Текст книги "Игра в классиков (СИ)"
Автор книги: Александр Карнишин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Поздравляю, – серьёзно сказал менеджер. – Очень удачная сделка. В денежном выражении.
Алик побежал домой – пора было ложиться спать. Завтра у него будет уже на час больше.
А проснулся он от холода.
– Бр-р-р, – вздрогнул он. – Это как?
Светало. Алик стоял в туманном сыром парке, с недоумением оглядываясь по сторонам. Ноги сами несли его по откуда-то известному и постоянному маршруту. Вон там, присел он, заглядывая под лавку, всегда были бутылочки. И вот там – тоже.
Что за черт? Нафиг ему сдались эти бутылки? В такую-то рань?
Он достал мобильный и дозвонился до службы поддержки "Время – деньги!".
Вежливый голос объяснил, что в такую рань, потому что потом Алику надо идти на работу. А час, который он получил, занимал у продавца своего лишнего времени именно сбор бутылок. Потому и такой дешёвый он оказался, этот час. Со временем, конечно, можно будет адаптироваться, как-то перепрофилировать... Но – со временем. А пока – только так.
Это что же выходит? Ноги таскали Алика по парку, а он размышлял. Выходит, брать надо у чистого, у культурного, значит, эти часы. Но тогда будет во много раз дороже. А таких денег у него просто нет. Потому что продавать своё время – всегда дешёво. А покупать – это всегда дорого.
Украсть? Он задумался... Интересно, а как это – украсть время? Вот разве – отнять? Откуда-то в руке оказалась бутылка, и он, почти не задумываясь, опустил её на голову проходящего мимо какого-то слишком раннего клерка с дипломатом в руке. Тяжёлый клерк. Еле утащил его в кусты. Паспорт во внутреннем кармане у него был. Алик позвонил, сообщил паспортные данные свои и лежащего без сознания "клиента", и честно сказал, что отнимает нужное ему время. Вышло, что отнять можно целых два часа. Но не больше. Это, мол, столько им "законники" разрешили. То есть, из внутренних дел.
Ну, два часа у культурного "клиента" – все же лучше, чем час у нищеброда. А тот час надо продать. Хоть за рубль – но продать. Обязательно продать. Хватит утренних пробежек по парку!
Он ещё позвонил в травмопункт. Сказал, что тут человек упал и голову расшиб. И побежал на работу.
На работе сказал Маше, что и у него с завтрашнего дня появилось время.
...
А утро встретил в отделении милиции.
– Ну, что же. Вот ты нам и попался, – улыбался круглощёкий розовый лейтенант, сидя за столом. – Сам все расскажешь?
– Да не бил я его! Он сам упал!
– Э-э-э... Не понял... О битье-небитье – это тебе в другой отдел, не по нашему профилю. А мы здесь по квартирным кражам.
– Я могу сделать звонок?
– Адвокату своему, небось?
– Нет-нет!
– Ну, звони...
...
– А что вы хотели? Все точно по договору. Что берете – то и получаете. Уронили вора, отняли пару часов – вот вам воровские часы. Купили час у нищего – собирайте бутылки. Свои-то часы вы продали дороже. Свои, чистые, сытые, ленивые, у компьютера...
...
На новенькой растяжке над проспектом под ветром кувыркалось яркое:
"Время – деньги! Мы платим деньги за ваше время!"
– Машина времени
Этот отдел был одним из самых старых в управлении. Шутники относили историю его создания к тем допотопным временам, когда тоже были специально обученные органы, контролирующие и пресекающие, если что опасное вдруг происходило. Та же история, например, с порохом. Ведь сколько времени порох пробивался в армию! Уже и шутихи разные были, ракеты с фейерверками, а войска все стреляли из луков и арбалетов. Потому, говорили со значением, что ещё просто не готово было человечество к массовому применению пороха. Ведь если бы Столетняя война, да с ружьями, например... Всё – не было бы Европы! Или вот ещё бронза и сталь. Тоже ведь тянули до последнего с бронзовым оружием. И потом вдруг резко перешли на железо и сталь.
