Текст книги "Цирк приехал!"

Автор книги: Александр Аронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Рушник, пожалуй, будет тонковат, – сказал клоун. – Лучше одеяло.

– Верно! – согласился дядя Проня, взял одеяло и скомкал его в правой руке.

Из ящика продолжали раздаваться удары. Они становились все сильнее и сильнее.

Дядя Проня поправил в руке одеяло и скомандовал:

– Ну, ребятушки, внимание. Поднимайте крышку! Стоило, однако, открыть запор и чуть дотронуться до крышки, как в неё со страшной силой ударило изнутри.

Крышка, стукнувшись о стенку, прихлопнула ящик. В неё опять ударило снизу…

С угрожающим шипением удав ринулся прямо на дядю Проню. Он отпрянул в сторону и сунул одеяло прямо в пасть змеи. Удав с яростью вцепился в него зубами.

– Рогатину, рогатину скорее! Проглотит! – крикнул Василию Тихоновичу дядя Проня.

Схватив рогатину, он прижал ею голову змеи к полу. Удав яростно зашипел и вытолкнул из пасти одеяло. Великан отбросил в сторону рогатину, схватил удава обеими ручищами за шею и навалился на него туловищем. Огромной пружиной вылезало из ящика все в коричневых пятнах скользкое тело змеи. Все, кроме ребят и ветеринара, обхватили удава руками и тоже навалились на него. Но удав продолжал медленно вылезать из ящика. Дядя Проня позвал на подмогу доктора. Змея шипела и злилась, пытаясь сбросить людей.

– Так мы долго не выдержим, Проня, – сказал дядя Донат. – Надо посылать за подмогой!

– А ну-ка, ребята, быстро летите в цирк! Только на директора не напоритесь!

Но ребятам никуда лететь не пришлось. В комнату ворвался взбешенный директор, Нонна и Глеб Андреевич.

Директор закричал!

– Скрыть от меня решили! На квартиру перенесли. Моего удава! Мое сокровище! Жулики! Обманщики! Ни на минуту отлучиться нельзя! Рассказывай без утайки, как все случилось.

Дядя Проня рассказал все по порядку.

– А дальше что? – сухо спросил у великана Али-Индус.

– А что дальше? Стал я удава в ящик перекладывать, а он на Буяна как кинется! Ещё минута, и задушил бы лошадь… Я на помощь вместе с ребятами. Тут он и дал нам жизни! То ли рану я ему задел ненароком, то ли блажь ему ударила в голову. Поди пойми его!

– А должен понимать, – снова напустился директор на дядю Проню. – Вот когда выкупишь его, будет он твоей собственностью, делай что хочешь, а пока животное ещё мое…

– Да будет вам мораль читать, – не вытерпел дядя Донат. – Помогите лучше!

Али-Индус даже не повернул головы:

– Я думаю, придется Глебу Андреевичу немедля бежать заказывать для тебя гроб. «Живого мертвеца» пустим, если с удавом выступать будет нельзя. И Шурке придется завтра отработать.

Дядя Проня помрачнел:

– Шурку работать ни за что не пущу! А «мертвеца» отработаю, раз надо…

– Нет! – со слезами в голосе крикнул Сандро. – Нет! Я завтра отработаю. Не надо «мертвец». Забыли, что в последний раз было с дядькой?

– На этот раз поменьше полежит. Часок, и всё. Сорвется премьера без аттракциона. Твой номер хоть и хороший, аттракциона не заменит! – ответил директор.

– Нет! Не надо «мертвец»! Не надо!

– Не лезь в разговоры! – оборвал мальчика великан. – Послушаем доктора, может, и не придется работать «мертвеца». До завтрева времени много…

– Выступать с ним нельзя, конечно… – сказал ветеринар.

Глеб Андреевич предложил:

– Давайте раны заклеим пластырем, а я пластырь разрисую под змеиную кожу. Человек рядом встанет – ничего не заметит.

– Ни в коем случае, – сказал ветеринар. – Нельзя вашу гадину тревожить в таком состоянии. Вы ручаетесь, что она не задушит завтра того, кто с ней попробует бороться? Сейчас с трудом удерживаете удава. А вас вон сколько…

Удав, словно в подтверждение слов доктора, неожиданно резко дернулся. Все, даже директор, кинулись к нему.

