Текст книги "Феномен"

Автор книги: Александр Шепиловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Я ему обязан жизнью, – сказал я Владимиру. – Где он?

– Он свое дело сделал, теперь расслабляется. Суток трое будет спать. Сказать он тоже, феномен.

Капсула найдена, показания приборов сняты, казалось бы, делать больше нечего, можно полоботрясничать. Но люди не умели жить без работы. Геолог из третьей группы организовал бурение и взрывы в заинтересовавшей его расселине. Космотопограф решил уточнить и без того точную карту астероида и возглавил отряд в пещеры и ущелья. А остальные, в том числе и наша группа, принялись за сооружение из камня оригинальной башни по скороспелому проекту студента-архитектора. Я встретился, наконец, с Толей Федосеевым. И вовсе нос у него был не таким уж крупным и орлиным, как показалось сначала. Это был застенчивый парень, даже робкий. На мою благодарность за спасение, он смутился:

– Да ну тебя. Чего уж там.

Это что у него за организм! Я бы на его месте был бы попросту раздавлен весом своего тела, ведь я бы весил две тонны при той же мускульной силе. Я спросил Толю, как он выдерживает такие перегрузки?

– Это от рождения, – скромно ответил он. – И немножечко тренировки.

– Тяжело было?

– Терпимо. Я не люблю черный космос, но иногда должен бывать там. Я люблю цветы и голубое небо.

Точно в назначенное время за нами прибыл корабль «Сергей Доценко». Станцию быстро демонтировали, и мы сразу же отправились в путь.

У нас с Юлией все шло прекрасно. Мы вели серьезные разговоры, смеялись, и как бывало прежде, дурачились. Я по-прежнему дрожал от прикосновения к девушке. Она не отстранялась. Все чаще приходила шальная мысль сказать ей полушутя, полусерьезно: «Будь моей женой». Все мои друзья и знакомые давно переженились, уже и дети их в школу пошли, вернее, когда-то ходили, потому что сейчас живут их пра-пра-правнуки. Но я знал, что у меня никогда не хватит смелости сказать Эле эти три заветных слова, я их только мысленно говорил, тем и удовлетворялся. Но когда-нибудь решусь на признание, будь что будет. Уж как мне не хотелось быть отвергнутым! А что, если играючи поцеловать ее? Нет, на такое я не способен.

Перед Луной к нашему кораблю пристыковался небольшой корабль, вроде маршрутного такси «Земля-Луна». Несколько человек перешло на него. Владимир нехотя разрешил мне денька три-четыре побыть на Луне, а ему было некогда. И просил Юлию следить за мной и следить.

Славно мы провели с Юлей время на Луне! В городке под гигантским защитным куполом били фонтаны и низвергались водопады, зеленели лужайки и дул искусственный, насыщенный запахами хвои и полыни ветерок. Небо было голубым, с легкими перистыми облачками. А ночью светилась настоящая, громадная серебристая Земля. Зрелище было незабываемое! Днем людей в городке было мало, все на работах в «морях» и подлунных шахтах. С двадцати часов по московскому времени народу становилось много. Музыка, песни, танцы и обязательно, куда не сунься, спортивные игры. При малой силе тяжести рекорды устанавливались высокие, при этом каждый воображал, будто он на земном стадионе.

Все было интересно на Луне. Мы гуляли в скафандрах, летали в прогулочных ракетках. В Море Дождей осмотрели наш восьмиколесный луноход на том месте, где он навечно остановился. Следы от колес были такими свежими, будто луноход только что катился. Побывали и на «Базе спокойствия» – месте посадки американского «Аполлона», видели следы первых на Луне людей – Армстронга и Коллинза, держали в руках оставленные ими медали с изображением пяти погибших к тому времени космонавтов. Были и в музее освоения Луны.

Перед отлетом на Землю нам подарили по кристаллу лунита, сверхтвердого минерала синего цвета. В знак нашей дружбы Юля предложила обменяться кристаллами. Я расчувствовался, меня охватил душевный порыв и я, не совсем складно, но зато решительно сказал:

– Как хочешь, Юля, а я люблю тебя!

