Текст книги "Объявленный Армагеддон"

Автор книги: Александр Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Да я разве возражаю. – Покраснел от смущения отшельник, да так, что загорелая кожа не сумела этого скрыть. – Так выразил некоторые сомнения. Последний раз, когда я имел счастье видеть Кайлочку она была вот такусеньким, – Эксилас показал руками, – малюсеньким комочком живой плоти, глазастым и весьма горластым. Помнится однажды полночи с ней на руках пропрыгал, весь свой песенный репертуар исчерпал, а она все не унималась… – и, зажмурив глаза, неожиданно для присутствующих произнес: – Счастье-то какое!

Все присутствующие с жалостью посмотрели на пленника Данаиба, даже неугомонная максималистка Эниэль, сменив гнев на милость, выдала:

– Бедный, бедный Эксилас, как же мне вас жалко.

С минуту все сочувственно молчали. Первым как всегда опомнился огр. Вовремя поняв, что Эксилас Ноумен вот-вот расплачется от жалости к себе, штатный маг решил отвлечь мужчину от грустных мыслей.

– Не вешай носа, Эксис! – сказал он бодрым голосом и, подняв над столом ореховую скорлупу наполненную чем-то по вкусу и крепости напоминающим хорошее бренди, провозгласил во всеуслышание: – Давайте дерябнем за встречу. – После того, как все выпили и закусили, он обратился к слегка раскисшему Эксиласу: – А теперь, друг мой Эксис, поведай-ка нам, как это тебя угораздило очутиться в этом райском уголке, где практически на каждом дереве или кусте произрастает сырье для великолепной выпивки, и нет ни дикого плотоядного зверья, ни гадов ползучих, ни даже мух, комаров и прочей назойливой мелюзги?

– Тоже мне рай, – саркастически хмыкнул геолог, – с тоски сдохнуть можно, а от безысходности и отчаяния бывало хоть волком вой. Я тут было запил, но вовремя спохватился. Теперь виноделием балуюсь больше из любви к искусству. Очень редко позволяю себе расслабиться.

– Бедняжка! – Прижав сжатые кулачки к подбородку, сочувственно воскликнула Эниэль. – Двадцать лет без женской ласки – с ума сойти можно!

– А все по причине моего неискоренимого любопытства, а также излишней самоуверенности, – пропустив мимо ушей восклицание сердобольной эльфийки, продолжал хозяин. – Тогда мне было двадцать пять лет. Молодой, но вполне успешный выпускник Горной Академии я получил весьма удачное распределение в столицу Синегорья, где очень быстро занял пост руководителя государственной геолого-надзорной службы. Прежний ее начальник крайне вовремя для меня ушел на заслуженный отдых. Таким образом, чтобы совершить головокружительный рывок по карьерной лестнице мне не пришлось прикладывать каких-либо особенных усилий. Кроме того, стройный высокий и весьма перспективный юноша был замечен первой красавицей Кряжска Марысей Ягайла. Впрочем, и сам я оказался, что называется: не промах – едва познакомившись с девушкой, сразу же сделал ей предложение руки и сердца. Данное предложение было ею рассмотрено в самые кратчайшие сроки и милостиво принято. А через год после свадьбы у нас родилась красавица девочка, такая же неугомонная, как я и красивая, как ее мама. Сказать, что я был счастлив – ничего не сказать. Я был на седьмом небе от счастья и мнил себя любимчиком ее величества госпожи Фортуны. Однако как поется в одной забавной песенке: после радости – неприятности, по теории вероятности. На поверку вышло, что неприятности оказались вполне соизмеримыми с теми благами, кои как из рога изобилия обрушились на мою голову.

Через год после того, как у нас с Марысей родилась дочь, мне приспичило отправиться в геологоразведочную экспедицию в северо-западную часть Синих гор. Вообще-то экспедиция была плановой и присутствия главного геолога, по большому счету, не требовала. Стыдно признаться, но тогда я был изрядно утомлен домашним бытом и трудностями, связанными с появлением в семье маленького человечка. К тому же, моя глупая башка была еще полна юношеской романтики больших дорог, дымных костров и великих открытий…

– Короче говоря, – Эниэль осуждающе посмотрела на потупившего глазки Эксиласа, – вы испугались трудностей семейного быта и смотались, что называется «поохотиться». Иными словами: сославшись на производственную необходимость, бросили слабую женщину на произвол судьбы, мол, я тебя осчастливил девочкой-красавицей, а ты как хочешь, так и крутись. Так получается?

– Ну да, именно так все и было. Только, уважаемая Эниэль, все время, что я здесь нахожусь, я не перестаю себя укорять за проявленное тогда малодушие.

– Полноте, мой друг, – сочувственно улыбнулся Зуур эр Шуур, – будь моя воля, я также удрал бы годков на двадцать из своего семейного бедлама в это райское местечко. Впрочем, мы немного отвлеклись. Продолжай, пожалуйста.

– Итак, целых два месяца меня носило по лесам и горам. Признаться нам повезло обнаружить неподалеку от деревни Озерной богатое месторождение золота с содержанием драгоценного металла около ста грамм на тонну руды. Для тех, кто в этом ничего не понимает, поясню: месторождение считается весьма перспективным уже в том случае, если концентрация золота на тонну пустой породы там на два порядка ниже. Это был несомненный успех, который решено было хорошенько отпраздновать. Сказано – сделано. Добравшись до Озерной, мы остановились неподалеку от деревни на берегу одной из горных речушек, закупили у местного населения выпивки, закуси и закатили такой пир горой, что селяне лишь диву давались. Впрочем, вскоре и все взрослое население деревушки во главе со старостой присоединилось к нашему празднеству. Отчего не выпить, коль предлагают? Откровенно говоря, я смутно припоминаю, что там творилось. Много пили, горланили на всю округу похабные песни, кажется, кто-то с кем-то дрался и не один раз. Помню лишь, в какой-то момент в моей голове наступило относительное просветление, и меня непреодолимо потянуло к моей Марысе и малышке Кайлочке. Я сообщил во всеуслышание об этом своем желании. На мою беду среди собутыльников из местных нашлись желающие подсобить моему горю. Откуда ни возьмись, появилась запряженная каурой кобылой телега, в которую меня усадили, снабдив четвертью мутного пойла и харчами «на дорожку». И заверив в том, что «лошадка спокойная сама все знает и куда надыть доставит в цельности и сохранности», вывели на дорогу, ведущую в сторону Кряжска. Что происходило дальше, не помню. В чувство пришел глубокой ночью от страшного грохота и еще оттого, что промок до нитки. Вокруг тьма непроглядная, лишь время от времени вспыхивают ослепительно яркие молнии и, как мне тогда казалось, норовят угодить именно в меня. Дождина как из ведра. Ни лошадки, ни телеги поблизости не наблюдается. Голова тяжеленная, во рту сушняк неимоверный, все тело ноет, будто меня пару раз подбросили высоко над землей и ни разу не поймали. Короче, состояние и так плачевное, а тут ко всем несчастьям еще и темень, и дождина проливной, и громы с молниями. Не успел я толком пожалеть себя несчастного, как поблизости шарахнуло так, что меня едва не ослепило и не оглушило. А когда я малость оклемался, то увидел диво дивное чудо чудное – огромный мыльный пузырь, переливающийся всеми оттенками солнечного спектра. Будь на моем месте какой-нибудь суеверный крестьянин, старатель или лесоруб, он, скорее всего, рванул бы от загадочного образования что есть мочи. Вполне вероятно, я и сам поступил бы именно так, если бы в тот момент был чуть-чуть трезвее. Но, вопреки здравому смыслу, меня будто магнитом потянуло к этому радужному пузырю. Превозмогая невыносимую боль и головокружение, я поднялся, на негнущихся ногах подошел к загадочному объекту и протянул к нему руку. Что случилось дальше, не мне вам объяснять. В отличие от вас я оказался не на дневной стороне Данаиба, а под завораживающим звездным небом. Впрочем, тогда оно показалось не таким уж и завораживающим. Откровенно говоря, я даже не понял, где очутился. С неимоверной радостью я воспринял факт окончания дождя и тут же провалился в глубокий нездоровый сон.

– Спонтанные врата вневременного перехода, – не удержался от комментария маг группы. – Тебе, Эксис, еще очень даже повезло, что ты очутился на Данаибе а не в какой-нибудь три девятой реальности.

– Повезло-то оно, повезло, но между Данаибом и Ультаном, насколько мне помнится из школьного курса астрономии, ни много, ни мало четыре сотни тысяч кэмэ с гаком. Так что это для меня оказалось равносильно тому, если бы я очутился в иной, как ты изволил выразиться: тридевятой реальности. Может быть, даже еще хуже, поскольку любоваться родной планетой я имел возможность едва ли не каждую ночь. На мое счастье при мне оказались магнитный компас и добротный кинжал. К тому же, здесь нет опасных для жизни тварей, а так же вредоносных насекомых. При прочих обстоятельствах это местечко вполне можно назвать райским. Хотите, верьте, хотите, нет, за двадцать лет я ни разу серьезно не заболел. Однажды по неосторожности, сломал руку, но буквально через три дня кость срослась и уже больше никогда не болела. Любые порезы и ссадины здесь заживают буквально на глазах. Да что там далеко ходить, смотрите сюда, – Эксилас приподнялся со скамьи и указал рукой на свой рельефный пресс, – когда я попал на Данаиб, на этом месте был безобразный шрам от проведенной в полевых условиях еще в студенческие годы операции по удалению загноившегося аппендикса. Теперь от шрама не осталось и следа. И вообще, чувствую я себя здесь очень даже недурственно.

Итак, на следующий день я очнулся от яркого дневного света. Голова уже не болела, во всем теле разливалась необычайная легкость. Лишь через какое-то время до меня дошло, что подобное состояние вызвано значительно меньшей по сравнению с привычной силой тяжести. Не стану описывать охватившее меня отчаяние, когда до моего сознания наконец-то дошло, где я очутился. Откровенно говоря, еще очень долгое время в моей душе теплилась надежда, что мне все-таки повезет наткнуться на какое-нибудь человеческое поселение. В безуспешных поисках я несколько раз пересек Данаиб от полюса, до полюса с севера на юг и в обратном направлении. Единственное, что мне удалось отыскать, были два куполообразных сооружения на полюсах Данаиба и несколько куполов поменьше в экваториальном поясе планеты. Невозможно описать словами охватившую меня радость, после того, как я обнаружил первое подобное сооружение. Проникнув внутрь, я надеялся найти вневременной проход на родную планету, но все мои попытки подобного рода потерпели полное фиаско – невидимая глазом непреодолимая сила не подпускала меня ни к одному из загадочных сооружений ближе, чем на десять метров. По всей видимости, внутри куполов находятся могучие механизмы, поддерживающие на спутнике Ультана пригодные для жизни условия, и управляются они с помощью весьма сложной автоматики. Если бы внутри были разумные существа, меня обязательно заметили бы и оказали всемерную помощь.

Исключительно благоприятные природные условия не требовали от меня особенного напряжения физических и душевных сил для того, чтобы обеспечить себе довольно комфортное проживание. Единственным неудобством на Данаибе можно считать ежевечерний ливень. Со временем из выделанных шкур животных мне удалось сшить небольшую палатку, которая на протяжении всей моей долгой экспедиции по этой планете служила прекрасным укрытием от непогоды. К тому же, примерно через неделю после своего появления здесь я познакомился с говорушами – дикими, но презабавными существами вполне разумными и абсолютно неагрессивными. Мне очень быстро удалось найти с ними общий язык, к тому же аборигены сделали все возможное для скорейшей моей адаптации к местным условиям. Кстати, именно от говорушей я узнал о приближении вашей группы. Как только представится подходящий случай, я обязательно вас с ними познакомлю.

Путешествуя по Данаибу, я постепенно познавал его. Я не биолог и не мне судить о видовом разнообразии и экологической сбалансированности этого мира. Как профессионального геолога меня в первую очередь интересовал именно геологический и геоморфологический аспекты. Вообще-то я был весьма удивлен и обескуражен, не обнаружив здесь головокружительных вершин и глубочайших впадин, которые, судя по описанию двух других лун Ультана, непременно должны были присутствовать. Создавалось впечатление, что перед тем, как создать атмосферу, этот шарик обработали циклопическим рашпилем, основательно выровняв все неровности планетарного рельефа и оставив на нем неглубокие впадины соленых морей и пресноводных озер, а также невысокие возвышенности, обеспечивающие существование здесь многочисленных рек, речушек и ручьев. Однако, несмотря на геоморфологическую скудность здешних ландшафтов, мне удалось обнаружить множество месторождений самых разных полезных ископаемых. Это и золото и платина и иридий, а также множество других металлов. Что касается драгоценных, полудрагоценных и поделочных камней здесь они повсеместно буквально валяются под ногами.

Пропутешествовав несколько лет и отчаявшись обнаружить хотя бы одного собрата по разуму, кроме, любопытных говоруш, я решил осесть вблизи северного полюса планеты на бережку понравившейся мне реки. Построил хижину, рассадил фруктовый сад и огород. Пытался заниматься металлургией и кузнечным ремеслом – довольно успешно, как видите. В качестве сырья использовал магнитный железняк и самородную медь. Но поскольку особой надобности в металлах я не испытывал, изготовив необходимое количество посуды, топоров, пил, гвоздей и прочей скобяной утвари, забросил это дело. Также пытался одомашнить некоторые виды травоядных, но безуспешно – в неволе местные свиньи и лани напрочь отказываются размножаться. К тому же, праздношатающейся дичи вокруг видимо-невидимо, а в озерах и реках полно рыбы, раков и съедобных моллюсков. Кстати, в раковинах местной пресноводной устрицы очень часто попадаются изумительные по красоте жемчужины. Да что я вам все рассказываю, у меня же целая коллекция разнообразнейших образцов.

С этими словами Эксилас Ноумен выскочил из-за стола и пулей помчался в свою хижину. Через пару минут он вновь показался на пороге с увесистым кожаным мешочком в руках. Подойдя к столу, он освободил от закусок и баклаг часть его поверхности и высыпал содержимое кошеля прямо на столешницу. Наградой его стараниям стал дружный восхищенный возглас присутствующих. Здесь были самородные золото и платина, крупные алмазы, рубины, сапфиры, опалы и множество других камней. Среди этого великолепия буквально приковывали к себе взгляд несколько черных жемчужин размером с перепелиное яйцо.

– Чудесно! – Нежная ручка эльфийки нерешительно дотронулась до одной из жемчужин.

– Вам понравилось, уважаемая Эниэль? – широко улыбнулся Ноумен.

– Нет слов, дорогой Эксилас.

Хозяин с загадочным видом вновь направился в свою избушку и вскоре вновь стоял у стола с еще одним кожаным мешочком в руках.

– В таком случае, – радостно провозгласил он, протягивая свою ношу даме, – прошу вас принять вот это в подарок.

Основательно заинтригованная девушка тут же развязала кожаный ремешок, стягивающий горловину кошеля, сунула руку внутрь, а когда снова вытащила и разжала кулачок, на ее ладони лежали с полдюжины темных туманных капель – великолепных жемчужин, достойных украсить корону самого великого монарха. Какое-то время Эниэль восторженно любовалась перламутровыми переливами, затем, тяжело вздохнув, высыпала жемчужины обратно в мешочек и протянула его назад.

– Извините, Эксилас, но это очень дорогой подарок, я не могу принять его от вас.

– Полноте, Эниэль, – радостно улыбнулся геолог, – у меня этого добра пруд пруди. Видите ли, мясо этих устриц просто восхитительно на вкус, а жемчужины встречаются практически в каждой раковине. Выбрасывать жалко, вот у меня и скопился приличный их запас. Так что умоляю не побрезговать этим скромным подарком. Примите как память о старом отшельнике, которого вы случайно обнаружили на бескрайних просторах Данаиба.

На этот раз Эниэль возражать не стала и со словами благодарности положила увесистый кошель в карман своей куртки.

– Насчет «случайно обнаружили», – положив на стол один из образцов из коллекции отшельника, заговорил Зур эр Шуур, – ты, скорее всего глубоко заблуждаешься. Не удивлюсь, если окажется, что нашу встречу подстроил один молодой, но очень шустрый божок по имени Федя – внебрачный сынишка нашего Парацельса. Кстати, это именно ему принадлежит идея отправить нас на северный полюс… – После чего, как-то невпопад поинтересовался: – Значица, ты, Эксис, утверждаешь, что к куполам невозможно приблизиться?

– Ну да. Во всяком случае, я несколько раз пытался, но у меня ничего не вышло. Может быть, у вас что-нибудь получится.

– Будем надеяться, что получится, – наконец-то Эниель вспомнила о своем начальственном статусе и перехватила инициативу в свои руки. – Кстати, Эксилас, далеко ли отсюда до купола?

– Километров двадцать пять, не более. Ежели завтра с утреца выйти, часа через два доберемся, а к обеду и вернуться успеем, в том случае, конечно, если нам не удастся проникнуть внутрь.

– А почему бы нам ни отправиться туда прямо сейчас? – задал вопрос Зенон. Юноше прямо-таки и не терпелось отправиться в путь, чтобы побыстрее покончить со всей этой бодягой, связанной с предстоящим вторжением, и приступить к поискам любимой. – Время еще довольно раннее, мы успеем засветло «слетать» туда и в случае необходимости вернуться назад.

Эксилас Ноумен криво ухмыльнулся и, покачав головой, дескать, молодо – зелено, ответил:

– Я, конечно, понимаю и вполне разделяю ваше стремление, молодой человек, как можно быстрее спасти жителей Ультана от невиданной напасти. Но, к величайшему моему сожалению находиться на Каменной Глади можно лишь на протяжении пяти часов после наступления очередного дня.

– Это почему же, уважаемый Эксилас? – поинтересовался Парацельс.

– Чертовщина всякая мерещится, как бы попадаешь прямиком в кошмар сумасшедшего, и вырваться оттуда нет никакой возможности. Это хорошо, что вы встретили меня, а не отправились сразу в это воистину дьявольское местечко. Помнится, однажды я там почти на целые сутки заторчал помимо собственной воли. Что видел и что делал – конкретно не помню, но смутные ощущения остались. До сих пор едва моя нога ступает на Каменную Гладь, такой необъяснимый ужас накатывает, что злейшему врагу не пожелал бы.

– Ну что же, завтра, так завтра, – согласилась Эниэль и, в очередной раз вспомнив о том, что на ее хрупких плечах лежит весь груз ответственности за судьбы подчиненных, громко скомандовала: – Всем отдыхать! Завтра с утра отправляемся к енергостанции.

На что Зенон и Зуур эр Шуур со значением переглянулись и, не сговариваясь, сочувственно покосились на Парацельса. Впрочем, землянин не заметил и не оценил заботливых взглядов товарищей, поставив на стол свой ноутбук, он самозабвенно объяснял хозяину функциональные возможности данного устройства.

Чтобы не отвлекать от дела занятых людей, поручик и шаман решили прогуляться вдоль берега реки с целью выкупаться и позагорать. Хозяйственная Эниэль, прибрав со стола объедки и грязную посуду, уселась рядышком с землянином, разглагольствующим на темы грядущей научно-технической революции и тех благ, кои как из рога изобилия обрушатся на жителей Ультана…

После традиционного проливного дождя, который переждали в уютной хижине добрейшего Эксиласа, вновь развели костер, испекли на углях целую гору устриц, добытых Зеноном и Зууром во время купания. Хозяин принес несколько баклаг с разнообразной выпивкой. И вновь за дружеским столом потекли неспешные беседы о том, что произошло на благословенном Ультане за двадцать лет отсутствия Эксиласа, о незавидной доле анахоретов поневоле и прочих интересных вещах. Спать легли далеко за полночь: Зенон, Зуур эр Шуур и хозяин – у костра на мягких охапках сухого тростника, Эниэль и Парацельс – в хижине на полу на удобных матах.

Глава 9

Нестерпимо яркий косматый шар дневного светила над испещренной широкими трещинами бездонных провалов поверхностью планеты скользит по небу, усыпанному неправдоподобно огромными звездами. Вокруг сюрреалистический пейзаж, где место всего лишь для двух цветов: ослепительного белого и абсолютного черного. Унылая невыносимо-тоскливая безмятежность царит в этом мире. Тишина и покой лишь изредка над поверхностью поднимается небольшой фонтан пыли – это очередной небесный скиталец – метеорит стал неотъемлемой частью небесного тела, которое через многие-многие тысячелетия разумные существа нарекут звучным именем Данаиб, что в переводе с наречия темных эльфов означает Всевидящее Око.

Неожиданно ярко вспыхнуло, и по пыльной поверхности спутника Ультана растеклась идеально-круглая лужица метрового диаметра, отливающая зеркально-ртутным блеском. Затем сверкнуло еще и еще, и как результат неведомо откуда одна за другой начали появляться точно такие же образования. Вскоре вспышки прекратились, а в результате неведомой атаки поверхность Данаиба была буквально испещрена загадочными зеркальными лужами. Однако на этом странные трансформации вовсе не закончились. Очень скоро лужицы стали покрываться морщинистой рябью, будто от сильного ветра или сотрясания почвы. Но данная метаморфоза не имела никакого отношения ни к ветру, ни к внутренним планетарным процессам, поскольку сами понятия «атмосфера» и «геотектоника» абсолютно чужды для этого мертвого мира, остывшего миллиарды лет назад и тогда же потерявшего свою весьма скудную газовую оболочку. В какой-то момент неведомая субстанция, напоминающая своим внешним обликом жидкую ртуть, высоко взбугрилась и помчалась от периферии к центру. Как результат произошло скачкообразное увеличение площади каждой отдельно взятой лужи, и очень скоро вся поверхность Данаиба была покрыта тонкой зеркальной пленкой. Далее стало твориться нечто, еще более невообразимое. Рельеф обтянутой «ртутью» планеты буквально на глазах начал выравниваться: высокие горные пики под воздействием неведомых сил стали оседать, глубокие трещины затягиваться и очень скоро Данаиб превратился в практически идеальную сферу без каких-либо особенно выдающихся форм рельефа.

Выполнив поставленную задачу, ртутная пленка разорвалась на отдельные фрагменты. Часть ее устремилась к полюсам, часть начала концентрироваться вдоль линии экватора. В свою очередь обтягивающий экваториальную зону планеты пояс распался на шесть одинаковых частей, каждая из которых продолжала сжиматься вокруг своего геометрического центра. В конце концов, на поверхности спутника Ультана осталось восемь идеально круглых областей, покрытых блестящей пленкой; две на полюсах и шесть вдоль линии экватора.

Когда вышеозначенные зоны окончательно позиционировались, пленка, накрывавшая их начала весьма интенсивно светиться в видимой и инфракрасной областях спектра электромагнитного излучения. Как результат, под влиянием высокой температуры планетарная кора потекла подобно воску зажженной свечи. После того, как зона плавления распространилась на глубину двух десятков километров, ртутная пленка рассосалась, оставив после себя восемь гигантских озер раскаленной лавы. Но странная отливающая ртутью субстанция вовсе не исчезла бесследно, а всосалась в расплавленные планетарные недра, где продолжала свою загадочную деятельность, о чем однозначно свидетельствовали энергичные поверхностные бурления, волнения, периодические вспучивания и прочие внешние признаки активной деятельности эндогенного характера.

Постепенно раскаленная пышущая жаром поверхность начала покрываться темной коркой застывшего камня. Лишь в самом центре каждого из лавовых озер, будто рана на теле гигантского зверя продолжала выделяться кроваво-красная зона, расплавленного до текучего состояния камня. Именно здесь из кипящих недр Данаиба всплыли восемь обтянутых ртутной пленкой пузырей: пара размерами побольше – на полюсах и шесть – вдоль линии экватора. Вспучились, да так и застыли правильными полусферическими куполами в самом центре идеальной плоскости.

Далее последовал очередной акт фантастического по своим масштабам действа. Покровы как бы сами собой сползли, являя взору идеально гладкие золотые купола. В тот же самый миг пейзаж вокруг преобразился кардинальным образом, будто в унылый скучный мир, не знавший до этого никаких цветов кроме черного и белого, добрый волшебник щедрой рукой плеснул толику золотистой радости.

Какое-то время вновь образованные купола никак не проявляли себя. Это длилось относительно недолгий срок. Очень скоро над полярными куполами поднялись два огненных столба. Светящаяся прозрачная субстанция золотисто-оранжевого цвета, истекающая из куполов, начала распространяться над Данаибом и очень скоро подобно огромному покрывалу, полностью накрыла его. Со стороны полог выглядел как легкая золотистая дымка, но с поверхности Данаиба это был плотный оранжевый купол, источающий свет и тепло на дневной стороне и темный усыпанный звездами и планетами небосвод на ночной. Собственно понятия «день» и «ночь» из-за особенностей чрезвычайно сложной траектории движения Данаиба вокруг Ультана – с одной стороны и вокруг центрального светила – с другой были весьма условными и задавались как в планетарии все теми же куполами. Создатели попросту пожелали, чтобы сутки здесь равнялись суткам на Ультане и с помощью могучей техники воплотили это свое желание в жизнь. Силовой кокон, заключивший внутрь себя Данаиб, не только защищал планету от губительных внешних факторов: жестких космических излучений, метеоритных потоков и даже гравитации Ультана и прочих его спутников, но играл роль огромной солнечной батареи, поставляющей всю поступающую на ее поверхность энергию на полярные распределительные станции. Значительная доля полученной энергии использовалась для поддержания планетарного защитного экрана, умеренной силы тяжести, а также мощного магнитного поля – важного фактора, обеспечивающего само существование жизни. Другая ее часть распределялась между остальными куполами, выполнявшими функции более тонких преобразований безжизненной планеты в вечно цветущий сад.

Следующим актом творения стало создание плотной кислородно-азотной атмосферы и достаточно мощной гидросферы. Могучие атомарные масс-конверторы довольно быстро справились с этой задачей, превратив часть планетарной массы и метеоритного вещества в необходимые для этого химические элементы. Таким образом, на поверхности все еще безжизненного каменного шара появились обширные водные пространства, а сам Данаиб окутало покрывало пригодной для дыхания атмосферы.

И, наконец, наступило то, для чего собственно и затевалось это немыслимое по своим масштабам действо. Сначала почва и водоемы были «заражены» простейшими микроорганизмами. Под влиянием благоприятных условий на поверхности суши очень быстро образовался достаточно мощный слой почвы, куда очень скоро упали семена трав и древесных растений. Водоемы Данаиба также постепенно заселялись более сложными организмами, формируя устойчивые трофические цепочки. По мере роста трав и деревьев с Ультана поступали все новые и новые виды животных. При этом видовой состав как растительный, так и животный подвергался тщательнейшей селекции. Например, сюда не взяли ни крупных хищников, ни назойливых кровососущих насекомых, ни ядовитых гадов и многих-многих других тварей, способных одним своим присутствием основательно отравить жизнь всем прочим обитателям этого мира. Какой-нибудь высокообразованный член многих академий тут же укажет на вопиющую нежизнеспособность данного планетарного биоценоза и в какой-то степени окажется прав. При отсутствии достаточно крупных хищников травоядные животные очень быстро деградируют и повымирают от ожирения и заразных болезней, к тому же, каждому комару, мухе и даже кусачей блохе Создателем определено какое-то полезное и, более того, сугубо индивидуальное назначение. Впрочем, не стоит раньше времени упрекать творцов этого райского уголка в глупости и недальновидности, ибо все вышеперечисленные регулирующие факторы были ими учтены заранее и возложены на мощные «плечи» планетарных машин. К примеру, в спектре излучения оранжевого неба присутствовали линии, препятствующие возникновению любых мутаций, а также распространению опасных инфекций. Кроме всего прочего, планетарный магнитный фон способствовал значительному усилению жизнестойкости всякой твари господней. Регулирование численности животных также осуществлялось «умной» автоматикой путем тонких полевых воздействий на психику и гормональное состояние каждой отдельной особи…

Зенон проснулся мгновенно от какого-то легкого звука. Откровенно говоря, просыпаться ужасно не хотелось – уж больно ярким и красочным был только что виденный сон. Впрочем, вернуться к просмотру прерванного сновидения было вне его власти. Присев на шуршащей куче сухого тростника, юноша принялся беспокойно вертеть головой из стороны в сторону, при этом он внимательно вглядывался в ночной полумрак. Причиной беспокойства оказался какой-то излишне любопытный зверек, внешним видом напоминающий бесхвостую обезьяну с непропорционально-огромными ушами и большими любопытными глазами. Размером ночной гость был не намного крупнее кота Василия, с ног до головы покрыт короткой ровной шерсткой, не обладал впечатляющими зубами и большими острыми когтями, поэтому ни при каких условиях не мог быть причислен к разряду вредоносных тварей. Тем более, из своего яркого и необычайно реалистического сна Зенону было известно, что на Данаибе нет опасных хищников.

Тем временем ночной гость, забавно пофыркивая и подергивая ушами, приблизился к Зенону на расстояние вытянутой руки. Удивительно, но передвигался он подобно человеку на задних лапах.

– Привет, – негромко произнес юноша и неожиданно для себя спросил: – Ты кто?

К великому его изумлению ушастое существо тут же разразилось целой тирадой:

– П» ивет, чеоэк Зенон! Сиас называть моя говоуш. Мой знать твоя и твоя товаищи многа – мой с» едить за ваша. Говоуш знать: ваша не деать п» охо говоуш. Есть д» угая чеоэки, п» охая ст» ашная-ст» ашная! Говоуш бояться, говоуш п» иходить Сиас, п» идуп» иждать!..

Взволнованный монолог забавного существа был прерван громким возгласом Эксиласа Ноумена:

– Линкус, ты чего это по ночам шастаешь, спать мешаешь?! – И, разведя руками, добавил, обращаясь уже к Зенону и проснувшемуся Зуур эр Шууру: – Это Линкус – один из тех самых говорушей, о которых я вам рассказывал. Ну что с ними поделаешь? Дикие, невоспитанные, но очень добрые и забавные. Кабы не они, я, наверное, здесь от тоски сдох. Ну если бы не сдох, разговаривать разучился бы, это уж точно. К тому же, в самом начале моего вынужденного затворничества они научили меня очень многим полезным вещам, в частности показали, как отличать съедобные плоды от несъедобных. Сами они существа, вполне безобидные и весьма дружелюбные, к тому же обладают достаточно высоким интеллектом, очень быстро обучаются языкам, вот только строение голосового аппарата делает их речь, мягко говоря, маловразумительной.