Текст книги "Феномен"

Автор книги: Александр Шепиловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Давай, Санек, его на это возвышение, чтобы все видели.

Я вытащил Вовку и поставил его на чурку. Зал онемел, приподнялся, что-то упало, кто-то тихо ахнул. А Вовка заулыбался, довольный произведенным эффектом и, поправив прическу, приветственно поднял руку:

– Здравствуйте! Я тот самый маленький Владимир номер два, которого вы считаете пропавшим. Как видите, я вернулся на Землю. Ответственность с моего большого брата снимается – я жив. Кто не верит и кому любопытно, пусть подойдет поближе, рассматривайте меня, пока я добрый. Только не щупайте.

Вовку обступили, задавали безобидные вопросы, но никто не спросил, каким образом он оказался здесь – ждали, когда сам скажет. А он не торопился. Добрыня первый не выдержал:

– Не томи, Вова, начинай рассказ.

Вовка рассказал примерно то же самое, что и нам с Владимиром. После него начались выступления, выдвижения скороспелых гипотез, споры. Я слушал и дивился смелости мыслей людей. Сколько было высказано интересных предположений и догадок о таинственном пространстве, из которого были отброшены секции обратно на Землю. Я поражался изощренности ума сотрудников всех рангов и буйству их фантазии. Когда чья-нибудь фантазия была слишком уж заумной или не в меру заковыристой, то раздавался дружный хохот. Успокоились только часа через три. Единодушно было решено организовать экспедицию на Амазонку. Владимир неописуемо обрадовался: все наши, в том числе и я, были включены в отряд. Ограничились числом в шестьдесят человек, а остальных предполагалось набрать на месте из местных жителей, хорошо знающих сельву. Я не переставал удивляться организации каких-нибудь мероприятий – без бумаг, без согласований и утверждений, но прямо с ходу, моментально. И без Совета прекрасно обошлись. Каждый будто заранее знал, что ему делать и как готовиться.

Сборы были недолгими. Этой же ночью мы вылетели в Бразилию.

Нас встретили музыкой, цветами, улыбками. Смуглые девушки в красочных одеяниях исполнили национальные танцы. Впечатление было такое, будто мы прибыли на карнавал, а не лазать в дебрях тропического леса. Вовка пробурчал, что не хочет быть живым экспонатом, но уважил встречающих, показал себя. Бразильцам было любопытно разглядеть его поближе и переброситься парой слов. Скоро Вовка не выдержал и взмолился, чтобы на него не глазели, как на ископаемое, ему мешают думать и сбивают с толку.

У пирса нас ожидала яхта, и мы заскользили по глади реки. Жара, духота. Напала жажда – питья было в изобилии, терпкого, вкусного, ледяного. Вовка с трудом узнавал места, где проплывал на коряге. Шли вдоль левого берега. В Журуа впадало много мелких речушек. Вода была мутноватой и теплой.

– Стоп! – крикнул Вовка. – Если не ошибаюсь, то здесь. По этим воздушном корням узнаю – морду собачью напоминают.

Яхта застопорила ход. Нас ознакомили с топографической картой района и проинструктировали. Мы разбились на группы и надели специальную одежду – легкие комбинезоны с защитной сеткой от насекомых. У каждого была микрорация малого радиуса действия. В воздух поднялся плазмолет. Увидеть с него под густым покровом леса ничего было нельзя, но по пеленгу там знали расположение групп и могли корректировать их передвижение. Заблудиться мы не могли. Вовка в специальной капсуле покачивался на груди у Юлии, сказав нам, что с женщиной он будет себя чувствовать спокойнее. Недоволен был только тем, что никто не послушался его совета снять комбинезоны и обмазаться вонючими реактивами. Нашу группу сопровождали два молодых бразильца, хорошо говоривших по-русски. Идти было тяжело – сплошная зеленая стена. Неба не видно. При ясном солнечном дне здесь было как в сумерках. Плазменные резаки отлично срезали лианы, ветви деревьев и колючие кустарники, но отбрасывать их было некуда. Продвигались очень медленно. Пройдешь в одном метре от секции и не увидишь ее. Вовка в таких дебрях не мог запомнить дорогу, поэтому шли наугад. Минут через сорок с плазмолета сообщили, что седьмая группа нашла секцию К-18, отправленную на астероид два месяца назад. Владимир испустил крик радости, а Вовка в капсуле толчею устроил. К концу дня та же группа наткнулась на секцию Д-44, на которой вернулся Вовка.