И, странное дело, сразу успокоился.

– Вот как, – помедлив, ответила она. – Я вижу это, Саша.

– А жених твой, биолог из Могочи, не будет ревновать? – спросил я, подумав, что раз уж прорвало, так пусть прорывает до конца. Самое страшное уже позади.

– Все-то ты знаешь, сладкий ты мой человек, – засмеялась Юлия. – Не волнуйся, не будет. У него семья, мы учились вместе.

Владимир ждал нашего возвращения с беспокойством. Оторвавшись от массы встречающих, он побежал навстречу.

Глава 11

Над нашим институтом возвышалось замысловатое ажурное сооружение. Это благодаря стараниям Тараса шло строительство энергоблока для расширения диапазона действий Поты-Попы. Юлию сразу завалили вычислительной работой, а я был направлен в помощь к строителям, и поскольку не имел специальности, то использовался, как мы шутили с Володей, в качестве тягловой рабочей силы. Конечно, силы я не применял, но побегать вверх-вниз пришлось.

Я почти ничего не говорю о сотрудниках лаборатории Захаре и Архипе, супругах Марковых и других. Но как-то получалось, что вся моя жизнь и главные события были тесно связаны с Владимиром, Добрыней и Юлией. А относились ко мне все без исключения хорошо, старались предугадать каждое мое желание, помочь советом, ободрить словом и улыбкой. Лохматый до невозможности Захар, похоже, считал меня еще ребенком, ежедневно справлялся о моем самочувствии и настроении, хорошо ли я сплю и ем. Когда-то Захар был штурманом космического корабля, в передряги попадал, рекорды ставил. Потом всерьез увлекся пространством, переучился, интересные мысли подавал, усовершенствовал математический аппарат в расчетах. Еще будучи штурманом в одном из дальних полетов влюбился в девушку, туриста из Испании. В том же полете сыграли и свадьбу на планете Уран. У Захара большая семья, он любящий муж и заботливый отец. Друг его, сорокапятилетний Архип – один из авторов гипотезы о ка-спирали – холост. Ждет свою невесту – строителя нейтринных обсерваторий на Новой Земле. Невесту называет только Катенькой и считает ее самой интеллектуальной женщиной на свете. Но Катенька не может и не хочет бросать свою любимую работу, так же как и Архип не хочет уходить из института. Он обожает Владимира, верит ему и убежден, что именно они вернут на землю Потапова и Попова. Так и не могут соединиться Архип и Катенька, только влюблено воркуют по видофону и зовут друг друга к себе. Больше я Захара и Архипа не путал.

С окончанием строительства энергоблока все было подготовлено к проведению эксперимента, и с подключением питания сразу приступили к нему. Нужно было переместить доставленного с астероида орангутана обратно в Америку. Орангутана посадили в расширенный блок-отсек «Аленушки». Гек Финн и Люси со своими сотрудниками сидели наготове на другой половине земного шара на пляже и ждали появления у себя обезьяны, которая должна была переместиться в расчетную точку сферы, в которой НЕ БУДЕТ меня. Специальные видофоны обеспечивали широкообъемную непрерывную связь и отличную видимость. Мы видели небо, море, пляж, пальмы, будто сами находились в Западном полушарии.

Владимир встал за пульт управления.

– Внимание! Один, два, три – старт! Порядок. Что? Где он?

Приборы показали, что орангутана в блок-отсеке нет, но и на пляже в Майами он не объявился.

– Ошибка исключается, – сказал Добрыня и воскликнул. – О, смотрите!

Высоко в небе показался падающий орангутан и через несколько секунд с большой скоростью он врезался в песок. Гек бросился к обезьяне.

– Разбилась насмерть!

