Текст книги "Славия. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Белый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

А вот родственничкам издевательств над моей кумой не прощу!

– Значит, так, Стас… буду называть тебя таким именем, мне оно более привычно. Не возражаешь?

– Нет.

– Расскажи-ка мне все, что ты знаешь про этого турка.

– Ну это вообще-то заслуженый янычар-отурака[22], которому было даровано право заниматься торговлей. Он торгует военными трофеями и оружием. Мы с отцом бывали у него дома. Три раза. И дом большой, и двор просторный. Трое наемных охранников, трое слуг-евнухов, три рабыни и две жены. – Немного помолчал, вздохнул и угрюмо закончил: – Сейчас три.

– Ясно.

В это время вошла Ия и внесла на подносе большую джезву ароматного кофе. Стройная, как кипарис, она была одета в полупрозрачную розовую блузку и такие же шаровары. Стас даже рот открыл, на минутку забыв о постигшем его горе.

– Ия, прикажи слуге, пусть пригласит сюда моих людей.

Антон и Данко появились минут через семь. Ввел их в курс дела, и мы определились, что к турку надо идти днем, либо до, либо сразу после полудня, и попытаться договориться. Но все вопросы необходимо решить обязательно до захода солнца, так как после закрытия ворот на корабль не попадем.

– Не переживай, Стас, уйдем все вместе. Мы Ирину в любом случае вытащим, даже если не получится мирно.

– Сир, – спросил Антон, – а мы разве простим этим змеям подколодным, которые крестную обидели?

– Антон, мы говорим по-турецки, Данко понимает, а ты нет. Так вот, Ирина – член нашей семьи, а мы своих в обиду никогда не даем, но коль так произошло, то обратку вернем по полной программе.

– Михайло! – Стас удивленно на меня посмотрел. – Да я понимаю, о чем вы говорите, только некоторые слова незнакомы. А еще арабский язык знаю и французский. Я же был наследником у отца, он меня хорошо учил.

– Вот и прекрасно. Так что ты скажешь о своем дядьке?

– Нет у меня дядьки. А теперь я еще больше уверился, что отец мой и шурин не просто так погибли. И долгов у нас никогда никаких не было, я бы знал. Это дядька сам всегда у всех одалживал, а теперь сговорился с некоторыми купцами и дурит нас. А Ирина, глупая, верит. Нет у меня дядьки. После того, как он меня – свободного человека! – связал и хотел продать в рабство! Сам убью!

– А кто еще проживает в этом доме?

– Ну кроме этого гада и двух его сыновей, еще два раба и рабыня, такие же сволочные, как и их хозяева. Насмехались надо мной, когда меня связали.

– Антон, ты провожал Ирину, вспомни, как там с подходами?

– Улица широкая, все на виду. Если работать днем, то засветимся на раз.

– Не сильно мы засветимся, – не согласился Данко, – на дворе второй день затяжной дождь идет. Народ сидит по домам и не бегает.

– Стас, – обратился я к парню, – а войти во двор незаметно, не через ворота, а где-то еще, можно?

– Почему же нельзя? Со стороны старого кладбища можно перелезть через забор! Там стоит наш бывший дом, его только что продали, а покупатель еще не заселился. А на углу длинный склад и забор. Там дыра есть. И если мне надо было незаметно сбежать, то я всегда лазил через нее.

– А рынки в дождь работают или нет?

– Те, которые под навесами, всегда работают.

– Тогда – внимание! Наши действия таковы. Сейчас завтракаем, не спеша собираемся, прощаемся с хозяином и уходим делать дело. Шевалье Гийому скажем, что перед тем, как идти на корабль, прогуляемся по рынкам. Ясно?

– Да! – Ребята ответили одновременно.

– Впрочем, на рынок все равно нужно будет зайти. Стасу плащ купить. Парень, ты, кстати, как к крови относишься?

– Не переживай, я же сын купца, в бою уже участвовал. С грабителями. Один раз. Не подведу.

На прием к паше проситься не довелось, мы с ним столкнулись в холле, когда он собрался отправиться во дворец султана. Уважительно ему поклонился, но он чисто по-европейски хлопнул меня по плечу и предложил заезжать в гости. Если у меня будет еще какое-либо дело на очередной, скажем, фунт золота.

