Текст книги "Славия. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Белый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Наши ребята работали самостоятельно, как знающие мастера. Один возился с уложенными на палубу мачтами, стеньгами и реями, второй разворачивал косой парус, двое что-то делали на опердеке[28], а еще один лазил где-то ниже, то ли на орлопдеке[29], то ли в трюме. Но кто-то из рабочих нас увидел, предупредил их, и через две минуты на верхней палубе собрались все пятеро моих будущих корабелов.

Это были уже не те растерянные, безъязыкие пацаны, которых привел сюда осенью прошлого года и которые первое время не знали, куда бежать и что делать. Через три дня они стали понимать простейшие команды на испанском языке, через месяц начали кое-что соображать, а перед нашим отъездом в Марсель вполне внятно изъяснялись. Сейчас парни с интересом поглядывали на Стаса и Ирину.

Пришел и стапельный староста, мастер Санчо.

– Рад видеть вас, сеньор, – поклонился он. – Пора ваших красавцев спускать на воду, а вас все нет. Появилась новая работа, нужно освобождать стапеля.

– И я рад вас видеть, мастер. Через пять дней убываю на Канары, значит, через четыре дня можно назначать церемонию.

– Священника мне пригласить или вы приведете?

– Не нужно, мастер. Вы же знаете, что мы – ортодоксы, а здесь священника нашего вероисповедания нет. Но вы не переживайте, в данном случае мое положение позволяет провести любой религиозный обряд самостоятельно. Все будет в порядке, мастер. Лучше скажите, как успехи ваших учеников, уже что-нибудь постигли?

– О! Ученики старательные, особенно Артэм Тшайка. Базиль Чернов станет настоящим парусным мастером. А Гойко Витич сам монтировал трубы, помпы, баки и гальюны. Теперь, чтобы отправить естественные надобности, привязываться и выставлять задницу за борт не нужно, сел на бронзовую чашу, потом с бачка слил воду, и все. Такого раньше ни у кого не было, теперь все захотят устроить подобное.

– Благодарю, мастер. Меня интересует, смогут ли парни самостоятельно построить такой корабль?

– Смогут. – Мастер на минутку задумался и еще раз утвердительно кивнул головой. – Как построить, они теперь знают, и если наймут хороших плотников и кузнецов, то смогут.

Мне такую оценку знаний и умений моих ребят от заслуженного мастера слышать было лестно. А вот гальюн в том виде, который изготовлен у нас, – это мое изобретение, Гойко до этого никогда бы самостоятельно не додумался. Правда, унитаз изобрели бестолковые (как их у нас обзывали) китайцы две тысячи лет назад, а в Вестминстерском дворце Лондона и Хемптон-корте унитазы были установлены еще в шестнадцатом веке. Широкого распространения не получили, так как система водоснабжения и канализации в городе отсутствовала напрочь, поэтому подобными удобствами могла пользоваться только высшая знать. Зато поплавкового клапанного механизма на бачках у них не было, а у нас имелся.

Прохаживались по палубе и остановились у камбуза. Вот он не претерпел никаких изменений, здесь была такая же плита, как и при царе Горохе. Это мне не понравилось. Да и от масляных ламп в кубриках и каютах тоже оказался не в восторге. Вспомнилось, в той жизни, когда был школьником, мама меня частенько отправляла на летние каникулы в Крым к дядьке. Был он морским офицером, но по выходе в отставку стал работать на маяке. Так вот, он чинил примусы и керосиновые лампы местным, а я ему помогал. Надо бы озаботиться этим делом и здесь, да пока времени нет. Но это так, памятка на будущее.

Здесь же, рядом с доками, увидел сиротливо притулившуюся к причалу потрепанную шхуну, состояние которой мастер Санчо охарактеризовал как вполне удовлетворительное. Утверждал, что лет десять еще побегает. Вдова умершего шкипера выставила ее на продажу за пятнадцать тысяч, а мне постоянно хотелось купить что-то подобное для перевозки лошадей, коров и прочей живности, но у меня к этому времени свободных денег не было.