– Этого я и боялся, – мрачно сказал Владимир и с неприязнью посмотрел на Добрыню. – Я ведь говорил, что рекинг тяготения афликсирует …

– Да, говорил, и теперь я убедился. Прости меня, Володя. Но почему же бегемот всегда оказывался в одной плоскости с Александром? И на Бакане орангутан появился в одной плоскости, а тут вдруг в небе.

Они стали что-то доказывать друг другу, к ним подключились Гек Финн и Люси, начали употреблять незнакомые мне термины … Я лишь понял, что с определением третьей координаты у них неполадки, «по широте и долготе» орангутан появился точно, но оказался на высоте трехсот метров, ну, естественно, упал и разбился. Тяготение погубило его. Добрыня был уверен, что любое тело в момент перемещения «выныривает», стремясь к центру какой-то массы, чему препятствует вещество той массы, поэтому тело должно «вынырнуть» на ее поверхности, будь то земной шар, астероид или мой, как Владимир говорит, смешной диван. Но тогда было загадкой, почему в первый раз бегемот появился не на земле, а на моем балконе.

Через несколько дней провели повторный эксперимент. На этот раз рисковать животными не стали. Владимир для оригинальности где-то раздобыл помятый, старинный самовар. Гек Финн сказал, что в случае ошибки, самовар может упасть кому-нибудь на голову. Тогда решили отправить в Майами – по-моему, еще оригинальнее, чем самовар – мешок с сеном. Подготовили, отправили. И что же? Мешок и вовсе пропал. Долго ждали, не свалится ли он с неба. Не свалился.

– Копайте землю, – сказал по видофону Владимир. – Надо искать.

Гек Финн дал команду, и скоро на какой-то малогабаритной землеройной машине прикатился веселый негр. Сегментовидные ножи отбрасывали землю по сторонам и яма быстро углублялась. Машина уже вся скрылась в ней. Мешка не было.

– Насквозь пророем шарик, но найдем, – уверенно сказал Владимир.

Пригнали еще одну громоздкую машину. И на семидесятиметровой глубине с трудом был найден сплющенный и растерзанный мешок с сеном.

– Замечательно! – обрадовался Владимир. – Чуть-чуть переборщили.

– Да, самую малость, – согласился Добрыня.

Они опять засели за расчеты, регулировку и настройку аппаратуры.

Я знал, что пространство прерывно и при искривлении какой-нибудь его части, можно грубо сказать – куска, в котором находится физическое тело, он вместе с этим телом как бы ввинчивается в такое же, но с другими мировыми координатами пространство, в котором тоже есть небольшая масса и, таким образом, масса может оказаться в массе. Что и подтвердилось в одном из удачных экспериментов, когда уже умели перемещать все тот же мешок с сеном точно над поверхностью земли. Но удача была омрачена тем, что опять погибло животное: в момент перемещения откуда-то выскочил страус, и мешок с сеном «вынырнул» внутри его. Бедный страус был разорван изнутри, масса оказалась в массе.

Такого тоже нельзя было допускать, все нужно было учитывать, предусматривать и рассчитывать. Этим и занимались. Точность перемещений с каждым разом все возрастала. На одну из баз на Луне отправили баллон с кислородом. Отклонение от расчетной точки «выныривания» составило всего сорок сантиметров. Но Владимир был недоволен, такая меткость его не устраивала. Завершающим экспериментом отправили в экспедицию на самой дальней планете Солнечной системы Плутон контейнер с овощами и фруктами. Ошибка в «выныривании» составила пять метров, но при таком огромном расстоянии – шесть миллиардов километров – это была изумительная точность, причем прямо на поверхности.

Тогда было решено отправить Потапову и Попову посылку. Главная трудность заключалась в определении точных координат движущегося астероида со станцией. Центральные обсерватории на Марсе и одна вспомогательная на Уране ни на минуту не прерывали наблюдений за ним, постоянно вносились поправки и уточнялись координаты астероида на определенные моменты галактического времени.

