Текст книги "Такие дела"
Автор книги: (Александр Чесноков) О'Санчес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Сдался я... Или, точнее, отступил, заплатил сколько надо в эту "Фемиду интернэшнл" и получил новое, с иголочки, малое предприятие ТОО "Застава". ТОО – это значит товарищество с ограниченной ответственностью, с правом веники вязать и космические станции строить, в пределах, разумеется, определенных российским законодательством... Тогда как было: получил счет в банке и печать – значит, можешь торговать сахаром, собирать цветной металлолом, заниматься грузовыми перевозками... Мы последовательно перепробовали все это и еще много чего, что сулило быструю отдачу и большие деньги. Мы – это я и мои товарищи. Но сам я, что характерно, еще несколько лет числился чуть ли не безработным, не говоря уже о президентстве и директорстве... Почему, спросите вы? Разгадка прозаична, однако очень не проста: обычаи! В той среде, где я подвизался, уже сложились свои свычаи да обычаи и насаждать там собственный монастырский устав, нахрапом и сослепу, было бы делом коммерчески невыгодным и для здоровья опасным. Были так называемые "пацаны", а были "барыги". К первым относились все бандитствующие, ко вторым – остальные, кто имел юридическое лицо и служебный статус. "Барыга", если он занимается охраной, мог защищать "свое" от кого угодно, но не мог "получить с "пацана"". Не мог по определению, хоть миром, хоть с войной. Это был весьма принципиальный момент: если хотя бы раз так называемый "пацан", невзирая на обстоятельства, "сломался" перед "барыгой" и заплатил бы ему отступные-шантажные – все, его "профессиональная" карьера... как минимум карьера, "доброе имя", а то и сама жизнь – были бы испорчены бесповоротно. Никогда, повторяю, ни за что "барыга" не мог получить с "пацана". И этот момент мне приходилось учитывать. Нам ведь доводилось решать финансовые вопросы с разными людьми, с бандитами в том числе... Поэтому несколько лет я вынужден был в экстремальных ситуациях представлять только себя, не прикрываясь должностью и официальным титулом президента, директора. Мои сотрудники могли быть или числиться директорами, генеральными директорами, председателями совета директоров, а я категорически не мог, был просто Игнатом Федоровым. Некоторые злопыхатели и отморозки иногда называли меня Ганя Квадратный, но только в спину, а не в глаза. Потом уже, после 1995 года, жесткость в требованиях сильно ослабла и авторитетные бандиты повально начали приобретать лоск и блеск официального статута... Тогда только и я себе позволил, никак не раньше.
Ох, уж эта "Застава"... Оказалось, что отвадить от киоска сопливых рэкетиров много проще, чем сдать квартальный бухгалтерский отчет или правильно составить платежку в банк. Пришлось нанять бухгалтера с правом второй подписи, а одному из доверенных сотрудников прикрепить право первой, поскольку мне в официальном штатном расписании места не нашлось. Пришлось взять кассира. А где хранить отчетные, платежные и иные документы? У меня на дому (так и было первое время) – это не работа, а сплошные гости, да и семья в лице жены была недовольна образовавшимся "проходным двором", и ее можно понять. Взяли в аренду помещение в две комнаты у "подзащитных", в счет оплаты наших услуг, купили канцелярские приборы, столы, стулья, калькуляторы – и получился офис. Ну и, конечно же, сейф, какой офис без сейфа или, на худой конец, несгораемого шкафа...
Не успели оглянуться, как в "Золотом теленке" Ильфа и Петрова, пошли заказные письма, инструкции, предписания, деловые предложения об оптовых поставках в Антарктиду репеллента "Тайга"... И, как водится, не обошлось без "джентльменов удачи".
Понедельник, конец трудового дня. В конторе, где сидят Елена Алексеевна и Надя, бухгалтер и кассир, он, разумеется, действительно заканчивается. А для многих остальных наших сотрудников, исключая одного меня, рабочий день только начинается. Офис превращается в диспетчерскую, которая работает обычно до утра, когда ей на смену приходят бухгалтер и кассир. У меня как у главного, а значит, и крайнего рабочий день длится и в первую бухгалтерскую смену, и во вторую диспетчерскую, и даже во сне. Жена рассказывает, что и сквозь храп я руковожу и разруливаю, впрочем, храплю я редко, с простуды разве что... Итак, захожу я в контору на исходе рабочего дня, а сударыни мои все из себя потерянные, глаза на мокром месте. "Что случилось?" – спрашиваю. И они отвечают мне, рассказывают, как приходили двое парней с небольшим восточным акцентом, как они представились, спрашивали президента или директора, вели себя по-хамски, матерились, только что на стол не сморкались. Говорили, что теперь они будут крышей для "Параллели" и все требовали телефон директора. "Но мы вашего телефона им не дали, сказали, что сами не знаем. Они избили охранника Андрея, забрали папку с платежками и сказали, что завтра в десять опять будут. Требуют, чтобы вы пришли к назначенному часу. Что-то теперь с нами со всеми будет, Игнат Александрович? Ведь это бандиты?"
– Только и всего? И вы разнюнились из-за таких пустяков? В больнице? Ах, дома отлеживается. Я же однозначно сказал: в таких случаях сразу мне звонить, невзирая ни на что! Я не сержусь пока, я напоминаю. Ну-у, милые дамы, это несерьезно... В общем так, даю вам на весь вторник отгул, завтра мы все эти досадные недоразумения уладим и все будет хорошо. Эти молодые люди, может, и бандиты, но сегодня они просто ошиблись адресом, не более того. Вы же сами слышали, как они говорили о "Параллели", фирме, которая предоставила нам юридический и физический адреса. Но, поскольку это наши подзащитные, мы и их не дадим в обиду, спокойно во всем разберемся и платежки вернем на место. Ну-ка, посмотрите на меня: верите мне?
– Вам – верим, Игнат Александрович. Но...
– Никаких "но"! До послезавтра, то есть до среды. Но вы не думайте, что я такой добренький, до денег я злой, а в субботу придется как следует поработать: наличка придет.
– Знаем, Игнат Александрович. До свидания!
– До свидания, – заулыбалась моя гвардия, оттаяла, уже замечательно... Вообще-то говоря, я такой наглости от этих "гоблинов" не ожидал, видимо, давно их не посещал тот самый пресловутый жареный птиц... "Только и всего"... Андрею я фитиль вставлю обязательно, чтобы ложной гордостью не страдал... А эти... Даже в их понятиях подобное поведение – непростительное хамство. Более того, это попытка сразу расставить всех "по местам", причем мы, вероятно, должны стоять на коленях перед ними. Это прямое оскорбление и без ответа, без так называемой "ответки", не обойтись, если мы хотим продуктивно и мирно утрясти проблемы с наехавшими на нас типами.
– Ну-с, Володя, садись-ка на телефон да попробуй выяснить, что это за Тофик с Артуром, чьи они... ну и так далее... Все добытые сведения – под запись, в конспект, чтобы ни одну мелочь не забыть, не упустить. А я пока проверю их по моим каналам, через "пулковских" знакомых... Завтра в десять, значит...
Володя Ганецкий такой мужик, что называется – себе на уме, малость постарше меня, всегда ровный, спокойный, даже если рассердился или обиделся – фиг почувствуешь... Но если он сзади – за спину можешь быть абсолютно спокоен, человек-скала. Мы понимаем друг друга...
Володя нашел этих ребят: слегка подмороженное отребье, интернационал с нерусским Мамедом во главе. Бандитский вес у них не очень большой, но "держат" они барахольный рынок неподалеку, киоски, два кафе, еще что-то и, по слухам, приторговывают наркотой. Время у нас было, потому что почти все остальные дела мы отложили и целый день "исследовали вопрос", углубляли полученные знания по всем направлениям. Был, а может, и сейчас есть научно-популярный журнал с замечательным названием: "Знание – сила". Имеешь достаточно полную информацию по предстоящему делу – считай 80% успеха ты уже освоил. Есть силенка, чтобы добыть остальные 20% и удержать успех совсем молодец!
Вторник, десять утра. Телефон звяк-звяк...
– Да?
– Игнат Александрович, четверо в тачке. Шофер остался, трое пошли.
– Угу. Через десять минут с этой секунды. Потом вводите и сами заходите, вдвоем.
– ...С добрым утром! Ты, что ли, директор?
– Здравствуйте, молодые люди. Чем могу быть вам полезен?
– Короче, ты на нашей территории, бабки надо платить.
– Какой бабке? Уборщице, что ли?
– Какой уборщице, слушай! Этот... (из песни слов не выкинешь, ненормативная лексика и полублатной-полубандитский жаргон сыпался из них, как песок из Брежнева, я, грешным делом, тоже втянулся тогда, во вторник утром, и ругался не хуже этих типов. Но не хочу я всю ту филологическую гнусь вспоминать, передам примерно и сглаженно) обыватель даже нэ панимает, с кем он говорит, и ведет себя нахально, не имея на это ни малейшего жизненного опыта, ни римского права.
– Простите,– говорю, – вы сюда по делу пришли или просто платежки завезли? Вы... да-да, Тофик? У вас сопля на усах повисла...
– А-а, – говорит старший, – вот ты как? Да знаешь ли ты, что я, скорее всего, тебе родной отец или что-то около этого...
Вот и чудно, последний штрих завершил картину, дальше можно было переводить дискуссию в практическое русло: я сидел в бухгалтерском кресле за столом, а сзади меня у стенки стояла городошная бита, всамделишная, окованная железом. Не знаю, как она там оказалась в то утро, но я схватил, что под руку подвернулось, то есть ее, и едва-едва успел дотянуться до головы этого Тофика, пока он окончательно не запутался в сексуальных и генеалогических фантазиях. Тофик кувыркнулся через стул, затылком в паркет, ботинками по свежепобеленной стене, свинтус этакий, и лежит. Тут в комнату вбегают Слава с Колей, суют двоим оставшимся по ПМу в рылы: сидеть!
Я в часы – пять минут прошло. Все по графику, отлично. И главное, что я этому Артуру настолько удачно засветил между рогов, что даже кожу не рассек, и он уже в сознании. Ругается матом. Вот ведь голова у человека крепкая, но тугая к постижению новых реалий, понимаешь... Ничего, упорство и труд все перетрут. Обыскали мы их: кастет, два газовых, переделанных под боевые ствола, ножики-режики, умеренные деньги, долларов пятьсот на троих, документы. Пока Коля и Слава их приковывали наручниками, я отсканировал все их документы (для бухгалтерии компьютер с "периферией" понадобился, пришлось раскошелиться), попутно слушаем угрозы, которые с каждой секундой все кошмарнее...
– ...по Фонтанке мелкими кусочками...
– Это было бы ужасно, – поддерживаю я разговор, сугубо из вежливости, ага, десять минут прошло...
– Разрешите, Игнат Александрович?
– Да-да, прошу.
Заходят Виктор с Володей, заводят шофера. Глаз распух у парня, но в целом жив, бодр и невредим. По виду – славянин. Глянули документы – наш парнишка, славянских кровей, хохол из Винницы, Олег. Молодой и чуточку напуганный, в самый раз, то что надо...
– Минуточку внимания, господа... – Это я нашим "гостям". – Не знаю, кто там у вас самый главный – Мамед, там, не Мамед, (у них сразу уши дернулись – не думали, что мы про них уже знаем), но не Артур, это сразу видно... Да вы присаживайтесь, Артур, что ругаться-то попусту, вот сюда, поближе к столу... Да что вы, в самом деле, прицепились к моим родителям...
– Уй-й... – Это я Артура рукой взял за затылок – и мордой об стол, вот ему и стало больно.
– Так вот... О чем я? Ага, Мамед... Один из вас поедет к Мамеду и попросит у него платежки, которые вы взяли, а вернуть забыли. Ну и там за моральные издержки, сколько не жалко. Пусть это будет пять... нет, это неуважительно к таким серьезным людям... пусть это будет десять тысяч американских манатов. Ферштейн? Поедет Тофик. Передашь Мамеду?
– Передам, – цедит он так зловеще, а взглядом меня сверлит, мама родная... – Все передам, все, мало не покажется...
– Вот молодец, вот умница. Ну-ка, Тофик, повтори: что ты передашь Мамеду?
А Тофик возьми, да и огрызнись, типа: глохни, разберусь, что сказать...
– Коля... – Все было предусмотрено, и я дал сигнал майору в отставке Николаю Широкову. А Коля бандитов этих на дух не переваривает, а бить со всей силы ему даже на ринге не рекомендовали. Норовом и сложением он крепко на Майка Тайсона смахивает, только посветлее, постарше и повыше. И волосы русые. Коля ткнул своей колотушкой – Тофик брык и лапу набок.
– Вставай, Тофик, вставай, рабочий полдень на дворе вот-вот наступит... Повтори, пожалуйста, что ты должен передать Мамеду? – Зарычал Тофик, но уже не грозно, жалобно. Рычит, а словами не разбрасывается, только зуб выплюнул.
– Ну же? – Молчит джигит...
– Коля... – Коля только и ждал моего знака: н-на еще!..
– Поднимите его. Тофик, ну не упрямься, родной... Да держите же его... Тофик, что ты должен передать Мамеду?
Забормотал наш Тофик, но ничего не разобрать, только кровавые слюни капают...
– Игнат Александрович, в "грогги" он, не может говорить... – это Володя мне глаза открывает на положение дел, я вроде как не вижу... Остальные трое пленных внимательно слушают.
– Вот елки-палки, хлюпик попался... Как же он поедет? Надо другого делегата искать. Кого же пошлем? Олежек, поедешь?
– Да, да, конечно... я быстро!
– Коля, подожди секунду... Олег, что ты должен передать Мамеду? Ну-ка, повтори.
Повторил нам Олег Михальчук все, что он должен передать Мамеду, да так бойко – хоть сейчас в вестовые бери.
– Сержантом в армии был?
– Так... да...– отвечает Олег, а сам все на Колю косится.
– Ну, с Богом! Пусть папку пришлет, а за моральной компенсацией я сам к нему на днях заеду. А чтобы Мамед не тянул кота за хвост, добавь, что каждые пять минут ожидания мы будем отсчитывать вот так.
Тут я опять ладонь Артуру на затылок и мордой об стол – б-бох!
– Каждые пять минут. Артур устанет – Тофик его сменит, Тофик устанет... Как тебя звать, богатырь?
– Я?.. Юра...– глазки вытаращил, еще и пальцем к нему не прикоснулись, а уже боится!
– ...Юра сменит Тофика. И так до тех пор, пока ты не вернешься. Пшел. Если Мамед откажется выдать платежки, а захочет сперва поговорить, что тоже вполне вероятно, тогда ты лично, слышишь: лично, а не по телефону сюда приедешь и все доложишь, понял? Никаких телефонных звонков мне или в другое место. Сейчас ты поедешь и один вернешься. Один, а не с группой представителей общественности. Ты проникся?
– Да.
– Сумеешь убедить своего вождя, что остальное ухудшит ситуацию, а не улучшит ее? Объяснить ему, чтобы не горячился, не зная броду?
– Наверно...
– Езжай себе с богом.
Уехал бандит Олег парламентером к бандитскому начальнику Мамеду, а мы остались ждать. Артур через пять минут решил схитрить: напрягся, чтобы стол клювом не долбить, но я заранее догадывался о военных хитростях такого рода, попросту ладонь на лоб, чуть вбок и затылком об сейф. Еще через пять минут Артур уже не хитрил, видимо, не успел освоиться с новыми затылочными ощущениями, а еще через пять минут он сомлел и время потекло для него незаметно. Чего нельзя было сказать о его "сменщике", о Тофике...
Бандитское ремесло – опасная для здоровья вещь, немногие из рядовых бандитов могут похвастать десятилетним трудовым стажем: большинство гибнут в разборках и от неправедного образа жизни: с перепою, в автокатастрофах, от наркотиков; многие по слабости здоровья вынуждены расстаться с романтикой перестрелок и ночных кабаков и зарабатывают на жизнь в метро, взирая на суету честной жизни из инвалидных колясок, многие вдруг, с запоздалыми сожалениями обнаруживают, что за колючей проволокой их заслуги и авторитет, мягко говоря, не ценятся и хорошо бы сделать так, чтобы братва на воле не ведала, какое место в иерархии ИТУ они занимают... Лишь некоторые, немногие, из ста – двое-трое, с возрастом не пропадают, а выходят в "люди", становятся "авторитетами", нелегальными, как какой-нибудь Мансур (ныне покойный), полулегальными, типа Отара К. (тоже покойного), либо совсем уже легального, как этот... умолчим кто, ведь он и ему подобные пока еще живы и судебным решением из честных людей не исключены. Но я лично смотрю за прессой и с оптимизмом жду, пока судебная Немезида поглядит и в сторону горы Олимп...
Нельзя сказать, что в бандиты идут одни лишь трусливые подонки или шакалы, как нельзя делать из них кинематографических рыцарей без страха и упрека и робин гудов, грабящих богатых и помогающих бедным. Всякие попадаются – и трусы, и герои, идущие на пулю в полный рост, умных, правда, немного среди них... И не с голодухи они в вымогатели настрополились, не за куском черствого хлеба для больной мамы и голодных сестренок, знали, куда и зачем лезут.
Наши "гости" скорее всего и до нас попадали в переделки, наверное, и держались достойно, с мандражом в коленках, но без отступлений... Однако это происходило, когда они были подготовлены к событиям: скажем, едут на бандитскую стрелку и не знают, что там впереди – мочилово со смертями или мир и праздничный пир по этому поводу; не знают, но едут и в руках оружие, и пульс сто пятьдесят в минуту. А тут прикатили размяться, да проветриться, да лохов щекотнуть, а "попали в непонятки": их, оказывается, знают, их не боятся и демонстративно "припускают", гнут... Вот и заробели...
Артур, если и очнулся, то никак этого не показывает, а у Тофика глаза уже в кучу, гонор испарился и только знай себе гундосит-шепелявит разбитой ряхой: "Пацаны, хватит, хорош, ну хватит, не надо бо... ойбмма-а!..." Бандита Юру колотит крупная дрожь, он чувствует, что сейчас его смена будет, ему в забой идти, лицом к столу, след в след Артуру и Тофику... Если бы сразу измолотили, хоть палкой, хоть ногами – все равно не так страшно. А вот когда методично, предсказуемо, больно, унизительно – хряк мордой в стол, бамс – затылком в сейф...
Телефон звяк-звяк, я трубочку беру.
– Ага, понял.
Кладу трубочку. Все в порядке, наши наблюдатели на рынке – где их бандитское гнездо с Мамедом в нем – сообщили, что посланец, который Олег Михальчук, доехал, зашел, теперь вышел, один, папка в руках, сел, поехал...
– Ну, Юра, – смотрю на часы, – тут уж как тебе повезет, пора бы менять Тофика, а Олег все не едет. Даю тебе пять льготных минут, если успеет Олег – обойдешься и без отсчета, а не успеет... – руками сокрушенно развожу: вроде бы жалко мне Юру, да ничего не могу поделать. А сам про себя я решил не портить ему физиономию. Расчет простой: Тофик с Артуром – кавказцы, Юра и Олегом – славяне. В обычной жизни, в делах и в быту мне начхать – татарин или узбек передо мной, еврей или немец. Но здесь – каждый фактор надо принять во внимание, каждую мелочь учесть, которая для других, быть может, вовсе и не мелочь. Этих – отметелили знатно, тех – пальцем, считай, не тронули (легкий бланш Олегу – не в счет). Потом, когда пройдут ближайшие ажиотажные часы и они смогут спокойно оглядеться, подобная избирательность неминуемо будет отмечена, породит подозрения и раздоры, проявит недовольных. Почему меня били, а тебя нет? А? Струсил, продался?.. Предал!?.. Тут уж к гадалке не ходи – оскалятся друг на дружку, зашипят, бандиты – гнилой народец, а "пятый пункт" – дело деликатное, тоньше чем Восток. Они нам теперь враги, Мамедово войско? Враги. Если есть возможность посеять семена розни, раздора среди врагов – никогда нельзя упускать такой возможности. И почву взрыхлить – это уж непременно, только не ленись, шевелись да придумывай. Не мы, как говорится, так дети наши дождутся урожая...
Услышал я скрип входной двери, поглядел на часы... На Юру посмотрел он глаза выпучил, головой трясет и словно бы блеет тихонечко: "н-не-е-ет..."
– Ну... – А тут как раз стук в дверь.
– Разрешите, Игнат Александрович?
– Что, приехал уже?
– Здесь он, но без папки. Впустить?
– Один? Обыскали?
– Да, один, чистый, только права.
– Впусти.
– Ты, я вижу, не спешил, Олег. Обедал, никак? Не обедал? А шашлычком от тебя давит. Нет? Значит, ошибся, бывает. Но не беда, мы тут не скучали...
– Что смеешься, Юра? – Тофик-то никак не слышит нас, это очевидно, а Артур веками подрагивает, пальчиками в наручниках пошевеливает, уже в сознании, Штирлиц... Для него и сказано было насчет Юриного смеха и Олежкиного шашлыка...
– Не, я не смеюсь! – Юра пошире растопыривает заплывшие глазки, наверное для того, чтобы все видели его серьезность в такой щекотливый момент. Но я не хочу ее видеть, поэтому и не вижу, а его "коллеги" не видят – потому, что не в состоянии адекватно оценивать нюансы, они очень злы и верят в Юрин смех и в Олежкин шашлык.
– Ну улыбаешься... Так, выписок нет, платежек нет... Спасибо тебе за хорошую работу, Олег. Даст Бог, не в последний раз, как говорится на Руси. Что Мамед, хочет поговорить да встретиться, лично платежки отдать? Что ж, сначала проявим жест доброй воли. Витя, расстегни их. Артур, вставай, хватит притворяться, а то еще на дорогу получишь раза, вместо оливковой ветви. Самостоятельно до машины дойдешь, Артур?.. Не слышит он. Коля, а ну-ка...
– Дойду. – Встал. Пошатывает парня, стоит, на нас не смотрит, белым шарфом красные слюни зловеще вытирает. Погоди, родной, дома тебя тоже ждут подарки, только ты об этом еще ничего не ведаешь...
– То-то же... Не сердись, Артур, подумаешь, зубы! Новые вырастут. Юра и Олег, взяли Тофика и понесли аккуратно, понесли... Витя и Володя, проводите их до машины и возвращайтесь. На улице вести себя скромно, в разговоры не вступать, материться только мысленно, дверцами не хлопать, на клаксоны не давить, а я пока приберусь да зубы подмету. Так, господа: тишина, закончили овощной базар! Спрашиваю: всем все ясно?
– Да-а! – О, как дружно они все ответили – и наши, и "гости"... Все-таки, как ни крути, а человек разумный, если он действительно homo sapiens, даже на подсознательном уровне тянется к дисциплине и порядку.
ГЛАВА 4
Дисциплина и порядок... Да, им все общественно-политические сословия покорны, включая анархистов и профессиональных уголовных преступников. Бандиты – они ведь тоже люди и даже самым отъявленным и всемирно известным ничто человеческое, как мы узнали при изучении революционного прошлого нашей страны, не чуждо. Особенно, когда речь заходит о материальной, так сказать, составляющей – власти, деньгах, драгоценностях.
"Северо-Западный полюс лтд." – крупная фирма, на виду общественности, быть ее крышей – престижно в первую очередь и прибыльно – во вторую. Или наоборот, это у кого какой вкус. Капатил – он же Капо, он же Фазер авторитетный был бандит в масштабах Санкт-Петербурга и проблем с защитой предприятий, которые "под ним" были (противный термин, вонючий, мы таким не пользуемся), он почти не имел. Серега с ним контачил, естественно, но формально, без тепла. Однако и Капо никогда не переходил установленных им же границ и не мародерствовал, как оно нередко бывает. Но угораздило его собственноручно сводить личные счеты на глазах у свидетелей. РУБОП (в те времена ОРБ) давно ждал случая добраться до Фазера-Капо и в средствах не особенно постеснялся. Убийство доказать ему так и не смогли, а незаконное ношение огнестрельного оружия плюс, для страховки, хранение наркотиков пять строгого – возьми и не греши.
"Игорь, мы тебя ждем". "Фазер, все будет пучком", – Столько было криков в зале суда, как его "замы" на себе тельняшки рвали, обещались беречь братскую любовь и общее достояние... Перегрызлись в первый же месяц. Думаю, в таком исходе никто не сомневался, включая самого Фазера. Была, как писали в газетах, "преступная империя", остались одни шакалы среди огрызков. Ушел "император", но аппетиты остались, не стало дисциплины кончился порядок, рассыпалась "империя". Поэтому с самого начала нашей деятельности я за своих ребят горой стоял, все проблемы – вместе хлебали, но вольницы, анархии, показухи и бандитской романтики не терпел, сразу пресекал. Поэтому наш первенец, ТОО "Застава", крепко стоял на ногах и развивался без внутренних потрясений. А внешние – были, куда без них, вся страна как на вулкане... Вот – как раз пример напряжения внешнего, когда случилась та давняя история с Мамедом...
Только проводили мы незваных гостей, пришла пора начинать второй этап сегодняшнего мероприятия. Я сказал, что, мол, на днях заглянем за моральным удовлетворением от понесенного морального ущерба, но это для отвода глаз, а на самом деле вовсе не собирался откладывать этот визит в долгий ящик: сейчас они там у себя поохают, поругаются, доложатся, погалдят... А тут как раз и мы, здрассте, железо ковать!.. Зря мы, что ли, на разведки весь вчерашний день угробили – все выяснили, расписание, повадки, кое-какие интересные детали.
Пошли мы пообедали, никуда не спеша, потому что время рассчитали загодя, поднялись в офис, чайку попили, тоже не торопясь, иначе не впрок будет... Пора звонить наблюдателям. Позвонил я, лично расспросил что и как – молодцы ребята Сережа с Колей (другим Колей, Вернером, не тем, что бандюков воспитывал): так толково докладывают, никаким неожиданным вопросом не собьешь. Если уж не знают – так и говорят, не юлят. Все в порядке, Мамед на месте, номер его телефона передо мной...
– Мамед? Здравствуй, Мамед, это я, Игнат Александрович Федоров. Как дела, как здоровье, уважаемый? Я – это значит я. Ты своих соколов получил обратно? Со... Пацанов, говорю, получил? В целости и сохранности? Что? Стой! У меня ухо болит от твоих криков, сейчас я подъеду. К тебе, куда еще, за документами, дорогой. Вс... Через пять минут жди. Точнее, через десять. Вот и разберемся... Да... Сажусь и выезжаю. Я один буду... Один буду. Да. Чего и тебе желаю. Понял намек? Мои в машинах побудут, а твои пусть за дверью. Все. Жди ровно через пятнадцать минут.
Только разговор закончил – трень-трень-трень... Вот елки, настрой уже не на телефоны... Володя... Ладно, я сам отвечу...
– Слушаю вас. – Бухгалтерша звонит из дому, вот ведь неугомонная... Ну что случилось, дорогая Елена Алексеевна... Нет, не читал, и не видел, и не слышал... Голубушка моя, вы на... то есть я вам коробку конфет подарю, только вы меня сегодня не добывайте, уж так я занят... Что?.. Уже. Уже уладили и забыли как страшный сон. Простая ошибка вышла, ребята обознались. Все, Елена Алексеевна, до завтра.
– Карты в планшеты и поехали, ребята! У нас еще в запасе четырнадцать минут ровно, петь перед стартом не будем, а опаздывать на первое свидание никак нельзя.
Подъезжаем на рынок (в котором тебе и псевдотелевизор, и наперстки, и лук репчатый предложат – только плати), прямо к панельному двухэтажному сараю, в каких продвинутые строители советских времен жили, вроде времянок нового типа. Я выхожу из представительской "бээмвухи", нашего недавнего приобретения, оформленного на "Заставу", ребята в салоне остались, "жигуль" сопровождения даже на территорию рынка не стал въезжать, смысла нет. И вот десять метров до дверей я чуть ли не сквозь строй шагаю: рыл тридцать их собралось, половина примерно, может, чуть меньше – нерусских, скорее всего мусульманского обычая, остальные – родные морды, славянские. Но все без исключения в коже, плечи развернуты и нижние челюсти решительно выпячены. Роль качков и суперменов им пока импонирует, идиотам несчастным. В принципе, автомобилем их можно было бы давить как зайцев. Здороваться за руки я с рэкетирским пролетариатом не стал, много чести им, но кивнул почти приветливо и попросту пошел на второй этаж, где в кабинете № 2 меня ожидал старший товаровед районного предприятия чего-то там интернэшнл, опять же, Мамед... Забыл фамилию, помню, что тоже нерусская и есть какая-то приставка, обозначающая отчество. Все это я знал, и когда на втором этаже мне заступили дорогу двое небритых микроцефалов, я сухо так, по-деловому ткнул пальцем на дверь под номером два:
– К Мамеду. Договаривались на... ровно через десять секунд.
Эти двое переглянулись и очистили дорогу, чем я и воспользовался: зашел, предварительно в дверь постучав очень вежливо, но довольно громко.
– Разрешите?
Мамед стоит, ростом средненький такой, с усами, смуглый, лет сорок или рядом с этим – смотрит на меня и не врубается – тот ли, кто с ним договаривался, или неучтенный вклинился. Но рукой показывает – заходи, мол...
– Мамед, если не ошибаюсь?
– Да. А ты..?
– Федоров, знакомый директора ТОО "Параллель". В разговоре – если ты Мамед, то я Игнат. Зачем так в трубку кричал, дорогой, я чуть не оглох. Начался у нас разговор, не люблю я долгих предисловий.
– Садись, Игнат. Что за имя – первый раз слышу?
– Старинное русское имя, мне оно нравится. Ты – Мамед, я – Игнат. Все нормально.
– Игнат, да, ответь мне, для чего ты бил моих парней? У нас за такое мстят всю жизнь... Кто такое вытворяет, тот потом говно кушает. Ты это знаешь? Я...
– Стоп, стоп, стоп! – Я руку поднял. – Эти двое – кто? – Вслед за мной в кабинет эти вошли, что меня на втором этаже встречали.
– Это мои люди, я им доверяю, они мои родственники, здесь побудут, пока мы говорим. Они мешать не будут, только молчать.
– Да? А мне казалось, что мы тет-а-тет договорились.
– Чего мы договаривались, как ты сказал?
– Проехали. Будь по-твоему, но только не пеняй мне потом, Мамед, что я при них рассказываю то, что только тебя касается, лично тебя, ну, может быть, кого из близких.
– О чем базаришь, Игнат, угрожаешь мне?
– Никогда никому не угрожаю, я сразу бью, чтоб ты знал. А за свои слова – отвечаю. Пусть они выйдут, не в театре.
Помолчал Мамед, видит – не похож я на дешевого громилу и хулигана, махнул своим – и те вышли.
– Во, теперь нормально. На чем мы остановились, Мамед?
– Что, очень большой, да? Тебя, беспонтового, никакого, никто не знает и прощения будешь просить, да не выпросишь, серьезно говорю. Зачем избил ребят? Мне угрожал, наехать собирался. На двух тачках наезжать приехал, да? Вот смешно, а?
– Аллах с тобой, Мамед, какие угрозы? Это не мой стиль – угрозы. Они при женщинах ругались матом, платежные и банковские документы отняли, избили моего человека. А лично меня, не видя и не зная, оскорбляли. Разве это хорошо, правильно?
– Это наша территория. – Мамед решил взять быка за рога.
– В Питере не бывает территорий, все находят где могут.
– Да? Ну попробуй у меня на рынке найди. Здесь – моя территория...
– Рынок – дело другого рода...
– ... и только моя!
– А я спорю? Мы на вашу барахольную "территорию" ни ногой. А зачем вы на нашу фирму полезли? В "Параллель"? Хуже того, и в "Заставу", которую вообще бы вам стороной обходить. А наехали как тупо – дешевле не бывает.
– Интересно, слушай? Когда она ваша стала, а?
– Всегда была.
– Никогда не была, так вернее будет сказать. Ни с того, ни с сего...
– Ты не перебивай, Мамед, ты слушай и моих вопросов, пожалуйста, не игнорируй. Ваших женщин если кто обматерит – того похвалят, а, Мамед?
– Таких сразу режем. Но в России совсем по-другому. У вас бабы сами матом кроются. Не веришь – по рынку пройдись, да? Пойдем, послушаем?
