Текст книги "Путешествие в Египет"

Автор книги: Александр Дюма

Соавторы: А. Доза
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Дюма А., Доза А.
Путешествие в Египет.

Dumas A., Dauzats А. QUINZE JOURS AU SINAI Paris, 1839 ББК 26. 89 Д96

Редакционная коллегия К. В. Малаховский (председатель), Л. Б. Алаев, Л. М. Белоусов, А. Б. Давидсон, И. Б. Зубков, Г. Г. Котовский, Р. Г. Ланда, Н. А. Симония Перевод с французского М. Е. Таймановой Ответственный редактор и автор послесловия М. Б. Пиотровский

Пер. с франц. М. Е. Таймановой. Предисл. В. А. Никитина. Послесл. М. Б. Пиотровского. М.: Главная редакция восточной литературы издательства "Наука", 1988. 287 с. с пл. ("Рассказы о странах Востока"). Роман повествует о путешествии группы европейцев в Египет и на Синай в начале XIX в. Наряду с занимательной фабулой и познавательной ценностью книга представляет интерес с точки зрения истории, рассказывая в живой и образной форме о нескольких наиболее интересных этапах древней и новой истории Ближнего Востока.

905020000-125

Д013 (02)-88– объявления БК 26.89 (g) Перевод и послесловие: Главная редакция восточной литературы издательства "Наука", 1988.

ПУТЕШЕСТВИЯ РЕАЛЬНЫЕ II ВООБРАЖАЕМЫЕ

В паши дни имя Александра Дюма популярно, конечно же, прежде всего благодаря его прекрасным романам, в первую очередь таким шедеврам, как «Три мушкетера» и «Граф Монте– Кристо». Так было не всегда. При жизни знаменитого писателя его славу питали самые разнообразные источники, поскольку под стать тем незаурядным музыкантам, играющим на многих инструментах, которых иногда наделяют прозвищем «человек– оркестр», он освоил практически все известные в литературе роды и виды и пользовался ими, внося в свои творения блеск неизменно живого, подвижного, как ртуть, таланта. В наследии Дюма представлены драмы, комедии, несколько поэтических жанров, дневники, мемуары, новеллы, романы, критические заметки, есть даже одна книга по кулинарии, а в общей сложности – сотни и сотни томов. И в этом сонме больших и малых произведений значительную долю составили книги, где автор «Трех мушкетеров» постарался рассказать о тех странах, в которых ему довелось побывать.

Александр Дюма был неутомимым путешественником. Он многократно и в самых разных направлениях пересек Западную Европу, посетил несколько стран Северной Африки, долго и с большим удовольствием колесил по России, добрался даже до Кавказа и в десятках книг изложил дорожные впечатления. На протяжении едва ли не всей своей жизни вынашивал он планы грандиозной экспедиции, которая должна была охватить все страны Средиземноморского бассейна и завершиться их всеобъемлющим описанием, в котором язык науки гармонично сочетался бы с языком поэзии. Так, кстати, он строил и своп книги о других поездках. Например, эпопея "Кавказ" полна сведений, почерпнутых из библейской и древнегреческой мифологий, из трудов по геологии, географии, этнографии, из рассказов – порой достаточно фантастических – многочисленных собеседников, из личных – тоже не всегда свободных от гипербол – наблюдений, которые в сочетании со столь же личным, неповторимым стилем Дюма превратили всю эту массу разнородного материала в интереснейший литературный памятник.

Все написанные Дюма книги странствий создавались как романтизированные репортажи и пользовались огромным успехом у его современников. Очень часто бывает, что традиционные записки путешественников по прошествии определенного времени, особенно если оно измеряется столетиями, утрачивают ДЛя читателей свой интерес. Сохранить жизнеспособность произведения надолго либо навсегда помогает элемент художественности. Поэтому Дюма всегда стремится превращать описания своих путешествий в романы. Обычно персонажами этих романов были он сам и его друзья, спутники, местные жители. Главным персонажем романа – итога вынашиваемой им в мыслях великой экспедиции – должна была стать вся европейская цивилизация. Составляя в 1834 г. проспект будущего путешествия, Дюма писал, что писатели-предшественники, включая Шатобриана, лишь "полистали" великую книгу Средиземноморья, но никто не прочитал ее от начала до конца: от Гомера до Байрона, от Ахилла до Бонапарта, от Геродота до Кювье.