Настал долгожданный день, когда Совет дал согласие на отправку посылки, хотя не было еще абсолютной уверенности, что она достигнет цели, уж слишком далеко за шесть лет при тысячекилометровой скорости в секунду залетели Потапов и Попов. Во всяком случае, риска не было, и если даже случится промах, то никто не пострадает.

– Волнуюсь я, Шурка, – признался мне Владимир. – Если промахнемся, не переживу! И не успокаивай меня.

В блок-отсек «Аленушки» опустили небольшой контейнер, в котором были упакованы по два комплекта гравиопередатчиков и приемников, всевозможная корреспонденция, свежие фрукты и овощи. Владимир незаметно положил потертую колоду игральных карт. Специальное устройство на контейнере в момент контакта с астероидом должно было излучать ослепительные снопы света, на которые бы обратили внимание Потапов и Попов. В письме им предлагалось немедленно после обнаружения контейнера вызвать по высылаемому гравиопередатчику Землю, сообщить о своем здоровье, нуждах и прочее.

Минута была торжественная.

– Ну, с Богом! – сказал Владимир и, не стесняясь никого, классически перекрестился и включил «Аленушку». – Начали!

Как долго шла подготовка к перемещению посылки, и как быстро она совершилась!

– Все! – Владимир вытер вспотевший лоб и, не зная, что делать дальше, виновато развел руками. – Действительно все.

Через минуту планета Земля знала, что на астероид Жуся отправлена посылка, собственно, она была уже там. Но весть об этом гравитационные волны со световой скоростью донесут лишь через восемь суток.

– Теперь можем отдохнуть, – сказал я Владимиру. – Попутешествовать.

– Что ты, Санек! Настоящая работа только начинается.

На восемь суток настоящей работы не было: тревожились, ждали сигнала. Приехал Президент Академии наук и долго жал мне руку, как старому знакомому. В точно рассчитанное время поступил, наконец, автоматический сигнал о контакте контейнера с астероидом. Радость была неописуемой. Прыгали и обнимались. Техника не подвела. Но шли часы, а Потапов и Попов на связь не выходили.

– У них там ночь, – успокаивал себя Владимир. – Они крепко спят.

Прошло еще несколько часов.

– Они уже давно проснулись, – сказал я.

– Да, Санек, они разбираются с контейнером. Вот прочитали письмо, настроили передатчик, сейчас доедят грушу и дадут вызов. Приготовились!

И удивительное совпадение, именно в этот момент поступил долгожданный сигнал, после которого мы услышали ослабленный помехами голос Потапова:

– Здравствуйте, мужчины и женщины! Здравствуйте, дети! Мы живем и не тужим. Благодарим за посылку!

– Мы знали, что нас найдут, – сменил его басовитый голос Попова. – Живем дружно, психически совместимы, бессонницей не страдаем.

Посланный на астероид передатчик был слабомощным, а отправить туда передатчик большой мощности не позволял малый объем блок-отсека «Аленушки», поэтому Потапов и Попов не могли вести долгую передачу, но сами могли слышать Землю сколько угодно.

– Говорите самое важное, – попросил Президент Академии. – Время ограничено.

– Спасибо за чудесную посылку! И особая благодарность человеку, положившему карты. Верим в возвращение на Землю.

– Ненормальные, – улыбнулся Добрыня. – Называется, сообщают самое важное. А кто это карты положил? А, догадываюсь, – он покосился на улыбающегося во весь рот Владимира.

Президент спросил, в чем они нуждаются, что им выслать?

– Боксерские перчатки, – сказал Попов.

– И омуль байкальский, – добавил Потапов, любитель рыбных блюд. – Только, пожалуйста, с душком.

– Просите самое необходимое.

– Это и есть необходимое. Хлеб мы сами печем. Мы соскучились по солнцу и ветру, вы их не вышлите. А какую-нибудь животинку можно? Собачку, кошку, енота.

– И еще немного землицы и семена зеленого лука, – попросил Потапов. – А теперь не такое необходимое, но желательное, – и он стал перечислять какие-то приборы, инструменты, плазменную печь, химикаты, жидкий гелий и даже бутыль спирта. Определенно, они что-то конструировали. Голоса становились тише и, наконец, совсем заглохли.

– Следующий сеанс через девяносто часов, – сказал Владимир, – пока передатчик не аккумулирует энергию.

Рождался грандиозный Проект спасения Потапова и Попова, затраты на осуществление которого предстояли быть колоссальными. С этим не считались, энергетический потенциал России был неистощим, экономика развита до совершенства. Все страны были заинтересованы в благополучном исходе и предлагали свое участие и содействие в осуществлении Проекта. Было еще много неясностей и нерешенных технических вопросов, но никто не сомневался, что все разрешится по ходу дела. Суть Проекта заключалась в том, чтобы на астероиде Жуся, на котором находились Потапов и Попов, создать условия для перемещения их на Землю. Для этого прежде всего нужно иметь на астероиде камеру типа «Аленушки» с заключенной в нее Потой-Попой. Совет решил построить на орбите вокруг астероида Жуся станцию, которую отдельными секциями и блоками будут отправлять с Земли. Будут также перемещены ученые, инженеры и монтажники, которые бы смонтировали станцию. Затем все переселяются на готовую станцию, а покинутый астероид превращают в Поту-Попу. С Земли тем временем поступает по частям камера типа «Аленушки». Установка собирается, включается и все участники небывалой экспедиции по одному или группами возвращаются, в смысле перемещаются, на Землю.

Узнав об этом проекте, Потапов и Попов отказались принять участие в нем, заявив, что их жизни не стоят таких больших затрат и усилий. А юморист Попов добавил, что они и пальцем не шевельнут для своего спасения. Друзей пристыдили и попросили подчиниться решению Совета, объяснив, что не только спасают их, но и ставят крупномасштабный научный эксперимент. Против этого Потапов и Попов ничего не имели и в один голос сказали, что будут помогать и стараться изо всех сил. И тут же запросили новые игральные карты, потому что посланные очень хорошим человеком карты уже истрепались.

– Что-то одно с другим не вяжется, – сказал я Владимиру.

– Все, Шурка, вяжется. Они работают как звери, а игра в карты – это для них лучший отдых. Бокс – на втором месте по отдыху. Не забывай, что они чудаки и немного баламуты. Погоди, еще и перчатки новые запросят. Это их обыкновенная человеческая слабость, понял?

Помешался Владимир на баламутах. А как ласково он произносит это слово.

– А Добрыня баламут? – поинтересовался я.

– Нет, он из другого. Всем баламутами быть нельзя, кому-то надо и одергивать их.

Одна «Аленушка» справиться с такой глобально-космической задачей не могла. В связи с этим были подключены камеры и лаборатории других городов. Со всех стран мира шли предложения воспользоваться их установками. Кроме того, изготовляемые для отправки на астероид блоки и секции получались приличных размеров, а существующие камеры были малообъемны, поэтому Совет постановил соорудить гигантскую камеру «Иванушка» и строители немедленно приступили к делу. Такие же камеры начали сооружать в Майами и Сиднее. В космос отправили экспедицию на маленькую планетку Юона, чтобы триллионы тонн ее массы превратить в Поту-Попу и поместить ее в «Иванушке».

