Текст книги "О вас, ребята"

Автор книги: Александр Власов

Соавторы: Аркадий Млодик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Несколько минут ватерполист и художница сидели рядом и любовались картиной. Потом мужчина взялся за весла, и лодка стала удаляться.

– Помешал он ей! – недовольно сказала Инга.

– А может, это муж? – возразила Рая.

– Ну и что? Мужья только и делают, что мешают! Я, например, никогда замуж не выйду! Очень мне надо подчиняться кому-то!

– А ты в дочки-матери играла? – задала Рая каверзный вопрос, но Инга не успела ответить. Вода забурлила, и около лодки всплыла Вера. Ее подхватили под руки и вместе с сеткой перетащили через борт.

– Мало сегодня? Да? – участливо спросила Рая, определяя на глаз, сколько в сетке раковин.

Вера сдернула маску. Подруги разом ахнули. Лицо Веры поразило их.

– Девочки! – сказала она. – Шпион… А я – шляпа! Я его упустила… Не догадалась вовремя. Теперь он ушел… Уплыл… И мяч у него, а там – бомба!

– Мяч? – переспросила Инга.

– Волейбольный…

Рая нежно обхватила Веру за голову, прижала к себе и ласково, как больной, сказала:

– Успокойся, Верочка! Ты просто устала! А человека с мячом мы видели. Он, наверно, муж художницы. Во-о-он они плывут! Видишь, картина там белеет на носу?

– Художница? – переспросила Вера и долго смотрела вслед удаляющейся лодке.

* * *

Петр Захарович два раза звонил домой – спрашивал у жены, вернулась ли Вера.

– Как придет, обязательно пусть позвонит! – попросил он.

Его почему-то тревожил этот пустяк: он не поговорил вчера с Верой, не узнал, зачем она ходила в маленький домик, продолжительное время бывший под наблюдением.

Телефон долго молчал. Наконец он звякнул. Петр Захарович поспешно снял трубку, ожидая услышать Верин голос. Но звонила другая девочка.

– Петр Захарович! Это Рая… Я по поручению Веры. Она просила вам передать, что находится у дендрария. У нас тут подозрение маленькое есть. Может быть, вы приедете? Только потом не ругайте нас, если… по-пустому!

– Да! Сейчас! – ответил Петр Захарович, и ему вдруг стало не по себе.

Он созвонился по внутреннему телефону с майором Драгиным, вызвал трех сотрудников – и служебная машина помчалась к дендрарию.

Около кафе, в котором летом торговали мороженым, стояла Рая.

– Петр Захарович, они ушли! – сообщила она. – Было их двое – мужчина и женщина. Мужчина приплыл в акваланге, а женщина – художница. Она поджидала его в лодке. Вера ее узнала! Она вам адрес ее записала. Вот он!

Петр Захарович взглянул на мятую бумажку – это был давно знакомый ему адрес.

– Они пошли по той улице, – продолжала рассказывать Рая. – Вера – за ними. Инга побежала позвонить вам еще раз. А я ждала, когда вы приедете.

* * *

Мужчина и женщина, как старые и добрые знакомые, спокойно шли по улице. Мужчина нес подрамник с незаконченной картиной, а женщина беззаботно помахивала мячом, из которого воздух был уже выпущен.

Судя по оживленному, счастливому лицу женщины, мужчина говорил ей что-то очень приятное. Но это была маскировка, рассчитанная на прохожих.

– Прошу вас помнить, что провал Найфа не снят с вашей совести! – говорил мужчина. – Если со мной случится что-нибудь подобное, вас вычеркнут из списка. А что происходит с теми, кого Бэн вычеркивает из списка, вы знаете.

– Беспокоиться вам нечего! – ответила женщина.

– Надеюсь! – сказал мужчина. – После того провала прошло три года. Молодчина Найф – чисто вышел из игры! Думаю, вы сумели оценить его самоубийство и правильно использовали время. Три года мы вас не беспокоили. Вам повезло! В вашей стране такой длительный отпуск – фантазия!

Они помолчали. Мужчина галантно помог женщине сойти с тротуара на перекрестке и с той же изысканной вежливостью поддержал ее за локоть, когда она ступила на тротуар на другой стороне улицы.

– Значит, никаких опасений? – спросил он. – Не было никаких подозрительных вопросов, никаких странных визитов?

– Если быть придирчивой, то… – женщина запнулась. – Но это, право же, смешно! На днях приходила девочка. Вернее, вчера… Она, видите ли, из так называемого пионерского патруля. Заметила, что Николашка торгует раковинами, и решила поговорить с его мамой. Детские глупости! Они не опасны, но с Николашкой придется быть поосторожнее.

Мужчина до боли сжал руку женщине.

– Об этом надо было предупредить сразу же! То, что для вашего ума кажется детскими глупостями, может оказаться роковым!

– Мне больно! – произнесла женщина и указала глазами на его пальцы, впившиеся в руку.

– Дай бог, чтоб не было больнее! – с угрозой ответил мужчина и, дойдя до первого перекрестка, скомандовал сквозь зубы: – Направо!

Они свернули за угол и остановились.

– Сейчас я вам покажу ее! Узнайте и заговорите. Об остальном позабочусь я. Кстати, вы, проницательная женщина, девочка идет за нами от самого берега. После всего этого я не удивлюсь, если у вас в подвале окажется целый взвод пограничников!

Женщина отшатнулась, и маска беззаботности на ее лице пропала.

– В сознательном предательстве я вас не обвиняю, – презрительно добавил мужчина. – Для этого вы достаточно наивны. Учитывая вашу проницательность, пограничники могли устроиться там и без вашего ведома.

Они пошли обратно и на углу столкнулись с Верой. Мужчина почувствовал, как дрогнула рука женщины. Но его сейчас больше интересовала девочка.

Вера смутилась, но не настолько, чтобы это было подозрительно. Первое волнение, вызванное страшной догадкой, успело улечься в ней. Она довольно спокойно шла за мужчиной и женщиной и на всякий случай приготовила несколько невинных вопросов все о том же маленьком торгаше. Когда пара завернула за угол, Вера ускорила шаги, чтобы не потерять их из виду, и… попалась на примитивную уловку.

– Ой, простите, пожалуйста! – сконфуженно произнесла она. – Я за вами иду от самого моря. Но подойти было неловко – вы разговаривали… Хочу спросить, вы не встретили того мальчика?

– Какая ты упорная! – приветливо ответила женщина.

– Пионеры и должны быть такими! – вмешался мужчина. – Только ты, милая девочка, делаешь одну ошибку. Когда нужно разыскать кого-нибудь, обращаться надо к мужчинам: они более наблюдательны – видят сквозь землю. Я знаю, чего ты хочешь и кого ищешь.

Вера посмотрела на него невинными глазами и спросила:

– Вам уже рассказали?

– Да, рассказали…

Наступило молчание. У мужчины сложилось впечатление, что опасности нет. Поведение Веры и ее ответы несколько уменьшили его страх, возникший еще в кафе, когда он увидел у входа ту же самую девочку, которую приметил на берегу моря. Но осторожность требовала более тщательной проверки. Он колебался.

А Вера не колебалась. У нее рассеялись всякие сомнения. Теперь она твердо знала, что перед ней враг, хотя объяснить, откуда взялась такая уверенность, девочка не могла, да и не старалась. Ее волновало другое: как поступить, если мужчина скажет, чтобы она шла своей дорогой и больше не приставала к ним?

– Вот что! – произнес, наконец, мужчина. – Пойдем с нами. Ты мне расскажешь все подробно, и я постараюсь помочь тебе.

И они пошли: мужчина – справа, женщина – слева, а Вера – посередине.

* * *

Петр Захарович думал догнать Веру, посадить ее в машину и потом решать, как действовать. Но он опоздал. Вера шла между мужчиной и женщиной.

– Двое – за ними. Третий – со мной! Скорее всего они идут к дому… Брать будем там! На улице действовать лишь в крайнем случае!

Двое сотрудников вышли из машины, и светлая «Волга» помчалась вперед.

– В доме есть собака и может быть мальчишку, – раздельно, точно диктуя машинистке, говорил сотруднику Петр Захарович. – Ваша задача – отвлечь овчарку ровно на пять минут. Я проберусь через заднее окно. Мальчишку беру на себя. Когда они войдут в дом, будьте наготове. Мое объяснение с ними не затянется, и ваше присутствие не будет лишним.

К калитке, у которой Вера вчера разговаривала с женщиной, подошел сотрудник. Овчарка встретила его спокойным взглядом. Сотрудник подергал калитку. Собака встала, но к дому не бросилась. «Мальчишки нет!» – с облегчением подумал Петр Захарович, издали наблюдавший за овчаркой. Он решительно вошел в соседний двор.

Пять минут ходил сотрудник вдоль железной решетки забора, и умный пес неотступно и беззвучно следовал за ним с той стороны ограды. Когда время истекло, сотрудник исчез. Овчарка улеглась на свое обычное место и сладко зевнула, покосившись на горячее солнце. Раза два она настораживала уши и поворачивала голову в сторону дома: ей чудились какие-то еле уловимые звуки. Но они были так невнятны даже для собачьего уха, что овчарка успокоилась и встретила свою хозяйку с видом честно выполненного долга.

– Эста! Свои! – сказала художница, отпирая калитку и пропуская вперед Веру. За девочкой вошел во двор и мужчина. Внешне это был все тот же выхоленный, безукоризненно вежливый, приятный человек. Но внутри он весь дрожал от страха и злобы. Пока они шли по улице, он задал Вере много вопросов, которые могли запутать и взрослого. Девочка долго не попадалась в расставленные сети. Она оживленно, с юмором рассказала, как гонялась за мальчишкой, торговавшим раковинами, как пионеры организовали и провели бесплатную раздачу подарков.

– Откуда же вы берете такое количество раковин? – спросил мужчина.

– У нас есть акваланг, – ответила Вера и в ту же секунду поняла, что говорить об этом не следовало. У нее мелькнула мысль: броситься бегом к первому попавшемуся постовому милиционеру. «Но ведь и шпион побежит! – тут же подумала она. – И может скрыться! Нет, надо идти рядом, идти до тех пор, пока не подъедет дядя Петя!» И она продолжала вести этот неравный словесный поединок.

– Ах, акваланг! – произнес мужчина. – Ну, тогда все ясно! Попалась ты, девочка! Попалась!

– Разве аквалангом пользоваться запрещено? – наивно спросила Вера.

– Нет, не запрещено. Я говорю «попалась» в том смысле, что мне удалось проникнуть в вашу пионерскую тайну. Вы наверняка в секрете это держите?

– Никакого секрета! Все знают!

Мужчина продолжал разговор, но думал уже о другом: «Девчонка была в море и подсмотрела! Ее надо ликвидировать! И немедленно!.. А как быть с этой? – он метнул взгляд на художницу. – Прижмут – все расскажет! Даст приметы… Надо и ее убрать!»

Когда мужчина входил во двор, он уже знал, что выйдет отсюда один и к вечеру будет как можно дальше от этого дома.

Вера чувствовала опасность, но упорно шла. «Не может быть, чтобы дядя Петя не успел! – твердил ей внутренний голос. – Приедет! Вот-вот приедет! Ведь адрес у него есть! Надо потерпеть еще минутку!»

– Дверь не заперта, – предупредила женщина. – Входите!

– Нет уж! – усмехнулся мужчина. – Женщине, а особенно хозяйке, – дорогу!

Художница пожала плечами, вошла на крыльцо, толкнула дверь и шагнула за порог. Мужчина жестом предложил Вере следовать за ней:

– Пожалуйста!

Вера переступила высокий порог. Она не оглядывалась, но слышала, что мужчина идет за ней. Дверь захлопнулась. На секунду наступила полная темнота. Неожиданно под ногами дрогнул пол: чье-то тяжелое тело упало сзади Веры. Тоскливо, предсмертно визгнула во дворе собака. Вера обернулась – и одновременно вновь распахнулась дверь. Девочка увидела каких-то людей, ворвавшихся в коридор, и дядю Петю, который склонился над оглушенным шпионом.

– Обыскать! – приказал сотрудникам Петр Захарович и вдруг прыгнул с коротким отрывистым криком, на лету оттолкнул Веру в сторону и ухватился за крохотный пистолет, зажатый в руке художницы. Хлопнул негромкий выстрел. Пуля, предназначавшаяся Вере, вошла в грудь Петру Захаровичу.

Второй раз женщина не выстрелила. Подоспевшие сотрудники обезоружили ее.

* * *

В палату к Петру Захаровичу впустили только на третий день. Первой вошла Вера.

Петр Захарович лежал с закрытыми глазами. Лицо его было землистым, а руки, бессильно протянутые поверх одеяла, – неестественно белыми, бескровными.

Вера на цыпочках приблизилась к изголовью кровати, постояла, прижав к груди ладони, села на краешек стула, прислушалась к тяжелому дыханью. Потом она наклонилась к уху Петра Захаровича и с болью прошептала:

– Папка! Ты не умирай! Нельзя… Дважды терять отца нельзя!

Веки у Петра Захаровича дрогнули, но не открылись. Шевельнулись губы, и Вера услышала:

– Ну, раз… папка… не умру. Обещаю…

Петр Захарович выполнил обещание. В середине августа он впервые без посторонней помощи встал с кровати. Простреленное легкое требовало чистого воздуха, и он с утра до вечера сидел в лодке вместе с охотницами за морскими раковинами. Вера ни на секунду не отлучалась от него. Она даже отказалась спускаться на дно. За все это время она только один раз побывала под водой, чтобы показать водолазу место, где шпион спрятал акваланг.

Веру и девочек мучило любопытство. Но Петр Захарович не услышал от них ни одного вопроса. Он сам завел разговор о пережитых событиях.

– Ну, подружки мои дорогие, есть желание потолковать серьезно? – спросил он как-то. – Секреты вы хранить умеете, а подслушать нас некому: кругом море да солнце. А та баржа, – Петр Захарович кивнул на темное пятнышко вдали, – сегодня не в счет!

– Решай, папка, сам! – ответила за всех Вера.

– Тогда слушайте. На днях ваш старый знакомый – маленький спекулянт – опять будет торговать раковинами. Строго наказываю вам – не замечать его! Знаете, как это делается? Смотрите – и не видите, будто никого и нет! Так надо!.. Он выполняет наше задание…

А теперь взгляните на самоходную баржу! Идет она медленно, но каждую пятницу приходит к нашему причалу – возит бензин.

Где-то там, в море, враги сбрасывают в воду аквалангиста с большим запасом кислорода и с особым металлическим стержнем-щупом. На конце щупа смонтирован магнитный присос. Хитрое устройство! Приставишь щуп к днищу баржи – устройство срабатывает и так соединит щуп с дном, что не оторвать. Держись за стержень и плыви под баржей – никто не заметит!

Когда до берега недалеко, можно отцепить присос, проплыть под водой, сбросить акваланг, вынырнуть и смешаться с купающимися. А еще лучше, если в условленном месте ожидает лодка с каким-нибудь приметным сигналом, – например, с холстиной, натянутой на подрамник. Тогда спокойно забирайся в лодку, расшнуровывай покрышку мяча, разрезай камеру и доставай оттуда легкую одежду, документы, деньги и даже специальный облегченный пистолет.

Но, чтобы лодка появилась в условленном месте, нужен мальчишка. Он никого и ничего не знает. Он просто торгует раковинами и получает деньги. Его заставили запомнить, что все бумажные рубли он должен прятать в карман и сдачу рублями не давать.

Художница просматривала деньги и находила ту единственную рублевку, на которой имелась скрытая надпись. Так замыкался круг. Он существовал без изменения несколько лет. Только первые два года раковинами торговал другой мальчишка.

Три года назад шпион попытался пробраться в нашу страну. Но его встретил герой-пограничник. Враги на время законсервировали лазейку. Полтора месяца назад второй лазутчик пересек под водой границу. Его встретила дочь героя-пограничника.

Есть предположение, что появится и третий. Вот почему я прошу не замечать маленького продавца раковин. У вас и без него есть с кем воевать.

– Уже нет, папка! – возразила Вера. – Пока ты выздоравливал, спекулянты почти перевелись в нашем городе.

– Ну-у, – удивился Петр Захарович. – Вот так бы и со всякой нечистью!..

Беленький-Первенький

Шурика Белова одни звали в школе Первеньким, другие – Беленьким. И действительно, был он какой-то беленький, чистенький. Бледное лицо и руки, казалось, не знали, что такое загар и тем более грязь. Светлые волосы послушно лежали на голове, точно прилизанные.

Над такими беленькими чистюлями часто посмеиваются. Но над Шуриком не смеялись. Им гордились. На родительских собраниях, на педсоветах, на сборах пионерского отряда – везде его ставили в пример другим как отличного ученика и лучшего звеньевого.

Пионеры из звена Белова сидели плотной спаянной группой слева от преподавателя. Шурик с приятелем Ромкой – на передней парте, остальные четырнадцать человек – сзади.

После зимних каникул второе и третье звено взяли обязательство учиться без двоек. Пионеры из звена Белова и здесь оказались впереди: они дали слово не иметь ни одной тройки.

Шурик ввел ежедневные летучки. За несколько минут до начала занятий звено собиралось у окна в тупике школьного коридора. Каждый откровенно говорил, чего он «боится», иными словами – к какому уроку он сегодня не подготовился.

Сразу же намечались экстренные меры. К ученику прикрепляли наиболее подготовленного. На уроках и переменах происходило срочное «натаскивание».

В более серьезных случаях, когда тройка, а то и двойка неминуемо нависала над звеном, Шурка приказывал провинившемуся заболеть. Не думайте, что ученики из звена Белова самовольно пропускали уроки. Нет! Они шли в медицинский кабинет и жаловались на ухо, в котором вдруг застреляло, на зуб, который неожиданно заныл и задергал, на головную боль, подкрепленную намеком на то, что в квартире у них – повальный грипп.

Шурик отлично понимал, что злоупотреблять доверием медицинской сестры не следует. Он применял и другие тактические приемы борьбы за высокую успеваемость звена. В крайних случаях он принимал деловой и немножко скорбный вид, входил в учительскую и там, найдя нужного преподавателя, говорил ему доверительно и веско:

– Ко мне, как к звеньевому, обратился сейчас один пионер. Он не смог выучить урок по семейным обстоятельствам. Прошу вас…

Шурик скромно опускал глаза и называл фамилию своего подопечного.

Такое чистосердечное признание обезоруживало учителя.

И все же тщательно разработанная система однажды дала трещину. Только решительные действия и авторитет Белова спасли звено от позора.

Мария Павловна – учительница по истории – оговорилась самым роковым для звена образом. Вместо Лаврикова, который еще ни разу не отвечал за эту четверть, она вызвала Лаврова. А Ромка Лавров – приятель Шурика – позавчера получил пятерку по Парижской коммуне и никак не мог предполагать, что его вызовут и сегодня.

Когда Ромка встал с постной физиономией, Мария Павловна даже удивилась.

– Я хотела Лаврикова послушать сегодня, – сказала она. – Но раз уж ты встал…

– Я сяду, сяду, Мария Павловна! – торопливо выпалил Ромка. – Мне это совсем не трудно!

– Ничего, – возразила учительница. – Расскажи-ка ты нам о влиянии Парижской коммуны на общественную жизнь в других странах.

Ромке пришлось отвечать. И первая тройка чернильным пятном легла на звено Белова.

Ромка сел. Его лицо пылало жаром, как раскаленная печка. Но Шурик не пожалел приятеля.

– У-ух, ты-ы! – прошипел он презрительно и до конца урока не взглянул на Ромку.

На перемене Шурик демонстративно отвернулся от вопрошающих взглядов пионеров звена, и, одернув гимнастерку, пошел в учительскую.

– Мария Павловна! – с достоинством обратился он к учительнице. – На уроке произошел печальный факт. Я не хочу сказать, что Лавров знал историю больше, чем на тройку. Вы были объективны в оценке, но… Передовое вначале всегда с трудом прокладывает себе дорогу. Его легко высмеять и принизить… Мое звено борется за отметки не ниже четверки. Трудное обязательство мы взяли! Подняли важное начинание! И как будет жалко, если оно потухнет из-за какой-то случайной тройки!

На бледном лице Шурика было написано такое искреннее огорчение, так ярко отражалась боль за пошатнувшийся престиж звена, что Мария Павловна посочувствовала звеньевому и подумала: «Какой славный мальчик! Настоящий вожак растет! А как рассуждает!.. Может быть, он даже и прав. Получил Лавров тройку – обязательство не выполнено. Звено потеряет цель – и посыплются посредственные отметки. Никто больше не рискнет дать слово учиться только на хорошо и отлично. И все из-за одной-единственной тройки!»

– Хорошо! – сказала Мария Павловна. – Я поняла тебя. Это незаконно, но в виде исключения я буду считать, что Лавров сегодня не отвечал. Пусть он зайдет ко мне с дневником.

Когда в классе стало известно, что Шурик уладил конфликт, спас честь звена и выручил Ромку, даже в других звеньях не нашлось ни одного человека, который остался бы недоволен. Наоборот, Шурика хвалили на все лады. Ребята высоко ценят находчивость и умение постоять за товарища.

Если бы Белов ликвидировал подобным образом свою тройку, его бы назвали подлизой и не простили бы никогда. Но он вступился за Ромку, за звено. В таких делах прощается многое.

После уроков Шурик оставил своих пионеров в классе.

– У нас произошло чепэ! – звенящим голосом произнес он. – Произошло по вине Лаврова. В чем его вина? В том, что он не сумел выйти из трудного положения. Понадеялся на себя и чуть не опозорил звено! А зачем мы проводим летучки? Чтобы заранее, сообща предотвратить такие случаи!

Ребята слушали его с восторгом. Они видели в Шурике героя.

– Мне удалось ликвидировать прорыв, – продолжал Шурик. – Но где гарантия, что это не повторится? А вот где она: надо честно говорить перед лицом звена о своих слабостях!

Шурик помолчал, испытующе посмотрел на каждого и трагическим голосом спросил:

– Так от кого же надо ждать очередной неприятности? Кто чувствует, что может подвести нас?

Кающихся нашлось немало. Но большинство грехов либо не требовало немедленного вмешательства, либо не вызывало особых опасений. Встревожила Шурика только одна опасность – физкультура. Было известно, что на днях учитель проведет зачетный урок по ходьбе на лыжах на дистанцию три километра и выставит отметки.

Два пионера из звена Белова честно признались, что больше чем на тройку, они не вытянут.

– Увидим! – произнес Шурик и распустил звено, оставив одного Ромку.

Они вдвоем пошли в парк, где зимой проходили занятия по физкультуре, и направились к лыжне, пролегавшей вдоль крайних аллей.

Один круг равнялся километру.

– Значит, пойдем три круга? – спросил Шурик.

– Ага! – ответил Ромка.

– Увидим!.. Увидим!.. – задумчиво повторил Шурик, шагая вдоль скользкой наезженной двойной колеи.

– Ты что-нибудь придумал?

– Наивный вопрос! На то я и звеньевой!

Ромка почтительно посмотрел сбоку на приятеля.

– А правда, что тебя в комсомол скоро примут?

– Чего ж тут удивительного? Всех примут. Только еще не скоро. Показать себя надо! Проявить!.. Стой!

Они остановились у поперечной липовой аллеи, обсаженной по бокам кустами. Голые сучья образовали густую колючую изгородь, присыпанную снегом. Здесь тоже была лыжня.

– Видишь? – спросил Шурик.

– А чего? – не понял Ромка.

– А вот чего: кто плохо ходит на лыжах, будет заворачивать сюда, на малый круг. Основная лыжня – прямо, а они налево. В конце аллеи передохнут, дождутся тех, кто пойдет по большому кругу, и незаметно пристроятся к ним. На каждом кругу метров по триста сэкономят. Догадался теперь? За кустами никто не увидит, что они на малый круг сворачивают. К тому же физкультура первым уроком идет – в девять часов. Темно еще будет!.. Думать надо, думать, а не так, как ты, шлеп в лужу, а брызги на звено!..

Звеньевой рассчитал точно. Зимой светлеет поздно. Когда учитель физкультуры вывел лыжников в парк, еще можно было разглядеть на небе звезды.

– Внимание… Марш!

Заработал секундомер. Заскрипели лыжи. Пионеры один за другим выходили со старта на лыжню.

Шурик не стремился возглавить бег. Он шел хорошо, но не торопился. Сзади него, неловко перебирая палками, шлепали двое ребят, которые могли подвести звено. Их обгоняли, но в спешке никто не интересовался отстающими.

К липовой аллее Шурик и отставшая пара подошли последними. Впереди маячили удаляющиеся фигуры лыжников. Белов повернул налево. Сначала Шурик хотел только указать поворот на короткую дорогу, но, свернув в аллею и прикинув, насколько он отстал от класса, Шурик решил и сам воспользоваться малым кругом.

Дойдя до конца аллеи, ребята притаились у кустов и успели отдышаться. Наконец появились первые лыжники. Пропустив человек пять, Шурик снова вывел пару на общую лыжню.

Хитрость удалась и на следующих двух кругах. Все звено показало хорошее время. Для учителя это было приятным сюрпризом.

Когда разгоряченные пионеры сняли лыжи и выстроились, он сказал:

– Молодцы! Особенно радует меня звено Белова. У них были, прямо скажем, слабые лыжники. Я думал, что и к концу сезона их будет трудно подтянуть. А они прошли дистанцию не хуже других.

Учитель секунду помедлил, расправил грудь и торжественно, как на параде, прокричал:

– Лыжникам первого звена – физкульт…

– Привет! – понеслось по парку.

Веселое чистосердечное приветствие товарищей смутило звено Белова, и особенно двух пионеров, которые получили незаслуженную похвалу. У них перехватило дух не от радости, а от очень неприятного, тревожного чувства. Уж лучше бы не было этого торжественного приветствия.

Когда вернулись в школу и переоделись, Шурик подметил кислое настроение ребят.

– Что приуныли? – спросил он. – Радоваться надо – такую опасность миновали!

– Миновали, – уныло согласился Ромка. – Только оно, знаешь, как-то не то…

– Знаю! – нашелся Шурик. – И знаю, почему не то! Нет у вас настоящей целеустремленности. Борьбу украшает победа. А победителя не судят! Во всем нужна не только сила и уменье, а и хитрость! Примеры вам дать? Откуда? Из спорта? Пожалуйста!.. Идет соревнование велосипедистов. Лидер жмет, жмет… Финиш близко. Впереди – никого! А сзади пристроился второй велосипедист – за спиной лидера. Едет себе спокойненько! Ему легко: лидер воздух разрезает, а второй в этой струе и мчится! Лидер устал, а второй силы копит. Перед финишем – рывок! И второй приходит первым. Что это? Хитрость!

– Разрешенная, – буркнул Ромка.

Другого это замечание сбило бы и запутало. Другого, но не Шурика.

– Пушкину верите? – задал он неожиданный вопрос. – Вспомните, как зайка – меньшой брат Балды – бесенка обскакал!

Пионеры заулыбались. А Шурик разошелся и пустил в ход все свое остроумие. К звонку на урок он сумел переломить настроение ребят.

* * *

В конце февраля на одном из сборов отряда обсуждали два вопроса: как отметить окончание первого года пионерской двухлетки и как поздравить мам в день Восьмого марта.

По первому вопросу договорились быстро, потому что Шурик Белов выдвинул предложение, которое понравилось всем.

– Давайте собирать серебро! – сказал он. – Это не ржавое железо и не грязная бумага. Это драгоценный металл!

Кто-то недоверчиво хихикнул, но на него зашикали. Говорил не кто-нибудь, а Шурик. Он ерунду не скажет!

– Я слышу смех, – продолжал Шурик. – Это смеются отсталые люди, которые не читают газет. Специально для них объясняю свое предложение. Да будет вам известно, что на обыкновенной фотопленке и фотобумаге есть соли серебра. Когда проявляют пленку, пластинку или бумагу, часть солей остается в растворе. Будем собирать проявитель и закрепитель и сдавать на химический завод. Там сумеют получить настоящее серебро.

– А где их возьмешь? – раздался в тишине вопрос.

– В фотографиях и на дому у любителей, – ответил Шурик. – Но уговор – наше звено будет обслуживать фотографии. Второе и третье звенья займутся микрорайоном: обойдут квартиры, выявят фотолюбителей и наладят с ними контакт. И не пройдет месяца, как мы дадим стране целый килограмм серебра. А знаете, что это такое? Это большой слиток драгоценного металла! Уверен, что ни у кого дома нет килограмма серебра!

Предложение приняли под аплодисменты. Пионеров не смутило, что Белов поставил свое звено в лучшее положение. Никто не заспорил: Шурик выдумал про серебро – ему и условия устанавливать.

Прения разгорелись по вопросу подарков для мам. Все сходились лишь по двум пунктам: подарки надо сделать своими руками в пришкольной столярной мастерской и всем мамам подарить одно и то же. Но что?

Одни кричали:

– Вешалку для платья!

– Дощечку, на которой хлеб режут! – неслось из другого конца комнаты.

– Деревянный молоток – отбивать мясо!

– Подставку для цветов!

Но у одних не было дома цветов, у других мамы не увлекались отбивным мясом, а делали котлеты из фарша. Дощечка для хлеба и вешалки показались очень уж примитивными вещичками.

– Суп все едят? – крикнул Шурик.

Конечно, суп ели в каждой семье.

– Предлагаю – подставку для кастрюль!

Опять Белов попал в точку.

– Правильно! – загалдели пионеры, а Шурик выскочил к доске и набросал эскиз подставки.

– Верх круглый из пятислойной фанеры… В центре небольшое отверстие… Внизу четыре фигурные ножки.

– На клею! – послышалась подсказка.

– Нет! На винтах! Фанера будет прогреваться, и клей может отстать!..

Присутствовавшей на сборе пионервожатой ни разу не пришлось вмешаться и подправлять пионеров. Все шло удивительно хорошо. И она подумала: «Как приятно, когда имеется в отряде такой Белов! Инициативный, решительный и умный. Есть у него дар – расшевелить ребят, заинтересовать их!..» Вынув блокнот, пионервожатая записала на память: «1. Связаться с химическим заводом – выяснить подробности о серебре. 2. Переговорить в комсомольской организации о приеме Белова в члены ВЛКСМ. Пора!»

После этого собрания начались веселые хлопоты.

По вечерам столярная мастерская наполнялась смехом, шутками, задорными голосами. Работали побригадно. Звено составляло бригаду. Каждый пионер выполнял определенную операцию. Одни чертили на листах фанеры круги. Другие выпиливали их и шлифовали. Третьи вытачивали на станках фигурные ножки, напоминавшие массивные шахматные пешки. Четвертые занимались сборкой – привинчивали ножки к фанерному кружку. Начальниками ОТК были звеньевые. В их обязанности входила приемка новой продукции.

Первую подставку раньше всех сделало звено Белова.

– Ура-а! – во все горло закричал Ромка, привинтив четвертую ножку. – Смотрите, какая прелесть!

На минуту пионеры прервали работу и собрались у Ромкиного верстака. Подставка пошла по рукам, вызывая восхищение. Ее крутили и так и сяк – придраться было не к чему. Шурик поставил ее на пол и уселся на нее верхом, даже ноги приподнял над полом. Подставка выдержала испытание.

– Вот это продукция! – сказал он. – И учтите, мы первые освоили ее выпуск!

– Давайте теперь посоревнуемся, кто больше сделает подставок, – предложил звеньевой второго звена.

– Принимаем! – ответил Шурик. – Боюсь, что вам не догнать!

– Догоним!

– Зачем спорить! – возразил Шурик. – Ребята! По местам! Нас хотят догнать! – Он презрительно рассмеялся. – Покажем, как с первым звеном тягаться!..

И снова заработали станки, заерзали по фанере пилы. Шутки и смех умолкли.

Наиболее сложной операцией считалось изготовление ножек. Станок требовал умелых рук. Неточное движение – и круглую деревянную заготовку приходилось выбрасывать в брак. Шурик взял эту операцию под свой контроль. Он и сам иногда становился за станок.

И все же вскоре выяснилось, что в других звеньях ножки вытачивают быстрее.

В семь часов работа в мастерской прекращалась. К этому времени вторая бригада догнала звено Белова. Последнюю в тот вечер, четвертую подставку Ромка закончил одновременно со сборщиком из второй бригады. На счету у обоих звеньев оказалось по четыре подставки. Третья бригада успела сделать только три.