Текст книги "Плюс-минус бесконечность (сборник)"

Автор книги: Александр Плонский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

7. Прозрение

Мы с Урмом и впрямь подружились. Странно… Что он нашел во мне? В глубине души я сознаю свою заурядность. А Урм – личность, умница, каких мало. Дружить с ним лестно и в то же время както неуютно. Невольно ждешь, что он скажет: «Поигрались, и довольно!»

– Вот заладил: Урм да Урм! Смотри, начну ревновать! – говорит в шутку Асда.

Но думается, ей по душе эта дружба. Чувствую, что вырос в ее глазах…

Когда мы подходим ко входу в Базу и Урм привычно протягивает «верняку» опознавательный жетон, я всякий раз мысленно вздрагиваю, представив себя на месте Тиса. А под взглядом «верняка» непроизвольно съеживаюсь. Даже его приветственное топанье вызывает у меня дрожь. Так и кажется, что сейчас он скажет:

"Слава Космополису, ты арестован!"

Впрочем, судьба Тиса – еще не самое страшное. Над ним ведь был открытый суд, а значит, существовал, пусть теоретически ("Как ты наивен!" – сказала бы Асда), шанс на оправдательный приговор. Иногда же люди просто исчезают без следа: был человек, и нет человека. Мы вдыхаем атомы, совсем недавно составлявшие их тела, не догадываясь об этом…

И я могу исчезнуть бесследно. Особенно, если буду слушать и повторять слова Асды. А я хочу жить. Мечтаю побывать в космосе, но не так, как Тис, а по собственному свободному выбору!

В конце концов, если я ей дорог, она не должна подвергать мою жизнь опасности!

"Расстанься с ней, пока не поздно!" – нашептывает мне малодушие.

Но я знаю, что уже поздно. Я прикипел к Асде и не смогу без нее жить. Хоть бы Урм вооружил мое мятущееся сознание новыми аргументами, которые восстановят веру в Лоора и помогут пере-убедить любимую…

Вот, оказывается, почему я сблизился с Урмом! Ищу в нем спасения от Асды! А ведь думал, что дружу бескорыстно…

Урм… Теперь я настолько поверил в него, что все чаще начал задавать вопросы из тех, что могут дорого обойтись. Но далеко не всегда получал прямой ответ: видимо, ко мне он все еще относится с настороженностью. Раньше, когда я сам темнил, это не бросалось в глаза, хотя не однажды слышал: "как-нибудь в другой раз", "еще не время", "после поговорим".

Сегодня впервые удалось вызвать Урма на откровенность. Я посетовал, что не стал исследователем космоса.

– Вероятно, в моем досье были низкие баллы, нам же не сообщают результаты тестов!

– Ерунду говоришь, – отозвался Урм с непонятным раздражением. – Родители у тебя не те, вот в чем дело!

– Как не те… – опешил я. – Мне же позволили родиться, значит…

– Ровным счетом ничего не значит! Вероятностная выборка, и только!

– Вероятностная? А генные спектры?

Урм рассмеялся, но смех был грустным.

– Славный ты парень, Фан!

– Да ну тебя… Как же все-таки насчет родителей… Мы же вообще не знаем, кто они…

– Зато родители знают, кто их дети. Вернее, некоторые родители.

– Ну и что?

– А то, что от положения родителей зависит карьера детей.

– Значит, и Реут…

– Не продолжай! Ты и так узнал слишком много.

– А как же всеобщее равенство? – с горечью спросил я.

– Ты или слишком наивен, дорогой Фан, – усмехнулся Урм совсем как Асда, – или…

– Глуп?

– Прикидываешься простачком.

– Не прикидываюсь!

– Тогда пора повзрослеть.

– Ты играешь со мной в прятки, – обиделся я. – Думаешь, не вижу? Если я безнадежный дурак, то какого… На что я тебе со своей дремучей наивностью, которую с трибуны ты сам же столько раз объявлял верностью идеалам, твердостью идейной позиции?

– У тебя чистая душа, Фан, – прочувственно сказал Урм. Это сейчас редкость. Прости, если обидел. Знай, я считаю за честь быть твоим другом.

Слова Урма меня растрогали. И все же я не удержался от щекотливого вопроса:

– А своей карьерой ты тоже обязан родителям?

Я думал, что Урм будет отрицать это, но ошибся.

– Именно так, – подтвердил он. – Я долго не подозревал, в чем причина моего взлета. Тешил самолюбие, мол, оценили мои способности… И знаешь, кто просветил меня?

– Ну?

– Наш вождь и учитель.

– Лоор? – не веря ушам, переспросил я. – Не может быть…

– Еще как может! – положил конец моим сомнениям Урм.

– А я-то был уверен, что он не подозревает о злоупотреблениях!

– Лоор их вдохновитель.

– Послушай, Урм, – встревожился я. – Что будет, если «верняки» узнают о нашем разговоре?

– Они уже знают. Здесь повсюду подслушивающие устройства.

– Тогда мы оба погибли…

– Не бойся, – успокоил Урм. – «Верняки» слышат безобидную болтовню, которую я записал заранее.

И тотчас зазвучал мой собственный голос:

"Синтезировать пищу не так просто. Ведь она должна иметь стандартный вкус. Существует около трехсот вкусовых эталонов, и нужно обладать исключительно высокой восприимчивостью, чтобы в процессе дегустации безошибочно установить соответствие продукта…"

– Достаточно? – спросил Урм.

– Но я этого не говорил!

– А мог бы сказать?

Я задумался.

– Да, пожалуй. Но как ты…

– Синтезируют не только пищу. Можно синтезировать речь, неотличимо имитировать живой голос.

– Никогда бы не подумал!

– Да уж, изрядно фантазии от меня потребовалось, чтобы угодить взыскательным вкусам «верняков», – потер руки Урм. Между прочим, это их излюбленный прием, они часто к нему прибегают, чтобы опорочить неугодных людей. Но им и в головы не придет, что я его позаимствовал.

– Кто ты, Урм? Функционер, историк, а может, еще кто-нибудь? Я ведь до сих пор тебя по-настоящему не знаю. Расскажи о себе. Или все еще не доверяешь?

– Если бы не доверял…

– Тогда в чем же дело? Я вижу: тебе трудно. Хочу помочь, а как это сделать, не представляю.

– У нас еще будет принципиальный разговор. Обо мне. О тебе. О нас, – улыбнулся Урм. – долго ждал, пока ты прозреешь. Наберись терпения и ты.

– И что затем? – буркнул я недовольно.

– Увидишь. Главное, ты прозрел.

А я-то искал в Урме защиты от Асды…

8. Ссора и еще раз ссора…

Членство в космоле связано с так называемой общественной работой. Совсем недавно я считал ее своей первейшей обязанностью, но в первые же месяцы убедился, что пользы от нее нет. Собственно, это не работа, а игра в работу. Мы заседаем по малейшему, чаще всего надуманному, поводу, регулярно отдаем «политдолг», иначе говоря, пережевываем труды Лоора…

А я и так выучил их наизусть. Лоор и лооризм… Может ли учение отторгнуть своего создателя?

Я и теперь убежден, что замкнутое общество теоретически самое справедливое и гуманное. Я и теперь верен идеалам лооризма, но верен ли им Лоор? Нет! Он предал свое учение, по его вине у нас царит произвол!

Но об этом на «политдолге» не заикнешься. Считается, что мы активно участвуем в политике, на самом же деле в нас воспитывают аполитичность.

Говорят, первые космольцы отдавали «политдолг» с великим энтузиазмом. Давно ли и я был пылким энтузиастом? Со стыдом вспоминаю былую восторженность. Что это, юношеская бравада, проходящая с возрастом, или природная ограниченность? Ведь если бы не Асда и, в особенности, Урм, я бы поныне преклонялся перед "вождем и учителем".

Остро ощущаю их правоту: моя наивность не знает предела. Есть ли еще среди нас хоть один «энтузиаст», или я был последним?

Увы, не узнаешь: все очень здорово научились притворяться, лицемерить. Нужен энтузиазм? Пожалуйста!

И вот я дважды нарушил правила игры – пренебрег «политдолгом» ради встреч с Урмом.

Реут взбеленился и, конечно же, решил меня проработать. Заба-вная была, вероятно, картина: в кресле, под огромным портретом Лоора, рассерженный старичок молодого возраста, а напротив, словно преступник перед судьей, – я. Не сижу, разумеется, – стою. Ковыряю ногой дырку в полу, слушаю нудные нравоучения, а сам раскаляюсь, как металлическая болванка в электромагнитном поле.

И вдруг меня прорвало.

– Вспомни, Реут, – крикнул я, – как ты прислуживал Тису, нашему заклятому врагу, агенту «призраков»! Как поддерживал его под локоток, а он похлопывал тебя по плечу! И что за пятно на стене, здесь, кажется, висел портрет Тиса?

Даже и подумать не мог, как испугается Реут! Он не побледнел, – бледнее, чем был, стать невозможно! – а посинел и начал хватать губами воздух.

– Тэ-эк… тэ-эк… – и вдруг взмолился: – Тише, прошу тебя! Поверь, у меня нет с Тисом ничего общего!

Меня осенило:

– Разве не Тис посадил тебя в это кресло?!

– Откуда ты узнал? – подскочил Реут. – Тебе сказал Урм? Тэ-эк… Это ему дорого обойдется! Не зря я подозревал вас обоих!

– Можешь поделиться своей догадкой с «верняками». Но и у меня найдется, что сказать им!

Я блефовал. И тем не менее достиг цели: охватившая Реута ярость мгновенно погасла, уступив место паническому страху.

– Прости, Фан… – слезы потекли по мучнистому лицу, оставляя серые борозды. – Я сам не знаю, что говорю. Я вовсе не хотел угрожать тебе. Я неудачно пошутил, Фан! Не выдавай меня, ты славный парень! Я всегда симпатизировал тебе, не веришь?

Мне стало противно.

– Ладно, живи! – сказал я с презрением. – Но если со мной или с Урмом что-нибудь случится, «вернякам» все будет известно. Уразумел?

Он мелко и часто закивал, словно голова затряслась, что еще больше подчеркнуло его сходство со стариком. Выполз из кресла и под локоток, как тогда Тиса, проводил меня к выходу.

– Тэ-эк… Я могу быть спокоен? – заискивающе спросил на прощание.

– Это зависит от тебя, – буркнул я, сдерживая злость, и захлопнул за собой дверь отсека. Было так мерзко, будто вывалялся в грязи.

В тот вечер я, не без похвальбы, рассказал Асде о ссоре с Реутом:

– Проучил его! Будет знать, с кем имеет дело!

– Глупо! – к моему изумлению воскликнула Асда. – Зачем ты связался с этим мерзавцем? Считаешь его побежденным? Уверяю тебя, ты ошибаешься. Он лишь временно отступил и теперь ждет случая, чтобы расправиться с тобой.

– Не посмеет, – рассмеялся я.

Однако Асда оставалась непривычно мрачной, – такой я ее прежде не видел. Даже глаза изменили цвет: были сиреневыми, а стали темносерыми, со свинцовым отливом.

– Не думал, что ты такая трусиха, – нарочито беззаботным тоном произнес я. – Мы вроде бы поменялись местами: вспомни, как я упрекал тебя в неосторожности. Пойми, Реута нужно было хорошенько проучить, чтобы не зазнавался, и я это сделал.

– Наивный мальчишка!

Я рассвирепел.

– Вы оба, Урм и ты, точно сговорились. Обвиняете меня в наивности! И само слово «наивность» произносите как «недомыслие» или даже «идиотизм». Если я такой идиот, то бегите от меня, куда глаза глядят!