Дождь на улице моросил затяжной, с порывистым ветром, поэтому мерзопакостный. Водяная пыль проникала даже под низко опущенные капюшоны. К воротам турецкого купца мы подошли вдвоем с Антоном. Данко с парнем оставили за углом, навесили на их плечи и наши сумки. К сожалению, под дождем посторонние люди ходили. Изредка, но ходили.

– Кто такие? – раздался хриплый голос. На наш стук открылось окошко в калитке и выглянул бородатый турок.

– По заданию своего отца, сын негоцианта торгового дома из Леона Жан Картенар, – специально представился расплывчато. – По очень важному и выгодному делу хочу встретиться с достопочтенным торговцем Абу Касимом.

– Сколько вас? – Он стал осматривать улицу.

– Двое, это мой помощник.

– Не знаю, примет ли вас мой господин.

– У меня очень денежное дело.

– Ждите. – Окошко закрылось, и шаги от ворот стали удаляться. Минут через пять турок-привратник вернулся, опять открыл окошко, выглянул на улицу, затем распахнул калитку, и мы вошли внутрь вымощенного камнем двора.

Осмотрелись. Перед парадным входом под навесом стоял еще один охранник. Этот оказался без плаща, поэтому его вооружение было на виду: за поясом торчал пистоль, а кривой ятаган висел у правого бедра. Видно, что этот боец был левша.

Ступив во двор и оценив обстановку, выбросил из головы все недавние переживания о том, что будет и как будет, собрал волю в кулак и пошел к дому. Перед операцией мы заставили Стаса вспоминать все моменты посещения этого дома. Получалось, что все три раза встречали его с отцом одинаково. Дай-то бог, может быть, никого и убивать не придется. Однако на всякий случай отработали и десяток других вариантов возможных действий.

В данном случае нам повезло, подобная расстановка сил совпадала с воспоминаниями Стаса, и мы ее просчитывали.

Перед входной дверью, за два шага до охранника, подгадав шаг на левую опорную стопу, оглянулся на Антона. Тот как бы подвернул ногу, резко остановился и тихо ойкнул, тем самым отвлек все внимание на себя, дав мне возможность начать действовать на секунду раньше. Шедший сзади охранник чуть ли не налетел на него и в последний момент отступил влево, находясь в неустойчивой позиции.

Моя правая нога с разворота влетела в голень находящегося слева у двери противника. Когда бьют по кости или по гениталиям, человек первые секунды кричать не может, только мычит. Как только он присел от болевого шока, потянул его голову на себя, сдернул чалму и сверху зарядил кулаком в затылок.

Антон не заморачивался. Любитель различного метательного оружия, он своего охранника просто приложил в лоб шариком кистеня. Потом подхватил на руки и затащил под навес.

Вязать руки-ноги мы постоянно тренировались на скорость, поэтому, пока я открывал калитку, звал и запускал ребят, Антон успел управиться с обоими охранниками. Могу точно сказать, что с самого начала прошло не больше пятидесяти секунд. А сейчас он распустил чалму и сооружал кляпы. Данко тоже помогал, ошмонал поверженных бойцов, повытаскивал пистоли и снял оружейные пояса.

Если все так, как говорил Стас, то за этой дверью находится прихожая, где необходимо снимать обувь, а за зашторенным проемом уже большой зал, там за небольшим столиком должен сидеть хозяин. И еще один охранник, который в комнате находился всегда, стоял метрах в пяти от двери слева.

Что ж, секунды неслись стремительно, нужно было работать дальше. Вытащил из ножен один из ятаганов, сжал рукоять, потряс и сделал короткий замах. Баланс оказался нормальным, да и клинок не выглядел дубовым. Взял его в правую руку обратным хватом, а в левую – револьвер и сказал:

– Действуем по отработанной схеме. Стас, ты здесь, а мы пошли, открывай. – Тот кивнул, тоже вытащил револьвер с навинченным глушителем, который ему во временное пользование выделил Антон, взял в правую руку и стал спиной к стене, справа от входной двери. Снаряжать пистоль и стрелять из него он умел, а как пользоваться нашим оружием, мы ему показали. Да что там знать?! Нажимай на курок, да и все!

