Текст книги "Ощепков"
Автор книги: Александр Куланов
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)
«Анализ сбора 1938 года: из 24 человек на сборе оказались 6 человек случайных, присланных из различных республик по обязательной разверстке, по окончании сбора они канули в неизвестность. Из остальных 18 человек 10 москвичей, из которых один старший тренер – Харлампиев, и трое его помощников – Неведомский, Будзинский и Сазонов, слушатели сбора – Васюков, Шинин, Салмин, Чумаков. Еще двое москвичей – вольнослушатель Квасников и известный “классик” Я. Невретдинов.
От Ленинграда 5 человек, причем, как ни странно, многоопытный Васильев, один из первых учеников Ощепкова, попал в число рядовых слушателей, а кроме него Ларионов, Магеровский, Пурзал и Иванов В. От Украины был Зарубин. Из Таджикистана Полтаев, азербайджанец Ахмедов – вот и весь состав так называемого многонационального сбора.
Следует учесть еще один фактор: что сбор проходил в обстановке крупнейшего конфликта с Японией, назревало время боев в районе оз. Хасан, Халхин-Гол и Баир-Нур. Надо срочно было избавляться от всего японского. Стали искать выход, он нашелся и был отражен в приказе ВСФК № 633 от 16 ноября 1938 г.: “Борьба вольного стиля в СССР сложилась из наиболее ценных элементов национальных видов борьбы нашего необъятного Союза…”
Таким образом родился документ, поставивший трактовку истории борьбы самбо с ног на голову и не отражающий его истинной предыстории. Время было сложное, противоречивое. Дело было сделано, и имя автора термина “борьба вольного стиля” Василия Сергеевича Ощепкова, как “врага народа”, было предано забвению»[372]372
Из архива А. А. Будзинского.
[Закрыть].
По утверждению Евгения Яковлевича Гаткина, ученика Георгия Николаевича Звягинцева, у того вообще было собственное мнение о вышеуказанных сборах, высказанное им в статье, которая никогда не публиковалась:
«Ни преподаватели ГЦОЛИФК, ни тренеры спортивных обществ, ни спортсмены Москвы участия в конференции не принимали. В Высшей школе тренеров ГЦИФК в 1937 году было открыто отделение борьбы вольного стиля, где обучались представители многих республик и городов РСФСР: по три человека из Грузии и Украины, по два из Ростова– на-Дону, Рыбинска, по одному из Белоруссии, Владивостока, от немцев Поволжья, Воронежа, Загорска, Коломны, Электростали. Десять мест было за москвичами. Их готовили как специалистов по вольной борьбе дзюудо, причем специалистов высшей квалификации. Кому бы, как не им, на научно-методической конференции нести передовые научные идеи в массы. Организаторы сбора тренеров и конференции отлично знали о существовании отделения борьбы вольного стиля в Высшей школе тренеров и о задачах, стоящих перед его слушателями. Однако на конференцию были приглашены делегаты, которые, в основной своей массе, никогда потом борьбой вольного стиля не занимались. Вся техника борьбы вольного стиля прикладного раздела была переведена на русский язык В. С. Ощепковым и так существует до настоящего времени. Это можно проследить по всем комплексам упражнений, составленных им с 1931 по 1937 годы. Конечно же на конференции были делегаты, которые отлично знали, откуда и как пришла на нашу землю борьба вольного стиля, но возражать лектору не решились. Это было опасно. Сейчас часто приходится слышать: “А что же они молчали тогда?!” Отвечу: “За своих близких боялись. И не знаю, кто может осудить этих людей, лишенных элементарного человеческого права – сказать правду”»[373]373
Гаткин Е. Я. Все о самбо. М., 2008. – https://www.litmir.info/br/?b=220937&p=7, дата обращения: 16.10.2016.
[Закрыть].
В мае 1939 года состоялся «Матч шести городов», а в ноябре того же года в Ленинграде прошло 1-е Всесоюзное личное первенство СССР по «борьбе вольного стиля». Участвовали в нем почти исключительно ученики Василия Ощепкова и ученики его учеников. На этом первенстве, как и на втором, состоявшемся в конце предвоенного 1940 года, одним из чемпионов стал Андрей Будзинский – тот самый парень, которому больной Василий Сергеевич доверил рисовать обложку своей несостоявшейся книги и который потом всю жизнь будет тщательно сберегать спортивное наследие Ощепкова, завещав эту нелегкую работу своему сыну. Другие ученики – Школьников, Галковский, Сагателян – подготовили перед войной учебные пособия и программы преподавания борьбы, участвовали в разработке «Наставления по подготовке к рукопашному бою РККА» 1938 и 1941 годов[374]374
Горбылев А. М. Краткий очерк становления системы дзюудо Ощепкова – самбо. С. 84–85.
[Закрыть].
В 1940 году случилось последнее «полуприжизненное» столкновение системы Ощепкова и Спиридонова. Учившийся у обоих наставников Владислав Павлович Волков опубликовал учебное пособие для школ НКВД «Курс самозащиты без оружия “Самбо”». Спиридонов обвинил своего ученика в плагиате, и для рассмотрения жалобы была создана специальная комиссия, в которую вошли пять человек – все ученики Ощепкова, ибо других мастеров борьбы в Советском Союзе, в том числе в ЦС «Динамо», уже попросту не было. Комиссия рассмотрела дело и постановила, что В. А. Спиридонов является «…малограмотным работником в области самозащиты и физкультуры в целом», а его книга 1933 года издания, плагиатом которой Виктор Афанасьевич и назвал работу Волкова, «является абсолютно непригодной вследствие технической неграмотности автора в вопросах самозащиты…». «Вывеску», доставшуюся НКВД от Спиридонова, менять не стали: под придуманной им маркой «самбо» началось преподавание «вольной борьбы», созданной Василием Ощепковым. В 1946 году появляется название «вольная борьба самбо», а с 1948 года борьба называется просто «самбо»[375]375
Там же. С. 86–87.
[Закрыть]. Название, придуманное Спиридоновым, досталось системе его главного противника: борьба за самбо всегда была жесткой и бескомпромиссной. Парадокс же заключается в том, что первые самбисты, за исключением немногих, никогда не разделяли систему Ощепкова и самбо.
В 1956 году на пленуме Всесоюзной секции самбо представитель Ленинграда Борисов говорил: «Что касается комплекса ГТО, то в нем нет борьбы. Ни классической, ни вольной, ни САМБО. Прежде САМБО была. Правда, под другим названием – “Джиу-до”. Но дело не в названии, а в содержании… Эта борьба широко распространена в Японии и в Корее». Другой представитель Ленинграда на тех же основаниях тогда заявлял: «Я занимаюсь борьбой самбо с 1935 года»[376]376
Заседание пленума Всесоюзной секции борьбы самбо. 19 октября 1956 года. – ГАРФ. Ф. 7576. Оп. 14. Д. 209. Л. 99—102. Цит. по: Горбылев А. М. Приказ № 633 и его роль в развитии борьбы самбо. С. 8—23.
[Закрыть]. Два десятилетия спустя, в 1987 году, один из создателей сборной Советского Союза по дзюдо, ее главный тренер в самый ответственный период признания дзюдо олимпийским видом спорта – в 1962–1977 годах Владлен Михайлович Андреев еще более четко и кратко сформулирует мнение тех, кто знал подлинную историю самбо в СССР, подписывая Андрею Александровичу Будзинскому книгу о самбо: «Дзюдо и самбо – одно и то же! Знай!». Будзинский знал. Еще 20 декабря 1960 года он выступил по Второй программе советского Центрального телевидения в передаче из цикла «Познакомьтесь – спорт». В ее анонсе, опубликованном в газете «Известия» неделей раньше, говорилось: «Первая часть передачи посвящена возникновению и развитию самбо в Советском Союзе. Наверно, немногие знают о том, как оно впервые появилось у нас. Ответом на этот вопрос и начнется передача. Телезрители услышат о В. С. Ощепкове – замечательном русском спортсмене и педагоге, очень много сделавшем для развития самбо в нашей стране…»
Помимо Будзинского в программе участвовали диктор Центрального телевидения, а в прошлом один из первых чемпионов Москвы по самбо Виктор Балашов, неоднократные чемпионы СССР Евгений Глориозов и Олег Степанов. А вот заявленный в анонсе заслуженный мастер спорта СССР Евгений Михайлович Чумаков на съемки не явился…
В 1962 году, в связи с признанием дзюдо олимпийским видом спорта, в СССР пришлось срочно искать дзюдоистов для выступления на Токийской олимпиаде 1964 года. Их нашли в сборной Союза по самбо, и они не подкачали. Одним из открытий в Токио стал Олег Степанов, четырьмя годами ранее демонстрировавший приемы самбо по телевидению. А еще через год, в 1965-м, была создана федерация самбо Японии. Все вернулось на круги своя: вывезенное когда-то из Японии дзюдо стало дзюудо, затем советской борьбой вольного стиля, самбо и, сильно измененное, модернизированное, оснащенное новыми техниками и методиками преподавания, вновь вернулось в Японию. Вернулось, чтобы удивить родоначальников единоборств новым и необыкновенно эффективным видом спортивной борьбы и рукопашного боя, в которых угадывалось что-то родное, кодокановское, но которое оставалось при этом тайной за семью печатями.
Да, самбо окончательно формировалось и совершенствовалось уже без Ощепкова, но, безусловно, именно его надо признать основоположником этого вида борьбы. Это он, Василий Ощепков, на протяжении двух десятилетий изучал все известные ему виды борьбы, отбирал из них лучшее, наиболее практичное, рациональное зерно, пересматривал отобранное, создавая новый синтетический вид единоборства, разрабатывая и опробируя методику его преподаваний, правила соревнований, внедряя «в народ». Это именно он – Ощепков – воспитал учеников, которые оказались в состоянии продолжить его путь. Вклад каждого из них со временем смогут оценить и детально разобрать историки спорта.
Присвоение «системе дзюудо Ощепкова» названия «самбо», не им придуманного и поначалу не вызывавшего никаких с ним ассоциаций, и замалчивание связи этой борьбы с Японией фактически спасло ее, помогло ей сохраниться и не попасть под запрет. А в поисках ответа на вопрос, каковы же истоки новой системы, в 1938 году естественным д ля тех времен образом возникла идея об огромной роли национальных видов борьбы народов СССР.
К сожалению, в годы, когда опасность репрессий уже миновала, роль Ощепкова оказалась принижена и на первый план вышла фигура Харлампиева. Как это произошло: при сознательном содействии Харлампиева или «просто так получилось» – это уже вопрос к историкам самбо и биографам Харлампиева, но не Ощепкова. Так же как и вопрос о вкладе Харлампиева в самбо на научном уровне. То, что именно Анатолий Харлампиев, проявив уникальные пропагандистские способности, в послевоенные годы сделал самбо не просто популярным, а всенародно любимым видом спорта – бесспорно.
Здесь надо заметить, что Ощепков безусловно интересовался всем, что связано с борьбой вообще: книгами, фильмами, отдельными изображениями. Скорее всего, даже мысленно сравнивал все это с тем, чему его научили в Кодокане и потом. Сам Василий Сергеевич писал, например: «Приемы вольной борьбы “Дзюудо” имеют много общего с кавказской и нашей русской борьбой…», но это, безусловно, указание на схожесть, замеченную мастером, а не на то, что их приемами надо дополнить Кодокан дзюдо[377]377
ВСО (Василий Сергеевич Ощепков). Акклиматизация «Дзюудо» в Советском Союзе // Красная звезда. 1929. 29 ноября. Цит. по: Хидэн. М., 2011. Вып. 7. С. 217.
[Закрыть]. Но… интересоваться и изучать – разные вещи. Нельзя знание о том, что в той или иной стране боролись определенным образом, считать тождественным с профессиональным изучением этого. Да, такие виды борьбы, как древнеегипетская и монгольская, были известны нашему герою. Первая – по репродукции с настенной росписи Бени-Гассана, а вторая – по фильму 1936 года «Сын Монголии», снятому на Ленинградской кинофабрике режиссером Ильей Траубергом[378]378
Хидэн. М., 2011. Вып. 7. С. 206.
[Закрыть], но они никак не повлияли на развитие ощепковской системы и потом самбо. Вряд ли можно считать издание «Илиады» Гомера «публикацией по древнегреческой борьбе»[379]379
Там же. С. 212.
[Закрыть], хотя вполне возможно, что Василий Сергеевич и не без удовольствия видел в этом произведении описание приемов рукопашного боя.
Из всего увиденного, прочитанного, даже зафиксированного, в систему, естественно, было включено только лучшее. Хотя, безусловно, поскольку планировалось создание учебников и монографий по борьбе, все материалы по истории борьбы надо было рассматривать в хронологическом порядке и по странам (что потом его ученики и сделали). Так что итогом изучения Ощепковым разных видов и систем борьбы стала их творческая переработка: не только включение в систему годных приемов, но и отсев негодных, тем более что в 1920-х годах в нашей стране появился интерес к национальным видам борьбы народов СССР: «В национальных республиках начали организовываться соревнования и показательные выступления, фиксироваться и публиковаться правила проведения схваток»[380]380
Там же. С. 224.
[Закрыть].
Это было начало систематизации борьбы с привязкой к национальным видам, итогом которой в некоторой степени можно считать возможность замены в комплексе ГТО II ступени сдачи дзюудо национальным видом борьбы. Но окончательно это все было упорядочено уже без Ощепкова.
В 1930–1937 годах состоялись многочисленные публикации, посвященные национальной борьбе, в журнале «Физкультура и спорт», газете «Красный спорт», других изданиях. Во время 1-й Всесоюзной спартакиады народов СССР проводились показательные выступления борцов из разных республик Советского Союза. Но можно ли считать, что попытка ученика Ощепкова – Романа Школьникова опубликовать книгу «Борьба народов СССР» в 1937 году и систематизация видов единоборств, проведенная Галковским, могут свидетельствовать о дополнении дзюудо приемами национальных видов борьбы?
Популярный взгляд на историю возникновения самбо выразил Евгений Гаткин в своей книге «Все о самбо»:
«Отвечая на вопрос, откуда же взялась спортивная борьба самбо, можно утверждать: прародительницей нашего вида борьбы стала японская система дзюдо, а первым из русских, кто в совершенстве освоил ее и перенес на русскую землю, был В. С. Ощепков. Переработали и существенно дополнили эту систему его ученики и те, для кого учителями стали они сами. То, что сейчас называется спортивным разделом САМБО, – это измененная и серьезно переработанная система ДЗЮДО, причем изменения настолько глубоки, что новая борьба не только стала самостоятельным видом спорта, но и оказала влияние на свою родоначальницу. САМБО – система открытая и сектантству в ней места нет. Самбистское братство не признает единого “гуру” и слепого повиновения ему.
…САМБО – продукт коллективного творчества, и характерно для этого вида борьбы то, что здесь не только ученики копируют учителей, но и учителя на примере своих лучших учеников выстраивают учебный процесс как творческое действо. САМБО, на мой взгляд, лучшее воплощение демократии, где младшие преклоняются перед старшими, а те, в свою очередь, демонстрируют глубокое уважение к своим подопечным. Самбо создавалось и развивается, используя именно этот принцип, и возводить кого-то одного в ранг “создателя” на современном этапе уже не представляется возможным. На самом деле нет равных тому, кто систему ввел, придумал правила под свои особенности (сильные и слабые стороны), организовал процесс и возглавил его, но если идущие следом не становятся искуснее и лучше – система умирает»[381]381
Гаткин Е. Я. Указ. соч.
[Закрыть].
С одной стороны, это вопросы, лежащие уже за пределами биографии Василия Ощепкова. С другой – для десятков тысяч самбистов, для миллионов простых людей до сих пор остается тайной судьба пионера русского дзюдо и основоположника самбо – того, «кому нет равных». В его истории по-прежнему не поставлена точка, не восстановлена до конца справедливость. Василий Сергеевич, будучи реабилитированным (!), до сих пор не числится в списках жертв сталинских репрессий. Все вроде бы «за», и главная организация, взвалившая на себя крест составления этих списков – «Международный мемориал», имеет все необходимые документы для этого, а Ощепков по-прежнему жертвой не считается. То, что Василия Сергеевича не расстреляли, а удушили воздухом бутырской камеры, до сих пор сказывается, но уже не на его судьбе, а на памяти о нем.
С другой стороны, Михаил Лукашев, Лев Матвеев, Андрей Будзинский, Георгий Звягинцев, Николай Галковский, другие ученики Ощепкова и просто люди, болевшие душой за правое дело, многие десятилетия делали все, чтобы восстановить доброе имя советского разведчика, японоведа, борца. Они посвятили свои жизни изучению подлинной истории самбо, год за годом по крохам восстанавливая биографию создателя уникальной борьбы. Идет время, и ежедневные, ежечасные изыскания сегодняшних энтузиастов кажутся незаметными, каплями знаний вливаясь в океан Интернета. Кто вспомнит сегодня, откуда взялась там оцифрованная запись кинохроники Бориса Бурта, запечатлевшего Василия Сергеевича и его учеников? Кто знает о том, что привычная уже всем «интернет-знатокам» истории самбо фотография юного семинариста Васи Ощепкова в кругу его сверстников еще несколько лет назад не определялась так однозначно, как именно его – Ощепкова – снимок? А ведь восемь страниц «Заключения Центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз Министерства обороны РФ», убедительно доказывающие, что бритый юноша на японских снимках и основатель самбо – одно и то же лицо, стали плодом усилий одного человека – Льва Семеновича Матвеева. Он ходил, искал, просил, оплачивал… На книжных полках автора этих строк стоит уже целый ряд фундаментальных работ Алексея Горбылева по истории самбо, стоят книги Михаила Лукашева, а в толстой красной папке с наклеенным на обложку бланком Управления НКВД по Московской области хранятся десятки документов, повествующих об удивительной судьбе героя этой книги. Сахалинские энтузиасты добились открытия мемориальной доски своему земляку в Александровске и памятника в Южно-Сахалинске. Поставлены бюсты и памятники Мастеру во Владивостоке и Хабаровске. Много лет мы безуспешно (надеемся, что пока!) ведем борьбу за увековечивание памяти Василия Ощепкова в Москве. Этот памятник будет, обязательно будет. Год за годом, день за днем мы занимаемся этой работой и верим, что когда-нибудь каждый наш соотечественник познакомится с еще одной героической страницей истории своей родины, которую стоит помнить, с биографией человека, которым стоит гордиться.
Вместо заключения
ИСТОРИЯ ОДНОГО ЗЕРКАЛА, ИЛИ ЗЕРКАЛО ОДНОЙ ИСТОРИИ
В 2014 году в московском Доме русского зарубежья им. Александра Солженицына состоялась выставка под названием «Дело русских семинаристов». Выставка небольшая, уютная, в чем-то даже семейная (и потомки нескольких бывших семинаристов приняли в ней участие). Готовить ее пришлось долго – не один год, и все же вещей для экспозиции удалось собрать, как говорится, кот наплакал. Причина проста: большинство героев выставки погибли. Пали жертвами репрессий. А вслед за ними пали-пропали и их вещи. Родственники спешили избавиться от того, что мы сегодня называем вещественной памятью, а тогда было просто уликами, и нет у нас права судить их за это, нельзя. Но кое-что, по счастью, все же сохранилось, и это кое-что сегодня на вес золота. Крохи достались наследникам и в семье Василия Ощепкова: столовый нож основателя самбо, пепельница никогда не курившего первого дзюдоиста страны, портрет его третьей жены в тяжелой бронзовой раме и зеркало. Зеркало, в которое он, его женщины, их потомки смотрелись и смотрятся вот уже 90 лет.
Довольно большое, очень тяжелое, рама из красивого японского дерева (кипарис? криптомерия?), с прекрасным толстым стеклом. На «подкладке» синий штамп на японском языке: изготовлено в маленькой мастерской одного из сел префектуры Сидзуока, что у подножия священной горы Фудзи. Возможно, Василий Сергеевич купил его, обустраивая свою жизнь в Японии в 1924 году. Если так, то оно висело еще в Кобэ, где они жили у станции Санномия, и уж точно – в Токио, на краю кладбища Аояма. Зеркало видело их каждый день – растрепанных с утра и принаряженных к вечеру, собранных перед началом работы и растерянно мечущихся в поисках ответов на бесконечные «что делать?», которыми так богата была жизнь первого советского нелегального резидента в Токио.
Оно могло видеть не только их. Посмотритесь в него: точно так же в это зеркало заглядывал лейтенант от артиллерии барон Датэ, поправляя левой рукой воротничок, перед тем как вручить хозяйке дома – Марии Ощепковой букет алых роз, которые она так любила. Подмигивал своему отражению в этом зеркале и задорно постукивал себя стеком по плечу всегда довольный собой будущий герой битвы на Иводзиме, где он сгорит в танке и даже тела не найдут, лейтенант от кавалерии барон Ниси, заскакивавший за хозяином квартиры по имени Васири, чтобы на своей машине отвезти его в клуб дзюдо в Адзабу.
По какой-то причине хозяин не бросил тяжеленную раму в Японии, когда в срочном порядке бежал оттуда, вызванный во Владивосток бездарным шпионским начальником. А может быть, слабая и хрупкая, заходящаяся в чахоточном кашле Мария тащила его с собой, следуя потом за мужем одна, но под пристальным наблюдением японских полицейских? Странно. Или они вообще не везли его, а купили позже, в насквозь прояпоненном Владивостоке на рынке? Нет ответа. Мы не знаем. А может, за массивным деревянным задником, прикрученным к раме мелкими шурупами, было спрятано что-то такое, что очень надо было провезти через границу, и ради этого пришлось так надрываться? Все может быть…
Так или иначе, зеркало недолго пожило во Владивостоке, а потом продолжило свой путь в Новосибирск, но там уже не заглядывали в него щегольские японские лейтенанты, а лишь вглядывалась со все возрастающей тревогой двадцатилетняя Мария, каждый день замечая, как впадают щечки, как на заострившихся скулах начинает играть страшный, нехороший румянец, и тогда только она улыбалась этому своему отражению, когда видела, что к ней сзади подходит муж, сильными руками обнимает ее худющие плечи, целует в шею и, улыбаясь этому самому зеркалу, говорит: «Не бойся. Все будет хорошо». А когда она успокаивалась и уходила, он сам подолгу стоял и смотрел на свое отражение, удивленный тому, как нагло и бестрепетно он ее обманывает, и благодарный зеркалу за то, что оно все знает, но никогда его не выдаст.
Вскоре Василию некого стало обнимать, и зеркало, погрустив о Марии, отправилось дальше в свое путешествие, на этот раз в Москву. Сначала висело в общежитии Центрального дома Красной армии – ЦДКА, а потом в нем вновь отразилась красивая женщина. На этот раз это была брюнетка с огромными глазами и тонкими чертами лица – Анна Казем-Бек. А рядом в зеркало заглянул ребенок – ее дочка Дина, которая полюбила Василия Сергеевича как родного отца, а он полюбил ее, и зеркало очень часто теперь видело не одно и не два, а сразу три счастливых лица.
Увы, прошло всего семь лет, и эти люди снова стали смотреться в зеркало со все большим беспокойством. Сначала заболел глава семейства. Но нитроглицерин худо или бедно помогал, и Анна Ивановна время от времени останавливалась на ходу, чтобы облегченно поправить сбившуюся, пока искала лекарства и наливала воду, прическу – «Васеньке лучше». В зеркале отражались ученики, сидевшие у постели больного: Галковский, Сагателян, Харлампиев, Сидоров, Будзинский. Все они тоже смотрелись в него, одергивая перед уходом свои гимнастерки, мятые пиджаки и толстовки. Потом это зеркало увидело на мгновение уж совсем радостную картину: Василий Сергеевич достал билеты на «Дни Турбиных» – пьесу, которую любил, которая напоминала ему о таких же, как он, «бывших» и наталкивала на одну и ту же, страшно сжимавшую ему сердце, мысль: а правильно ли сделал, что вернулся? Он повернулся к жене лицом, руку с билетами держал за спиной, но она увидела билеты в отражении, и это был тот случай, когда старый разведчик так наивно «прокололся», но совсем тому не расстроился. Анна Ивановна улыбалась, Дина хохотала от радости, что они все вместе пойдут в филиал МХАТа (тут рядом, в соседнем переулке), и зеркало отражало радостные ярко-красные обои, абажур над настольной лампой, голубую пепельницу, державшуюся для гостей, и столовый нож, забытый Диной на столе. Все было хорошо.
А потом зеркало увидело другое. Ночью вспыхнул свет и вошли они – в фуражках с околышами в тон обоям. С ними дворник. «Полностью изобличается в том, что является японским шпионом!» Обыск. Плач Дины и Анны Ивановны. Растерянное лицо хозяина. Из ящика достали японский штык. «Оружие! Покушение на вождя?! Паспорт! Руки назад!» И хозяин ушел. Даже не посмотрел на прощание в него – в кусочек стекла, который проделал с ним такой путь длиною в целую жизнь. Просто забыл. Растерялся.
Потом были другие люди, другие картины. Кто-то помогал Анне Ивановне упаковывать архивы, чтобы поскорее вынести, и зеркало видело, как стыдливо торчал из авоськи старинный фолиант с буквами на незнакомом языке. Вот она сама долго, никак не решаясь, смотрела на его борцовское, еще из Японии, кимоно, наконец опустила голову, завернула многажды собственноручно перестиранную спортивную форму в старые тряпки – жечь. И наступила другая жизнь. Другая. Лучше, но… без него.
Теперь в это зеркало смотрим мы. Давайте не будем забывать о том, что оно видело. Никогда.
