Текст книги "Святополк Окаянный"

Автор книги: Александр Майборода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 28

Солнце пригрело. Пьяно запахло оттаявшей землей, и Векша вывел на поле всю семью: жену и четырех малых дочерей.

Боярин Блуд, хотя и взял всю деревню в рабство, однако все-таки никого не продал на сторону. И в общем-то для Векши и его семьи ничего не изменилось, как пахали участок земли в лесу, так и пашут. Только в их амбарах хозяином стал боярин, который приставил к деревне надсмотрщика, чтобы работали смерды исправно, да не брали без спроса боярское добро.

Семья была вся в сборе, не было только двоих. Микула так и сгинул в лесу. Да Ярину как увез князь, так больше ничего не было о ней известно. Жива ли, осталась ли на родине или попала на чужбину в арабский гарем?

Но Векша предпочитал о них не вспоминать. Люди приходят и уходят, не оставляя за собой ничего. Человек живет сегодняшним днем, в поте лица добывает себе хлеб, плодит детей. А прошлое и будущее – призрак, о котором не следует думать.

Пока дочери запрягали хозяйскую лошадь в соху, Векша присел на краю, взял в горсть комочек земли и приложил к щеке.

Черная земля была мягкая, как пух, и теплая, как парное молоко. Векша подумал, что в самый раз пора сеять, и вздохнул, – жалко не для себя придется сеять. Легко попасть в кабалу к боярину, да вот выкупиться невозможно. Да и что делать ему с волей? От земли далеко не уйдешь.

Векша вспомнил сказания старцев. Существует где-то страна Синегорье, где все живут в благополучии и довольстве, где нет рабов, где все равны в своем праве на счастье.

Размышления Векши прервал появившийся всадник. Векша, подумав, что это надсмотрщик, испуганно рванулся к лошади, чтобы приняться за работу, но тут же остановился, – надсмотрщик носится сломя голову, норовя досмотреть за всеми, а этот всадник ехал неторопливо.

Вскоре всадник подъехал ближе, и Векша увидел, что на его плечи был накинут широкий черный плащ. В такой одежде обычно шатаются по свету христианские монахи.

Но этот не очень походил на монаха. Он был молод, широкоплеч. На его светлый лоб падала прядь светлых волос цвета перезрелой ржи. Синие глаза глядели странно добро. Монахи так не глядят. Монаха легко распознать по бегающим жадным глазам. Впрочем, Векша заметил: все люди разные, и среди монахов попадались честные люди.

Остановив коня около Векши, всадник почтительно приложил руку к сердцу и проговорил:

– Здрав будь, добрый человек!

Векше понравилось уважительное обращение молодого человека. От движения руки всадника черный плащ ненароком распахнулся, и Векша заметил под плащом доспехи и меч. Затем разглядел другое оружие.

– Эге! – проговорил тихо сам себе Векша. – Так вот ты какой монах...

Вслух он уважительно ответил:

– И тебе здоровья.

После этого, уже не скрываясь, стал рассматривать доспехи и оружие воина. Лезвия меча он не видел, а вот кольчуга, из очень мелких колец, и блестящая, как зеркало, его заинтересовала, такой кольчуги он еще ни у кого не видел. Векша прикинул, – эта кольчуга должна было стоить баснословных денег.

Всадник заметил любопытство Векши, но плащ не стал закрывать.

– Не скажешь ли, как называется твоя деревня? – спросил всадник.

Векша несколько удивился. По виду всадник все же был русский, однако из его вопроса явствовало, что он не знал местных краев. Векша прикинул: всадник ехал с юга, где не было русских деревень; значит он шел из греческой земли, и возможно, он был болгарином. Но на местном наречии воин говорил, как местный уроженец, знающий и княжеский язык, и народный. Это ввергло Векшу в некоторую растерянность. Однако на вопрос незнакомца он тотчас же ответил:

– Блудово, мил человек. Блудово.

Всадник призадумался, затем тихо пробормотал:

– Неужели я ошибся...

Векша продолжил:

– Раньше это место называлось по-другому, но после того как боярин Блуд обратил всех жителей деревни в рабов, он приказал старое название забыть и называть село Блудово.

– Понятно, – проговорил всадник и поинтересовался: – И когда это случилось?

– Что случилось? спросил Векша.

– Когда же вы стали рабами? – уточнил вопрос всадник.

– Давно, – вздохнул Векша, вспоминая былые времена. – Сразу после того, как Белгород хитростью младой девы освободился от осады печенегов. Тогда Владимир затеял поход против печенегов, чтобы наказать их, и потребовал, чтобы ему выдали дань. Но нашу деревню печенеги разорили, и тогда боярин Блуд внес за нас дань, а нас забрал в рабство. Он хороший боярин, никого не продал на чужбину, мы все остались в своей деревне.

Всадник хмыкнул:

– Неужели все?

– Все, все, – заверил Векша. – Только дочку увезли.

На лице всадника появилось беспокойство.

– Как, неужели, Ярину продали?!

Глаза Векши удивленно расширились. Он говорил о дочке, но не называл ее имя. И даже если всадник и слышал историю о чудесном спасении Белгорода, то не мог знать имени девицы, спасшей город, так как по приказу старшин и бояр велено говорить о том, что хитрую уловку придумал неизвестный старик. Значит...

Векша бросил украдкой взгляд на лицо молодого богатыря, и все понял. В его глазах мелькнул хитрый блеск. Он продолжил:

– Боярин Блуд тогда положил глаз на Ярину, но мимо проезжал молодой князь, и он выкупил ее у боярина.

– И кто этот князь? – спросил всадник, по лицу которого пробежала тень волнения.

Векша как будто не услышал его вопроса и продолжил:

– А еще у нас пропал отрок. Звали его Микула. Когда-то он и Ярина любили друг друга.

Векша хитро взглянул на всадника:

– Может, ты его видел? Он был высокий. Светлый, с голубыми глазами, как у тебя.

Всадник явно смутился и поспешно проговорил:

– Нет, не видел.

По губам Векши пробежала понимающая улыбка, однако в бороде она осталась незаметна.

– Ну, если увидишь, передай ему, что Векша и его семья живы и здоровы. И что, того молодого князя, который забрал Ярину, звали Святополк. Он пасынок Владимиру.

Всадник слегка поклонился в седле.

– Спаси тебя Бог, отец. Увижу – передам. Думаю, Микула не оставит свою любимую в беде, он найдет ее.

Всадник тронул коня стременами, намереваясь уехать, но Векша придержал его стремя.

– Если будешь в Киеве и что тебе понадобится, зайди к Ратше. Назовешь ему мое имя, и он тебе поможет, в чем тебе будет нужно. Жаль, сынок, но я больше ничем не могу помочь тебе.

Когда всадник уехал, к Векше подошла одна из дочерей, некрасивая и кряжистая, как изломанное ненастьем дерево, не девушка – рабочая лошадь.

– Кто это был? – спросила она.

– Богатырь из сказки, – сказал угрюмо Векша и ступил на мягкую пашню. – Пошли, Нютка, наше дело самое важное: пахать землю, растить хлеб. На наших плечах держится весь мир. Перестанем трудиться и этот мир рухнет.

Глава 29

Ярослав был в плохом настроении. Утром, обходя хозяйство, он заметил непорядок в конюшне, – в углу скопился навоз, а никто его не подумал вывезти. Дело – дрянь! Князю ли волноваться о неубранной конюшне? Но Ярослав, распираемый желанием сорвать на ком-либо плохое настроение, придрался.

Конюшенный, с опухшей от сна лоснящейся мордой, начал оправдываться. Обычно навоз копили до зимы, когда народ освободится от работы в поле. Но Ярослав не стал слушать его объяснений. Недолго думая он ткнул ему жилистым кулаком в глаз и лаконично бросил:

– Завтра проверю. Если не вывезешь, то будешь порот.

Конюшенный, криво улыбаясь и морщась подбитым глазом, который уже начал затекать фиолетовым пятном, кинулся за конюхами. Через секунду из глубины конюшни послышалась ругань, грохот какого-то инвентаря, звуки ударов. Судя по звукам, конюшенный за свою обиду отыгрывался на подчиненных конюхах сполна.

– Совсем обнаглели, чтобы убрать дерьмо, им нужно указание самого князя! – зло плюнул и выругался худой, как жердь, Ярослав.

Наведя подобным образом порядок в конюшне, Ярослав направился в сторону амбаров. Но по пути задержался около колодца, где вечно толкалась толпа судачивших баб. Заметив рассерженного молодого князя, бабы разлетелись в стороны, как испуганные собакой воробьи. Князю, даже когда он пребывал в хорошем настроении, не стоило попадаться на глаза, – очень уж он был придирчив и изменчив в настроении.

Ярослав с недовольным видом осматривал колодец.

Видя грозное настроение князя, воевода и воспитатель князя Будый, который всегда обычно сопровождал Ярослава в утренних обходах, незаметно поймал пробегавшего мимо сопливого мальчишку и что-то прошептал ему на ухо. Мальчишка моментально полетел вперед по пути князя.

За плохое содержание колодца князь велел воеводе выпороть дворовых и отправился дальше в амбары.

В амбарах все было чисто и в порядке. Но Ярослав залез в расходные записи, после чего едва не убил ключника его же ключами. Оставив ключника с рассеченной до крови головой, Ярослав отправился дальше, но Будый придержал его.

– Ярослав, чего гневаешься понапрасну? Амбары полны, и если ключник что-то выдал дружинникам сверх меры, так это не в урон, с дружиной потом соберешь гораздо больше.

Ярослав тяжело вздохнул и, приметив, что рядом никого нет, признался:

Не на ключника гневаюсь и не на дружинников. Обоз надо отправлять с данью отцу, – две тысячи гривен везти. Жалко, лучше бы половину дружине отдал.

Будый, широкоплечий и рослый, с испаханным шрамами лицом, многозначительно проговорил:

– Понимаю тебя. Из Киева приходят вести, что Владимир ослаб. Не ровен час помрет...

Дунул холодный ветер с реки. Волхов еще не вскрылся ото льда. Подставив разгоряченное лицо холодному ветру, Ярослав сказал:

– Тогда на его место сядет Святополк. Святополк старший в роду.

Будый категорически возразил:

– Владимир готовит на стол в Киеве Бориса. Дружину ему доверяет. А у кого будет киевская дружина, тот и будет сидеть в Киеве.

Ярослав напомнил:

– У Святополка тоже немалая дружина, и, кроме того, после того как он женился на польской принцессе, поляки готовы ему помогать.

Он разочарованно махнул рукой.

– Впрочем, какая мне от этого польза? Если стол не до станется Святополку, то его заберет любимый отцом Борис. Если не заберет Борис, то там очередь Глеба.

– Знаешь, Ярослав, – задумчиво заговорил Будый, – если Борис не даст Святополку сесть на законно принадлежащий ему стол в Киеве, то законно будет помешать и Борису, да и Глебу занять этот стол. Ты же все-таки старше их.

У Ярослава глаза вспыхнули хищным огнем.

– Так ты думаешь...

Будый кивнул головой:

– Надо уже сейчас думать о том, что произойдет после смерти Владимира. Именитые новгородцы желают, чтобы их князь, как всегда, занял стол в Киеве. За это они хотят лишь сохранения своих привилегий.

Ярослав подтвердил:

– Скажи им, что если я сяду в Киеве, то буду их любить по-прежнему и дам новые привилегии.

– Скажу кому надо, – сказал Будый и предупредил: – Только в открытую драку пока лезть рано. Для начала следовало бы поссорить Святополка с Владимиром. Пусть Владимир открыто скажет о своем намерении нарушить родовое старшинство. Этим он развяжет нам руки.

– Вот ты и займись этим, сказал Ярослав.

Глава 30

Великии киевский князь Владимир сидел у открытого окна. Майское солнце светило жарко, но казалось, что в Киев снова вернулась зима, – всюду, куда ни падал взгляд, было бело. Вишневые сады отцветали. Ласковый теплый ветерок играл на улицах опавшими нежными лепестками.

Владимир зябко поежился. Он был уже немолод, и кости по-стариковски ломало. Но особенно пугала старого князя боль под лопаткой – чуть посуетился, и сразу как будто вонзается острый нож в спину.

Грек-лекарь убеждает, что надо вести умеренный образ жизни: поменьше выезжать в поле и не пить вина.

Владимир болезненно усмехнулся. И как же не выезжать в поле и не пить вина? А что скажут дружинники? Князь – голова дружины, и он должен быть первым во всем – и в поле, и на пиру.

Лекарь грозит, что если князь не изменит своего поведения, то смерть может застигнуть в любой момент.

– Ну что же, – сказал князь Владимир. – Такова Божья воля. Мой отец, великий воин Святослав, погиб в бою. И редко кто из князей умирает от старости в постели.

Владимир истово перекрестился.

От мрачных мыслей его отвлек шум у ворот. Через небольшое время в горнице появился крепкий воин. Это был новгородский воевода Будый. Его появление свидетельствовало, что он привез дань от Ярослава. Обычно дань привозил лично Ярослав, но в этот раз он почему-то не приехал, и это обеспокоило Владимира. Однако он спокойно подал воеводе руку.

– Рад тебя видеть Будый.

Будый почтительно склонился к руке и поцеловал ее.

– Слава Иисусу!

– Здрав ли Ярослав? – спросил Владимир.

– Здрав батюшка, здрав, – успокоил Будый и пояснил: – Ярослав не смог приехать сам, в городе неспокойно. Горожане сердятся на дружину. Ярослав договорился со старшинами, но без догляду оставлять их не осмелился.

Владимир повеселел. Ярослав единственный из сыновей, кто дань привозит вовремя, и никогда не жалуется на тягость дани. Справедливости ради следовало отметить, что Святополк также привозит дань вовремя, но он не сын – он чужой. А неприязнь между дружиной и горожанами всегда идет. Варяги, привыкшие действовать мечом, как правило, решают свои проблемы силой. Особенно когда касается местных женщин. И в других городах то же самое происходит. Вот местные иногда их и бьют. Владимир не считал это злом, дружинник не должен дружить с местными. Вражда между жителями и дружинниками идет на пользу князю. Враждующий с местным населением дружинник видит в чужой земле князя своим единственным защитником и поэтому защищает интересы князя исправнее, чем свои.

Выслушав воеводу, Владимир направился к двери, чтобы выйти во двор и осмотреть обоз, но Будый проговорил:

– Прости князь, что задерживаю, но есть еще одно дело.

Владимир удивился:

– Что еще за дело?

Будый перекрестился, вынул свиток и подал Владимиру:

– Прочти письмо Ярослава.

Владимир перекрестился, взломал печати и пробежался глазами по ажурной вязи из кириллицы. Поняв, о чем пишет Ярослав, он помрачнел. Зло отбросил свиток в сторону и обратился к воеводе:

– Ты знаешь, что пишет Ярослав?

Будый кивнул головой:

– Знаю.

– Так откуда сведения о том, что Святополк замышляет заговор, намеревается пойти на меня войной и подвести Русь под папу Римского? – спросил Владимир, с подозрением посматривая на воеводу.

Будый спокойно сообщил:

– Наши купцы прибыли из Туровской земли. Рассказывают, что Болеслав очень часто встречается со Святополком. К тому же Марина привезла с собой немецкого епископа Реннберга.

Дружинники болтают, что эти трое уговаривают Святополка пойти под власть папы римского. Если Святополк этим соблазнится, то папа объявит его королем земли Русской.

Владимир понимал, что если Святополк договорится с папой римским и тот объявит его королем, то он выйдет из-под власти Владимира. А так как Святополк был первый законный претендент на великокняжеский стол, то он мог просить помощи от папы римского для восстановления своей власти над Русью. Это было крайне опасно. В результате этого та угроза, что Владимир хотел устранить с запада, чтобы освободить себе руки на востоке, значительно усилится. Больше того, это приведет к развалу всей системы власти над Русью. Тем не менее поводов подозревать в измене Святополк раньше не давал. Ярослав первый прислал подобный донос. Поэтому, зная о давней вражде между Святополком и Ярославом, Владимир решил сначала проверить донос. Однако перед этим он должен был сделать более важное дело.

– Это хорошо, – бесстрастно сказал Владимир. – А теперь пошли посмотрим, что ты привез.

Будый был поражен, с каким равнодушием и спокойствием Владимир воспринял весть об измене Святополка. Тем не менее, зная нрав Великого князя, он был уверен, что тот привезенное известие не оставит без внимания.

Обоз на дворе уместился с трудом. Отдельной толпой, как испуганные утки, жались к забору присланные для продажи в Царьград рабы: светловолосые мужчины и женщины. Их тела и лица были жутко грязны.

Ключница с дюжими дворовыми слугами стояла в стороне и с интересом посматривала на возы, ожидая разрешения приступить к разгрузке обоза.

На высоком крыльце пестрым цветником хихикала стайка девок: княжеские дочери и их служанки. Внизу, около крыльца, толпились свободные от дел княжеские дружинники.

Все жаждали увидеть привезенную дань, однако подходить ближе к возам кто-либо опасался. Всему свое время. У возов стояли дружинники с суровыми неприступными лицами. В их руках были короткие копья. И всех, кто слишком близко приближался к возам, они безжалостно били тупыми концами своих копий. Пока Великий князь не осмотрит привезенную дань, никто не может приближаться к возам.

Владимир неторопливо подошел к ближайшему возу и подал знак.

– Открывайте.

Ключница и двое слуг поторопились подойти к возам. Они быстро развязали веревки, опоясывающие воз, затем сняли полог. На возу обнаружились небольшие берестяные кадки. Ключница лично открыла одну из них. В кадочке янтарно светился мед.

Владимир ковырнул пальцем мед и приподнял его. За пальцем потянулась тонкая, как струна, золотая струйка.

Владимир поднес палец к носу, понюхал, посмотрел на свет, затем лизнул. Пока он оценивал качество меда, во дворе стояла мертвая тишина. От напряжения скулы воеводы Будого побелели.

Владимир подумал немного, и проговорил:

– А мед добрый.

Над двором пронесся вздох облегчения, и все сразу радостно заговорили.

Владимир проверил еще пару возов, – кроме меда на них были обычные припасы, которыми был богат новгородский край: шкуры зверей, лен, воск.

Рабов он не стал осматривать. Молодые женщины могли бы его заинтересовать, но слишком неприглядный был у них вид.

Осмотрев добро в открытых возах, Владимир не стал смотреть остальные, сухо приказав ключнице:

– Прими!

Ключница слегка поклонилась и вернулась к первому возу. К ней подбежал писец с гусиным пером за ухом, свитком пергамента в руке и глиняной чернильницей на тонкой шелковой тесемке на шее. Он ловко развернул пергамент, и они начали переписывать все, что находилось на возах.

Тем временем Будый почтительно попросил Владимира подойти еще к одному возу. Этот воз охраняли особенно тщательно четыре дружинника. По команде воеводы с воза сняли полог, и под ним обнаружился огромный деревянный сундук, обитый коваными железными лентами. На ящике висел крепкий замок.

Будый, порывшись за пазухой, вынул оттуда ключ, висевший на крепком шнурке. Вставил его с силой в замочную скважину, и дужка выскочила из замка.

Сундук оказался хитрым, у него открывалась не верхняя крышка, а боковая. Внутри сундука оказались еще два сундука. Один поменьше, другой побольше.

И для этих сундуков оказались ключи у воеводы. Он снял замки с сундуков и открыл крышки. Владимир увидел в одном сундуке золотые монеты и золотые украшения. В другом – рубленые куски серебра.

Владимир знал, что здесь должно было быть две тысячи гривен. Половину этих денег Владимир должен был отдать своим дружинникам.

По указанию Владимира воевода Добрыня при нем пересчитал золото и серебро. Убедившись, что золота и серебра столько, сколько и должно было быть, Владимир приказал закрыть сундуки.

Добрыня закрыл сундуки на замок и ключи отдал Владимиру, который повесил их на шею.

После этого Добрыня поманил своих дружинников и к нему подошли четверо крепких воинов и начали вытаскивать сундуки. Им предстояло перенести сундуки в княжескую сокровищницу, где князь еще раз лично все пересчитает в присутствии обоих воевод. Золото любит счет.

И так как часть этого богатства принадлежала дружинникам, то они с сундуками обращались особенно аккуратно, и даже сказать, любовно.

К вечеру все добро, привезенное из Новгорода, было пересчитано и сложено по своим местам. Получив доклад об этом, довольный Владимир объявил, что по случаю прибытия обоза с данью устраивает пир.

Глава 31

После разговора с Векшей Микула ехал в раздумье. Когда он уезжал от Асмуса, то ему казалось, что весь мир лежит перед ним, как на ладони. Вернувшись в мир, он тут же увидит смысл жизни, начнет совершать великие дела.

Конечно, он не случайно оказался на поле около деревни. Микула хотел увидеть деревню, знакомых людей, и может даже, остаться тут жить. Но что он увидел? Он увидел других людей. Они по облику были те же, но их души как будто подменили. Их взгляд стал робким. Они о Микуле забыли, как будто он никогда здесь и не жил. Разумеется, Микула догадался, что Векша узнал его. Но его расстроило, что тот не захотел показать этого. Почему? У Микулы на этот вопрос был ответ: потому что ему нечего делать среди этих людей, которые давно стали рабами, и не столько телом, сколько душой. А Микула не раб, и нет ничего общего, что связывало бы его с этими подобиями людей. Даже та, которую он любил, пропала. И что ему делать в этой деревне, вообще в этом мире, спрашивал вновь Микула себя и начинал сомневаться. Не лучше ли ему было остаться в хижине и охранять пещеру с богами? По крайней мере в этом был какой-то смысл. А так...

Его конь медленно брел по дороге. Голова Микулы размеренно покачивалась в такт поступи коня. Время клонилось к вечеру. Где-то в лесу робко начинали свою песню соловьи. В лесу Микула привык к птичьему пению, потому, погруженный в свои думы, на соловьев совсем не обращал внимания. Не обращал внимания и на встречавшихся прохожих и проезжих. Их было немного. Но еще меньше было попутчиков. Впереди только маячил силуэт подводы. Возчик также не торопился и ехал медленно. Микула бы давно его нагнал, но, догнав подводу, он рисковал вступить в разговор со скучающим возчиком, а ему сейчас этого как раз и не хотелось. Поэтому он сдерживал коня, который и так едва не засыпал на ходу.

Также Микула не обратил внимания и на нескольких всадников в доспехах и вооружении, ехавших навстречу. Они ехали по дороге кучкой и весело разговаривали. Над лесом разносились взрывы хохота.

Увидев одинокого всадника, они остановились и о чем-то начали совещаться, кидая в сторону Микулы насмешливые взгляды. Через некоторое время послышался очередной взрыв хохота. Затем всадники выстроились в один ряд, так что перегородили всю дорогу, и медленно поехали по дороге.

Теперь Микуле не заметить их было невозможно. Наконец, они сблизились на расстояние нескольких шагов и остановились напротив.

Микула оценил их. Их было пятеро. Широкие плечи. Сытые лица. Наглые и насмешливые глаза. Черные стальные доспехи. Руки на рукоятках мечей. Судя по знакам на накидках, это были дружинники киевского князя.

Настроение у Микулы было вполне миролюбивое. Но они перегородили дорогу и, чтобы разминуться с ними, надо было ступить в грязь на обочине. Очевидно, они ожидали, что одинокий всадник не отважится связаться с несколькими закаленными в битвах дружинниками, а потому так и сделает. Это был бы благоразумный поступок для любого, даже очень смелого воина. Но продираться через придорожные кусты, а потом слушать насмешки дружинников Микуле показалось занятием унизительным, поэтому он и не подумал уступить дорогу.

Так они смотрели некоторое время друг на друга, затем не выдержал самый толстый из дружинников, с широким, корявым лицом. Он тронул пятками бока своего коня и тот, сделав пару шагов вперед, вплотную уперся головой в морду коня Микулы. Кони недовольно зафырчали.

Толстяк зло крикнул:

– Ну-ка, смерд, убирайся с моей дороги!

Микула усмехнулся:

– Разве я тебе мешаю проехать? Но если мешаю, то в таком случае, посторонись и дай мне проехать, а потом езжай куда хочешь.

Толстяк с покрасневшим лицом схватился за меч и потащил его из ножен.

– Никто не смеет загораживать дорогу боярину Блуду! – задыхаясь от злобы, крикнул он.

– Блуд? Первый раз о таком слышу, – подчеркнуто удивленно воскликнул Микула. Разумеется, на самом деле это имя он мгновенно вспомнил. Именно этот боярин, по словам Векши, насильничал над Яриной. Именно этот боярин поработил деревню. Теперь уже и Микула не хотел разъехаться с ним миром. Но нельзя было ввязываться первым в драку, княжеский суд не справедлив, князь, конечно, будет защищать своего дружинника. Но если дружинник первым полезет в драку, то он сам и будет виноват. Каждый свободный человек имеет право защищаться. А Микула свободный человек!

Слова Микулы задели боярина, и его лицо покраснело

Он уже достал меч из ножен, но пока не решался пускать его в дело, – его смущало спокойствие соперника.

Краем глаза Микула видел, что другие дружинники пока за мечи не брались, а спокойно посмеивались, ожидая развязки. Они были уверены, что если дело дойдет до драки, то одинокий худощавый всадник вряд ли выстоит против толстого и крепкого Блуда. Ну, а в случае чего, они придут на помощь. Однако пока соперник Блуда меч не вынет, они тоже не хватятся за мечи, – не велика честь впятером биться с одним, к тому же совсем сопливым мальчишкой.

Микула рукой ухватил ветку и обломил ее. Ощипывая ветку от листьев, все так же спокойно проговорил:

– Боярин, не балуй мечом, а то придется тебя этой хворостиной посечь.

Больше ему ничего не надо было говорить. Лицо боярина приобрело цвет петушиного гребня перед дракой, и через секунду он кинулся на Микулу с намерением ударить мечом по голове.

Микула уклонился и тут же въехал кулаком в ухо боярина.

Удар был силен, да к тому же он был удачно послан вдогонку, так что боярин свалился с коня в пыль. Он тут же вскочил, но Микула ловко вышиб из его руки меч и ухватил за лоснящееся ухо. Боярин взвыл от боли и, опасаясь остаться без уха, приподнялся на носки.

Микула хлестнул его пару раз хворостиной по жирному заду и снова оттолкнул его в кусты.

Остальные дружинники стояли в растерянности, не зная, что делать. Если бы неизвестный воин вынул меч, то они без раздумья напали бы на него. Но он меч не вынул. А значит, и не было причин, чтобы обнажать свои мечи. Пятеро крепких дружинников обязаны были справиться с одним мальчишкой и без оружия.

Блуд выл от унижения в кустах и барахтался, пытаясь выбраться оттуда. Судя по всему, он уже не мог сражаться.

Однако оскорбление княжескому дружиннику было нанесено, и надо было что-то делать. Поняв, что всадник не так прост, как казался сначала, и что с ним не справиться без оружия, остальные дружинники медленно вынули мечи и начали окружать его с намерением напасть на него с разных сторон.

– Ну что же! – вздохнул Микула и достал свой тонкий, как хлыст, меч.

Дружинникам его изящное оружие показалось слишком слабым средством для обороны. Они взмахнули своими широкими тяжелыми мечами. Но первый же удар орудия Микулы с легкостью перерубил один из мечей. Дружинника спасло то, что Микула сдержал удар своего меча, иначе бы разрубил и его на части. В ужасе дружинник свалился на землю и спрятался за коня.

Увидев, что произошло, остальные также испуганно отпрянули назад.

Теперь они поняли, насколько оказалось серьезным положение, в которое они попали по своему легкомыслию. Драться с человеком, чей меч пересекает твой меч, как будто он сделан из мягкого дерева, занятие глупое.

Микула вложил свой меч в ножны и легко поклонился, вежливо проговорив:

– Господа, если у вас ко мне больше дел нет, то прошу пропустить меня.

Дружинники посторонились, и Микула проехал мимо них. Но хотя они и вели себя спокойно, но он на всякий случай краем глаза присматривал за ними.

Люди не звери. Звери, когда убеждаются, что они слабее соперника, ложатся на спину и поджимают лапки, показывая тем свою покорность. Люди же, когда убеждаются, что они слабее своего соперника, стараются нанести удар в спину. Так говорил учитель Асмус.

Так оно и оказалось. Проехав добрую сотню шагов Микула почувствовал сильный удар в спину. Оглянувшись, он увидел стоящего на дороге с луком боярина Блуда. Лицо боярина расплывалось от удовольствия, что попал стрелой в спину Микулы, однако увидев, что стрела отскочила от его доспехов, тут же переменился в лице, вскочил на коня и припустил по дороге, да так, что за ним поднялся шлейф пыли.

Остальные дружинники тут же поскакали за ним.

Микула зло чертыхнулся, один раз он уже получил стрелу в спину и едва выжил. Теперь получил вторую. Похоже, ловля стрел спиной начинает входить в дурную привычку. Таким способом рано или поздно его снова проткнут. Так что ему пора было заводить глаза на затылке.

И хотя Микула сильно разозлился, он не стал гнаться за улепетывающими дружинниками. Не потому, что его конь хуже их коней. Он мог догнать вероломных дружинников, но догнав, ему пришлось убить бы их. Если бы Микула служил кому-нибудь из князей, то он, вероятно, так бы и поступил. Князь защитил бы своего дружинника. Но пока он был один...