– Видали, что вытворяет! А вы – бороться… Дней двадцать нельзя его трогать. Ой, да у него и губа рассечена!

Артисты переглянулись: «Почти месяц… Без аттракциона… Катастрофа…»

– Ну, держите покрепче вашу тварь. Губу зашивать я отказываюсь, хоть убивайте, а на раны швы наложу.

– А как же быть с губой? – спросил Али-Индус.

– Я вам йоду дам, сами намажете.

Бледный от волнения, ветеринар открыл бутылочку, и сразу запахло эфиром. Доктор вылил лекарство прямо в рану, на обнаженные мышцы змеи. Удав громко зашипел. Голова его, которую крепко прижимал коленом дядя Проня, казалась игрушечной, картонной маской. Глаза змеи не двигались.

– Он совсем плохо видит! – шепнул ребятам Сандро.

– Неужели ослеп? – испугался Борька.

– Нет! Все удавы видят плохо. А язык у них чувствительный.

– А сколько дней удав без пищи может прожить?

– Три-четыре месяца обходится без вода и без кролик.

– А ты видел, как удав ест? – не отставал Борька. – Правда, что кролик сам лезет удаву в пасть?

– Сказка! Бывает, силком удава не заставишь кролик съесть. Иногда кролик по удав скачет, а тот лежит как мертвый. Понятно, да? Надоест удаву лежать, он языком кролик ощупает, потом задушит, да так осторожно, что косточки цел останутся – чтобы не пораниться. Только потом начинает есть: сам себя, как чулок, натягивает на кролик. Как раскроет пасть во всю ширь! А в ней почти сто зубов!

– И человека задушить может? – с ужасом спросила Нина.

– Зачем человек! Бык запросто душит. Недаром удав всякий зверь боится. Даже слон.

Борька и Нина со страхом смотрели на чудовище. Ветеринар засыпал в рану какой-то белый порошок, вытащил из блюдца с прозрачной жидкостью толстые нитки и, выбрав одну из них, стал вдевать её в ушко серповидной иглы.

– Отрежьте, пожалуйста! – попросил он ребят. Борька и Нина со страхом подошли к табуретке. Нина чувствовала, как дрожат её руки. Взяв ножницы, она отрезала нитку. Ветеринар, с трудом протыкая кожу, накладывал швы. Удав вдруг зашипел и так рванулся, что директор, державший его за хвост, отлетел в сторону, на ящик с Минькой. Затрещала фанера. Мангуст проскользнул в дыру и метнулся к змее.

– Наверх, наверх, выше удава поднимайте! – крикнул, вскакивая, дядя Проня. – Прокусит сейчас!

Все вскочили на ноги и подняли удава высоко вверх. Змея яростно заколотила хвостом по стене. Посыпалась штукатурка. Игла вывалилась из нитки и отлетела под кровать.

Минька подпрыгивал, пытаясь укусить змею.

– Уберите Миньку! Плетку ему покажите!

Нонна с плеткой подскочила к зверьку, но Минька не унимался. Тогда директор накинул на мангуста пиджак, схватил зверька в охапку и вынес за дверь.

– Опускай! Все в порядке! – скомандовал дядя Проня. Рубаха на нем треснула. – Доктор, латай дальше! – рассмеялся он, вытирая пот плечом.

Глава десятая
АДАМОВО РЕБРО

В кабинете естествознания за учительским столом стояли Нина и Борька.

Затаив дыхание, ребята слушали их рассказ.

По коридору прошла нянечка Ариша со звонком. Захлопали двери, раздался топот и гомон. Но никто из ребят даже не взглянул на дверь.

На доске неровным почерком Аркадия Викентьевича было написано: «Тема урока – о круговороте воды в природе». Как здорово, что учитель на целый час задерживался. Звонил из зубной поликлиники, просил передать: «Расходиться никому не разрешаю! Я у стоматолога. Пусть повторяют задание без меня».

Какой там круговорот воды, когда Борька так интересно рассказывал, что они с Ниной видели на Сенной. Влас, Римма и Павлик накануне допоздна слушали и сейчас снова переживают вместе со всей группой.

Вчера обследовать мощи им не удалось: в церкви все время толкался народ. Правда, ребята улучили момент и по очереди пощупали руку сквозь прорезь в перчатке.

– Ну как? Настоящая? – спросил потом у Власа Павлик. – Я ничего не понял что-то.

– Вроде как настоящая. Гладкая.

– А ты хотел приподнять бархат с лица. Разве можно, когда в церкви народу столько.

– Я хотел ещё Вирфикса с аппаратом прихватить. У него есть какая-то особенная магниевая вспышка.

– «Магниевая вспышка»! Верующие так шею намылят, что на всю жизнь запомнишь.

– Что же делать?

– Придется на ночь спрятаться в церкви.

Да, вчера ничего не вышло. А сегодня все ребята собираются в цирк – на первое представление.

– Самое неприятное то, – сказала Нина, – что Сандро все равно не простит ребят. Мы ему объяснили, что «темная» по ошибке вышла, да он не хочет и слушать. «А куплеты про карапета тоже по ошибке?» – говорит. А «кацо лубэзный»? А Петька Бурлаченко тоже по ошибке его задержал? Из-за этих ошибок он не сможет выступать. Дядя Проня ни за что не велит. А директор – доктор черной и белой магии – настаивает!

– Все Ромка! – замахнулся на него Влас.

– Я, что ли, просил Петьку задерживать новичка? Он сам его задержал. Как чувствовал, что все так будет…

– Ну хорошо, не ты, – сказал Павлик. – А «карапета» кто пел? А кто его «кацо лубэзный» назвал? И мы смеялись, как дураки… Да, стоило бы тебе за это дело приварить как следует.

– Ну, бейте! Бейте! – чуть не плакал Ромка. – Приваривайте. Что, я не понял? Не понял, да?

– Заткнись! Не рыдай! – сказал Павлик и обратился к Нине: – Покажи, в каких местах удав кожу себе разорвал.

– Вот, – сказала Нина и подошла к висящему в углу учебному плакату, на котором был изображен пятнистый великан-удав, обвивший молодую серну.

Отодвинув скелет в сторону, ребята тесно окружили плакат.

– И глубокие раны были? – совсем как отец, спросил Павлик.

– Нет, – сказал Борька. – Толщиной с палец. А кожа у него тонкая, как подметка тапочки.

Нина подняла ногу, и все долго рассматривали подошву её тапочки. А Лешка даже пощупал рукой. В дверь заглянула нянечка Ариша:

– Вы чего одни сидите?

– Не мешай, нянечка, мы занимаемся. Нам Аркадий Викентьевич велел. Мы уроки учим.

– Уроки? А чего пятку рассматриваете? Зачем шкилет с места стронули? Мало попало за него в прошлый раз? Забыли? – сказала нянечка и скрылась за дверью.

– Удав долго ещё выступать не сможет. На нем двадцать пять стежков сделали, – сказала Нина.

– Двадцать пять швов наложили! – поправил Павлик.

– Все равно выступать не сможет. Без аттракциона цирк открывать нельзя. Единственная надежда на «живого мертвеца».

– Что за «живой мертвец» такой? – удивилась Римма.

– Это такая комедия у Горького есть! – авторитетно заявил Ромка Смыкунов. – В театре шла в прошлом году. Наверное, её будут показывать и в цирке.

– В цирке пьес не показывают, это во-первых, – возразил Павлик, – а во-вторых, это не комедия, а драма, и не у Горького, а у Толстого, и не «живой мертвец», а «Живой труп».

– Хватит спорить! Не мешайте слушать! Так что это за «Живой труп»? – вмешался Валя Кадулин.

– Я сама не знаю. Очень опасный номер какой-то. Все очень волновались насчет гроба…

– Насчет гроба? – вытаращила глаза Римма.

– Ну да! Гроб, говорят, надо заказывать огромный. Дядю Проню в гроб зачем-то должны положить. Как операция кончилась, дядя Проня с бородатым побежали по мастерским. Закажут гроб – все будет в порядке, нет – сорвется сегодня премьера!

– Неужели сорвется? – сказал Ромка. – И с билетами плохо, между прочим. Папе один знакомый администратор с трудом пять билетов достал. И ещё один, шестой, достать, наверное, сможет… – добавил Ромка совсем тихо и посмотрел на Римму.

Римма отвернулась.

– Ничего! Прорвемся как-нибудь! – не унывал Влас.

– А хотите, я вам нитки покажу, которыми удава шили? Мне их подарил на память ветеринар, – вспомнила Нина.

– Показывай! – закричали ребята.

– Борька, дай портфель, пожалуйста!

Борька стремглав бросился за портфелем и задел стоящий на дороге скелет. Скелет оторвался от подставки и грохнулся на пол. Череп отлетел от остова, откатился к шкафу с заспиртованными зародышами и оттуда продолжал весело скалить зубы, а адамово ребро, к которому Аркадий Викентьевич красной тесемочкой привязал номер с роковым числом «333», сломалось пополам и валялось у окна-Ребята бросились к скелету. Быстро приладили на место череп, выпрямили позвоночник, расправили кости. Но что делать с обезображенной грудной клеткой? На месте адамова ребра зияла пустота. Нина подняла с пола обе его половинки и подала их Лешке. Жалобно звякнул об пол номерок с роковым числом… Лешка составил обе половинки.

– Осколочков не хватает, ищите! – приказал он. Ребята отодвинули в сторону парты и начали ползать на четвереньках.

– Скорее, скорее! – торопил Влас. – Вот-вот явится Аркадий Викентьевич!

– Нашел! – радостно завопил Ромка.

– Это замазка прошлогодняя от окна, вот что это! – едва глянув на Ромкину ладонь, определил Борька.

Леша раскрошил комочек пальцами, понюхал и сказал:

– Ищите дальше!

В углу, под окном, ребята обнаружили несколько кусочков от ребра. Лешка долго возился с осколочками, по-разному складывал и комбинировал их. Затаив дыхание ребята следили, как священнодействовал великий мастер.

– Скорее, скорее! – торопил Влас Лешку.

– Скорость нужна только при ловле блох! – огрызнулся Лешка.

Наконец Лешка аккуратно собрал в ладонь все осколочки и ссыпал их на стол, в одну кучку.

– Одного кусочка все-таки не хватает. Маленького, с ползуба величиной. Но это неважно. Он с внутренней стороны, никто не заметит…

– А место слома? – волновался Борька.

– Так зафугую, что комар носа не подточит… Только бы клей ребро прихватил. Это ведь не дерево, не глина, не папье-маше, не известка. Что же это за материал?

– Не знаем… – растерялся Борька.

– Это просто кость! – торжествующе воскликнул Лешка. – Значит, чем её склеивать нужно?

– Столярным клеем! – сказал Борька.

– Наивно! – ответил Лешка. – Столярный клей всегда заметен и кости может не схватить, известный клей под названием «гуммиарабикус» тоже не прихватит, мучной клейстер не подойдет, о резиновом и говорить нечего, о канцелярском и думать не приходится! Может, скажете, казеиновым? Отвечаю – нет! Обойным? Смешно! Картофельным клеем или крахмалом? Никогда!

– Какой же клей подойдет? – перебил доведенный до отчаяния Борька.

– А клей в данном и конкретном случае может подойти только один. Синдикон. Рыбий клей.

– Синдетикон! – поправил Павлик.

– Синдикон, синдетикон, все равно его нигде в городе не достанешь! – радостно заявил Лешка.

– Чему же ты радуешься, дурак? – рассердился Влас.

– Я знаю, где можно найти такой клей! – заявил вдруг Валька. – Знаю, лопни мои глаза! Только в одном месте он и есть!

– Где?

– У нэпмана одного. У него мой отец рыбий клей доставал, когда у нас поломался объектив от фотоаппарата. Отец рыбьим клеем приклеил даже стекло к железу. До сих пор держится!

– Говори скорей, где находится твой нэпман? – торопил Влас.

– За рынком… Там стоит его магазинчик. Чудный магазинчик! Вот увидишь, Борька, закачаешься!

– Да что за магазинчик?

– «Похоронные принадлежности».

Раздался взрыв хохота. Открылась дверь, и появилась нянечка Ариша.

– Так-то вы уроки учите?

Увидев около скелета Лешку Косилова со сломанным ребром в руках, она запричитала:

– Такой шкилет нарушили… Опять мне от Аркадия Викентьевича влетит за вас. Опять он на меня будет…

Борька с Валей быстро прошмыгнули в дверь.

Хозяин и гость ели воблу, пили пиво. Хозяин сидел без рубашки, с полотенцем на шее, время от времени утирая пот. Взяв рыбину за хвост, он колотил ею по столу, и от этого кожица снималась ну просто сама собой. Перед хозяином стоял жбан с пивом, около которого росла гора шелухи и обглоданных хвостов. Гость отставал от хозяина: его горка была намного меньше. Хозяин потянулся к жбану:

– Гляди-ка, незаметно опрокинули! Полстаканчика еле нацедишь…

– А может, хватит? Ограничимся?

– Что вы, что вы! Сейчас кликну хозяйку, она из подпола холодненького приволочет. Эй, Манечка!

– Сейчас иду-у-у, Ванечка, – отозвалась жена.

– А не захмелеем?

– С пива-то? А хоть и захмелеем – невелика беда! Да и положено выпить. За встречу. Редко захаживать стали, Сергей Михайлович! Нехорошо забывать старых друзей.

В комнату вошла Манечка – суровая на вид, худая женщина. Она приветливо улыбнулась Сергею Михайловичу, показав золотые зубы:

– Сейчас все сделаю. А вы пока в магазин пройдите и постойте вместо меня.

– Дело! – Хозяин утерся полотенцем и стал натягивать рубаху.

Проходя через мастерскую, в которой трудились несколько плотников и цветочниц, приятели остановились.

– Ну, какие пироги? – спросил хозяин у низенького старика с рубанком в руках.

– Какие пироги могут быть, когда еле управляемся, – ответил плотник. – Боюсь, не поспеем к сроку.

– Надо поспеть.

– И так стараемся.

– Что это такое? – спросил Сергей Михайлович, с изумлением разглядывая огромный гроб, над которым трудились плотники. – Для кого такая махина? Кто помер-то?

– Никто не помер, – громко расхохотался хозяин.

– Неужели для рекламы? Да он в витрине у вас не поместится. Баркас, одно слово – баркас.

– Ковчег, – согласился хозяин. – Нет, не для рекламы. На живого человека гроб делаем. Срочный заказ.

– Так для кого же он предназначается?

– Ни в жизнь вам не угадать! Для цирка! Сергей Михайлович рассердился:

– Тьфу! Не ожидал я от вас, Иван Пантелеймонович, что богохульству станете потакать. Нешто можно, чтобы публично измывались над религией? Будь он, анафема, трижды проклят, этот цирк! Каково вам будет, ежели в гроб наложат клоунов поганых либо собак ученых? Не стыдно вам будет?

Иван Пантелеймонович объяснил, для каких целей нужен гроб, рассказал, что цирк не государственный, а частный и что гроб заказывали солидные люди.

– И все же цирк – дело не божеское, – не согласился Сергей Михайлович. – Я, например, в него не пойду ни за какие блага небесные.

– А я пойду! – возразил Иван Пантелеймонович. – Мы с Манечкой цирк любим. На открытие сегодня и пойдем.

Сергей Михайлович отвернулся и снова посмотрел на гроб.

– Сколько же в нем росту, в циркаче?

– Два метра тридцать сантиметров замерян гроб, – ответил старенький плотник. – А росту в нем два двенадцать. Попросторнее, пошире просили гроб изготовить, чтобы побольше воздуху было…

– Ладно, ладно, работайте, а то не поспеете. Вот-вот заказчики явятся.

Сергей Михайлович и Иван Пантелеймонович через мастерскую прошли в магазин.

– А что до рекламы, то думаю организовать выставку, – сказал хозяин. – Снимки похорон, поминки, гробы разных фасонов. Сегодня как раз фотограф должен прийти. Принесет снимки.

– Дело неплохое. Реклама – она никогда не повредит.

– А сейчас мне особенно понадобилась реклама. Новую государственную погребальную контору в городе открыли, подлецы! Конкуренция! Хоть волком вой!

– И ещё хуже нам будет от большевиков!

– Да, хорошего не жди…

Сергей Михайлович, нежно поглаживая обитый серебряной парчой гробик, задумчиво спросил:

– Вам, Иван Пантелеймонович, поскольку вы имеете дело с таким деликатным товаром, наверное, многие доктора известны в городе?

– А в чем дело, Сергей Михайлович?

– Да так, ничего особенного… Нет ли у вас среди докторов друга верного, чтобы был не очень болтливым?

– А для каких целей? – сощурил глазки хозяин.

– Заболел тяжко человек один. Кто – сказать не могу, не моя это тайна, а только очень ему требуется доктор.

– А чего же ваш человек не обратится в больницу или не пойдет к частнику?

– Он куда угодно пойдет, если будет знать наверняка, что доктор тайну умеет хранить. И деньги заплатит за это немалые.

Иван Пантелеймонович задумался:

– А что за человек?

– Я сам того человека в глаза не видел. За него хлопочет другой человек. Я с этого дела буду иметь комиссионные. И вы, конечно, свое получите. Больной – очень богатый. За то, чтобы тайну сохранить, никаких денег не пожалеет.

– Все хорошо, конечно, было бы, да жаль, нет у меня доктора такого, – вздохнул гробовщик. – Но вы не огорчайтесь. Я подумаю, где доктора найти, чтобы тайну умел хранить.

– Дело-то уж больно срочное. Прямо-таки неотложное дело.

– А мы и найти срочно постараемся. Иван Пантелеймонович посмотрел в окно:

– Вот и рекламу несут, – и направился встречать фотографа. – Привет, привет, тезка! Показывай скорее снимки.

Фотограф разложил фотографии.

– Очень хорошо, очень натурально получилось! – похвалил работу похоронных дел мастер. – А что, ежели плотников во время работы заснять? – предложил он фотографу. – Аппарат-то у вас с собой.

– А что! – согласился Иван Михайлович. – Очень даже неплохо будет для витрины.

Приятели проводили фотографа в мастерскую и снова вернулись в магазин.

В дверях показался Валька. Борьку он оставил на улице.

– Тебе чего, мальчик? – спросил гробовщик.

– Здравствуйте! Вы не узнаете меня? Я Ивана Михайловича Кадулина сын. Он меня к вам прислал по делу. Я прямо от него.

– От него? – недоверчиво переспросил Иван Пантелеймонович и переглянулся с Сергеем Михайловичем: – Ну, ну, слушаю…

– Вся работа встала у отца, – продолжал врать Валька. – Снова у нас отклеился фотообъектив от «Гиганта». Рыбьего клейку накапать у вас не найдется ещё? Отец очень просил.

– Сейчас, мальчик, – ответил Иван Пантелеймонович и скрылся в дверях.

Валя подбежал к окну и стукнул в него. Борька обернулся. Сквозь витрину, заставленную гробами и венками, он увидел расплывшееся от счастья лицо друга. Борька прижался носом к стеклу. Вдруг чья-то широкая спина загородила Вальку.

– А он вот утверждает, что вы сейчас находитесь в ателье. Как же так получается? – с невинным видом спросил Иван Пантелеймонович.

– Ну? – повторил Кадулин-старший. – Как же так получается? Почему ты не в школе?

– А зачем ему клей понадобился?

– А зачем тебе клей понадобился? – грозно повторил отец.

– Для опытов. Приборы клеить. Учитель велел. Для опытов с лягушками.

– Что же вы, рыбьим клеем лягушек друг к дружке приклеивать будете? – язвительно спросил Иван Пантелеймонович.

– Лягушек друг к дружке? – как эхо отозвался отец.

– Лягушек… – подтвердил, не моргнув глазом, Валька.

– А может, вы опять со скелетом чего-нибудь вздумали учудить? – подозрительно поглядел на сына фотограф.

– А что, у них в школе настоящий скелет стоит? – заинтересовался Сергей Михайлович.

Фотограф с готовностью во всех подробностях рассказал об истории со скелетом и снова обратился к Вальке:

– Может, и вправду вы скелет трогали? Признавайся лучше!

– Ясное дело, трогали! По глазам вижу! – сказал Иван Пантелеймонович.

– Ничего мы не трогали…

– А вы про скелет проходите? – спросил Сергей Михайлович.

– Нет ещё…

– А кто учит про скелет?

– Аркадий Викентьевич. Вы его знаете. С футбола нас разгонял вместе с вами.