Как только Стас распахнул дверь, первым рванул Антон, сделал четыре шага по прихожей, нырнул через шторы в большую комнату с перекатом и выходом влево. Буквально следом, с задержкой в полсекунды, с двумя револьверами в руках влетел Данко, точно так же с переката став на колено, и взял на себя сектор справа.

Абу Касим внешне казался совсем не торговцем, а самым настоящим воином, повыше меня ростом и пошире в плечах. Я вкатился в зал через две секунды, одновременно с криком раненного метательными ножами охранника, а хозяин уже успел наполовину вытащить свой ятаган, встать из-за стола и сделать навстречу первый шаг.

– Не стрелять, – крикнул я, вскочил на ноги и перехватил клинок прямым хватом.

– Ээ-э!!! Гяур-р-р!!! – дико заорал Абу Касим и, удерживая ятаган перед собой в полусогнутой руке, стремительно ринулся вперед. Резкий взмах, и клинки спели песню. Удар был сильным, чуть руку не осушил. Но форма рукояти с большим клювом не дала ятагану вывалиться. Я повернул кисть, смог перенаправить движение, и его клинок с тонким визгом по обуху моего скользнул вниз.

Чисто автоматически, давно отработанным приемом, из нижнего положения нанес внутренний кистевой удар. Кончик клинка понесся к горлу противника, успел отвести его в самый последний миг. Хозяин отшатнулся, в его глазах мелькнуло недоумение, видно, понял, что мог быть убит в первые секунды боя.

– Щенок! – заревел он, видимо восприняв мой финт как случайный, и опять попер буром. Наши клинки снова зазвенели. Противник вел чисто ятаганный бой, наносил серии верхних рубящих ударов и режущие на обратном выходе, движением от себя.

Техника у тебя, дядя, неплохая, и фехтовальщик ты чуть выше среднего. Но и я тебе не щенок. Разные мечи в руках держу уже одиннадцать лет, день в день, кроме воскресений, и обучали меня бойцы – не тебе чета. Единственное твое преимущество – в физической силе, но для победы, дядя, этого недостаточно.

Заложив левую руку с револьвером за спину, развернул корпус правым плечом вперед, внимательно контролировал ноги и держал дистанцию, отводя удары противника.

На полу лежал большой ворсистый ковер, который сильно скрадывал движения. Но вот! Ворсины под левой стопой противника стали приподниматься и выравниваться, нога собиралась сделать перемещение, поэтому я резко сократил дистанцию и сделал шаг вперед. Отведя его оружие в нижнюю плоскость, своим клинком нанес резкий удар вверх, направив тупой обушок острия по сжимающим рукоять пальцам.

– А! – раздался болезненный вскрик Абу Касима, и ятаган тихо упал на ковер.

– Я тебя не хочу убивать, – сказал ему, приставив клинок к груди, и быстро окинул взглядом комнату. Все было вроде бы нормально, Антон придавил коленом спину охранника, раненного метательными ножами в предплечья, а Данко контролировал зал и выход на женскую половину дома, где изредка шевелилась штора, видно, подслушивали. – Я пришел договориться.

– Договориться?! – изо рта полетела слюна, глаза вылупились. – Зачем же ты ворвался ко мне как разбойник?! Зачем убил моих людей?!

– Мы не убили ни одного человека, – убрал свой ятаган и отбросил на пол. – Этот, который в комнате, только ранен, сам видишь. Антон! Перевяжи его. А те, которые во дворе, связаны и вполне себе живы. Можешь выйти посмотреть. Только не делай никаких глупостей, иначе точно придется убить. Тебя, твоих людей, слуг, рабов и жен. Кроме одной.

– Почему-то мне кажется, что я знаю, какую именно из моих жен ты хочешь оставить в живых. Но я тебе не верю, хоть ты совсем молодой, но прекрасно понимаешь, что если оставишь меня в живых, то выйти из города не сможешь.