История со шхуной на этом не закончилась. Когда через четыре дня я покидал замок, ко мне пришли Стас с Ириной и вручили вексель на деньги, которые мы оставили в самом надежном изо всех известных банков. Они пожелали выкупить шхуну и передать ее в аренду моей торговой компании на стандартных условиях. Что сказать? Парень посчитал все правильно, при нормальной эксплуатации такое судно окупится за пять лет. В общем, причины отказать не было, ребята хотели заработать, почему бы и нет? Тем более члены нашей семьи.

Спуск кораблей на воду прошел буднично. Но хозяин верфи, староста стапеля, мастера и прочие причастные к созданию судов корабелы присутствовали на месте и были одеты в праздничные одежды.

Изящные корпуса скользнули по промасленным направляющим вниз, с шумом вспенили воду и закачались на поднятой волне. Шампанское о борт никто не разбивал, в эти времена такого еще не было и в помине. Зато трехведерный бочонок отличного вина опустел за какой-то час, а запеченный кабан был обглодан до косточки.

Народ стал расходиться к сиесте, ну, и мы тоже – те, кто отправлялся на Канары, – разошлись по своим кораблям. С собой для охраны и защиты строительной партии брал девять бойцов под командой десятника Стояна Стоянова. Это было обязательным условием архитектора Лучано. Он, узнав, что будет всего девять человек, очень возмущался, но я его быстро успокоил, сказал, что эти бойцы на поле боя замещают девяносто привычных лодырей. Лучано не поверил, но, понимая, что владелец в безопасности своей собственности уверен, скрепя сердце, согласился.

Взял именно этих ребят по нескольким причинам. Четверо из них неплохо освоили миномет, а двое – пулемет. Поэтому с собой, кроме штатных револьверов и винтовок, везли еще и соответствующее оружие – два миномета, пулемет и пятую часть изготовленных за год и имеющихся в арсенале боеприпасов: сто мин и две тысячи патронов.

Конечно, абсолютно все хотели сходить в поход по Украине, но приказы не обсуждаются.

– Если хорошо себя зарекомендуете, – подсластил пилюлю, – в очередной набег возьму обязательно. И поощрю.

В этом десятке были три запорожца, три дончака, бесараб, серб и болгарин. И все – круглые сироты.

С одним из капитанов отправляющейся на Канары шхуны школа с моей подачи заключила договор на проведение аттестации двух выпускников (на хвост упал однокашник Фернандо), и нас на время плавания приняли на должность помощниками капитана. Поэтому, прибыв на корабль, уже с вечера все были расписаны по вахтам.

С отливом караван ушел в море.

За Гибралтаром подул постоянный пассат, и, двигаясь со средним ходом в десять узлов, уже через пять дней мы были в районе Канарских островов, а на шестые сутки отвалили от конвоя, взяв курс на зюйд к Сан Мигель де Ла Пальма, конечной точке нашего пути.

Бухта, которую образовали два скальных выступа, оказалась глубокой, но невместительной, больше двух десятков шхун маневрировать тут уже не могли. Построив волнорез и пирс, ее можно было бы расширить, но это какие же затраты! Продать бы эту бухту да кусок изумительного пляжа протяженностью три километра в двадцать первом веке под курортный бизнес (в глазах запрыгали числа во многие сотни миллионов евро). Ох, мечты-мечты! Сейчас же на этом суперкурорте в километре от берега, на возвышенности, стояли небольшой ветхий домик и длинный сарай, сбитый из каких-то жердей. И – никого, ни одного человека. Вот тебе и весь феод.

Причалы не были приспособлены для принятия судов, да, собственно, никаких причалов и не было, поэтому работы полностью велись вручную. Под выгрузкой одновременно стояли три шхуны, выгружались они по два дня. В общем итоге простояли здесь неделю.

Камнерезы приступили к работе с ходу, а работяги, не участвовавшие в разгрузке кораблей, стали обустраивать домик для жизни Лучано, прибывшего вместе с прислугой, а также сарай под казарму. А двое, закинув на плечи огромные мушкеты, погнали шесть десятков быков, предназначенных для питания, в глубь острова. Мои бойцы тоже установили палатку, сшитую из парусины по моим эскизам, на самой близкой к берегу возвышенности, сбили из досок нары и приступили к караульной службе.

Шкиперы, корабли которых выгрузились раньше, никуда не спешили, собирались возвращаться общим составом. Дело в том, что близость африканских берегов требовала осторожности. Если от большого конвоя всякие пиратствующие лоханки держались подальше, то, заметив одиночную шхуну или мелкую группу в два-три корабля, считали ее законной добычей и точно не пропускали.

За эту неделю мы с Лучано сверились с имеющейся у меня схемой, и на возвышенности метров в двести над уровнем моря, где дышалось легко и дул свежий ветерок, разметили план построек зданий форта.

Место с точки зрения природы было действительно изумительным. Все склоны гор густо заросли лавровыми деревьями, а с тыльной стороны раскинулась небольшая долина, которую разрезал горный ручей. Стадо в несколько сотен голов скота на ней прокормить, думаю, можно, а вырастить что-нибудь другое… даже не знаю, разве что посадить овощи да фруктовые деревья. Зато камня для строительства и вулканической пыли для цемента здесь было не меряно.

С будущей обороноспособностью цитадели получалось неплохо. Но дополнительно дорогу с постоянным подъемом в гору, ведущую от моря к крепости, решил прикрыть двумя артиллерийскими бастионами. Точно такие же бастионы, или скорее равелины, разметили на входе в бухту.

По вопросу строительства этих двух сооружений даже поругался с Лучано и Фернандо, мол, их в свое время умные люди обучали правилам устройства крепостей, и никто никогда ничего подобного не строил, а лучшее, что можно придумать, это поставить на входе в ущелье высокую стену. Сообразив, что такое понятие, как фортификация, сюда еще не дошло, настоял на собственном чертеже.

– Сеньоры, кто заказывает музыку, тот и танцует. Но главное в том, что сегодня, при наличии пушек, даже самая высокая и толстая стена – это деньги, выброшенные на ветер. Мой проект раз в двадцать дешевле, но, поверьте, не менее эффективен, чем ваша стена.

Первые три дня, проведенные на острове, были насыщенными, но в конце концов все вопросы решились, и осталось только ожидать завершения разгрузочных работ. Правда, один день потратили на обход периметра моих владений, а еще накупались голышом и загорели почти до черноты. Мне море нравилось и в той жизни, а в этой влюбился в него, как только впервые увидел.

Домой пришли без происшествий, на сутки раньше, чем добирались на Канары. Пять дней подряд дул попутный ветер.

Оказалось, что мы с Фернандо вернулись в школу и принесли рекомендательные письма самыми первыми. Ожидать остальных и организовывать торжество по поводу выпуска здесь было не принято. Обычно вечеринки устраивали небольшие группы выпускников. Вот и мы приняли из рук начальника школы вожделенные патенты с правом на получение от императора первого воинского звания – капитан корвета (капитан-лейтенант), минуя звание лейтенанта в случае поступления на воинскую службу.

В честь такой радости скинулись на двоих и сняли полностью на сутки салон мадам Жерминаль. На вечеринку пригласили весь преподавательский состав школы и некоторых знакомых флотских офицеров. Вот для кого начался кутеж! Правда, и для воспитанниц мадам наступило самое напряженное время в году.

На следующий день у меня голова совершенно не болела. Конечно, в процессе потребления алкоголя немного симулировал, да и в постели перед сном не поленился, а потрудился от души. Поэтому проснулся с ясной головой и переполнившимся энергией телом. Затем тепло распрощался с Фернандо и своими бывшими наставниками и пошел заниматься делами.