Старики смеялись, рассказывая такое, молодые верили и не верили одновременно. Но анализом открытий занимались серьёзно, рассматривали каждое изобретение с точки зрения не полезности его для общества, а возможного нанесения вреда от внедрения.
Вот, скажем, гениальный такой порошок для быстрого перегнивания и превращения в компост всяких отходов. Ведь великая вещь, если вдуматься. Никаких тебе выгребных ям, машин оранжевых с толстыми шлангами-рукавами, откачки никакой, вони из колодцев. Сыпанул, куда надо, а оно, на что насыпал, – уже рассыпчатый черный компост. Клади его потом в землю, перекапывай, сажай всякие фрукты-овощи.
Ага, страшно полезное изобретение. А вот аналитики посчитали, посчитали, да и дали прогноз на общее изменение климата. В общем, тот порошок, конечно, запатентовали, но так, что никто даже и не подумал взяться за его изготовление.
Или вот ещё "вечные батарейки"... Хотя, об этом вообще рано даже говорить в курилке. Сразу такое на бирже начнётся, такой всеобщий крах и падение. Нет-нет! Даже и не упоминать!
Сегодня поступило дело изобретателя И. Изобретатель И. давно был на контроле в отделе. "Под колпаком", как говорили раньше. Очень он был умён и разнообразен в своей деятельности. Самое главное, что у него получалось практически все, за что он брался. Гений, одним словом. Если бы ему родиться не во время массового машинного производства, а где-нибудь на заре Средневековья, так поминали бы по делу и без дела не Леонардо, а вот его, изобретателя И.
Новая его заявка в патентное бюро называлась просто: "Машина времени". Потому и передали сразу в спецотдел на рассмотрение. Патентные сотрудники своё дело знали. Думаете, почему иногда рассматриваются проекты так долго? Именно поэтому. Потому что проходят они апробацию в нескольких структурах. Да не параллельно проходят, а последовательно. Посмотрели в патентном – переслали сюда. Отсюда могут направить запросы в разные академические институты, не показывая всего дела. А потом аналитики скомпонуют все отзывы и напишут свой, с разными вероятностями отражения нового изобретения в жизни не только нашего общества, но всей планеты даже.
Машина времени! Это только некоторые за границей заявили, что такие проекты даже не будут рассматриваться. У нас все проще: рассматривается все. Потому что иногда даже в самой сумасшедшей идее есть малое зерно будущей истины. И это зерно надо найти, выковырять из кучи, обмыть, отмыть, отчистить, обдуть тёплым воздухом и потом тщательно изучить. И ни в коем случае не сунуть обратно в ту же самую кучу. Ни в коем случае!
Так, о машине времени. Кто не читал фантастику, почитайте. И подумайте сами, как может быть опасна такая машинка. Даже если она переносит одного лишь человека туда и сюда. Даже если не человека, а просто какие-то мелкие предметы – все равно опасно! Раз – и современное оружие в прошлом. Два – и нет никакого прошлого, и нет, следовательно, нас всех. Три – и какая-то зараза убивает все население Европы, а цивилизацию строят жестокие ацтеки из Америки. Четыре – и японские войска высаживаются на поле боя где-нибудь под Креси и замещают собой монголов с татарами и прочими.
Нет, машина времени – это по-настоящему страшное изобретение. Даже страшнее современной испытанной и почти привычной термоядерной бомбы.
Ровно месяц все службы работали над этим проектом. Через месяц на стол руководства легла аналитическая записка, суть которой можно было передать двумя словами: "Полный бред". Или тремя: "Ничего не поняли".
Начальство, как всегда, прочитало именно по второму варианту. А раз ничего не поняли, значит, надо приглашать самого изобретателя. Но не в отдел, конечно. Незачем посторонним знать о таком отделе. Выгородили закуток в патентном бюро. Обезопасили со всех сторон. Изолировали. Обвешали прослушкой. Пригласили изобретателя.
– Вы – известный изобретатель И.?
Он порозовел от удовольствия и смущения, но все же попытался от "известного" отказаться.
– Ну, как же, как же вы отказываетесь! У вас уже столько патентов! И некоторые из них в будущем принесут вам и вашим потомкам большие деньги. Нет-нет, вы не отнекивайтесь, не скромничайте излишне, вы изобретатель, и вы известны!
Изобретатель И. понял, что отрекаться далее не хорошо и принял позу согласия, присев на краешек стула и положив руки на колени. Да, он такой вот изобретатель. Везёт ему просто с техникой разной и с электроникой. Получается.
– А вот этот проект – "Машина времени" – он же работает или пока только в чистой теории?
Изобретатель И. начал размахивать руками и доказывать, что он никогда бы не принёс патентовать голую теорию. Теорию вообще патентовать невозможно. Потому что теория, наука – она же всехняя, всеобщая, и развивается не тогда, когда каждый присваивает себе какой-то её кусочек, а когда все вместе, обмениваясь знаниями, двигают вперёд... И так далее.
– Так, все-таки не понятна мощность и грузоподъемность вашей машины. То есть, принцип действия нам тоже не понятен, но есть в описании характерные черты, отличающие её от других механизмов, и значит, можно патентовать. Но – что именно патентовать? Эти самые черты? Принцип действия? Или... Неужели вы сами летали в прошлое?
Изобретатель И. приосанился, опёрся локтем о спинку стула и выдал лекцию о характере времени, его течении и странности, о количестве энергии, необходимом для переноса тел, о теории времени и пространства. И сказал, что сам лично он никуда не летал. Потому что просто не хватило бы никакой энергии. Но. Вот тут он сказал "но" и поднял палец кверху. Информация! Вот коренное слово! Он сразу понял, что никакой массы ему не передвинуть ни вперёд, ни назад. Просто не хватит мощности прибора. Но вот нематериальные вещи – та же информация, например – это как раз запросто, потом что не требует практически ничего, кроме обычной аккумуляторной батарейки, как для фотоаппарата. Даже если она разряжена, на один импульс обычно хватает.
Какая информация? Информация ведь тоже бывает разной. Скажем, некоторые открытия будущего совсем не стоит ускорять, перенося информацию о них в сегодня. Все должно двигаться, согласно течения времени и развития цивилизации.
– Что? Нет-нет! Вы меня не поняли! Информация – это не чертежи, не книги с описаниями. Не материальные объекты, понимаете? Информация – это цифры и числа. Всего-навсего. Но это числа и цифры из прошлого и из будущего. И машина уже работает! То есть, она не совсем машина – так, машинка. Она у меня пока ещё маленькая совсем.
Маленькая – какая? Вот такая или даже меньше этого стола?
Изобретатель И. полез в карман пиджака и вытащил свою "машинку времени". Большой экран почти во всю лицевую поверхность. Большая кнопка под экраном – чтобы не промахнуться. Две кнопки по бокам от неё. На них – стрелки. Влево и вправо.
– Вот эти стрелки – это выбор, смотрим, вперёд нам или назад, – объяснял изобретатель И. – Потом нажимаем большую кнопку и получаем информацию на экран.
Показать, как действует? Да запросто. Что интересует для начала? Прошлое? Вот, пожалуйста.
Изобретатель И. нажал кнопку слева, потом прижал большую кнопку посередине и повернул аппарат экраном к специалисту.
– Вот, смотрите. Это информация из прошлого.
На экране горели крупные цифры.
– Двенадцать? И что это за информация?
– Это совершенно точная информация! – обиделся изобретатель И. – Это температура воздуха двенадцатого апреля 1961 года в Саратовской области, где приземлился Гагарин!
– Ну, предположим, предположим. А ещё?
Изобретатель И. нажал большую кнопку и снова показал экран.
– Хм... Сорок два... И что?
– И все! Это же знаменитый ответ на главный вопрос Вселенной! Это же из книги! Значит, 1979-й год!
– Так-так-так... А будущее тоже таким вот образом?
– Вот, смотрите! Сначала нажимаем один раз на правую кнопку – происходит сброс старой настройки. Потом ещё раз на правую кнопку – задаём будущее. И – большую... Вот!