– Знаю, знаю. Как же вам не стыдно скелеты трогать?

– Так зачем вам рыбий клей все-таки? Он на вес золота ценится! – настойчиво расспрашивал Иван Пантелеймонович.

– Говорю, для лягушек…

Допрос продолжался. А Борька, ни о чем не подозревая, пел про себя: «Кап… кап… кап… Капает клей, капает… Уже полпузырька нэпман накапал…»

– Борька, победа! – радостно завопил с крыльца Валька, размахивая в воздухе пузырьком с клеем.

Ребята во весь дух помчались в школу. Фотограф, закончив работу, ушел, а Иван Пантелеймонович с Сергеем Михайловичем снова сели за стол.

На этот раз перед ними высилась большая груда вареных раков.

– Извините меня, Сергей Михайлович, но кушать вы их не умеете, только добро переводите! Сосать рака нужно, высасывать, подлеца, дотла! Вот так, смотрите! – Гробовщик с силой втянул в себя воздух и зачмокал. Сладостно вздохнув, он продолжал: – Рак – животное божье, чистое. Одно слово – насекомое. Кстати, слыхали про раки-то? Про церковные, конечно!

– Нет, а что такое? – насторожился Сергей Михайлович.

– О самом главном позабыл вам рассказать, – понизил голос до шепота Иван Пантелеймонович. – Снова антихристы комиссии создавать собираются, как в девятнадцатом году, вскрывать раки священные хотят, ревизию делать мощам.

– Не допустит господь! – ужаснулся и перекрестился Сергей Михайлович. – И вам доподлинно это известно?

– Не доподлинно, а слушок такой появился. В новом клубе вечер дьявольский прошел. Так интересовались безбожники, была ли ревизия мощам Симеонушки. Вот и пошел разговор.

– Не допустит господь! – снова повторил староста.

– Ну, а ежели допустит? И в гробнице, упаси господи, что не так окажется, что тогда?

Сергей Михайлович почесал мизинцем кончик острого носа.

– Все в порядке у нас в раке. Когда архиепископ проездом был, пожелал он обозреть тело нетленное. По открытии гроба весь храм наполнился благоуханием от святых мощей преподобного. Все косточки целы, слава всевышнему. А что до вечера дьявольского, так про него и нам известно. Никакого решения о вскрытии там не было. Поболтали, и всё. А захотят – пусть вскрывают. Нам таить нечего.

– Ну и хорошо… – Хозяин перекрестился.

– Ванечка, заказчики пришли, – позвала жена.

– Айда со мной, Сергей Михайлович! На великана поглядишь.

В мастерской действительно стояли дядя Проня и Глеб Андреевич. Плотники заканчивали крышку.

– Ну как работа, нравится? – спросил хозяин.

– Добрая работа, – похвалил Глеб Андреевич, вынул из кармана пропуск и программку и протянул Ивану Пантелеймоновичу. – Вам вот обещанное. В ложу дирекции.

– Спасибо. Придем обязательно. Борьба-то будет?

– Нет.

– Экая досада. Больше всего в цирке я борьбу уважаю.

Гробовщик пригласил заказчиков в комнату, пока будут доделывать крышку гроба:

– Садитесь, в ногах правды нет. Не желаете ли пивка?

– Спасибо, – отказался дядя Проня, – не могу. Выступаю сегодня.

– Неужели от одного стаканчика что случится?

– И случиться может, и вообще нельзя. В цирке такой закон.

– Ему очень сложный номер работать сегодня предстоит, – сказал Глеб Андреевич. – А я не откажусь.

– Вы оба из борцов будете? По фигурам сразу видать.

– Из борцов.

– А почему вам все-таки можно, а ему нельзя?

– Вот увидите вечером его номер – сами поймете почему.

– А я-то, грешный человек, подумал, что борцам вообще возбраняется баловаться пивком.

– Что вы! Наоборот! Если нужно вес нагнать, то лучше пива средства не найти. На полкружки пива стакан сметаны размешать – и все в порядке.

– Мне-то, сами видите, ни к чему полнеть. А вот что до Сергея Михайловича, то не грех ему использовать ваше средство.

– Спасибо, обойдусь! – сухо сказал староста.