– Везет же людям, – с завистью сказал Владимир и, связавшись с плазмолетом, попросил указать нам направление к найденной секции. Звонкий голос говорил нам «прямо, левее, прямо». Стало светлее, просторнее. По белым защитным комбинезонам ползали большие муравьи, вокруг порхали громадные раскрашенные бабочки, дурманящее пахли красивые орхидеи. И вот она, секция, охваченная ветвями гигантского кустарника с красными листьями. На правом боку виднелись приличные вмятины, с которыми соприкасался развороченный ствол дерева – в момент «вынвривания» секции требовалось пространство. Она оттеснила, сломала, вышвырнула все, что мешало ей. Вверху, через кроны деревьев, виднелся просвет неба, в котором ночью Вовка увидел луну. Владимир с Добрыней внимательно осмотрели поверхность секции, индикатором проверили на радиоактивность и полезли внутрь. Все-таки они сомневались, что секция побывала в космосе, может, она переместилась сюда прямо из Атамановки.

– Я вам по-русски говорю, что был в космосе, был! – твердил свое Вовка.

– Мы верим тебе, но сам понимаешь, что твои ощущения могли быть субъективными и обманчивыми, возбужденный мозг мог что угодно вообразить. А нам нужны факты, доказательства.

Доказательств пока не было.

В этот день больше секций не нашли. На второй день – тоже. Зато на третий день сразу обнаружили пять штук, и так, постепенно, день за днем нашли все исчезнувшие секции. Нашей группе не повезло, не нашли ни одной. Это ударило по самолюбию Владимира и Вовки, им было жалко так же потерянного времени. Они хмыкали, разводили руками и ссылались на «невезуху». А потом для успокоения во всем обвинили наших мускулистых проводников, хотя прекрасно понимали, что наткнуться на секцию было делом случая. Бразильцы, наоборот, скрашивали нам трудность похода по непролазным чащам, веселые, озорные и предупредительные, они шутками и смешными историями старались развеселить нас, интересно рассказывали о тайнах пущ Амазонки. Я-то думал, что на земле нет и квадратного метра неисследованной площади. Но, оказывается, огромные пространства лесов Амазонки до сих пор так же дики, таинственны и неосвоены, как и сотни лет назад. Мы узнали, что именно в этом месте в устье Журуа сосредоточено обилие всевозможной живности, тут самое пекло тропического леса.

Владимир переговорил по видофону с Тарасом о подготовке специальных секций, которые надо переместить вроде как на астероид в надежде на то, что одна из них обязательно окажется здесь. Тогда по показаниям новых приборов должно кое-что проясниться.

Экспедиция в полном составе была готова к вылету в Атамановку.

– А мы с Сашей остаемся здесь, – неожиданно сказала Юлия и, найдя мою ладонь, слегка сдавила ее. – Наше присутствие в институте пока совсем не обязательно. Мы будем отдыхать.

– А ты почему за Шурика решаешь? – насупился Владимир. – Он решительно не хочет оставаться здесь. Так ведь, Сашек? Ни одной минуты!

– Я решительно остаюсь!

– У-у, Шурик, – заулыбался Владимир. – Вот ты и обжился у нас, самостоятельность проявляешь. Правильно, хочешь отдыхать – отдыхай. И никого не слушай. Только не ходи в лес без защитного костюма. Ты же знаешь, что здесь самое пекло, от укуса какой-нибудь вот такой несчастной мошки, – он сомкнул подушечками пальцы, показывая размер мошки, – можно умереть. И тебя это касается, Юля. До свидания, хорошие мои! Ждите секцию.

Нам с Юлией дали маленький домик на окраине поселка. Неужели мы с ней будем жить вдвоем? Она сама этого захотела. Мне было радостно и почему-то боязно. А сердечко так умильно билось.