– Пятьсот двадцать три? И что это означает?
– Это много чего может означать. Например, курс евро к доллару в очень далёком будущем. Хотя, слишком как-то... А! Это ещё может быть май, двадцать третье. И тогда мы получили информацию, что двадцать третьего мая в будущем что-то произойдёт. А ещё это может быть биржевым индексом...
– Прекрасная, просто прекрасная машина времени! – обрадовался специалист. – Мы сегодня же закончим патентную процедуру. Завтра можете приходить за вашими документами. Большое спасибо за сотрудничество.
Последние слова он уже по инерции сказал, совершенно машинально. Но изобретатель И. не обратил внимания. Он думал над цифрами, числами и решал в уме задачу: как догадаться, к чему относится та или иная информация.
...
– Ну? – сурово спросило начальство.
– Полная дурь, ахинея и абсолютная ненаучность.
– В архив. Но глаз с него не спускать! Эти мне изобретатели...
– Ноосфера
Вы все ещё размышляете над загадкой, почему мы не вышли в открытый космос? Почему не полетели к звёздам, как мечталось? Спорите об этом. Читаете книги. Исторические и фантастические – всякие. Видите, что беспилотные корабли исчертили своими маршрутами всю Солнечную систему и давно вышли за её пределы. А человек – как был привязан к Земле и тонкому слою над ней, так и остался там же.
И вы задаётесь вопросом: почему?
Придётся начинать нашу лекцию очень издалека. Вы уже знаете из других курсов понятие "ноосфера", но используете его в сугубо теоретическом и философском значении. Но представьте себе, что она действительно существует, и она материальная, вещественная. Она, эта ноосфера, окружает всю нашу Землю неравным слоем – где слой выше, где ниже, в зависимости от населённости и интенсивности мышления населения той или иной области. Над океанами – совсем тонкий слой. Но он есть и там. И вот эта самая ноосфера непроницаемой для нашей мысли плёнкой окружает всю нашу планету. Сформировалась она давно, с первого разумного обитателя Земли. С самого начала. И чем далее движется в своём развитии общество и каждый индивидуум, тем мощнее, крепче, толще, массивнее ноосфера планеты. Это атмосферный слой может утоньшаться и даже исчезать, это гидросфера может терять миллионы тонн воды. Ноосфера – растёт.
Нет, приборами она не измеряется и не выявляется. Но это не значит, что её нет – и в дальнейшем своём изложении я вам расскажу, как легко доказать её существование не в философском, а в сугубо практическом, естественнонаучном ключе.
Пока же просто предположим, возьмём за аксиому, что такая плёнка ноосферы вокруг нашей планеты действительно есть.
Что отсюда следует? Да очень многое. Следует, в первую очередь, что мысль тоже материальна. Но раз ноосфера непроницаема для мысли, хранит мысль в себе, держит её, отражает обратно ускользающую, то материальная мысль неизбежно действует на материальные объекты. Мыслящие особи порождают мысль, мысль действует на мыслящих.
Не понятно?
Вот перед вами цепочка, о которой говорят на лекциях по антропологии. Она неполная, прерывается где-то. Но все же – неужели не видно, как менялся человек? Хорошо, предположим, что все эти питеки и тальцы, тропы и эректусы – они все тупиковые ветви эволюции, а человек – он наособицу, сам по себе. Тогда хотя бы посмотрим на картины и на скульптуры. За последние три тысячи лет выберем самое лучшее и самое показательное, скажем так. Вот слайды. Смотрите, как изменялся человек.
Что вы говорите? Изменился не человек, а всего лишь понятия о прекрасном? А человек, по-вашему, остался прежним? И просто-напросто рисовали художники не человека с натуры, а исключительно свои представления о нем? Вот так, значит, вы художников великих во лжи обличаете... И Пракситель создавал свои скульптуры не с натуры, и Рубенс вам все врёт, и Рембрандт рисовал не то, что видел, и Брейгель какой-нибудь – уж совсем не то, что было...
Ладно, смотрите дальше. Теперь у нас фотографии. Надеюсь, фотоснимок вы не обвините в пристрастности? Почти полтора века фотографии – вот как изменялся человек.
