Текст книги "Святополк Окаянный"

Автор книги: Александр Майборода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 16

Гудим был удивлен, увидев, что около старшинской избы опять собирается народ. Выйдя на крыльцо из старшинской избы, где он разговаривал с воеводой, подбоченясь, он строго спросил:

– Что за ор?

Из толпы выдвинулся невысокий и сухой, как осенний гриб, мужичок.

Гудим присмотрелся, это был не городской. И тут же вспомнил, что на вече утром этот мужик кричал против сдачи города.

Думая, что смерд привел народ, чтобы бунтовать против решения вече, Гудим громко проговорил:

– Что, мужики, буяните? На вече уже все решили.

Мужик почтительно снял шапку, но заговорил с чувством собственного достоинства:

– Меня зовут Векша. Думка у нас появилась, как спастись от печенегов.

Не веря, что обычный смерд может придумать что-либо дельное, Гудим недовольно спросил:

– А что же раньше на вече думу не говорил?

– Не моя это думка, – покачал головой Векша.

– А чья же? – спросил Гудим.

– Дочки моей.

Гудим разъяренно сплюнул:

– Не хватало нам слушать советов девок в воинских делах. Пусть горшки переставляет в печи.

Предложения Векши Гудиму показались вздорными, и в другой ситуации Гудим велел бы гнать его в три шеи, однако за спиной Векши виднелись разгоряченные лица людей. Ранее небольшая толпа, пришедшая с Векшой, росла с каждой минутой. Гудима сообразил, что злить людей не стоит, и начал думать, как выкрутиться из ситуации.

Пока он думал, из старшинской избы на шум вышел воевода Радко. Он мгновенно понял, о чем просит похожий на осенний подберезовик смерд, и посоветовал Гудиму:

– Надо послушать людей. Позови смерда в избу, пусть там говорит.

Гудим зло хмыкнул, но предложил Векше:

– Ну пошли в избу, расскажешь, что надумала твоя девка.

Векша опять смущенно потупился:

– Она говорит, чтобы ты пришел к ней. Мысль у нее тайная, никому не хочет говорить.

Гудим запыхтел от злости. Девки с ума начали сходить, требуют, чтобы городской старшина ходил к ним. Такого еще не бывало!

Радко изумленно крутил головой. Хорошо хоть, что широкая борода прятала ехидную улыбку. Но раз согласился слушать девку, то идти надо было до конца.

– Ладно, пойдем, – согласился Гудим и предостерег: – Но если она скажет вздор, то ее выпорем, а ты ответишь головой.

Он поднял толстый палец и зловеще добавил еще раз:

– Головой!

– Согласен. Все равно скоро погибать, – сказал Векша и быстро зашагал по направлению к стене.

Толстый Гудим едва поспевал за ним. Следом за ним упругим шагом поспешил и воевода. Толпа, не понимая в чем дело, постепенно расплылась.

Вскоре они подошли к пристанищу Векшиной семьи. Никого не было видно, Векша взял из телеги кнут и, постучав им по деревянной решетке, позвал:

– Ярина, поди сюда!

Из-под стены за телегой показалось круглое лицо Марфы, затем льняная головка Ярины. Завидев городского старшину и воеводу, ее сине-озерные глаза сначала полыхнули легким испугом. Затем на месте испуга засветилось озорство.

Она вышла из-за телеги. На ней была длинная полотняная рубаха, в пятнах грязи. Следом за ней, как горох, высыпали и другие дети Векши, – перепачканные мышата.

Гудим и Радко многозначительно переглянулись, вид у девки, конечно, был неприглядный, но догадаться было несложно, – рыла яму, чтобы спрятаться от печенегов. Однако оба отметили, что девка по облику слишком отличалась от других детей. Как березка в малорослом дубняке. Такой девке не место в избе у смерда...

Гудим, бросая на Ярину недоверчивый взгляд, спросил Векшу:

– А точно ли это твоя дочка?

Векша покраснел, но вызывающе подтвердил:

– Да, это моя дочка!

Гудим покачал головой. Слишком непохожа.

А Радко спросил:

– Как зовут тебя, девица?

Ярина скромно потупила глаза и, краснея, прошептала:

– Ярина!

– И что же за придумка у тебя, чтобы выручить город? – ласково спросил Радко.

– Я слышала, будто вы хотите сдаться печенегам? – спросила осмелевшая Ярина.

– Да что ж будешь делать? Люди не хотят терпеть голода, – проговорил Гудим, почему-то почувствовавший вину перед этой необыкновенной девчонкой. Впрочем, ему было понятно, откуда у него возникло это чувство вины, если город будет сдан, то красивая девка точно пропадет в плену у кочевников. Гудим с усилием прогнал от себя эти мысли и нетерпеливо потребовал:

– Ну так говори скорее свою думку.

Ярина неожиданно громко проговорила:

– Послушайте же меня, не сдавайтесь еще денька три и сделайте так, как я вам скажу.

Ярина говорила уверенно, как будто она была княгиней, и эта уверенность вселила в мужчин надежду. Радко, заинтригованный просьбой девушки, первый пообещал:

– Сделаю, как ты велишь.

Получив обещание, Ярина продолжала:

– Соберите хоть 100 горстей овса, или пшеницы, или отрубей.

– Зачем? – необыкновенно удивился Гудим.

– Увидите, – уклончиво сказала Ярина.

Гудим недоверчиво заволновался:

– Почто не говоришь правды о своем замысле?

Ярина, опуская голову, пробормотала:

– Не хочу, чтобы о моем умысле раньше времени узнали печенежские лазутчики. Тогда дело будет погублено.

– Ишь, а девка-то умная, – прозвучал насмешливый голос городского старшины.

– Правильно, – одобрительно сказал воевода. – Хороший умысел надо хранить в тайне.

А в голову Гудима тем временем пришла мысль, что с печенегами, конечно, старшины договорятся, откупятся от них. Но князь за сдачу города потом сурово спросит со старшин. Воевода обязательно все расскажет. Если останется жив... Ну, а если не останется, то другие расскажут. Поэтому нельзя торопиться со сдачей. Надо использовать все возможности. Ежели не получится, то от княжеского гнева можно будет отговориться тем, что старшины использовали все возможности, чтобы отстоять город. И то, что город сдался, вина самого князя, – почему не поспешил с помощью? Ну, а если эта необычная девка не обманет и ее выдумка заставит печенегов отступить от города, то от князя будет старшинам большая честь и хвала.

Сообразив это, Гудим громко пообещал:

– Будет тебе, девка, все, что просишь. Только не обмани, иначе всем будет плохо. Последняя надежда на тебя.

Вернувшись в старшинскую избу, Гудим собрал старшин и сообщил им о разговоре с девушкой. Старшина Мутор, выслушав рассказ Гудимы, закричал:

– Дура эта девка! Ей перед смертью захотелось поизгалять-ся над нами! А еще дурнее тот, кто идет у нее на поводу.

Гудим зло хлопнул ладонью по столу и с откровенной неприязнью спросил:

– Мутор, а ты думал над тем, как будешь оправдываться перед князем за преждевременную сдачу города?

Мутор побледнел, и отрывисто проговорил:

– Князь не пришел нам на помощь. Мы умираем с голоду.

– Кто посмотрит на твое толстое брюхо, вряд ли поверит этому, – едко усмехнулся воевода Радко и сурово проговорил: – Белгород поставлен для того, чтобы беречь Киев от печенегов. И если есть возможность отстоять город, мы должны ее испробовать. А тот, кто замыслил предательство, ответит перед князем сполна.

Несмотря на доводы Гудима и Радко, Мутор твердо уперся в желании сдать город, но на его возражения уже никто из старшин не обращал внимания. Они поняли, что история с девкой дает им возможность остаться чистыми перед князем, у которого руки длинны, и достать предателя он может даже у печенегов.

Сто горстей овса нашли быстро. Их ссыпали в мешочек, и старшины все вместе понесли мешок к странной девице.

Девица тут же занялась приготовление раствора, на котором варят кисель.

Старшины, наблюдая за ее чудными поступками, стояли, разинув рты.

Сделав раствор, девушка обратилась к старшинам и попросила их указать, чтобы вырыли на площади два колодца.

Это было еще более странно, но все-таки Гудим распорядился, и несколько крепких мужиков пошли рыть колодцы.

Девка же, так и не поясняя своей задумки, нахально велела старшинам приходить, когда колодец будет вырыт, и снова спряталась за свою телегу.

Гудим ругался последними словами, но все делал, как она говорила. А воевода лишь изумленно крутил головой, как старый кот, размышлявший над тем, как влезть в горшок со сметаной.

Глава 17

Вечером, убедившись, что колодцы были готовы, Гудим вместе с остальными старшинами снова пришел к девушке.

Ярина выслушала их и во главе толпы, молча, направилась к колодцам. Теперь она была одета в выходную чистую сорочку, поверх которой был наброшен легкий кожушок; волосы стягивала полоска светло-голубого, как весеннее небо, с желтым узором бисера, – надеть все это девичье богатство приказал Векша, – в земле есть кому и без нее ковыряться. Бывалый мужик рассчитывал, что если задумка дочери удастся, то быть ему в чести.

Осмотрев колодцы, Ярина одобрительно кивнула головой:

– Подойдут.

И снова распорядилась:

– А теперь вставьте сюда кадки.

Обескураженные мужики схватили первые попавшиеся кадки и вставили их в колодцы.

Ярина еще раз обошла вокруг колодцев. Присела пару раз, склонилась над колодцами. Затем серебряно рассмеявшись каким-то своим тайным думкам, пропела:

– А теперь найдите меда.

Гудим и другие старшины в изумлении от действий девки изодрали плеши на затылках. Но теперь они и сами хотели узнать, чем все это закончится. По их приказанию мужики опять побежали по дворам. Мед нашелся в княжеском погребе. Целое лукошко.

Старшина Мутор опять воспротивился:

– Князь будет гневаться за то, что его добро транжирите.

– Княжеские погреба предназначены на случай осады, – сурово напомнил воевода и приказал: – Не сомневайтесь,-мужики, берите мед.

Лукошко с медом принесли на площадь к колодцам. Там Ярина уже распоряжалась вовсю. По ее указанию женщины зачем-то лили раствор для киселя в один из колодцев.

Увидев лукошко меда, Ярина обрадовалась:

– Добро, добро. Теперь все должно получиться.

Из меда она велела приготовить сыту пресладкую и вылить в другую кадку.

Старшины сели на лавки, принесенные к колодцам, и смотрели, впрочем, не мешая девке.

Когда все было сделано, Ярина тонким пальчиком поманила Гудима.

– Теперь можете идти на переговоры к печенегам. Скажете им... – тут она прислонилась к уху Гудима и зашептала что-то.

Поняв, что говорит ему девушка, Гудим отшатнулся и негодующе воскликнул:

– Девка, да ты спятила!?

Ярина не испугалась. Синие глаза затянулись темными тучами, которые разразились молниями, – она уперла руки в бока и топнула ножкой.

– Делай что я говорю, и тогда посмотрим! Я жизнью своей отвечаю за то, что делаю!

Городской старшина, не ожидавший от смирной на вид девчонки такой яростной решительности, мотнул головой в сторону воеводы, подзывая его к себе. И когда тот подошел, что-то ему прошептал на ухо.

Старшины навострили уши, но ничего ни услышать, ни понять не могли.

Выслушав Гудима, воевода бросил на Ярину недоуменный взгляд, почесал крепкий затылок и задумчиво проговорил:

– А что? И в самом деле может получиться. Помнишь, как княгиня Ольга отомстила древлянам за убийство мужа?

Гудим кивнул головой и перекрестился. Хитроумная была жена. Город воробьями спалила. Всю Русь перевернула. Не дай бог быть под такой...

Дальше он ничего не говорил, сказал только, что на переговоры с печенегами пойдет сам.

Радко же тихо предупредил Векшу: «Девка у тебя золото, ума – палата, не спеши отдавать за смерда, ей уготовано великое будущее».

Глава 18

На следующее утро Гудим, изм}шенный ночным томлением, в сонном полузабытьи пришел в старшинскую избу, еще до рассвета. Войдя в избу, он увидел, что здесь уже собрались люди. Гудим вгляделся в полумрак и рассмотрел лица старшин. И воевода мореным дубовым истуканом, как всегда, таился в своем углу. Мутор крысенышем воротил острое рыльце от света оплывшей свечи.

Гудим повел носом, в избе висел затхлый запах немытого тела. Очевидно сторожа, оберегая тепло, ленились проветривать избу. Поморщившись, Гудим предложил:

– Ну раз старшины собрались все, так, может, пойдем на стену? Чего тут вонью дышать...

Воевода Радко поднялся и стал молча протискиваться по ногам старшин к двери. Гудим, не ожидая других, вышел из избы.

На улице воздух нетерпимо обжигал лицо, и борода мгновенно покрывалась холодным бисерным серебром.

Ледяную небесную твердь пронзали ослепительно холоднояркие звездные алмазные россыпи. Старуха ночь старательно кутала землю черным шелком, но огромная серебряная звезда, низко висевшая на восточной стороне, лучом белого света – небесным мечом резала черный саван.

Как только вышел Радко, Гудим заторопился, переваливая, как жирная утка по снегу, в направлении стены. Огромный воротник овчинного тулупа с полами до земли не давал ему глянуть, что творится сзади, но по скрипучему мерному звуку и прерывистому чужому дыханию он догадывался, что остальные старшины идут за ним.

Около стены Гудима встретили двое сторожей и с трудом помогли грузному старшине подняться по склизким ступенькам лестницы на стену.

Лицо Гудима, запыхавшегося от подъема по лестнице, покрылось обильными каплями горячего пота. Он смахнул пот с лица одеревеневшим от холода рукавом, с досадой чувствуя, что неосторожным движением оставил на лице глубокую царапину, которая тут же наполнилась едкой щелочью. Пытаясь заглушить боль, Гудим инстинктивно подставил лицо под холодное дыхание ветра, веявшее из темноты за стеной.

Радко, остановившийся рядом, посоветовал: «Ты бы, старшина, поберегся. Так и простыть недолго».

Гудим поворотил лицо от ветра и спрятал его в колком воротнике, дурно пахнувшем мокрой овчиной. Через секунду злой ветер пронял его сквозь толстую шкуру, и Гудиму захотелось вернуться в тепло. Но Радко негромко промолвил: «На востоке светлеет».

Гудим пристально вгляделся из-под руки, которой он защищал лицо от морозного ветра, в сторону восхода солнца. Там действительно над густо-дегтярной полосой струилось робкое свечение. Хрустальная звезда, низко висевшая над землей, попав в утреннее сияние, начала блекнуть. Хозяйка ночь неохотно уступала свои права. Где-то далеко прохрипел петух, неизвестно откуда взявшийся в поле. Ему ответили другие. Пронесся стон проснувшегося скота.

Черно-фиолетовый зубатый, как волчья пасть, горизонт обагрился запекшейся кровью. И огненным вулканом показался край солнца.

Солнце всходило мрачным темно-красным двоящимся пятном. И сразу стало видно, что поле затянуто поземкой, которая скрывала стойбище чужаков. Казалось, что все, что было за стеной, покрыл огромный океан, штормовые волны которого бились о бревенчатые стены городка. И нет во всем свете больше ничего, кроме этого ненадежного островка жизни.

Гудим, повернувшись к воеводе, с сомнением проговорил: «Метель метет, подойдут ли сегодня печенеги к стенам?»

Радко, бесстрашно вглядываясь в поземку, ответил коротко: «Обязательно выйдут».

Через полминуты он пояснил причину своей уверенности. Печенегам тоже неохота сидеть под нашими стенами, поэтому они будут проверять, не пали ли мы духом, и не собираемся ли сдаться.

Как только солнце сжалось в белый шар, поземка прижалась к земле, и из нее вынырнули всадники.

Гудим облегченно вздохнул, один из смельчаков-печенегов, как обычно, подскакал близко к стене и начал уговаривать осажденных сдаться. Правда, в его поведении уже не было прежнего задора.

Один из сторожей, показывая на лук, поинтересовался у старшины, не следует ли ему пустить стрелу в печенега, как он всегда делал, показывая печенегам, что горожане намерены обороняться.

Радко покачал головой: «Не надо».

А Гудим высунулся из-за стены и помахал рукой, привлекая внимание печенега. Заодно велев сторожу с луком крикнуть всаднику, чтобы тот подъехал ближе, так как он хочет с ним разговаривать.

Сторож прислонил лук к стене и, приложив руки ко рту, крикнул громовым голосом.

Услышав крик, печенег, круто поворачивая, поднял коня на дыбы и быстро сбегал к остальным печенегам. Те собрались вокруг него в тесную толпу и некоторое время совещались. Затем от печенежской толпы отделился всадник и направился к стене. Подъехав близко к стене, боязливо прикрываясь круглым щитом, он поднял голову и прокричал по-русски:

– Чего хотите? Али сдаться надумали?

Гудим склонился со стены и прокричал в ответ:

– Ты не бойся, стрелять не будем. Передай своим князьям, что мы хотим переговоров. Пусть пришлет в город человек десять, а мы дадим своих заложников.

Обрадованный известием печенег дико взвизгнул и бросил коня в сторону своего лагеря.

По пути к нему присоединились другие печенеги. Узнав, что сказал старшина Белгорода, они с радостными воплями сопровождали гонца до самых княжеских юрт.

Все это время Гудим и старшины с нетерпением ожидали на стене. Назначенные заложники уже стояли около ворот, ожидая дальнейших событий. По указанию Гудима в заложники отобрали самых надежных и упитанных людей, лица которых не были тронуты голодом.

Старшина Мутор также напрашивался в заложники, однако Радко, опасаясь, что тот может выдать врагам правду о происходящем в городе, этому решительно воспротивился. И даже сурово пообещал, что если Мутор хоть один шаг ступит за городские стены, то он возьмет грех на свою душу и лично заколет его мечом.

После этого заявления Мутор в испуге спрятался за спины других старшин.

Через некоторое время на стене увидели, как со стороны вражеского лагеря показалась целая кавалькада. Печенеги степенно подъехали поближе к стене, затем от них отделился всадник, подскакал к стене и крикнул: «Мы согласны. Наши люди для переговоров прибыли!»

Гудим в ответ прокричал, что заложники из города сейчас же выйдут, и подал рукой знак, чтобы заложники выходили.

Через минуту тяжело заскрипели давно не открывавшиеся ворота. Выйдя из ворот, заложники в сопровождении трех вооруженных воинов сделали пару десятков шагов и остановились, готовые бежать обратно, в случае если обнаружится, что печенеги ведут себя нечестно.

Однако, заметив заложников, несколько печенегов спешились и, отдав оружие своим приятелям, тоже в сопровождении трех воинов на конях направились к заложникам.

Когда они сблизились на расстояние пятидесяти шагов, печенеги остановились. И с их стороны послышалось предложение заложникам идти к ним.

Как только городские заложники шагнули вперед, безоружные печенега также пошли им навстречу.

Еще через небольшое время делегация печенегов вошла в ворота. Печенеги в свою очередь не стали угонять заложников далеко, они стояли в поле кучкой под охраной оставшихся печенегов.

Перед тем как подойти к печенегам, Радко подозвал к себе одного из своих воинов и, зловеще посматривая на Мутора, громко, чтобы тот слышал, приказал:

– Следи за Мутором. И если я дам знак или он подойдет к печенегам, немедленно убей его!

Мутор побледнел, как полотно.

– За что?

Радко объяснил лаконично, но доходчиво:

– Это на случай, если ты захочешь что-либо сказать печенегам.

Мутор мотнул головой.

– Тогда я лучше пойду домой.

– Это ты как хочешь, – сказал Радко и поторопился к воротам.

Мутор покосился на воина с решительным лицом, да и от греха подальше скрылся на своем дворе.

Делегацию печенегов Гудим встретил добродушным вопросом: «Вы еще не устали стоять под стенами?»

Печенеги, робко стеснившись овечьим гуртом, пытаясь рассмотреть, что происходит в городе, крутили головами. Над ними висело удивленное тихое блеяние. Им было непонятно, – город уже длительное время находился в осаде, и к городу не было никакого подвоза продуктов, однако лица окружающих людей были веселы, и по ним не видно было, чтобы они голодали.

Заметив это, Гудим весело спросил:

– Чего озираетесь? Хотите увидеть, что происходит в городе? Ну так смотрите, у нас тайн нет.

Один из печенегов осмелился задать вопрос:

– А почему я не вижу голодных?

Гудим громко захохотал. Вместе с ним захохотали старшины и находящиеся рядом люди. Через пару минут, закончив смеяться, Гудим вытер слезы, проступившие от смеха на глазах, и махнул рукой:

– Ну идемте, я кое-что вам покажу.

Окруженных толпой горожан печенегов провели на площадь перед старшинской избой.

Печенеги ничего не понимали. На площади они видели два обычных колодца. Чуть в стороне горел костер, рядом с ним стоял котел.

Остановившись рядом с колодцами, Гудим, у которого от страха, что обман раскроется, ноги и руки кисли, как ватные, приказал женщинам, стоявшим рядом с котлами: «Черпайте и варите!»

Молодая женщина с румяным лицом зачерпнула ведром из колодца раствор и перелила его в котел. Двое дюжих мужчин подвесили котел над костром. Вскоре вода закипела. Женщина зачерпнула из котла ковшом и подала Гудиму.

Гудим распорядился: «Теперь черпайте из другого колодца».

Женщина зачерпнула другим ковшом из второго колодца и также передала его старшине. Гудим отпил из обоих ковшей, довольно вытер ладонью усы и, подав ковши печенегам, предложил: «Попробуйте!»

Печенеги осторожно отхлебнули из ковшей, и у них вытаращились глаза.

– Что это? – изумленно воскликнул старший из печенегов.

Гудим, показывая рукой на колодцы, снисходительно пояснил: «Из этого колодца мы черпаем раствор для киселя. А из этого – сыту пресладкую. Так что хоть десять лет стойте перед нашим городом, и ничего не сделаете. У нас сама земля дает корм. Если же не верите, посмотрите своими глазами».

Печенеги начали заглядывать в колодец, там действительно плескалась жидкость.

А Гудим зловеще вещал над ними: «Уже наступили сильные холода, и скоро все ваше войско заметет снегом, и вы замерзнете. У вас кончается корм для скота. А когда ваши кони начнут умирать с голоду, подойдет князь Владимир с войском. И тех, кто не замерзнет, или кто не умрет с голоду, он убьет. Так что вы себя только губите».

У печенегов от страха посинели губы. Старший из печенегов, посматривая то на колодцы, то на горожан, задумчиво проговорил: «Это необыкновенно. Но ни за что не поверят наши князья, если сами не отведают этого киселя и сыты».

От торжества Гудим готов был лопнуть, и он с трудом себя сдерживал. У некоторых же окружающих горожан вообще губы от радости растянулись до ушей. Правда, это шло на пользу. Печенеги вместо изнеможенных плачущих горожан видели перед собой сытых и довольных людей.

Гудим небрежно проговорил: «Так в чем же дело? В колодце этого добра много, отчерпнем, прибудет еще. Можете взять хоть кадки кисельного раствора и сыты».

Гудим вновь раскатисто захохотал, затем предупредил:

– Только кадки нести будете сами.

– Кадки мы не донесем, – возразил старший из печенегов и попросил: – Налейте нам по горшку из каждого колодца.

Гудим, у которого сердце готово было выскочить из груди, приказал:

– Налейте им по большому горшку из каждого колодца. Пусть видят, что нам не жалко.