Текст книги "Ржавчина (СИ)"

Автор книги: Александр Баренберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Конец июня 1897 года, окрестности Кейптауна, Британская империя.

Генри радостно потер руки. Третий образец, полученный с использованием хрома в качестве основного легирующего компонента, уже две недели находился в специально устроенном экспериментальном стенде с влажной средой и демонстрировал полное отсутствие даже мельчайших пятен ржавчины! А первый лежал там уже больше месяца и, кроме единственного угла, куда, по-видимому, во время плавки попала какая-то примесь, также сверкал совершенно нетронутой окислением грубовато отполированной (времени у ученого на тщательную отделку образцов не хватало, да этого для получения конечного результата и не требовалось) поверхностью.

Хром исследователю достал старый приятель Джек. Как выяснилось, его кузен, разочаровавшись в перспективах фермерской жизни, еще года полтора назад поддался на рекламные посулы вербовщиков и нанялся рудокопом на бурно расширяющиеся рудники Трансвааля. Работник он был хороший, к тому же и грамотный, что среди неудачников, составлявших основную массу рудокопов, являлось редкостью. Поэтому уже через полгода бывший фермер выбился в бригадиры.

Генри, услышав как-то в доме Джека, куда его, по старой дружбе, приглашали каждое воскресенье на традиционный праздничный семейный обед (заодно пытаясь подсунуть перспективному, как они считали, жениху то одну, то другую соседскую дочку), историю кузена, стал осторожно заводить с приятелем разговоры насчет прекрасных свойств нового металла. И выражал желание заполучить некоторое его количество для пробы, смешанное с сожалениями, что хром не продается в частные руки. Фермер, до которого с третьего или четвертого неуклюжего намека дружка наконец дошло, что тому требуется, пообещал разузнать, можно ли что-либо сделать. И исполнил обещание – уже через месяц Хинниган (далеко не забесплатно) стал счастливым обладателем примерно половины фунта искомого металла, привезенного с месторождения прибывшим навестить семью кузеном. Каким именно способом тот достал строго учитываемый материал, Генри благоразумно выяснять не стал.

Хоть количество добытого хрома и было весьма небольшим, но его вполне хватало для постановки нескольких опытов. Чем ученый с упоением и занялся, предвкушая решительное продвижение в своих исследованиях. Предыдущие образцы, полученные с добавлением никеля, хоть и дали некоторый обнадеживающий результат, однако далеко не соответствовали по стойкости тому самому образцу доктора Паркса, с которого все и началось. Уже после нескольких дней пребывания в импровизированном "испытательном" стенде на них начинали появляться пусть и слабые, но признаки окисления. И хром оставался последней надеждой исследователя.

Теперь же, окончательно удостоверившись в собственной правоте, можно было и отпраздновать. А затем серьезно задуматься, как понадежнее довести полученные результаты до Его Величества. Очень не хотелось, чтобы все пошло прахом на самом последнем этапе! Смысла продолжать эксперименты здесь Хиннеган не видел – запасы и железа, и хрома подошли к концу, пополнять их сложно и опасно. Ну, может еще опыт-два, для закрепления результата, и достаточно. А то так действительно можно застрять в этой Богом забытой деревне на всю жизнь! Вот женят таки его соседи...

...Этим вечером Хиннеган, ловко улизнув от Джека, привычно зазывавшего его в убогий деревенский кабак опрокинуть пинту-другую вонючего местного эля, засиделся допоздна, приводя в порядок записи. Настроение у него было приподнятое, чего уже давно, еще с недоброй памяти дня убийства Виллейна, не случалось. И было от чего: сегодня он бесповоротно решил закончить с конспиративным существованием под чужим именем. Колебался ученый долго. Ведь это было связано с нешуточным риском. В случае неудачи Генри грозило долгое тюремное заключение, а то и чего похуже. А здесь тихая, спокойная, размеренная жизнь. Дохода от починки деревенского инвентаря и домашней посуды соседей вполне хватало на пропитание и удовлетворение базовых потребностей, времени же это занятие у наловчившегося работать руками бывшего оксфордского ученого и его помощника много уже не отнимала. Живи себе и радуйся!

Прогнать такие мысли стоило Хиннегану значительных усилий. Но он сумел это сделать, убедив себя, что должен принести собственное благо в жертву ради общества, которому угрожает гибель. Он и так уже стольким пожертвовал, неужели не найдет в себе сил сделать последний шаг? Поэтому теперь, когда решение принято, он сосредоточился на подготовке материалов. Время еще есть, до ярмарки в Кейптауне целый месяц. Туда он поедет не вызвав подозрений у соседей, вместе с местным торговцем, якобы для пополнения запасов олова и меди и покупки недостающих инструментов.

Завершив дела, улегся спать уже около полуночи, но сразу заснуть не смог. Сказывалось возбуждение от мыслей о предстоящем сражении с религиозной и административной косностью. Сумеет ли он побороть их? Богатое воображение Генри услужливо помогло представить самого себя рыцарем на белом коне, пронзающим копьем со сверкающим железным, без малейших следов ржавчины, наконечником гневно машущих свитками с религиозными текстами церковных иерархов. Картинка, возникшая перед ним, казалась такой отчетливой, что еще бодрствующей частью сознания он понял – это лишь яркий сон...

Какой-то скрип отогнал льстящее его самолюбию видение, вновь вернув ученого в реальный мир. Хиннеган приподнял голову, почувствовав дуновение ветерка. Забыл плотно закрыть входную дверь? Отдельной спальни в доме его покойного предшественника не имелось, грубая кровать с соломенным матрацем просто стояла в дальнем от входа углу, прикрытая растянутым на веревке пологом. Но в помещении все равно стояла такая тьма, что видно не было ни зги, как в огороженном пологом углу, так и вне его – единственное окно ввиду наступления прохладной погоды (июнь здесь – уже зима) он с наступлением темноты наглухо запирал массивной ставней.

Скрип повторился, даже громче, чем в первый раз. Генри насторожился уже не на шутку. Он всегда с педантичностью относился к запиранию двери на ночь. Хоть здесь было и относительно безопасно, но иногда туземцы пошаливали. Чаще всего просто воровали продукты или инвентарь со двора, но случались и нападения на людей. Собаку он так и не завел, поэтому сменил дверной засов на более мощный и не забывал его задвигать. Неужели сегодня, засидевшись за документами, все же позабыл?

Снова послышался уже знакомый скрип, на этот раз слабее, но в сопровождении какого-то подозрительного шуршания. Хиннеган вскочил на ноги, пару секунд прислушивался, затем слегка подрагивающими руками зажег свечу, стоявшую в глиняном блюдце возле кровати на крышке сколоченного из неровных досок громоздкого сундука, доставшегося, как и вся небогатая мебель, от предшественника. Поднял с пола небольшой топорик, служивший ему единственным оружием. Джек часто уговаривал его купить ружье или, хотя бы, пистолет, но Генри всегда отмахивался. Не считал нужным, да и деньги требовались для другого. А теперь как бы не пришло время пожалеть об этом неразумном решении!

Затаив дыхание, быстро откинул полог рукой, держащей топорик. В помещении, не таком уж и маленьком, царила кромешная тьма, и слабенький свет свечи ее совершенно не разгонял. Даже наоборот, слепил глаза, так что увидеть что-либо на расстоянии более пары футов представлялось совершенно невозможным. Ученый вытянул руку со свечей подальше от глаз, насколько мог, и шагнул вперед. Последнее, что он успел услышать, это чей-то резкий выдох сбоку...

...Затылок очень ныл, а где-то рядом бубнили два голоса. Даже скорее шептали, так как разобрать что-либо было решительно невозможно. Впрочем, ему и не хотелось, слишком уж болела голова. Затем Хиннеган вспомнил произошедшее и обомлел. Попытался осторожно приоткрыть глаза. Это с трудом, но удалось. Однако в тусклом освещении он не смог рассмотреть ничего, да и изображение плыло перед глазами. Видимо, последствия удара. То, что это был именно удар по затылку, он уже не сомневался.

Несмотря на слабый свет свечи, неизвестные, бубнившие рядом, заметили, видимо, что их жертва очнулась. Мужской голос произнес что-то уже отчетливей, но на совершенно неизвестном Генри языке. Ему ответил другой, на том же, вероятно, наречии, после чего Хиннеган почувствовал, как ему в рот засунули какую-то тряпку. Еще одну повязали на глаза. Только тогда он осознал, что его руки и ноги связаны. От ужаса и неизвестности он попытался заорать, но с кляпом во рту сделать это было затруднительно. Вышло лишь невнятное мычание. Совсем негромкое. Соседские дома расположены довольно далеко, нет ни малейших шансов, что его хоть кто-нибудь услышит!

Еще несколько минут в помещении слышались шаги, какой-то шорох и тихая, невнятная речь. Складывалось впечатление, что незваные гости что-то ищут. Если деньги, то зря, почти все ученый потратил на закупку материалов для опытов! Кто же эти люди и что им надо? Грабители из негров, рискнувшие поживиться в стоящем на отшибе доме? Неизвестный Генри язык свидетельствует в пользу подобного положения дел. Но почему его тогда не убили? Хотят взять в заложники и потребовать выкуп? Глупо это делать в нищей деревне, да и Хиннеган никогда не слышал здесь о подобных случаях. Кто же тогда?

Спустя некоторое время шорохи и стуки утихли. Неизвестные обменялись еще несколькими репликами, затем Генри почувствовал, как несколько пар крепких рук подняли его в воздух, замотали в одеяло и аккуратно понесли. По дуновению холодного ночного ветра он понял, что похитители тащат его прочь из деревни.

Ходьба продолжалась довольно долго. Хиннегана, ненадолго останавливаясь, несколько раз передавали из рук в руки, меняя носильщиков. Его лишенные подвижности конечности закоченели, несмотря на одеяло. Это доставляло ему немалые мучения, он несколько раз пытался привлечь внимание похитителей стонами и брыканием, но тщетно. Те продолжали молча идти вперед, как заведенные.

Наконец, когда несчастная жертва уже потеряла счет времени, и лишь обреченно всхлипывала, не чувствуя ног и рук, они остановились. Хиннегана положили на что-то твердое и сняли повязку. В глаза ударил яркий свет, оказавшийся, по прошествии нескольких минут, когда глаза к нему постепенно привыкли, лишь слабым рассветным заревом, просачивающимся в лишенное ставень окно и многочисленные щели в стенах. Помещение, куда принесли пленника, явно принадлежало старому заброшенному строению, возможно служившему некогда складом зерна.

Вскоре люди в длинных плащах с капюшоном и закрывающими нижнюю часть лица повязками, освободили ученого и от кляпа, а также развязали руки и ноги. Но Хиннеган все равно поначалу не был способен ими даже пошевелить. Несмотря на это, ему на шею накинули веревочную петлю, по типу ошейника, привязав ее к ближайшему столбу, поддерживавшему дырявую крышу.

– Воды! – только и смог прохрипеть он.

Чья-то рука в перчатке поднесла к его губам кожаную флягу с водой. Большая часть жидкости впустую пролилась холодной струйкой ему за воротник. Тогда похититель, отложив флягу, приподнял пленника и прислонил его спиной к столбу. После чего тот сумел сделать несколько полноценных глотков и облегченно вздохнул.

Неизвестный убрал почти опустошенный сосуд, откинул капюшон и снял повязку. Перед глазами ошеломленного Генри появились жесткие, коротко остриженные черные волосы и узкие глаза, бесстрастно взиравшие на пленника. Японец! Или китаец, Хиннеган не имел ни малейшего представления, как различить представителей данных народов. Неужели враги его выследили? Но как?

– Будешь шуметь, опять заткнем рот! – коротко бросил похититель на английском, но с жутким акцентом, и отвернулся.