Да, он изменялся, этого невозможно не заметить. И если вы посмотрите по сторонам на своих соседей, просто утром поглядите внимательно в зеркало, вы увидите совсем не то, что видели ваши предки. Возникает вопрос: что это – мутация? От чего она происходит? Почему так? Неужели от радиации или космических излучений?
Вот, вот, правильно говорите – от еды. Конечно, курс антропологии не зря был изучен. Конечно – как питаемся, так и изменяемся. Но это значит, если кормить разной едой крыс, скажем, то они тоже изменятся? Или крысы вам совсем не показатель? Тогда – свиней? Ну? Предлагайте, как проверить вашу гипотезу о мутагенности простой пищи? Кого будем кормить мясом, кого – фруктами, и получим мутации и изменения?
Что? Есть ли другие гипотезы? Конечно, конечно есть. А о чем я вам толкую?
Я же вам говорю, что мысль материальна, а мутагенным свойством обладает сама ноосфера. И если, скажем, в ноосфере накопилось определённое количество мыслей о внешнем виде человека, о том, каким хотелось бы человеку быть, о том, что нравится – таким и становится человек. Идеал мужчины и женщины меняется, меняется за ним и внешний вид. Не наоборот, понимаете? В данном случае именно в такой последовательности. И если принять гипотезу о мутагенности ноосфера за основу, то объясняется многое и многое.
Что, у нас с вами лекция о космосе? Я этого не забыл. Я просто медленно и осторожно подвожу вас к ответу.
Итак, примем пока за данность предложенную мной гипотезу: вся Земля в коконе ноосферы, мысль материальна, она действует на сам субъект мышления, то есть на человека, на нас с вами в том числе. И теперь я могу сказать, что на самом деле ваши предки были совсем не похожи на вас. Вы же не будете с этим спорить? Но вот хотелось им иметь гладкую бледно-розовую кожу – и она получилась. Изменилась роль мужчины и женщины, и женщина стала миниатюрной по сравнению с первобытными объёмами. Вот картины, вот фотографии. Наши девушки с обложек, супермодели наши – красота просто! И совсем не похоже на то, что было в древности, да и не в древности, а совсем недавно. И не похоже на истинный облик человека. Тот облик, который придал человеку бог, если верить преданиям. Просто разумное существо меняет себя под свои представления, как меняет и сам вещный мир вокруг себя. А бог, если он был, создавал человека таким, чтобы тот не боялся радиации и ядов, чтобы жило человечество тысячи и миллионы лет, чтобы хватало жизненной силы, выносливости, цепкости даже единичному представителю человечества. Он создавал существо, которое может прятаться, таиться от всех невзгод, а может, наоборот, быть агрессивным и хватать все, что вокруг, ловить все, что съедобно. Он создал совершенное существо, такое, что не боится ничего.
Кроме одного.
Вы спрашиваете, почему человек не летает в открытый космос?
Потому что он уже летал. И не раз. Пока не прекратили все попытки.
Как только космический корабль вылетает за пределы земного тяготения, как только в своём дальнейшем движении пронзает тонкую и невидимую плёнку ноосферы и вылетает в пустое пространство, как только прекращается действие концентрированной материальной мысли на всех и каждого, как только слезает все надуманное, придуманное, "намысленное" – если так можно выразиться, так сразу и кончается космический полет человека.
Тихо, тихо! Я объясню, да.
Вместо человека в рубке космического корабля оказывается безумное существо – огромный черно-серый лохматый паук, мечущийся в невесомости, страдающий, ломающий свои конечности, умирающий от ужаса перед тем, что видит перед собой. В том числе от ужаса перед собственным видом. А может, именно от этого ужаса...
Вот, собственно, и все. Я покидаю ваш курс. У меня всего одна лекция на каждом курсе. Она так и называется: "Фантастические предпосылки отказа от полётов в открытом космосе". Вы меня слышите? Фантастические предпосылки. И все, что я вам говорил – всего лишь фантазии... Ну, или гипотезы, если хотите. Некая игра ума.
