Текст книги "Игра в классиков (СИ)"

Автор книги: Александр Карнишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Ну, и так далее. Все акцизы теперь платят непьющие-некурящие. Штрафы – тоже на них регулярно. Медосмотры платные, чтобы доказал, что пить-курить не можешь. А вот если выясняется, что можешь, но не хочешь – принципиальный, мол. Ну, тогда и административка, а в дальнейшем – уголовное преследование.

...

– Ну, что, снова отпустили? – стоял на крыльце и опять щурился сквозь дымок сигареты участковый.

– Отпустили. Вы же и так знаете, что не могу я...

– Не можешь – поможем, не хочешь – заставим, – отозвался он лозунгом Партии любителей табака, теперь выложенным золотыми буквами под крышей Думы. – Лечиться тебе надо, сосед. Желудок лечить – и пить с мужиками, как все. Голову лечить – и начинать, наконец, нормально курить. А то, как маленький прямо... Ну, ты же не диссидент, я надеюсь? А? Сосед?

Обратно домой я брёл, опустив голову, целый час. Медленно поднимался по лестнице на восьмой этаж: в лифте было слишком накурено. Эх, жена опять будет ругаться, что поздно пришёл. И деньги ведь не лишние совсем, которые ежемесячно приходится отдавать в казну за право не пить и не курить...

А может и правда...

Как все...

Как большинство.

– День рождения

– Малёк, ты все ещё веришь в День рождения?

Ирка смеялась нагло и в открытую. Она громко при всех задала неудобный вопрос и теперь смотрела на Мишку, как на маленького. А он вовсе уже не был маленьким. Он умел читать и писать. И он читал разные книги и смотрел учебные фильмы. Но День рождения... Она так спрашивала, что любой ответ был бы не правильным. Мишка отвернулся, шмыгнул вдруг потёкшим носом, и попытался уйти молча. Мимо пройти попытался.

– Нет, ты мне скажи, малявка! – Ирка схватила его за плечо. – Скажи, пацан – ты все ещё веришь в День рождения? Да?

– Мне в класс! – он попытался вырваться, но она была старше и сильнее.

Ей было лет двенадцать, не меньше. Вон, какая уже.

– Всем в класс. Но мы с тобой тут уже не раз встречаемся. И мне нужен ответ лично от тебя, малявка. Ты все ещё веришь в День рождения?

День рождения в интернате праздновали в первый день весеннего месяца май. Этот месяц тут считался началом купального сезона. После Дня рождения всех пускали купаться в море. Оно ещё было прохладное, долго в воде не просидеть. Но тут ведь главное – принцип. Вот прошёл День рождения, и сразу начинается сезон. Сразу можно купаться.

Больших общих праздников в интернате было ровно четыре – по временам года. Зимний – Новый год. Весенний – День рождения. Летний – День жары. Осенний – День урожая.

Летний всегда подгадывали к самому жаркому летнему дню. Изучали всякие прогнозы, получали справки в метеоцентре, сравнивали показатели, смотрели, как было в прошлых годах, рисовали таблицы. Потом голосовали в сети, выбирая из тех дней, которые рассчитали. Сама подготовка была такой шебутной и весёлой. И много требовала знаний. Мелкие ещё не могли предсказывать погоду. Они только ходили за старшими и смотрели, вытаращив глаза, как те шарят по Интернету или сами запускают зонды, надув шар гелием из синего баллона. Поэтому летний праздник был переходящим. Он мог быть в июле, а мог – в августе. Но всегда в самый жаркий день лета. Хороший был праздник, весёлый. С обливанием водой и всякими общими играми.

Осенний праздник тоже был переходящим. Потому что он зависел от лета и от того, как созревал урожай. Тут уже надо смотреть статистику, отслеживать передачи по экономике. И конечно, праздник должен быть в день, когда нет дождя. Сентябрь, а иногда октябрь – так гулял по месяцам День урожая. И тоже было весело. А ещё – очень вкусно. Повара делали много разного из всего, что выращивалось на полуострове. А дирекция заказывала всякие редкости, чтобы каждый мог попробовать разные там ананасы или папайю с маракуйей. Вот и о вкусе дуриана лет с семи могли все спорить спокойно. Потому что пробовали, знали.

