Текст книги "ДНЕВНИКИ"

Автор книги: Александр Протоиерей (Шмеман)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 58 страниц)

В 3 часа – снова банкет, на этот раз в огромном "народном" ресторане. Мы прослушали четыре оркестра, игравших для нас… Поразительная атмосфера – толпа, шум, веселье, и ни йоты вульгарности. Опять пошел дождь. Опять прояснело – так что, возвращаясь в отель, видели цепь гор на горизонте, вулканы.

Сейчас сижу у окна с видом на "площадь Конституции" – огромную, строгую. Налево – иллюминированный собор. Огни фонарей расплываются в мокром асфальте. Еще одно прикосновение – к таинственной по своей глубине и божественности жизни…

1 человеческое тепло (фр.).

2 Ср. Мф.11:25: "…утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам".

Понедельник, 23 августа 1976

Начинаю мой третий и последний день в Мехико. Вчера вечером длинный разговор с вл. Димитрием – о Церкви, о Мексике и т.д. С ним легко и хорошо. Потом один – часов в 11 – гулял по площади и прилегающим улицам. Старался "нащупать" своеобразие атмосферы этого города по отношению к США. И тут, и там корни в Европе, а различие разительное. Думаю (tentatively1 ), что различие это в последнем итоге «вероисповедное». У Мексики – корни католические, у США – протестантские. Это разница в самом подходе к жизни, в ее восприятии и ощущении.

Протестант знает грех , знает, что он изгнан из рая , но рая самого не знает и помнит. Католик (и православный) – знает грех, знает, что он изгнан из рая, но помнит рай. Поэтому протестанту ничего в мире не напоминает рая. Он «строит» полезную, удобную, комфортабельную и т.д. земную жизнь, но которая ни в одном своем «аспекте» не напоминает, не являет, не открывает рая. Он живет в «падшем» мире, но уже и не «отнесенном» к тому первозданному, радостному, божественному. Он связан с миром разумом, знанием, анализом, но не верой, не «сакраментальной» интуицией…

Католик, даже "секуляризированный", – помнит, ощущает. Все эти, даже безвкусные, раззолоченные, разукрашенные, храмы – и тоска по раю, и кусочки рая, радости, "добро зело". И все это продолжает "веять" над их культурой, городами, жизнью…

Коммунизм, утопизм торжествуют или хотя бы привлекают в "кафолических" странах – потому что в них есть "мечта". И он бессилен в протестантских странах потому, что в них никакой мечты нет, а есть прилежный, добротный "реформизм".

Протестантизм есть отрицание Церкви как рая , в этом его грех и ересь. А теперь за ним тянется католицизм со своим нудным «message social» и «servir le monde»2.

Жить удобнее в протестантском мире. Только жизнь эта изнутри тяжела – и потому насквозь пронизана «душевными заболеваниями». Человек не может жить без памяти о рае. Он погружается в ужас, в страхование, в тоску. Он теряет себя. Ужас современного мира: поляризация между Швецией (гарантированное земное благополучие без мечты) и коммунизмом.

Начал писать в восемь утра, кончаю в десять вечера. Утром поездка на индейские пирамиды, 50км от города. Очень сильное впечатление от этого грандиозного – "космического" – замысла: пирамида солнца, пирамида луны, храм – и всюду были человеческие жертвы. Под этим впечатлением купил даже в лавочке историю Мексики по-английски.

На обратном пути "портик трех культур", на месте, где 13августа 1521года были разбиты Кортесом последние ацтеки. Удивительная надпись:

"No tu triumfo ni derrota

Fue el doloroso nacimento

1 ориентировочно, в порядке рабочей гипотезы; неуверенно (англ.).

2 "социальной проповедью" и "служением миру" (фр.).

Del pueblo mestizo qui es

El Mexico de hoy"1 .

И страстная "лекция" – в автомобиле – молодого диакона-мексиканца об испанском завоевании, о росте Мексики…

Завтрак – на совсем другом конце города – с еп. Хозе (еп. Димитрий уехал рано утром), двумя его диаконами и милейшим Петром Микуляком, весь день бывшим моим переводчиком.

Днем отдых в отеле – уже чувствую усталость от всех этих поездок, разговоров, напряжения. Поздняя прогулка по городу, кишащему народом, с П.Микуляком. Завтра рано утром – отлет в Нью-Йорк.

Crestwood. Вторник, 7 сентября 1976

Последний день лета! Завтра начинаем учебный год. Вернулись из Labelle неделю тому назад, и все эти дни – приведение в порядок дел, планы курсов, заседания в семинарии. Погода, слава Богу, изумительная – легкая, солнечная, прохладная…

Чтение за эти недели: "История Мексики" (Parkes, History of Mexico), и Albert Moutin "L'Americanisme"2 (1904). Размышления, в связи с обеими книгами, об ужасе христианской истории…

Радостное ожидание лекций, семинарской "рутины" – в июне все это казалось страшным…

Только бы сохранить мир на глубине, в душе, не дать победы суете…

Пятница, 10 сентября 1976

Смерть Мао. Реальная возможность, что Л. предложат место headmistress3 в школе] Spence. Письмо от Никиты. Суматоха и собрания в семинарии.

Смерть Мао. Несколько страниц в "Нью-Йорк Таймс". И, несмотря на весь этот поток информации, оценок, гаданий, – чувство: как трудно все понять по-настоящему, в каких потемках мы живем, какая на деле тайна – "история". Меня поразила одна подробность: John Service, знавший Мао в сороковых годах, пишет об оценке его успеха китайцами. Один ответ: "He saw far…"4 . Иными словами, побеждает тот, кто смотрит вдаль, не дает себе «раствориться» в «актуальности».

Местопребывание Солженицына в Вермонте "раскрыто" американской прессой. В "Нью-Йорк Таймс", однако, ни слова. Неужели они ему мстят? В своем письме Никита защищает "засекреченность" С. (которую как таковую я и не осуждаю, а только высказывал сожаление о его подозрительности).

1 "Ни твоя победа, ни твое поражение / не были мучительным рождением / полукровного народа, который является / сегодняшней Мексикой".

2 Альбер Утен "Американизм" (фр.).

3 директора (англ.).

4 "Он видел далеко" (англ.).

Суббота, 11 сентября 1976

Прохладный солнечный день. Утром Литургия. Вчера почти весь день встречи, по очереди, с новыми студентами. Почти все на вопрос о религиозных "корнях", то есть о семье, родителях, говорят: никаких. Родители – вне религии… Религиозная "беспочвенность" современной Америки. Тем удивительнее эта cheminement de la grace1 в молодых.

Два – из русских эмигрантских семей. Страшное свидетельство о том, как старшее эмигрантское поколение в Церкви видело только что-то "для себя".

Из этих разговоров можно было бы сделать целую книгу.

Вчера, после бесконечного дня в семинарии, ужин с Сережей и Маней в ресторане] Le Biarritz. Удовольствие от общения с ними.

Читаю "Повесть о Сонечке" Марины Цветаевой. Утомляет эта все время нажатая педаль, нескончаемый восторг…

Среда, 15 сентября 1976

Вся неделя прошла в суете, и суете "аритмической", так что мечтаю пусть и о занятых, но буднях…

В воскресенье в Syosset, на серебряной свадьбе Губяков. Служил молебен, говорил слово. Вечером ужинали в Нью-Йорке с Таней Варшавской. В понедельник первые лекции, затем опять – прием новых студентов, вечером длинная архиерейская всенощная с выносом креста. Вчера, во вторник, Литургия с посвящением в дьяконы Васи Лихваря, а в три часа дня – первый совет профессоров. Постепенно "погружаюсь", иногда такое чувство: с головой – в это безостановочное напряжение, напор тысячи дел и делишек. Вечером – открытие вечерних курсов и заседание.

Погода жаркая и сырая.

Пятница, 17 сентября 1976

Перед отъездом в St. Louis и Kansas City (лекции). Вчера Епископальная конвенция приняла "канон" о допущении женщин к священству. Епископы голосовали 2/3 за и 1/3 против, духовенство и миряне: немного больше 51% за, остальные против. Звонок вечером от Rayburn'a: зовет на какой-то протест в Миннеаполис в понедельник вечером. Я должен был лететь в Миннесоту в воскресенье из Канзаса. Но вчера решил, что этого не нужно. Это огромная, в сущности – мистическая трагедия, и было бы отвратительно ее "эксплуатировать".