После того, как японец перестал заслонять собой остальное помещение, в нем обнаружились еще шестеро таких же фигур в капюшонах и повязках, занятых обустройством временной стоянки. Одни из них прикрывали валявшимися повсюду обломками досок щели в обветшавших стенах, другие доставали припасы из заплечных мешков.

– Кто вы? Зачем вы меня похитили? – прокашлявшись, тихонько, чтобы похититель не исполнил свою угрозу, спросил Генри без особой надежды на ответ.

Одна из молчаливых фигур, прихватив извлеченную из мешка еду, уселась напротив пленника. Откинула капюшон и изящным движением затянутой в перчатку руки сорвала повязку с лица.

– Ты! – заорал Генри, совершенно позабыв о предупреждении и в ужасе отстранился, стукнувшись о столб шишкой от вчерашнего удара. От пронзившей затылок боли он чуть вновь не потерял сознание. – Ты же умерла!

– Ты что, мне не рад.., муженек? – фальшиво улыбнулась Кэт, ибо это была, конечно же, она.

От переполнявших Хиннегана противоречивых чувств тот на некоторое время потерял дар речи. С одной стороны, его захватили в плен враги, и ничем хорошим это окончиться не могло. С другой – его бывшая возлюбленная, которая, как он считал, была убита в приступе ненависти его же собственными руками, оказалась жива! Некоторое время он пожирал неожиданно воскресшую девушку глазами, затравленно дыша. Кэт изменилась за эти полгода с небольшим – в уголках глаз появились морщинки, а лицо приобрело какой-то непривычный суровый оттенок.

– Этого не может быть! Как ты выжила? – спросил, наконец, Генри.

– Чудом, – без тени насмешки ответила Кэт. – Японский отряд, который должен был эвакуировать нас, оказался на месте буквально через минуту после того, как ты так подло поступил со мной! Они оказали первую помощь, остановили кровь и быстро доставили на флагман, где меня прооперировал ведущий хирург эскадры.

– Подло? – возмущенно поднял голову Хиннеган. – Это я – подло? Разве это я подло затесался к тебе в доверие и полгода обманывал тебя во всем? Разве это я клялся тебе в любви, надсмехаясь в душе над простачком, купившимся на такой примитивный обман?

Девушка вызывающе впилась в него взглядом, в котором, однако, затаился явно различимый тоскливый оттенок. Затем печально вздохнула и сунула в руку своего бывшего возлюбленного кусок черствого хлеба:

– Не тебе судить, надсмехалась я или не надсмехалась! Много ли ты вообще понимаешь в жизни? Все, кто хотел, использовали тебя, как им приспичит! Ректор, король, Виллейн... И только я действительно желала тебе добра, хотела вытащить из этого болота... Эх... Ты все равно сейчас не поверишь! Вот попадем в шанхайский или токийский университет, увидишь, что значит по-настоящему свободное научное творчество и тогда по-другому оценишь мои действия! А пока – поешь и спать! Ночью нам опять предстоит длинный переход!

– Куда? – мрачно осведомился Генри, откусив, после некоторого колебания, от выданного куска хлеба.

– В одну укромную бухточку на побережье. Там припрятана шлюпка, которая доставит нас на японский фрегат.

– Зачем я вам нужен? Ты же украла артефакт и документы из оксфордской библиотеки! Неужто ваши хваленые "свободные" ученые не смогли сами продолжить исследование?

– Ты же прекрасно знаешь, что там не хватало самых важных сведений! Тех, что содержались в спрятанном лабораторном журнале! Да и ты в исследованиях продвинулся далеко, их результаты сэкономят нам время.

– Ну вы же устроили обыск, нашли все материалы, думаю. Зачем вы тащите с собой и меня? Проще было убить!

– В крайнем случае, обойдемся и без тебя, конечно. Но ты ценный специалист, жаль было бы потерять такого. И, – она, придвинувшись поближе, так, что ее дыхание коснулось его щеки, колыхнув торчащие, давно не стриженые бакенбарды и пробудив, тем самым, в Генри отзвуки былых чувств, добавила тише:

– Зря ты считаешь, что был интересен мне только как перспективный ученый...

– Не морочь мне голову! Я тебе больше никогда не поверю! – взбешенный ее поведением Хиннеган, пытаясь отстраниться, вновь сильно ударился шишкой на затылке и зашипел от боли.

– Я понимаю. Еще в Бомбее продумывала заранее, как буду убеждать тебя в том, что ты важен для меня, не только как добыча, но и как личность, но после твоей... тогдашней несоразмерной обстоятельствам реакции, это уже не важно. Если бы ты на самом деле любил меня, то никогда бы не стал убивать из-за такой ерунды! – лицо девушки вновь приобрело суровый оттенок, пропавший было с развитием беседы.

– Хватит! – Генри опустил голову и едва не застонал, с трудом сдерживая злость. – Лучше скажи, как вы сумели меня выследить? Даже Секретная Служба потеряла мои следы!

– Это было не так уж и сложно, просто взяло некоторое время. Ведь я знала то, о чем эта ваша Служба и понятия не имела! – охотно согласилась шпионка поделиться деталями успешной операции, которые, видимо, чрезвычайно льстили ее самолюбию.

– И что ты такого знала? – заинтересовался ученый, несмотря на подавленное состояние.

– Знала, на какие имена заполнены фальшивые паспорта в твоем саквояже! – торжествующим тоном заявила Кэт. – Ведь Виллейн нас обоих заставлял выучить их наизусть!

– Верно.., – поник Хиннеган, осознав, что совершенно упустил этот момент из виду. Впрочем, он ведь был абсолютно уверен, что девушка мертва и, значит, унесла все их тайны с собой в могилу.

– Конечно, даже зная имена, найти следы твоего присутствия мы смогли не сразу. Да я вообще окончательно встала на ноги только через три месяца после ранения, и только тогда мы и приступили к поискам. Прошлись по окрестностям Бомбея, нашли Прабхакара. От него и узнали, что ты направился в Сурат!

– Прабхакар? – оживился Генри при звуках знакомого имени. – Как он? С ним все в порядке?

Ответом послужил лишь выразительный взгляд карих глаз девушки, выражавший удивление наивностью собеседника.

– Что? Вы его...? Изверги! – уразумевший, после некоторой паузы, судьбу своего друга ученый угрожающе дернулся вперед, но грубая веревка, обвязанная вокруг шеи, напомнила о себе, немилосердно впившись в его горло и заставив остановиться. Он закашлялся, с ненавистью глядя на свою похитительницу.

– А что, только у тебя индульгенция на убийство, святоша? Проткнул живот собственной жены ради любви к своим прогнившим церковникам, и не жалеешь? – презрительно фыркнула Кэт.

– Но он же был совсем не причем! – горестно застонал Генри.

– Все, с кем ты контактировал, причем! Пора уже это понять! – с угрозой прошипела японская шпионка, после чего, внезапно успокоившись, как ни в чем не бывало, продолжила рассказ:

– Так вот, в Сурате мы тоже не сразу взяли след. Но удалось, дав взятку, добраться до записей портовой администрации, а остальное уже, зная имя, было делом техники. В Кейптауне пришлось тоже повозиться, поэтому добрались до тебя только сейчас.

– Жаль, что не через месяц!

– А что случилось бы через месяц? – насторожилась Кэт.

– Через месяц меня бы, с Божьей помощью, здесь бы уже не было!

– Этого я и опасалась! – кивнула девушка. – Я знала, что ты, получив какие-то ощутимые результаты, наверняка сразу побежишь сдаваться. Хорошо, что настояла на скорейших действиях. Так что Генри, ты таки разгадал загадку доктора Паркса?

Ученый демонстративно проигнорировал ее вопрос, отвернувшись.

– Генри, полно, не веди себя, как ребенок! Ведь все твои записи у нас!

– Разгадал! – злобно буркнул тот, осознав ее правоту. – Но зачем это вам, ведь вы и так пользуетесь железом, ржавчина вам не помеха?

– Ну, во-первых, главное было предотвратить использование железа европейцами. Наша промышленность еще не вышла на уровень, позволяющий радикально превзойти Европу в количестве и качестве вооружений. Слишком велико было отставание, нам надо еще лет десять форы, тогда у вашего реакционного континента точно не останется ни единого шанса, с железом или без оного! А во-вторых, ржавчина и нам доставляет много неудобств, особенно в определенных отраслях. Пригодится твое исследование!

– Значит, за эти десять лет надо вас уничтожить!

Кэт рассмеялась:

– Можешь и не мечтать! Получить преимущество вы бы еще могли, если бы немедленно начали использовать железо. Но именно это мы и предотвратили! Впрочем, не уверена, что ваши тупые церковники позволили бы развернуть его производство, даже доберись ты сейчас до своего короля. Но лучше перестраховаться!

– Почему ты так нас ненавидишь? Почему ненавидишь Церковь? Какое тебе дело до этих узкоглазых, ты же представитель европейской цивилизации? Зачем ты на них работаешь? Неужели из-за денег? – возмутился Генри столь явной ненавистью ко всему, столь близкому ему, явно сквозившей в речах собеседницы.

– Денег? Ты с ума сошел? Почему я ненавижу Церковь? Может быть потому, что я атеистка? И мои родители атеисты, за что их только чудом не сожгли на костре твои церковники, как многих их соратников? Может быть потому, что Церковь своими затхлыми догмами держит в интеллектуальном рабстве наследников великой римской цивилизации, не давая им развиваться? Может быть потому, что именно себя я считаю истинной наследницей этой античной цивилизации, а отнюдь не тебя и твоих зашореных подельников? А также наследницей замученных твоей любимой Инквизицией гениальных философов Реформации, которых вы записали в очередные "еретики", наряду с растоптанными тупой солдатней бомбейскими учеными и другими несогласными с католическими догмами? – раскрасневшаяся от возбуждения девушка вскочила на ноги и повысила голос настолько, что стоявший на страже у окна японец отрывисто рявкнул на нее, сделав, видимо, замечание.

Пораженный ее напором Генри сразу и не нашелся, что ответить. Лишь склонил голову, не желая встречаться с собеседницей взглядом. Кэт, сделав несколько глубоких вздохов, немного пришла в себя и огляделась. Все ее спутники уже устроились на отдых, кроме бдевшего часового. Тогда она тоже улеглась на брошенный на пол плащ и, отвернувшись от Хиннегана, коротко бросила:

– Все, хватит это обсуждать! Достаточно! Пора отдохнуть, ночью еще идти и идти! Кстати, ты теперь пойдешь на своих двоих, так что рекомендую выспаться!

...Примерно в то же самое время Абрахам, помощник Хиннегана, пришел, как обычно, на работу в мастерскую. Не обнаружив там хозяина, он пожал плечами и уселся в плетеное кресло, стоявшее в тенистом уголке неподалеку от входа в строение. Посидев минут десять с полузакрытыми глазами и насладившись чистым утренним воздухом с примесями ароматов свежеиспеченного хлеба, доносившихся из довольно далеких отсюда соседних хозяйств, он убедился, что мастер и не думает появляться. В последние дни тот нередко опаздывал, засиживаясь вечерами за своими записями. Лениво потянувшись, Абрахам встал и двинулся к печи, намереваясь пока заняться подготовкой ее к работе, но в последний момент решил все же спросить распоряжений у господина Теодора. Вдруг у того другие планы на сегодняшний день?

Подойдя к двери жилой части помещения, он негромко постучался. Но даже от легкого прикосновения его кулака дверь, жалобно скрипнув, распахнулась. Обеспокоенный работник, секунду поколебавшись, проник внутрь, чтобы стать свидетелем царившего в комнате разгрома. Ему сразу стало очевидно, что дом подвергся разграблению. Вся немногочисленная мебель была перевернута, вещи разбросаны. Здесь явно что-то искали! Заскочив в "спальный" угол и убедившись, что ни хозяина, ни, слава Создателю, его тела тут нет, он стремглав побежал к священнику – единственному человеку, которому истово верующий туземец рассказал о нездоровом интересе нового медника к запрещенному металлу.

Священник, поклявшийся тогда доверившемуся ему, но переживавшему за своего хозяина прихожанину хранить тайну исповеди, конечно же обманул наивного негра. И тотчас доложил о возникших подозрениях в представительство Святой Инквизиции в Кейптауне. Оттуда ответили предписанием установить наблюдение над подозреваемым. И, в случае подтверждения слов не вызывающего доверия туземца, задержать еретика, воспользовавшись помощью местного шерифа. Для чего священнику передавались особые полномочия специальной бумагой.

Переписка заняла много времени, поэтому к слежке священник смог приступить буквально пару дней назад и еще не достиг в данном занятии никаких результатов. Однако, услышав сбивчивый рассказ обеспокоенного негра, сразу заподозрил, что таинственное ограбление с похищением может быть связано с еретическими интересами странного медника. И, сменив сутану на дорожный костюм, перекинув через плечо ремень любимого ружья и патронташ, святой отец, вскочив на коня, немедленно помчался к дому шерифа...

...Еще до полудня конный отряд, состоявший из шерифа, священника и дюжины проверенных и хорошо вооруженных бойцов, в сопровождении нескольких охотничьих собак, отправился в погоню за неведомыми похитителями...

Утро следующего дня. Окрестности Кейптауна, Британская империя.

Разбудили Хиннегана рано, еще до заката. Едва дали времени перекусить и сразу же вывели наружу. Предводитель японцев явно намеревался, пользуясь последними минутами заката, преодолеть как можно большее расстояние.

Действительно, около часа они шли в весьма быстром темпе. Генри, которого вели "на поводке", удерживая с помощью веревки, наброшенной на шею, до первого привала успел изрядно устать. И даже разок упал, поскользнувшись на неровном камне, попавшем под ногу. К счастью, ему догадались развязать не только ноги, но и руки, поэтому он успел смягчить падение.

А вот затем темп продвижения сильно замедлился. В отличие от прошлой ночи эта выдалась облачной, поэтому лунный свет почти не помогал, и вокруг большую часть времени царила кромешная тьма. Слабенькие масляные фонарики, освещавшие лишь пару ближайших футов под ногами держащих их похитителей, помогали мало. Хотя последние стали придерживать пленника более тщательно, тот начал падать регулярно. И получать довольно чувствительные ушибы.

Пройденное таким образом за ночь расстояния явно оказалось значительно меньше того, на которое рассчитывали вражеские командиры, и до моря они добраться так и не успели. Пришлось отряду вновь пережидать светлое время суток, спрятавшись в укромном месте. Заброшенных строений здесь не оказалось, поэтому, порыскав на рассвете среди ближайших обрывистых холмов, японцы нашли несколько удобных ниш, почти скрытых от постороннего взгляда нависающими со всех сторон скальными выступами. Замаскировав дополнительно место стоянки срезанными с окрестных деревьев ветками, отряд расположился на отдых.

Хиннегана на этот раз не привязывали за шею – просто не к чему было, а связали руки и ноги. Впрочем, скорее для проформы, сильно не затягивая – ведь пленнику ночью еще предстоит идти. Все равно у Генри, плотно зажатого в тесной нише среди похитителей, сбежать не имелось ни малейшего шанса. Кэт на этот раз к бывшему возлюбленному вообще не приближалась, и желания разговаривать не выражала. Видимо, вчерашнее общение не принесло ей положительных ощущений. Генри тем более не стал бы первым заговаривать с ней, поэтому, вымотавшись за ночь, почти сразу же заснул.

А проснулся от болезненного пинка под ребра. Сквозь щели между ветками, заваливавшими вход в пещерку, бил яркий солнечный свет. Генри аж зажмурился. Значит, сейчас не вечер. Почему же тогда его разбудили?

Среди похитителей наблюдалось непонятное оживление. Вряд ли вызванное приятными причинами, судя по их озабоченным лицам. Впрочем, по похожим на маску непривычным японским физиономиям определенно сказать было бы трудно, однако выражение лица Кэт сомнений не оставляло.

Девушка совещалась с японцем, который, как следовало из наблюдений Хиннегана, являлся командиром отряда. Надолго разговор не затянулся. Японец вышел наружу, где его уже ждала большая часть отряда, а Кэт повернулась к пленнику.

– Что случилось? – спросил тот, не надеясь на то, что его удостоят ответом. Однако он ошибся.

– В окрестностях появился вооруженный отряд. С собаками. Боюсь, что это по нашу душу!

И действительно, после ее слов Генри различил далекий, едва слышимый собачий лай.

– И что дальше? – поинтересовался он, пока двое японцев по знаку девушки покрепче связывали ему руки за спиной и ноги.

– Часовой заметил их издалека, но времени у нас мало! Они конные, уйти мы не сможем. Поэтому мы с тобой спрячемся в маленькой незаметной пещерке тут неподалеку, а мои люди попробуют укрыться в зарослях. Если не повезет, примут бой, отвлекая внимание отсюда. Так что у нас с тобой есть небольшой шанс. Молись своему богу, в которого ты, несмотря на все, еще веришь, потому что мы или уйдем, или умрем! Все, время на болтовню истекло!

Она быстрым изящным движением заткнула рот кляпом как раз намеревавшемуся что-то сказать Хиннегану и кивнула ожидавшим приказа японцам. Те подхватили мычащего от злости пленника и потащили наружу. За ними последовала и девушка.

Шли недолго. Через несколько десятков ярдов пути по обрывистому холму они добрались до почти вертикальной скальной стенки. На ней, на высоте футов в пятнадцать, виднелось малюсенькое черное отверстие. Забравшийся туда с противоположной стороны холма японец уже спустил вниз веревку, которую обвязали вокруг талии Кэт. Японец потянул девушку наверх, и спустя пару секунд она оказалась на месте. Таким же образом туда подняли и связанного Генри, Кэт лишь помогла запихнуть его внутрь.

Пещерка оказалась совсем маленькой. Длиной фута четыре и примерно столько же в поперечнике. Скорее ее можно было назвать углублением в скале, чуть расширяющемуся сразу за совсем уж узким, фута два шириной, входным отверстием. Хиннегану пришлось согнуть ноги в коленях, чтобы поместиться внутри. Кэт прислонила его спиной к передней стенке ниши, немного прикрывавшей узкий вход, и даже подложила под голову саквояж покойного Виллейна, неразлучно сопровождавший Генри во всех невзгодах с момента гибели агента. И сейчас он служил все той же цели, вмещая те самые материалы, из-за которых и заварилась вся каша.

Кэт тоже с трудом втиснулась в нишу. Сверху спустили обвязанную веревкой каменюку и шпионка прикрыла ей вход. Хотя камень заслонял собой лишь две трети от поперечника входного отверстия, снизу теперь вряд ли можно будет заметить пещерку.

– Все, теперь даже собаки не смогут нас найти! – облегченно произнесла девушка. – Но придется провести здесь сутки, а то и больше. Готовься!

Генри возмущенно промычал что-то в ответ. Кэт, находившаяся в каком-то перевозбужденном состоянии, вызванном смертельной опасностью, тихонько рассмеялась:

– Нет, кляп я не выну, даже не надейся позвать на помощь! Придется тебе потерпеть так – связанному и с заткнутым ртом! Впрочем, если подумать, и в таком положении можно сделать что-нибудь приятное!

Она игриво улыбнулась и, потрепав его по небритой щеке, повела руку ниже. Генри забился и замычал, пытаясь ее оттолкнуть.