А Новый год и День рождения всегда был в одно и то же время. Это были праздники установленные, точные. Новый год – первого января. По морозу. Хотя, иногда мороза не было, а было серо-черное небо и такое же черно-серое море, сливающееся у горизонта с небом. Тревожные чайки. Огромные белые лебеди, кормящиеся у причала. И обязательная пахучая яркая ёлка, которую привозили на вертолёте откуда-то с севера. Тут своих ёлок не было – климат не тот. Тут были сосны. Очень красивые, иногда все такие вывернутые и изогнутые, как настоящие скульптуры. Но на Новый год положена была ёлка. И ёлка была всегда.

А День рождения, когда все получали подарки, и всем объявляли их новый возраст – первого мая. Так было всегда. В этом интернате – всегда.

А тут эта Ирка...

Мишка уже чуть не плакал. Не потому, что не мог ответить. Он и укусить за руку мог. Но ведь – девчонка, хоть и старшая! А девчонок кусать нельзя. Не по-пацански кусаться и драться с девчонками. Они же совсем другие. И эта вон, держит, в глаза пытается смотреть, но Мишка все отворачивается, потому что слезы наворачиваются, и хочется сесть в тёмном углу и тихо плакать, глотая слезы и вытирая нос рукавом серой повседневной формы.

– Ладно уж, иди в свой класс, малявка.

– Я вовсе не малявка!

– Раз плачешь – значит, малявка. А если не малявка, приходи в подвал сегодня вечером. Если не струсишь, конечно.

Ирка отпустила его и даже чуть толкнула коленом под зад. Не больно, не сильно, но очень обидно – как старшая и сильная.

Не драться же с девчонкой.

Мишка пошёл в класс. Там как раз уже диктовали домашнее задание, и он успел все записать. Хоть потом и получил замечание, что слишком долго ходил. И ещё совет сходить в медпункт, если так долго получается. Все смеялись.

– У тебя болит что-то? – спросил учитель.

Пришлось объяснять, что бежал, упал, стукнулся, поэтому красные глаза. Но уже не болит. Просто синяк. Синяк тоже показал. Можно подумать, есть такие пацаны, у которых вовсе нет синяков! Да после футбола все ноги бывают избитые. И что?

Обманывать учителя – не хорошо. Особенно вот так, напрямую. Но не говорить же ему всё честно про дурацкий вопрос про День рождения и про Ирку. Это было бы самым настоящим стукачеством. Потом тут просто не жить. А Ирку бы услали подальше, и все старшие специально приходили бы смотреть на мелкого, который стучит.

Лучше уж показать синяк и сказать, что упал на лестнице и потом сидел в углу и плакал тихонько – поэтому глаза красные.

Вечером Мишка подошёл к двери в подвал, которая оказалась не заперта.

В подвале хранили старую мебель и всякие ненужные учебные пособия. А когда они становились нужные, их вытаскивали, протирали и ставили в кабинеты. И мебель – когда вдруг привозили новых мелких – им ставили старые кровати. Отдельно селили в изолятор и ставили старые кровати. А уже потом переводили по группам, и там уже у них появлялось постоянное место.

Мишка приехал в интернат пять лет назад. И ничего об этом не помнил. Помнил только белые стены, которых почему-то очень тогда боялся и все время ревел. А потом вокруг стало сразу много таких же, и стало можно играть по-всякому. И он больше не ревел.

В подвале горел свет. И сидели кружком старшие. Они смотрели на Мишку и молчали. Ему стало немного страшно, и он сказал:

– Меня Ирка позвала.

– Ага, – сказала Ирка из-за его спины. – Пришёл. Не боится. Ну, веришь ты в День рождения?

А Мишка ничего не сказал, а только кивнул. И все тогда стали смеяться.

– Может, в Деда Мороза тоже веришь?

Ну, тут было просто. Дед Мороз – сказочный персонаж. Он просто для праздничного настроения, и чтобы как в сказке. Но день рождения – это все равно День рождения.

– Вы ещё скажите, что жары и урожая тоже нет! – пробурчал он, упрямо наклонив голову.