– Не устраивай истерики, Фан, – сказала Асда дрожащим голосом. – Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю. Люблю таким, каков ты есть. Может быть, именно за эту твою наивность или за что-то другое, скрывающееся под ее видом. Но я не могу оставаться в стороне, когда чувствую, что тебе грозит беда. А Урм… Он умный и опытный, ты же сам говорил. Расскажи ему обо всем. Тем более, что ты и его невольно подставил под удар!

– То-то Урм посмеется, узнав об этой ссоре!

– Не думаю. Иди к нему, не теряя времени!

Урм даже не улыбнулся, несмотря на то, что я очень смешно разыграл в лицах сцену стычки с Реутом.

– Похоже, – сказал он озабоченно. – Из тебя получился бы неплохой комедиант. Жаль, что у нас нет театра.

– Ты сердишься? Я поступил глупо?

– А сам как думаешь?

– Не знаю…

– Связываться с Реутом не стоило, но что уж теперь… Хорошо хоть, что не скрыл от меня!

– Это Асда посоветовала, – признался я смущенно.

– На редкость умная девушка, – похвалил Урм так, словно был знаком с ней не только по моим рассказам.

– Ей стало страшно за меня.

– А тебе самому не страшно?

– Я ничего не боюсь.

– И зря, – заметил Урм. – Ничего не бояться – то же самое, что ничего не любить. Бойся, но умей обуздать страх.

– Ну, а ты испытывал страх?

– Я человек, а не робот.

– А любовь?

К моему удивлению, Урм смутился.

– Не до того было.

– "Ничего не бояться…" – передразнил я.

– "То же самое, что ничего не любить"? Ошибаешься. Любить можно не только женщину. Моя любовь отдана Геме. "Логову вра-га", – как ты сказал однажды.

Я густо покраснел.

– Ничего удивительного, – успокоил меня Урм. – В тебе с детства поддерживали ненависть к прародине. А что думаешь о ней сейчас?

– Прошлое Гемы вызывает во мне отвращение. Но как там теперь? Засилье тьмы, в котором царят «призраки», а люди всего лишь безвольные рабы? Или это очередной обман?

– А ты как думаешь?

– Нас могли изолировать от Гемы, чтобы мы не узнали прав-ды. Видимо, сравнение не в нашу пользу. Скажи, это так?

– Сомневаешься?

– Меня учили: не задавай лишних вопросов, а я их все-таки задаю. Но редко добиваюсь ответа. Помнишь, ты обещал принципиальный разговор. Не пора ли исполнить обещание?

– Пора, – согласился Урм. – Ты и сам догадался, что я ненавижу Лоора.

– Но у тебя репутация человека, к голосу которого он прислушивается. Почему же ты не пристыдишь его, не пробудишь в нем чувство справедливости? – недоумевал я.

– Бесполезно. Этого человека не пристыдить. Да и разве в нем одном корень зла? Цель моей жизни – сокрушить лооризм, лживое, безнравственное учение, спекулирующее на чувствах людей.

– Как ты можешь! – возмутился я. – О Лооре говори, что угодно, но лооризм… Это же для меня самое святое…

– Потому я и оттягивал разговор с тобой, – сказал Урм устало. – Ты все еще не хочешь понять, что из грязных рук не может выйти ничего чистого!

– По крайней мере, я не лгу и не притворяюсь!

– Ты лжешь пассивно, сам того не замечая… А я… Да, мне приходится скрывать ненависть и на каждом шагу притворяться, пожимать руки врагам, смотреть им в глаза. Если бы ты знал, как тошно копаться в грязи…

Я молчал, впервые испытывая превосходство над Урмом и жалость к нему. Но и что-то, напоминавшее брезгливость…

Я уже не был тем наивным юнцом, для которого вступление в космол означало праздник. Благодаря Асде и тому же Урму у меня открылись глаза на лицемерие, пропитавшее наше общество.

Я признал причастность вождя к преступлениям и сейчас на вопрос Асды: "ты любишь его?" ответил бы решительным "нет!"

Лоор оказался низким человеком, а вовсе не живым Богом. Но лооризм… Если для меня еще существуют идеалы, то они питаются только им. А Урм хочет уничтожить эту святыню!

– Ты меня осуждаешь… – сказал Урм, пристально посмотрев мне в глаза. – Но пойми, другого шанса победить нет. Я должен играть роль функционера, иначе буду раздавлен.

– Куда уж мне тягаться с тобой в искусстве комедии, – перебил я его язвительно.

– Ради дела, которому служу, готов быть и комедиантом, – с достоинством ответил Урм.

– Так вот для чего я был тебе нужен… Ты ошибся в выборе, советник вождя!

– Да, пожалуй, я ошибся в тебе. Ну что ж, донеси на меня «вернякам»!

"Почему бы и нет?!" – промелькнула подлая мыслишка, и я плюнул ей вслед.

– Мне нечего делать у «верняков»! Я не доносчик, но и двурушником не стану!

– А я двурушник, – сдавленным голосом проговорил Урм. Ты ведь это имел в виду? Уходи, Фан, нам больше не о чем говорить…

9. Покушение?

Теперь я знаю, как это бывает. Негромкое потрескивание, человека окутывает облако. Края облака загибаются внутрь, словно кто-то затягивает узел. В нем видны контуры человеческого тела. Облако сминает их, спрессовывает в точку. Перед тем, как исчезнуть, точка ярко вспыхивает. И вот уже нет ни облака, ни точки, ни человека. Остается лишь слабый запах озона, да и тот через минуту исчезает…

По-научному это называется селективной деструкцией. О ней говорят как о важнейшем технологическом процессе, и только. В замкнутой системе, куда ничто не поступает извне и где ничто не должно теряться, деструкция – единственный способ получить атомы, этот исходный материал для синтеза любой новой структуры. Умерев, я, как и всякий космополитянин, подвергнусь деструкции. Или умру оттого, что буду деструктирован. О последней возможности у нас не говорят вслух. А если и обмолвятся, то намеком…

Наше жизненное пространство ограничено объемом Космополиса. Оно позволяет существовать всего лишь десяткам тысяч людей (точное число, как и многое другое, держится в секрете).

На Геме столько вмещал стадион. Люди собирались туда, чтобы утолить жажду зрелищ, а затем снова рассеивались на необозримых пространствах города, страны, планеты…

Нам же «рассеиваться» негде. Наша цель – выжить, не покидая «стадиона». И дать выжить грядущим поколениям.

Каждое последующее поколение будет слепком с нынешнего. Абсолютная стабильность – один из постулатов лооризма. Он предопределяет неограниченно долгую жизнь нашего общества.

Год назад этот постулат был для меня непререкаемой истиной. Я не замечал в нем очевидного противоречия…

Мы строим счастливое будущее. Терпим унылое настоящее ради тех, кто придет нам на смену. Мысль о них помогает терпеть лишения. Мы говорим себе:

"Пусть нам плохо, стиснем зубы, выдержим. Лишь бы потомки были счастливы!"

Но о каком счастливом будущем можно мечтать, если оно призвано воссоздать настоящее? Ведь получается, что наши потомки, в свою очередь, будут страдать ради своих потомков, а те снова повторят нашу участь! И так будет продолжаться, пока существует Космополис…

Страшно от этих мыслей. Они исподволь подтачивают мою веру в идеалы лооризма. Но если я разуверюсь в нем, то буду вынужден признать правоту Урма. И что мне останется тогда: душевная пустота, осознание своей неполноценности?

А любовь Асды, разве этого мало? Наверное, все-таки мало. Иначе не было бы метаний, мучительных поисков смысла жизни, заведомо обреченных на неудачу.

Мне хотелось побыть одному, чтобы навести хотя бы видимость порядка в своих чувствах. Тянуло в потаенные уголки, где ничто не отвлекало от размышлений.

Я и раньше любил в одиночестве бродить по немноголюдным переходам. А резервные ответвления, которыми изобилует лабиринт Космополиса, заброшенные накопители и окраинные тупики большую часть суток вообще пустынны. Вот и сейчас я решил пробраться туда. Миновал несколько туннелей и шлюзов – они, как обычно, были открыты.

Из бокового ответвления донеслись шаги, тяжелые и частые. Видимо, человек спешил. Интересно, куда, зачем?

Случайный прохожий, возможно, и слышал мои шаги, но не оглянулся. Скорее всего, был погружен в свои мысли.

Я шел следом, не упуская его из вида. Что-то в нем меня привлекало.

"Он же мой двойник! – сообразил я наконец. – Тоже среднего роста, в похожем комбинезоне. Идет вразвалку, чуть косолапя, Асда передразнивала меня, копируя такую походку…"

Сходство показалось мне забавным. Ах, если бы я тогда знал, что произойдет через несколько минут!

Вскоре к нашим шагам добавились еще одни – скользящие, крадущиеся, как будто кто-то порхал по металлической палубе, стараясь не производить шума.

В проеме мелькнула и тотчас растаяла тень.

"Что нужно этому невидимке?" – подумал я в смутной тревоге.

И тут раздалось негромкое потрескивание. Сам не знаю, как я его расслышал на фоне привычного гула серводвигателей, не смолкавшего ни на минуту в любом месте Космополиса.

Двойника – я был в сотне шагов от него – окутало облако. Казалось, он пытается вырваться из полупрозрачного пузыря, но тот сдавливает, ломает, душит…

А я стою, парализованный страхом и неожиданностью, с ногой, занесенной для очередного, так и не сделанного, шага…

Кричать, звать на помощь было бессмысленно, хотя на моих глазах – я сознавал это – произошло убийство. Что бы я сказал сбежавшимся на крик (сомнительно, нашлись бы такие!)? Что при мне деструктировали человека? Да меня тотчас бы доставили к «вернякам»! И те, как дважды два, вдолбили бы в мою голову, что в замкнутом обществе такого не может быть, а я провокатор, если не агент Гемы, и сознательно пытаюсь дестабилизировать обстановку, нарушить идейно-политическое единство лиги и народа.

Инстинкт заставил меня бежать без оглядки. Волна грохота следовала за мной. Казалось, металлическая палуба кричит мне вслед: "Держи его!"

К счастью, никто не повстречался на этом бесславном пути…

Я решил не посвящать Асду в свои переживания, но она сразу же догадалась, что произошло неладное.

– Какие от меня могут быть тайны?! – настаивала она.

Пришлось рассказать обо всем.

– Знаешь, что меня больше всего поразило? – признался я напоследок. – Этот несчастный был словно мой двойник, в полутьме ты бы не различила нас. Даже одет, как я!

При этих словах Асда вздрогнула.

– Ты ничего не понял! Ты так ничего и не понял…

– Что я должен был понять?

– Его убили по ошибке, вместо тебя!

– С чего ты взяла?

– Какой ужас… Какой ужас… – шептала она и гладила ме-ня по лицу мокрыми от слез руками.

И я понял, что Асда права. Кто же надумал со мной расправиться? Только два человека могли желать моей смерти: Реут и Урм. Обоим я встал поперек дороги. Так кто же из них?

– Это сделал Урм, – сказал я, поразмыслив. – Я пришел к не-му посоветоваться насчет Реута, но, оказалось, он совсем не тот, за кого себя выдавал. Мы крупно поссорились. Я выложил все, что о нем думаю. И вот результат…

– Как ты мог такое предположить! – отстранилась Асда. Урм не способен на убийство из-за угла! Ты так много хорошего о нем рассказывал!

– Сама же уверяла, что я наивен и доверчив. Вот и поддался обаянию Урма.

– И все же не он пытался уничтожить тебя. Вспомни о Реуте! Убеждена, убийство твоего двойника – его рук дело!

– Ха-ха! Реут трус и увалень. А вот Урм силен и ловок. Сумел выследить меня и…

– Да нет же! Поверь моему сердцу! Ты недооцениваешь Реута! Я боюсь за тебя, Фан!

– Постараюсь быть осмотрительным, – пообещал я.