По ряду причин заветному проекту Александра Дюма не суждено было осуществиться. И он, как и многие другие, оставил лишь несколько набросков и фрагментов великой книги Средиземноморья. Один из них – "Путешествие в Египет". Книга вышла в Париже в 1839 г., и на ее титульном листе стояли два имени – Александр Дюма и Адриан Доза. Дюма к тому времени уже стал популярным писателем, хотя еще не были созданы пи "Три мушкетера", ни "Граф Монте-Кристо", а о Доза было известно, что он художник, много путешествующий за границей и в своих странствиях черпающий мотивы и вдохновение для творчества. Адриан Доза, в частности, посетил Германию, Испанию, Турцию, Алжир и привез из этих стран многочисленные картины и акварели, отличавшиеся изяществом исполнения и точностью в передаче цвета. Скрепленный общей страстью к путешествиям, творческий союз Дюма и Доза естествен. Однако в нем имеется одна интересная особенность: путешествие на Восток, описанное в книге, совершил только один из соавторов. В составе экспедиции, организованной бароном Тейлором, одним из видных представителей французской интеллигенции того времени, находился только Доза, который привез из путешествия путевые заметки, принявшие затем в руках писателя форму романизованного повествования. Этот случай литературного сотрудничества интересен тем, что он, не будучи в творческой биографии Дюма изолированным фактом, отсылает к центральной проблеме его творчества. Ведь большинство его произведений возникло в результате совместного труда с другими авторами, чем, кстати, отчасти и объясняется их почти фантастическое количество и за что его нередко упрекали недоброжелательно к нему настроенные журналисты. Книга "Путешествие в Египет" создана в середине писательской карьеры Дюма, в переломный ее момент и запечатлела все наиболее характерные моменты его эстетики. Она пришлась также на середину его жизни, которая, тесно слившись с творчеством, была и сама по себе ярким, богатым приключениями романом.

Как и все поколение французских писателей-романтиков, Александр Дюма был сыном французской революции. Не случайно в своих "Мемуарах" он так подробно рассказывает об отце и о смутных временах наполеоновских войн. И в "Путешествии в Египет" тоже бросается в глаза, что историческому экскурсу, где речь идет о пребывании французского экспедиционного корпуса в Египте, уделено почти столько же внимания, сколько самому путешествию. Дело в том, что отец Александра Дюма, родившийся от деклассированного креольского аристократа и черной рабыни, своей блестящей карьерой был обязан лишь себе н республике, в революционных войнах которой он быстро дослужился до генеральского чина. Свою репутацию талантливого и храброго военачальника он подтвердил в первых наполеоновских войнах. Однако республиканские убеждения и прямолинейный характер заставили его открыто высказать недовольство авантюристической политикой в Египте будущего императора, за чем последовали отставка, пленение при возвращении в Европу, тюрьма в Италии, подорвавшая его здоровье, а затем преждевременная смерть в 1806 г.

По матери Александр Дюма принадлежал к средней буржуазии, т. е. к тому классу, который воспользовался всеми плодами революции и находился в начале XIX в. на подъеме; но на фоне этого был еще более явственным и заметным упадок семейства Дюма: мстительный император отказал ему в пенсии. Дюма в "Мемуарах", в самом начале, назвал еще один ориентир своей судьбы – место своего рождения – Вилле-Котре, "в двух лье от того места, где родился Расин, и в семи – от того, где родился Лафонтен", желая тем самым подчеркнуть, что литературная звезда светила ему еще в колыбели.

Образование будущий писатель получил весьма скромное, у не очень сведущего в науках деревенского священника, но зато научился прекрасно ездить верхом. До двадцати лет работал в провинции простым клерком, урывками и самостоятельно приобщаясь к сокровищам мировой литературы, в первую очередь к отечественному классицизму. Несколько поездок в Париж, посещение спектаклей п встреча со знаменитым в те времена актером Тальма, нашедшим для юного провинциала несколько слов ободрения, послужили достаточно сильным стнму– лом, чтобы клокочущий энергией п честолюбием Дюма решил перебраться в столицу. На помощь пришли покровители из числа соратников генерала Дюма, которые устроили Александра на должность мелкого служащего в канцелярии герцога Орлеанского, будущего короля Луи-Филиппа. Решающим аргументом при устройстве на работу оказался красивый почерк юноши. Впоследствии за этот почерк писателя очень любили наборщики.

Переезд в Париж, состоявшийся в апреле 1822 г., сделал возможным более интенсивное изучение жизни подмостков благодаря личным знакомствам с некоторыми литераторами и дальнейшее освоение древней и современной ему литературы. Среди сослуживцев нашлись люди с богатыми духовными запросами, причем такие, которые улавливали новые веяния в драматургии и поэзии и посвящали в них будущего писателя. Во Франции тогда в моду входил Шекспир, вскоре ставший знаменем романтической школы. Вспоминая в "Мемуарах" об этом этапе своего формирования, Дюма писал, что учился он не только на положительных примерах, которые ему предоставляло в изобилии творчество современников: Гюго, Шатобриана, Ламартина, Нодье, но и на примерах отрицательных. Так, у Казимира Делавиня, поэта со скромным воображением, но с непомерной самоцензурой, он учился тому, чего поэт не должен делать никогда. То были уроки раскованности, свободы, нарушения канонов, уроки, сослужившие ему незаменимую службу н в драматургии и в романах. Одной из первых ласточек французского романтизма стали изданные в 1824 г. "Новые оды" Виктора Гюго. А с 1826 г. Дюма уже сам активно участвовал в борьбе за утверждение принципов новой литературной школы.

В то время он уже начинал пробовать свои силы в драматургии, в поэзии и даже добился первого признания: его написанные совместно с двумя другими авторами водевили "Охота и любовь" и "Свадьба и похороны" в 1825 г. были поставлены на сцене, а "Элегия на смерть генерала Фуа", посвященная видному наполеоновскому военачальнику, превратившемуся в годы Реставрации в одного из лидеров антибурбонской оппозиции, принесла ему репутацию барда либерализма. В следующем году он предпринял попытку освоить жанр новеллы, но она оказалась менее плодотворной, поскольку выпущенный им сборник "Современные новеллы" остался нераспроданным. Тогда он снова обратился к драматургии, но уже на более высоком уровне. Уроки Вальтера Скотта помогли ему, как и многим другим писателям-романтикам, понять, каким неисчерпаемым кладезем сюжетов может стать национальная и мировая история. А непосредственным импульсом послужили гастроли английской труппы, сыгравшей в Париже несколько пьес Шекспира. Остановив свой выбор на эпизоде из жизни шведской королевы Кристины, которая после отречения от престола какое-то время жила во Франции, Дюма очень быстро сочинил драму в стихах. И тут же, поскольку "Кристина" хотя и была принята к постановке, но из-за театральных интриг долго не могла попасть на сцену, написал еще одну пьесу – "Генрих III и его двор"; эта пьеса была немедленно одобрена художественным советом "Комеди Франсез", поставлена 11 февраля 1829 г. и имела исключительный успех. Писатель в этих двух произведениях реализовал те теоретические принципы романтической драматургии, которые двумя годами раньше, в 1827 г., Гюго сформулировал в своем знаменитом предисловии к "Кромвелю". Вместо абстрактной рассудочности псевдоклассицизма зритель вдруг обнаружил па сцене раскрепощенную, динамичную атмосферу спектакля-праздника. Эти стремительно развивающиеся в переплетении нескольких любовных и политических интриг исторические драмы, насыщенные неистовыми страстями, наполненные "местным колоритом", в сочетании с элементами комедии и трагедии свидетельствовали о наличии у автора превосходного чувства сцены и исключительно развитого искусства диалога.

Постановка "Генриха III и его двора" оказалась первым триумфом романтической драмы и чем-то вроде репетиции перед той знаменитой битвой романтиков с классицистами, которая развернулась на премьере драмы Гюго "Эрнани". Кстати, успех Дюма стал дополнительным стимулом и для самого Гюго, который тоже вынужден был поторопиться с написанием своей пьесы. Победа романтиков означала наступление нового этапа в истории французского театра – этапа утверждения романтической драмы на сцене, являвшейся до того неприступным оплотом классицизма. Романтики использовали свой шанс и вывели французскую литературу из той серости, в которую ее загнала империя. Из трех постулируемых классицизмом единств романтики сохранили для себя лишь одно – единство действия, превратившееся для Дюма в кредо творчества. Значение пьес Гюго и Дюма определялось тем, что барьер, разделявший враждующие стороны, был не только эстетическим: па их постановке романтизм из камерного, литературного явления превращался в явление общественное, идеологическое. Романтизм в литературе соответствовал в ту пору либерализму в политике. Накалу страстей вокруг этих драм способствовало политическое брожение в недрах французского общества, которое завершилось Июльской революцией, покончившей с режимом Реставрации п с попытками увековечить феодально-абсолютистские порядки во Франции. Не случайно одна из официальных газет назвала драму Дюма "вопиющим заговором против тропа и алтаря".

