Текст книги "Кара (СИ)"

Автор книги: Александр Аввакумов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Мать Цаплина, держась за стенку, медленно вышла из кабинета. За эти сорок минут общения с сыном, она постарела внешне, лет на десять. Когда за ней закрылась дверь кабинета, мы остались с ним вдвоем в этом большом и теперь, уже пустом, кабинете. Цаплин, сидевший на стуле с закованными в наручники руками, молчал, уткнувшись своими глазами в какую-то невидимую мной точку на полу.

– Ну, что Цаплин, так и будем молчать? Тебе, наверное, все равно, что переживает твоя мать и твои близкие? Ты, можешь и дальше молчать, за тебя все расскажут твои друзья, к примеру, Прохоров и как там, забыл его фамилию, ваш третий товарищ.

Вот, можешь ознакомиться, с показаниями своего товарища Якимова Славы, в которых он говорит, что передавал в этот вечер тебе машину, которую заметили свидетели на месте преступления. Отпираться, от всех этих прямых на тебя показаний, я думаю, не имеет смысла.

Цаплин, словно не слыша моих слов, по-прежнему сидел на стуле и упорно молчал.

– Володя, сколько лет твоей маме? – поинтересовался я у него. – Судя по ее лицу, она, по-моему, сильно болеет у тебя?

– Ей пятьдесят три – произнес он. – У нее не совсем хорошо с почками. Она уже мучится с ними около десяти лет.

– Вот, ты мне скажи, положа руку на сердце, тебе не жалко свою мать? Ты, может быть, хочешь, что бы она умерла без тебя? Пойми меня чудак, это дело практически раскрыто, и сейчас, упираться и зарабатывать лишние года заключения, просто не имеет ни какого смысла. Ну, выйдешь ты на три, четыре года позже, ну скажут твои друзья и знакомые, что ты, так и прошел по этому делу в несознанку, ну и что, дальше-то.

Выйдешь ты на волю, а у тебя уже нет мамы, нет друзей. Кого-то за это время убьют, кого посадят, а кто-то просто отвернется от тебя, как от вора.

Хуже будет, если умрет мать. Представь, ты придешь домой, а матери уже нет. И умерла она не из-за почек, а из-за тоски, по тебе. Ты, сможешь, после этого нормально жить? А, я бы, не смог. На мне бы всегда, на всю оставшуюся жизнь, висело бы ее материнское проклятие. У тебя и сейчас на руках, видны ее кровь и слезы.

Я, замолчал и внимательно посмотрел на Цаплина. Мои слова, словно гвозди, прибивали его к стулу. Вдруг, я заметил, что в уголках его глаз, заблестели слезы.

– Ты, помнишь, Володя, что сказала тебе мать? Я тебе, могу напомнить, ибо это главные слова для человеческой жизни. Мать, тебе сказала очень мудрые и великие слова, что прожить эту жизнь нужно так, что когда ты, предстанешь, Володя перед Богом, и он, коснется тебя рукой, чтобы он, не испачкал бы об тебя свои чистые руки и одежды.

Наконец, Цаплин не выдержал и, не скрывая от меня слез, зарыдал словно женщина. Его могучие, накаченные железом плечи, стали содрогаться в такт рыданиям. У него началась истерика.

– Да, я принимал участие в этом налете на Собор! Да, это я, похитил эти две иконы! Другие здесь, не причем! Судите меня одного! – закричал он, закрыв лицо своими большими ладонями.

Я налил ему в стакан воды и протянул ему. Он жадно выпил ее и попросил у меня, еще воды. Когда он успокоился, я предложил ему продолжить наш начатый с ним разговор.

– Вы знаете, я готов дать показания – произнес Цаплин, – я расскажу вам, как все это было, как мы избили охранника, вскрыли дверь Собора и похитили две иконы. Я, не брал иконы, я стоял на улице, их взяли Прохоров и Ловчев.

– Успокойся, Володя. Сейчас все это ты, расскажешь моему сотруднику. Он занимается, как раз этим делом, и ему, будет очень интересно послушать тебя.

Я вызвал оперативника и передал Цаплина ему.