А как шло строительство камеры, этого уникального инженерного сооружения! Одно удовольствие было не только смотреть, но и работать. Бесшумные, похожие на черепах землеройные машины в считанные часы убрали большой холм недалеко от нашего института и перекидали не знаю сколько миллионов кубометров земли, метров за восемьсот, засыпав овраги за Ингодой. Котлован залили белой жидкостью, которая за ночь стала твердой и прочной, как сталь. Это был фундамент для будущей камеры. Планколеты, они же и подъемные краны, днем и ночью с секундной точностью поставляли конструкции, каркасы, агрегаты и облицовки, все это моментально связывалось, крепилось, росло ввысь и раздавалось вширь. Никакого цемента и бетона, извести и краски и, уж конечно, кирпичей. Ни пыли, ни грязи, ни копоти. Синоптическая служба следила за погодой и поддерживала микроклимат в районе строительства, чтобы не было ни дождя, ни ветра, чтобы не было жарко или холодно. Ночью, как солнце, светила термоядерная лампа. Никаких планерок, совещаний, комиссий и лозунгов. Работа шла как в сказке. Одновременно монтировалось и оборудование камеры. Сотни людей всех возрастов в чистых светло-зеленоватых комбинезонах на разных этажах деловито и споро орудовали диковинными инструментами и подручными станками, которые в меру жужжали, попискивали, и даже кряхтели и квакали. Мне было совершенно непонятно, как рабочие разбираются в хаотическом переплетении и нагромождении титана и вольфрама, никеля и клингирита, труб, кабелей, проводов и волноводов. Я не без гордости отметил про себя, что это работают простые россияне, ведь умеют. Это, без громких слов, был действительно радостный, созидательный труд. Строительство велось как по мановению волшебной палочки. Единственные задержки случались во время пересменок. Одни сменщики не хотели бросать работу, другим не терпелось начать ее, возникали препирательства, и даже была одна смешная ссора. Владимир разрывался на части, считая, что без него нигде не обойдется. Ему нужно было обязательно побывать на всех участках, включая и те, где он не специалист, сунуть нос в каждую систему, в каждый агрегат. А ведь у него была основная работа – проводить эксперименты, доводить точность перемещения тел в пространстве до максимальной. Он и это успевал делать.

Уже с успехом перемещали животных. Дошла очередь и до человека. Добровольцев для первого в мире перемещения было предостаточно. Владимир до хрипоты отстаивал свою кандидатуру. Ему не разрешили. И я подал голос, что, мол, тоже не лыком шит и хочу совершить мгновенное путешествие. Меня и слушать не стали. А Току уважили, учитывая, что он всегда стремится быть полезным людям и делу. Довольный, сияющий, Тока быстро и ловко забрался в камеру, будто только этим всегда и занимался. Ему предстояло переместиться на другую сторону земного шара в Монтевидео, где была однотипная с «Аленушкой» камера. В момент включения установки он сказал знаменитое гагаринское во время старта «Поехали». Первый слог этого слова он сказал в Атамановке, а закончил уже в лаборатории Монтевидео, где все было готово к его приему. Его обследовали врачи и без промедления отправили обратно к нам, прямо на приготовленный для него стул – такова была точность перемещения.

– Ощущения? – был первый вопрос к нему.

– Ни-ка-ких. Был здесь, стал там и опять здесь.

Все шло отлично. Радоваться бы да радоваться. К перемещению на астероид Жуся готовился первый отряд из двадцати пяти человек. Конечно, Владимир не был бы собой, если бы не пытался попасть в этот отряд. Он горячо и убежденно доказывал Совету необходимость своего присутствия на астероиде. С ним соглашались, но в отряд не включали.

– Неслыханно-невиданный зажим личности! – громко и искренне возмущался Владимир.

Я тоже хотел попасть в отряд, но Владимир сказал, что если бы даже меня и взяли, то он не отпустит.

– Зажим личности! – возмутился я.

Владимир молча пожал плечами и развел руками, как бы говоря «Ничего не поделаешь».

Но и отряду не суждено было отправиться на астероид. С завершением строительства «Иванушки» было перемещено тридцать две секции орбитальной станции, однако не все они достигли цели. Семь секций бесследно исчезли, другими словами, случился промах. И, самое печальное то, что их не могли нигде обнаружить, их вообще не было в космосе. Нашли причину, но легче от этого не стало. Процесс перетекания вещества в гравитационное поле в ядре галактики каким-то образом влиял на ка-спираль, которая время от времени как бы возбуждалась. Тогда и случался промах. Даже не промах, а таинственное исчезновение. На близких расстояниях, а тем более на Земле в сильном поле тяготения помех при возбуждении ка-спирали не было, поэтому эксперименты проходили удачно, помехи были только в межзвездном пространстве. Предугадать, когда будет следующее возбуждение не могли, совершенно был неясен механизм этого загадочного явления.