Июльскую революцию Александр Дюма встретил с восторгом и даже принял в ней самое активное участие – па баррикадах, с оружием в руках. Дюма всю жизнь был республиканцем и всегда судил о политических режимах по степени уважения гражданских свобод. Июльская революция дала ему возможность проявить на деле своп демократические убеждения и республиканские идеалы, которые он хранил и как память об отце, и из-за ненависти к тирании и произволу Бурбонов. И тем более жестоким оказалось его разочарование, когда плодами революции воспользовалась крупная буржуазия, учредившая Июльскую монархию; во главе ее стал бывший работодатель Александра Дюма – герцог Орлеанский, теперь король Луи Филипп. В своих "Мемуарах" Дюма впоследствии с горечью констатировал, что пролетарии, те самые люди, которые сделали революцию в 1830 г., пали жертвами кровавой расправы в монастыре Сен-Мерри, когда два года спустя вновь попытались добиться справедливости. Тогда, в 1832 г., он по ряду причин не смог принять участие в восстании. Однако правительство было недовольно уже и тем, что он открыто выражал свои симпатии к восставшим, и ему посоветовали на время уехать из Франции. Он отправился в Швейцарию, и рассказ о поездке в эту страну стал первой из его многочисленных книг о путешествиях.

Почти все французские писатели того времени были заядлыми путешественниками: Германия, Италия, Испания стали местом паломничества Стендаля, Мюссе, Жорж Санд, Гюго, а Шатобриан, Ламартин, Нерваль, Дюма кроме многочисленных поездок по этим странам посетили еще и Восток. Для французских романтиков эти путешествия стали одним из наиболее надежных средств ухода от социально-политической несвободы. Странствуя, они стремились потерять из поля зрения прежние ориентиры и обнаружить новые. Порой это были странствия чисто литературные: читая книги английских, немецких авторов, они открывали для себя иные цивилизации, иные культуры. Чтение, в первую очередь немецких романтиков, будило желание как воочию увидеть чужие страны, так и получше разглядеть свою собственную землю: провинции и города Франции, окрестности Парижа, наконец, улицы Парижа. В свою очередь, все это сочеталось с любовью к природе, с любовью к национальной истории, складывалось в гармоничный комплекс эстетических ценностей, имеющих единую идеологическую основу. Бегство романтиков от определенного духовного климата, от определенной среды, от определенных социальных условий, путешествие их в пространстве либо во времени отнюдь не было бегством от действительности. Обращаясь к истории, они искали и находили в ней "легенду веков" и в конечном итоге обнаруживали там вечные нравственные ценности, помогавшие лучше ориентироваться в современности, а из странствий привозили путевые заметки и художественные произведения, которые превращались в ценности национальной культуры.

Посетив Швейцарию, Дюма опубликовал в журнале "Ревю де дё монд" свою книгу "Путевые впечатления", не пожелав стеснять себя ни тематическими, ни какими-либо иными рамками. То, что вышло из-под его пера, включало компоненты и географии, и истории, и художественного произведения. А чтобы еще больше обновить жанр, сделать его несколько более субъективным, писатель произвольно поменял местами опубликованные им ранее статьи, нарушив тем самым и естественный порядок изложения впечатлений, и хронологию событий. По существу, он внес тогда в книгу путешествий романный принцип организации материала. Книга очень понравилась читателям и принесла издателю журнала дополнительные подписки. Благодаря этой книге Дюма вновь вернулся, и на этот раз удачнее, чем в начале своей писательской карьеры, к прозе. Будущий романист, как оказалось, учился искусству рассказа не только у драматурга, но н у путешественника и не забыл впоследствии его уроков. (Читатель "Трех мушкетеров", может быть, не случайно впервые встречается со знаменитым гасконцем не в Париже и не в Тарбе, под крышей отцовского дома, а в пути.) "Путешествовать – это жить в полном смысле слова; это забыть о прошлом н будущем во имя настоящего; это дышать полной грудью, наслаждаться всем, овладевать творением как чем-то тебе принадлежащим; это искать в земле никем не открытые золотые рудники, в воздухе – чудеса, которых никто не видел; это пройти следом за толпой и собрать под травой жемчуг и алмазы, которые она, несведущая и беззаботная, принимала за хлопья снега или за капли росы… Многие прошли до меня там, где прошел я, и не увидели того, что увидел я, и не услышали тех рассказов, которые были рассказаны мне, и возвратились они, не наполнив своих рук теми тысячами поэтических сувениров, которые вылетели из-под моих ног, освобожденные, порой с большим трудом, от пыли прошедших столетий",– писал Дюма в "Путевых впечатлениях".

