Текст книги "Русские и белорусы — братья в горе и радости"

Автор книги: Александр Широкорад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

В центре, между себежской дорогой и мызой Присменицей, находились 8 пехотных батальонов и лейб-гвардейский запасной эскадрон с 33 орудиями 1-й конной, 5-й батарейной и 9-й легкой артиллерийских рот. А на левом крыле, от Присменицы до реки Полоты, 4 пехотных батальона с шестью орудиями 28-й батарейной 12 орудиями 26-й легкой роты, и авангард Властова (24-й егерский полк, два сводных гренадерских батальона, 4 эскадрона Гродненского гусарского полка и лейб-уланский запасной эскадрон). Вторая линия под начальством генерала Сазонова состояла из 9 пехотных батальонов, почти всей кавалерии и 42 орудий (3-й конной, 14-й и 28-й батарейных и 10-й легких рот). В резерве (под начальством генерала Каховского) у Ропна стояли 9 запасных и сводных гренадерских батальонов с частью Ямбургского и Рижского драгунских полков.

В 7 часов утра 5(17) августа князь Яшвиль начал движение на мызу Спас. Ему удалось отбросить французов за овраг, но он не мог развить достигнутый успех, так как Удино перевел баварскую дивизию Вреде на правый берег Полоты, а батареи, стоявшие на ее левом берегу, взяли атакующих во фланг. Заметив это, Витгенштейн поддержал свой левый фланг войсками дивизии Берга, – Севским, Калужским и одним сводным пехотными полками с шестью орудиями, переведя их из центра, куда поместил войска 2-й линии. Удино быстро воспользовался ослаблением русского центра и дважды атаковал его, но безуспешно. Также нерешительны были и действия Берга на левом фланге, где удалось отстоять овраг от атак баварцев, но овладеть мызой Спас русские так и не смогли.

К концу дня 5 августа сражения у Полоцка ни одой из сторон не удалось добиться победы.

В 4 часа утра 6(18) августа дивизия генерала Валентина переправилась через Двину вслед за дивизией Мерля, которая расположилась на левом крыле армии. Легран и за ним на некотором расстоянии Валентин со своими дивизиями двинулись вправо вверх по долине реки Полоты, укрываясь за высотами, не позволявшими заметить это фланговое движение с русских позиций. Французы расположились следующим образом: генерал Легран – правым флангом к мызе Спас, а Валентин – левее его. Кавалерия построилась в промежутке между дивизиями Валентина и Мерля. Наконец, обе дивизии 6-го корпуса в ожидании сигнала атаки были крыты в долине Полоты за мызой Спас. Следствием этих распоряжений Сен-Сира стало то, что русские обратили все свое внимание исключительно на движение колонны за Двиной по дороге в Улу, не заметив сосредоточения неприятельских сил в долине Полоты.

Ровно в 4 часа утра все баварские и ближайшие к ним французские батареи открыли огонь по русским войскам, расположенным у мызы Присменицы, в которой находилась главная квартира графа Витгенштейна. Внезапно раздалась канонада более 60 неприятельских орудий, и одно из ядер попало в комнату, где в это время обедал Витгенштейн со своим штабом. Под громом батарей, разразившимся над войсками русского левого крыла и центра, вражеские колонны быстро двинулись в атаку. Дивизия Вреде, обойдя справа мызу Спас, устремилась к левому флангу позиции русских. Дивизии Деруа и Леграна наступали к Присменице, а войска Валентина атаковали центр русских. В первую минуту совершенно неожиданного нападения русские войска были приведены в расстройство, но вскоре офицеры вернули их в порядок.

Русская артиллерия (6 орудий 28-й батарейной роты, 9-я легкая рота и 6 орудий 5-й батарейной роты), быстро открыв огонь, остановила первый порыв противника. Полки 5-й дивизии Берга и запасные батальоны с тремя эскадронами Гродненских гусар кинулись навстречу наступавшим колоннам противника и заставили их отступить, причем генерал Казачковский был ранен пулей в ногу.

Однако Сен-Сир приказал возобновить канонаду и усилил ее огнем батарей, поставленных на левой стороне реки Полоты, а затем снова начал атаку.

Затем Сен-Сир начал наступление в центре русской позиции. Дивизии Леграна и Валентина устремились против русских батарей (9-й легкой, 28-й и 5-й батарейных рот) и оттеснили их прикрытие, но храбрые артиллеристы, отбиваясь тесаками и банниками, успели спасти свои орудия, за исключением семи пушек (пяти 9-й и двух 28-й рот). У этих орудий были повреждены лафеты и потеряны почти все их запряжные лошади. Пушки стали трофеями генерала Леграна, а командир 9-й легкой роты штабс-капитан Перрен был ранен пулей в ногу.

Генерал Гамен с Тульским и Эстляндским полками и с батальонами Навагинского и 11-го егерского полка, поддерживаемый одним из батальонов Тенгинского полка, кинулся в штыки на колонны, наступавшие против центра русских, и оттеснил их со значительным уроном. В то же время полковник Протасов с двумя гренадерскими эскадронами сводного кирасирского полка (Кавалергардов и Конной гвардии) провел несколько удачных атак и опрокинул одну из бригад дивизии Леграна, но был удержан генералом Мезоном (будущим маршалом Франции) с 29-м легким полком.

Генерал Гамен, атакованный несколько раз подряд превосходящими силами, успешно отразил все атаки и оставался при своих войсках, невзирая на полученные им две сильные контузии. Генерал Сазонов, командовавший второй линией, отрядил к нему в помощь другой батальон Навагинского полка под командованием полковника Гарпе, который, ударяя в штыки на ближайшую из французских колонн, обратил ее в бегство.

Однако, несмотря на эти частные успехи, противник, выдвинув сильную артиллерию, начал общее наступление против центра и левого крыла русских войск. Дивизии Леграна и Валентина оттеснили центр и ближайшую к нему часть правого крыла в большой лес позади позиции русских. Баварцы заставили отступить 5-ю дивизию Берга к Ромну, а войска Властова – по невельской дороге.

Между тем на правом фланге русским удалось добиться серьезных успехов. Командовавший русской кавалерией генерал Балк, заметив движение вражеской колонны влево, выслал для прикрытия центра русских с правого фланга два лейб-кирасирских эскадрона сводного полка под начальством полковника Ершова, с двумя слабыми эскадронами Гродненских гусар и Рижских драгун. Кавалеристы, заехав по три направо, кинулись наперерез неприятельской колонне, состоявшей из конных егерей, выстроились во фронт и врубились в легкую бригаду генерала Кобрино.

Пораженные безотчетным страхом, французские конные егеря были опрокинуты на баварскую батарею. Артиллеристы, не смея открыть огонь по мчавшейся на них кавалерии обеих сторон, были изрублены русскими кирасирами. Поручики Виламович и князь Шаховской, корнеты Велецкий и Окунев первыми вскочили на батарею. Здесь русские войска захватили 15 орудий, но увезли из них только два, вместе с пленным батарейным командиром. Прочие же орудия из-за нехватки времени были оставлены на месте, но лафеты их изрубили.

Сам Сен-Сир, не могший из-за полученной им раны ездить верхом, в суматохе был выброшен из одноколки, на которой он разъезжал по полю боя, и едва не попал в плен к русским кирасирам.

А тем временем 4-й полк французских кирасир было кинулся на выручку захваченной батареи, но встреченный лейб-кирасирским эскадроном под командованием майора Семеки, был опрокинут и преследован по улицам предместья.

Французские войска отступали «в сильном беспорядке и замешательстве». Пехота, артиллерия и обозы кинулись на мост, где столпились так, что несколько повозок полетело в воду. И лишь прибытие баварских резервов и особенности местности, неудобной для действий кавалерии, остановили порыв храбрых русских гренадеров.

Другой эскадрон сводного кирасирского полка, кинувшийся вслед за уходившими французскими орудиями, вдоль кладбища, был задержан огнем пехоты, засевшей за оградой. Не менее отважно атаковал противника эскадрон Гродненских гусар под начальством ротмистра Дядкова, потерявший в этом бою всех своих офицеров.

Между тем напротив оконечности правого крыла русских войск, где были расположены два батальона 23-го егерского полка, три эскадрона Гродненских гусар и 1-я конная рота, противник выставил бригаду генерала Амея (дивизии Мерля) в составе семи батальонов и 12 конно-егерских эскадронов бригады Кастекса, с их артиллерией. Такое огромное превосходство в силах дало неприятелю возможность оттеснить русских егерей.

Но успех этот был недолог. Подполковник Сухозанет с 1-й конной ротой вынесся вперед по дисненской дороге, остановил неприятеля и, расстроив его огнем своих орудий, способствовал ротмистру Кемпферту с двумя эскадронами Гроднеских гусар решительно атаковать кавалерию Кастекса. Эта блистательная атака не только остановила наступление пехоты Мерля, но и заставила остановиться находившуюся правее кирасирскую дивизию Думарка, облегчила атаки сводного кирасирского полка и не позволила неприятелю настойчиво преследовать войска центра русских.

Когда же Сен-Сир восстановил порядок в своей кавалерии, тогда дивизия Думерка была послана вместе с пехотой боевых линий для преследования отступавших войск графа Витгенштейна, а швейцарская пехотная бригада Кандраса (дивизии Мерля) была выдвинута из резерва для подержания четырех батальонов, вступивших в лес по дороге к Белому. Но эта пехота, столь же изнуренная, как и все прочие неприятельские войска, легла на землю у входа в лес и не могла двигаться далее.

Войска Берга и Гамена отступили к Ропну под прикрытием арьергарда Гельфреха, который расположился на ночь у входа в лес между Присменцей и Ропном. Отряд полковника Властова остался на месте, занятом им у опушки леса близ Невельской дороги.

Потери русских войск в сражениях при Полоцке 5 (17) и 6 (18) августа составили около 5500 человек, в числе которых были генералы: Берг, Казачковский и Гамен. Противник, по официальным сведениям, потерял 5 августа до 1000 человек, а 6 августа – 2000 человек. В действительности же эти цифры были в два раза больше, потому что на смотре, сделанном Сен-Сиром через несколько дней, число войск в обоих корпусах не превышало 29 020 человек. В числе раненых были дивизионные генералы: Деруа (вскоре умерший), Валентин, Раглович и бригадный генерал Виченти.

Несмотря на неполный успех, одержанный Сен-Сиром, Наполеон, довольный сражением при Полоцке, с разрешения австрийского императора произвел его в маршалы.

Важную роль в войне на белорусской земле сыграла Бобруйская крепость. Строительство крепости Бобруйск началось в 1810 г. по проекту и под руководством инженера Оппермана. Он лично провел рекогносцировку местности и убедил начальство, что крепость надо строить именно на судоходной реке Березине, невдалеке от судоходной же части реки Немана вместо планировавшего ранее предполагавшейся строительства крепости у Рогачева на Днепре.

Крепость Бобруйск должна была стать опорным пунктом в Полесье и плацдармом для сбора войск в случае войны России на западе. По проекту Оппермана крепость должна располагаться на правом берегу Березины при устье речки Бобруйки. На другой стороне Бобруйки планировалось возвести передовое – «нагорное» – укрепление, а на левом берегу построить тет-депон [31]31
  Тет-депон – военное мостовое оборонительное сооружение.


[Закрыть].

Уже через два года, к началу Отечественной войны, Бобруйск представлял собой солидную долговременную преграду, основательно подготовленную на случай осады и особенно против атаки открытой силой. Крепость состояла из бастионных фронтов с равелинами. В равелинах и бастионах имелись каменные блокгаузы и земляные траверсы, установлены палисады у эскарпов и штурмфалы [32]32
  Штурмфалы – преграда штурму, устраиваемая в наружном рве полевых и временных укреплений в виде горизонтального палисада и состоящая из сплошного ряда заостренных бревен, уложенных под наружной частью насыпи бруствера или под гласисом и свешивающихся над эскарпом или контрэскарпом рва.


[Закрыть] по наружным крутостям брустверов.

В июле 1812 г. французская кавалерия появилась вблизи Бобруйской крепости. К этому времени на верках крепости было установлено 330 орудий, сделан запас боевых припасов на год и продовольственных на 6 месяцев на 8 тысяч человек. Для 18 батальонов были устроены бараки и землянки, а для пороха – блиндированные помещения.

Войска Бобруйской крепости были подчинены временному военному губернатору генерал-майору Игнатьеву.

Французы обложили Бобруйск и держали его в блокаде с июля до ноября 1812 г.

Гарнизон крепости численностью всего около 7 тыс. человек был слишком мал и мог быть достаточен лишь против внезапной атаки или блокады с учетом того, что в 80 верстах в Мозыре стоял русский 2-й резервный корпус генерала Эртеля.

Для наблюдения за крепостью и этим корпусом сначала на Березине находился французский кавалерийский корпус

Латур-Мобура, который по занятии Смоленска был заменен польской дивизией генерала Домбровского с добавлением ему кавалерии (15 батальонов и 12 эскадронов).

В результате у Яна Домбровского было на 12 тысяч штыков и сабель всего 22 орудия. Тем не менее храбрый генерал со свитой 29 августа подъехал на несколько десятков метров к стенам крепости. Русские выпустили несколько гранат, одна из которых сбила шляпу с Домбровского. Поляки смекнули, что 22 полевых орудий против 330 крепостных пушек, пожалуй, маловато. Посему Домбровский отписал Наполеону: «Не желая компрометировать интересы императора, штурмовать не решаюсь».

Таким образом, крепость Бобруйск полностью выполнила свое назначение, ограничив с юга продвижение Великой армии.

Второй русской крепостью, строительство которой началось в 1810 г., был Динабург (с 1893 г. – Двинск, в настоящее время Даугавпилс).

К весне 1812 г. на левом берегу Западной Двины были готовы мостовые укрепления нулевого профиля. Они состояли из двух бастионов и двух полубастионов, в которых было установлено 16 орудий. В главной же части крепости по генеральному плану, как указывал в своем донесении от 12 марта 1812 г. главный строитель крепости генерал-майор Гекель, было «произведено менее половины тех обширнейших работ, которые к окончанию оной нужны, и что потому при всевозможном усилении работ не предвидится возможности привести оное в нынешнем году в оборонительное состояние» ^{46} .

Но, несмотря на то что предмостное укрепление было чисто земляным, а в основной части крепости только в некоторых местах успели насыпать основание главного вала, 14 июля 1811г. Динабург был объявлен крепостью первого класса.

Сосредоточив основные силы Великой армии на московском направлении, Наполеон, чтобы обезопасить себя от удаpa во фланг со стороны Петербурга и самому угрожать правому крылу русских, послал 10-й корпус маршала Макдональда в направлении Риги и 2-й корпус маршала Удино в направлении Вилькомира (Укмерге) – Динабурга.

Отход 1-й Западной армии к Дриссенскому укреплению открыл французам путь к не готовой к обороне Динабургской крепости. Гарнизон крепости в это время насчитывал около 2,5 тыс. человек, так как большая часть воинских частей была отправлена в другие места. На вооружении крепости имелось не более 80 пушек и мортир. Комендантом крепости в это время был генерал-майор Уланов.

19 июня командующий 1-й армией Барклай-де-Толли направил в Динабург полковника артиллерии Тишина с поручением перевезти из Динабурга в Новгород большие запасы продовольствия, пороха, казенного имущества, а для Динабургского гарнизона оставить только то, что необходимо для обороны.

23 июня в Динабург прибыл сводный гусарский полк, составленный из запасных эскадронов Изюмского и Елизаветградского полков. Этот отряд насчитывал 2 штабс-офицеров, 14 обер-офицеров, 12 музыкантов и 428 рядовых. Командовал отрядом майор Бедряга. 29 июня в Динабург было направлено еще четыре батальона из резервного корпуса, подразделение кавалерии и полсотни казаков.

К 30 июня передовые отряды французов были уже в 2—3 верстах от Динабурга. Навстречу им отправились три эскадрона гусар. В ходе стычки гусары захватили 12 пленных.

В 4 часа дня 1 июля корпус маршала Удино в составе трех пехотных (32 тыс. чел.) и одной кавалерийской дивизий (2,4 тыс. чел.) пошел к предмостному укреплению и начал атаку. Бой продолжался более 4 часов, однако огнем крепостной артиллерии удалось атаку отбить. 2 и 3 июля французские войска пытались штурмовать крепость, но безуспешно. Поняв, что без применения мощной осадной артиллерии овладеть Динабургом нереально, маршал Удино двинулся вдоль левого берега вверх по Двине.

Барклай-де-Толли в своем рапорте Александру I писал, оценивая действия Динабургского гарнизона: «Храбрый гарнизон». Его стойкость и победа были неожиданностью и для военного министра России. Барклай писал генерал-майору князю Яшвилю: «Я никогда не полагал, что Динабургское мостовое укрепление можно было защищать против превосходных сил неприятельских долгое время». Многие офицеры получили награды, всему гарнизону было объявлено «Высочайшее благоволение» императора Александра I.

Увы, русские военачальники были горазды кричать о победе под Динабургом, но сами не знали, что делать далее с крепостью. Так, командир 1-го отдельного пехотного корпуса граф Витгенштейн предлагал оставить Динабург, а его начальник артиллерии генерал-майор Яшвиль издал приказ сжечь деревянные постройки в крепости.

Ну а посланный Барклаем вывезти ненужное имущество из крепости полковник Тишин «проявил инициативу» – вывез из Динабурга легкие крепостные орудия, а часть тяжелых затопил, а затем приступил к вывозу пороха. Куда смотрел комендант крепости, не ясно, а, может, Тишина просто «подставили» задним числом? Теперь нам этого никогда не узнать.

А генерал-майор Яшвиль приказал генерал-майору Уланову разрушить укрепления и отвести войска. Деревянные строения в мостовом укреплении были сожжены, все орудия были затоплены, за исключением 20 орудий, из которых 6 были оставлены при батальонах, а остальные отправлены в Псков.

20 июля дивизия генерала Риккардо из корпуса Макдональда заняла Динабургскую крепость и город.

Французские войска срыли до основания укрепления Динабурга, а затем оставили там небольшой гарнизон, покинувший остатки крепости лишь в декабре 1812 г.

Итак, война 1812 года не была борьбой за освобождение белорусского народа. Наполеон и не собирался нести свободу и демократию, а наоборот, старался расстрелами и виселицами заставить крестьян трудиться на польских помещиков и оккупационную армию.

Большинство польских помещиков с энтузиазмом вступили в Великую армию и бесславно сложили свои головы на просторах России.

А что касается простых белорусов, то около 220 тысяч уроженцев белорусских губерний служило и сражалось в русской армии против французов. Только гродненцев, то есть уроженцев лишь одной, самой западной из нынешних областей Беларуси, среди них было в десятки раз больше, чем дворян и мещан, сотрудничавших с оккупантами. Белорусы входили в состав по меньшей мере 15 дивизий. Это только пехотных.

Отвлекающую операцию для защиты переправы через Днепр (знаменитый бой под Салтановкой – две русских против пяти французских дивизий), фактически спасшую 2-ю русскую армию под командованием П.И. Багратиона, обеспечивал арьергард из корпуса генерала Н.Н. Раевского, 12-я и 26-я дивизии которого были укомплектованы гродненцами. Эти же две дивизии участвовали в обороне Смоленска, так же как и сменившие их 7-я и 24-я дивизии, где были гродненские рекруты. В Бородинской битве они сражались на батарее Раевского и Семеновских флешах в составе девяти дивизий.

В Смоленской губернии после ухода французов русские помещики и чиновники были жестоко наказаны за сотрудничество с оккупантами. Да и на Украине, и в Белоруссии русские генералы поначалу стали конфисковывать имения польских шляхтичей, служивших Наполеону. Не буду лукавить, делалось это как из патриотических побуждений, так и чтобы прикрыть конфискации имущества панов в виде драгоценностей, лошадей, карет, мебели и т.п. В ряде мест имели место случаи передачи конфискованных имений русским генералам и офицерам. Однако уже 12 декабря 1812 г. Александр I в Вильно подписал «Условную амнистию» русскоподдднным панам, служившим Наполеону.

Почему амнистия была условной? Полякам давалось два месяца, чтобы покинуть наполеоновскую армию и покаяться, после чего наступала конфискация имения.

Увы, царь позже пошел еще дальше. 30 августа 1814 г. был провозглашен императорский манифест об общей амнистии – «даровано всем самовольно отлучившимся за границу прощение и повелено взятые у них под секвестр имения возвратить».

Таким образом, десятки тысяч украинских и белорусских ополченцев и партизан стали рабами тех, от которых они защищали свою общую Родину и Веру. За это одно Александр I «Благословенный» должен считаться историками врагом украинского, белорусского и русского народов.

Глава 7.
Революция и Гражданская война в Белоруссии

В Белоруссии в XIX веке рост националистических настроений был мало заметен. В среде интеллигенции в конце века имели место четыре течения. Сторонники первого – «западнорусисты» – считали белорусов частью русского народа.

Второе движение – «Белорусское общество» – занимало промежуточную позицию. Целью его провозглашалось объединение всех представителей белорусской народности без различия сословий, званий и вероисповедания на единой национально-культурной платформе. Белорусы признавались самостоятельной народностью, однако их родным языком объявлялся «язык Пушкина и Гоголя», а свой родной им предлагалось «оставить истории».

В 1902 г. молодежь из культурно-просветительских кружков сформировала «Белорусскую социалистическую громаду» (БСГ). При этом прилагательное «социалистическая» в название партии было введено в чисто пропагандистских целях. Это была партия классических националистов. Формально она выступала за автономию Белоруссии в составе России, но с самого начала имела в виду полное отделение.

Наконец, четвертое движение – сторонники вхождения Белоруссии в Польское государство, хотя и на федеральных началах.

Общим для первых трех движений была крайняя узость социальной базы. Н.А. Зенькович, бывший «кэгэбэшник», сменивший в 1991 г. коммунистическую идеологию на национализм, писал: «Городская интеллигенция… в Белоруссии была либо польской, либо еврейской. Да и сами белорусские города за время пребывания то в составе Речи Посполитой, то России потеряли свой белорусский характер» ^{47} .

Естественно, царское правительство не воспринимало всерьез кучку интеллигентов, считавших себя «выразителями чаяний белорусского народа». Поэтому при выборе земств на территории Белоруссии православных белорусов включили в русскую, а белорусов-католиков – в польскую курии. В результате земские органы в Могилеве, Витебской и Минской губерниях, избранные в 1911 г., состояли преимущественно из местных уроженцев, считавших себя русскими или поляками. Это же повторилось и при выборах в IV Государственную думу в 1912 г., в результате которых никто из левых депутатов от белорусских националистов в Думу избран не был.

Замечу, что царское правительство, по крайней мере, после 1905 г. не препятствовало распространению националистических изданий в Белоруссии. Так, в 1906 г. только в Вильно издавалось 11 польских газет и журналов, в 1910 г. – уже 18, а в 1914 г. – 28 периодических изданий.

Любопытно, что в польских изданиях утверждалось, что движение белорусских националистов инспирировано русским правительством.

Сразу же после Февральской революции в Петрограде несколько белорусских националистов объявили себя Белорусским национальным комитетом. Главой его стал крупный помещик Р. Скирмунт.

25—27 марта 1917 г. в Минске прошел «национальный съезд». На нем присутствовали около 150 делегатов, в основном от БСГ, католической демократической партии и Народной демократической партии. Как и аналогичные съезды на других окраинах бывшей империи, съезд не представлял никого, кроме нескольких сот, в крайнем случае, тысяч партийных функционеров. Разумеется, и большевики не проводили демократических избирательных кампаний, но на их съезды делегаты выбирались прямым голосованием рабочих больших заводов, личного состава полков, дивизий, кораблей и флотилий.

Делегаты съезда видели будущее Российского государства «в федеративной демократической республике, в которой отдельные национальности будут иметь свои национальные парламенты для решения всех местных потребностей края». Беларусь должна была получить в обновленной России статус автономной государственно-территориальной единицы с включением в нее Минской, Могилевской, Гродненской, Витебской губерний, большей части Виленской губернии, а также некоторых уездов Смоленской и Черниговской губерний.

Делегаты приняли постановление о создании в Минске Белорусской краевой рады, а до ее выборов съезд объявил себя «высшей краевой институцией», исполнительным органом которой стал Белорусский национальный комитет в составе 18 человек во главе с тем же Скирмунтом.

Съезд попытался организовать переговоры с Временным правительством в Петрограде, целью которых было признание Белорусского национального комитета в качестве высшего органа государственной власти в Белоруссии. Но председатель Временного правительства князь Львов демонстративно не принял белорусскую делегацию. Также поступил и министр юстиции Керенский.

В свою очередь, буржуазные сторонники единства с Россией стали создавать свои организации. Так, в Гомеле появился «Союз белорусской демократии», в Могилеве – «Белорусский национальный комитет», в Витебске – «Союз белорусского народа», и др. Все эти организации выступали за «слияние белорусов, великороссов и малороссов в одну мощную и несломимую народность русскую», а решения Белорусского национального комитета считали вредными для народа. Против этого комитета высказались также Минский комитет Всероссийского крестьянского союза и исполком Совета крестьянских депутатов Минской и Виленской губерний.

Как и повсеместно в России, в Белоруссии в марте 1917 г. были созданы Советы рабочих и солдатских депутатов, где ведущую роль играли большевики.

После перехода власти в Петрограде к большевикам в Минске образовалось двоевластие – пробольшевистский Минский совет и «Комитет спасения революции» во главе с меньшевизм Т.М. Колотухиным. Комитет не признал советской власти и выступил за сохранение Временного правительства, необходимость выборов в Учредительное собрание и его созыва. Комитет этот получил поддержку Кавказской дивизии.

В свою очередь большевики обратились за помощью к частям 2-й армии, дислоцированным в районе города Несвижа. Революционные части отправили в Минск бронепоезд, несколько бронеавтомобилей, два пехотных полка и сводный отряд «революционных солдат».

Деятели из «Комитета спасения революции» разбежались, а власть перешла к Военно-Революционному комитету Северо-Западной области и Западного фронта. Как видим, не «независимой республики», не «автономии», а «области»! В конце октября – начале ноября (по ст. стилю) 1917 г. советская власть победила на всей неоккупированной части Белоруссии. (Линия фронта проходила в 80 км западнее Минска.)

19—21 ноября 1917 г. в Минске состоялся съезд Советов рабочих и солдатских депутатов Западной области, которая была создана (с центром в Минске) еще в мае 1917 г. на съезде Советов Минской, Витебской, Могилевской и части Виленской губерний.

Из 560 делегатов съезда Советов рабочих и солдатских депутатов 460 поддерживали большевиков. Они одобрили декреты советской власти о мире и земле и потребовали безоговорочного подчинения советской власти служащих и чиновников старых государственных учреждений.

26 ноября 1917 г. был создан Совет народных комиссаров области и фронта. Его председателем стал большевик К.И. Ландер. В конце 1917 г. – начале 1918 г. были сформированы уездные органы власти – Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. В январе – марте 1918 г. в основном было завершено создание и волостных Советов. А все органы Временного правительства (городские думы, земские управы) при этом ликвидировались.

Серьезную проблему для большевиков и мирного населения создало присутствие на территории Белоруссии 1-го польского корпуса легионеров, который был сформирован по указанию Керенского в июле 1917 г. В его составе были три пехотные дивизии, конные и артиллерийские части, всего до 26 тыс. человек. С августа 1917 г. корпусом командовал генерал-лейтенант Юзеф Довбор-Муснинский.

Польский корпус грабил местное население, проводил карательные операции по жалобам польских помещиков.

21 января (3 февраля) 1918 г. командующий Западным фронтом А.Ф. Мясников (Мясникян) отдал приказ о расформировании польского корпуса и демобилизации его личного состава. Генерал Довбор-Муснинский отказался повиноваться, что во всех странах мира считалось военным мятежом.

В ночь на 31 января (13 февраля) революционные войска разбили 1-ю Польскую дивизию и заняли Рогачёв. 2-я и 3-я Польские дивизии к середине февраля 1918 г. после упорных боев отступили в направлении Бобруйска и Слуцка. Но 18 февраля, нарушив условия Брестского перемирия, начали наступление австро-германские войска. Воспользовавшись этим, мятежники при участии отрядов Белорусской рады в ночь с 19 на 20 февраля овладели Минском, а 21 февраля в город вступили немецкие войска.

Польские части по соглашению с германским командованием оставались в Белоруссии в качестве оккупационных войск. В мае 1918 г. Польский корпус был расформирован немецким командованием.

С приходом немцев в Минске буржуазные [33]33
  Здесь и далее я использую прилагательное «буржуазный» скорее не как указатель классовой принадлежности конкретной партии или организации, а как метку, помогающую читателю понять их политическую ориентацию.


[Закрыть] националисты во главе с И. Воронко создали самозваное правительство – Народный секретариат Белоруссии.

Отношения белорусских «самостийников» с германским командованием были весьма сложными. Ведь вообще оккупация Белоруссии официально считалась как бы взятием земель в залог до окончания выплаты Советской Россией контрибуций, определенных Брестским договором. А как брать в залог то, что не принадлежит должнику? Поэтому официального признания самозваное правительство не получило, однако во многих хозяйственных и административных вопросах оккупационные власти сотрудничали с ним.

В марте 1918 г. националисты созвали Всебелорусский съезд. Естественно, «всебелорусским» он физически не мог быть. Немцы стояли на линии Орша – Могилев – Гомель, и Восточная Белорусская была в составе Советской России. А что касается недовольных в Западной Белоруссии, то об этом свидетельствует создание немцами концлагерей, в кото рых содержалось 3600 человек.

9 марта съезд провозгласил Белорусскую Народную Республику (БНР), а свой исполнительный комитет назвал радой БНР. 25 марта 3-й Уставной грамотой БНР объявлялась «независимым и свободным государством». Все прежние государственные связи, позволявшие «чужому правительству подписывать за Белоруссию трактат в Бресте», считались утратившими силу. А 28 апреля на заседании Народного секретариата были утверждены государственные символы Белоруссии – бело-красно-белый флаг и герб «Погоня».

Германское правительство не восприняло всерьез эти игры. Оно лишь согласилось на национальное представительство при немецкой оккупационной администрации и на некоторые второстепенные функции. На посланные в Берлин три грамоты рейхсканцлер сообщил Народному секретариату, что Германия рассматривает Белоруссию как «часть Советской России».