* * *

От нерадостных мыслей, которые с утра крутились у меня в голове, меня отвлек настойчивый стук в дверь. На пороге моего кабинета, появился Стас.

– Шеф, ты, что сидишь в темноте? – поинтересовался, он у меня.

– Все, нормально Стас, просто я немного задумался и не заметил, что в кабинете стало темно – произнес я. Что, Стас, у тебя?

Станислав положил передо мной копию протокола допроса Цаплина. Я взял его в руки и углубился в его чтение.

Цаплин Владимир, подробно рассказывал о подготовке к налету на Собор. Он описывал, как он познакомился с Сорокиным, как его поил, как через него узнал все тонкости организации охраны Собора.

Прервав чтение, я поднял глаза на Станислава и задал ему вопрос:

– Стас, почему он все берет на себя? Мы, же наем, что в налете участвовало три человека, а не один.

– Шеф, да какая нам с тобой разница – произнес Станислав. – Главное, что он признался в совершении этого преступления, а остальное, пусть дорабатывает следствие.

– Стас, ты не прав, Это, очень важно для нас. Устойчивая группа, и одиночка, это принципиально, разные вещи. Нужно, работать с Цаплиным дальше, пока он не остыл. Сейчас он вернется в камеру, а там, как всегда найдется хоть один «доброжелатель», который осудит его за минутную слабость. Завтра ты поднимешь Цаплина, а он, в отказ от показаний, да еще будет утверждать потом на суде, что эти, первоначальные показания, у него выбивались с использованием силы.

Я вновь углубился в чтение допроса. Читая дальше, его показания, я узнал, что после налета на Собор, он переправил эти иконы в Москву. В Москве его знакомых, кинули местные аферисты, и они не заработали на этих иконах, ни копейки.

– Слушай, Стас, Цаплин в этом протоколе не называет ни одной фамилии, ни своих подельников, ни друзей из Москвы. Как, ты думаешь, он специально это делает или хочет по этому делу пройти один?

– Шеф, мы тоже, со следователем об этом подумали. Следователь, в процессе допроса, несколько раз предлагал ему, назвать фамилии подельников, но Цаплин, категорически отказывался от этого предложения. Да, и чего ты хочешь от этого Цаплина, он и так уже достаточно много рассказал нам.

– Стас, передай этот допрос Смирнову Олегу, и приступайте к работе с Прохоровым. Я не буду подсказывать вам, как это, нужно делать. Вы люди грамотные и сами решите, как лучше использовать эти показания Цаплина.

Стас, молча, поднялся со стула и направился к двери.

– Если, что-то неординарное, я на связи. Звони, не стесняйся – произнес я.

Станислав закрыл дверь моего кабинета. Взглянув на часы, я стал собираться домой.

*****

Прохоров вернулся с допроса и обессилено опустился на лавку. Нанятый родителями адвокат, оказался, довольно слабеньким, в вопросах юриспруденции и Прохорову пришлось решать многие вещи, вместо него. Чувство неотвратимости наказания, реально повисло над Прохоровым и он, впервые за эти дни, серьезно запаниковал.

– Интересно, Вадима, закрыли или нет? – подумал про себя Игорь. – Цаплин точно сидит, об этом ему намекнул следователь. Володя сдавать ни кого не будет, это точно. По всей вероятности, затрещать мог, лишь Вадим.

– Вот, она, кара Божья – подумал он про себя. – Нет ничего, ни денег, ни свободы. Надо же, черт меня попутал, связаться с этим Селезневым, поверить ему.

Он поднялся с лавки и стал мерить шагами камеру. Вскоре, ему надоело это дело и он, снова присел на лавку.

Прохоров, невольно вспомнил рассказ Вадима о людях, которые принимали участие в разорениях церквей и храмов. Он, тогда не придал особого значения его рассказу, считая, что это его не коснется и вот, он здесь в одиночной камере и похоже, финал у него, может быть таким же, как и у тех людей, про которых рассказывал Ловчев.