Радость от обладания патентом морского офицера была велика, но подспудно волновал один неприятный момент: кончились деньги. Все, что у меня было, это двадцать одна тысяча в банке – для окончательного расчета за построенные корабли, остальное находилось в поясе – двенадцать дублонов и семь серебряных австрийских талеров.

По моим скромным подсчетам, то, что я потратил за эти два года, рачительный небедный дворянин не потратит за всю свою жизнь. В общем-то все правильно. Не буду говорить о крестьянах, но мещанин с соответствующими запросами, имеющий месячный доход в двадцать пиастров, может считаться человеком обеспеченным, а дворянину такого дохода не только на поддержание престижа, даже на пропитание не хватит. Сколько же денег нужно будущему королю? Нет, не лично для себя, а для державы?

Пользоваться доходом феода я уже не мог, все деньги уходили на счет Изабель. Но, помнится, для закупок строительных материалов перечислил «Новому миру» на пару тысяч больше. Именно такой суммы мне недоставало для решения всех прочих вопросов.

Деловары моего торгового предприятия часто находились в разъездах. Однако в связи с огромными закупками материалов на значительные суммы компания стала известна и другим контрагентам, поэтому замок на двери конторы развитию бизнеса не способствовал. Пришлось нанять на работу еще двоих молодых выпускников негоциантской школы, ирландца Шейна Даффа и итальянца Джованни Тольятти.

Но взяли их тоже не просто так. Пообщавшись в своем кругу, ребята выяснили, что североирландский родственник Шейна имеет возможности поставок меди из британских колониальных владений, а Джованни через своих знакомых может организовать поставки любого количества итальянской серы.

В конторе застал обоих руководителей торговой компании, что было редкостью – и Пашу, и Яшу. Выглядели они элегантными денди. Это я настоял на том, чтобы парни изменили имидж и одевались почти как дворяне. Не было у них только шпаг и некоторых элементов одежды.

– Мне деньги нужны! – уселся за освобожденный для меня Пашей стол и заявил без предисловий.

– А у нас нет. – Он развел руками.

– Не понял юмора. У вас оставалось две тысячи, из них шестьдесят пиастров должно было уйти на зарплату, остальные куда дели?

– У нас должно было остаться две тысячи двести, смотрите, сеньор. – Паша развернул на столе и подвинул большой расчетный гроссбух. – Но мы сэкономили на оптовых поставках еще тысячу девятьсот. А на прошлой неделе Шейн в порту встретил знакомого шкипера, который шел в Венецию с грузом меди. Но в шторм его шхуну сильно потрепало, и он вынужден был завернуть на ремонт в Малагу. Вот шкипер и хотел продать часть меди, чтобы покрыть затраты на ремонт. Шейн привел его сюда, и мы уговорились выкупить все! По его цене! Получилось очень выгодно и продавцу, и нам, здесь его продажная цена на десятую долю ниже, чем наша.

– Неплохо. Но что-то у него мало меди, всего на четыре тысячи.

– На сорок, сеньор! – Четыре голоса воскликнули одновременно.

– Мы ему дали четыре тысячи аванса, – объяснил Паша. – Пусть занимается ремонтом. Медь пока что выгрузили на наш склад, затем продадим тем же венецианцам за сорок восемь. Все уже договорено, даже корабль отправлять не нужно, они придут через полторы-две недели на своей шхуне.

– Отлично раскручиваетесь. А в планах имеются еще какие-нибудь деловые проекты?

– Есть! Та же медь. Это вообще-то британские (вражеские) поставки по ранее заключенным контрактам, но шкипер уверен, что три-четыре корабля в год уходят оттуда по левым документам и совсем не по адресу. Очень рад нашей встрече. Зачем, говорит, тащить весь неучтенный груз в Венецию, если Малага ближе. Просто, говорит, с испанцами раньше постоянно воевали и дел не имели. Обещал адрес нашей конторы дать и другим своим друзьям, перевозящим не только медь, олово, свинец, но и специи.

– Нам бы готовыми медными изделиями торговать. Потребность огромная, – подал голос Яша. – Вот где заработать можно.

– Через год, – ткнул в него пальцем, – будешь торговать. Обещаю.

– Но это не все, – продолжил Паша. – Есть еще проект. Джованни, говори.

– Сеньор. – Молодой худенький итальянец встал и поклонился. – Мы предложили казенному пороховому заводу поставки итальянской серы на двадцатую часть дешевле, чем он брал раньше. Управляющий согласился. С каждой отгрузки мы сможем заработать от пятисот до семисот пиастров. Это ежемесячно.

– Тоже хорошо. Но не оборвут ли тебе, парень, как минимум уши за то, что влезешь в кем-то уже давно отлаженный механизм?

– Отлаженный моими родственниками, сеньор. Дальними, правда. Но они согласились выделить в этом вулкане маленькую нишу и для меня.

Приятно было видеть лица молодых людей, по натуре не лежачих, а стремящихся действовать. Приятно было слышать об их искреннем радении. А были они внешне немногим старше меня.

– Молодцы, сеньоры (глаза ребят радостно сверкнули), с работой справляетесь хорошо. Особая благодарность за четкое исполнение канарского заказа. Пабло, всем сотрудникам повысить зарплату на пять пиастров.

– Благодарим, сеньор. – Довольные негоцианты рявкнули хором не хуже, чем мои бойцы. А что еще нужно для любви к делу? И обзывают тебя прилично, и награждают достойно.

– Две тысячи серебром мне понадобятся к первому августа, а остальные смело пускайте в оборот. К концу года посмотрю на ваши успехи, правильно ли сделал, повысив зарплату досрочно.

Был всего лишь конец мая, в замке даже не надеялись, что с караваном и получением патента обернусь настолько быстро. Мои корабли через две недели будут готовы, можно устанавливать пушки, грузить припасы и отправляться в поход. Но до возвращения домой всех моих студиозов еще почти два месяца, поэтому решил доработать лафеты каронад и поэкспериментировать с боеприпасами.

Чугунные ядра калибра сто сорок девять миллиметров нам достались вместе с пушками: и цельнометаллические, и пустотелые, снаряженные запальным фитилем и черным порохом, и книппеля (пустотелые половинки, соединенные метровой цепью). Но хотелось попробовать выстрелить не ядром, а цилиндрическим снарядом, тем более что в такую конструкцию при равном весе можно затолкать гораздо больше взрывчатого вещества.

Лафеты изготовили из ранее приготовленного твердого африканского дерева, скользящей конструкции, с бронзовыми направляющими и стопорами. И все же вместо обычного фиксатора ствола и подставок для изменения угла наклона мы изготовили и установили регулировочные винты. Теперь вертикальную наводку на цель можно будет делать сравнительно качественно и быстро.

Снаряд в результате различных опытов получился похожим на самую обычную остроконечную пулю от гладкоствольного ружья, только очень большую. Состоял из следующих сборных элементов: пустотелого корпуса с десятью наружными проточками по длине цилиндрической поверхности для увеличения количества поражающих элементов, и внутренней резьбой для крепления конической головки, самой головки с наружной резьбой под корпус и внутренней – под взрыватель. Ну и еще был простейший взрыватель ударного действия с обычным подпружиненным бойком.

Чтобы снаряд во время полета не кувыркался, при отливке корпуса в его донышке предусмотрели углубление. К центру углубления крепилась шестидесятисантиметровая цепочка со свинцовым шариком на конце, она полностью пряталась внутри и закрывалась жестяной крышкой. После выстрела крышка под давлением газов деформировалась и по выходе из канала ствола слетала, цепочка с шариком вываливалась из углубления и вытягивалась хвостиком, полностью стабилизируя снаряд.

Конструкция получилась немного сложная, зато надежная. Теперь снаряд летел, как стрела, и в конце полета сталкивался с препятствием исключительно наконечником взрывателя.

Первые два десятка снарядов двух видов мои уже не подмастерья, но мастера пока что первой, самой низкой категории выточили из поковок. Снаряжал и испытывал уже сам. В качестве заряда для пушки взяли черный дымарь, решил пока использовать только такой порох. Бездымного – не напасемся, Рита едва управлялась, несмотря на то что Иван ежедневно отправлял к ней в наряд по десять бойцов для «помешай, толкай, тяни, подай». Пахала без выходных и проходных.

Со стен замка удалось выстрелить всего восемь раз, падре заколебал, оказывается, его ослик не выносил шума. Посылать его подальше посчитал неправильным, поэтому, удостоверившись в стабильности результатов, основные испытания решил проводить уже в море.

Но один результат меня обрадовал безмерно. Каронада, несмотря на свою скорострельность, имела существенный недостаток: тактика ее использования не предполагала стрельбу на дальние дистанции. Длинноствольные пушки в этом случае были предпочтительней. Например, при дальнобойном заряде ядро средней восемнадцатифутовой пушки, из которой мне доводилось стрелять на фрегате, при максимальном угле возвышения ствола в два градуса летело на тысячу семьсот ярдов. На милю и немного дальше можно было достать тяжелой тридцатифутовой пушкой. Так вот, если при максимальном угле возвышения ствола в двадцать два градуса четырнадцатикилограммовое сферическое ядро каронады летело на девятьсот метров, то восьмикилограммовый снаряд – на одну тысячу пятьсот пятьдесят. А это те же тысяча семьсот ярдов! И разрушения – несоизмеримые. Так вот с учетом скорости перезарядки и ведения огня любой мой двадцатипушечный флейт имел огневую мощь восьмидесятипушечного линейного корабля. То есть даже любой военный фрегат для нас не был соперником.

Все же один момент в конструкции современных орудий мне абсолютно не нравился, еще с тех пор, когда обучался канонирскому делу в морской школе. Это – инициация запала раскаленным в жаровне прутом.

Помню, когда-то читал, что во время боя корабли нередко горели от огня собственных жаровен. Поэтому, чтобы обезопасить себя от подобной беды, решил систему инициации порохового заряда переделать полностью. Запальное отверстие зарядной камеры увеличил и нарезал в нем крупную резьбу, а внутрь завинтил запальную трубку с коротким холостым патроном и кулачковым зажимом донышка гильзы. На трубке закрепил упрощенный вариант револьверного замка с мощным курком и ограничителем, это для того, чтобы канонир, в азарте дергающий шнур, не смог ее сломать.

Железа для отливки заготовок снарядов оставалось совсем мало, около восьми тонн, но решили больше не покупать, да и финансы пели романсы. Поэтому получилось всего восемьсот двадцать комплектов. Из них семьдесят пять снарядов формовали двухсекционными: цилиндрический корпус с отверстием для запала в донышке и остроносой головкой без взрывателя. Их мы снаряжали вместо тола простым дымарем.

Однако самым интересным был день, когда привезли каронады на верфь и перегружали на корабли. Стволы были голыми, а лафеты укрыты парусиной. Так вот над нами откровенно смеялись, считали, что наши пушечки несерьезны, годны только чаек отпугивать. Даже мой бывший командир, начальник морской школы, однажды встретив меня в салоне мадам Жерминаль, высказал сомнение:

– Мы все, капитан, считали тебя самым разумным человеком на курсе. Когда мне доложили о том, чем ты собираешься вооружать своих богинь, я не поверил, пошел сам посмотреть. Признайся, здесь есть какая-то хитрость?

– Никакой хитрости, командир. Просто нет денег, но со временем поставлю такие пушки, которые будут стрелять на милю.

– Странно, у тебя классное оснащение, мог бы сэкономить на чем-нибудь другом, но пушки поставить нормальные. Имей в виду, подобные сведения расходятся мгновенно по всем портам мира. А с такими звучными названиями кораблей да цветом парусов опознать тебя несложно, каких-нибудь еретиков британцев, голландцев или бесчестных французов запросто спровоцируешь на нападение.

– Искренне благодарен за участие, командир. Ты единственный, кто подошел и предостерег от ошибок. Но все будет нормально, я не идиот, чтобы умирать в столь молодые годы, поэтому друг о друге мы еще услышим и обязательно встретимся. – Мы вежливо раскланялись и разошлись, даже не подозревая, что следующая наша встреча состоится только через двадцать четыре года.

А в отношении излишней яркости моих кораблей командир был неправ. В хорошую погоду на горизонте можно заметить любой корабль, но цвет парусов, если они не белые, становится отчетливо виден только на дистанции выстрела. А в пасмурную погоду при небольшом волнении мои корабли и за три мили можно не заметить, а вот мы любой другой корабль с белыми парусами увидим точно.

И вот наконец к концу июля стали съезжаться наши бывшие студиозы, а ныне так называемые молодые специалисты. Однако ничего, что молодые, главное – специалисты.

Опять кинем вас под танк, ребята, как перед этим завезли и бросили в незнакомой языковой среде. Ни за одного из вас не боялся тогда ни грамма, ведь вы увидели свою перспективу и будущую значимость. От такого не бегут, тем более потомственные воины. Освоились тогда, значит, освоитесь и сейчас, а этот нынешний недостаток – молодость, к сожалению, уж очень быстро исчезнет вместе с неопытностью, превратившись в профессионализм. Именно так написано на роду вашем.

– Внимание, рота! Строиться! – строго, согласно изученному уставу строевой службы, скомандовал Антон. – Равняйсь! Смирно! Равнение – на средину!

После утреннего марш-броска мы собрались на своем обычном месте у озера, в некотором отдалении от замка. Пока мы бежали, сюда уже успели подойти Иван, доктор и девочки: Рита, Ирина, а также Анна, Мария и Кларисса. Последние три – это невесты наших мореманов – Саши Дуги, Николы Владова и Петра Кривошапки, они пока что осваивались, но было заметно, как им все до ужаса интересно.

Аня и Маша – две сестры из Барселоны, очень красивые испанки, но круглые сироты, дочери погибшего офицера. Клара, одна из пяти дочерей обедневшего дворянина, тоже как модель с обложки глянцевого журнала. Кривошапко ее просто умыкнул, правда, мама насчет умыкания была в курсе дела, а папе написали соответствующее письмо. В нем Петя объяснился на тему того, что в нашей среде подобное поведение является допустимой удалью, и обещал жену сделать счастливой, а тещу с тестем – неоднократными бабушкой и дедушкой. А также предупредил, что, когда подрастут остальные четверо симпатяшек, он обязательно вернется с друзьями.

Ира с Ритой были одеты на испанский манер. Назвать их модельными красавицами, наверное, нельзя было, но фигурки отличались стройностью, личики они имели симпатичные и выглядели привлекательно.

Мой корабел Артем Чайка запал на Иру. Пока находился в Малаге, каждое воскресенье приезжал на лошадке в замок, затем испросил у меня и Стаса, как у родственников, дозволения ухаживать. Мы были только рады, пускай оттают загрубевшие души. Ему шел уже двадцатый год, и он среди наших ребят был одним из самых старших. В семнадцать женился, а через год стал вдовцом, его жена, совсем молоденькая девочка, умерла при родах. А когда ходил в поход на Бахчисарай (в тот же, что и я), людоловы напали на хутор и выбили всех стариков. Так и стал он сиротой.

Ира как-то с ходу сделалась своей, подружилась с Ритой, но, побывав в ее лаборатории, минут через двадцать сбежала, заподозрив в химических опытах дело нечистое, и больше никогда не заходила. Но теперь она все свое внимание обратила на лекарское дело. Доктору стала главнейшим помощником, да и тот в ней души не чаял, обучал всему. Даже прививки против оспы в замке и деревнях (побеждали сопротивление падре целым бочонком лучшего вина) вместе делали. А еще за эти два месяца она вполне сносно стала объясняться на нашем новом славянском языке.

Стас, как только мы прибыли в замок, пару дней хвостиком ходил следом за мной. Но поговорив с ним серьезно и приняв клятву верности, шуганул в казарму к Антону. Парнем он оказался нашего, бойцовского склада характера, да и мозги в голове были. Такой генофонд нам нужен.

А сейчас Антон с четкой отмашкой рук, чеканя строевой шаг, подошел ко мне и вскинул руку, отдавая честь:

– Ваша светлость, первая рота лыцарского корпуса в количестве… – Здесь он на секунду замолк, краем глаза заметив, что два самых злостных нарушителя дисциплины и новых уставов, командир роты полковник Бульба и дедушка-доктор, заняли строй, после чего закончил: – Девяноста одного человека построена, в карауле на острове Ла Пальма находится девять человек. Заместитель командира роты капитан Полищук!

– Здравствуйте, лыцари!

– Здравия желаем, ваша свет-лость! – Это точно Антон прогнулся, ибо я их учил «здравия желаем, товарищ (звание)». Впрочем, себе звания не присвоил, значит, пусть так и будет.

Вчера были зачитаны указы – «О создании вооруженных сил княжества Славия», «О присвоении лыцарского звания ста одному человеку», «О жаловании пожизненного дворянства ста трем подданным», в том числе Рите и Ирине, а также приказы – «О присвоении воинских званий» и «О должностных назначениях».

К лыцарскому званию каждый воин получил золотой овальный медальон, где с одной стороны был изображен святой Георгий Победоносец, поражающий змия, с надписью «ЛЫЦАРЬ СЛАВИИ», – а также с именем и фамилией владельца. С другой стороны был мой родовой герб с некоторыми изменениями: два грифона удерживают синий щит с золотым диском солнца, двенадцатью лучами и буквой О (кси). Сверху – трезубая корона, шлем с меховой оторочкой и надшлемник. В данном случае букву кси убрал, а весь герб поместил в обрамление хлебных колосьев. Некоторые печати и эти медальоны были изготовлены Педро, сыном Ицхака, уже давно, но недавно пришлось еще два медальона заказать дополнительно: Стасу и себе.

К жалованному дворянству прилагалась грамота, бланк которой откатал специально изготовленным валиком с клише. Решил наплевать на положения многих монарших домов о том, что новополучившие дворянство (то есть нобилитированные) не могли занимать никаких административных должностей, поскольку такое право давалось лишь их потомкам в третьем колене. Я же давал своим подчиненным шляхетство с правом занимать административные должности уже в первом поколении. Да, для всех мало-мальски грамотных (а неграмотных у меня просто не имелось) это означало, что речь идет о создании собственного монархического государства.

Конечно, сегодня титул «лыцарь Славии» для прочих монарших домов совершенно ничего не значил, но твердо уверен, что лет через двадцать пять исчезнут любые препятствия, позволяющие им пройти в европейских странах процедуру индигената, то есть автоматически войти в круг европейского дворянства. Но это дела будущих дней, которые наступят неизбежно.

А сейчас в армейские лейтенанты были произведены два наиболее подготовленных и думающих воина: Петро Лигачев и Данко Ангелов, а во флотские – те, которых в их же среде признали лучшими: Петро Кривошапко, Александр Дуга и Николай Рыжов. Остальные мореманы (трое стали боцманами, шестеро – сержантами) будут произведены в лейтенанты после подготовленной замены на свою должность и сдачи экзамена по славянскому языку. Кроме того, девять бойцов были произведены в сержанты (в том числе находящийся на Канарах Стоян Стоянов) и пятнадцать – в капралы. А самый хозяйственный и прижимистый казак Илья Сорокопуд стал старшиной. Поначалу Илья, отличный боевой казак, ужас как не хотел идти на сию должность. Но я ему намекнул, что тот, кто сегодня станет старшиной роты, в будущем сделается генералом, моим заместителем по службе тыла. Все вопросы сразу отпали, однако, разгладив усы и надув щеки, он выпросил в каптенармусы Давида Черкеса.