355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Аввакумов » Поверженый король (СИ) » Текст книги (страница 19)
Поверженый король (СИ)
  • Текст добавлен: 20 июля 2019, 21:00

Текст книги "Поверженый король (СИ)"


Автор книги: Александр Аввакумов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Я положил трубку. Сообщённая Васильевым информация вызвала во мне противоречивые чувства. Я впервые за последнее время ощутил неприятное предчувствие надвигающейся на меня беды. Я постарался представить для себя, откуда можно ожидать эту беду, однако, сколько я ни думал, отгадать мне не удалось. От дурных мыслей меня оторвал вошедший в кабинет Гаврилов.

– Ну что, привёз, Костя? – спросил я его. – Есть что интересное?

– Да, Виктор Николаевич. Вчера родители Хабибуллина получили от него письмо. В этом письме он сообщает им, что в настоящее время проживает с женщиной в Челябинске. Вот адрес этой женщины.

Он протянул мне листок бумаги с адресом.

– Молодец, Костя. А сейчас составь шифровку и за моей подписью направь её в Челябинск. Нужно срочно задерживать Хабибуллина.

– Сейчас всё сделаем, – произнёс Гаврилов и вышел из кабинета.

Вскоре он вошёл в кабинет с шифровкой, которую я подписал. Оставшись один в кабинете, я взглянул на часы, до заслушивания сотрудников Лаишевского отдела милиции оставалось ещё два часа. Закрыв кабинет, я направился в столовую. В дверях столовой я столкнулся с министром.

– Как дела, Абрамов? – поинтересовался он у меня. – Работа идёт?

– Так точно, товарищ министр, – ответил я.

– Скажи мне, Виктор Николаевич, как бы ты преподнёс для средств массовой информации эту проведённую тобой акцию?

Я немного задумался, а затем сказал:

– Вы же в курсе, что с месяц назад мы накрыли подпольный завод по сборке оружия в Ижевске?

Министр молча кивнул.

– Так вот, я бы всё это изъятое оружие выложил бы в одном большом кабинете, в таком, как зал заседаний коллегии. Пусть все видят, сколько оружия находится в руках бандитов. Я думаю, что подобная акция не останется без внимания со стороны прессы и руководства республики. А для пущей важности поставил бы у здания два БТРа, изъятых у Лобова.

– Ты знаешь, Абрамов, в этом что-то есть, – сказал он и пошёл дальше.

Я посмотрел ему вслед и прошёл в столовую.

* * *

В кабинет один за другим вошли пять сотрудников Лаишеского отдела милиции. Сев на стулья, они стали с интересом осматривать мой кабинет и обмениваться мнениями. Анатолий Гусев, вальяжно развалившись в кресле, вопросительно посмотрел на меня, ожидая от меня вопроса о работе группы.

– Ну, кто из вас начнёт доклад? – произнёс я вполне буднично.

С кресла поднялся Гусев, откашлявшись, он начал доклад. Я сидел в кресле и, не перебивая Гусева, делал соответствующие пометки у себя в блокноте. Когда он замолчал, я оторвал взгляд от записей и вопросительно посмотрел на него.

– Ну что, товарищ Гусев, плохо вы работали и работаете. Несмотря на убийство с применением огнестрельного оружия, вами не были предприняты неотложные мероприятия по установлению личности убитого. В течение трёх суток ни один ваш сотрудник не выехал в Казань и не работал с трупом. Лишь только после того, как в морг выехали сотрудники управления уголовного розыска и провели все необходимые мероприятия, труп был опознан.

– Вы знаете, Виктор Николаевич, – перебил меня Гусев, – у нас как раз в это время сломалась машина уголовного розыска, и поэтому мы не могли своевременно выехать в морг.

Выслушав его, я сделал замечание и продолжил:

– После того как вам стали известны данные убитого, вы до настоящего времени не опросили не только его жену и родителей, но и вообще не сделали ни одного шага в направлении раскрытия этого преступления. Я не знаю, куда смотрит прокуратура района, но так работать, как работаете вы, просто нельзя.

Я вызвал к себе Гаврилова и приказал ему подготовить приказ о дисциплинарном наказании всех сотрудников оперативной группы.

Оставшись вдвоём с Гусевым, я высказал ему всё, что накипело за эти дни. Он сидел молча, уткнувшись глазами в пол. Когда я закончил, он поднял на меня глаза и произнёс:

– Виктор Николаевич. Вы, наверное, в курсе, что через месяц у меня подходит срок, и я должен был получить майора. Теперь я понял, что майора мне не видать в ближайшее время, как своих ушей.

Я посмотрел на него, стараясь угадать, куда он клонит.

– Я думаю, что Вы не тот человек в министерстве, который решает, наказывать меня или нет. Вы же не министр, чьё решение практически окончательно. Есть люди, которые могут изменить Ваше решение. Мне бы не хотелось, чтобы это произошло, так как это будет явно не в Вашу пользу.

– Вон ты куда, Толя, загнул? Молодец, да и только. Передай тогда этому человеку, на которого ты мне так тонко намекаешь, пусть тогда он работает за тебя и раскрывает эти убийства. Я не думаю, что в этом деле он тебе поможет.

Я снова посмотрел на него и, увидев на его лице кривую улыбку, сказал:

– Встал и вышел из моего кабинета. Я Вас, товарищ Гусев, больше не задерживаю.

Гусев встал с кресла и, посмотрев на меня, как смотрит солдат на вошь, вышел из кабинета.

* * *

Прошло три дня с момента отправки шифровки о задержании Хабибуллина в Челябинск. Я сидел в кабинете и занимался текущей работой, изучая оперативно-поисковые дела, заведённые оперативниками по фактам нераскрытых убийств. Внезапно дверь моего кабинета открылась, и на пороге показалась знакомая фигура сотрудника МВД.

– Виктор Николаевич, Вам шифровка из Челябинска, – произнёс он и, раскрыв новую кожаную папку, протянул мне лист телеграммы.

Я быстро прочитал её и, расписавшись внизу листа, вернул сотруднику. Он положил её в папку и вышел из кабинета. Я вызвал к себе Гаврилова и попросил его приготовить камеру для Хабибуллина.

– Виктор Николаевич, значит, наши челябинские товарищи задержали его? – поинтересовался он у меня.

Я молча кивнул ему головой и, взглянув на его радостное лицо, произнёс:

– Рано радуешься, Гаврилов, – произнёс я. – Вчера я кое-как уговорил следователя районной прокуратуры заочно арестовать Хабибуллина под свою ответственность. Теперь нам с тобой, Гаврилов, нужно доказывать Хабибуллину его причастность к убийству Шамана. Докажем – молодцы, не докажем – будем по уши в дерьме. Сейчас все против нас с тобой, а особенно Гусев и компания. Они спят и видят, что мы с тобой провалим это дело. Сейчас у меня в голове созрел небольшой план. Я думаю, что все они, Гурьянов, Мишин и Хабибуллин, после убийства разбежались в разные стороны и связи между собой не поддерживали. То есть, о том, что никто из них ещё не задержан, Хабибуллин не знает, и мы с тобой обыграем это. Что тебе нужно будет делать, я скажу позже.

Гаврилов вышел из кабинета, а я встал и подошел к окну. Открыв окно, я выглянул на улицу. Около стоящих у здания МВД автомашин стояли водители и что-то громко обсуждали. Увидев меня в окне, они замолчали и стали расходиться в разные стороны.

У меня на столе зазвонил городской телефон. Я поднял трубку и услышал знакомый голос следователя республиканской прокуратуры Славы Васильева.

– Привет, Слава, – поздоровался я. – Чего звонишь, работать не даёшь?

– Вот что, Виктор Николаевич, – произнёс он официальным голосом. – Я Вас приглашаю в прокуратуру республики к трём часам дня. Мне необходимо Вас допросить по жалобе Лобова.

– Слава, ты что как со мной говоришь, словно уже записал меня в преступники. Ну, раз надо, значит надо. Приеду я к тебе в указанное время.

– Знаете что, Виктор Николаевич, давайте перейдём на «Вы», так будет лучше и привычней для меня, – произнёс Васильев и положил трубку.

– Вот тебе и Васильев, – подумал я. – Ещё вчера набивался в друзья, а сегодня уже просит, чтобы я обращался к нему на «Вы».

Я вышел из кабинета и направился к Фаттахову, чтобы доложить ему о вызове в прокуратуру.

* * *

В три часа дня я стоял перед дверью кабинета Васильева. Неожиданно дверь кабинета открылась и из кабинета, улыбаясь, вышел знакомый мне по телевизору адвокат Лобова Геннадий Разин.

Я вошёл в кабинет Васильева и остановился на пороге. Васильев оторвал свой взгляд от лежащих на столе бумаг и предложил мне присесть. Я молча сел и внимательно посмотрел на Васильева, стараясь угадать, что с ним могло произойти в столь короткий срок.

– Ну что, приступим, Виктор Николаевич, – произнёс он. – Назовите Ваши анкетные данные.

– Слушайте, Васильев, – произнёс я, чувствуя, что во мне вскипает ненависть к этому человеку. – Вы великолепно знаете все мои анкетные данные, давайте без театра.

– Гражданин Абрамов, Вы явно заблуждаетесь, считая меня своим товарищем. Я здесь должностное официальное лицо и прошу Вас чётко отвечать на все поставленные мной вопросы. Вам понятно?

– Спасибо, гражданин следователь. Теперь мне всё понятно. Можете задавать вопросы, я готов отвечать на них искренно и правдиво.

Я ответил на поставленный вопрос и снова в упор посмотрел на него, следя за тем, как он вносит мои анкетные данные в протокол допроса. Закончив писать, он взглянул на меня и сказал:

– Скажите, гражданин Абрамов, какими запрещёнными законом методами пользовались Вы при работе с арестованным Лобовым?

– Записывайте, – произнёс я. – Я, Абрамов Виктор Николаевич, не нарушал законности при работе с арестованным гражданином Лобовым.

Васильев ехидно улыбнулся и, отложив в сторону шариковую ручку, произнёс:

– Слушайте, гражданин Абрамов. Я в течение часа докажу Вам, что Вы использовали запрещённые законом методы ведения допроса, в частности, что Вы применяли в отношении Лобова физическое насилие.

– Интересно, гражданин следователь, но я почему-то раньше не замечал за Вами такого служебного рвения в работе по раскрытию убийств. Я не думаю, что Вы сможете выполнить свою угрозу не только за час, как Вы говорите, но и за два, три и так далее часов и лет. Нельзя доказать законными методами то, чего я не делал.

Он молча достал из ящика стола жалобу за подписью Лобова и процитировал один из абзацев:

– Абрамов раздел меня в своём кабинете и подсоединил два провода, торчавших из электрической розетки, к моим половым органам. От разряда электрического тока я упал и надолго потерял сознание. Когда я очнулся, Абрамов несколько раз ударил меня ногой в пах, а затем два раза по лицу. Он разбил мне нос и губы. Очнувшись в камере, я увидел, что всё моё тело было покрыто гематомами.

Он снова взглянул на меня, стараясь увидеть, как на меня подействовали эти слова из жалобы Лобова. Мне вдруг стало смешно, и я, не скрывая этого, расхохотался прямо ему в лицо.

– Слушайте, Васильев. Не смешите меня. Неужели Вы считаете, что этим бредом сивой кобылы Вы заставите меня признаться в несовершённых мной деяниях. Раньше я был о Вас более высокого мнения.

– Хорошо, Абрамов. Мы посмотрим, что Вы запоёте, когда я Вам докажу всё это, – произнёс он сквозь зубы.

– Вот и хорошо, гражданин следователь. Доказывайте, а я посижу, послушаю Ваши бредни.

Через два часа я покинул кабинет Васильева. Зайдя в туалет, я вымыл руки, которые, как мне показалось, я испачкал в кабинете следователя. Я высушил руки и направился на выход из прокуратуры.

* * *

Я приготовился к разговору с арестованным Хабибуллиным. Положив на столе для пущей видимости уголовное дело, я стал ожидать, когда его в мой кабинет заведёт Гаврилов. Хабибуллина ночью доставил в Казань плановый конвой, и он первую ночь провёл в камере ИВС МВД.

Хабибуллин вошёл в мой кабинет и зажмурился от яркого солнечного света, который бил в окно с улицы. Передо мной стоял молодой человек в возрасте двадцати пяти – двадцати восьми лет. Лицо его украшала многодневная чёрная щетина.

– Присаживайтесь, Хабибуллин, – сказал я и указал ему на стул.

Он присел. Под его довольно солидным весом стул застонал.

– Вы, наверное, уже догадались, почему Вы оказались в моём кабинете? Вы знаете, я хотел бы лично от Вас услышать Вашу версию убийства Шамана. Всё дело в том, что Ваши друзья, Гурьянов и Мишин, рассказали мне каждый свою версию убийства Шамана, которые значительно отличались одна от другой.

Я внимательно следил за реакцией Хабибуллина, и названные фамилии его подельников моментально отразились на его лице. Некогда спокойно лежавшие на коленях руки мелко задрожали. Хабибуллин поднял правую руку, скованную наручниками, и потёр ей переносицу.

– Да, Хабибуллин, нервы у тебя никуда, – подумал я, продолжая наблюдать за ним.

Неожиданно дверь кабинета открылась, и в кабинет вошёл Константин Гаврилов.

– Простите, меня, Виктор Николаевич, что нам делать с Гурьяновым и Мишиным? Лаишевцы просят нас привезти их к ним для проведения следственных действий.

– Вот что, Гаврилов. Гурьянова отправьте в следственный изолятор, а Мишина можете передать оперативникам из Лаишева.

– Всё понял, – произнёс Гаврилов и скрылся за дверью.

Я снова взглянул на Хабибуллина и увидел в его глазах неприкрытый страх. Я взял в руки уголовное дело и, открыв его, начал читать агентурное сообщение. Я прочитал две строки и взглянул на Хабибуллина.

– Хочешь, я сам тебе расскажу, как там у вас всё произошло? – спросил я его. – Мне об этом рассказал твой друг Мишин. Вы поехали в сторону Орловки, якобы на стрелку, которую вам забили ребята из посёлка Песчаные Ковали. За рулём автомашины находился Гурьянов, рядом с ним сидел Шаман. Вы, Мишин и ты, сидели сзади. Вы ещё в Казани решили убить Шамана за то, что он отказался поделиться с вами большими деньгами, полученными за продажу вертолётных двигателей.

Я взглянул на Лицо Хабибуллина, оно медленно теряло свою здоровую окраску и становилось всё бледнее и бледнее.

– Так, слушай дальше. У тебя и у Мишина было оружие. Сигналом к началу расправы должен был быть сильный толчок локтем тебе в бок. Однако, машина попала в яму, и тот непроизвольно толкнул тебя локтем в бок. Ну, а дальше ты хорошо знаешь. Первым стрелять, заметь это, стал ты, а не Мишин. После того как ты сделал несколько выстрелов в Шамана, Гурьянов остановил автомашину. Вы все втроём вытащили тело Шамана из машины и стали его расстреливать. Ты вырвал у Мишина пистолет, сунул его в руки Гурьянова и под страхом смерти приказал ему сделать несколько выстрелов в уже безжизненное тело Шамана. Гурьянов как-то коряво выстрелил, и одна из пуль рикошетом от асфальта угодила в лобовое окно вашей «девятки». Завалив снегом тело Шамана, вы вернулись в Казань и сожгли окровавленную автомашину в районе Архангельского кладбища. На следующий день вы все покинули город.

Лицо Хабибуллина стало напоминать белую маску. Он делал усиленные движения языком, стараясь смочить сухие губы, однако это ему не удавалось. От волнения у него пересохло во рту.

– Ну, что скажешь, Хабибуллин? – поинтересовался я у него. – Вот твои друзья говорят, что убили вы Шамана из-за денег. А что скажешь ты?

Хабибуллин знаком руки попросил меня, чтобы я налил ему немного воды. Налив полный стакан, я протянул ему его. Воду он выпил одним махом. Я взял стакан из его рук и снова задал ему этот же вопрос.

– Причин замочить Шамана было несколько, в том числе и деньги, которые он зажал себе. Это был не первый случай, когда он, словно крыса, зажимал наши деньги. Изначально убивать его мы не хотели, думали, поговорим, и всё. Однако он всю дорогу говорил нам, что мы с ребятами лохи, и ничего, кроме того, что трясти киоски, не умеем. Вот тогда мы с Мишиным и решили его завалить. Гурьянов об этом не знал и сильно испугался. Ну, а остальное Вы уже знаете, они Вам всё рассказали.

– Явку писать будешь? – поинтересовался я у него.

– А почему бы и нет? Они наверняка её писали, вот и я напишу, – произнёс он, уже вполне спокойным голосом.

Я вызвал к себе Гаврилова и попросил его увести Хабибуллина к себе в кабинет, где предоставить ему ручку и бумагу, чтобы он спокойно мог написать явку с повинной.

* * *

Часа через два я вошёл в кабинет Гаврилова. Я пришёл вовремя, Хабибуллин закончил писать и, откинувшись на спинку стула, жадно курил. Я взял в руки явку и быстро прочитал, что он написал.

– Всё нормально, Хабибуллин. Нужно только уточнить, куда ты дел этот пистолет, из которого ты стрелял, и рассказывал ли ты кому о совершённом тобой убийстве.

– Если нужно, то я сейчас всё это допишу, – произнёс он и вновь уселся за стол.

Минут через тридцать Гаврилов занёс мне окончательный вариант явки с повинной. Прочитав её, я остался доволен. В дополнение Хабибуллин пояснял, что пистолет он выкинул в озеро Кабан, недалеко от места, где они сожгли машину. В отношении моего второго замечания он указал, что о совершённом им убийстве он рассказывал своей сожительнице из Челябинска.

– Вот что, Гаврилов. Хабибуллина в камеру, а сам звони в прокуратуру и приглашай следователя. По-моему, следователь будет рад допросить Хабибуллина.

Гаврилов исчез за дверью, а я, встав из-за стола, направился к Фаттахову.

Открыв дверь и убедившись, что Фаттахов один в кабинете, я прошёл к нему.

– Ты что, Виктор Николаевич, такой нерешительный. Раньше ты чуть ли не пинком открывал мою дверь, а теперь крадёшься? – спросил он.

– Времена, Ринат, другие, всё меняется прямо на глазах, – произнёс я. – Наглядный пример тому – Васильев. Помнишь, сколько водки с ним мы выпили в этом вот кабинете, а теперь он следователь прокуратуры, а я – подозреваемый в преступлении. Вот так сейчас в жизни, не знаешь, кому верить, а кому нет.

– Ты не переживай, в семье не без урода, – произнёс он. – Ну, как у тебя дела, настроение?

– Дела? – произнёс я задумчиво. – Дела как сажа бела. Только что развалил Хабибуллина. Считай убийство Шамана раскрытым. Ты не поверишь, поплыл сразу, через пять минут, как стали с ним разговаривать. Сейчас вызываем следователя из Лаишева, пусть допрашивает.

– Хорошо, Виктор, молодец, что раскрыл это дело, а то бы глухарь повесили эти лаишевцы.

– Ринат, как приказ о наказании Гусева, подписан или нет?

– Не знаю, Виктор Николаевич, я его оставил на столе Костина. Это он должен был занести этот приказ министру на подпись.

– Понятно, Ринат Бареевич. У меня ещё один вопрос к Вам. Как обстоят дела с начальником милиции Елабуги Хромовым?

Фаттахов пристально посмотрел на меня и затем сказал:

– Видишь ли, Виктор Николаевич, Хромов в настоящее время госпитализирован с подозрением на инфаркт. Пока он находится в больнице на излечении, его никто не имеет права уволить или принять какие-то другие меры дисциплинарного воздействия. Вот выйдет из больницы, тогда решение в отношении него и будет выбрано.

– Ринат, ты же знаешь, что он специально залёг в больницу. Пройдёт время, острота вопроса исчезнет, и наказание его будет не столь сурово, как сейчас.

– Ты знаешь, Виктор Николаевич, я не настолько глуп и всё это хорошо понимаю. Но не я это придумал, просто у нас такие приказы, что не позволяют наказывать людей, если те находятся на больничном листе или в отпуске.

– Мне всё понятно, Ринат Бареевич, – сказал я. – Меня снова завтра вызывают в прокуратуру. На этот раз со мной хочет пообщаться сам прокурор республики.

– Ну и что в этом особенного? Ты его же хорошо знаешь, да и он тебя тоже. Поговорите, думаю, что ничего страшного от этого разговора не произойдёт. Придёшь, доложишь. Если нужна будет моя помощь, можешь на меня рассчитывать.

– Спасибо, разрешите идти?

Фаттахов махнул мне рукой, и я вышел из кабинета.

* * *

В назначенное мне время я вошёл в прокуратуру республики и по лестнице поднялся на второй этаж. Пройдя по коридору, я остановился у дверей кабинета Васильева. Постучав в дверь, я вошёл в кабинет, в котором, кроме Васильева, находился ещё какой-то неизвестный мне мужчина.

– А, Абрамов, проходите, проходите, – произнёс Васильев. – Надо отдать Вам должное, Вы, как всегда, пунктуальны.

Я промолчал и сел на предложенный Васильевым стул.

– Ну как, Абрамов? – поинтересовался он у меня. – У Вас было время, и Вы наверняка подготовились к сегодняшнему допросу. Кстати, мне удалось убедить прокурора, и он санкционировал возбуждение уголовного дела в отношении Вас, по статье, как бы мягче выразиться, «превышение должностных обязанностей».

– Вам не кажется, гражданин следователь, что это явный перебор? – спросил я. – Вы мне вменяете одно, а возбуждаете дело по другой статье.

– Это не столь важно, Абрамов, по какой статье возбуждено это уголовное дело, главное, что его всегда можно будет переквалифицировать по нужной нам статье. Кстати, хочу Вам представить приглашённого мной специалиста, психолога Валентина Ивановича Андреева. Думаю, что он не помешает нам при проведении допроса.

Я промолчал и сделал безразличную мину на своём лице. Этот допрос мало чем отличался от предыдущего. Васильев задавал одни и те же вопросы, на которые я или отвечал, или отсылал его уже к ранее данному мной ответу. Иногда в процессе допроса Васильев бросал на Андреева вопросительные взгляды, но тот, уткнувшись в тетрадь, что-то усиленно писал.

Когда у Васильева иссякли вопросы, он протянул мне протокол допроса и попросил его подписать. Я внимательно прочитал, обратив внимание на то, что в этот раз Васильев меня допрашивал уже не как свидетеля, а в качестве подозреваемого. Заметив по моему лицу, что я обратил на это особое внимание, Васильев подвинул ко мне листок бумаги. Взглянув на листок, я сразу же догадался, что эта была подписка о невыезде. Я молча подписал все необходимые бумаги и направился к двери.

– Кстати, гражданин следователь, – сказал я, – Вы грозились мне, что на допросе будет присутствовать прокурор республики, если не секрет, скажите, что помешало ему прийти?

– Его вызвали на заседание правительства, – ответил он. – Вас мой ответ устроил?

– Вполне, – я вышел из кабинета.

* * *

Я вернулся в министерство и, минуя кабинет Фаттахова, прошёл к себе. Настроения общаться с кем-либо не было. Я сел в кресло и расстегнул ворот рубашки. Стало немного легче. Я достал из кармана лекарства и, выдавив таблетки из обёрточной бумаги, положил на край стола. Протянув руку, я налил полстакана воды. В этот момент дверь кабинета открылась, и вошёл Фаттахов. Увидев на столе таблетки, он понял всё.

– Допекли? – поинтересовался он.

Я молча кивнул головой и, положив в рот таблетки, запил их водой. Фаттахов подошёл к окну и открыл створки.

– Ты знаешь, Ринат, они возбудили уголовное дело в отношении меня, и сейчас я нахожусь под подпиской о невыезде. Видно, им заплатили так хорошо, что они пошли на всё это?

– Я не знаю, Виктор Николаевич, как обстоят дела в прокуратуре, но в МВД России дела обстоят не лучше. Заместитель начальника главного управления уголовного розыска МВД России затребовал от меня обзорную справку по раскрытию этого дела, а также характеристику на тебя.

Я непонимающе посмотрел на Фаттахова, стараясь понять, шутит он или нет. Однако лицо Фаттахова было абсолютно спокойно, это говорило о том, что он говорит на полном серьёзе.

– Ну что, Ринат Бареевич, пишите, – сказал я. – Я никогда не думал, что мне придётся оправдываться за честно исполненную мной работу. Видно, Вы правы, что в России наступили новые времена. Сейчас в почёте деньги и связи, а не честный труд.