Встав с лавки, он лег на жесткие деревянные нары и задумался. Он, лежал на тюремных нарах, в этой небольшой камере и анализировал последние месяцы своей вольной жизни. Он пытался оправдаться перед собой, словно этим оправданием, он мог, каким-то образом изменить свое сегодняшнее положение.

Он вновь вернулся к рассказу Вадима. Сейчас перед его глазами, словно в кино, возникли безликие фигуры большевиков-атеистов, которые сжигали иконы и рушили купола Соборов и храмов. Он, словно сторонний наблюдатель, видел их муки в лагерях и на больничных койках. Их покрытые язвами тела и руки. От всего этого, ему стало как-то не по себе. Игорь вскочил с нар и снова зашагал по камере. Он, тогда не поверил Вадиму, а вернее, его рассказу о Божьей каре, и теперь по-честному, жалел об этом.

Неожиданно раздался скрип, открываемой металлической двери. Игорь вскочил с лавки и устремил свой взгляд на эту дверь.

– Прохоров, на выход – донесся до него голос контролера.

Игорь медленно направился к двери, прикидывая про себя, в связи с чем, его вызывают из камеры. Контролер, закрыл за ним дверь и легким толчком в спину, приказал ему следовать в перед. Он вел Прохорова по темному и узкому коридору изолятора временного содержания, пока он не уперся в глухую стену, справа от которой была дверь, оббитая потемневшим от времени, оцинкованным железом.

Игорь остановился около незнакомой ему двери и повернулся по команде контролера лицом к стене. Контролер открыл дверь и легким толчком в спину, втолкнул его в небольшую комнату, заполненную солнечным светом. От этого яркого света, ударившего его по глазам, Игорь зажмурился и прикрылся ладонью.

– Здравствуй, Игорь – услышал он, знакомый женский голос. – Да, это же я, Жанна.

Прохоров открыл глаза и увидел мокрое от слез, лицо Жанны. Это было столь неожиданно, для него, что не сразу поверил в это.

Она бросилась к нему на шею и стала целовать его в губы.

Когда он окончательно пришел в себя от этой неожиданной для него встречи, Игорь, несколько грубовато, отодвинул в сторону Жанну и тихо спросил:

– Жанна, скажи мне, как ты, оказалась тут, в этом изоляторе? Ты, знаешь, за все это время, тока я нахожусь здесь, мне даже ни разу не довелось увидеть свою маму, а ты вдруг, здесь, со мной в этом помещении.

Жанна, словно не слыша его вопроса, вновь прижалась к его телу и стала жадно ловить своими губами его губы.

– Игорек, милый, я люблю тебя! Нас с тобой, никогда и ни кто не разведет в разные стороны, ты слышишь меня? Мне, все равно, кто ты и за какие дела ты оказался здесь, я все равно тебя люблю. Я, не могу, ты слышишь, не могу, без тебя не только жить, но и дышать.

Игорь, присел на табурет, привинченный к полу, и снова задал ей вопрос:

– Жанна, скажи, каким образом, тебе удалось попасть сюда? Ты, понимаешь, что это не дом свиданий, а, тюрьма?

Жанна посмотрела на него непонимающим взглядом. Ей было не понятно и немного обидно, за заданный им вопрос.

– Все, очень просто, Игорь. Мой папа, хороший друг начальника городского УВД Шакирова. Вот, я и попала сюда, через него. Я обратилась к нему и он, снял трубку, набрал номер, и я оказалась здесь, рядом с тобой.

Игорь, с удивлением смотрел на Жанну.

– Жанна, неужели ты не понимаешь, кто ты и кто, я – произнес Прохоров. – Ты, только посмотри на меня, зачем я тебе?

Игорь замолчал и отвернулся от Жанны. Сердце его сжалось так, что он почувствовал боль, за своей грудиной.

Он уже не раз, ей говорил об этом, и она, должна была бы уже давно понять, что они разные люди.

– Жанна? – произнес он. – Пойми меня, я не хочу, что бы ты приходила сюда ко мне. Пойми, меня правильно. Я уже догадываюсь, какой скандал тебя ожидает дома. Ты понимаешь меня Жанна, я вор, бандит и нам никогда с тобой не быть вместе.

Ты, знаешь, что меня обвиняют в налете на Собор Святого Петра и Павла. Это семь лет тюрьмы, как минимум. Семь лет, даже не семь месяцев и не семь дней. Это практически вся жизнь, вся молодость.

Жанна, присела на табурете. Ее красивые руки, бессильно опустились на колени. Из ее красивых глаз, покатились слезы.

– Игорь, милый, ты говоришь семь лет. Это же, всего семь весен и семь зим. Это же не так много, если сравнивать всю нашу жизнь. Я буду ждать тебя, столько, сколько это будет нужным. Я дождусь тебя, верь мне.

Игорь осторожно коснулся пальцами руки ее волос. Они были мягкими и источали приятный запах свежего сена. Он, только сейчас пожалел, что у него не было ни какой интимной близости с этой красивой и милой девушкой. Он обнял ее за хрупкие плечи и прижал к себе.

– Я, не обижусь Жанна, если ты не дождешься меня и выйдешь замуж. Это жизнь и я это, хорошо понимаю. Если у тебя, будет хоть малейшая возможность и желание, напиши мне письмо. Просто две строчки или два слова. Они, наверное, будут самыми дорогими словами для меня, там, в местах лишения свободы.

Металлическая дверь камеры открылась, послышалась команда контролера. Он привычно скрестил руки у себя за спиной и вышел в коридор. Через минуту другую, он вновь оказался в своей камере и все произошедшие с ним, показалось ему, прекрасным сном.

*****

Вечером, незадолго до окончания рабочего дня, мне позвонила на работу жена и предупредила, что к нам должны приехать в гости, наши старые семейные друзья. Положив трубку, я вдруг вспомнил, что у меня дома нет спиртного, а встречать гостей без спиртного, как-то было не совсем прилично.

Время было чуть больше семи часов вечера, и я решил заехать за спиртным в Кировский переулок, больше известный в народе как Трещина, где можно было купить спиртное до девяти часов вечера.

Водитель остановил машину в метрах десяти от входа в магазин. Я, вышел из автомашины и направился в магазин. Около входа в магазин, я обратил внимание на двух работников милиции, которые не пропускали покупателей в магазин. Не обращая на это внимание, я захотел войти в магазин, однако, один из работников милиции, преградил мне дорогу.

– Извините, но в магазин нельзя – произнес сержант милиции.

– В чем дело? – спросил я его, доставая из кармана удостоверение личности.

– Видите ли, товарищ подполковник – произнес сержант милиции, – у одного из посетителей магазина, под курткой, за поясом немецкая граната-колотушка. Насколько мы знаем, он сильно пьян и требует у продавцов водки. Сейчас, он просто, грозит взорвать весь магазин с покупателями вместе. Мы не заходим во внутрь, чтобы не спровоцировать его.

– Все ясно, сержант – произнес я, – дайте мне возможность пройти в магазин и на месте, принять решение. В отличие от вас, я в гражданке и он не знает, что я работник милиции.

Открыв дверь, я медленно вошел в магазин и остановился около двери.

– Стоять! – услышал я истошный крик мужчины, одетого, в какую-то заношенную и грязную телогрейку. – Если еще, кто-нибудь из вас, сделает еще пару шагов, то я вас всех взорву!

В магазине, помимо двух продавцов, находилось еще около десятка мужчин, которые жались к стене магазина и со страхом смотрели на этого невзрачного, на вид мужчину. Кто-то из стоявших в очереди мужчин, произнес:

– Слушай мужик! Давай я тебе сам куплю бутылку водки, только ты убери подальше свою гранату?

– Что, ты сказал? – произнес хулиган. – Ты, мне, хочешь купить бутылку водки? Я, что по твоему, инвалид и сам не смогу себя обеспечить? Мне не нужны ваши жалкие подачки!

– Я, еще раз, говорю? – произнес хулиган, поворачиваясь лицом к продавщицам. – Вы мне дадите литр водки или нет?

Пока он это говорил, я успел сделать пару шагов к нему поближе. Увидев это, он распахнул свою телогрейку и показал мне на гранату, которая торчала у него за ремнем.

– Вот, это видел, мужик? – произнес он с каким-то пафосом. – Сейчас я дерну за шнурок и никого вас здесь не будет.

– Слушай, ты, бык? – произнес я с явным вызовом. – Ты, что здесь, творишь, баклан. Ты, это на кого руку поднимаешь, вошь ты, тюремная?

То ли я, произнес это все с какой-то несвойственной мне интонацией, то ли эти слова, дошли до него более доходчиво, чем все остальные, но он остановился и изумленно посмотрел на меня.

– Чего, таращишься, черт? Что, не понятно? А, сейчас, встань в очередь и больше, не гони пургу.

Хулиган замолчал, видно соображая, как ему поступить дальше. Он, отвернулся от прилавка и направился в мою сторону. На его лице, была злорадная ухмылка.

Я следил за каждым его движением и шагом. Когда он приблизился ко мне достаточно близко, я нанес ему сильный удар в лицо. Мужчина отлетел в сторону и растянулся на грязном и мокром полу. При падении, граната провалилась у него за ремень, и сейчас находилась где в районе его колен за штаниной брюк.

Я всем телом налег на него, прижал его к полу. В это время, все находящиеся в магазине мужчины, словно по команде ринулись на выход, образовав пробку, в дверях магазина. Они лезли словно тараканы, отталкивая друг друга, стараясь первыми выбраться из магазина на улицу.

Продавщицы, до этого стоявшие за прилавком, моментально исчезли в подсобке, плотно закрыв за собой двери на крючок.

Мужчина, хрипел и извивался подо мной, стараясь сбросить меня с себя. Мне пришлось нанести ему еще несколько ударов рукой по лицу, пока он не затих.

Убедившись, что противник находится в нокауте, я медленно поднялся с него и достал у него из штанины гранату. Колпачок гранаты был отвинчен и из нее болтался белый шелковый шнурок.

Обшарив карманы неподвижно лежавшего мужчины, я нашел в его карме колпачок и навернул его на гранату. В левом его кармане я обнаружил нож и справку об освобождении из ИТК номер пять. Судя по справки, этот мужчина был освобожден из мест лишения свободы накануне и провел всего лишь один день, наслаждаясь прелестями свободы.

Через минуту в дверях магазина появились сотрудники милиции. Я передал им вещи мужчины и стал звать продавцов. Те, появились не сразу, а лишь через минуту другую.

Купив бутылку водки, я вышел из магазина. Около дверей магазина, по-прежнему, стояла толпа покупателей, еще надеясь приобрести в магазине спиртное. Сев в машину, я отправился домой.

Приехав, домой и, сняв с себя пальто, я обратил внимание, что внешний вид пальто был окончательно испорчен и по всей вероятно, ни одна из химических чисток города, не взялась бы за его восстановление.

– Это, как тебя угораздило, так испортить пальто? – спросила меня жена. – В чем завтра пойдешь на работу?

Я молча пожал плечами и направился в комнату, где меня ждали гости

* * *

Вчера вечером, после ухода гостей, я решил перебрать часть книг, стоящих у меня на книжной полке. Перебирая их, я случайно наткнулся на забытую мной книгу. Утром, взяв собой книгу, я решил почитать ее во время обеда. Дождавшись обеденного перерыва, я сел за стол и стал внимательно читать «Краткую историю города Казани», написанную Рыбушкиным в 1848 году. Книга была столь занимательной, что я с трудом оторвался от чтения, когда в мой кабинет вошел Балаганин.

Он сел в кресло и улыбаясь, сообщил мне, что сегодня в шесть часов утра, ими был задержан третий участник этой преступной группы Ловчев Вадим.

– Стас, почему ты так поздно сообщаешь мне об этом задержании? Я уже давно знаю об этом из других источников – строго спросил я его. – Кстати, доложи мне, как вы вышли на него?

– Шеф, ты даже не представляешь, он сам, вышел на нас. В квартире Цаплина, Смирнов Олег, оставил засаду, вот в нее он и попал. Взяли ребята его, без шума и пыли. Парень, при задержании, так напугался до смерти, что сразу же, стал сразу все валить на Прохорова и Цаплина.

– Какие он дал показания? – спросил я у Стаса.

– Шеф, он без всякого с нашей стороны нажима, рассказал нам, что инициатором налета был Прохоров. Похищенные ими иконы, они в тот же вечер вывезли в Москву, надеясь хорошо заработать на их реализации. У них в Москве, был заказчик этих икон, некто Селезнев Сергей Павлович, который и обещал им неплохие деньги за эти иконы.

А, сейчас, наверное, самое главное. В Москве, Селезнев кинул их на деньги. Они передали ему иконы, а взамен получили денежные куклы.

– Да, Стас, это несколько меняет наши планы. Я думаю, что нам все-таки придется направлять наших людей в Москву.

– Шеф, этот Ловчев, готов оказать следствию помощь в возврате ценностей и готов показать нам все места в Москве, в которых может скрываться этот Селезнев.

– Это же, здорово, Стас. Позвони Смирнову Олегу, пусть подготовит обзорную справку по делу и все необходимые документы для выезда в Москву. Поедешь с ним, будешь ему помогать.

– Шеф, а почему я? Ты же знаешь, что у меня здесь дел, выше крыши, кто их будет делать?

Я, махнул рукой, давая понять Балаганину, что этот вопрос решен окончательно и обсуждению не подлежит.

– Давай, Стас, иди. Я и так, потратил на тебя половину своего обеденного перерыва – произнес я.

После того, как Стас ушел, я снова взялся за книгу.

… Шел июнь, 1904 года. Казанские обыватели лениво следили за событиями далекой и совсем непонятной для них войны, на восточных окраинах империи. Город готовился к большому празднику, обретения чудотворной Казанской иконы Божьей Матери, который отмечался ежегодно 8 июля.

В ночь на 29 июня 1904 года, в Казанском Богородицском монастыре было совершено дерзкое и ранее неслыханное святотатство: похищена, явленная в 1579 году Казанская чудотворная икона Божьей Матери и чудотворная икона Спасителя. Обе похищенные иконы, были в драгоценных ризах, украшенных жемчугом, бриллиантами и другими драгоценными камнями. Стоимость риз оценивалась в сумму, намного превышающую 350 тысяч рублей.

Город, день ото дня наполнялся самыми невероятными слухами. Губернатор Казани, Тайный государственный советник Полторацкий Петр Алексеевич получил на свое имя телеграмму от Государя императора, в которой Государь предписывал разыскать воров и вернуть похищенные ими иконы. В случае не выполнения данного предписания, все чины полиции должны будут уволены со службы, не зависимо от занимаемых ими должностей и социального происхождения.

Среди монахинь и церковнослужителей стали распространяться слухи о причастности к этому преступлению, уволенного из монастыря бывшего дьякона Григория Рождественского и монастырского караульного Федора Захарова. Силами филерской службы полиции, за ними было установлено наружное наблюдение.

Вскоре, архиепископ Дмитрий, получил анонимное письмо, в котором неизвестный угрожал взорвать несколько церковных приходов в городе Казани.

В ответ на эту анонимку, Казанское жандармское управление усилило контроль, за местными социалистами-революционерами, считая последних, причастных к краже икон.

Необходимо отметить, что к чести казанской полиции, она достаточно быстро, вышла на след грабителей.

Третьего июля 1904 года, при повторном и более тщательном осмотре места преступления, в саду гражданина Попрядухина, который вплотную примыкал к монастырю, в кустах акации, были найдены: «два кусочка шелковой ленты, десять жемчужин и металлический брелок», опознанный священником Нефедьевым, как предметы, снятые с похищенной иконы Божьей Матери.

В этот же день, полицией был задержан Федор Захаров, который при допросе показал, что в час ночи он услышал шорохи у дверей собора. Он не успел даже вскрикнуть, как был окружен вооруженными револьверами и ножами, неизвестными ему мужчинами. Преступники втолкнули его в подвал и закрыли за ним дверь на замок. Лишь, услышав шаги, послушницы Татьяны, Федор Захаров, стал кричать и взывать о помощи.

Вскоре, в полицию обратился смотритель реального училища Вольман, который заявил, что 22 июня к нему с заказом обратился золотых дел мастер Николай Максимов, который заказал ему изготовить щипцы – разжимы, для растяжки металла. Этими щипцами можно было легко взломать любые навесные замки, в том числе и те, на которые закрывались двери монастыря. Именно, такими щипцами воспользовались преступники, при проникновении в монастырь.

Получив эти сведения, полиция задержала Максимова, который тут же, стал давать показания в отношении подельников. Из его показаний, следовало, что он действовал в качестве посредника, и заказал эти щипцы по просьбе своего давнего покупателя и хорошего знакомого, Федора Чайкина.

В ночь с 3 на 4 июля, в квартире дома купца Шевлягина, которым управлял лавочник Нефедьев, был произведен обыск. Именно, в этом доме, временно снимал квартиру Федор Чайкин.

Сам дом купца Шевлягина, находился в Академической Слободе, недалеко от действующей тогда, Духовной академии. (Сейчас, в бывшем здании Духовной академии находится 6 городская больница).

Полиции, в эту ночь, явно не повезло. Чайкин со своей сожительницей Кучеровой, буквально, за час до прибытия полиции и обыска, уплыл на теплоходе «Ниагара» в сторону Нижнего Новгорода.

Максимов, не выдержав психологического давления, со стороны следователей и стал давать показания о том, что он, все последнее время, занимался продажей ценностей с похищенных Чайкиным икон.

Полиция решила провести повторный обыск в доме Максимова. В результате повторного обыска, полиции удалось обнаружить 205 крупных зерен жемчуга, 26 обломков серебряных украшений с драгоценными камнями, 72 золотых и 63 серебреных обрезков от ризы и пластинку с надписью «Спас Нерукотворный».

Осуществляя, повторный обыск в доме Максимова, полиция обнаружила тщательно замаскированный тайник, в котором, кроме уже ранее обнаруженных ценностей, находилось: несколько ниток жемчуга, 245 отдельных жемчужин, 439 разноцветных драгоценных камней – сапфиров и изумрудов. В печи были обнаружены несколько жемчужин, 17 петел, плавильная лампа, весы.

В овраге, рядом с домом Шевлягина, были найдены инструменты, которыми пользовались налетчики.

Скоре был задержан и главный злодей, организатор налета – Федор Чайкин, он же Варфоломей Стоян. По уголовному делу, как соучастники прошло еще шесть человек. Однако, несмотря на полную доказательную базу, уличающую преступников в совершении этого преступления, последние своей вины не признавали, переваливая ответственность с одного на другого.

Полицией, удалось вернуть большую часть похищенных ими украшений, некогда украшавших похищенные иконы, но следов самих чудотворных икон, обнаружить так и не удалось. Ни Чайкин, ни другие обвиняемые по делу, то ли из-за страха перед Божьей карой или, по каким-то иным мотивам, хранили молчание, о самих иконах.

Несовершеннолетняя дочь сожительницы Чайкина, Кучерова Евгения, во время допроса показала, что, проснувшись на рассвете, она увидела, как Чайкин рубил топором икону Казанской Божьей матери и икону Спасителя. Разрубленные иконы, Чайкин засунул в печь и зажег их.

Вина преступников, была полностью доказана и они были приговорены к различным срокам заключения. Чайкин, был приговорен к 12 годам каторжных работ, его подельник – Комов был осужден на 10 лет каторжных работ. Все остальные участники банды Чайкина, так же были осуждены на большие тюремные сроки.

Чайкин немного не дожил до революции, он умер в Шлиссельбургской крепости в 1916 году, в возрасте 40 лет. Умирал он тяжело, чахотка полностью изъела его легкие и он не мог сделать ни одного шага, так как сразу же задыхался от крови, которая попадала ему в легкие. От причастия и исповедования он отказался, мотивируя это тем, что он, никогда не верил в Бога.

Я отложил брошюру в сторону и невольно задумался над прочитанной историей.

– Да, безусловно, все этой в жизни повторяется – подумал я про себя. – Вот и сейчас, поменялись лишь участники налета, время, место. Да, все в руках Бога, и подъем духовного состояния человека, и его падение, не обходится без его личного вмешательства

*****

Я медленно шел по улице Лобачевского, возвращаясь обратно из поликлиники МВД в министерство. Ненормированный график работы, отсутствие выходных и огромная ответственность, сказывалась на моем физическом состоянии. Сильная боль в сердце, чуть ли не каждый день возникавшая у меня в груди, постоянно напоминала мне, оперенесенным мной инфаркте.

Вот и сегодня, когда я с утра ехал на работу, сильная боль за грудиной, заставила меня заехать в поликлинику. Осмотрев меня, врач сделал кардиограмму и посоветовал мне поменять работу. Мне сделали несколько уколов и я, направился к себе на работу.

Мимо меня, прошла шумная компания, по всей вероятности студентов из КАИ, которые о чем-то громко разговаривали и смеялись. Я, остановился и посмотрел им в след, не вольно вспоминая свою студенческую молодость.

Открыв массивную дверь министерства, я вошел в здание. Стоявший на посту милиционер, сообщил мне, что меня разыскивает Костин.

Не снимая с себя пальто, я направился в кабинет заместителя министра. Раздевшись в приемной, я постучал в дверь и, дождавшись приглашения, вошел в кабинет Костина.

– Ты, где был? – спросил он меня. – Я жду от тебя доклада о раскрытии налета на Собор, а ты черт знает, где мотаешься?

– Юрий Васильевич? – произнес я, – не ругайтесь, я был в поликлинике. Справка, наверное, уже давно лежит у меня на столе. Сейчас я поднимусь и принесу ее вам.

– Хорошо, Абрамов, примирительно произнес Костин, занеси мне справку. Ты, представляешь, звонит мне министр, спрашивает меня о раскрытии, а я ничего сказать ему не могу. Оказывается, ему уже с утра позвонил Шакиров и доложил о раскрытии этого преступления.

– Вы, знаете, Юрий Васильевич, может мы формально и раскрыли это преступление, задержали налетчиков, однако, сейчас самое главное в этом деле, вернуть эти иконы. Сегодня, с вашего разрешения, я направляю в Москву оперативную группу. Возглавит эту группу Смирнов Олег, я уже согласовал это, с начальником милиции, а от нас в группу войдет Станислав Балаганин.

– Ты, знаешь, Абрамов, мне равно, вернем мы иконы или нет, в принципе, это дело это мы с тобой раскрыли. Сегодня, я с утра разговаривал с министром и поинтересовался у его видом на должность начальника управления уголовного розыска.

Ты, знаешь, что он мне ответил, что ему на этой должности нужен человек, владеющий двумя языками: татарским и русским. Ты, насколько я знаю, татарским языком не владеешь, а это, значит, извини меня, ты уже автоматически не можешь претендовать на эту должность.

– Вы, знаете, Юрий Васильевич, я об этом уже давно догадывался и по-честному, не рассчитывал на эту должность. Пусть министр и вы сами подберете этого человека, для меня сейчас намного важнее, что бы это произошло, как можно быстрее. Работать за троих руководителей, вы сами это знаете, очень тяжело, и я по-человечески, просто устал от такой нагрузки.

– Потерпи, Виктор Николаевич, осталось совсем немного. Скоро, у тебя появится новый начальник.

Слушай, Виктор Николаевич, ты, почему мне не доложил о том, как ты, задержал в магазине пьяного мужика с гранатой. Кто-то, из руководителей, считает тебя героем, а министр, думает совершенно по-другому. Ты подверг риску не только себя, но и всех окружающих тебя, в тот момент людей. А, если бы, граната взорвалась?

– Товарищ полковник, я не собираюсь оправдываться, ни перед вами, ни перед министром. Может министр и вы, правы. А, если, она бы взорвалась раньше, чем я туда вошел? Кого, вы бы стали бы тогда обвинять в этом взрыве? Я, действовал в тот момент по ситуации. Сначала, отвлек внимание преступника, а затем, задержал его.

– Нет, ты не прав, Виктор Николаевич, нужно было начинать с ним переговоры, может, он и так бы сдался, без применения к нему силы?