Текст книги "ДНЕВНИКИ"

Автор книги: Александр Протоиерей (Шмеман)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 58 страниц)

Пятница, 4 мая 1973

Потрясающие "Дневники" Эдуарда Кузнецова. Ведь, вот, кажется, что после Марченко, Гинзбурга и Н. Мандельштам уже нельзя больше "реагировать" на весь этот ужас. Читаешь Кузнецова, и снова нельзя оторваться. Читаю "эмигрантскими" глазами: сколько людей в эмиграции, самых что ни на есть "непримиримых", "верных" и "белых", были бы идеальными чекистами. Самое для меня ужасное в этих книгах – это, конечно, "послушание" всякой советчине. От одной выписки не могу удержаться: "…ничто так не отвращает от религии, как личный – особенно камерный – контакт с верующими" (стр. 68).

Книга Jean Cau "Les Ecuries de l'Occident"3 . Много очень верного о гниении Запада, о коренной лжи всякого эгалитаризма и гуманизма и т.д. Много также неверного. Отсутствие измерения внутренней жизни. Всегда – история, власть, сила или биение себя в грудь… Но основное верно. Исчезновение в мире «sursum corda»4.

Все эти дни – пасхальные Литургии и крестный ход. Пасха как "вечность". Повторение неповторимого.

Прочел интересный сборник (перепечатанный с самиздатовского издания) – "Август Четырнадцатого читают на родине".

Понедельник, 7 мая 1973

В субботу, после последней пасхальной Литургии, уехали, как в прошлом году, в Montauk Point – отдышаться. Ночевали в том же мотеле в Easthampton. Насладились неимоверно. Утром на скале около маяка. Оке-

1 Оправдание (лат.).

2 Обеденное время (англ.).

3 Жан Ко "Конюшни Запада" (фр.).

4 "горй имеем сердца" (лат.).

ан. Солнце. Тишина. Завтрак в немецком ресторане на пристани в Sog Harbor.

В пятницу вечером Митя Поспеловский. Впечатление очень светлое. Что в эмиграции выросли все же такие "русские мальчики" – бесконечно отрадно и утешительно. Теперь профессором в Канаде, начинает академическую карьеру. Только бы не свихнулся в то мелкое честолюбие, всезнайство и мелочную суету, что так типичны для академической среды. Вот [cлучайно] купил за девяносто пять центов и лениво перечитываю "Пнин" Набокова. Как он верно подметил фальшь американского университета, карикатуры на Оксфорд, Гейдельберг и Сорбонну, но карикатуры дешевые. Диссертации, докторат, наука – тут все это вроде зажигалки, которую, не зная, что с ней делать, дикарь вешает себе на нос или на ухо и страшно горд. Эксперты без культуры, мешанина курсов, которые студент выбирает, как овощи на базаре. Библиографии, душный, затхлый воздух "департаментов", напичканных гениями…

Считаешь дни – до Пасхи, до конца учебного года, до блаженного отъезда в Labelle… Если бы вот так, с таким же ожиданием, надеждой, радостью – считать дни до "невечернего дня". А тут – страх, уныние…

Понедельник, 14 мая1973

"Principles are what people have instead of God…"1

"Религия". Чего только не покрывает это слово! Думал об этом, думая о двухлетнем уже "несении" М.М., ничем не замечательной средних лет американки, которую я вижу каждые две-три недели, как ее "spiritual father"2 . Она хочет жить духовной жизнью, но, Боже мой, какая все это мелкая сосредоточенность на себе, как все – муж, сын, соседи, все – ей мешают, как она слепа ко всему окружающему. Какая-то глухая, слепая лейбницевская монада. Так серо, так скучно! И такой же была уже покойная мать С. Что их притягивает или, вернее, чего компенсацией в их жизни является религия?

Скандал в Вашингтоне (Watergate3 ). И одновременно – книга M. de Lombieres «L'affaire Dreyfus. La cle du mystere»4 . Страшна религия. Но страшно и все «в себе» – эта, по-видимому, неутолимая жажда власти. Настоящая смертельная опасность только одна: это без остатка быть уловленным каким-то engrenage5 «мира сего» – властью, деньгами, страстью, религией… Отсюда необходимость знать, сознавать, во главу угла всего внутреннего мира поставить: «проходит образ мира сего…»6 . Вне этого все – узость и теснота", мрак, мучение, и какое мучение! Нет большего мучения, чем "Я". Поэтому

1 "Принципы – это то, что людям заменяет Бога…" (англ.).

2 "духовный отец" (англ.).

3 Уотергейт (англ.) – разбирательство противозаконных действий ряда лиц в связи с попыткой установить

подслушивающие устройства в штаб-квартире Демократической партии в отеле "Уотергейт" ("Watergate") в

Вашингтоне во время избирательной кампании, приведшее к отставке президента Никсона.

4 М. Де Ломбьера "Дело Дрейфуса. Ключ к тайне" (фр.).

5 системой зубчатых колес (фр.).

6 1Кор.7:31.

таким успехом пользуются все религии, построенные на мнимом освобождении от "я", всякая ориентальщина. Однако христианское отречение от себя совсем иного порядка. Потому что там, в ориентальщине, человек отказывается от "я" все же по соображениям эгоистическим, чтобы не страдать. Здесь же, сразу за предложением отречься от себя, следует призыв взять крест свой и нести его, то есть, в сущности, страдать. Но тут все в любви к Богу, тут все в отказе от "религии" как самоутешения, самоутверждения и т.д. Поэтому и само страдание становится, может становиться – радостью.

"Надо понять…" Достигаешь момента, когда так ясно становится, что понимать-то, в сущности, нечего. Что все "сложности" ("он такой сложный человек, его нужно понять…") суть сложности мнимые. Все это туман, разводимый нами, чтобы не оказаться лицом к лицу с одной реальностью – греха. "Проблемы" современного сознания, молодежи и т.д. Два и только два источника греха: плоть и гордыня . И человек все стремится прикрыть это «сложностями», и выходит красиво и глубоко («у него большие трудности…»). И всегда есть услужливые «духоносцы», готовые помочь в этих трудностях «разобраться» и проблемы «разрешить». Плоть и гордыня: «похоть плоти, похоть очей и гордость житейская…»1 . И потому в ключе «проблем» и «трудностей», в ключе этих бесконечных обсуждений, шептаний на скучнейших исповедях, всех этих интроспекций, морбидного2 самолюбования, в ключе всего этого – христианство не звучит и не действует. Фальши этой соответствует фальшь «пастырства», понимаемого как этот скучнейший американский «counseling»3 , религиозная терапевтика. Настоящая вера есть всегда возврат к простоте – радостной, целостной и освобождающей. Грешник может верить. «Трудности», «сложности» и «проблемы» – пошлейшее алиби самодовольного себялюбца. Ошибочность, ложь нашего современного богословия, построенного, как метод разрешения проблем и трудностей.

Пятница, 18 мая 1973

Все эти дни чудовищная суета, связанная с концом учебного года (завтра). В понедельник и вторник – в Техасе, на англиканской конвенции. Второй раз убеждаюсь в своеобразной красоте этой природы, ее грандиозной открытости, спокойствии. Точно погрузился в какой-то еще не разрушенный, космический лад…

106-й номер "Вестника". Масса материала. Но читаешь, читаешь – и вспоминаешь слова Паскаля: "Je ne crois que les temoins qui se font egorger"4 . Как хочется тишины, бегства от этого болтливого христианства, насквозь пропитанного мелкими и болезненными самолюбиями…

Мрачная, грязная пропасть Watergate.

Ужин оканчивающих студентов и их жен: в общем, милые парни…

1 1Ин.2:16.

2 От англ. "morbid" – болезненный

3 "консультирование"

4 "Я верю только тем свидетелям, которые дали перерезать себе глотку" (фр.).

Пятница, 25 мая 1973

Перечитывал с наслаждением дневник моего любимого Julien Green. Он пишет: "Sans la communion, la vie change et la foi s'en va. C'est a peu pres sans exception"1 (p.14). Как верно! Вот уже два дня радость, что завтра буду служить Литургию. Что еще интересно в Церкви?

Дни академической суеты. Маленький мирок, но сколько в нем страстей и страстишек!