Но все же не забывайте: мысль – материальна!
А в глубокий космос мы пока так и не вышли...
– Свалкеры
– Смотри, дядь Мить, там же свалка, да?
Дядя Митя, как его звал весь молодняк, внимательно посмотрел на не по делу разговорчивого. Наклонил голову к левому плечу. Потом – к правому. Рассмотрел его сверху донизу и потом обратно. Да ещё с таким удивлённым выражением лица, как будто с ним вдруг заговорило дерево. Если бы они были в большой компании, так уже засмеяли бы Сашку. Причём, совершенно не понятно – за что?
– Так, что, дядь Мить? Чего ты?
– Учишь вас, учишь, – начал дядя Митя. – Вдалбливаешь знания, передаёшь свой опыт, натаскиваешь, а они мне тут такое вот слова. И за что мне это?
Никаких "они" здесь не было. Ходили парой, потому что свободный поиск. Как положено – ведущий всегда сзади, ведомый чуть впереди. И вот Сашка, заглянув за кустарник, задал этот свой дурацкий вопрос. Он уже и сам понял, что дурацкий. Не понял только – почему.
– Это, Санёк, просто мусор. Понятно тебе?
– Ну, так свалка... Это же мусор?
– Ты опять все путаешь. Это вот как у тебя в кармане, скажем, спички...
– Да ни за что! Спички – нельзя!
– Выучил, молодец. Но, предположим, ты дома гуляешь. И у тебя в кармане есть спички. И в спичках, чтобы ты знал, есть селитра...
– И фосфор! – опять попытался показать знания Сашка.
– Тьфу, ты... Фосфор – на тёрке. А в спичке – селитра. Но то, что у тебя в кармане фактически есть селитра, не означает возможности её промышленного освоения. Понятно?
Сашка подумал немного, потом кивнул утвердительно, но как-то неуверенно.
– Ладно. Иначе подойду. Есть на столе солонка, а есть соляные залежи и шахты. Так тебе понятно? Вот это – мусор. Но он совсем не свалка. Вообще даже не свалка.
– А почему?
Дядя Митя огляделся, нашёл хороший бугорок, который уже подсушило солнце, кивнул ведомому и пошёл устраивать большой привал. Костёр разжигал он. Хворост собирал Сашка. Все, как положено. И все – молча, внимательно смотря по сторонам и прислушиваясь к лесу.
Потом сели к костру.
Погрели руки.
И начался урок.
Так чем же свалка отличалась от кучи мусора, даже самой большой? А тем, в первую очередь, что настоящие свалки всегда были на месте выработанных карьеров. Огромная ямища, в которую легко войдёт небольшой городок, заполнялась постепенно отходами города большого. Что туда везли? Да все подряд. И стекло, и металлы разные, и ткани, и продукты питания, которые уже есть было нельзя по срокам, указанным на этикетке.
– Хотя, знаешь, Сашка, – прищурился дядя Митя, – Раньше-то мы и продукты эти использовали. Если с самого края. Недавние ещё. Можно же отварить, перекипятить, пережарить, наконец. Все можно, если осторожно и умеючи.
Теперь-то даже и смотреть на края не надо. Края – они для щипачей. Те наезжают вдруг караванами с хорошей охраной. Но опыта у них в этом деле нет. А страх перед свалкой – есть. И страх правильный. Без умения, без опыта многолетнего, не помогут тебе ни бронетранспортеры, ни рота черномундирников с автоматами. Вот щипачи встанут на самом краю, запустят бульдозер какой или, если притащили с собой, экскаватор колесный. Поковыряют свалку, набьют огромные грузовики всем подряд, и несутся скорее к себе на базу. Им даже стоять на месте страшно. А если вдруг другие щипачи наедут? Все свалки же на карте обозначены. Все давно поделены. И таскать чужое, крысятничать, это даже у них – самое последнее дело. Вот они и щиплют от каравая по крошке. И бегут. Крысы...
– А я вот не пойму, – опять влез Сашка. – Если у них и бульдозеры-грейдеры всякие, и бронетранспортеры, и автоматчики, так чего же они тогда боятся? Вот же – на карте обозначено, границы известны, заезжай и пользуйся.
Ну, молодой ещё совсем. Первоходок. Если выживет, потрётся среди старичков, может, толк из него и будет. А пока – совсем молодой. Чисто теоретический весь пока.
– Видишь ли, Александр, – сурово сказал дядя Митя, глядя почему-то в горизонт.
И Сашка сразу заткнулся. Потому что когда вот так говорят, то можно и по шее получить – запросто. И ещё потребуют спасибо сказать за науку. Ага, наука... Больно же!
Дядя Митя любил говорить образно. Чтобы понятно было даже такому зелёному ещё, как этот Сашка. Это потому что раньше, в молодости, дядя Митя успел поработать в школе. Охранником там был. Вот и набрался грамотности и дидактичности (это слово он выучил и регулярно произносил вслух для пущего уважения со стороны окружающих).
– Вот заходишь ты, скажем, на чужую кухню. Не в квартире однокомнатной, не в малогабаритке какой, а в настоящую большую кухню, как в старинном замке, где и печь стоит огромная, и столы по кругу, и начищенная медная посуда на фоне дикого камня стен. И вот ты заходишь, значит...
Дядя Митя показал Сашке кулак, чтобы тот не пытался что-то сказать, а чтобы слушал внимательно и накручивал на ус, который рано или поздно вырастет, если парень приживётся, конечно. Если не гигнется на первых ходках.
– Кухня, значит. Вот тут, почти у входа, на столе навалены грудой подносы с грязной посудой и с недоеденной пищей. Причём, бывают такие люди, что заказ сделают, а потом поковыряют и оставляют. Вот и лежит тарелка, а на ней почти целый гамбургер. Или даже ножка куриная. Твои действия? Хватать и бежать? Вот это как раз так щипач делает. Влетел, вскочил, схватил, выскочил, убежал. Ну, сам подумай. Куда тебе тот гамбургер? Ты его сам будешь есть? Или, не приведи такое, мне его притащишь? Угостишь старого? Спасибо, спасибо, милый, но мне не надо. Мне бы что-нибудь такое-этакое. Которое можно и доработать, если что, и продать выгодно, и использовать для себя как-то. Поэтому я, отметив, что с края есть некоторые вкусняки, а ещё заметку сделав, что скоро тут обязательно появятся щипачи, двигаюсь осторожно дальше. Именно осторожно. Чтобы не загреметь. Чтобы кастрюля с полки не упала на голову. Чтобы не обжечься и не порезаться. Знаешь, какие острые ножи на таких кухнях? Ха! Ты не видел, как работают обвальщики на бойнях. Они стоят в специальных кольчужных фартуках и в кольчужных рукавицах. Ножи у них в руках длинные, с локоть, но тонкие – потому что точатся и точатся все время. И тех ножей у каждого ровно две штуки. Опытный обвальщик режет двумя руками. Он это мясо с подвешенной тужи не режет даже – обваливает. Пластами. За минуты остаётся голый хребет и проезжает дальше на переработку, на костную муку...
Дядя Митя перед школы поработал ещё на крупном мясокомбинате. Охранником. Поэтому знал, где там и что и как.
– Так вот тот нож трогать даже не моги – просто без пальцев останешься. И вот я шагаю по этой кухне, отмечая, где и что и как. И постепенно приближаюсь к печи. А там стоит огромный котёл. И в том котле варится... Что-то варится, в общем.
Он помолчал, пошевелил пальцами, ловя тепло маленького костра.
– А откуда я могу точно знать – что? Вот котёл. Котлище такой огромный. И в нем булькает. Ты, кстати, имей в виду: настоящая свалка всегда булькает. Там же тысячи и миллионы тонн. Все это спрессовано собственным весом. Внизу от веса и тяжести начинает расти температура. Гореть там уже нечему, и никак не загорится – нет же воздуха внизу. Все плавится. Сплавляется в странных сочетаниях. Потом булькает – горячее вырывается наверх. Пузырь вырастает и опадает концентрически. запомни – концентрические выпадения. Но это никак не с краю, не на чужих мисках. Это там, где варится. Вот стоишь ты у котла, смотришь. Булькнуло. перевернулось что-то. Нога баранья всплыла. Значит, шурпу варят. Или блок рёбер свиных – это к борщу, скорее. Опять булькнуло – морковка. Это попроще, конечно, подешевле. Но нам и это сгодится. Мы. Саня, умеем выжидать. Умеем искать такое место, где встать, чтобы не накрыло. Чтобы самому не провалиться в самое нутро свалки, не стать ещё одним редким элементом в уникальной печи. Молодая свалка – туфта. Это как заправили суп, залили холодной водой, поставили на печь и ушли. Ничего ты там не дождёшься, хоть целый год стой на месте. Хотя, потенциал есть и в молодой. Но ждать придётся долго. А на вид-то все свалки одинаковы. Ровные такие. Никаких ориентиров. До горизонта чистое поле. И ловушки эти. пузыри...
Сашка поднял руку, как в первом классе.
– Ну, чего? Спрашивай, можно.
– Так эти, щипачи – они просто боятся, да?
– Ха! И я боюсь. А как же! И ты бойся. Свалку обязательно нужно бояться. Если перестанешь бояться – тут тебе и смерть. Присел, дохнул не тем газком – и кранты тебе. Или выброс этот... Концентрический. Или провал образовался на месте старого. Или пламя вдруг поднимется наверх. Да много ещё чего. А техника тяжёлая – сразу на дно. И если народа много – потери будут наверняка. Свалка, Сашок, это тебе не в атаку идти. Тут надо потихоньку, очень осторожно. Иначе свалка отомстит, накажет. Вот потому они – щипачи. И лижут с чужих блюд. Тьфу! А мы, Сашка...
– Сталкеры?
– Вот же идиот... Начитался книжек фантастических. Какие мы сталкеры, что ты? Нам тут чудес никаких не надо. Про нас в книжках не напишут. Мы, Сашка, труженики мусорного фронта. Мы с тобой нормальные герои, мы – свалкеры! Это в твоих книжках они там с гайками ходят, да их все время предупреждают об опасности. А на свалке помощи ждать неоткуда. Ты это ещё поймёшь. Ну, это если выживешь и приживёшься... А пока – гасим костёр. Как-как... Как юные пионеры. Чтобы ни дымка после нас. А потом, значит, направление на кривую сосну. Скорость пять километров в час. Расстояние пять метров между нами – и вперёд! Свалка ждать не будет.
– Земля
Молчание, уже больше пяти минут царящее в рубке, нарушил сам капитан. Откашлявшись в кулак, он бросил куда-то в пространство, ни к кому казалось бы не обращаясь:
– Ну, и что это у нас такое?
Так как никто не ответил, он развернул кресло и внимательно осмотрел выстроившийся за спиной экипаж.
– Где штурманок наш? Куда делся? Сбежал уже, что ли?
Штурмана вытолкнули вперёд. Ему было неудобно одному стоять прямо перед капитаном. Он активно стеснялся, прятал руки за спину, отставлял одну ногу вперёд и чуть в сторону, снова приставлял каблук к каблуку, суетился лицом... А глаза не отрывались от экрана, заменяющего рубке окно.
Это только в старых фантастических фильмах в каютах иллюминаторы, а в рубке – обязательно одна стена стеклянная. И чтобы командный мостик – именно мостиком, длинной лентой, висящей без всяких подпорок в воздухе, а на самом конце, грудью встречая налетающие звезды – капитан. Нет, никаких окон. Это же не кино, а настоящий космос. Экран во всю стену – это есть. Вот на него и смотрел штурман, на этот экран. И весь экипаж смотрел туда же, затаив дыхание.
На экране в черноте завис голубой шар, окутанный облаками. Но никакие облака не могли скрыть очертаний материков и континентов. Хотя, каких там континентов? Один всего, огромный, занимающий чуть не половину видимого пространства. А остальное все расцвечено синими и голубыми тонами.
