Текст книги "Святополк Окаянный"

Автор книги: Александр Майборода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

По пути к оврагу Микула заодно набрал сухих деревянных обломков. В зарослях он нырнул в узкое окно в плотной стене кустарника. В конце звериной тропы на берегу ручья он обнаружил небольшую площадку. Площадка показалась Микуле удобной, – со стороны ее не было видно, а добраться до нее можно было только по звериной тропе.

Микула развел небольшой костер. Для приготовления пищи требовались жаркие угли, и пока дерево прогорало, Микула занялся одной из птиц. Он не стал ее очищать от перьев, только выдернул перья пригодные для изготовления стрел. Он просто обмазал птицу рыжей глиной, которую взял тут же из дна ручья, и положил птицу прямо на угли.

Вскоре глина высохла. Микула некоторое время, с ртом, полным голодной слюны, трогал палкой затвердевшую глину.

Наконец, он решил, что птица готова, и выкатил ее палкой из углей. Это был почерневший от золы черный неаппетитный ком. Микула не стал ждать, пока он остынет, и ударил по нему палкой. Палка отскочила от глины, нимало ее не повредив. Пришлось Микуле бить ком изо всех сил, пока глиняная оболочка не треснула. Из трещин бледной струйкой вырвался пар, и Микула почувствовал необыкновенно ароматный запах, который подхлестнул его голод. Микула пальцами, обжигаясь, начал расковыривать глину. Глиняные осколки падали на землю, и перед Микулой предстало темно-красное тело птицы. Микула не стал дальше очищать птицу, он вонзил черные пальцы в тушу, легко разорвал ее, и впился белыми острыми зубами в сочное мясо. Громко чавкая, он быстро съел почти половину огромной птицы. И только почувствовав, что его желудок набит до самого горла, он остановился и расслабленно упал на спину.

Низкие лохматые тучи, лениво плывущие куда-то в глубину оврага нежно гладили верхушки деревьев. Туманный воздух окроплял землю невидимыми нитями чахлого осеннего дождя. Невесомые капли мягко расплывались на лице Микулы. Где-то далеко вверху жалобными стонами надрывался лес, насилуемый яростными грозовыми порывами.

А здесь, в укромном месте, было тихо, и только тихий журчащий шепот ручья пел свою вечную усыпляющую песню.

Отдохнув, Микула поднялся, попил воды прямо из ручья, дно которого было изборождено узорчатыми ходами ручейников, и, сложив остатки птицы в котомку, направился к своему убежищу.

Проснувшись утром на следующий день, Микула съел остатки птицы. Мясо глухаря горчило лесными травами. Наевшись, Микула вылез из землянки и обнаружил, что лес затянут туманом. Туман был такой густой, что едва были видны ближние деревья. Тем не менее, он решил сходить в деревню и посмотреть, что там делается. Он давно хотел сделать это, но боялся. Теперь он осмелел сытой храбростью.

Нырнув назад в землянку, Микула перекинул через плечо ремешок с коротким мечом в обтянутых шкурой ножнах. Через другое плечо надел лук и колчан с несколькими стрелами. Микула не собирался с кем-либо воевать, да и невозможно это было, – опытный воин отсечет ему голову одним махом, но, облачаясь в вооружение, ему нравилось представлять себя богатырем.

Закончив со снаряжением, он снова вылез из землянки, прикрыл щитом вход и отправился по направлению к деревне.

То, что в деревне находятся посторонние люди, он почувствовал сразу. Оттуда доносилось конское ржание и звук голосов. Но туман глушил звук голосов, делал их невнятными, и Микула никак не мог понять, кто находится в деревне, и поэтому решил подойти ближе.

Стараясь ступать бесшумно, Микула прошел в направлении доносящихся голосов, и неожиданно оказался перед воином. Воин, в одежде печенегов, обхватив обеими руками, нес сноп. Увидев перед собой человека, он от неожиданности замер. Но через несколько секунд пришел в себя и что-то громко отчаянно заорал.

– Печенег! – окончательно утвердился Микула.

Печенег тем временем отпустил сноп и выхватил меч. Еще мгновение и он нанес бы Микуле смертельный удар.

Но Микула отшатнулся назад. Его руки невольно сорвали лук, и пустив наугад в сторону врага стрелу, он бросился бежать в лес.

Видимо, он все же попал в печенега, так как за спиной послышался болезненный вой.

Тут же зло всхрапнули кони. Послышались крики, вопли, стук копыт.

Глава 12

В Белгороде перед городскими воротами образовалась толпа людей, спешащих спрятаться за крепкими стенами от кочевников. Многие на повозках, к которым привязан скот, и из-под полога выглядывают чумазые детские мордашки. Последний набег был не так уж давно, но многие дети были слишком малы, а потому только слышали о тех страхах, которые сопровождали предыдущие набеги. И неведомо им, что после этого набега часть из них уже не вернется домой никогда. Сейчас же широко открытыми удивленными глазами они рассматривали городские ворота, стражников и таких же детей, как они сами.

Стражники у ворот, покрытые пылью и почерневшие от усталости, с полудня принимали беженцев. Собственно, в их обязанность входило стоять около ворот и глядеть, чтобы беженцы, въезжая в город, соблюдали порядок и не дрались, стремясь первыми попасть за ограду. Для усмирения буянов у стражников, кроме коротких копий в руках, на поясе висели увесистые крепкие дубинки.

Чуть в стороне от ворот стоял серый конь, у его ног лежала какая-то небольшая кучка, покрытая серой грязной рогожкой. Лошадь опускала голову к рогожке и тихо фырчала, со стороны казалось, что она что-то шепчет.

Яринка, когда телега остановилась около ворот, заинтересовавшись беспризорной лошадью, подбежала к ней и приподняла край рогожки. Под рогожкой, скорчившись в калачик, лежал мальчик с открытыми большими серыми глазами, в которых бежали далекие белые облака. Из уголка его приоткрытых едва заметной щелкой нежных губ, как весенний березовый сок, сочилась прозрачная слюнка. В голове Яринки мелькнуло, что мальчик, уставший от долгой дороги, отдыхает. Но странно было, что он был прикрыт грязной рогожей и рядом с ним не было взрослых. Но толстая зеленая муха, выползшая из запекшейся бурой кровью ноздри ребенка, пробудила у нее верную догадку, что мальчик мертв.

Яринка уронила рогожку и с рыданием бросилась к телеге.

– Он умер! – в ужасе закричала она, подбежав к телеге.

Один из стражников, сухой и длинный, как старый осокорь, равнодушно проговорил:

– Не ори, девка. Он давно умер. Еще в обед... Надо бы его похоронить, пока не завонял, да некогда.

Векша заинтересовался:

– А что за мальчишка?

– А кто его знает... – пожал плечами стражник. – В полдень прибежал с известием, что печенеги идут, да и упал. Должно быть, запалился.

Он немного помолчал, затем добавил:

– А конь не то что мальчишка – крепкий. Вон выжил, травку щиплет.

Стражник кинул взгляд за ворота, там началось какое-то движение. Он проговорил:

– А мальчишку к вечеру приберем.

Стражник вздохнул:

– Да много их еще будет мертвых... И мальчишек... и девчонок...

Увидев, что впереди телеги тронулись, он устало махнул рукой Векше.

– Ну ты езжай...

Векша перекрестился и тронул лошадь кнутом.

За воротами распоряжался княжеский воевода Радко. Он стоял посредине дороги коричневый и крепкий, как кряжистый дуб. На голове блестел железный шлем, украшенный серебряными узорами и длинным конским хвостом из белых волос, спадающих волной на широкие плечи воеводы, покрытые, как рыбьей чешуей, кольчугой из мелких закаленных до синевы колец. Поверх кольчуги накинут короткий плащ грязно-белого цвета с изображением трезубца. Забрало шлема в виде лица разъяренной горгоны Медузы было закинуто наверх шлема, и из-под него бился пенистый прибой из седых волос, – Радко, держась старинных обычаев, не стриг бороды.

Пристальным оценивающим взглядом Радко смотрел на въезжающие подводы. Те, которые сопровождали зрелые мужчины и юноши, способные носить оружие, Радко сопровождал одобрительными приветствиями. А вот появление телег, набитых девками, как весенняя лесная поляна цветами, вызывало у него презрительные вздохи, – обуза, лишние рты.

Отроки, суетившиеся рядом с воеводой, разгоняли приезжающие телеги по городу, с расчетом, чтобы около всех стен было одинаковое количество мужчин. Над стенами воеводой уже были назначены старшины, сотники и десятники, которые встречая каждого приезжего, первым делом расспрашивали, кто он, откуда приехал и какое есть у него оружие. Если оружия не было, то десятники выдавали приезжему топор, копье и лук и предупреждали, где он должен занимать оборону.

Векше приказали разместиться у крепостной стены недалеко от ворот. Вдоль стены тянулись деревянные пристройки, поверх которых шел помост, и Векша поторопился пристроить телегу под помост на свободное место. Векша видел, что в детинец прибывало много людей. Здесь становилось тесно, поэтому надо было поторопиться занять место получше, где была бы защита от ненастья, – ведь неизвестно, сколько придется прожить в городе, а помост был неплохим укрытием, в этом Векша убедился еще в прошлый набег печенегов.

Рядом с телегой Векши встали и остальные сельчане. Пока мужчины распрягали лошадей, женщины, переговариваясь, разбирали имущество и устраивались. Темнело, и пора было устраиваться на ночлег. А детям – новое место в новинку. Они собрались в кучку и побежали осматривать город. Векша успел только прикрикнуть на них, чтобы далеко не уходили.

Вскоре совсем стемнело, и в лагере около стены загорелись костры. Сидящие на бревнах вокруг костра краснолицые мужики обсуждали события прошедшего дня. Все были ошеломлены неожиданно быстрой сменой обстановки и несколько растерянны, поэтому их повествования о своих приключениях были похожи друг на друга. Все они рассказывали, как пришлось бросить незаконченную работу; как рыдали испуганные женщины и дети; как вдруг оказалось, что запасов-то почти и нет.

Векша, ковыряя прутиком угольки в костре, задумчиво рассуждал:

– Жито не успели обмолотить. Что-то рано нынче печенеги вышли в поход. Скоро будут дожди. Неудобное время. Обычно они выходили позже.

Мужики согласно качали головой:

– Рано. Рано.

Векша вздохнул:

– Запасов в городе мало, а народу пришло много. Ох и плохо будет – голодно.

Один из мужиков с надеждой проговорил:

– Ничего, несколько дней посидим, а потом придет Владимир с дружиной.

Из темноты послышался голос. Кто-то невидимый возразил. Владимир с дружиной ушел в Новгород за войском, чтобы напасть на печенегов. А печенеги об этом прознали, и поторопились опередить его. Так что Владимир придет нескоро.

Голос раздался внезапно, и Векша от неожиданности даже прутик уронил в костер.

– Фу ты, леший! – растерянно пробормотал он.

Кто-то вскочил. Испуганные мужики повернули головы на голос. В окружающей темноте ничего не было видно, и пытаясь рассмотреть что-либо, они прятали ладонями глаза от мешавших им сполохов костра.

Из темноты показался воин в полном воинском облачении: в войлочном зипуне с нашитыми накладными пластинами, мечом на боку и коротким копьем в руке.

При виде вооруженного человека, руки мужиков невольно потянулись к лежащим рядом топорам и дубинам.

Воин, видя это, почему-то радостно засмеялся, затем пояснил:

– Меня зовут Ратша. Я сторожу стену. Вверху ветер сильный, задул огонь у меня, вот я и сошел к вашему костру согреться и углей с собой взять.

Мужики облегченно вздохнули. Векша недовольно проговорил:

– Ты, Ратша, как тать ночной. Перепугал нас до полусмерти.

Ратша насмешливо возмутился:

– Горе-воины, и как же вы будете биться с печенегами? Я-то добрый, а печенеги злые; как навалят, спуску не дадут – враз голову отмахнут.

– А мы толпой отбиваться будем. А в толпе и заяц храбрец, – проговорил Векша, поддаваясь насмешливому тону Ратши. Остальные мужики тоже повеселели. Векша дружелюбно предложил:

– Пристраивайся, Ратша, к нашему огню.

Ратша замялся, воевода велел ему сторожить стену, но на стене было одиноко и холодно, и ему хотелось присесть к мужикам и поговорить с ними и выложить свои мысли по поводу того, как следует воевать с печенегами. Поразмыслив несколько секунд, Ратша подумал о том, что в такую холодную и ветреную погоду вряд ли кому захочется бродить по полю. Печенеги хоть и неверные, а тоже люди, и давно уже где-либо спят около жаркого костра. А потому не было смысла все время торчать на стене. Придя к такому разумному выводу, Ратша пообещал себе, что посидит у костра совсем немного, только согреется, за это время ничего не может случиться, и снова пойдет сторожить стену, и смело присел на бревно лежащее рядом с костром.

Как только он подсел к костру, посыпались вопросы:

– Ратша, а давно Владимир ушел?

Ратша охотно объяснял:

– Недели две как прошло.

– А гонцов ему послали?

– Послали, но только Владимир вряд ли вернется быстро, – отвечал Ратша.

– Это почему же? – хмурились от нерадостного известия мужики.

Ратша начал выкладывать свои мысли на войну с печенегами. Он многозначительно, намекая на то, что осведомлен в тайнах княжеского двора, говорил о том, что разведчики давно сообщали, что печенеги собирались напасть, только время выбирали; и узнав, что Владимир ушел далеко, они и напали, чтобы опередить его. Владимир же не успел дойти до Новгорода и собрать там войско. Но и вернуться назад без войска он не может, так как печенеги собрали все свои силы. С этой силой Владимиру с одной дружиной не справиться.

По ходу рассуждений Ратши по спине Векши, от догадки, что он зря пришел в город, прополз холод. Судя по тому, что он сегодня видел, в город стекалось множество жителей из ближайших деревень. И так как урожай пришлось бросить на поле неубранным, то у них почти ничего не было: ни зерна, ни мяса. А городских запасов надолго этим людям не хватит. Много людей в городе, с одной стороны, хорошо – город есть кому защищать, печенеги не смогут взять его набегом. Разумеется, кочевники не любят долго стоять на месте, – коням и скоту, который кочевники гоняют с собой, нужен корм. Но вокруг города осталось много неубранных полей, поэтому печенеги могут встать вокруг города длительной осадой. Так что Микула был прав, – набег лучше было переждать в лесу.

Сейчас Векша отдал бы полжизни за то, чтобы вернуться на полдня назад. Но уходить из города было уже поздно, по пути легко нарваться на отряды печенегов.

В голове Векши появилась тоскливая мысль, что он попался в ловушку, из которой не было выхода. Его лицо посерело.

Очевидно, такая же догадка пришла в голову и другим мужикам, так как они вдруг дружно замолчали, и их лица сделались задумчивые, а глаза опустели, точно у животных на бойне.

Тем временем Ратша перешел к изложению планов, с помощью которых, если бы князь прислушался к ним, то он легко бы победил печенегов. Планы были невероятны и глупы, очевидно Ратша рассчитывал, что мужики из глухомани этого не поймут.

Наконец, Векша не выдержал, зло оборвал его:

– Слушай, Ратша, если ты такой умный, то отчего же ты не воевода?

Ратша не обиделся и сквозь громкий смех проговорил:

– Потому и не воевода, что чересчур умный. Впрочем...

Он махнул рукой:

– Вижу, вы смурные сидите, хотел развеселить вас. Но, кажется, не удалось...

Затем Ратша нехотя поднялся:

– Посидел для приличия около костра и будя. Пора мне на свой пост.

Векше больше не хотелось сидеть у костра, и он ушел к своей телеге. На телеге дети, как котята рядом с кошкой, сгрудились одной кучей рядом с Марфой. Тут невозможно было понять, где чьи ноги и руки. Векша ущипнул сбоку клок соломы и бросил его под телегу. Он думал, что все спят, но как только он лег, послышался тихий шепот Марфы, по виду мужа догадавшейся, что что-то случилось неприятное. Она спросила, скоро ли придет помощь.

Векша промолчал. Он вспомнил, что в прошлый раз во время сидения в осаде именно здесь, в Белгороде, погибли почти все его дети. Марфа тогда очень переживала, билась, как раненая птица. Нескоро она отошла от тех потерь. Векша с трудом ее выходил. И теперь Векша боялся, что если скажет Марфе правду о том, что их впереди ожидает, то она этого может и не пережить.

Но Марфа уже догадалась, о чем не хотел говорить муж. Она тяжело вздохнула – это был последний вздох умирающего – и затихла. Векша испугался, не случилось ли что с Марфой, он приподнялся, заглянул в телегу и встретился с глазами, полными безнадежной тоски.

Раньше Марфа была крепкой женщиной, уверенной в себе и помыкала своим мужем. Векша ругался, и даже иногда пытался ее колотить, в результате чего часто сам был бит.

Но сейчас Марфа казалась маленьким обиженным ребенком. Глядя на нее, Векша почувствовал, что он что-то должен сделать, чтобы восстановить в ней былую уверенность. Но он не знал слов, которыми мог бы ее приободрить. Единственное, что он смог, протянуть руку и провести шершавой от мозолей ладонью по ее волосам, гладким и скользким.

– Переживем как-нибудь, – пробормотал он и упал под телегу. Еще долго он чувствовал в горле застывший горький клубок.

Утром он проснулся еще до того, как порозовели облака в небе. Боясь разговора с Марфой, он торопливо поднялся на стену и долго всматривался в темноту.

Однако в темноте ничего не было видно. Подошедший Ратша с накинутым на плечи овчинным тулупом, позевывая, проговорил:

– Внизу ночью было тихо.

Так вместе, тихо переговариваясь, они простояли еще некоторое время. Но вот солнце показало верхний багровый край над горизонтом, и первые его лучи осветили сначала стены, а затем и местность за стеной.

За стеной творилось что-то странное, казалось, что все залила вышедшая из берегов вода.

Ратша махнул рукой. Туман. Сейчас ночи холодные и по утрам садится туман. Вот солнце встанет, и туман рассеется.

– Тихо, – настороженно проговорил Векша. В его голове мелькнула безнадежная мысль, что вдруг печенеги передумают идти этими местами, а как-либо обойдут этот несчастный городок и сразу направятся на Киев. И тогда Векша смог бы уйти в свою деревню. При этом Векша пообещал себе, что если он выживет и вернется домой, то в следующий раз в город ни за что не пойдет. Лучше он спрячет семью в лесу. Он знает в лесу такие глухие места, где нога человека никогда не ступала.

Векша приложил руку к уху. Ратша также замер, прислушиваясь. Так они стояли несколько минут. Наконец, Векша проговорил дрожащим голосом:

– Чудится мне, что из поля доносится конское ржание и скрип телег.

Ратша сдвинул шлем на затылок и также приставил руку к уху. Поводив, как кот, прислушивающийся к шороху мыши, ушами в стороны, Ратша водрузил шлем на место и безапелляционно заявил:

– Ерунда, это шум из города.

Поежившись и заметив «Однако холодно», Ратша предложил зайти в башню, где, по его словам, у него тлели угли, да и в жбанчике немного хмельной медовухи осталось.

Векше его предложение показалось заманчивым, ему давно хотелось унять чем-либо хмурую тоску в душе, а медовуха для душевных недугов издревле считалась подходящим снадобьем.

Ратша и Векша собрались идти в башню, но в это мгновение дунул порыв ветра, туман внизу пошел волнами, и вдруг на пригорке из тумана, призраками из воды, вышли всадники и тут же, как по волшебству, исчезли.

Векша от изумления уронил шапку. Но Ратша с одного взгляда понял, что это печенеги. И они находились совсем недалеко от стен. Испугавшись, что печенеги в тумане могут забраться на стены, Ратша метнулся к сигнальному колоколу и всполошенно ударил в него.

Над городом понесся частый тревожный звук.

Через небольшое время внизу стены послышались возбужденные голоса, и на стене появился воевода Радко с несколькими сторожами, в руках которых виднелись мечи и копья.

– Что случилось? – строго спросил запыхавшийся воевода, едва поднявшись на стену и приблизившись к Ратше. Видимо, он еще спал, когда колокольный звон разбудил его, так как обычных доспехов на нем не было, поверх смятой рубахи была накинута только легкая кольчуга и поверх нее зеленый шерстяной плащ

– Под стенами печенеги, – волнуясь, доложил Ратша.

Воевода взглянул за стену. Холодный ветер с поля колыхнул пенную бороду. Радко зябко передернул плечами и запахнул зеленый плащ. Повернувшись к Ратше, он недовольно проговорил:

– Нет там ничего. Да и другие сторожа тоже молчат.

Радко бросил на Ратшу подозрительный взгляд:

– Уж не спросонья тебе печенеги показались?

– Нет, там были печенеги! – вмешался в разговор Векша.

Воевода перевел подозрительный взгляд на Векшу:

– А ты кто такой?

– Он из деревни с юга. Вчера прибежал со всеми. Его телега и семья внизу под стеной, – поясняй Ратша.

Этого объяснения воеводе хватило. Теперь он строго спросил Векшу:

– Так почему ты говоришь, что под стенами печенеги? Там туман и ничего не видно.

Векша объяснил коротко:

– Мы смотрели вниз, в это время дунул сильный ветер, и на пригорке обнаружились всадники.

– Ладно, проверим, – деловито сказал воевода и обратился к одному из сторожей с луком: – Ну-ка, пусти огонь туда.

Сторож достал стрелу с просмоленной паклей, обмотанной вокруг наконечника. Другой сторож высек искру и подпалил бересту под сложенной на железной решетке стопкой сухих дров со стружкой. Стружка схватилась немедленно, а за ней и дрова. Костер быстро разгорался.

Как только появился огонь, первый сторож сунул стрелу с паклей в огонь и тут же пустил стрелу в туман.

Так он выпустил без задержки несколько стрел, одну за другой.

Стрелы чертили в воздухе огненные дуги и, падая в туман, освещали пятно в пару шагов вокруг. Тем не менее из-за густого тумана все равно не было возможности что-либо рассмотреть, что происходит за стеной в поле.

Увидев это, воевода Радко с мягким упреком заключил:

– Ратша, зря ты поднял тревогу. Ничего там нет. Видимо, вам померещилось.

Но ругать Ратшу воевода не стал, потому что рассудил, что в этих делах сторожу лучше перестараться, чем не доглядеть. К тому же по прикидке Радко туман скоро должен был рассеяться, и тогда уже окончательно можно было убедиться в правдивости слов Ратши. В тумане и печенеги, если они действительно подошли к городу, на стены не полезут, – не в их привычках воевать вслепую. А за это время Радко надеялся вывести на стены все свое войско, чтобы заодно и посмотреть, кто на что горазд.

Векша, не зная мыслей воеводы, принялся возражать, но Радко не слушал его. Он собрался уходить, но в этот момент рядом с ним звонко чиркнула стрела и, деревянно задребезжав, упала у ног Радко.

Воевода наклонился и поднял стрелу. С удивлением в глазах он принялся рассматривать стрелу. Стрела была черной.

– Печенежская... – растерянно проговорил воевода и задал возмущенный вопрос: – А откуда...

Он не успел закончить свой вопрос, как рядом упало еще несколько таких же черных стрел. Спасаясь от стрел, все метнулись в укрытие и оттуда стали заглядывать за стену.

Оказалось, что пока они разговаривали, внизу подул сильный ветер и унес туман в сторону.

Все дружно охнули – насколько было видно глазу, внизу виднелись всадники, телеги, костры. Казалось, многомиллионная армия странствующих муравьев поднялась с насиженного места и пошла в поход, превращая в бесплодную пустыню местность, где эта орда прошла.

И множество орд этих муравьев тащили в сторону города длинные лестницы. Печенеги, очевидно, готовились к приступу. С их стороны доносились торжествующие алчные вопли, крики людей, стоны скота, ржание лошадей, звон железа, топот сапог. И все эти звуки сливались в странную и ужасную какофонию, от которой спины людей, стоящих на стенах деревянного города, охватило холодным страхом. В их глазах замелькали почти забытые картины пережитых ужасов прошлых нашествий. И снова потекли призраки кровавых рек. И снова мертвые лица убитых ожили, пророча жуткую судьбу еще живым. И страх отнял у защитников города волю. И, скованные страхом, они окаменели.

– Ох, окаянные, решили взять стены, пока мы спим, – громко охнул воевода и крикнул: – Бейте в набат!

Увидев, что Ратша не шевелится, он больно толкнул его в спину. Боль вывела Ратшу из прострации, и он метнулся к сигнальному колоколу и часто забил захлебывающимся криком. В глубине города тут же тяжело охнул и мощный вечевой колокол, который выкинул из теплых изб тех, кто еще спал мирной жизнью.