– Смогу, – вытащил из-за пазухи висевший на шнуре маленький тубус, открыл и показал печать. На его лице отразилось безмерное удивление. – Это моя охранная грамота. Как ты думаешь, найдется ли в Высокой Порте хоть один человек, который захочет прогневить великого визиря?

Абу Касим склонил голову, помолчал, а затем глухо спросил:

– Чего вы хотите, эфенди?

– Давай присядем. – Мы отошли и присели за низенький столик. – Хочу, чтобы ты отказался от Ирины.

– Это невозможно, эфенди. Она моя законная жена, я с ней сплю. И калым был тоже немаленький.

– Ничего страшного, что ты с ней спал, мы от нее все равно не откажемся, – вытащил из-под плаща и положил на стол заготовленный кошель. – Здесь сто пятнадцать дублонов, ровно в два раза больше, чем тебе обошелся калым. За такие деньги можно купить девочку, достойную гарема самого султана. И еще, осенью у меня должно быть немало трофеев, которые вынесу из земель Запорожской Украины. За корректную цену продавать буду только тебе.

В его глазах ненадолго появилась заинтересованность, затем взгляд потемнел, и он, не промолвив ни слова, опять опустил голову.

– Уважаемый Абу, – приложил руку к сердцу, – Ирина не хочет жить с тобой, очень тебя прошу, дай ей развод. Оставить все как есть не имею права, это моя кума. Впрочем, ты не знаешь, что это такое.

– Почему же не знаю. Когда я попал под девширме[23], мне минуло двенадцать лет, а мои родители были бывшими польскими крестьянами, земли которых перешли под власть нашей великой империи. Поэтому, что такое кумовья и крестные, знаю очень хорошо. – Он поднял со стола кошель, подбросил его на руке и крикнул: – Э! Ирину ко мне!

Буквально через пять секунд вкатился кругленький евнух и с ним – что-то маленькое в бесформенной длинной парандже.

– Паранджу сними, – сказал хозяин. Да, это оказалась Ира, только на ее левой щеке красовался огромный синяк.

– Абу, вот бить ее не надо было.

– А что с ней делать, если она в постели как бревно неподвижное. – Он встал и ткнул в женщину пальцем: – Талик[24], иди.

Когда мы выводили Ирину из дома, у нее дрожали и руки, и тело. Я завернул ее в свой плащ, так как дать что-либо из одежды Абу Касим категорически отказался. Женщина должна была уйти только в том, что на ней было во время получения развода.

Вот так, сорок пять минут пешком под паскудным дождем в домашних тапочках, мы ее и сопровождали к портному в армянском районе, который за пять золотых обещал одеть женщину в лучшие одежды на все случаи жизни.

Ирине не сказали, каковы наши дальнейшие планы, думаю, ей этого знать и не надо было. По крайней мере сейчас, но строго приказали ждать до нашего возвращения.

В греческий район добирались еще с полчаса. Нужную нам улицу обошли со стороны пустыря и старого кладбища. Здесь, видно, давно уже никого не хоронили, но двери некоторых склепов и мавзолеев были распахнуты, замусорены и заросли травой. Постояли немного у забора и, понаблюдав за обстановкой, не увидели ни одного человека. Действительно, сейчас под таким дождем по улицам никто без нужды не бродит, а по пустырям тем более ни один дурак лазить не будет.

Стас провел нас сквозь дыру, потом мы перемахнули на задний двор через двухметровый каменный забор. Дом был тоже каменный, двухэтажный. Окна, прикрытые деревянными жалюзи, с этой стороны имелись только на втором этаже. Мы прижались к стене и осмотрелись.

– Мочим всех, кроме старика, – шепнул ребятам.

– Это почему? – попытался возмутиться Стас.

– Сначала долги стрясем.

– Так я знаю, где деньги лежат.

– Не думаю, что ты знаешь все заначки, – хмыкнул Данко.

– Отставить базар. Стас, где сейчас могут быть люди?

– Рабы и кто-нибудь из сыновей или сам старый козел могут находиться в большом сарае, который переделали под склад. Остальные в доме. Рабыня, которая с хозяином спит, должна быть в кухне, остальные – либо внизу в зале, либо на втором этаже в комнатах.

– Вот что еще, – внимательно посмотрел каждому в глаза. – Знаю, как вам всем хочется пострелять, мне, кстати, тоже. Но желательно отработать ножами. А еще лучше топорами. Данко, не делай глаза размером с талер. Поверь, так было бы лучше. Впрочем, рабов можно и пристрелить.

– Два топора есть в малом сарае, – брякнул Стас и втянул голову в плечи, уж очень интересно на него посмотрел Антон.

– Отлично, берите и зачищайте сараи, а я контролирую вход. Пошли.

Ребята быстро рванули вдоль забора к небольшому зданию, а я, вытащив кинжал и револьвер, пригнулся и посеменил за угол. С этой стороны находился большой сад, но ветки еще не покрылись листвой, только почки лопнули и явили миру маленькие зеленые листочки. Поэтому все пространство усадьбы просматривалось очень хорошо.

В это время где-то в глубине двора раздались три тихих хлопка. Другой человек никогда не догадался бы, что это выстрелы. Вскоре ребята присоединились ко мне. В руках Данко и Антона были топоры, причем у Антона – с окровавленным лезвием.

– Трое, – шепнул он.

– А почему три выстрела? – спросил тихо.

– Да пацан тоже стрельнул и попал рабу в руку. Если бы я не поправил выстрелом в голову, крику сейчас было бы на всю улицу.

– Ясно, – кивнул ему, и мы, согнувшись, дабы не светиться сквозь жалюзи окон первого этажа, перебежали к центральному входу. – Стас, открывай дверь. Попытаемся не шуметь.

Стас, бледный как мел, выскочил на крыльцо, а мы стали по бокам. Петли входной двери были хорошо смазаны и не скрипели. В холле оказалось пусто, но в глубине дома справа был слышен шум шипящего на огне жира.

Толкнул локтем Данко и показал на дверь кухни, тот, быстро, но мягко перемещаясь с пятки на носок, завернул в коридор. Через несколько секунд мы услышали негромкое: «Что?» – глухой удар и звук падения тела, следом показался Данко и поднял вверх указательный палец. К обуху его топора приклеились черные волосы. «Будь здесь!» – показал ему рукой. Он кивнул, положил топор, вытащил оба револьвера и присел, подперев спиной стену.

– Стас, веди. Иди спокойно, но тихо.

Мы двинулись вперед, я вертел головой чуть ли не на триста шестьдесят градусов, фиксировал и анализировал мельчайшие элементы обстановки. Без каких-либо происшествий мы поднялись на второй этаж, там Стас указал на комнаты хозяина и его сыновей.

– Стой пока здесь, – шепнул ему.

Все комнаты, кроме одной, оказались пусты. А вот тайник с ценностями искать не пришлось, когда мы вошли в комнату хозяина дома, он в это время стоял на коленях за отодвинутым комодом и в стенной нише что-то перебирал. Хозяин даже не слышал, как мы вошли.

– А! Вот ты где?! – сказал я громко. Он даже подскочил от испуга.

– В-вы к-хто? – Старик стал заикаться.

– Как кто? Те самые, кому ты недоплатил за двух жмуров на Кипре, – с ходу взял его на понт. – Они тебе какой-то родней приходились, один из них твой брат, не так ли?

– Ну как же? Ведь я т-тому, к-кто назвался Серым, отдал все пятьдесят ц-цехинов… – Стоя на карачках, он смотрел на меня затравленным взглядом.

– Этого нам мало! – треснул ему ногой по носу. Все, он поплыл.

– Аа-а! – завыл и стал утирать рукавом кровавую юшку. – Х-хорошо-хорошо! Я еще столько же дам!

– Ты что, жлобяра?! Вон целый сундук денег, а ты мне хочешь какую-то подачку на руку сплюнуть. Задавлю!

– Нет! Нет! Половину! Возьмите половину! Здесь восемь тысяч двести сорок два цехина, восемьдесят пять луидоров и десять дублонов. Все золото. Только полторы тысячи серебра. Возьмите половину.

– А остальное серебро куда дел?

– Серебром за товар рассчитываюсь, а золото отложил в закрома.

– Где твои сыновья?

– Один на складе, а второй на Южном базаре, вечером будет.

– За сколько продал имущество брата?

– Э? Не понял?

– Говори, сука! Прибью.

– За семь тысяч четыреста цехинов, – скороговоркой выпалил он.

– Сволочь! Сволочь! – в комнату вбежал плачущий Стас и стал бить ногами свернувшегося эмбрионом и воющего старика.

– Доламывай мальчишку, – шепнул Антону и показал на топор. Тот утвердительно кивнул, подошел к Стасу и несколько раз дернул его за рукав.

– На! – сунул в руки находящемуся в состоянии аффекта парню топор.

Тот его подхватил, взмахнул и опустил на голову старика. Вой сразу же прекратился. Парень замер, выпустил топорище и стал задом отступать от трупа. Его лицо имело отрешенное выражение.

– Стас! Стас! – Антон крикнул и стал с силой хлопать мальчишку по спине. Когда взгляд паренька начал приобретать осмысленное выражение, наклонился и приподнял одну ногу трупа. – Ну-ка, быстро помогай, бери вторую ногу, нужно оттащить кусок этого дерьма в сторону.

– А топор? – Парень поднял руку и указал пальцем на топор.

– Пусть торчит, он нам не мешает, – сказал Антон. – Все, быстро схватил ногу, помогай, не ленись.

Глядя на Стаса, в который раз удостоверился в том, что в эти времена отношение людей к жизни и смерти совсем иное, чем в двадцать первом веке. Например, парень компьютерного века от подобного психологического шока потух бы с ходу, в нормальное состояние его пришлось бы приводить долго. А здесь – ничего, пару минут, и отошел.

Золота оказалось где-то под тридцать килограмм и серебра под сорок. Так что каждому из нас пришлось тащить подвязанный к поясу груз весом около семнадцати с половиной килограмм. Нет, семь тысяч четыреста золотыми цехинами или пятнадцать с половиной тысяч в переводе на серебро мы, безусловно, вернем законным владельцам, Стасу и Ирине.

Когда уходили, тела двух рабов завернули в половики, перебросили через забор и затащили в дальний склеп, аккуратно прикрыв его. Мне было радостно, что и Антон, и Данко прекрасно поняли, зачем мы так поступили. И о работе топором тоже вопросов не задавали. Также был вполне удовлетворен поведением Стаса. Не знаю, какой из него торговец, но характер у парня бойцовский.

Поставленная задача была решена полностью, теперь Собакевичу – каюк, его добро станет моим добром. Что же касается разных прочих войн, то ерунда все это. Больным на всю голову себя не считаю и воевать со своими братьями-товарищами запорожцами да дончаками совершенно не собираюсь. Ну… разве что потрясу за душу какого-нибудь левого магната не нашего вероисповедания.

А еще немаловажное значение имеет самый первый кирпичик, положенный в идеологический фундамент моих будущих владений. Имею в виду развитие отношений с материнской православной церковью. Нельзя недооценивать ее значение, ибо точно знаю, что в настоящее время носителем той или иной идеологии является религия. Без поддержки церкви, мечети или буддийского храма любое поступательное движение общества будет невозможным. Народ сейчас настолько верующий, что владетель, допускающий религиозные косяки, за собой не сможет повести даже деревенского пастуха. И закончит жизнь в канаве с перерезанным горлом или будет забит камнями тысячной толпой.

Да! Задал я информации к размышлению соответствующей службе. А в том, что обо мне будет доложено самому патриарху, даже не сомневаюсь.

Немаловажное значение в поездке имел и тот факт, что если мой осенний поход сложится благополучно (впрочем, в этом нисколько не сомневался), то в районе Хаджибея можно будет организовать постоянный пункт для переселенцев. Под крышей великого визиря. Ха-ха.

И вакцина против оспы. Теперь-то точно мои подданные от этой заразы умирать не будут.