Руководствуясь именно этими принципами, приступил Дюма к работе, когда Адриен Доза предоставил ему свои записи и попросил о помощи, а он, подчиняясь неумолимой логике, которая влекла его все дальше по пути сотрудничества с различными авторами, согласился ему эту помощь оказать. Здесь Дюма уже не нарушал хронологии событий, но остался верен всем своим остальным принципам поиска еще не открытых золотых рудников, жемчужных и алмазных россыпей, принципам превращения рассказа о географии в рассказы о человеческих судьбах, содержащие в зависимости от ситуации все доступные или, точнее, все способные заинтересовать читателя сведения. Что же касается поэтических сокровищ странствия, то, верный традиции романтизма, он их искал в первую очередь в истории.

Обстоятельства сложились так, что как раз в это время, т. е. в 1839 г., Дюма писал книгу о Наполеоне, чем и объясняется такая насыщенность "Путешествия в Египет" наполеоновской тематикой. Ориентиры, направляющие внимание читателя на те события, рассыпаны по всему произведению. Так, уже на первой странице, при описании приближающегося египетского берега, одна из примет пейзажа ассоциируется авторами с битвой, в которой одержал победу Мюрат, а другая – с высадкой на берег французской армии под предводительством Бонапарта. Если в пьесе на стене висит ружье, все знают – оно должно выстрелить; здесь же, перефразируя Чехова, можно сказать, что автор выкатывает пушку, из которой он надеется вдосталь пострелять. И книга действительно оказывается наполненной батальными сценами, оправдывающими исподволь подготовленное ожидание читателя.

Существует достаточно распространенное мнение, согласно которому история является для Дюма лишь предлогом, лишь исходной точкой для фантазирования. Однако когда французский историк п экономист Морис Бувье-Ажам при изучении эпох, описанных в романах Александра Дюма, попытался сопоставить апокрифные мемуары д'Артаньяна, графа Рошфора и ряд других документов с историческим фоном, обрисованным у писателя, то он "был поражен тем, что следует называть реализмом автора". Дюма, конечно, не стремился к доскональной, даже педантичной документированности, которая была свойственна его учителю Вальтеру Скотту или его соотечественнику и современнику Гюставу Флоберу, автору "Саламбо". Он отдавал предпочтение игре повествования перед скрупулезностью ученого, но при этом, обращаясь к истории, оставался человеком театра. История служила ему декорацией, создающей иллюзию. Его главная цель – не воссоздавать эпоху, а дать ее похожий образ и найти удачный эпизод для своей интриги. Отсюда и любовь к смутным временам. История у Дюма как бы изменяет свое естественное движение и замедляет или ускоряет свой ход по воле рассказчика. Вальтер Скотт тяготел к тщательному, реалистическому воссозданию быта описываемой эпохи, а Дюма был романтиком. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать страницу– другую "Путешествия в Египет", где легко обнаруживаются черты приподнятого, торжественного, романтического стиля, особенно когда мы, например, читаем о египетской земле как о "таинственной прародительнице мира" и о "неразрешимом секрете" ее цивилизации. Возможно, правда, что эти и другие аналогичные формулировки принадлежали не ему самому, а его соавтору, но это не имеет принципиального значения. Гораздо важнее то, что сам Дюма, чувствуя опасность риторики и высокопарности, постоянно подстерегающую романтический стиль, умел ее искусно нейтрализовать с помощью своего великолепного, добродушного юмора. Можно, пожалуй, даже сказать: юмор составляет основную художественную ценность этой книги, потому что оп является наиболее очевидным компонентом стиля писателя, а соответственно и выражения его личности. Юмор – один из первых признаков писательского таланта, а очень часто и гения. Впрочем, ту простую истину, что литературе противопоказана чрезмерная серьезность и что отсутствие юмора способно убить не только книги путешествий, понимали и другие романтики; чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать, например, "Путешествие па Восток" Жерара де Нерваля ИЛИ же "Рейн" Виктора Гюго.