Еще из Green'а (цитата из T.S. Eliot): "Ou est la sagesse que le savoir nous a fait perdu? Ou est le savoir que nous avons perdu par l'information?"2.

Один дома (Л. в Spence3 на спектакле). Слушаю «Тебе одеющагося светом яко ризою…». Всегда прямо в душу: «Увы мне, Свете мой…»

Вчера у Трубецких в Syosset.

Понедельник, 28 мая 1973(Memorial Day)

Два дня в Bridgehampton, у Небольсиных, с двумя Аниными старшими детьми. Всегда там вспоминаю о чудных днях, проведенных там каждый июнь с 1952 по 1957 гг. Океан. Дюны. Морской ветер. Это были страшно трудные годы, но Bridgehampton остался весь солнцем, счастьем, красотой мира. Продолжал там Julien Green'а, дневник, одну из самых, пожалуй, любимых моих книг.

Дом Небольсиных построен в 1710 или 1730 г .! Наслаждение от этих комнат, камина, всей жизни, тут прошедшей.

Paul Valery: "On ne peut pas sortir de l'ombre, meme un peu, sans exciter la haine de beaucoup"4.

Думал опять об основном или предварительном вопросе, о котором богословы не думают или который, возможно, они считают разрешенным. Это вопрос о том, что мерит что… Даже богословие, даже православное богословие, в конечном итоге, критерием веры считает разум, во всех его «оформлениях»: историзм, экзегеза (научная), философия, психология… Считает даже тогда, когда очень ловко борется с «рационализмом». И пока это так, мы не выходим из порочного круга. Именно об этом пишет Green: «Perdre le sens du mystere de Dieu est plus frequent qu'on ne croit. Bien des chretiens mettent a la place de Dieu une idole qu'ils appellent Dieu, qu'ils fabriquent de toutes pieces et qu'ils adorent en toute bonne foi»5.

1 "Без причастия жизнь меняется и вера уходит. Это так почти без исключения" (фр.).

2 "Где мудрость, которую знание заставило нас потерять? Где знание, которое мы заменили информацией?" (фр.).

3 Spence School – частная школа в Нью-Йорке, в которой работала Ульяна Сергеевна Шмеман.

4 Поль Валери: "Нельзя выйти из тени даже ненадолго без того, чтобы не вызвать ненависти многих" (Поль Валери) (фр.).

5 Грин: "Потеря чувства тайны Бога – более частое явление, чем можно подумать. Многие христиане заменяют Бога идолом, которого они называют Богом, которого составляют из разных соответствующих составляющих и которому поклоняются" (фр.).

Когда Бог трогает душу – ничего не надо, но ничего и "доказать" нельзя. Два, три раза в жизни, [в корпусе] в марте 1934 или 1935 года (четырнадцать-пятнадцать лет). После службы, на "плацу". В те же, приблизительно, годы в Экзенском лесу, в Лазареву субботу (гулял с о. Шимкевичем). В Великую Субботу, о которой, кажется, писал уже в этой тетради. Действительно – свет и радость и мир, но что же к этим словам можно прибавить? Не читать же об этом лекции.

Понедельник, 17 сентября 1973

Тетрадка пролежала все лето в столе. Чудное лето. Все более остро, почти как-то мучительно любимый Labelle. Три недели с Андреем. Поездка в Квебек. Утро с Льяной на [озере] Lac Grand Cache. Дети. Внуки. Потом короткая поездка в Швейцарию и Париж (вторая в этом году: две недели в Париже в июне в связи со съездом РСХД[1]).

Теперь – back to normal2 . Семинария. Суета. Но и предосенние, изумительные дни…

Сегодня: 1. завтрак с Бродским – нужно будет записать.

В Париже 2. встречи с Синявским и Паниным.

Поездка с Андреем в [деревню] Fontenailles – в первый раз с 1933 года!

Церковь в Moisenay.

Пятница, 21 сентября 1973

Кончил читать Chronicles of Wasted Time, Malcolm Muggeridge3 . Редко, совсем редко книга давала мне такое удовольствие! Согласие почти со всем. Читая, думал о том, почему с одинаковым удовольствием я читаю верующего Muggeridge и неверующего Leautaud. У обоих то же качество честности с собою, с людьми, с жизнью. Отсутствие той фальши, пронизанность которой религии, христианства, церковности меня все больше и больше отвращает. Все это псевдоглубина, псевдопроблемы, псевдодуховность, все эти претензии на высшее понимание! Все эти словоизлияния!

Четверг, 27 сентября 1973

"Встречи с Пастернаком" Александра Гладкова с довольно интересным разносом "Доктора Живаго". "О поэтах и поэзии" В.Вейдле (с милой надписью). В трех номерах "Нового русского слова" – статьи Корякова обо мне

1 РСХД – Русское студенческое христианское движение, основанное в 1923 году на учредительной конференции в г.Пшеров (Чехословакия). С Движением тесно связано парижское издательство "YMCA-Press", выпустившее немало книг, сыгравших значительную роль в духовном становлении Русского Зарубежья и современной России. С 1928 года издается журнал "Вестник студенческого христианского движения" (позднее – "Вестник Русского христианского движения"). О.Александр принимал в Движении активное участие.

2 возвращение к нормальной жизни (англ.).

3 "Хроники растраченного времени" Малькольма Магериджа (англ.).

(мой спор со Шпиллером, "Вестник" 106) – непонятные и, по-моему, фальшивоватые, несмотря на сладость.

Каждый сентябрь думаешь, решаешь: устрою жизнь по-другому, без суеты, без нервной трепки, устрою ее с каким-то ритмом, с прослойкой тишины, работы, сосредоточенности. И вот только три недели – и уже все пошло прахом: суета в семинарии, суета в церкви, телефоны, свидания. День за днем уничтожается всем этим. Сегодня, в отчаянии, сказался больным и не пошел никуда. А тогда – угрызения совести…

Отвратительный осадок на душе от вчерашнего [собрания] faculty1 . Прочел мой memo – с попыткой «диагноза» наших ошибок, постепенного превращения семинарии в поверхностную псевдоинтеллектуальную graduate school2 . Полное непонимание. Чувство тупика: с одной стороны, извне семинарию отождествляют больше всего со мной («шмеманария»), с другой, внутри, – чувство полного бессилия изменить направление, которое я считаю губительным. Так же и во всем другом: Русская Церковь (поездка этим летом И.М. в СССР, его оценка, его тактика), наши собственные церковные дела. Ничего не делается без меня, моего согласия и одобрения (отсюда страшная суета и мучительное чувство ответственности), а вместе с тем я – на глубине – в сущности не согласен и не одобряю, и не умею это выразить в том плане, на том уровне, в которых все это развивается. Чувство полного одиночества среди будто бы единомышленников. Невыносимость этого положения. Л. говорит: «Ты всегда на все соглашаешься». Увы, это и правда, и неправда. Душой кривил я мало – ругался вовсю и с епископами, и с церковью, и с кем угодно, когда другие помалкивали. Поэтому согласие мое не от малодушия; гораздо чаще либо от боязни уж чересчур огорчить, либо от невозможности put across3 то, что я по-настоящему чувствую. «Что же вы хотите взамен?» – Не знаю, не уверен.

Иногда мне думается, что каждый человек призван сказать или сделать что-то одно, может быть, даже и маленькое – но подлинное и то, что только он призван сказать или сделать. Но жизнь так устроена, что его вмешивают во все , и тогда он теряет себя и свое и не исполняет своего призвания. Он должен все время делать вид, что он действительно все понимает, все может и обо всем имеет что сказать. И все становится поддельным, фальшивым, показным.

Я уверен, например, что я не призван ни к какому личному руководству людьми. Нелюбовь к "интимным" исповедям, ко всяким личным излияниям. Когда я исповедую, у меня всегда чувство, что это не я, а кто-то другой и что все, что я говорю, – безличные прописи, не то, совсем не то. Но от священника ждут, требуют такого руководства, в нем видят суть священства. Может быть, я страшно ошибаюсь, но я как-то никогда не видел никакой особой пользы, вокруг себя, в Церкви – от этого духовничества. Напротив, видел всегда скорее вред: потакание эгоцентризму, тонкой духовной гордыне (с обеих сторон), какому-то сведению веры к себе и своим проблемам. Суть хрис-

1 профессорско-преподавательского состава (англ.).

2 аспирантуру (англ.).

3 убедительно изложить, передать (англ.).

тианства мне всегда, с детства, представлялась в том, что оно не разрешает проблемы, а снимает их , переводит человека в тот план, где их нет. В том же плане, в котором они есть, они потому и есть, что они неразрешимы. Поэтому христианство есть всегда проповедь – то есть явление того, другого, высшего плана, самой реальности, а не объяснение ее… Мне скажут: а старчество, которым так модно сегодня заниматься? Возможно, даже наверное, что старчество есть особое призвание в Церкви, не совпадающее со священством, с пасторством как таковым. Но ведь и это призвание, если всерьез принять все то, что мы о старчестве знаем, совсем не в этом вот интимном духовничестве, не в объяснениях и разрешениях проблем, а в том же явлении самой реальности. И потому так опасен псевдостарец, столь расплодившийся в наши дни и сущность которого в духовном властолюбии. На это псевдостарчество толкает сама система, делающая из каждого священника «духовника» и маленького «старца». В Православной Церкви почти уже нет монахов, которые бы не считали своим священным долгом через два года после пострига писать трактаты об Иисусовой молитве, о духовности и об аскетизме, учить «умному деланию» и т.д. Нет и священников, которые бы не считали себя способными в пять минут разрешить все проблемы и наставить на путь истинный…

Лично я вообще бы отменил частную исповедь, кроме того случая, когда человек совершил очевидный и конкретный грех и исповедует его, а не свои настроения, сомнения, уныния и искушения. А что же делать со всеми этими обычными «состояниями»? Я убежден, что подлинная проповедь есть всегда (о чем бы она ни была) одновременно и ответ на них, и их исцеление . Ибо она всегда есть проповедь о Христе, а все это «снимается» только Христом, знанием о Нем, встречей с Ним, послушанием Ему, любовью к Нему. Если же проповедь не есть все это, то она и вообще не нужна. И сила ее в том, что подлинный проповедник и к себе обращает проповедь – на свое уныние, маловерие, теплохладность и т.д. И что же к этому могут прибавить разговоры?

Поразительно, как люди, "интересующиеся духовной жизнью", – не любят Христа и Евангелие. И понятно, почему: там ничего не сказано о "духовной жизни", как они ее понимают и любят. Где это я читал, что именно о такой духовности притча Христа об очищенной клети, занимаемой еще худшими злыми духами? Грешник кается и обращается. Лжедуховный осужден на гибель: это и есть хула на Святого Духа. Как все это страшно! Я со всей силой ощущаю, что одна из главных опасностей всегда и всюду – псевдорелигия, псевдодуховность… Вообще "псевдо" (псевдобогословие, например…).

Еще хочу записать:

Поездка в Fontenailles1 с Андреем во вторник 4-го сентября. Выехали из Парижа в одинадцать утра с владыкой Александром (Семеновым-Тян-Шанским), которого должны были завести [в монастырь] в Moisenay. День как на заказ: солнце, чудное голубое французское небо: «dans la lumiere de l'ete»2 … В Moisenay не был с лета 1943 г ., которое мы провели там с Л., ожидавшей Аню. Поразителен храм, построенный почти собственноручно о. Евфимием, -

1 Деревня под Парижем.

2 "в свете лета" (фр.).

первое чувство: вот тут бы служить! Действительно, храм-эпифания1 . Оставили Владыку и поехали в Fontenailles (двадцать-двадцать пять километров), где провели три лета (1929, 1930 и 1932). Погружение в детство, как в абсолютно чистую, беспримесную радость. Поля. Дорога, все еще обсаженная старыми деревьями. Завтрак в La Chapelle-Gauthier, в средневекой auberge2 , с метровыми столами, с такой, почти «вкусной», прохладой. Потом еще семь километров – и въезжаем в Fontenailles. Почти все так же, все то же. Только вот нам пятьдесят два года! Ощущенье одновременно и страшной реальности времени, и его призрачности: «как будто все, что было и прошло, уже познало радость воскресенья…»3 . Заехали на пруды, где купались когда-то; с ними связано у меня воспоминание праздника. Чудная поездка, и все время чувство полного единства с Андреем, абсолютного общения в том же. Чистая радость.

Разговор с Бродским в ресторане две недели тому назад. Об абсурде как основном чувстве – и в религии. Я: "Где абсурд, там никакого христианства нет и быть не может". Три струи в религии: безличная пантеистическая (одинаково чуждая и мне, и ему), трагическая – a la Шестов, Лютер, Киркегор, которая ему нравится, его привлекает; "благодарственная", та, что я защищаю. "Ведь и Ваша поэзия – благодарственная". Он соглашается. "Но в поэзии я не говорю, не выражаю всего…" Я: "Да и никакой поэзии из абсурда не вышло бы". Он снова соглашается. Надо было уходить. Сережа (он был с нами) вечером, по телефону: "Ты его почти обратил…"

Прочтя четырнадцать (!) больших томов "Journal Litteraire" Leautaud: странное чувство – словно я как-то перед Богом лично ответственен за этого удивительного и почему-то мне бесконечно милого безбожника, развратника и писаку. Почему я устаю вчитываться, вглядываться, вживаться в эту жизнь? Почему с Leautaud мне хорошо? Зимой, в Париже, был на выставке, ему посвященной, в Arsenal. Откуда это волнение – в совершенно пустой зале с его креслом, рукописями, книгами? Почему из всего этого мне что-то определенно "светит"? Словно, читая его, я делаюсь проще, чище, спокойнее, скромнее. Может быть, противоядие от всякой фальши?

Вторник, 2 октября 1973

Все эти дни – в лихорадочной работе. Мой memo коллегам, занимающий меня изнутри. Лекция о marriage and sexuality4 (сегодня вечером), которую думал «продумать» в сорок минут и которая съела весь день вчера. Чувство какого-то наплыва сил и вдохновения. Может быть, из-за борьбы?

Среда, 3 октября 1973

Головная боль, должно быть от переутомления вчера. Идя из семинарии, вдруг так отчетливо вспомнил мой "кризис" 1935-1936 гг. (значит, [мне

1 Epiphany (англ.) – Богоявление.

2 трактире (фр.).

3 Из стихотворения И.Бунина "Зачем пленяет старая могила…".

4 браке и сексуальности (англ.).

было тогда] четырнадцать-пятнадцать лет). Кризис заключался в чувстве смерти. Не в страхе смерти, а именно в ее чувстве. Как можно жить, зная, что всё и все умрут? Кажется прописью и банальщиной, но вот несколько месяцев я буквально не жил. Помню, на Clichy, за столом, не хватало сил дальше слушать разговоры. Уходил в другую комнату и, смотря вниз, на av. de Clichy, пребывал в какой-то ужасной, страшной, черной дыре. Также в Villejuif, в больнице, где мне делали вторую операцию в июле 1936 г . Это описать невозможно, но: не отчаяние, не страх, а именно страшное противоречие: вот – дома, люди, жизнь, и все это уже "смертно". Но такого страдания я не испытывал ни до, ни после, никогда. Потом вдруг "оставило" и уже больше никогда не возвращалось. И сейчас – помню не содержание, а ужас этого состояния. И это, может быть, единственное время в моей жизни, когда я по-настоящему молился. Иногда мне кажется, что это действительно было прикосновение смерти, ноябре 1935, когда у меня был перитонит, я выжил, если не чудом, то, так сказать, in extremis1 , – мне это говорил сам хирург Маршак. Смерть тронула и отошла. Не знаю. It makes sense2 – но вот «покры мя тьма». Как должны мы, в сущности, сознавать все время, что эта тьма реальна, что она тут, готова нас поглотить все время и что Бог действительно спасает нас от нее. Тогда я молился о спасении, ни о чем другом, ибо чувствовал, что долго этой тьмы не выдержу. Злая сила…

Сегодня утром после утрени разговор с новым студентом: униат, "умственно" уже обратившийся в православие, но мучающийся о том, как поступить, о "своих" и т.д. Объяснял ему мое убеждение в трагизме униатства: потеряли православие, не стали католиками. Как часто, поэтому, ошибочно их обращение – если они идут, например, к карловчанам3 , так это именно от их «католического подхода к православному обряду». В Православии ищут того рабства, которое ослабело в Католичестве, но в котором всегда жило униатство – рабство обряду, рабство легализму… Советовал не торопиться – ждать внутреннего мира свыше.

Эти дни – Послание к Галатам. Какая религиозная гениальность! Им одним можно заменить целый год изучения богословия. Начал книгу J. Lacouture об Andre Malraux (Une vie dans le siecle)4. Первое впечатление: величина дутая…

Понедельник, 8 октября1973

Еще книги, прочитанные летом: E. Morin, "Le paradigme perdu: la nature humaine; R. Aron, Histoire et la dialectique de la violence; Julien Green, Qui sommes-nous"5 . Каждая, хотя и отлично от других, вызвала работу мысли: чтобы сохранить веру, лучше читать серьезных агностиков, чем богословов…

1 в последний момент (лат.).

2 Это имеет смысл (англ.).

3 Имеется в виду основанная на соборе в г.Сремски-Карловцы (Югославия) Русская Православная Церковь за границей.

4 Ж.Лакутюр об Андре Мальро "Жизнь в эпохе" (фр.).

5 Е.Морен "Потерянная парадигма: человеческая природа"; Р.Арон "История и диалектика насилия"; Жюльен Грин "Кто мы" (фр.).

Продолжаю Lacouture о Malraux. Впечатление все то же: дутая величина.

Думал сегодня: западное богословие как целое, как предприятие – рухнуло, разбилось на куски. Осталась научность – уже никуда не ведущая, и дешевые клоуны: Harvey Cox, Hans Kung и tutti quanti. О чем с ними можно "диалогировать"?

В субботу – Льяне пятьдесят лет! Целая жизнь, и какая счастливая жизнь, вместе!

В субботу же Education Day1 : солнце, прохладно, масса народу. Литургия в палатке. Четыре архиерея. Суматоха, но и какая-то праздничная радость. Столько народа стоит три часа и молится и хочет этого! Это для меня и есть Церковь. Тут все решается: в этом контакте с реальностью Присутствия. Чудная проповедь о. Павла Лазаря. Вечером у нас двадцать пять человек: Бутеневы, Озеровы, Апраксины, Трубецкие…

Война – опять! – на Ближнем Востоке. Интерес почти как к спорту. У меня нет симпатии – глубокой, человеческой – ни к арабам, ни к Израилю. Тип конфликта насквозь "фальшивого", в ложной и отвратительной риторике построенного. Ирландцы, арабы, евреи… Не говоря уже о наших вождях. Жулики в Вашингтоне (Watergate!). И все эти вожди некогда великих государств, ждущие, как милости и вершины признания, быть

принятыми Мао! Мой сосед, все утро стригущий свои кусты, кажется мне верхом человечности на фоне этого убожества. Вчера по телевизии – стычки арабов с евреями в Нью-Йорке. Что за лица! И речи представителей какой-то Upper Volta2 в ООН. Какая все это безобразная, мелкая, никчемная чепуха. И христиане, жаждущие во все это погрузиться. Повторяю: интерес, как к матчу бокса.

Вторник, 9 октября 1973

Письма, письма, груды писем! Неотвеченные с июня, которые, конечно, останутся неотвеченными. Много для всего нужно времени и спокойствия, и ни того, ни другого никогда нет. Вечная из-за этого "забота" на душе. Боязнь стола. Боязнь этих папок, что ездят со мной из Нью-Йорка в Labelle и обратно.

Завтрак сегодня с Зораном Милькович (по делам семинарии). Разговор о войне на Ближнем Востоке. Как, должно быть, душевно легко людям, которые всегда с такой необычайной простотой и легкостью знают, за кого они и против кого. Мне иногда кажется, что за всю свою жизнь я никогда не был стопроцентно на какой-либо стороне, в каком-либо лагере. Отвращение от этой «стопроцентности». Большинство людей все время делают вид, что они знают, понимают и имеют мнение. Обычно же они не знают и не понимают.

Вчера кончил книгу о Malraux. Последнюю часть (resistance, De Gaulle3 и т.д.) читал все-таки с волнением.

1 День православного образования – ежегодный праздник в Св.-Владимирской семинарии (в первую субботу октября).

2 Верхней Вольты (англ.).

3 Сопротивление, Де Голль (фр.).

Четверг, 11 октября 1973

Вчера на "Андрее Рублеве" в Lincoln Center. Очень ждал этого фильма после восторженных похвал владыки Александра Семенова-Тян-Шанского и Никиты Струве, людей несомненно со вкусом и внутренним слухом. Увы, разочарование. Фильм меня ни разу по-настоящему не увлек, не вовлек в себя. Понимаю и "целую" все благие намерения Тарковского, но avec de bonnes intentions on fait de mauvais films1 . Весь его (то есть фильма) символизм уж так интенсивно преподнесен и навязан, уж так все время видны детали, узорчики (смотрите, мол, какая у меня импрессионистическая техника…): хвост лошади и ее зад минуты на две! Жестокость, поданная немного как в Grand Guignol2 . Отдельные удачи несомненны, талант налицо. Но в целом, по-моему, неудача. Искусство, особенно же зрительное, требует «синэргизма», участия и даже причастия зрителя. Тут все разжевано, подано, переварено – но зритель остается вовне. В театре – сотни знакомых. Мы с Сережей быстро удрали после окончания фильма, но я заранее слышал все эти «потрясающе!».

Пятница, 12 октября 1973

О.Евфимий Вендт: "Острое отталкивание от всех мировоззрений, сделанных ученостью, а не видением…" (цит. о.Геннадием Эйкаловичем в его статье об о.Евфимии в "Вестнике" 107, стр.93).

Людей незачем обращать к Христу, если они не "обратят" своего восприятия мира и жизни. Ибо и Христос оказывается "символом" только того, что мы и без Него любим, чего и без Него хотим. И такое христианство еще страшнее агностицизма и гедонизма. И потому христианский "активизм" в пределах теперешнего "мировоззрения", ощущения жизни – так ложен и даже отвратителен.

Богословы связали свою судьбу – изнутри – с "ученостью". А им гораздо более по пути с поэтами, с искусством. И потому богословие стало пресной академической забавой, не нужной никому ни в Церкви, ни вне ее. Только вот поэзия, подлинная, трудна, а "ученость" бесконечно легка – "…автор хорошо усвоил литературу предмета…". Современный богослов в религии приблизительно то же самое, что "литературовед" в искусстве: какой точно нужде они отвечают?

"Декан", "протопресвитер", "профессор": иногда (особенно, вот, в такое одинокое солнечное утро, как сегодня) острое чувство, что все это не имеет никакого отношения к моей личности. Между тем почти только этим определяются 90% моей жизни, общения с людьми и т.д. Снимая маску, «шокируешь» людей: как это он стал самим собой? А маской исправляется все: и то, что говоришь, и то, что делаешь. И как легко растворить личность в маске и полюбить эту маску…

1 "С благими намерениями делаются плохие фильмы" (фр.).

2 Гран Гиньоль (фр.) – парижский театр ужасов, популярный в первой половине XX века.

Понедельник, 15 октября 1973

Два дня в Labelle, где почти все листья уже осыпались и все сквозит, и над всем ставшее таким огромным небо. Так хорошо, так прекрасно, чисто, глубоко!

Прочел там страшную книгу: воспоминания жены P. Tillich'а о нем ("From Time to Time"). Что это за ужас, дешевка, грязь, разложение! Чтобы почувствовать это разложение, достаточно прочесть: "I was eager to become a human being, but what set me on fire was the spirit and the mind. Heinrich (любовник!) was responsible for my becoming as human as I ever became. Paulus was the fulifillment of my cosmic-mindedness. We were both exposed to demons. I struggled against my id, which wanted to destroy my rational self-awareness. Perhaps, my salvation was that I fought for a conscious personal self, though I always felt in danger of becoming the matter on which another person's mind fed… Paulus was a cosmic power…"1 . Когда целая цивилизация начинает говорить таким языком, что делать? Я прочел в свое время много Тиллиха и помню его лично (экзаменовал меня в Union2 в 53-54 гг.). И уже тогда думал: безбожное, демоническое богословие…