Если бы выразить все это одним словом, то я сказал бы: торжество чего-то, прежде всего, пошлого . Низкопробной уравниловки, страха перед «современностью». Ничего глубокого и подлинного. И сам факт, что об этом голосовали ! Однако противники этого «канона» кажутся мне столь же мелкотравчатыми, и почему я не хочу ехать… «Блажен муж…»2.

1 "работа благодати (фр.).

2 Пс.1:1: "Блажен муж, иже не идет на совет нечестивых".

Вчера долго на малом синоде. Потом час у Арсеньева, который в воскресенье ложится на операцию. La vieillesse est une defaite (ou un debacle?)1. Кто это сказал? Де Голль? La grande pitie de tout cela2 : этого запущенного дома, одиночества, этой почти истерии, с которой он объясняет десятки портретов – прабабушка, прадедушка… «Был целый мир, и нет его», только один несчастный старик, судорожно цепляющийся за обломки…

Мелочи церковной, мелочи архиерейской, мелочи семинарской жизни, сколько их… Пришел сегодня с лекции и два часа в этих мелочах, телефонах, суете. А когда на минуту выкарабкиваешься из них, нужно писать скрипты. Где тут – "прилежати о души ваши безсмертней…"?

Изнуряющая мокрая духота.

Понедельник, 20 сентября 1976

Длинная и довольно-таки изнурительная поездка на средний Запад. Пятница вечером и суббота – в Сент-Луис: retreat. Лекции, разговоры, вечерня в греческой церкви. Весь день на людях. В субботу вечером на автомобиле с о.Леко в Канзас-Сити, на торжество маленького нового прихода, составленного из бывших англикан. О. Джозеф Хирш. Боялся обращенческого "максимализма" и восторгов, но был радостно удивлен твердостью и спокойствием всего этого предприятия. Вообще, несмотря на усталость, радостное чувство – вот в этой дали, in the center of nowhere3 , несколько молодых священников наши бывшие студенты] – о.Хомяк (Сент-Луис), о.Леко (Мэдисон), о.Мэдисон (Канзас), о.Форсберг (Сент-Луис) и теперь о.Хирш – борются, работают, и что-то начинает расти, зеленеть. Чудная обедня в маленьком, накануне построенном храме св. Феодора Тарситского… И как фон всего этого – ширь, размах Америки, полей, огромных рек, огромного неба.

В пятницу ночью разговор по телефону с другом] в Миннеаполисе, на Епископальной конвенции. Чувство такое, что, несмотря на шок, большинство так или иначе "примирится". Во всяком случае размеры кризиса значительные. Я рад, что мне не пришлось погружаться в эту атмосферу.

Среда, 22 сентября 1976

Вчера, в первый раз после многих недель, несколько часов за письменным столом: переписывая, заканчивая мою главу "Литургии"] для Вестника . И сразу совсем другое настроение, чувство внутренней «упорядоченности».

Пятница, 24 сентября 1976

Вчера вечером – дебат по телевизору между Картером и Фордом. Дебат не слишком интересный, хотя и хорошо вскрывающий сущность современной поляризации: Форд – за частную инициативу, Картер – за общественную

1 Старость – это поражение (или крах?) (фр.).

2 Огромная грусть от всего этого (фр.).

3 в Тмутаракани (англ.).

"заботу". Правда – относительная – каждой из установок, неправда каждой – в полной изоляции от другой. Всегдашнее восхищение американской системой.

До этого утром в Нью-Йорке, в "Свободе", которая трещит по швам от интриг и превратилась в "корзинку с крабами"… Любимая пробежка по Пятой авеню до книжного магазина] Rizzoli. Купил биографию L.F.Celine. В поезде на обратном пути чтение французских еженедельников] L'Express и Le Nouvel Observateur.

В семинарии все, слава Богу, благополучно. Почти кончил личные встречи с новыми студентами (до сорока!). Удивительно: в 1950-е и даже 1960-е годы к нам поступали сыновья из "церковных семей". Теперь почти сплошь на вопрос о религии родителей ответ: никакой . Дети «потерянного поколения», ушедшего от всего во имя «американского успеха», махровым цветом расцветшего после войны.

Чудные прохладные, солнечные дни. Вчера шел от вечерни домой среди торжествующей красоты блестящих на солнце деревьев и думал: сколько незаслуженного счастья дал нам Бог.

Сегодня за утреней сказал маленькое слово о "hardening of heart"1 (евангелие об учениках, удивлявшихся Христу, идущему по воде) – "ибо не вразумились чудом над хлебами, потому что сердце их было окаменено " (Мк. 6:52). Основной грех, основное препятствие на пути к Богу именно это «окаменение сердца».

Суббота, 25 сентября 1976

Преп. Сергея Радонежского по новому стилю. Обедня в семинарии. За проскомидией поминая – вспоминал – в который раз! – одиннадцать лет моих на Сергиевском подворье. Вспоминал с радостью и благодарностью.

Письмо от мамы вчера – с волнением и беспокойством о том, что будет, если она уйдет со службы (денежно). Мучительная жалость к этой затравленности современной старости. Написал сегодня ей и Андрею о планах, как все устроить.

Хорошая полоса работы, и от этого бодро и светло на душе. Разочарование в Картере. Чем-то пахнуло дешевым и демагогическим. Начал биографию Сeline'a.

Понедельник, 27 сентября 1976

После обеда вчера организационное собрание "кружка РСХД", устроенного о.Кириллом Фотиевым из "третьей" молодежи. Человек восемь – от семнадцати до двадцати шести-двадцати семи лет. Впечатление очень хорошее. Что-то подлинное. Читал вводный доклад об истории и "воздухе" Движения, после чего – долгая беседа. Увидим, что из этого выйдет, но уезжал домой радостный и вдохновленный.

1 "окаменении сердца" (англ.).

На исповеди вчера Н.Н. говорит, что сделала аборт. Как обухом по голове! Чувство такое, что вдруг – сквозь болтовню о религии, о Церкви, сквозь все это поверхностное возбуждение – наталкиваешься на царство диавола, на всю его силу. И только тут ощущаешь всю меру нашего бессилия, нашей теплохладности.

Среда, 29 сентября 1976

Ошибся тетрадью и перечитал несколько страниц из тетради 1973года. "Горная встреча" с Солженицыным, тогдашние чтения и волнения. А на глубине – "все об одном"… О том, что просвечивает в жизни, в мире все время, что одновременно и печаль (печаль по Боге), и радость , в их единственно чистом виде и потому – слиянии…

Много работал, писал эти дни, и, хотя из работы этой пока что ничего не вышло, сам факт ее – радостен и успокоителен.

Ужин вчера у президента Union Theological Seminary1 с деканами нью-йоркских богословских школ. Еще немного, и мы все заснули бы от мертвящей скуки всего того, что обсуждалось. Зато приятно было мимолетное погружение, в свете нью-йоркского заката, в квартал, где мы прожили одиннадцать лет.

Четверг, 30 сентября 1976

Разговор вчера перед вечерней лекцией с Андрюшей и Галей Трегубовыми, двадцати шести и двадцати семи лет, недавно из Москвы. Он еще даже не крещеный, но уже ходит на все наши вечерние лекции. Жадность к Церкви, знанию, истине, свету.

Читал книгу W.Stringfellow and A.Towne "The Death and Life of Bishop Pike"2 и ужасался… Я знал (немного) Пайка, когда он был в Колумбии3 и St. John the Divine4 . Страшная жизнь: два развода, самоубийство сына, самоубийство любовницы, алкоголизм, уход из Церкви – и все это в книге представлено как какой-то подвиг, свидетельство… Дело не в осуждении – один Бог судит; дело в какой-то патологической искривленности современного сознания, в трагическом выборе и утверждении черного как белого и белого как черного… И все это во имя какого-то «self-fulfillment»5 , в ужасающей по своей слепоте ненависти ко всем «ценностям»…

Вторник, 5 октября 1976

В пятницу – ранняя Литургия (Покров). Полдня на аэродроме] Kennedy, встречая архиеп. Василия Кривошеина, "гостя" семинарии на три недели. В субботу – Education Day с привычной суматохой и напряжением: архиерейской

1 протестантской богословской семинарии в Нью-Йорке.

2 У.Стрингфеллоу и А.Таун "Смерть и жизнь епископа Пайка" (англ.).

3 Колумбийском университете в Нью-Йорке.

4 епископальном соборе св. Иоанна Богослова в Нью-Йорке (англ.).

5 "самореализации" (англ.).

Литургией и целодневным погружением в толпу…В 2.30 несусь в Нью-Йорк на 57-ю улицу: доклад на конференции Конгресса русских американцев ("Русское Православие в Америке"). В 5.30 уже обратно в семинарию: вечерня и "благодарности…". В семьвечера – доклад о Православии на конференции "экуменистов". Дома в одиннадцать часов вечера (Льяна на weekend в Монреале). В воскресенье – в 6.30 утра пишу два скрипта. Литургия в храме Христа Спасителя. И там же в два часа доклад! Уф! Записываю все это, как пример… Чего?..

Продолжаю с волнением чтение книги о Пайке. Наряду все с тем же ужасом и раздражением на все это "духовное чтение" – некое восхищение верностью и любовью авторов. В конце концов Пайк перестает быть "символом", "носителем зла", становится объектом жалости. И еще чувство: "Блюдите, како опасно ходите…"1 . Как много в мире расставлено демонических, черных мышеловок, разложено сетей. И стоит только прикоснуться, заглянуть, «заинтересоваться» – и вот сразу же начинает затягивать… Признак этих черных пиров: тусклость . В них все может казаться нормальным, но в них не проникает свет . Как комната, в которой наглухо закрыты ставни и задернуты непроницаемые шторы в солнечный день. Узость и теснота. Страх и страхование. И все непроницаемо свету … Между тем как «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы»2.

Разговор с Томом Хопко] вчера о молитве, вернее о современной одержимости "проблемой молитвы". Я убежден, что и эта "современная" молитва – все та же гордыня, что в ней нет главного, то есть потери себя в Боге. Такой "молитвенник" и в молитве утверждает себя, ищет себя, любуется собой, доказывает себе что-то. И потому "интересуется" молитвой и все изучает ее "технику".

Среда, 6 октября 1976

Сегодня Льяне пятьдесят три года! Как, куда "ухнули" все эти годы с той всенощной под преп. Сергия Радонежского на Подворье, в октябре 1940г., когда мы по-настоящему встретились (до этого едва были знакомы, кроме разве солнечного дня в Сорбонне в июле 1939г.) и на следующий день вечером я сказал кому-то: "Я встретил мою будущую жену"?

Ужин, вчера, с Тихоном и Мариной Трояновыми. Как всегда, разговоры о Церкви, об их общине francophone3 в Женеве. Вечный вопрос: может ли что бы то ни было пробиться, «зазеленеть» сквозь мертвый пласт – этнического, языческого, номинального Православия? Думаю об этом, работая над предисловием к сборнику статей, на издании которого настоял Давид Дриллок. И другой «вечный» вопрос – о соотношении «пророчества», то есть обличения, «разрыва», – с Православием4 . С одной стороны, мне так очевидно, что но-

1 Еф.5:15.

2 1Ин.1:5.

3 франкоязычной (фр.).

4 То есть с верностью структурам, именно эмпирическим формам Православия (У.Ш.).

вое вино просто не вливается в ветхие мехи. С другой же – только через это ветхое, и даже – обветшавшее, дошло до нас то, о чем, во имя чего – нужно до зарезу "пророчество".

Кончил вчера книгу о Пайке. Вот он выбрал "пророчество" и кончил трагическим обвалом, распадом, тьмой. Не легко, ибо личной тайны, тайны личного пути нам знать не дано. А церковно: уход из Церкви, уход из священства, в тупики спиритизма и поисков "исторического Иисуса".

В воскресенье на 71-й улице вл. Никон с пеной у рта говорит мне об о.П. нашем бывшем студенте]: он не умеет служить, отсебятина, открывает, когда не положено, царские врата и т.д. А я так хорошо помню, как в 1936-1937 году того же Никона, тогда молодого иеромонаха, перевели в Париж] на rue Daru из Братиславы и два наших "дореволюционных", "посольских" старца – о.Николай Сахаров и о.Иаков Смирнов – целый год не разговаривали с ним за его попытки "оживить" приход. Теперь же – в восемьдесят три года – та же ненависть ко всему живому, сведение всего прихода к панихидкам и "вкусной, дешевой и обильной трапезе", приготовленной "нашими дамами".

Сегодня вечером – второй дебат между Фордом и Картером.

Четверг, 7 октября 1976

Дебат Форда и Картера. Снова – очевидность относительной правоты и неправоты каждого, замутненная необходимостью для каждого отвергать как раз "относительность": "Я прав, ты не прав во всем…" Комментаторы после дебата хвалят: "This time he was more aggressive…"1 , как если бы это было главным качеством. Система, в которой каждый все время должен хвалить и рекламировать самого себя… Конечно, все это лучше, чем что бы то ни было остальное в мире, и все же – печаль «падшести» даже лучшего, от отсутствия в нем подлинности, вздоха, глубины. «Похоть очей, похоть плоти и гордость житейская»2 – именно в лучшем, а не в худшем раскрывается глубина «первородного греха». Вышеславцев: «Трагизм возвышенного и спекуляция на понижение».

Письмо от мамы: сама признает ускоряющийся темп старения, слабости, невозможности помнить, сосредотачиваться и т.д.

Пятница, 8 октября 1976

На приеме "Worldview" вчера днем. Еще раз – всегда удивляющая меня атмосфера "партийности". Тот, кто за Форда, уже на все 100% против Картера и vice versa3 … И то же всегда это, непонятное для меня, ожидание «новой эры», эта вера в политику как силу, способную «спасать», «возрождать», «обновлять»…

Интервью Андрея Амальрика в "Русской Мысли" и в "L'Express". Его несогласие с Солженицыным: С. сохранил марксистскую веру в "идеологию", только теперь, по мнению А.А., "романтически-православную" и славянофильскую.

1 "В этот раз он был более активен и напорист…" (англ.).

2 1Ин.2:16.

3 наоборот (лат.).

Суббота, 9 октября 1976

Спокойное утро дома – при буре за окном! И, как часто бывает со мной, – почти полная невозможность сесть за работу. Все валится из рук, кажется ненужным. Чтобы "разогнаться", написал письмо Никите, теперь вот пишу это…

Ужин вчера у Трубецких в Syosset. До этого заседание департамента внешних сношений. Утром – длинная череда студентов, каждый со своей "проблемой". Может быть, именно поэтому, когда "отпускает", – ни на что не оказываешься способным.

"Религиозный опыт". Слушая других, стараясь их понять, убеждаешься в том, насколько этот "опыт" многообразен, насколько один отличен от другого – и это внутри одной и той же "веры", одного и того же "православия"… Что же говорить о других религиях!

Понедельник, 11 октября 1976

Мучительный разговор в субботу с Н.Н. о совершенном ею аборте. Что говорить? Ужас от непоправимости случившегося. Прикосновение к бездонной печали греха.

Чудная служба вчера. После обеда ездили к Ане – в апофеозе солнечного света и яркой осенней листвы.

Вторник, 12 октября 1976

Встречи, разговоры, звонки. Мне надоело жаловаться самому себе, но факт остается фактом. В этой постоянной спешке, в этом, сто раз в день, повторяемом вопросе секретарши: "Father, when can you see…?"1 – никакая работа невозможна. А все попытки найти выход – бесплодны. That's the way it is2 . Евангелие сегодня (Мученикам): «Терпением вашим спасайте души ваши»3.

Ясные, лучезарные, холодные осенние дни.

Начало "ложной религии" – неумение радоваться, вернее – отказ от радости. Между тем радость потому так абсолютно важна, что она есть несомненный плод ощущения Божьего присутствия. Нельзя знать, что Бог есть , и не радоваться. И только по отношению к ней – правильны, подлинны, плодотворны и страх Божий, и раскаяние, и смирение. Вне этой радости – они легко становятся «демоническими», извращением на глубине самого религиозного опыта. Религия страха. Религия псевдосмирения. Религия вины: все это соблазны, все это «прелесть». Но до чего же она сильна не только в мире, но и внутри Церкви… И почему-то у «религиозных» людей радость всегда под подозрением. Первое, главное, источник всего: «Да возрадуется душа моя о Господе…»4 . Страх греха не спасает от греха. Радость о Господе спасает.

1 "Отче, когда Вы можете принять…?" (англ.).

2 Так оно есть на самом деле (англ.).

3 Лк.21:19.

4 Пс.34:9.

Чувство вины, морализм не "освобождают" от мира и его соблазнов. Радость – основа свободы, в которой мы призваны "стоять"1 . Где, как, когда извратилась, замутилась эта «тональность» христианства или, лучше сказать, где, как и почему стали христиане «глохнуть» к ней? Как, когда и почему вместо того, чтобы отпускать измученных на свободу, Церковь стала садистически их запугивать и стращать?

И вот идут и идут за советом (сегодня – с 7.30 утра, а сейчас десять: исповедь, разговор, разговор, разговор – итого четыре человека с проблемами, не считая просьб о встречах на будущее). И какая-то слабость или ложный стыд мешают сказать каждому: "Никаких советов у меня нет. Есть только слабая, колеблющаяся, но для меня несомненная радость. Хотите?" Не хотят. Хотят разговоров о "проблемах" и болтовни о том, как их "разрешать". Нет, не было большей победы диавола в мире, чем эта "психологизация религии". Доказательство: все что угодно есть в психологии, одно в ней абсолютно невозможно, немыслимо и недопустимо: радость.

Среда, 13 октября 1976

Собрание профессоров с докладами наших "делегатов" – и архиеп. Василия Брюссельского – об афинской конференции православных богословов. Слушал и думал: какая странная эпоха, сколько "выдуманного" – редукция всего в Православии к "Отцам" и "духовности". Из них сделали каких-то идолов, какую-то панацею от всех зол. Торжество в наши дни сектантского только. Только Отцы, только «Добротолюбие», только Типикон… Убожество и какая-то глубочайшая несерьезность и бездарность всего этого.

Сегодня, идя к утрени, думал о глупости . Думал, что она, в сущности, является несомненным и самым страшным плодом «первородного греха» и даже, еще раньше, падения «Денницы». Диавол умен – говорят всегда. Нет, в том-то и все дело, что диавол бездонно глуп и что именно в глупости источник и содержание его силы. Если он был бы умен, то он не был бы диаволом, он бы давно «во вретище и в пепле» покаялся бы. Ибо восставать против Бога – это, прежде всего, страшно глупо. В каком-то из своих романов Сименон устами Мегре замечает, что совершает преступления, убивает только глупый : до чего же это верно… Все то, что составляет сущность зла: гордыня, зависть, ненависть, желание «свободы» («будете, как боги»2 ) – все от глупости. Сталин – глуп, Ленин – глуп, Мао – глуп. Ибо, действительно, только метафизический дурак может быть так стопроцентно одержим будь то одной идей, будь то одной страстью. Только вот глупость, потому что она – упрощение, потому и сильна, «голь на выдумки хитра». Весь «падший мир» – это «глупость, хитрая на выдумки». Глупость – это самообман и обман. Диавол «лжец есть искони»3 . Он извечно врет и себе, и другим. И это упоен-

1 См. Гал.5:1.

2 Быт.3:5.

3 Ин.8:44.

ное вранье кажется умным, потому, прежде всего, что оно быстро "удовлетворяет". Глупость всегда самодовольна, а самодовольство импонирует. Что, в конце концов, смешнее сейчас, чем идиотское казенное самодовольство коммунизма? Но ведь, вот, действует. Можно сказать, что в падшем мире преуспевает глупость, раз и навсегда самодовольно и нагло заявившая, что она умна , одевшаяся в «ум»…И именно потому и христианство, и Евангелие начинаются с «metanoia»1 , «обращения», «транспозиции» ума, с поумнения в буквальном смысле этого слова. И потому, наконец, так страшно, когда «религия», возрожденная Христом, наполнившаяся снова «светом разума» и ставшая «словесной службой», снова и снова выбирает глупость. В современной религии самое страшное – новое восстание против Логоса. Потому так много в ней – на руку диаволу.

Ум может "поглупеть". Глупость поумнеть не может. Ей нужен ум, но от ума она берет только его "механизм", его "хитрость", уменье (ведь даже застрелить человека нельзя без уменья). Этой роли, собственно, и подчинился современный ум, в этом его поглупение и падение. Он принял от глупости, что роль его только в как и никогда не в что , убедил себя сам в этом и стал с восторгом служить глупости. Стал ее «умом», ее «мотором», ее «успехом». Ум снабжает всякую глупость alibi, ибо он всегда готов, всегда умеет одеть ее в умное обличие. Он даже умеет (ибо в том-то и дело, что он все умеет ) подлинное умное представить «глупым».

Сущность веры не в отрицании "ума" (который-де от диавола). Отрицание ума есть высшая и последняя победа диавола, торжество глупости в чистом виде, ибо с "отрицания ума" начинается сам Диавол. Сущность веры в исцелении ума, в освобождении его от покорившей его себе глупости. Но если трагедия и грех ума состоят в его порабощении глупостью , то трагедия и грех религии в том, что только в ней и через нее сохранились и сохраняются, если так можно выразиться, чистые дураки , то есть те, кто со страху отождествляют диавола именно с умом и для того, чтобы отделаться от диавола и бороться с ним, начинают с того, что отказываются от ума , изгоняют его из веры . Бессознательно, конечно, но думают они, в сущности, так: если диавол умен , то вера должна быть глупа . А так как диавол глуп , то в этой глупой вере снова торжествует он. Подлинно торжество зла есть торжество глупости во всем: и в «уме», и в «религии». Как опытный шулер так смешал карты, что действительно «сам черт не разберет» – где ум, где глупость. Разум с восторгом отдает себя оправданию любой глупости, и, так сказать, «глупости как таковой», признает и санкционирует все, кроме веры, раз и навсегда отождествленной с «глупостью». Религия столь же восторженно соглашается на противопоставление веры и разума, упивается собственной «иррациональностью», чувствует себя хорошо где угодно, только не в «разуме» (и гордится и хвастается этим и со сладострастием повторяет: «Это понять нельзя, в это можно только верить…»). И вот в мире и над миром царствует «князь мира сего», а в переводе на более простой язык: Дурак, Лгун и Мошенник. Не пора ли ему это сказать открыто и перестать верить в то, чего у него нет : в его ум?

1 покаяния (греч.).

Четверг, 14 октября 1976

Разговор вчера, перед моей лекцией, с Виктором Осташковым, молодым "диссидентом", недавно из Москвы. Его привез ко мне Андрюша Трегубов, другой диссидент, уже слушающий в семинарии лекции. Осташков склоняется к буддизму. Короткий спор, восторженная реакция на лекцию (о крещении)… Удивительное – у обоих – горение, занятость главным, "единым на потребу".

Разговор с матерью Н.Н. (аборт). Что бы сказал Христос? "Иди и больше не согрешай"1 ? Почему нам все так сложно? От малой любви, малой веры?

Понедельник, 18 октября 1976

Два дня в Ричмонде штат Виргиния]. В субботу retreat в новом "миссионерском" приходе. О. Де Трана. Присутствует много англикан, и в центре споров – вопрос о священстве женщин. Постепенно, очень постепенно начинаю "чувствовать" контуры подлинного ответа. О.Георгий и Мэри Энн Де Трана показывают мне город, когда-то столицу южан. Я уже был в Ричмонде и раньше. Но любуюсь снова осенью, садами, колоннами и пропорциями капитолия, построенного Джефферсоном.

Вчера вечером, почти сразу после возвращения с аэродрома, собрание – прием у нас семинарских девочек. Все тот же вопрос: Церковь "должна" найти для нас дело. Мы должны перевоспитать Церковь. Безнадежность, плоскость этого подхода. Слава Богу, многие из них это чувствуют… Но живут они в эпоху, где все определяется "борьбой". И это извращает всякую перспективу.