– Ты не расстраивайся, пока ничего страшного не произошло. Как возбудили, так и прекратят.

– Ринат, я не удивился бы, если они возбудили уголовное дело в отношении рядового сотрудника, но они возбудили его в отношении заместителя начальника управления уголовного розыска, тем самым поставили под сомнение работу всего управления.

– Наши бы сами до этого не додумались, это точно, им подсказал кто-то со стороны. Думаю, что это дело рук адвоката Лобова, он мужик весовой, у него кругом связи и друзья в столице. Вот они и баламутят всех, и прокуратуру, и МВД.

– Это всё слова, Ринат. У нас нет никаких доказательств этому, одни предположения и подозрения.

– Погоди, Виктор Николаевич, я думаю, что в самое ближайшее время на тебя кто-то должен выйти и предложить тебе довольно большие деньги, а может, и огромные деньги, чтобы ты согласился с обвинением следствия. Ты уходишь из органов с деньгами, а Лобов выходит на волю. Я думаю, это конечная цель всей этой возни вокруг тебя.

– Посмотрим, Ринат Бареевич, время покажет, – сказал я.

Он вышел из кабинета. Раздался звонок телефона, я снял трубку и услышал голос Грошева, начальника милиции Альметьевска. Поздоровавшись со мной, он поинтересовался, не собираюсь ли в ближайшее время приехать к ним в город с оказанием помощи местным сотрудникам уголовного розыска.

– Игорь Александрович, обещать не могу. Если представится возможность, может, и приеду.

– Знаешь, Виктор Николаевич, у меня совсем плохие предчувствия. Я тебе уже докладывал, что в городе не совсем спокойно. Бандиты всё никак не могут поделить рынок.

– Слушай, Игорь. Ты же всех этих бандитов знаешь. Вытащи их, с некоторыми поговори, других закрой на сутки. Думаю, что это на время погасит их активность.

– Попробую, может, и поможет, – сказал он и положил трубку.

– Вот и опять назревает горячая точка, – подумал я. – Видно, снова мне придётся поработать, несмотря на возбуждённое уголовное дело.

* * *

Дежурный по МВД разбудил меня около двенадцати часов ночи. Я поднял трубку и услышал голос дежурного по МВД.

– Виктор Николаевич, в Альметьевске ЧП. Конфликт двух преступных группировок, Хомича и Аникина. Во время стрелки кто-то начал стрелять, в результате погиб случайный мужчина.

– Всё понял, – сказал я. – Звони Фаттахову, докладывай ему.

Минут через пять мне позвонил Фаттахов.

– Слушай, Виктор Николаевич, нужно срочно выехать в Альметьевск и разобраться с обстановкой прямо на месте.

– Извините меня, Ринат Бареевич, но выехать я не могу. У меня подписка о невыезде. Если я уеду, Васильев сразу же закроет меня, а мне этого не хочется. Звоните Костину, он, наверное, уже в курсе этих событий. Пусть направляет туда кого-нибудь из управления по борьбе с организованной преступностью, проблема вроде бы их.

– Хорошо, Виктор, я всё понял, – произнёс Фаттахов.

События в Альметьевске протекали следующим образом. Рано утром двое ребят из группировки Хомича приехали на центральный рынок города. Убедившись в том, что ребят из бригады Аникина на рынке нет, они смело пошли вдоль рядов собирать деньги с торгующих на рынке людей, предупреждая последних о негативных последствиях, если они будут работать с ребятами Аникина. Бойцы Аникина появились на рынке неожиданно. Будучи неплохими спортсменами, они сразу же ввязались в драку и, отобрав у людей Хомича все собранные ими деньги, сильно избили своих конкурентов. Через два часа к рынку подтянулось около двадцати человек из бригады Хомича. Многие ребята были вооружены кастетами, металлическими прутьями и ножами. Подоспевшая на место драки милиция зафиксировала лишь сильно покалеченных ребят Аникина, которые пытались покинуть рынок. Когда о драке узнал сам Аникин, он вызвал к себе бригадиров, велел им обыскать весь город и в случае обнаружения людей Хомича разбираться с ними жёстко. Не успели бригадиры выйти на улицу, как Аникину позвонил Хомич, который предложил ему встретиться вечером на территории заброшенной автобазы и утрясти окончательно вопрос по рынку. Аникин вернул бригадиров и велел всем собраться у него за три часа до оговорённой Хомичем времени встречи.

В назначенное время все бригадиры собрались на месте предстоящей встречи. Аникин вышел из автомашины и стал осматривать территорию заброшенной автобазы. Раздав имеющееся у него оружие, он разместил стрелков по позициям, позволяющим свободно простреливать всю территорию базы, после чего он уехал. Он подъехал на стрелку без опоздания. Во дворе автобазы уже толпились люди Хомича. Увидев Аникина, из толпы вышел Хомич.

– Я думал, ты испугаешься и не приедешь на встречу. Ведь вы все трусы и маменькины сынки, которым захотелось поиграть с нами в войну. Ты знаешь, Аникин, за мной стоят воры, а это большая сила. Я знаю, что ты рассчитывал на помощь Лобова из Елабуги, но произошёл облом, его закрыли менты. Ребята из Челнов отказались тебя поддержать, и теперь ты просто – нуль.

Аникин стоял и молчал, подсчитывая бойцов Хомича. Силы были неравны. В этот раз Хомич собрал человек на тридцать больше, чем было людей у Аникина. Но у него было то, чего не было у Хомича. У него были автоматы, а люди Хомича имели лишь несколько обрезов. Это превосходство придавало ему чувство уверенности, и он назвал Хомича самым обидным словом для осуждённых, а именно – педерастом.

По указанию Хомича его люди бросились на людей Аникина. Однако автоматные очереди сразу же охладили их пыл. Выхватив из-за пазухи обрезы, люди Хомича открыли ответный огонь, стараясь подстрелить Аникина. Завязалась перестрелка.

Мужчина, проживавший в одной из квартир многоквартирного дома, проснувшись от выстрелов, выглянул из окна на улицу, но тут же был сражён шальной пулей, угодившей ему в голову. Прибывшая на место перестрелки милиция, кроме стреляных гильз, не обнаружила ничего существенного. В течение целого часа в разных уголках города хаотично возникали перестрелки. В больницы города стали поступать раненые, с каждым часом их становилось всё больше и больше.

* * *

Утром Костин срочно собрал оперативное совещание. Я сидел на стуле в сторонке от начальников управлений и внимательно слушал, о чём говорил Костин. Всё, о чём он говорил, было уже давно известно, не только мне одному, но и всем руководителям оперативных служб.

Как всегда, речь Костина закончилась на минорной ноте. Опять я слышал, что мы прозевали развитие этих событий, опять кого-то винили, снова, уже в который раз, сетовали на плохие оперативные позиции. Вдруг Костин остановился и посмотрел на меня. Через секунду я понял, что на меня смотрит не только он один, но и все руководители оперативных служб.

– Вы что, Абрамов, ухмыляетесь? – произнёс он. – Может, я здесь рассказываю сказки или анекдоты?

– Извините меня, пожалуйста, товарищ заместитель министра, – сказал я, вставая со стула. – Мне кажется, что сейчас всё валить на территориальные органы просто бесполезно. С чем мы сталкиваемся в последнее время – с открытой демонстрацией силы и мощи организованных преступных группировок. В структуре МВД имеется специальное подразделение по борьбе с подобными проявлениями, однако то ли Вы плохо требуете с них, то ли они так плохо работают, но при такой организации работы подобные проявления просто неизбежны.

– Это ты кого учить собрался? – грозно спросил Костин. – Меня? Да я больше двадцати пяти лет на оперативной работе.

– Извините, но Вы меня неправильно поняли. Я просто хотел обратить Ваше внимание на процессы в преступной среде. О том, что там назревает нарыв и что он вскроется со дня на день, я Вам докладывал, чуть ли не каждый день, но Вы меня не услышали.

– Тебе не кажется, Абрамов, что ты заболел звёздной болезнью? Не делай из нас, здесь присутствующих, идиотов. «Я говорил, а Вы мне не верили» – ишь, как заговорил!

В кабинете повисла грозная тишина. Я стоял с опущенной головой, не зная, что мне делать дальше. Мне показалось, что ещё минута, и Костин меня просто порвёт. Выручил Фаттахов.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю