Текст книги "XVII. Аббат (СИ)"

Автор книги: Александр Башибузук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Как у него с Анной?

– С одной стороны хорошо, – вздохнула Мадлен. – Он прекрасно к ней относится, но не слушает ее советов. Она никак не может на него влиять.

– А должен слушаться? Ладно, черт с ним. А дальше? Ты вдруг воскреснешь чудесным образом? Как объяснить это Луи? А кардиналу Ришелье? Вряд ли они обрадуются, когда узнают, что их водили за нос.

– Анна все знает, – улыбнулась Мадлен. – Она потом сможет все объяснить королю. При дворе убеждены, что я отбыла перед смертью в паломничество по святым местам. И скончалась в дороге. Хоронили закрытый гроб, в который положили Луизу, мою служанку. Эта дурочка отпила предназначенное для меня отравленное прохладительное питье. А Ришелье… – она состроила недовольную гримасску. – Он тоже… все знает. Так получилось. И это он посоветовал мне так сделать.

– Ришелье? Вот даже как? – я всерьез озадачился. – Ты нашла с ним общий язык?

– Он мерзавец! – прошипела маркиза. – Но… – она запнулась, подбирая слова. – Но… даже мерзавец может быть союзником. К слову, он тоже… тоже сильно занемог. Ты понимаешь меня?

– Как ты? Маскарад?

Мадлен несколько раз быстро кивнула.

– Да, так как я. Он уже две недели не появляется при дворе под предлогом тяжелой болезни. Ходят слухи, что он при смерти. Все его враги и недоброжелатели чуть ли не пляшут от радости.

– Хорошо, черт с вами… – я тяжело вздохнул. – Но какова моя роль?

– Ты… – Мадлен ехидно улыбнулась. – Ты задушишь заговор на корню и спасешь короля с королевой! Это должен сделать ты, здесь я полностью согласна с Ришелье.

– Почему я, черт бы вас побрал? На мне что, свет клином сошелся? – я на мгновение потерял контроль над собой и вскочил. – Зачем меня впутывать? И почему так сложно? Заговорщики известны, так почему бы их просто не арестовать?

– Все действительно сложно, – Мадлен пожала плечами. – Король и Ришелье должны создавать видимость признания силы высшего дворянства. Аресты создадут прецедент и тогда все эти пустоголовые бездельники восстанут. Ни один суд без прямых доказательств не согласится с доводами обвинения. Приходится соблюдать формальный баланс.

– Чертово болото! Весь этот высокородный сброд похож на змеиное кубло.

– Так и есть, – согласилась маркиза. – Но, ничего не поделаешь. Это как правила игры, которые нельзя нарушать.

– Нельзя? – я криво усмехнулся. – Если очень хочется – то можно.

– Репрессии только усложнят дело! – воскликнула маркиза. – Правила игры, помнишь? Пусть сначала выступят! Открытый мятеж – это прямое основание для того, чтобы устранить всех.

На самом деле, мне показалось, что Мадлен сильно сгущает краски. И это представление задумано с какой-то другой целью. Хотя… кто его знает. Но слепо верить ей я не собираюсь.

– Я сам установлю правила… – зло буркнул я и задумался. – Ладно, сиди здесь и не высовывайся. Я оставлю с тобой своих людей, а сам съезжу в Париж, чтобы встретиться с отцом Жозефом и кардиналом. А там посмотрим. Это представление пора заканчивать.

Мы еще немного поговорили с Мадлен, а утром, я выехал в Париж…

Глава 23

Глава 23

По результатам встреч в Париже стало ясно, что маркиза дю Фаржи, как я и подозревал, сильно сгустила краски. Ни о каком вооруженном мятеже речи не шло. Герцогиня де Шеврез и прочие высокородные бездельники под предводительством Гастона Орлеанского, для начала, хотели просто восстановить свое положение и влияние при дворе. Исключать попытку переворота в дальнейшем было нельзя, но, явно не в ближайшей перспективе.

Все как всегда в наше время, Франция без интриг и заговоров – это не Франция.

Все дело осложнялось еще тем, что, будучи прекрасно информированными, кардинал Арман де Ришелье и отец Жозеф заняли выжидательную позицию, фактически пустили дело на самотек и самоустранились.

Почему так? В принципе, все понятно, они хотят подтолкнуть эту братию на более активные действия, так как, прямо сейчас, их брать особо не за что, а мудак Луи, вдобавок, с какого-то хрена принялся всех поголовно прощать.

А еще, самое неприятное, вышеупомянутые духовные особы изящно спихнули все эти разборки на меня. Деваться было некуда, правда, выжидать я не собирался. Наконец, в дело пошла компра, но очень дозированными порциями.

– Матерь божья… – Ришелье встал и прошелся по комнате, мягко ступая босыми ногами по пушистому, персидскому ковру. – Я вам верю Антуан, но такие серьезные обвинения потребуют доказательств. Их потребуют не только судьи, но и его величество, король. А даже малейшие сомнения в виновности всколыхнут знать. Вплоть до прямого выступления. Но… я потрясен… я сдерживал инквизицию, но… видимо, напрасно.

Несмотря на слухи о болезни, кардинал выглядел весьма неплохо, на постоянно бледном лице, даже проступал румянец.

– У меня есть доказательства, – спокойно соврал я. – К тому же, я приступлю к делу только тогда, когда буду абсолютно уверен в положительном исходе.

На самом деле, кроме одного помешанного аббата, который гораздо чаще гадил в штаны и гавкал как собака, чем осознавал себя, у меня свидетелей не было. Но я уже предпринял определенные шаги, чтобы они появились.

Ришелье тяжело вздохнул.

– Ну что же. Считайте, мое согласие у вас в руках. Но, вы должны помнить о законе!

Я вздохнул.

– Ваше высокопреосвященство, я уважаю закон. Да… судебная система Франции работает, но, к сожалению, очень долго. Пока будут идти судебные разбирательства, многие злоумышленники успеют сбежать. Я сделаю все гораздо быстрей и эффективней. К тому же, по моему мнению, нет нужды в публичности. Нет человека, нет проблемы. И да… я бы хотел попросить вас предоставить мне опытных и надежных инквизиторов.

Кардинал после недолгого молчания кивнул.

– Хорошо. А теперь изложите свой план.

Разговор получился долгим, из кабинета кардинала я вышел только вечером.

Ко мне сразу ломанулась толпа просителей, слонявшихся по двору.

– Как здоровье его высокопреосвященства?

– Он будет сегодня принимать?

– Нам ждать или нет?

– Скажите хоть что-нибудь…

Я резко остановился, провел взглядом по всем этим притворно-озабоченным физиономиям и сухо бросил:

– Его высокопреосвященство болен.

Оттолкнул плечом какого-то расфранченного коротышку и пошел к карете.

Застучали колеса по булыжникам мостовой, я откинулся на спинку сидения и спокойно размышлял о сложившейся ситуации.

Собственно, никаких особых сложностей в проведении операции я не усматривал. К черту кружева интриг и мудреные многоступенчатые комбинации. Все должно быть просто и быстро, молниеносный превентивный удар наше все. Но… сейчас все зависит от короля. А с ним все всегда сложно.

Карета остановилась, внутрь шмыгнули Портос и Арамис.

– Готово, ваше преподобие, – Анри вежливо склонил голову. – Они уже на пути в поместье.

– Все прошло тихо, – добавил Портос.

Оба парня были одеты как буржуа, правда, Исаак смотрелся в этом образе более органично, чем Арамис.

Я молча кивнул и снова углубился в мысли.

Однозначно, основа благополучия отдельно взятой Франции – это абсолютная власть короля. И того, кто стоит за его спиной, потому что особой надежды на французских венценосцев нет. Вся эта высокородная знать должна сидеть ниже травы и тише воды. Как только подумал плохое – сразу отгреб. Может сознать какое-нить тайное общество или службу, которая без лишней огласки будет убирать потенциально опасный элемент? Хлопотно, конечно, но идея неплохая. Ладно, разберемся с нынешней смутой, а дальше можно и задуматься.

Всю дорогу до охотничьего замка Мадлен я молчал.

На входе меня встретил брат Игнатий и повел к винному погребу, где у входа стояли на карауле двое его боевых монахов.

– Сюда, ваше преподобие… – Игнатий распахнул дверь. – Все уже готово.

В нос пахнуло сыростью, плесенью и… женщиной. Сладковатым смрадом из смеси женского пота и душистых притираний, вполне обычным запахом для этого времени.

К стене была прикована растрепанная женщина в черном платье. Тереза Ля Фрамм, по прозвищу «Сладкий Язычок», известная в Париже гадалка. На нее я вышел после того, как получилось полностью расшифровать записи Бонифация.

Услышав шаги, Тереза подняла голову, ее лицо сразу исказила истеричная гримаса. Воздух пронзил истошный вопль, на тонких губах появилась пена.

– Притворяется, – со знанием дела пояснил брат Игнатий. – Ведьмы очень коварны, ваше преподобие. Но ничего… – он показал взглядом на жаровню с углями, в которой багровели жутковатого вида инструменты. – Я приказал все приготовить.

– Все готово, да, все готово! – ласково улыбнулся срочно доставленный из аббатства в замок брат Люка. – Матерь божья, как я соскучился по работе. Только скажите, ваше преподобие…

Я ему кивнул и тихо приказал.

– Сначала я поговорю с ней. Оставьте нас.

Женщина продолжала тихо выть, но я заметил, что она внимательно слушает меня.

Подождал, пока все выйдут и спокойно сказал:

– На самом деле, у меня нет желания пытаться вас. Мне нужны не вы, а ваши клиенты.

Тереза хрипло расхохоталась.

– С чего бы мне тебе верить, проклятый святоша? Стоит мне только словечко сказать нужным людям, как тебя самого четвертуют на Гревской площади. Ты даже не представляешь, кто мои клиенты.

– Для начала я представлюсь… – я улыбнулся. – Аббат Антуан де Бриенн.

– Вы… это вы… – гадалка уставилась на меня растерянным взглядом.

– Да, – спокойно согласился я. – Сами понимаете, так или иначе, я заставлю вас говорить.

– Что взамен? – выкрикнула гадалка. – Что?

– Постриг вместо костра.

Она сильно вздрогнула и часто закивала.

– Хорошо, хорошо, я все расскажу…

После допроса, я вышел во двор и с омерзением сплюнул. Я примерно представлял порочность высшей знати Парижа, но, черт побери, все равно оказался не готов к такому.

Черные мессы, жертвоприношения, к слову, на меня самого уже пытались три раза навести порчу.

– Что дальше? – тихо поинтересовался Арамис.

– Дальше, мой друг… – я запнулся, поймав кокетливый, призывный взгляд маркизы, по-прежнему изображавшей служанку. – Дальше, нас ждет много работы. Но немного позже…

Я подошел к Мадлен, взял ее за локоток и отвел в беседку в саду. Грубовато облокотил на столик и рывком задрал юбки.

– Ах… – охнула маркиза. – Ваше преподобие! А как же ваши дела?

– Дела подождут…

– Что-то уже нашли?

– Да! Не вертись!

– А на эту суку? Ах, ах, быстрее…

– Есть кое-что…

Настроение слегка поднялось и я с новыми силами взялся за работу. А если точнее, за подельника Терезы, расстригу монаха Абеляра Мартена, который и правил черные мессы.

С этим не получилось сразу найти контакт, но брат Люка очень быстро и умело убедил этого мудака пойти на сотрудничество.

Воистину добрым словом и раскаленной кочергой всегда можно добиться гораздо большего чем просто добрым словом.

Я поморщился от смрада паленой кожи.

– Опишите церемонию.

– Ваше… – Абеляр судорожно сглотнул, не переставая дрожать всем телом. – Ваше преподобие… – по его сухому лицу катились крупные капли пота. – Я все расскажу…

– К делу.

– Я проводил ее в церковном облачении, держал в руках распятие, но в перевернутом виде… простите меня… – монах истерично зарыдал. – Слова… слова службы произносил наоборот… горели свечи… много свечей, из человеческого жира…причащались сырым мясом…

– Жертвоприношения?

– Да-да, я отрезал голову черному петуху, добавлял кровь в вино, которым все причащались…

– Я о человеческих жертвах.

– Нет, никогда…

По моему знаку брат Люка взял из жаровни раскаленную спицу.

– Я скажу, скажу!!! – завыл Абеляр. – Не надо, пожалуйста… было, три раза… может больше, нам приносили младенцев. С ними поступили как с петухами. Я не знаю, где их брали, этим занималась «Сладкий язычок».

– Дальше.

– Еще… участвующие в обряде целовали меня в зад…

– Этот момент можно опустить. Теперь об участниках ритуала…

– Они были в масках, уверяю! Но… одним из них был… Сен-Симон, он хотел вернуть расположение короля… я все расскажу…

– Кто еще? Меня интересует герцогиня де Шеврез? Она участвовала в мессах?

– Я не знаю, не-еет… но… но я знаю, что она принимала ванны из детской крови, чтобы сохранить молодость…а еще, по ее заказу… я проводил обряд наведения порчи… да-да, мы изготовили куклу и кололи ее иголками… куклу похожую на вас…

Во время допроса я с трудом сдерживался от того, чтобы не перерезать уроду глотку, а когда вышел из подвала сразу с отвращением сплюнул и злобно пробормотал:

– Ага… еще скажите, что инквизиция зря жгла людей…

Вечер прошел в систематизации полученной информации, а с утра я отправился в Лувр, чтобы приступить ко второму этапу операции.

Перед покоями его величества как всегда роилась и бурно судачила толпа расфранченных придворных, которые, почти не скрываясь, откровенно радовались болезни кардинала.

– Говорят, он весь покрылся струпьями! – с томным придыханием ворковала красотка с желтыми и кривыми зубами.

– Дело решенное, со дня на день он умрет! – авторитетно заявлял полный кавалер в шитом золотом, но сильно замасленном колете.

– Его уже причастили!

– Матерь божья, неужели мы вздохнем свободно?

– Пожалуй, это повод попировать! К кому бы напроситься на ужин?

– Ха-ха-ха…

– Говорят, сегодня ко двору вернутся Гастон Орлеанский и герцогиня де Шеврез! А это значит, с кардиналом действительно все плохо!

При виде меня разговоры стихли, расцвели приторно-льстивые улыбки, в которых теперь сквозило презрение. Чему я не особо удивился, так как, с какой-то стати, мой отъезд в Испанию, придворные восприняли как опалу.

Я спокойно прошел через толпу, мушкетеры распахнули предо мной дверь в королевские покои, дальше меня подхватил камердинер и отвел в маленький кабинет.

Его величество король Франции Луи тринадцатый этого имени с момента нашей последней встречи ничуть не изменился. Тот же скучный вид и сварливое, недовольное выражение на лице. При виде меня он порывисто вскочил и экспрессивно воскликнул:

– Наконец вы удосужились навестить нас! Мы уже начали подумывать рассердиться.

Затем схватил меня за локоть и почти насильно посадил в кресло около камина.

– Ваше величество…

– Больше вы никуда не поедете! – перебил меня король. – Ваше место подле нас!

– Ваше желание закон, ваше величество.

Луи опять вскочил и неожиданно зашагал по кабинету, заложив руки за спину. Помолчав несколько минут, он уставился на меня и резко бросил.

– Вы думаете, я ничего не знаю?

Вот тут я струхнул. Черт… струхнул – это не то слово. Твою мать, я чуть разрыв сердца не получил.

– Я все знаю! – зло бросил Людовик. – К счастью, вы вернулись и мы вместе разберемся со всеми проблемами.

Я вообще перестал что-либо понимать.

– Они душат меня! – король досадливо поморщился. – Они снова хотят мной управлять. Все они! Но я им не паяц!

– Простите, ваше величество…

– Но я вынужден вернуть их ко двору! – снова перебил меня Людовик. – Чтобы создать видимость единения со знатью.

Лицо короля налилось кровью, повисло молчание.

Я облегченно выдохнул, про себя перекрестился и спокойно поинтересовался:

– Водку будете, ваше величество?

– Вашу водку? – Луи с интересом посмотрел на меня. – Водку, буду! Я часто пробовал ваш элексир, но без вас его пить неинтересно.

Я кивнул, достал флягу, а уже через несколько секунд рюмки мелодично брякнули.

– Вот! – его величество сипло выдохнул, совершенно по-русски занюхал рукавом и неожиданно расплылся в широкой улыбке. – Вы обладаете чудесным талантом меня успокаивать, Антуан. Ну-ка, скажите вашу китайскую пословицу!

– Между первой и второй перерывчик небольшой!

Рюмки брякнули во второй раз.

Я подождал пока Луи закусит и спокойно сказал.

– Все проблемы решаемы, поверьте. Необходимо изъять зачинщиков и остальные мигом превратятся в стадо баранов.

– Как? – король пристально на меня посмотрел. – Я же говорил вам, что мне необходимо поддерживать баланс в государстве.

– Никаких громких арестов и процессов, ваше величество. Как говорят китайцы, нет человека – нет проблемы.

– Предлог? Я и закон во Франции едины! – Луи снова начал злиться.

– Поверьте, законных предлогов хватит. К примеру… – я наполнил рюмки и спокойно рассказал несколько эпизодов, касающихся его фаворита Сен-Симона.

Король Франции сильно побледнел и даже стал заикаться.

– Как? Я отказываюсь верить вам! Это оговор…

– Сейчас мы это проверим. Ваше величество, прикажите позвать маркиза Сен-Симона, а сами… есть здесь место, откуда вы можете слышать наш разговор?

Место нашлось.

На самом деле я сильно рисковал, разговорить фаворита могло и не получится, но отступать уже было некуда.

Луи скрылся за потайной дверцей, а кабинет вбежал молодой, слегка женоподобный щеголь, в костюме лазурного цвета, сплошь увешанный драгоценностями.

– Ваше величество… – он на полуслове осекся и подозрительно уставился на меня. – Меня вызвал король, но где его величество?

– Прошу вас, сын мой, – я ласково улыбнулся. – Его величество отлучился ненадолго, подождем его вместе.

Маркиз недовольно скривился и вальяжно развалился в кресле, пренебрежительно поглядывая на меня.

Я немного помолчал, а потом заговорил с ним.

– Как ваше самочувствие, сын мой? Мне показалось, что ваша душа чем-то отягощена.

– Я не намерен беседовать с вами о моей душе! – резко огрызнулся фаворит. – Найдите для себя другого собеседника.

Я состроил скорбную рожу.

– Печально, печально, сын мой. Но хорошо, не хотите беседовать о душе, тогда поговорим о… вашей судьбе.

– Моя судьба вас не касается, – с издевкой хмыкнул Сен-Симон. – Вам в пору задуматься о своей.

– Отнюдь… – я улыбнулся. – Ваша судьба сейчас находится в моих руках. И я могу, распорядиться ей как мне заблагорассудится.

– Да что вы себе позволяете? – вспыхнул щеголь. – Я все расскажу его величеству. Это наглость!

– Закрой рот, щенок! – я резко оборвал его. – Или мне рассказать его величеству о черной мессе, в которой ты участвовал?

– Вы бредите, – с превосходством хмыкнул фаворит.

– Возможно, но не покажете ли мне вашу ладанку, которая висит на шее…

– Какую ладанку? – Сен-Симон побледнел и вскочил. – Хватит, я немедленно…

Я легонько ткнул щеголя костяшками пальцев в солнечное сплетение, а второй рукой вытащил из-под его колета небольшой мешочек из черной кожи на веревочке, а на второй цепочке подвешенное вверх ногами маленькое распятие.

– Это что?

В мешочке оказались маленькие косточки, связанные человеческими волосами.

Маркиз всхлипнул, как подкошенный упал на колени и обхватил руками мои ноги.

– Молю… простите меня… меня заставили… меня обманули…

– Бог простит, сын мой, – я поднял его и усадил обратно в кресло. – Рассказывайте, рассказывайте все. Лишь истинное раскаяние облегчит вам душу.

– Вы не выдадите меня? – залепетал фаворит. – Я… я сделаю все, что скажете!

– Для начала расскажите все, сын мой. А потом мы подумаем, как облегчить ваше положение.

Сен-Симон закивал, но до конца исповедаться не успел, потому что примерно на середине рассказа из потайной комнаты выскочил его величество король Франции Людовик ХIII, зло оглянулся, схватил массивный бронзовый канделябр и наотмашь саданул своего бывшего фаворита по башке.

– Ваше величество… – я укоризненно покачал головой.

– А что, удобно! – король деловито покрутил канделябр в руках и отбросил его в сторону.

Я присел возле фаворита и проверил у него пульс. К счастью, обошлось без увечий, Сен-Симон отделался лишь ссадиной на башке.

– Арестовать, судить и сжечь! – сам себе сухо сказал король и решительно отмахнул рукой.

Фаворит истерично всхрюкнул, попробовал подползти к Луи, но тот брезгливо отпихнул его ногой.

– Ваше величество, – мягко возразил я. – Я считаю, что пока необходимо избежать огласки. Достаточно будет отправить эту заблудшую душу в паломничество ко мне в аббатство, а там, уверяю, мы создадим все условия для исправления.

– Пусть так! – зло буркнул Людовик. – А дальше, мы с вами, займемся остальными. Мы, с вами! – подчеркнул он. – Лично мы с вами! Вам понятно? Вся эта мерзость должна быть уничтожена.

– Ваше желание закон для меня, ваше величество, – я поклонился. – Сейчас, я отдам указания…

Арамис и Портос утащили Сен-Симона через потайные коридоры, а мы с королем увлекательно провели время, обсуждая устранение «всей этой мерзости».

Но все самое сложное было еще впереди…

Глава 24

Глава 24

Очень многих женщин беременность сильно портит, но ее величество, королева Франции Анна Австрийская после зачатия буквально расцвела, став величественно красивой и чертовски соблазнительной. До такой степени, что мне очень хотелось прямо сейчас зажать королеву где-нибудь в углу и решительно задрать на ней юбки.

Но, увы, пришлось сдерживаться, все-таки не у себя в аббатстве, а в королевских покоях гребанного Лувра. Черт бы побрал этот вонючий и засранный сарай!

И отговорился лишь дежурной фразой:

– Я ваш покорный слуга, ваше величество…

На лице королевы появилось разочарованное выражение.

– Антуан… – тихо прошептала она. – Вы… вы совсем забыли меня? Но я всегда буду помнить вас! Почему вы так холодны?

– Ваше величество? – я вежливо склонил голову. – Право, я не понимаю. Я всего лишь ваш покорный слуга…

– Дерьмо!!! – вдруг прошипела Анна, схватила меня за руку и приложила ее к своему животу. – Он уже бьется! Слышишь? Наш ребенок уже бьется! Наш! Скажи мне, что любишь меня! Я жду! Я приказываю! Немедленно!

Я чуть не поседел от ужаса.

Твою же мать! Да, мы одни, но в этом гребанном Лувре за каждой стеной торчат чужие уши! Чувствуешь себя как на минном полу, один шажок в сторону, одно неосторожное слово и все, кирдык, приехали.

И понес в ответ какой-то жуткий бред. Ну почему с женщинами так все сложно?

– Ваше величество, не раздумывая, я отдам за вас свою жизнь и горе тем, что посмеет даже подумать причинить вам вред. Мои чувства нельзя описать, я… люблю вас…

Анна страдальчески вздохнула и обреченно прошептала.

– Корона для меня подобна терновому венцу. Да, я страдаю! Как бы я хотела отказаться от всего этого. Но неважно, не беспокойтесь, я буду терпелива и предусмотрительна.

– Все будет хорошо, ваше величество, – я быстро поклонился и выбежал из комнаты.

За дверью остановился, машинально перекрестился и тихо сказал сам себе:

– Ну что же, пора приступать. Черт, все через задницу, но справимся…

Никакой сложности в изъятии заговорщиков из обращения не было и нет. Еретик, сатанист, вдобавок заговорщик – все это железные основания для ареста и последующей казни.

Но все сильно осложняется тем, что задержания надо произвести без лишней огласки. Почему так? Все просто – публичные массовые аресты знаковых фигур из знати сразу всколыхнут дворянское общество под гребанным девизом – попрание гребанных дворянских свобод. Опять же, при каждой особе из высшей знати находится целая армия прихлебателей, которые из страха потерять прокорм будут орать больше всех. И не только орать – сейчас любой дворянин – это подготовленная боевая единица. В общем, надо любой ценой избежать гражданской войны.

Да, быстрые публичные суды с железными обвинениями в ересях поставят все на место, но и здесь есть большие сложности.

Эти сложности – простой люд. С ним как раз все очень непросто. Аресты они воспримут с радостью и пониманием, так как люто ненавидят благородную свору. А вот известие о том, что благородные твари чуть ли не все поголовно сатанисты, могут буквально взорвать изнутри простое общество. Объясняется все это очень просто: мало того, что вы наживаетесь на нас, мало того, что вы шикуете, когда мы перебиваемся с хлеба на воду, так вы еще и детишек наших для сатанинских обрядов крадете? Режь, жги благородную сволочь! И будут резать и жечь всех подряд, потому что простые французы сейчас совсем не те современные хиляки и слабаки, которые гнут гриву перед любым арабом.

А посему, публично тоже никого судить нельзя. А вот навечно в монастырские подвалы под предлогом добровольного пострига – почему бы нет. Благо есть под рукой отличное аббатство. Мое прекрасное аббатство. Благо его подвалов хватит на всех.

Итак, задача максимум на сегодня – решить вопрос с Марией де Шеврез, герцогом Монпансье и, собственно, Гастоном Орлеанским. И с теми, кто под руку попадет. С остальными – позже.

Остается только начать и закончить.

В одной из комнат меня уже ждали мои старые знакомые лейтенанты де Виваро и де Болон.

– Ваше преподобие, – гвардейцы кардинала и короля синхронно склонились в почтительном поклоне.

Они уже давно поняли, кто я такой и вели себя очень почтительно, словно пред ними сам папа римский.

Я ответил сухим кивком.

– Вы получили приказ его величества о том, что переходите в мое полное распоряжение?

– Да, ваше преподобие.

– Тогда к делу. Немедленно усильте охрану покоев короля и королевы. Одновременно, все выходы и входы во дворец должны быть заблокированы. После прибытия его сиятельства Гастона Орлеанского со свитой и герцогини де Шеврез, никого не выпускать, вплоть до моего прямого распоряжения. Вопросы?

– Нет вопросов, ваше преподобие.

– Тогда приступайте, господа. И помните, мы щедры к друзьям и беспощадны к врагам.

Отдав еще несколько распоряжений Арамису с Портосом и своим боевым монахам, я вернулся к его величеству, которого готовили к совместному выходу с королевой к придворным.

Луи небрежным жестом прогнал камердинера и слуг, после чего решительно заявил мне.

– С герцогом де Монпансье я разберусь сам! Остальных возьмите на себя.

Я отметил, что он сильно изменился: от нерешительности даже не осталось следа. Сейчас он выглядел как настоящий король: сильный, смелый, хитрый и жестокий. Королевская судьба на самом деле очень незавидна, тут поневоле станешь мерзким деспотом. Иначе не выживешь. Не иначе водка на венценосца начала действовать.

Я поклонился и задал вопрос:

– Что с его сиятельством герцогом Орлеанским?

– Проклятье! – неожиданно взорвался король и запустил бокалом в стену. – Почему? Почему я должен всех прощать? Принадлежность к моим родственникам вовсе не означает вседозволенность! Но… – он потряс кулаками. – Мне приходится! Чего ему еще не хватает? Я спрашиваю, чего? Мои милости для него безграничны! Порой, я думаю, что было бы лучше, если бы у меня была сестра, а не брат.

– Ваше величество, – я улыбнулся. – Позвольте с вашим братом я решу вопрос сам. Уверяю, вы будете удовлетворены полностью. Он не более чем пешка в чужих руках и, на самом деле, не питает к вам никаких враждебных чувств. Пусть поживет пока вне Франции. А мы позаботимся о том, чтобы здесь поубавилось его сторонников.

– Хорошо! – в сердцах гаркнул король. – Пусть будет так. Но пусть не показывается на мои глаза. Вы слышали? Я ему приказываю! Так и передайте, я не желаю его видеть!

– Будет исполнено, ваше величество. Что с герцогиней Марией де Шеврез?

Луи недовольно зыркнул на меня.

– Я же сказал, делайте с ней что хотите. Но… – он поморщился. – Никакой огласки… пусть просто исчезнет. И обойдитесь без жестокости. Все-таки… она дама. Может ссылка? Нет, решайте сами.

– Как прикажете, ваше величество, – я с трудом скрыл довольную улыбку.

Собственно, этой фразы я и ждал, теперь мои руки развязаны.

– Так… – Луи посмотрел на себя в зеркало и довольно улыбнулся. – Этот костюм идет мне, мой друг? Я хочу, чтобы вы сказали правду. Знаете, как мне не хватает людей, которые умеют говорить правду?

Костюм, как по мне, выглядел крайне отвратительно: все эти ленточки, рюшки, драгоценные камни и вышивки золотом, мать их за ногу, но королям приходится отвечать только то, что они хотят услышать.

– Он сидит на вас как на корове седло! – на родном и могучем честно признался я, но тут же перевел фразу на французский язык. – На китайском языке – это значит: вы подобны блистающему солнцу! Чистая правда! Ваш портной просто кудесник.

Луи расплылся в довольной улыбке и скомандовал:

– Водки! Мы всем покажем сегодня!

Пришлось расстаться с последними каплями орухо во фляжке.

Луи с шумом втянул в себя воздух и возмущенно прохрипел:

– Это все что ли? Больше нет? Ладно. Эй, кто там? Где, ее величество? Вы знаете, Антуан, я вам завидую! Ваш сан ограждает вас от женщин. А мне приходится терпеть женское присутствие рядом. К счастью, вы благотворно влияете на королеву и она становится образцом почтительной и верной жены! Как у вас это получается?

Ответить я не успел.

В двери показался Ля Шене и отрапортовал.

– Ее величество королева Франции Анна!

Луи нетерпеливо махнул рукой.

В кабинет вплыла Анна Австрийская и присела в книксене.

– Ваше величество…

Король склонился в элегантном поклоне.

– Вы сегодня великолепны, мой друг!

Он подошел к жене и поцеловал ей руку.

Несколько минут ушло на взаимное воркование, после чего их величества отправились к придворным, а я выскользнул из комнаты через другую дверь и смешался с толпой.

Через несколько минут мажордом трижды ударил своим посохом об пол и громогласно объявил:

– Ее светлость, герцогиня де Шеврез!!!

По толпе знати пошел глухой восторженный рев.

Гордая осанка, покачивающиеся в такт мелким, выверенным шажкам парчовые юбки и страусиные перья на шляпке, огромные глаза и застывшая на губах холодная, торжествующая улыбка.

Черт… даже меня проняло. Эта… сука… выглядела… великолепно! И одновременно смертельно опасно.

У меня по спине побежали холодные мурашки, а рука сама потянулась к пистолету под сутаной.

Сдержаться удалось только стиснув зубы.

Мария де Шеврез подошла к королю и королеве и присела в реверансе.

Анна и Луи приняли герцогиню очень радушно, по толпе пробегали бурные волны возбужденного гула.

– Ах, пришел конец этому мерзкому святоше!

– Она великолепна!

– Если бы Ришелье ее сейчас видел, он бы сгрыз от злости свою сутану!

– Пришло наше время!

– Праздновать, праздновать!

– Вернулись старые, добрые времена!

– Теперь заживем! Выпить, срочно выпить!

Я пропускал все мимо ушей и ждал, когда появится Гастон Орлеанский, и он не заставил себя ждать.

Воссоединение братьев прошло восторженно и идиллически, после чего королевский прием пошел своим чередом.

Луи и Анна удалились, через несколько минут в сторону королевских покоев потопал герцог Монпансье.

Я подождал, пока Гастон отправится в единственную уборную в Лувре и скользнул за ним.

Герцоги в наше время поодиночке не ходят даже оправиться, вот и сейчас за ним потащилась целая толпа придворных.

Я подошел к Орлеанскому, невежливо оттолкнув плечом какого-то щеголя.

– Это вы? – брат короля сразу узнал меня. – Ого! – он удивленно присвистнул. – Вы приняли сан? Неожиданно, неожиданно!

Судя пор всему брат короля пропустил момент моего возвышения.

– Нам есть о чем поговорить, ваше высочество, – я взял Гастона под локоть и отвел в сторону. Его прихлебатели было зароптали, но он жестом их успокоил.

– Итак, чего вы хотели?

– У меня есть для вас совет, ваше высочество.

– Потом, я сейчас не настроен выслушивать советы, – отмахнулся герцог, но я жестко придержал его за рукав.