Проект не заморозили. Взамен пропавших секций отправляли новые. Если секция исчезала вторично, то отправляли третью. Это было прямым расточительством, но иного выхода не было – ждать, когда разгадают механизм явления и научаться управлять им или предсказывать, тоже было нельзя. Вероятность точного попадания секций на астероид составляла семьдесят два процента. Значит, двадцать восемь процентов выкидывалось, как говорится, на ветер. Ясно, что при таком положении дел Совет не мог отправить на астероид людей, риск промахнуться был очень велик, могли появиться новые звездные скитальцы, но в отличии от Потапова и Попова, без долговременных систем жизнеобеспечения, без пищи и воды. Да еще и неизвестно, скитальцы ли, может, во много раз хуже. И все-таки нашлось много добровольцев, готовых при любых условиях и любом риске переместиться на Жусю. Но жизни людей принадлежали не только им самим, но и обществу, поэтому Совет дал категорический отказ.

Безусловно, Потапов и Попов были обо всем проинформированы. Совет после своего категорического отказа был в затруднительном положении: четверо, особо рьяных и несознательных добровольцев, предъявили ультиматум – или их перемещают на астероид, или они объявляют голодовку. Учитывая это, и то, что помощь Потапову и Попову действительно необходима, Совет в виде исключения согласился переместить четверых, что грозило голодовкой всего отряда. Узнав об этом, звездные скитальцы сказали «нет и нет», и тоже выдвинули ультиматум: если Земля начнет ради их спасения рисковать другими жизнями, то они с места не сдвинутся и палец о палец не ударят для осуществления проекта и вообще откажутся от возвращения на Землю – только силой и в связанном виде. Секции пусть продолжают высылать, они их квалифицированно принимают, они мужчины физически здоровые и умственно не отсталые, разберутся, что к чему и сами соберут станцию. Пусть на это уйдут годы, зато совесть их будет чиста. Временем они не ограничены. В сборке незнакомой их камеры они как-нибудь разберутся, и технику управления осилят, было бы описание, руководства, схемы и инструкции.

– Трудновато им будет осваивать эту технику без специалистов, – сказал Владимир. – А еще труднее настроить автоматику. Опыт, опыт нужен. Малейшая ошибка погубит их.

Он неожиданно застыл с открытым ртом и заводил растопыренными пальцами в воздухе. Это у него бывает, когда в голову приходит безумная мысль. Я приготовился, чем он меня сейчас удивит.

– Сашуля, друг, – наконец сказал он и заговорил почти шепотом, будто боялся, что нас подслушивают. – Колоссальная идея! Но сначала скажи, ты мне настоящий друг?

– Настоящий, Володя. Что затеял?

– Дай слово, что это останется между нами, и что ты будешь мне помогать – один не справлюсь.

Не зная, что он задумал, я не хотел давать слова, но и не дать его, значило сильно обидеть Владимира.

– Опять за старое? Опять тайком?

– Сашу-у-ля!!!

– Я обещаю молчать, но насчет помощи не очень-то надейся.

– Ладно, слушай. Ты поможешь тайком отправить меня на астероид…

– Никогда!

– Ты не кричи, ты слушай, болван! Помнишь Хавренка, который пушку флуктонную изобрел? Благодаря ей была получена копия Бонифация, алмаз, минералы для пацана. А ты не задумывался над тем, что можно получить и копию человека? Ты понял мою идею?

– Пока не доходит.

– Какой не догадливый. А за болвана прости, это я так. Ты не болван. Короче, я тебя немного подучу и ты создашь мою копию, второго Владимира, понял? Этого баламута мы и отправим на астероид, он с радостью согласится, ему даже соглашаться не надо, потому что он все уже знает, ведь он – это я. А оригинал, то есть вот этот я, – Владимир ткнул себя пальцем в грудь, – останется здесь. Все очень просто.

– Обалдеть можно от такой простоты! Между прочим, того Владимира тоже не пустят.

– Не спеши, Санек. Институт, в который мы за ненадобностью отдали флуктонную пушку, сделал другие ее модификации, получили множество разных копий, например, на основе информации обычной лошади они получили вот такую малюсенькую лошадку. Такой же крохотулей ты и получишь мою копию. Запрячем ее в какой-нибудь прибор и пусть отправляется на астероид.

Надо же додуматься до такого! Я оторопел.

– Значит, эта копия будет … будешь, собственно, ты?

– Разумеется, Санек. Я в двух экземплярах, здесь большой, а там – маленький. Согласись, что я здорово помогу Потапову и Попову. Они будут носить меня в кармане, а я буду их учить. Руководить буду. Как Тарас. Дело пойдет веселее и быстрее.

– С этим я не спорю. А вдруг секция, в которой тебя отправят, попадет в эти исчезающие двадцать восемь процентов? Ты же погибнешь!

– Ну, во-первых, еще неизвестно, где эти секции выныривают. Но не забывай, что лично я, вот этот самый, – он опять постучал себя в грудь, – останусь жив в любом случае.

– Но ведь тот маленький Владимир тоже человек, он-то погибнет.

– Его еще нет, но он уже к этому готов. Он доброволец, понял? Это во-вторых.

– Володя, зачем держать это в тайне? Давай расскажем всем.

– Милый, Санчо! Рад бы, да нельзя. Тут поднимется такая полемика, человечно – нечеловечно, этично – неэтично, эта тема знаешь … у-у!

– Ничего не могу решить. Послушай, а ведь количество переходит в качество, поэтому уменьшенная твоя копия может потерять память и знания, дурачком может стать.

– Вот и проверим заодно. Разве не интересно посмотреть со стороны на самого себя, на дурака. Но, по крайней мере, та лошадка сохранила все свои привычки, она даже огромного хозяина узнала.

– То лошадка.

– Шурка, давай не будем гадать. Говори честно, по-мужски, согласен мне помочь? Ну, живо говори «да». Ну быстро «да». Да?

И я как под гипнозом сказал «да», хотя был намерен сказать, что подумаю. Не верилось в осуществление этой безумной идеи.

Владимир развил кипучую деятельность. А я был рассеян, все валилось из рук.

– О чем думаешь, Саша? – спросила меня Юлия. – Тебя что-то тревожит. Что, говори.

Сказать ей? Не знаю, как она отнесется к идее Владимира, который уже раздобыл большую, модифицированную флуктонную пушку, и мы вечерами устанавливали ее. А если Юлия будет против получения копии Владимира и расскажет всем, тогда Володе могут официально запретить экспериментировать над собой, что он тогда обо мне, болтуне, подумает, как мне смотреть ему в глаза. Но и обманывать Юлию я не мог. Наш тайный эксперимент все равно раскроется и тогда … еще свежо в памяти, как Юля наказывала меня. А сейчас наказание может привести к разрыву. Вот уж этого я никак не хотел. Мне так хорошо с ней! Она, оказывается, хохотушка и самая что ни на есть простая, обыкновенная девчонка, но в то же время очень серьезная и деловая. Во всяком случае, в общении с ней я чувствую себя счастливым человеком. Мы как дети малые, играючи занимаемся, воркуем, о своих же чувствах – молчим. Но когда-нибудь я сорвусь и не знаю тогда, что будет.

– Юля, меня ничто особенно не тревожит, – ответил я. – Просто не могу свыкнуться с мыслью, что скоро произойдет нечто невероятное. Пойми правильно, я очень хочу поделиться с тобой, но я дал Володе железное слово молчать и он надеется на меня. Но знай, что задуманное им мероприятие не баловство, никому ничто не угрожает, никто от этого не пострадает, а польза будет очевидна. Большая польза. Пойми меня правильно, Юля, я в таком дурацком положении.