355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Протоиерей (Торик) » Флавиан. Восхождение » Текст книги (страница 1)
Флавиан. Восхождение
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 00:57

Текст книги "Флавиан. Восхождение"


Автор книги: Александр Протоиерей (Торик)



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

ФЛАВИАН
Восхождение

Пастырям добрым,

души свои полагающим за «овцы»,

с любовью посвящается

Протоиерей Александр Торик


Новый роман протоиерея Александра Торика «Флавиан. Восхождение» продолжает цикл романов о духовных исканиях и житейских открытиях Алексея и русского священника Флавиана, в прошлом физика и альпиниста. Второе путешествие по святым местам горы Афон и трудное восхождение на вершину, в храм Преображения, откроют Алексею и пытливым читателям многие тайны святых мест. Эта книга может стать вашим личным открытием и духовным путеводителем.


ГЛАВА 1. Octopus

Знаете ли вы, что такое октопус?

Нет! Вы не знаете, что такое октопус!

Причем не просто какой-нибудь там октопус (греки называют его «октопод», а вообще-то это просто осьминог), а ОКТОПУС! То есть свежий, нежный от длительного отбивания, слегка подрумяненный на гриле (или разморенный в винном соусе, или чуть обжаренный в оливковом масле на сковороде), сочный, мягко поддающийся столовому ножу, сбрызнутый лимоном, словно кричащий каждой своей присосочкой: «Съешь же меня наконец!»

О да-а-а! Только утонченные поэтические натуры способны оценить всю красоту звучания этого слова – «ОКТОПУС»!

– Леша! Тебя явно ожидают проблемы на мытарстве чревоугодия, – выслушав мои вдохновенные излияния, подвел итог Флавиан.

– Грубый вы, батюшка, приземленный и эстетически не развитый! – парировал я, разрезая на тарелке очередную щупальцу своего октопуса-осьминога. Обмакнул в соус, стараясь зацепить побольше пряных трав. – Не способны вы познать «высшую духовную» радость от общения с этим восхитительным обитателем морских глубин!

Разговор этот шел на открытой веранде таверны «Критикос» в перевалочном пункте всех отправляющихся на Святую гору Афон паломников – городке Уранополисе. Отвыкнув за годы в Покровском от некогда любимых мною московских ресторанов, рассчитанных на совсем небедную публику, я был приятно удивлен «Критикосом» – небольшим, чистым, светлым и опрятным ресторанчиком с доброжелательной обслугой. Здесь за вполне приемлемые для паломника деньги оказалось возможным очень достойно потрапезничать. А как там готовят ОКТОПУСА!

– И вообще! Апостол Павел пишет: «...кто не ест, не осуждай того, кто ест...» и еще: «…кто ест, для Господа ест, ибо благодарит Бога»! – блеснул я своими познаниями в Священном Писании.

– Аминь! – кивнул Флавиан. – Там же, кстати, сказано: «старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий»!

– Все! Батюшка! Сдаюсь! Ты меня, как всегда, «завалил»!

– И еще сказано: «…Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе». А также: «Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем». И еще: «Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то и другое».

– Добил, добил, отец Флавиан! – Я всем своим видом выразил глубочайшее смирение. – Ну хоть остатки-то доесть можно?

– Кушай, Леша, кушай! Приятного тебе аппетита! – Флавиан обмакнул солидный кусок щупальца своего октопуса в соус и положил его в рот.

И вот так всегда!

Почти два года прошло после первого посещения нами Святой горы. Сколько воды утекло, сколько всего произошло за это время!

Во-первых, на нынешнюю Пасху владыка М-й посвятил отца Флавиана во игумена, пошутив при этом: «Что ли, на монастырь тебя какой-нибудь настоятелем поставить, отец игумен?» Заметив испуг в глазах новоиспеченного игумена, рассмеялся: «Да ладно уж, не бойся! Сиди в своем ненаглядном Покровском, у тебя там и так уже свой "монастырь"!»