– Ха! Совсем дурачок, да? День жары и День урожая – они полностью по науке. Там по приборам все проверяем, изучаем и назначаем день – мы сами. А кто тебе назначил День рождения? А?

Анатомию человека уже проходили. Потому что каждый должен знать, что и как у него устроено, чтобы помочь, если что. И чтобы не было лишних вопросов. И как рождается человек – объясняли. Поэтому Мишка даже ничего не сказал в ответ. Он просто смотрел и слушал.

Ирка тоже села в круг и позвала его. Теперь все сидели тесно, плечом к плечу, и это было неожиданно приятно. Как будто старшие приняли его к себе. А самый старший из них – Витька из девятого, говорил негромко, но очень уверенно и убедительно:

– Это как проверка вашего мозга, друзья! Это же ясно каждому, кто попробует подумать хоть раз сам. Новый год празднуется, потому что начинается очередной год в нашем летоисчислении. Тут – астрономия и история. Это – научно. День жары – сколько мы исследований проводим? А? Какие запросы пишем? Тут тебе и география, и астрономия, и природоведение, и физика. То есть, день Жары – это научно. Теперь про Урожай...

– Ладно тебе разжёвывать, – сказала Ирка. – Это все понимают. Даже малявка.

– Я не малявка, – сказал Мишка. – Я Мишка.

– Мишка, – спросил Витька. – А ты правда думаешь, что у нас у всех День рождения первого мая, потому что мы все родились в этот день?

Мишка подумал, но в вопросе не было подковырки, и он кивнул.

– А с чего ты взял, что мы именно родились?

Вот это был неожиданный вопрос и совсем не понятный. Если бы спросили – откуда взялась дата, он бы сказал, что из документов. Есть всякие документы, и там написано, что вот он, Мишка Соболев, родился первого мая. И вот она, Ирка, тоже первого мая. Вот оттуда все известно. Но Витька спрашивал о чем-то другом.

– Не понимаю, – честно ответил Мишка.

– У тебя анатомия уже была?

– Ну, – кивнул он и немного покраснел.

– Вот встань рядом с Иркой. Встань, встань. И ты, Ирка, встань тоже. Ну?

А что – ну? Ну, он ей по плечо, да. И что?

– И ты веришь, что вот такой, как ты родился вот из такой, как она? Вот через ту дырку?

Мишка ещё сильнее покраснел. А потом подумал и возразил:

– А мелкие – меньше!

– Угу. И что, он, даже мелкий, может вот из такой Ирки выродиться?

Мишка поглядел на Ирку, подумал, потом помотал головой.

– Хорошо, – сказал Витька. – Пусть не из Ирки. Пусть из взрослой училки. Неужели мы можем поверить, что из неё выродится такой вот Мишка? Да это же просто смешно!

И все засмеялись. Негромко, но засмеялись. И даже Мишка засмеялся. Потому что он конечно не мог такой уже большой – из училки. Это действительно смешно, если представить.

– Вот и тебе уже смешно. Понимаешь, да?

– А как же?

– А вот так же. Разве может все само вот так родиться? Смотри, смотри! Две руки и две ноги. Пять пальцев на руках и ногах. Голова с глазами, ушами и ртом. Голова, которая думает и мыслит. И что, ты веришь, что вот это все родилось из одной клетки? Делилось, делилось и вдруг вот такое выделилось?

У Мишки от умственного напряжения чуть поплыло в глазах, и он снова сел и обхватил голову руками.

– Вот, думай, думай, малявка.

– Я не малявка!

– Пока ты веришь в День рождения, ты малявка. Сам подумай. В один день – весь наш интернат, да? Все мы – в один день первого мая, ага? Ну? Думай, думай!

– Но как же?

– Да очень просто! Такое сложное – с нервной системой, с кровоснабжением – там же два круга! С сердцем, с почками и печенью, с желудком и с лёгкими – все это не могло само собой и в один день. А вот не само собой – могло и в один.

– Как это – не само собой?

– А на заводе. Нас просто собрали специальные роботы на специальном заводе. Как собирают машины. И машины ведь получаются разные, но у всех есть четыре колеса, у всех есть двигатель, лобовое стекло, крылья. Понимаешь? И они, машины эти, никогда не празднуют День рождения.

Мишка понял. А ведь правда.

– О. Понял, да? Теперь ты не малявка. Теперь ты тоже знаешь наш секрет.

– Но тогда, что же, не праздновать, что ли?

– Праздновать. Обязательно праздновать, – строго сказал Витька. – Но знать, что это никакой не День рождения, а самый настоящий День создания. И никаких там случайностей быть не может – все идёт строго по плану. Да, нас, которые в интернате, собрали на специальном заводе, но нам от этого нисколько не хуже, а лучше других, которые просто так случайно родились. Потому что у нас всё правильно. У нас – по правильной схеме. И по плану первого мая нас выпустили в этот мир.

Мишка облегчённо вздохнул. Праздник всё-таки остаётся! И подарки все равно будут. Просто надо знать...

– Никому! Слышишь? Никому! Это наша тайна. Только те, кто уже не малявки, могут все это узнать – понял?

Конечно. Он умел хранить тайны. Он уже не малявка.

...

В кабинете директора интерната обсуждали план празднования Дня рождения.

– И все же это было правильным решением: собирать у нас только тех, кто роился в один день. Или – предположительно в один день. Таким образом, у нас появился квартальный весенний праздник с подарками, играми...

– Вот именно, вот именно. А если бы мы праздновали каждого отдельно – это, выходит, одному даём подарок, а другие только смотрят? Это же детский коллектив. У них же – все поровну. И вдруг кого-то выделяют. Сколько было бы обид и тем для споров и даже драк!

– Итак, коллеги, что ещё мы наметили на приближающийся День рождения?

– Будки

За окном на утреннем ветре вяло трепыхалась растяжка "Русский? Брось сигарету!". Сразу после новостей зарядили ретро-музыку. И конечно, опять и снова вечно популярную Аллу Борисовну. "Брось сигарету,"– кричала она в динамиках.

Василий Аркадьевич вздохнул, взял раскладной стульчик и, чуть шаркая ногами, пошёл вниз на улицу. Ну, правда же – дома курить просто нельзя. Хоть некоторые и утверждают обратное. Мол, только дома и можно спокойно покурить. Только за дверями. Мизантропы какие-то просто. Или одиночки по жизни. А если есть дети. И внуки есть у некоторых, кстати! А у детей есть домашние животные. Собаки, кошки, крысы, хорьки, морские свинки, хомячки мелкие... Они же ни в чем не виноваты?

На крыльце дома курить было нельзя. Потому что слишком близко к дому. Во дворе курить было нельзя, потому что двор был общественным местом. А можно было курить возле самой автобусной остановки, это примерно в двухстах пятидесяти метрах направо.

Эти метры Василий Аркадьевич вымерил собственными ногами. Каждый день, да ещё и не один раз за день – такое тоже бывает. Раньше, очень давно, он выкуривал до двух пачек в день. Потом силой воли и укорами жены и детей сократил до пачки. А теперь вот – раз, ну, два в день. Три – редко. Это если повезёт и просто по дороге.

Слева от автобусной остановки стояла небольшая прозрачная будка с электронным замком. Ключ выдавали ровно на один месяц – по заявлению. И каждый раз, как приходишь к коммунальщикам с этим заявлением, переспрашивают, в глаза заглядывают:

– Может, бросите, наконец? Все же здоровье нации – достояние общенародное. А здоровье-то составляется из здоровья каждого. А курение – явное ведь нездоровье... Так, может, бросите всё же? Нет? Ну, вносите абонентскую на месяц вперёд, и вот вам ключ.

Василий Аркадьевич махнул пластинкой-ключом перед замком, дверь щёлкнула, подалась. Внутри было привычно душно и жарко. Вентиляция, что ли, опять не работала? Конечно, это же не квартира, сюда ремонтники если и придут, так в последнюю очередь. А абонентку платишь на месяц вперёд...

Василий Аркадьевич разложил свой стул, сел, медленно достал из внутреннего кармана страшную чёрную и красную пачку сигарет. Из другого кармана – зажигалку.