Ему не нравились заказчики и весь этот пустой разговор. Сергей Михайлович нервничал. Он решил уже уходить, но, мельком взглянув на лежащую перед ним программку, передумал.

– Вот здесь написано «доктор черной и белой магии». Что же это за доктор такой? – вдруг заинтересовался он.

– Из докторов доктор, – ответил Глеб Андреевич. – Специальную академию магических наук закончил за границей.

– Что за науки такие?

– А такие науки, что постиг все тайны чудес. Любые фокусы может устраивать. Шпагу проглотить, огонь извергать изо рта, воду превратить в вино, человека пополам пилой распилить и снова составить… Многое он может.

– Ну, а в простой медицине разбирается? Лечить умеет? Как человек устроен, понимает?

– Безусловно. В нашем паноптикуме есть целый медицинский отдел. Разные болезни показаны на восковых фигурах: ожоги, раны и прочее. Да так натурально сделаны, что и не отличишь от настоящих.

– А вы, простите, сами кто будете?

– Замещаю его по всем статьям. И по директорской, и по магической, и по научной.

– И по фигурам?

– И по фигурам, конечно.

– Значит, тоже в медицине понимаете?

– А в чем дело?

– Нет, ни в чем. Я спрашиваю просто из любопытства.

Иван Пантелеймонович насторожился.

– И надолго вы в наш город пожаловали? – продолжал староста.

– Дней на двадцать, на месяц. Как сборы будут.

– А когда снова к нам приедете?

– Через несколько лет, не раньше.

– Очень приятно было познакомиться, – сказал Сергей Михайлович. – А что, если я вас как-нибудь в цирке посещу? Интересно поглядеть программу все же… Да и на фигуры глянуть…

Иван Пантелеймонович вытаращил глаза.

– Милости просим. Пожалуйста. Только не сегодня. Все продано. Одно слово – премьера.

– Не сегодня, не сегодня! – успокоил Сергей Михайлович. – А сейчас откланяюсь. Пора мне. Жена ждет, волнуется.

Сергей Михайлович поспешно поднялся из-за стола и, поклонившись присутствующим, удалился. Выйдя на улицу, он направился не к дому, а в противоположную сторону – к отцу Никодиму.

Вскоре заказчики погрузили гроб на телегу и уехали. Вошла Манечка.

– Не иначе, как объехать меня на кривой хочет, подлец. Без комиссионных оставить, – со злостью произнес Иван Пантелеймонович и, глянув на груду рачьих тел, добавил: – Сколько добра без толку перевел. Подлец, одно слово – подлец!

У самых дверей школы Борьке и Вале попался Аркадий Викентьевич. От него пахло аптекой. У ребят пересохло во рту: «От стоматолога идет… Опоздали!»

– Почему вы не на уроке? Я же запретил уходить!

– Мы только на минуточку вышли, за клеем. Стенгазету выпускать…

– А, стенгазету… Ну ладно.

Вместе с учителем они вошли в школу. Мальчики плелись по коридору, понурив голову и заранее представляя, какой скандал их ожидает впереди… Им встретилась нянечка Ариша. Ребята переглянулись: «Сейчас нажалуется!» Но нянечка сказала:

– Ждут вас ребята, Аркадий Викентьевич, не расходятся. А я, Аркадий Викентьевич, тоже на прием к доктору пошла…

Мальчикам показалось, что нянечка посмотрела на них как-то странно…

Учитель, велев подождать его, зашел в учительскую.

– Смотри-ка, не нажаловалась.

– Представляешь, что сейчас будет? – вздохнул Борька.

– Представляю. Даже твой бог не поможет. Зря клей достали… А меня после школы такая взбучка ждет, что тебе и не снилось даже. Отец в цирк теперь не возьмет…

Мальчики вздохнули.

– А все из-за меня! – вырвалось у Борьки. – Надо же было мне скелет этот перекувырнуть! Тюлень я, тюлень!

– Или морж! – согласился Валька.

Из учительской появился Аркадий Викентьевич. Пройдя по коридору, все остановились у знакомой двери. Учитель резко распахнул её…

За столом сидел Павлик и рассказывал про круговорот воды в природе. Ребята слушали. А в углу стоял совершенно целый скелет. На невредимом адамовом ребре, как и прежде, болтался номерок с роковым числом «333».