Владыка имел в виду поселившуюся в новом приходском доме «келейницей» к сильно сдавшей матери Серафиме инокиню Клавдию. Да, да, да! Вы правильно догадались! Наша драгоценная Клавдия Ивановна выдала Катюшу замуж за летчика Игоря, уезжавшего к новому месту службы, оставила мир и поселилась в нашей «обители».

Владыка М-й сам постриг в иночество ее и послушницу Галину, ушедшую из известного монастыря в соседней епархии, насквозь пораженного борьбой с ИНН, паспортами, штрих-кодами, мобильными телефонами, пропагандой «святости» царя Ивана Грозного и прочими стандартными атрибутами отечественного «зелотства».

Поварившись в этом монастыре более полутора лет и до тошноты нахлебавшись всей полноты «христианской любви ревнителей благочестия», она в заключение посидела две недели на хлебе и воде в монастырском БУРе (в сталинском ГУЛАГе «БУР» – барак усиленного режима) за отказ впаривать многочисленным паломникам какие-то уж совсем непотребные брошюрки про священноначалие РПЦ.

Отказ был истолкован руководством монастыря как непослушание «старческому благословению». «Отмотав срок» и «откинувшись», Галина вышла за монастырские ворота в одном драном подряснике и такой же драной вязаной кофте с выкраденным из монастырской канцелярии собственным паспортом в кармане.

Первая же попутка, которую она остановила и попросила отвезти куда Богу угодно, предупредив, что денег у нее нет, оказалась машиной архитектора Николая Тимофеевича Бабушкина, прихожанина и близкого друга отца Флавиана. Дав очумевшей от «постной епитимии» послушнице вдоволь прорыдаться на заднем сиденье своего старенького «вольво», сердобольный Николай Тимофеевич накормил ее бутербродами с сыром, напоил крепким кофе из термоса и, через пару часов небыстрой езды, вручил беглянку в крепкие руки отца Флавиана.

Галину отмыли в Семеновой бане, переодели в новый подрясник инокини Клавдии (срочно ушив его вполовину) и поселили в новом приходском доме в келье рядом с кельей матери Серафимы, предложив пожить здесь сколько ей вздумается до того момента, как она определится со своим будущим.

Галина пару недель отсыпалась и отъедалась, посещала все монашеские молитвенные правила и приходские богослужения, подолгу беседовала наедине с матерью Серафимой. После чего, поймав во дворе батюшку Флавиана, рухнула перед ним на колени и заявила, что уйдет отсюда только мертвой в гробу. Флавиан вздохнул, перекрестился со словами: «Господи, помилуй мя немощного!» – и благословил ее оставаться. Так она и стала третьей «насельницей» Флавиановой обители.

– Теперь в нашей «каливе» есть игумен, монахиня, инокиня и послушница. Не хватает только схимника, – как-то странно глядя на меня, сказал Флавиан.

– Не сейчас, батюшка! Не сейчас! – замотал головой я, сделав пораженное ужасом лицо. – Схимникам пять детей по уставу не положены! Ты помолись, если надо, и будет тебе схимник!

Не знаю, молился ли о схимнике отец Флавиан, но таковой у нас вскоре появился! И какой! Прямо по самому лучшему схимническому стандарту! Старенький, седенький, худенький. Правую ногу после третьего инсульта подволакивает, левая рука почти парализована, правый глаз сияет непосредственной детской радостью, левый почти полностью закрыт глаукомой. Бывший митрофорный протоиерей, бывший настоятель Никольского храма из М-ского благочиния.

Пять лет назад, когда ему исполнился восемьдесят один год, он, тогда еще отец Доримедонт, овдовел, перенес подряд два инсульта, после которых и был пострижен, по благословению епархиального архиерея, архимандритом Савватием в мантию. Некоторое время он жил при восстанавливающемся К-ском монастыре, затем последовал третий инсульт, после которого, тоже по благословению владыки, он прямо в больнице был пострижен тем же архимандритом в великую схиму.