Домик был обнесен дорожкой, пропитанной специальным составом – ни змеи, ни муравьи, ни другие насекомые не могли преодолеть ее. Над домиком – купол из тончайшей, почти невидимой сетки. Ну, само собой разумеется, бассейн, кондиционеры. Холодильники были забиты продуктами и напитками. Две маленькие спальни, кухня, она же и столовая, и библиотека.

– Как будем отдыхать? – робко спросил я.

– Гулять будем и смотреть. Меня всегда манит тропический лес, особенно здесь, на Амазонке, и я пользуюсь случаем побывать в нем свободно. Я, Саша, с детства мечтала стать натуралистом, да как-то не получилось. Увлеклась физикой тяготения, но, видимо, ошиблась. Наука интересная, но ученой из меня не выйдет.

– Но, Юля, ты так много знаешь, так разбираешься …

– Чтобы знать и разбираться большого ума не надо. Нужно уметь творить, открывать, создавать или хотя бы рождать идеи, – она печально улыбнулась. – Я рядовой исполнитель. Смотришь иногда на Володю и немного завидуешь ему. И радуешься, что есть такие одержимые наукой натуры.

– А я сужу просто: была бы интересная работа, и что б она доставляла удовольствие.

– Это все есть. Но этого мало.

Все-то им мало. Здоровье, долголетие, обеспеченность, любимая работа, отдых по желанию – мало что ли? А вообще-то, нет конца желаниям человека, всегда ему чего-то не хватает, вечно он чем-то недоволен.

Что ж, гулять так гулять, в лес так в лес. Юля сказала, что мы пойдем без защитных костюмов, в обычной одежде. Я напомнил ей слова Владимира о пекле и о мушке, от укуса которой можно умереть. Девушка рассмеялась:

– Укусы не исключены. Но будь спокоен, умереть нам не дадут. Наблюдать природу нужно не под колпаком, нужно самому быть в этой природе, слиться с ней, прочувствовать.

– Но я не хочу, чтобы меня кусали. Больно.

– Мне тоже будет больно. Но зато, Саша, как интересно!

Да, в лесу было интересно. Когда мы искали секции, то шли напролом, у нас не было времени смотреть вокруг, мы работали, торопились и кроме зеленого хаоса ничего не видели. Сейчас лес ошеломил меня. Громадные тенистые деревья с твердыми блестящими листьями, чащи яркого кустарника и стройного бамбука. На деревьях и кустах раскинулся второй лес, буйный, причудливый, диковинной красоты и необычности. Изумительные фантастические цветы, пестрые орхидеи прилепились к стволам и росли прямо на ветвях. Невероятное переплетение лиан, от тонких, как нить, до толщины человеческого туловища, они стелятся по низу, взбираются ввысь, перебрасываются с дерева на дерево, свисают гирляндами, обвивают стволы. Лес чарует, дразнит, манит. Сказка – не лес! Жить бы здесь да радоваться щедрости природы. Но как жить при этой ненасытной живности: ползающей, бегающей, прыгающей и летающей, неистово плодящейся и всепожирающей. Против бабочек я ничего не имел, красивые, яркие, большие, они, знай себе, порхали, будто цветы обрели крылья. И колибри тоже безобидные создания, как драгоценные камешки всевозможных окрасок – глаз не оторвешь. Но эти проклятые комары и москиты, такие злющие, кусающие. Они не всегда допекали нас, но если уж начнут, то запоешь не своим голосом. А сколько тут пауков! Они – великаны, косматые, волосатые …. Просто омерзительны! Кровь стынет в жилах при одном их виде. А Юлия ничего, подойдет поближе, с удовольствием разглядывает и шевелит паука палочкой, да еще и красавцем назовет. Нарвались мы и на клещей. Вот кусают, так кусают! Все равно, что нет на тебе совсем одежды. От боли взвоешь.

Я надеялся, что после первого похода Юлия образумится и больше не пойдет в лес без защитного костюма. Ничуть не бывало – отправилась в том же легком наряде. И мне пришлось быть налегке. Будь вместо Юлии кто-нибудь другой, я бы завопил благим матом и никуда бы не пошел. Да, натуралисту здесь было, что наблюдать. На каждом шагу можно увидеть смертельную схватку, кто кого сожрет, муравьи, богомолы, жуки, клопы …. Хлынула с небес вода, настоящий ливень, водопад. Молнии сверкали так часто, что слились в одну гигантскую беспрерывную молнию, вокруг стало белым-бело. В небе загрохотало. Юлия инстинктивно прижалась ко мне, и я обнял ее, вроде бы защищая от стихии. Она прильнула ко мне плотнее и обхватила шею руками. Ливень кончился внезапно, сразу. А мы так и стояли, мокрые, счастливые, прижавшись друг к другу. И тут, блаженно открыв глаза метрах в двух я увидел огромного паука-птицееда, величиной с растопыренную ладонь. Волосатые, отвратительный, он приближался к нам. Страх божий! Я замер, еще сильнее прижал к себе Юлию и, как под гипнозом, не дыша, уставился на паука. А он окаянный подбирался все ближе и все чаще перебирал своими омерзительными лапами.

– П-пшел вон! – крикнул я.

Юлия оглянулась, вырвалась из объятий и смахнула рукой паука далеко в кусты.

– Ты испугался, Саша?

– Ну, такая страхолюга!

– Он просто любопытствовал, разбойник.

Уж как я зол был на «разбойника», вырвавшего у меня из объятий Юлию. Я было попытался опять привлечь ее к себе, но она отстранилась.

Чарующий лес, но и жуткий, бродишь в нем смущенный, подавленный обилием впечатлений. Вот отвратительный кайман сползает в реку, серовато-серебристый ленивец висит на ветке вниз головой, добродушный тапир провожает нас флегматичным взглядом. Над головой кричат разноцветные попугаи. Осиное гнездо мы обходим стороной, не приведи господь растревожить этих летунов. Я хотел сорвать для Юлии причудливую голубую орхидею, но едва притронулся к ветке, как на руку с остервенением набросились огненные муравьи. Не стесняясь девушки, я взвыл от боли и бешено запрыгал. Это какое-то наказание! В другой раз я оступился и, чтобы не упасть, схватился за упругие листья. И опять взвыл от боли. Но это были не муравьи, меня ужалили сами листья. Да пропади она пропадом такая экзотика! Я раздраженно пнул поваленный ствол дерева, а он рассыпался в труху и оттуда выскочили ядовитые сколопендры. Мы с Юлией бросились в разные стороны.

– Не хочу так чувствовать природу! – взревел я.

Юлия смеялась, но лицо ее было опухшим и красным. Она растирала руки и ноги. Осмотрела мою ладонь, пожалела меня и погладила по щеке.

– Ничего, милый, заживет. Мы с удовольствием будем вспоминать об этом.

– Пойдем назад, Юля. Я по опыту знаю, что раз день наперекосяк начался, то обязательно наперекосяк и закончится. Вот увидишь, змея ужалит.

Змея не ужалила. Но невесть откуда налетели злющие комары, будто кто нарочно натравил их на нас. Вот от них-то не было спасения! Как начали кусать, да с таким остервенением, да так безжалостно. Это что-то ужасное. Едва избавились от них, погрузившись с головой в мутную протоку, кишащую пиявками, которые тоже обрадовались нашему появлению.

Совершенно измученные, обессиленные, морщась и кривясь от боли, мы доковыляли до поселка. Бразильцы укоризненно покачивали головами, ведь предупреждали нас, помогли вымыться, смазали мазью, наложили повязки.

Юлия ушла в свою комнату и просила без надобности не беспокоить ее. От ужина она отказалась. Уж теперь-то она не пойдет в лес без защитного костюма. Мазь успокаивала боль, но лицо опухло и горело. Губы разворотило. Правая ладонь вздулась, волдыри посинели. Пришел местный врач и обработал ладонь темной тягучей жидкостью.

Глава 13

Я твердо решил, что ноги моей больше в лесу не будет. Но утром – удивительное дело – меня снова потянуло в лес. Вот не хочу, боюсь, а неведомая сила так и тянет туда. На завтрак, смущенно улыбаясь, вышла Юлия, сама на себя не похожая, лицо опухшее, глаза заплывшие, но все равно, хоть лопни, красивая.

– Опять туда? – кивнул я в сторону леса.

– Обязательно, Саша. Надо пользоваться случаем набраться впечатлений. Разве плохо нам с тобой?

– С тобой мне всегда хорошо. Но пойдем опять без защитных костюмов? – мне показалось, что я не выдержу и заплачу.

– Разумеется, зачем они нам. Только на этот раз мы поплывем по реке.

Но поплавать нам не пришлось: нас срочно вызвали на переговорный пункт и сказали, что приняты и запеленгованы сигналы переместившейся из Атамановки секции, и не желаем ли мы слетать за ней. Мы без колебаний пожелали. Секцию нашли быстро, подцепили ее прямо с плазмолета и на весу доставили в стратопорт. На стенке секции рукой Владимира было написано: «Шура, Юля. Вылетайте. Отдохнули – хватит». Планколет стоял на готове и тихо урчал. Секцию погрузили, и мы распрощались с гостеприимными бразильцами.

* * *

В Атамановке нас ждали.

– Какие вы красивые! – удивился Владимир.

Юля стыдливо прикрыла лицо ладонью.

– Комарики искусали.

– Плохо искусали, – нарочно язвительно сказал Вовка. – Надо было бы пошибче да поволдырестее.

– Восьмая по счету, – кивнул Владимир на выгруженную из планколета секцию. – А первые семь, когда не нужно, попали точно на астероид.

Им не терпелось вскрыть секцию и узнать что-то новое. Но приборы совершенно ничего не показали, будто секция совсем не перемещалась. Возникло сомнение, был ли вообще ее выход в межзвездное пространство? Однако по количеству затраченной на перемещение энергии, секция, несомненно, побывала в космосе.

При повторной проверке выяснился любопытный факт: часы на секции отстали от земного времени на три и одну десятую секунды. Часы были исправны, но, тем не менее, три и одна десятая секунды были выброшены из общего хода времени. Сотрудники недоуменно пожимали плечами.

– А что тут гадать, – как бы между прочим заметил Вовка. – Секция побывала в пространстве с обратным ходом времени.

– Это мысль, – оживился Владимир. – Как же я сам до этого не додумался.

– Я знаю, почему, – серьезно сказал Вовка. – Потому что твой мозг против моего намного тяжеловеснее, пока раскачается, да пока сообразит. Ты даже до этого не догадался. Куда уж там до обратного времени.

– Ну обязательно ему подкусить меня надо, – усмехнулся Владимир. – И в кого такой уродился?

– Пожалуй, верно, – сказал Добрыня. – Обратный ход времени просто стер все показания приборов.

– Ну, нет, – не согласился Захар. – Принцип причинности и следствия незыблем! Течение времени можно ускорить или замедлить, но чтобы оно шло вспять, сами понимаете, такого быть не может.

– Может! – четко сказала Юлия. И было столько убежденности и силы в одном этом слове, что Владимир не удержался и бросился к девушке:

– Юля, дай я тебя расцелую! Как единомышленника и друга.

Как всегда, разгорелась жаркая дискуссия, пошли в ход незнакомые мне термины. Ничего непонятно! В такие минуты я чувствовал себя неполноценным человеком. А когда дело дошло до формул, то я сразу становился ничтожеством. Оппоненты Владимира и Вовки были по-своему правы, и их аргументы были убедительными. Братья со всеми доводами соглашались, но стояли на своем – там, где побывала секция, время идет вспять, потому оно и стерло все показания приборов. Вовка кричал, что он единственный и первый в мире человек, который абсолютно помолодел на целых три и одну десятую секунды.

Вошедший Тарас прекратил споры и напомнил, что главная их задача – добиться стопроцентного попадания секций на астероид.

Вовка жил у Владимира. Но недолго. Еще в первый вечер они что-то не поделили, и чем дальше, тем чаще ссорились.

– Трудно нам, братьям, ужиться под одной крышей, – сказал мне однажды Вовка и, показав на Владимира, заговорил нарочно громко, чтобы тот услышал его. – Это такой бугай, такой бугай …. Забирай меня к себе, Шурик, пока я его в нокаут не послал.

– Уматывай, – сказал Владимир. – И чем быстрее, тем лучше. Это такой маленький идиотик, такой идиотик…. Сил моих больше нет!

Вовка переселился ко мне. Я перенес его квартиру-ящик с крохотной кроваткой и гардеробом. Два молодцеватых парня в бинокулярных очках сооружали ему спортплощадку, мастерили различный спортинвентарь. Вовка не придирался к ним, только поторапливал и был недоволен тем, что ему не с кем состязаться в беге, прыжках и упражнениями на снарядах. Ему и побороться хочется, и силой померяться. А с кем? Но жили мы с ним мирно. В институт он ходил сам, никакой опеки над собой не терпел, на неудобства не жаловался, правда, иногда привередничал в еде. В лаборатории для него сделали несколько маленьких лифтов и в разных точках оборудовали рабочие уголки. С Владимиром он отлично срабатывался, не ладили они только в быту.

Гипотеза о существовании в центре галактического ядра скопления «черных дыр» и даже праматерии, то есть осколков Большого Взрыва, нуждалась в доработке и экспериментальном подтверждении. Было установлено, что промах секций происходил во время флуктаций в галактическом ядре. Разгадкой этих процессов и занимались физики-планкеонщики, астрофизики, вакуумщики и пространственники. Были извлечены из архивов старые теории о физической сущности течения времени вспять. Где находится это необычное пространство, а точнее антипространство, как оно влияет на галактическое ядро? Тут, по словам Владимира, были «великий хаос и неразбериха». Все-таки общими усилиями нашли все замысловатые закономерности и научились предсказывать точное время флуктаций. Система была десятки раз проверена и перепроверена, пока не убедились в ее правильности и абсолютной надежности. Задача хоть и была решена, но проблема антивремени осталась.

Тогда давно подготовленный отряд специалистов для помощи Потапову и Попову было решено отправить на астероид. Владимир опять сделал попытку попасть в отряд, но туда его не включили. Вовку же приняли без разговоров. Он торжествовал:

– Ого-го! Дождался! Ты уж прости меня, браток, но ты сам меня специально для этого создал. Но поскольку я – это ты, значит и ты, можно сказать, включен в отряд, ты побываешь на астероиде в моем лице – довольствуйся этим. Забудем наши мелкие ссоры и обиды. Предлагаю больше никогда не ссориться.

– С тобой-то? С таким вредным? Ты даже сейчас надо мной издеваешься.

– Володя, это ты вредный, а не я. Мне маленькому и обиженному надо уступать.

– А меня большого и тоже обиженного, надо слушаться.

– На сколько хватает сил, на столько и слушаюсь.

В тот же день спасательно-строительный отряд поэтапно, по три человека, начали перемещать на астероид. Вовка попросился в первую группу и был в ней из-за малой своей массы четвертым. Провожали без цветов, без музыки, без напутственных речей – деловые люди «ехали» на работу, в командировку. Кто взял с собой любимую вещичку, которая бы напоминала о доме, о семье. Кто взял просто горстку земли. А Вовка собрался капитально, прихватил с собой всю квартиру-ящик с мебелью и посудой. Весь шкаф занимала колода карт для Потапова и Попова. Был еще у него специально изготовленный в одном экземпляре маленький скафандр, потому что Вовка не желал оставаться всегда на станции, он тоже хотел наравне со всеми работать в открытом космосе. Хоть он и пыжился перед стартом, и развязно хихикал, но волнения скрыть не мог.

– Прощаться не будем, – сказал он в последнюю минуту. – Мы ненадолго – туда и обратно. До свидания, мой любимый, вредный братан. До свидания все мои добрые друзья! – он протянул руку, и мы по очереди пожали ее пальцами. – До встречи, Шурик. Оставляю тебя Вовику. Будь здоров, Добрынюшка! Не вешай нос, Тока! Не грусти, Юлька! Я вас не подведу!

Ящик-квартиру вместе с Вовкой опустили в большую капсулу, в которой уже находились три спасателя. Капсула вкатилась в шлюзовое жерло камеры «Иванушка». Включились вспомогательные системы. Начался отсчет времени. Автоматика в нужный момент сработала.

– Все, – грустно сказал Владимир. – Вовка уже на астероиде. Не с кем мне теперь по-человечески поругаться, не над кем поизмываться.

– Надеюсь, теперь мы можем отдохнуть? – спросил я.

– Что ты, Санек! До отдыха ли! Мы вечно решаем откуда-то берущиеся проблемы. А вот за главную проблему так и не можем взяться.

– Какая же главная?

– Он забыл! Твое появление у нас и мое воскрешение на Никишихе. Мы только с бегемотом и разобрались. А ты говоришь отдыхать, бессовестный. Работать надо!

Да, пока я рядом с Владимиром, мне не удастся попутешествовать и познакомиться с обновленной планетой. Но я на друга не обижался, наоборот, все больше привязывался к нему. Как бы то ни было, я уже побывал в разных городах, был на Луне, на астероиде Бакан. А уж память о тропическом лесе на Амазонке внукам передам по наследству.

Я все говорю о работе и о работе. Можно подумать, что кроме работы мы ничего не знали и не видели. Нет, конечно. Просто работа была для меня главным – то, чем я жил. При желании я мог бы совсем не работать, мог бы учиться. Дай об этом сигнал – в момент все организуют, персональных учителей дадут. Но пока устраивало то, что есть. С Юлией мы по вечерам продолжали заниматься науками, играли, вели умные и неумные беседы. Если раньше я лишь в мечтах мог сказать ей «будь моей женой», то сейчас подумывал об этом всерьез. Ждал случая, когда «муха укусит».

Я и боксу уделял немного времени. Даже приходилось на играх в своей весовой категории выступать. Болельщиков было миллион, все болели за меня, а я не мог никого порадовать. Противники были техничны и сильны. Но все-таки за все проведенные бои я два раза добился победы, по очкам, конечно. Меня-то по-настоящему в нокаут посылали. А победы я добился, наверное, благодаря моим длинным рукам. Противники радовались своему поражению, и я уж подумывал, не нарочно ли они поддались. Но оказалось, что дрались они на совесть, хотели побить меня, но не получилось. Как можно от души радоваться своему поражению, не понимаю.

Через каждые два месяца и двенадцать дней, какая бы срочная работа ни была, она прекращалась и весь институт отдавал несколько дней спортивным играм, в которые обязательно входило перетягивание канатами. Горевали при поражениях, ликовали при победах. Неделю после игр вспоминали баталии и говорили, что в следующий раз они покажут биохимикам и генетикам, как надо брать призовые места.

С астероидом Жуся поддерживалась регулярная связь. Все жители планеты знали, как идет сооружение станции, какие у строителей огорчения и радости.

Наша лаборатория разрабатывала постановку нового эксперимента по расколу кА-спирали. Все-таки гибель и воскрешение Владимира до сих пор оставались загадкой, и многим это не давало покоя. Захар с Архипом по-прежнему не верили в правдивость происшедшего. Супруги Марковы высказывали мысль, что Владимир не настоящий, не рожденный женщиной Земли человек, а другой, переброшенный в наше пространство в результате сдвига каких-то вакуумных фаз перехода из параллельного мира, гипотеза о существовании которого жила уже четыреста лет. Настоящий же, земной, Владимир действительно сгорел в блок-отсеке «Аленушки».

– Может, я и впрямь из того заполошенного мира, – посмеивался Владимир. – Но разницы пока в том не вижу.

– Ты веришь в реальность параллельного мира? – спросил я.

– Как сказать, Шурка. Гипотеза хорошая, но шаткая, хотя и кое-чем подтвержденная. Миров в различных фазовых состояниях всепроникающих вакуумов может быть множество. И они есть, не сомневайся. Беда в том, что нет взаимодействия между ними. А параллельный мир особый, он симметричен нашему и тождественен ему, там живут такие же люди, в том числе и мы с тобой, и Вовка с Юлькой – все. Но если я из того мира, то значит там меня нет – симметрия нарушается.

– А, может, там находится тот, который сгорел, ты … ну, ты не ты.

– Поменялись местами, хочешь сказать, – засмеялся Владимир. – Все, Санек, может быть. Сейчас тот «я» то же самое говорит. Сногсшибательных гипотез у нас хоть отбавляй. Придет время – все раскроется, будем в гости друг к другу заглядывать. А почему ты, фантаст и мечтатель, не подаешь никаких идей?

– Да потому что действительность превосходит все мои скудные фантазии.

– Плохо. Не хватает нам с тобой воображения. Эдак и мозги могут заплесневеть.

– Володя, есть одна мыслишка, но она по-настоящему безумная.

Глаза Владимира загорелись:

– А ну-ка, живо выкладывай!

– В тот вечер, когда ты сгорел, я видел тебя во сне, мы с тобой отдыхали на Никишихе. Уж больно тот сон был живым. Я все шорохи помню, ощущаю запахи, холодную воду, тепло костра. Понимаешь? Все так четко, ясно выпукло. Вот и думаю, не сон ли тот породил тебя? Породил именно на Никишихе, в тот момент, когда видел тебя во сне.

Владимир хохотнул, замотал головой и опять хохотнул.

– Чего ржешь! – рассердился я. – Сам же говорил, что чем безумнее мысль, тем больше шансов на ее подтверждение.

Владимир моментально замолк, сдвинул брови и поскреб пальцем подбородок.

– Материализация сновидений, хочешь сказать? Сно-ви-де-ний! Это черт знает что! Послушай, Шурка, милый мой человек, а почему бы феномену не обладать этим свойством? Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы и слушать его не стал. А что? Ты… Саха, а почему бы и нет?! Феномен ведь на то и феномен. Дай-ка мне свыкнуться – я есть произведение твоего сна.

– Но этого не может быть! – непроизвольно вырвалось у меня.

– О, полюбуйтесь на него, сам же…

– Ты серьезно допускаешь принципиальную возможность этого?

– Принципиально возможно все, лишь бы не нарушался закон сохранения материи. Так, так, так, – Владимир прищурился. – Ничего в мире не исчезает бесследно. Саморегулирующая система в виде твоего мозга излучила сгусток закодированной энергии, несущей информацию о моем организме, точнее, образе. Но ведь это всего лишь голый образ, в нем не может содержаться информации об атомарном устройстве организма. Заковыка, Санек, заковыка. Тут что-то другое. Подумать надо.

– Опять будешь молчать? Сам начнешь докапываться?

– Не сам и не буду. Материализация сновидений мне не по зубам. Добрыня, где Добрыня?

– Я здесь, – откуда-то выскочил Добрыня и по виду Владимира, определил. – Опять идея?

– Мысль! Не смейся, или разозлюсь.

– Я не смеюсь, говори.

– М-м, не скажу. Надо собрать народ, мы удивим его и тебя заодно. Видишь как я хорошо перевоспитываюсь.

Весть о том, что Владимир хочет сделать сообщение, всколыхнула весь институт. Люди знали, что Володя преподнесет что-то интересное, и быстро собрались в сквере.

– Есть мысль, – начал Владимир, – не моя мысль, Саша подал ее, – и он рассказал о нашем дерзком предположении. Некоторое время все молчали, то ли пораженные услышанным, то ли из вежливости, то ли думая, что мы не в своем уме, и жалели нас.

– Шутка не получилась, – иронически ухмыльнулся Добрыня.

– Это уж слишком! – сказал Захар.

– Нет смысла говорить об этом.

– Так, – ничуть не смутился Владимир. – Трое уже высказались «против». Теперь кто «за»? У кого передовые соображения?

Вперед вышел Тарас, рукой пригладил волосы на голове.

– Забавно. Все, что ты, Володя, красиво изложил, похоже на фантастику. По крайней мере, у нас нет никаких научных предпосылок для материализации сновидений, мы не можем хотя бы в общих чертах объяснить или представить механизм этого явления, процесс образования такого сложнейшего создания природы, как человек, на основании лишь того, что Александр увидел его во сне, да еще определенной личности. А если ему приснится Наполеон, значит, он тоже должен объявиться у нас? Ведь процесс сновидения неуправляем. А вдруг приснится всемирный потоп – будет потоп? А, не дай бог, приснится, что Луна упала на Землю. Вот вам и конец света! Я полагаю, что на этот раз Володя перегнул. Хотя, честно говоря, хочется верить ему.