А сейчас мы возвращались домой. Были все предпосылки полагать, что к окончанию формирования каравана на Канары мы поспеем заблаговременно. Свои флейты решил пока не снаряжать. Во-первых, не готовы команды, мои будущие адмиралы еще учатся. Во-вторых, экзамен на патент морского офицера все равно придется сдавать совсем на другом корабле.

Стоял сейчас на баке и, удерживаясь рукой за один из канатов бушприта, наблюдал закат. День угасал, половина солнечного диска уже нырнула в море. Рядом расположились мои офицеры – Антон и Данко, а также новые члены нашей семьи – Стас и Ирина. Они так же, как и я, смотрели вдаль с оптимизмом, надеясь на то, что завтра будет новый счастливый день новой счастливой жизни.

Часть третьяНа пути к дому

Глава 1

– Располагайся, Тургут. – Мурад Реис, демонстрируя напускную беззаботность, вальяжно махнул рукой на ковер рядом со своими подушками и хлопнул в ладоши: – Кофе гостю.

– О! Уважаемый Мурад-паша. – Смуглый одноглазый человек в некогда роскошном, а ныне засаленном халате низко склонился и подумал: «Какой там кофе, сейчас бы пожрать!» Затем, приняв из рук белой рабыни чашечку, уселся на ковер, скрестив ноги, и отпил маленький глоток. – Безгранична твоя доброта. Пусть Аллах ниспошлет тебе здоровье и счастье дому.

Мурад Реис, удачливый берберийский пират, предводитель эскадры из восьми собственных парусно-гребных шебек, пашой никогда не был. Своих людей держал в ежовых рукавицах и слыл человеком жестоким и мстительным. Но лесть любил.

Почти полную луну назад у берега какого-то мелкого безлюдного острова в районе Канар он подкарауливал проходящего глупого купца, но увидел на горизонте приближающийся большой гяурский караван. Одной шебеке от такой армады спрятаться еще можно было, но всем восьми – никак. Оставив шебеку Тургута, чтобы тот последил, может, увидит что-то интересное, сам свалил домой в Агадир.

Ни через день, ни через пять Тургут не объявился. Мурад ходил мрачнее тучи и почти смирился с тем, что одной его шебеке пришел каюк. И вдруг ему доложили, что к причалу подошла совершенно невредимая ласточка с живой и здоровой командой под предводительством Одноглазого.

Понаблюдав, как, обжигаясь, Тургут пьет кофе, и наслушавшись громкого урчания его живота, полюбопытствовал:

– Говори, где был и что видел.

– Все видел, паша! Все знаю и все расскажу, – заявил моряк и поведал, как от большого каравана отделилось девять купеческих шхун. Шхуны не пошли вместе со всеми по известному маршруту, а завернули в глубь архипелага. Небольшая шебека вдали была невидима, и они легко могли контролировать курс купцов. А ночью шли почти рядом, слушая постоянный перезвон склянок. На следующий день корабли вошли в бухту большого острова, им же пришлось приставать к берегу километрах в пяти от места высадки.

– Мы вернулись пешком и наблюдали за пришельцами из-за горы. Там выгрузилось двести двадцать строителей…

– Рабов?

– Нет, паша, это настоящие строители. Мы видели, как они работают.

– Продолжай, – сказал Мурад и вспомнил, что светлейший великий султан Мулей-Ислам сейчас ведет в столице грандиозное строительство, а визирь обещал за каждого настоящего строителя заплатить по десять золотых цехинов, а за архитектора – тысячу.

– Еще они выгрузили шесть десятков коров, много железа, ровный брус и доски. А охраняют их, паша, не поверишь, всего девять каких-то сопляков с совсем маленькими аркебузами.

– Не может того быть.

– Клянусь Аллахом, всего девять. Есть еще два мушкета у коровьих пастухов. Мы там были семь дней, ожидали, уйдут корабли или там останутся.

– Ушли?

– Да, уважаемый Мурад-паша, ушли.

Мурад несколько минут подумал, затем вытащил из-под подушки кошель с серебром и кинул Тургуту:

– Сегодня отдыхай, а завтра – в море.

Итак, сегодня четвертое августа тысяча шестьсот восьмидесятого года, оба моих флейта, получившие имена фурий – богинь мщения Алекто и Тисифоны, – впервые покидали порт Малаги и отправлялись в новый, пока еще неизведанный путь. Третьей была «Ирина», старенькая шхуна с маленькой мортирой и шестью пушечками, купленная на деньги Стаса и Ирины. На ремонт такелажа и парусное вооружение пришлось еще добавить свои полторы тысячи серебром, но оно того стоило, шхуна была специально приспособлена для доставки скота и лошадей.

Мы не уходили навсегда. Здесь располагались склады и контора торговой компании «Новый мир» под управлением Пабло Гихона и Якова Паса, которая фактически принадлежала мне. Фурии тоже получили местную приписку, впрочем, все корабли европейской торговой эскадры приписаны здесь. Конечно, в будущем буду развивать собственные порты, базы и их инфраструктуру, но и этот порт чужим уже не станет.

На рассвете подняли якоря, легкий береговой бриз наполнил неумело поставленные изумрудные паруса, а отливная волна захватила корабли и потащила в море. Радость от так давно ожидаемого всеми нами события переполняла душу, на лицах команды светились улыбки, а глаза ребят блестели азартом.

Стоя на шканцах[25], отныне своем законном капитанском месте, глубоко вдохнул чистый морской воздух и огляделся вокруг. С гика[26] свисал белый с диагональным красным зубчатым крестом флаг Испанской империи, а на грот-мачте[27] был поднят красный вымпел лидера, обозначающий также: «Делай, как я». Не знаю, что он значил в той, бесконечно далекой жизни, но в этом времени флагов международного свода сигналов еще не существовало, поэтому мы с будущими капитанами для передачи сообщений разработали собственную систему из двадцати четырех разноцветных флажков.

В кильватере моей «Алекто» шла «Ирина» с капитаном Николаем Рыжовым на борту, а замыкающей строй, под командой Александра Дуги, резала волну «Тисифона». Порт медленно удалялся, но мы не спешили, все-таки это был наш первый самостоятельный поход. По пути следования в Черное море собирались отработать совместные слаженные действия и пострелять из пушек, для чего на буксире болтался наполовину сгнивший кеч.

Сейчас стоял, смотрел вдаль и вспоминал события последних лет, сегодняшних дней и того далекого будущего. Особенно ярко вспоминались два последних года моей новой жизни. Наверное, все же следует назвать это не жизнью, а марш-броском с полной выкладкой по резко пересеченной местности. А ведь эти два года были только началом дистанции.

Тогда из Константинополя мы прибыли своевременно, караван судов, идущих на Канары, только формировался. На семь кораблей грузились металл, брус, доски, кирпич и прочие материалы, предназначенные для строительства первой очереди моего форта в бухте острова Сан Мигель де Ла Пальма. Пабло занимался отправкой грузов, а Яша, наскипидаренный недовольным архитектором Лучано, весь в мыле бегал по причалу от корабля к кораблю, контролируя погрузку.

Вмешиваться в налаженный процесс посчитал ненужным и вредным, только выслушал заверения Пабло о своевременных и полных объемах поставок продукции по заранее оговоренным ценам. Убытие каравана планировалось через пять дней совместно с Третьей имперской эскадрой, которая отправлялась на патрулирование в Вест-Индию и Новый Свет. Затем Паша, преисполнившийся гордости от похвал, повел всю нашу процессию на верфи, где уже должны были приступить к креплению такелажа на обоих трехмачтовых красавцах. Узкие и длинные корпуса судов, высокие мачты, мощное парусное вооружение обещали обеспечить высокие ходовые характеристики.

Красителями для покрытия и обработки внешних и внутренних поверхностей кораблей, а также тканей парусов должна была обеспечить Рита. Корпус уже был обработан и получился каким-то серо-зеленым, не поняла она, что такое молотковый. Однако сойдет и так, силуэт в таком цвете на фоне океана тоже должен скрадываться неплохо. Хорошо бы было обшить днище до ватерлинии латунным листом, все-таки по теплым морям ходить будем, да слишком дорого, нет пока таких денег. Палубы и внутренние стены покрасили в светло-коричневый цвет, а вот паруса получились сочно-изумрудными.