После больницы он принял приглашение отца Флавиана пожить для восстановления сил вместо суетного городского К-ского монастыря в нашем благословенном Покровском, в новом приходском доме, в отдельной двухкомнатной келейке со всеми удобствами, изначально предназначавшейся самому Флавиану.

Здесь новопостриженному иеросхимонаху отцу Мисаилу так понравилось, что он написал прошение владыке с просьбой приписать его на покой до конца дней своих к Покровскому приходу. Владыка прошение удовлетворил. Иеросхимонах Мисаил украсил собой нашу обитель, а Флавиан с радостью остался жить в своей тесной, но любимой келейке в старой приходской сторожке.

Отец иеросхимонах помимо чисто эстетического наслаждения, которое доставляет русскому верующему христианину лицезрение седобородого старца в схимническом кукуле, принес с собой и весьма ощутимую практическую пользу приходу.

Во-первых, он взял на себя вычитывание поминальных записок и синодиков и вынимание по ним частиц из просфор на проскомидии, чем значительно облегчил отцу Флавиану жизнь, сэкономив ему немало времени для духовнической работы.

Во-вторых, всю всенощную и литургию до Херувимской он и сам исповедовал желающих причаститься прихожан, сидя в углу левого придела на скамеечке, застеленной домотканым круглым ковриком. За ответами на духовные вопросы отец Мисаил всех отправлял к Флавиану:

– Грехи, деточка, грехи свои называй! Духовник тут отец настоятель, к нему и иди за советом! А мне грехи, деточка, говори, «вся своя безчисленная прегрешения»!

С началом Херувимской он вставал со скамеечки, придерживая рукой мантию, и «шкандыбал», как он сам выражался, в алтарь, где уже и молился до конца Божественной службы и причащался вместе с отцом Флавианом у престола.

Впрочем, иногда он и сам вдруг говорил кому-нибудь что-либо душеполезное, коротенько, но прямо в десяточку. Да порой и отец Флавиан пользовался возможностью облегчить душу под его схимнической епитрахилью. Одним словом, батюшка к месту пришелся.

Вот! Еще из новостей, пожалуй, стоит сказать о том, что наш семинарист Сереженька взял да и женился в конце третьего курса, едва к исполнившимся ему девятнадцати годкам. Невесту себе он нашел у нас на клиросе, маленькую, худенькую, молчаливую, с прекрасным звонким голосом и широко раскрытыми васильковыми глазами Дашеньку.

Венчание в нашем храме вы можете себе представить сами! И ошибетесь, было намного лучше! В общем, сейчас Сереженька ждет своей очереди на диаконскую хиротонию (посвящение в диаконы).

Про свою семью здесь говорить не буду, это тема для отдельного рассказа.

Словом, вернемся к нашим октопусам!

В конце Светлой седмицы со Святой горы позвонил послушник Игорь.

– Отче Флавиане! Приезжайте к нам в удел Пречистой Богородицы! Прозорливый старец Папа Герасим из Кавсокаливии вышел из затвора и принимает всех приходящих к нему за советом. Сейчас ему девяносто семь, здоровье слабенькое, сколько он еще сможет послужить миру, неизвестно. Так что если хотите его застать и поговорить с ним, то торопитесь! Рад буду повидаться с вами и, если благословят, повозить вас на нашей скитской машине по Афону, я сейчас на послушании шофера по совместительству. Приезжайте, отче!

Разговор шел по громкой связи во время езды по разбитой грунтовке на моем «бронетранспортере». Мы с отцом Флавианом возвращались из глухой деревушки Ермоловки, где причащали всех трех, последних оставшихся в той деревне, старушек. Причащал их, понятное дело, Флавиан, а я, помимо всех прочих водительско-чемоданоносительско-пономарских обязанностей «адъютанта его высокопреподобия» еще и пел вместе с Флавианом для счастливых бабушек канон Святой Пасхи (ну, не Жаровский хор, конечно, но старушкам понравилось)!

И тут этот звонок! У меня аж в груди все вспыхнуло!

– Отче! Надо ехать! А кто такой этот старец Папа Герасим?

– Монах в скиту Кавсокаливия, русский по происхождению, сын белоэмигранта, офицера царской армии, на Афоне с тридцатых годов. Очень высокой жизни подвижник, мне о нем некоторые, знавшие его ранее, афониты рассказывали. Последние пять лет жил в затворе. Поэтому мы к нему в прошлый раз и не попали, когда на Святой горе были.

– Отче, а он и вправду прозорливый старец?

– Говорят так, сам не видел. А тебе что, прозорливый старец нужен?

– Мне? Да вообще-то, наверное, не нужен... У меня же есть духовник, вот ты и отдувайся!

– А вот мне нужен! Есть у меня несколько вопросов, относительно которых я своим умом принять решение никак не могу! А от Господа «весточки» не приходит, по грехам моим. Так что готовь наши загранпаспорта, брат «паломник»!

Воистину, если Бог даст, то и «в окно подаст»! Скорость, с какой нам оформили визы, страховки, билеты, трансферты и прочее, меня просто изумила – через шесть дней после вышеописанного разговора мы с отцом Флавианом уже сходили с трапа самолета в знакомом нам аэропорту Македония.

Была весна, и летное поле встретило нас не тем опаляющим жаром, что в прошлый раз, а радушным мягким теплом и легким запахом моря, приносимым нежным ветерком из залива.

Батюшку пожилой греческий таможенник провел через проход для граждан ЕС, минуя здоровенную очередь российских туристов, вызвав среди них диаметрально противоположные реакции от: «Спаси его, Господи! И здесь верующие люди есть!» до: «Этим попам везде халява!».

Выйдя на улицу из аэропорта и ища глазами свой трансфертный микроавтобус, я вдруг увидел стоящую между туристических автобусов мечту «реального джипера» – новенький пикап «Мицубиси L200». Залюбовавшись мощным кенгурином с дополнительными фарами, я не сразу заметил вылезающего из-за руля Игоря! Нашего Игоря, в полинявшем подряснике с приспущенным на бедра афонским ремнем с круглой крестчатой пряжкой.

– Игореха, ты?!

– Здорово, брат Алексий! Где батюшка?

– В холле у рюкзаков сидит, караулит, а я вышел трансферт искать.

– Такой трансферт подойдет? – Игорь, улыбаясь, показал на свой пикап.

– Подойдет! – раздался сзади нас голос Флавиана, незаметно подошедшего с двумя нашими рюкзаками и сумкой подарков для друзей афонитов с духовными книгами и CD-дисками.

– Ты, батюшка, в следующий раз еще и меня на плечи посади! – кинулся я отнимать у него рюкзаки. – Уж тогда с гарантией отпоем тебя здесь греческим чином, а то так, глядишь, еще и не сразу помрешь от инфаркта!

– Эвлогите, отче! – подошел благословляться Игорь.

– О, Кириос! – благословил его Флавиан. —Ты как здесь оказался?

– Отец-скитоначальник командировал новую бензопилу купить и кое-что из продуктов на рынке в Салониках. А заодно, говорит, захвати сюда и батюшку своего, а то он у пантелеимоновской братии застрянет и к нам невесть когда попадет! Завтра вместе на пароме и поплывем, да потом через Дафни сразу к нам в скит!

– Спаси Господи твоего отца Никифора!

Два часа дороги до Уранополиса пролетели незаметно. Игорь пересказал нам все основные новости афонской жизни; кто пострижен, кто из какой обители в какую перешел, а кто и совсем переселился «за Петра и Павла» (в Пантелеимоновом монастыре кладбищенский храм с костницей). Флавиан живо всем интересовался.

– Игореш! А ты чего совсем не спрашиваешь, что у нас в России происходит? – полюбопытствовал я.

– Лexa! Я хоть еще и послушник, но все равно уже вроде как и монах! А монах для мира умирает, и мир для него. Мой мир теперь Святая гора. Если кто из знакомых умер или родился, ты мне скажи, я их на молитвенную память в свой синодик запишу. А большего мне знать и не нужно, и неполезно.

– Во как! – удивился я.

– Я, Леша, сам видел, как бесы монахов на ностальгию «раскручивают», вплоть до оставления теми монахами Святой горы. Смотришь, завел монах мобильный телефон, начал с Россией перезваниваться, с родными, друзьями старыми, их земными делами интересоваться.

Затем глядь – он уже погрустневший ходит, задумчивый, молитва в нем прекратилась, службы не в радость стали. А потом, через какое-то время, видишь его уже на арсане, с чемоданами, поджидающим паром на Уранополис. И все! И нет его больше на Афоне!

Только ведь там, в миру, его те же самые бесы и встретят, что со Святой горы выгоняли, и отнюдь не с ковровой дорожкой и духовым оркестром. Но теперь уже лишенного благодатной защиты Святой горы.

Есть притча такая, встречает афонский отшельник беса, а у того все плечи истерты. Спрашивает подвижник: «Ты где так плечи натер?»

Бес отвечает: «Да вот, на себе приходится монахов на пристань таскать, лишь бы с Афона уехали!» Монах спрашивает: «А что же будет, когда уедут?» Бес говорит: «О! Там уже они меня на себе возят!»

Поэтому опытные духовники и учат: стал монахом – забудь прежнюю жизнь!

За разговором незаметно пролетела дорога, пикап выехал на последний участок прибрежного шоссе, слева потянулись отели. Машина миновала «Александрос Палас», «Аристотелес», «Ксению», разные другие курортные заведения и въехала на главную улицу Уранополиса.

– Где ночуете, отче? – спросил Игорь Флавиана, медленно ведя машину по неширокой улочке, с обеих сторон застроенной двух-трехэтажными отельчиками и магазинчиками.

– У Стелиоса в Македонии, как в прошлый раз, – ответил Флавиан.

– Отлично! Сейчас я вас туда и доставлю! А я заночую у грека знакомого, Кириака, у него брат монах в Ксенофонте, и он всегда любых афонцев на ночлег с радостью принимает, как греков, так и русских. Это отсюда недалеко.

Мы въехали на маленькую площадь перед древней византийской башней, повернули налево по набережной, нырнули в переулок и остановились перед маленьким, уютного вида отелем со светящейся вывеской «HOTEL MAKEDONIA». Игорь, первым выскочив из машины, принялся выгружать из нее наш багаж, я кинулся ему помогать. Дверь отеля открылась, и из нее вышел невысокий, интеллигентного вида, приветливый грек, хозяин гостиницы Стелиос.

– Калимера [1] 1
  Доброе утро (греч.)


[Закрыть]
, Стелиос! – приветствовал его грузно спрыгнувший с высокой подножки пикапа Флавиан.

– Калимера, патер! [2] 2
  Доброе утро, отец (греч.)


[Закрыть]
Калимера! – заулыбался тот в ответ. – How are you? [3] 3
  Как вы? (англ.)


[Закрыть]

– Поли орео! [4] 4
  Всё замечательно (греч.)


[Закрыть]
– тоже улыбаясь, ответил Флавиан.

– First floor for father! Only first floor! [5] 5
  Первый этаж для отца! Только первый этаж! (англ.)


[Закрыть]
– завопил я. – У него ноги больные!

– О key! О key! [6] 6
  Хорошо! Хорошо! (англ.)


[Закрыть]
– все также улыбаясь, закивал Стелиос. – Only first floor! – И взял у Игоря рюкзак Флавиана.

Нам на двоих с батюшкой достался самый удобный номер на первом этаже. Расположившись и приняв душ, мы с Флавианом переоделись в чистую одежду и переглянулись.

– Батюшка! Есть у меня такое ощущение... – начал я издалека.

– Сейчас прозрю, – улыбнулся Флавиан, – октопусы в «Критикосе»?

– О! Да, отче, они! Они самые! – Я закатил кверху глаза. – Я так и вижу, как они призывно машут нам своими поджаристыми щупальцами!

– Хорошо, – кивнул мой добрый батюшка, – пойдем ужинать в «Критикос».