С первых до последних страниц книги читателя сопровождает юмор. Нотки иронии угадываются уже в сдержанной реакции капитана Беланже на предложение его пассажиров высадиться на берег, не дожидаясь утра, затем они усиливаются при описании поведения лоцмана-турка и, наконец, достигают апогея, превращаясь в самоиронию, когда путешественники высаживаются на берег. "Прежде чем я успел оглядеться, меня схватили, подняли в воздух, посадили верхом на осла, вынули из седла, пересадили в другое, опрокинули – и все это сопровождалось криками и ударами, наносимыми столь молниеносно, что я не мог оказать ни малейшего сопротивления". Мы словно оказываемся в театре марионеток, а действующие лица превращаются в кукол, не способных совершить самостоятельно ни малейшего движения. Здесь, несомненно, сказалась долгая практика драматурга. Дюма на протяжении всей книги неоднократно пользуется приемом "марионетизацип" персонажей, в частности, когда он описывает сцену посещения бани, в которой рассказчик предстает безвольным объектом манипуляций банщиков, или когда повествует о том, как после ночлега под открытым небом путешественники настолько окоченели, что их пришлось прислонить к пальмам, чтобы они оттаяли в лучах восходящего солнца. Иногда и сознание этих персонажей тоже претерпевает аналогичные изменения и деревенеет, подобно их мышцам л суставам, становится более прямолинейным и наивным, что еще больше усиливает комический эффект. Иными словами, Дюма в книге путешествии использовал все тот же прием гротеска, что и в своих пьесах. Впоследствии персонажи некоторых романов приняли эстафету и в полной мере испытали на себе опыт, приобретенный писателем в "Путешествии в Египет". Такое впечатление, например, возникает, когда Дюма рассказывает о необыкновенной наблюдательности и моментальной реакции д'Артаньяна, позаимствованных, вероятно, у путешественников из "Путешествия в Египет". Те, едва ступив на египетскую землю, в суматохе новых впечатлений в кратчайшие мгновения, когда "добрые мусульмане" избавляли их от назойливости погонщиков ослов, успели-таки разглядеть, что делалось это плетками из жил гиппопотама.

Утрируя детали физического и психического состояния героев, рассыпая щедрой рукой гиперболы или не очень практичные советы, например о том, как следует поступать с обнаруженными в своем кармане руками воров, Дюма создает особую атмосферу повествования, атмосферу диалога и сообщничества с читателем, которая обеспечивает взаимопонимание и скрашивает перипетии воображаемого путешествия.

В книге использовано немалое количество документов, и она содержит массу сведений из самых различных областей знания, но они не утомляют, потому что писатель вводит их умело и осторожно в ходе непринужденной, остроумной беседы. Дюма, несомненно, хорошо усвоил максиму Бюффона, что только хорошо написанные книги могут рассчитывать на бессмертие, которое не обеспечивается ни количеством сообщаемых сведений, ни необычностью фактов, ни новизной открытий.

Арсенал средств А. Дюма достаточно богат, и форма у пего прекрасно гармонирует с содержанием. Рассказ о путешествии плавно переходит в исторический экскурс, и тон меняется, становится серьезным. Затем следует описание местных обычаев, снова перипетии путешествия, описание городов, пейзажей, пирамид, а также вставные новеллы – вроде той, в которой рассказывается о подвигах разбойника Салема. Логично предположить, что тема искусства, органично вписывающаяся в повествование, обязана своей насыщенностью прежде всего А. Дюма. История местной египетской архитектуры выдает глубокое предварительное знание предмета, проверенное п подкрепленное наблюдениями на месте.

Вторая часть книги с художественной точки зрения несколько менее целостна. Бросается в глаза нарушение общей тональности повествования, когда возникает библейская тема. Трудно поверить, что Дюма, человек совсем нерелигиозный, произведения которого по раз становились объектом нареканий со стороны клерикальной цензуры, мог сам с такой мрачной серьезностью и пиететом пересказывать религиозные мифы. Это как раз тот случай, когда мастер оставил нетронутым отдельный фрагмент картины, выполненный старательным, по не слишком раскованным подмастерьем. Что ж, тем очевиднее ценность того остального, к чему мастер свою руку приложил. Однако при этом вторая часть обладает тем преимуществом, что описываемые в ней места гораздо реже посещались путешественниками, нежели Каир, Александрия, пирамиды и вообще вся долина Нила, и соответственно гораздо реже становились объектом литературных произведений.

Большую ценность представляют яркие, живописные портреты местных жителей, которыми полна книга. Здесь обнаруживается искусство контрастной характеристики людей при сопоставлении различных национальных типов: французского, с одной стороны, арабского и турецкого – с другой. Умело, с рассмотрением политических реалий проводится также сравнение двух мусульманских национальных характеров – арабского и турецкого, являющихся одновременно воплощением двух социальных характеров, потому что Египет в описываемую эпоху находился под властью турок. В том, что эти характеры выписаны так живо и рельефно, конечно, немалая заслуга и А. Доза, представившего добротный исходный материал.

В редкие перерывы в работе над романами Дюма совершает краткие поездки в соседние страны, по-прежнему не оставляя мысли о великом средиземноморском плавании. В связи с экспансией Франции на севере Африки некоторые из знакомых писателя посетили Алжир и восхваляли красоты этой страны. А осенью 1846 г. друзья помогли ему организовать нечто вроде экспедиции в Испанию и в страны Магриба. Для этого несколько министерств выделили средства, в распоряжение Дюма предоставили принадлежавший правительству корвет "Велос", что вызвало много шума в прессе; она преподнесла все это как разбазаривание государственных средств. Путешествие было оформлено как "литературная миссия в Алжир", и оно легло в основу книги "Велос", или Танжер, Алжир и Тунис" (1848– 1851).

Когда пошатнувшиеся финансовые дела Дюма почти полностью поправились, он снова вернулся к проекту средиземноморского путешествия и уже разработал план путешествия в Грецию, Сирию и Египет, но судьба подбросила писателю новую идею. Граф Г. А. Кушелев-Безбородко пригласил его посетить Россию, обещая показать все ее необъятные просторы. Такое искушение моментально скорректировало все жизненные планы Дюма, давно интересовавшегося и кровавой историей этой далекой, загадочной страны, и ее современной ему социально-политической жизнью. Тема России уже однажды присутствовала в его творчестве. В 1840 г. он написал роман "Учитель фехтования", использовав "Записки" П. Е. Анненковой, француженки, разделившей тяготы сибирской ссылки со своим мужем – декабристом И.А.Анненковым. Дюма испытывал к России симпатию, призывал к "естественному союзу России и Франции", чьи интересы не сталкиваются, а взаимодополняются.

Путешествие оказалось весьма продолжительным: оно длилось с июня 1858 по февраль 1859 г. В России знаменитого писателя встретили очень тепло. Его гидом по Петербургу был Григорович, а Панаев от имени многочисленных читателей выразил чувство уважения к нему в "Современнике". Дюма, в свою очередь, в репортажах из России пытался дать французским читателям краткие сведения о русской литературе, пропагандировал творчество Пушкина, Лермонтова, Лажечникова, Марлинского. Из Петербурга он выехал сначала в Москву, затем в Казань, по Волге спустился до Астрахани, побывал на Кавказе. Кстати, в Нижнем Новгороде писателю удалось встретиться с Анненковыми, героями своего романа, которым после смерти Николая I было разрешено возвратиться из ссылки. Заметки, сделанные писателем во время этого великого странствия, впоследствии составили многотомную книгу "От Парижа до Астрахани" и уже упоминавшуюся книгу "Кавказ".

Вернувшись во Францию, Дюма все-таки сумел построить корабль для плавания по Средиземному морю и уже был совсем близок к реализации своей заветной мечты, начал путешествие, но в конечном счете не продвинулся дальше Италии. Его остановила другая мечта – мечта о революции, о республике, пусть не во Франции, пусть только в Италии. Подружившись с Гарибальди, он активно включился в борьбу итальянских повстанцев, стараясь помочь им и средствами, и личным участием. Он, в частности, закупал для них оружие. Гарибальди назначил Александра Дюма хранителем музея в Неаполе и руководителем реставрационных работ в Геркулануме и Помпеях. В Италии Дюма провел четыре года. В последние годы он уже больше ничего не писал и умер 5 декабря 1870 г., совершенно разоренный, в разгар франко-прусской войны.