Перед будкой тут же выстроились какие-то школьники. За стеклом звука слышно не было, но они так кривлялись, так хохотали, показывая пальцем на курящего.

А Василий Аркадьевич, выходит, был им вроде обезьяны в зоопарке. Так же вот они на него смотрели и так же смеялись. Вон, мол, почти как человек. Как нормальный человек. Только курит. Наверное приезжий какой-то. Нерусский, наверное, какой-то. Потому что написано же на всех стенах, что русские не курят. Такая у русских национальная особенность и государственная политика.

Василий Аркадьевич медленно выкурил свою утреннюю сигарету, потом подождал пока дым немного рассеется – нельзя же выходить в клубах. Там же дети снаружи, в конце концов. Потом с кряхтением поднялся, сложил стул и поплёлся домой.

Сегодня к нему должен приехать друг. Давний и дальний друг. Видятся они с ним так редко, что каждая встреча – большой праздник. Вот, кстати, по времени самолёт давно уже приземлился. Где-то он уже близко. А вот и он, кстати.

Из такси вылезал задом, на ходу расплачиваясь, старый и верный друг Генка.

– Генка, – сказал в спину Василий Аркадьевич.

Больше ничего не смог сказать – просто горло сдавило от чувств. И заулыбался.

– Васька! – закричал Генка.

Сорвал кепку, подбросил вверх, снова поймал её... То есть, не смог поймать, и кепка шлёпнулась на тротуар.

– Черт, старею.

Василий Аркадьевич страдальчески сморщился и посмотрел по сторонам. Но, вроде, все в порядке. Молодёжь школьного возраста уже рассосалась, и никому сказанное грубое слово не нанесло вреда и моральной травмы.

Потом, как в кино, когда делают такой монтаж. Склейку такую. Раз – и прошло пару часов. И не вспомнить, что и как было. Только и помнишь, что улыбался непрерывно. Потому помнишь, что челюсть болит. Мышцы устали улыбаться. Но как же не улыбаться, когда друг приехал?

А Генка видел, видел...

– Вот всегда я тебе, Вась, говорил: лучше ты стакан портвейна засандаль, чем одну сигарету выкурить. Во-первых от стакана тебе почти никакого вреда, в отличие от. Во-вторых, окружающим никакого вреда. В-третьих – незаметно это. Понимаешь? А вот если ты и куришь и пьёшь... Или бросил, что ли?

– Вот ещё, – выпятил грудь Василий Аркадьевич. – Не в нашем возрасте резкие повороты устраивать.

– Ну, тогда, пока женщины твои стол накрывают, вмажем, дружище? А? Как в старые времена – вмажем?

Василий Аркадьевич сразу как-то сдулся...

– Понимаешь..., – начал он осторожно.

– Да, понимаю, понимаю. Пошли уж в твою будку!

Справа от автобусной остановки, на самом виду, стояла вторая будка. Тоже тесная и тоже прозрачная насквозь. Только там ещё стоял специальный столик. На тот столик и выставил Генка привезённую из тёплых краёв бутылку крымского розового портвейна "Алушта".

И тут же, как в зоопарке, сгрудились опять какие-то за стеклом. Стали показывать пальцем. Стали по стеклу стучать, чтобы внимание привлечь. Но друзья, если чего решили, так ни на кого внимания обращать не будут. В два стакана плеснули ароматным напитком. Замерли оба, глядя в глаза друг другу...

– Ну, будьмо!

В дверь снаружи настойчиво стучали. Две девочки лет по восемнадцать строго смотрели на выпивающих:

– Вы что же, не русские совсем, что ли?

– Я – украинец, – весело заявил Генка, и от него сразу отвернулись.

И правда – что с иностранца взять?

– А я уж и не пойму... У меня и татары в родне, и евреи, и немцы, и русские, и украинцы... О! Ещё прабабка – цыганка! – сказал осторожно Василий Аркадьевич.

– Это не имеет никакого значения. Дело не в крови, а в своём мироощущении. Вот вы себя кем чувствуете?

– Ну-у... Русским, наверное.

– Так что же вы? Как же вам не стыдно? Наверное, и дети есть?

– И внуки! – приосанился Василий Аркадьевич.

– Тем более! Тем более! Стыдитесь! Какой пример вы им показываете? А ещё – русский...

Издалека доносилось слитное скандирование. Это "новые русские" репетировали кричалки к объявленному заранее Маршу миллионов:

– Русские не курят! Русские не пьют! Русские нерусским всяко надают!

– Знаешь, что, – сказал Генка. – Иди ты пока в свою будку, покури по быстрому. А потом пойдём к твоим женщинам, будем есть борщ, мясо. Сало будем есть – я сало привёз. И будем разговаривать, а то шумно тут как-то у вас. Неудобно.

Он стоял снаружи и смотрел. А Василий Аркадьевич давился дымом в прозрачной будке. А ещё снаружи смотрели и тыкали пальцами школьники и школьницы...

"Вот зимой," – подумал Василий Аркадьевич, – "Будет все же лучше. Снежку нанесёт. Морозом ударит – так никто стоять долго не будет. Можно будет покурить всласть."

– Кстати, а зимой у вас пьют? – спросил с интересом Генка, когда Василий Аркадьевич вышел из будки для курящих. – И как, тоже стучатся?

– Время – деньги

Вместо эпиграфа, из общения в сети:

"Как было бы здорово, если бы бездельники могли бы продавать свое время."

"Как и все ценное, время проще отнять, чем найти. Пойду, попробую отнять немного времени у других."

– Висит на заборе, колышется ветром..., – напевал сквозь зубы Алик, намазывая клеем очередное объявление.

Работа, которую ему помогли найти знакомые по компьютерному клубу ребята, занимала всего один день в неделю, если посчитать именно и непосредственно рабочее время. Остальные часы дня и ночи можно было играть в стратегии или начать снова "Сталкера", или хоть свежего "Ведьмака". А ещё были старые проверенные "Фоллаут" в подарочном издании, обе-две в одной коробке. А ещё были "Might&Magic", где одно прохождение занимало как раз неделю упорного сидения за компьютером. Ещё был Интернет и общение в форумах. Там надо было поддерживать свой рейтинг постоянными выступлениями. Приходилось соответствовать. Вон, даже как-то сценарий, то есть план игры старой "Цивы" описал...

Правда, за игры и за умение в них играть не платили. А кушать и хоть как-то одеваться было надо. Организм человека пока не научился подпитываться из сети. А было бы здорово. Вот она – чистейшая Нобелевка! Включился в сеть через специальный адаптер – и сиди у компьютера, не поднимаясь!

Алик клеил на столбы и заборы объявления, в которых предлагал свои услуги простым лузерам. Он действительно мог поставить систему, установить пиратский офис, настроить выход в Интернет, показать, где и чего скачивать на торрентах, настроить аккаунт в Одноклассниках, в ВКонтакте и в LiveJournal. Он даже умел в обычном Блокноте писать на стареньком "аштемеэле" простенькие веб-странички. Даже если понемногу, по чуть-чуть – все же добавка к зарплате. Хоть на "дошираки" хватит. С пивом, кстати. "Доширак" с пивом – самая настоящая программерская еда. Хотя он сам, конечно, никакой не программер. Он просто продвинутый юзер. Но если кто чего не умеет, а ему как раз не в падлу – так вот пусть платят.

Пока он клеил на досках объявлений в своём дворе, чувствовал себя почти монополистом. Его бумажка белой заплаткой сразу выделялось издали. А вот когда перешёл к метро... Тут таких же, как он, было полным-полно. Все столбы были оклеены разноцветными и разными шрифтами выполненными подобными же объявлениями. Глаз зацепился за соседнее:

"Время – деньги! У вас есть свободное время, но нет денег? Мы поможем вам! Никакой работы! Никаких условий! Просто продайте ваше свободное время нам!".

И внизу, на "вермишели" контактов, не телефон, а адрес электронной почты. Не для каждого, выходит. Для опытного юзера. Для того, кто понимает, как сам Алик, например.

Подобных объявлений, где предлагали занять свободное время работой на телефоне или в Интернете, было много. Но там ничего не обещали, зато требовали сидеть в И-нете и впаривать всяким лохам разную непонятную мутотень. А тут – "никаких условий", "никакой работы"...

Алик приклеил своё объявление рядом, а потом оторвал квиток с электронным адресом от "времяденег". За спрос денег пока не просили, значит, можно спросить, что у них и как.

Дома, только скинув куртку и ботинки, он тут же прошёл к никогда не выключающемуся компьютеру. Он, кстати, и лузерам разным всегда объяснял, что компьютеру хуже, когда туда-сюда его гоняешь. То включишь его, то выключишь – вот тебе и сбои в системе, и ошибки разные. А электричества в спящем режиме он практически не ест.

Не успел отправить письмо по указанному в объявлении адресу, тут же замигал значок мэйлера – пришёл ответ. Они там, что, сутками работают, что ли?

В открытом ответе предлагалось заполнить небольшую анкету и приехать через день за банковской карточкой, на которую будут перечисляться деньги за купленное свободное время. Говорилось и о расценках. Конечно, прикинул Алик, если бы в эти часы работать, то заработал бы он не в пример больше. Но эти же предлагают именно получить – не работая! За то время, в которое как раз не работаешь. Все равно же пропадает оно в играх и в ленивом валянии на кровати. Потому что даже на пиво, чтобы с друзьями посидеть, поболтать в реале, сейчас как-то вот не всегда хватает.

Через два дня Алик вышел из офиса фирмы "Время – деньги!" и свернул к первому же супермаркету. Он ничего не собирался покупать. Вот ещё – тащить что-то из такой дали на другой конец города! Он просто нашёл ближайший банкомат, сунул в подмигивающий зелёным огоньком порт новенькую пластиковую карточку и выбрал опцию "Получить отчёт". На карточке были деньги. Не великие, но – были! То есть, договор был исполнен. Сам договор он уже сложил вчетверо и засунул в карман. Туда же теперь отправилась и карточка.

Сегодня он не успел пройти очередной этап игры. Ну, это было понятно. Времени-то свободного оставалось меньше.

Он пока продал только один час в день. Действительно, что такое один час? Так, мелочь... Было в сутках двадцать четыре часа, стало – двадцать три. Даже и не заметно почти. А если прижмёт, подумал Алик, так можно просто на час меньше спать. Хотя, что там может прижать? А денежки-то – вот они.

Через две недели он снова был в уже знакомом офисе. Две недели он прикидывал и так и этак. Планировал, рассчитывал, рисовал в Excel сложные таблички. Получалось, что на жизнь – на еду и питье – ему вполне хватало. Одного часа в день хватало на то, чтобы раз в полгода купить новые джинсы или ещё какую-то одёжку. Ну, или ботинки – но реже. Ботинки все же были дорогие. Хотелось купить настоящие Мартенсы. А вот если отдавать сразу часа четыре... Он ещё раз перед выходом перепроверил расчёты: все точно. Если продать четыре часа в день, можно было спокойно покупать давно желаемый навороченный ноутбук. И даже могло остаться на цифровую камеру.

Ещё через два месяца Алик понял, что ему, в принципе, нужно время только для сна и для работы. Ну, там, перекусить ещё, по магазинам сбегать. А так-то, в принципе, он же этот, как там бабушка в детстве ругалась – бездельник. В неделе, он посчитал, 148 часов. На работу надо отложить сорок. Пусть пока эти часы не заняты, но вдруг будет калым какой? Ещё сорок отложить на сон. Меньше спать можно – но тогда целый год придётся недосыпать. Тяжело. Ну, и часов двадцать – на всякие прочие попутные дела. Вот, выходит, можно спокойно продать семь часов ежедневно.

Договор подписывался на год. И деньги перечислялись на карточку все сразу за годовую норму времени. Ему умно и подробно объяснили в том офисе, что это необходимо для планирования и правильного распределения ресурсов.

Через месяц Алик заметил, что просто ничего не успевает. На форумах его рейтинг опустился ниже плинтуса. Новые игры он не мог посмотреть, потому что времени на это не было. С друзьями собраться, по пиву сообразить – деньги теперь были. А вот времени – нет. В кино, опять же...

А ещё у них на работе появилась Маша. Рыжая, энергичная, весёлая, вся как на пружинках постоянно, все время куда-то торопящаяся. Ей, она говорила, тоже не хватало времени. Вот бы – говорила она – часов тридцать в сутках! Вот тогда – ого-го! Или клонироваться, что ли – смеялась.

Алик хотел пригласить её на концерт. Но так получалось, что и ей некогда, и ему некогда. Он вообще ничего не успевал, кроме как сходить на работу и вернуться домой, чтобы перекусить и поспать. Новый ноутбук и новая камера так и стояли на столе в картонных непраздничных коробках. Он даже не установил другую систему! Не поковырялся в драйверах!

Ну, вот, совершенно не было времени.

А когда Маша как бы случайно намекнула, что у неё кончается какой-то там курс, и теперь со следующей недели будет немного больше свободного времени, Алик не выдержал и кинулся во "Время – деньги!". Офис их переехал на второй этаж, расширился. Внизу, где раньше был офис, теперь был кассовый зал, где можно было продать своё время "по-быстрому". Там цены были совсем смешные.

Сначала Алик попытался отказаться от одного из договоров. Но ему показали на пункт в договоре мелким шрифтом. И спросили ещё участливо: вы деньги полностью получили? Алик понял, что тут ничего не выторговать. И решил тогда прикупить немного времени. Ну, подумал он, час в день хотя бы. То есть, по часа три пару раз в неделю – как раз на свидание. На кино или там на театр какой-то должно было хватить.

Однако выяснилось, что всех его заработанных денег на час в неделю просто не хватало.

– Это сколько же у вас стоит один час? – поднял, было, он голос, но тут же успокоился, когда ему показали на световое табло.

Действительно, продать свой час стоило дешевле раз в десять.

Алик вывалился на улицу, понимая, что опять, опять и опять не успевает ничего сделать. Кстати, он глянул на часы, сегодня ему из-за этого придётся меньше спать.

Ну, спать-то он мог просто сразу после работы. Завтра, например. Так бы и отоспался, что...

А вот как быть с девушкой? Со свиданием тогда – как? Кино, театр, концерт, ресторан? Ну, и все такое прочее? Как?

Алик брёл домой, чувствуя, как утекают минуты, отпущенные им на сон.

– Брат, дай закурить, а? – раздалось откуда-то снизу.

На бордюрном камне сидел, покачиваясь, местный нищий в замусоленном тряпье.

– Курить нет..., – начал Алик.

А потом вдруг его озарило:

– А вот денег дать могу!

– Денег? – заинтересовался, вставая, нищий. – Давай!

– Не просто так!

– Дак, у меня же нет ничего..., – потряс он полами непонятной одежды.

– Паспорт – с собой?

– Паспорт не дам, – строго ответил нищий. – Я без паспорта – кто? Никто, бомж вонючий...

– А так ты кто? – начал было закипать Алик, но потом остановился. – Не паспорт, время мне твоё надо, понятно? Почём ты мне свои лишние часы продашь?

– Лишние? Какие они лишние? Я за час, знаешь, сколько могу бутылок найти?

– Так ты скажи, сколько ты хочешь за один час в день. А там, глядишь, и сторгуемся.

– Стольник, – пошамкав губами, выдал нищий.

– Ага, стольник за час. Это, если за год – тридцать шесть тысяч пятьсот рублей. Согласен? Продаёшь?

– Это как выходит, почти полторы штуки по старому курсу? Наликом, что ли? Продаю!

– Пошли! За мной!

Алик привёл нищего в фирму – на нижний этаж, в кассовый зал. И там они подписали договор, предъявив свои паспорта. С Алика взяли комиссионные – десять процентов. Итого, выходит, сорок тысяч без малого он теряет... Зато – целый час! Каждый день – лишний, такой нужный ему, час!

– Вы согласны с условиями договора? А вы? – вежливо работал с ними, не обращая внимания на вонь от засаленных лохмотьев, менеджер. – Подпишитесь здесь и здесь. Вашу карточку, пожалуйста.

Он быстро обналичил указанную сумму, снял проценты, выдал квитанцию. Нищий, мотая восхищённо головой, унёсся к магазину, поддерживая одной рукой карман с деньгами.