Через полчаса и состоялся тот самый «богословский» диспут, с которого было начато это повествование (смотри начало первой главы).

ГЛАВА 2. Мария

– Батюшка! Здравствуй! А мы с Микаэлой гадаем издалека, ты это или не ты? Алексей! И ты с батюшкой приехал!

– Здравствуй, Мария! – в один голос возгласили мы с Флавианом.

Про Марию надо рассказать особо. Есть в каждой среде свои неподражаемые, знаковые личности, без которых колорит этой среды теряет свою яркость и самобытность. Есть и вокруг Афона своеобразная «околоафонская среда», состоящая из самих монахов-афонцев, паломников всех видов и национальностей и местных жителей, в основном занятых обслуживанием и монахов и паломников, не считая, конечно, обычных отдыхающих сезонных туристов. Есть среди местных жителей Мария.

Еще в первый наш приезд в Уранополис, получив в «Проскинитон Графионе» афонские паспорта-диамонитирионы, мы метались по набережной в поисках не сразу приметной билетной кассы афонского парома. После третьего или четвертого прохода мимо невысокой, несколько старше среднего возраста гречанки, сидевшей за маленьким столиком около холодильной витрины с мороженым, мы услышали от нее на нормальном русском языке:

– Батюшка! Здравствуйте! Вы, наверное, кассу ищете, вам билеты на корабль нужны? Вы на Афон плывете?

– Слава Богу! – вырвалось у нас. – Вы нам покажете кассу?

– Вот она! – Женщина указала на соседние двери, в одной из которых было открыто окошко кассы. – Вы в первый раз здесь, батюшка?

– В первый!

– Вы не стесняйтесь, батюшка, обращайтесь ко мне, если что-то понадобится!

Через пять минут, купив билеты, мы уже сидели – я на раскладном стуле, Флавиан на диванчике – под тентом кафе ISALOS, уплетая ванильное мороженое, запивая его кофе по-гречески и разговаривая с гостеприимной хозяйкой по имени Мария.

– Мария! Вы так хорошо говорите по-русски, вы из России?

– Я из Грузии! Мы понтийские греки, нас много жило в Грузии, там моя родина!

– А давно вы переехали в Грецию?

– Да, около двадцати лет, наверное.

– И вам здесь нравится?

– Да куда ж денешься...

– А почему вы переехали сюда? Захотели жить на исторической родине?

– Война. Гамсахурдия. Тех, кто не грузины, стали убивать. Из нашей деревни все уехали. К нам пришли грузины и сказали: «Кто не уедет, того убьют». Мы все уехали...

– Не будем об этом, Мария, – вмешался в наш разговор Флавиан, заметив, как погрустнели глаза Марии, – мне сказали, что здесь можно купить русифицированную сим-карту для разговоров с Россией по льготному тарифу с мобильного телефона, это правда?

– Конечно, правда! Вам нужна такая карта? Пойдемте, я покажу вам, где такую карту можно купить! – Мария привела нас в соседний переулок к небольшому магазинчику.

– Мария! А где можно найти хорошее оливковое масло, жена просила взять на обратном пути для детей? – подключился опять я.

– Я вам покажу, где купить! Подходите ко мне на обратном пути, я вам все покажу, попрошу, чтобы вам продали то, что получше!

– Мария! А если мы захотим на обратном пути взять машину, чтобы в несколько святых мест по дороге в аэропорт заехать, вы нам поможете?

– Конечно, помогу! Найду вам машину, без проблем, тут у меня все знакомые! Жилье могу частное найти, если захотите еще приехать, недорого, если что-нибудь понадобится, вы обращайтесь, я помогу! Я всем батюшкам помогаю, я люблю батюшек... Да, вам пора уже идти! Вон ваш паром уже стоит, не опоздайте!

– Увидимся на обратном пути, Мария!

– Заходите!

Ну, вот и на этот раз мы зашли, конечно, к Марии после октопусов в «Критикосе».

– Мороженое будете, батюшка?

– Конечно, Мария! Вот Алексею двойную порцию фисташкового, если я не ошибаюсь, ты его в прошлый раз заказывал?

– Склоняюсь перед вашей памятью, отец Флавиан! Еще сок апельсиновый, со льдом! Большой стакан!

– Хорошо, – кивнула, записывая заказ, Мария, – а вам, батюшка?

– Воды из холодильника большую бутылку и чашку кофе по-гречески...

– Маленькую! И некрепкого, – грозно глядя на своего духовного отца, уточнил я. – А сперва таблетки: две беленькие и одну красную!

– Хорошо, – вздохнул Флавиан, – маленькую и не очень крепкого! Доставай аптеку, Леша...

Вскоре мы уже наслаждались каждый своим заказом, сидя на крытой веранде с видом на тихое прозрачное Эгейское море. Двойная порция мороженого в исполнении Марии, после октопусов и тазика (греки почему-то называют его тарелкой) греческого салата, кажется, была с моей стороны ошибкой... Но я старался!

– Благословите, отче! Вы не разрешите к вам подсесть? Вы ведь русские? Паломники на Афон? – К нашему столику подошел приличного вида человек, лет около сорока, с небольшой аккуратно подстриженной бородой, в темной рубашке с длинными рукавами и черной «охотничьей» жилетке с множеством карманов.

– Бог благословит! Присаживайтесь! Вы правы, мы русские и едем на Афон. А как ваше святое имя?

– Владимир, раб Божий... – Он присел на раскладной стул рядом со мной. – Вы на Святую гору впервые?

– Второй раз, – отозвался Флавиан, – а вы?

– Я в первый! Потому и дерзнул присоседиться к вам, я ведь тут ничего не знаю, в Уранополисе.

– В Уранополисе главное – знать Марию! – откомментировал я. – Остальное она все сама организует! Мария!

– Вы что-нибудь будете заказывать? – появилась около вновь прибывшего гостя хозяйка кафе с блокнотом.

Владимир заказал мороженое и кофе. Разговор продолжился.

– А вы, отче, собираетесь подниматься на вершину? – спросил Владимир.

– Собираюсь, – кивнул Флавиан.

– Чего?! – не веря своим ушам, подпрыгнул я. – Какая вершина, батюшка? С вашими ста сорока килограммами на артрозных ногах, ишемией, стенокардией и перенесенным инфарктом?

– Ты еще атеросклероз сосудов забыл, Леша, и артериальную гипертензию! – уточнил Флавиан. – Но на вершину мы пойдем все равно, так надо! Нет, ты, конечно, можешь подождать меня внизу, в скиту Святой Анны, например...

– Ага! – озверел я. – Вот прям щас! А кто ваши «мощи» с горы спускать будет, когда вы там «отрешитесь от бренного тела»? Кто их в Покровское в цинковом гробу повезет, для всенародного поклонения и погребения?

Я вытащил из кармана мобильный телефон.

– Все! Звоню матери Серафиме, и пусть она, как лечащий врач, на вас епитимию накладывает!

– Леша, убери телефон! Нечего старого человека волновать! – Флавиан был спокоен и решителен, я понял, что вершины нам не миновать.

– Понял! – смирился я. – Пусть меня потом ваши прихожане мученической смерти предадут! «Нет больше той любви...»

– Да ладно, Лешка! Даст Бог – прорвемся! – подбодрил меня Флавиан.

– Теперь я понимаю, батюшка, почему ты меня заставил покупать эти самые шипастые кроссовки для нас с тобой, – осенило вдруг меня, – и палки, телескопические...

– А вот это очень правильно, батюшка! – поддержал Владимир. – Палки очень нужны, особенно на спуске! Я, когда в горах Тибета к Шамбале поднимался...

– Куда?! – подпрыгнули уже мы вдвоем с Флавианом.

– К Шамбале, – словно про поход на шопинг в «Ашан», спокойно отозвался Владимир.

– Вы там были?

– Был. В горах Тибета.

– И Шамбалу видели?

– Нет. Шамбалу не видел. Я в группе единственный был православный, и, хотя внешне старался никак не выделяться, про себя постоянно творил молитву Иисусову, «Отче наш» читал, «Богородице Дево, радуйся», архангелу Михаилу молитву и другие разные молитвы, которые помнил наизусть. Так что интересно, наш опытный проводник, буддист, заблудился. Ходил вокруг какой-то горы, ходил, потом потерял все свое буддистское бесстрастие, начал злиться и ругаться.

«Не могу, – говорит, – входа в долину найти, хотя много раз там был. Кто-то нас не пускает!»

А потом, на обратном пути, злобно так на меня посмотрел и сказал: «Это ты мне своими «мантрами» помешал!»

– Однако! – переглянулись мы с Флавианом.

– Владимир! А зачем вы вообще туда пошли, если уже тогда были православным христианином? – спросил Флавиан.

– Из-за младшего брата, Коли. Он, когда в бизнесе себя уже реализовал, причем вполне успешно, начал духовные ценности искать и увлекся буддизмом, религией «бон» и вообще восточными культами. Меня с моим православием всерьез не воспринимал, «слишком примитивно», мол.

А тут какие-то друзья его в экспедицию потянули в эту самую Шамбалу, мол, есть проверенные люди, которые там уже побывали и «просветление» получили. Он, конечно, загорелся. Ну, я в компанию и набился, чтобы там за ним присмотреть. Все же брат младший, не дай Бог ему там как-нибудь «мозги скрутят».

– Не скрутили? – поинтересовался я.

– Не скрутили, – ответил Владимир, – когда в отель вернулись, Коля меня спрашивает: «Почему проводник сказал, что ты ему мантрами помешал? Ты какие мантры читал?» Я ему и сказал какие! Он теперь тоже православный, женился недавно на дочке священника, на заочное отделение в семинарию поступать собирается...

– Значит, не зря ваш Коля по горам тибетским полазил, все-таки получил там свое «просветление»! – подытожил разговор Флавиан.

– Получил... – подтвердил Владимир.

– Батюшка! – Мария поставила перед нами блюдо со свежевымытым виноградом. – Угощайтесь, за это денег не надо, это от меня! Только сорван, это из виноградника моего соседа!

Вокруг нас шла обычная вечерне-курортная жизнь уранополисской набережной, уже стемнело, под тентами веранд кафе зажглись светильники с энергосберегающими лампами.

Бродивший между столиков гармонист с коробочкой от йогурта для сбора гонорара, кажется, нашел русских клиентов. С соседней веранды полились «Амурские волны», плавно переходящие в «Севастопольский вальс» (недавно он явно «окучивал» немцев на другой веранде, где слышались марши типа «Дойчинен зольдатен...»).

Вечер был мягкий, сквозь негромкий гул голосов отдыхающих и закусывающих еле слышно пробивался слабый плеск прибоя, сопровождаемый нежным запахом морской воды.

Мы молчали, каждый думал и переживал что-то свое, пощипывая с кистей сочные виноградины.

– Брат Алексий! А не совершить ли нам «чинопоследование опочивания»? – прервал молчание Флавиан. – Завтра день напряженный будет!

– Вы правы, батюшка! – отозвался Владимир. – Благословите на сон грядущий!

Флавиан благословил.

– Встретимся завтра на пароме!

Попрощавшись с Марией, мы отправились в свой отель. По дороге я негромко напевал «Welcome to the hotel Makedonia!» на мотив «Отеля Калифорнии» группы «Иглз», Флавиан что-то обдумывал, перебирая четки.

Ну а с «чином опочивания» вышло как всегда!

– Леш! Ты ложись, – несколько виновато сказал батюшка после прочтения нами в номере молитв на сон грядущим, – а я еще немного на балконе с четками посижу!

– Хорошо, – строго разрешил я, – немного! И зелененькую таблетку прямо сейчас! Мне за тебя перед матерью Серафимой отвечать! Сам сказал, что завтра день напряженный!

– Давай зелененькую, – вздохнул Флавиан и потянулся за стаканом воды.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю