Текст книги "Цирк приехал!"

Автор книги: Александр Аронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Ромка сидел мрачный и чувствовал себя обиженным. Когда же получил записку от Власа: «Подсядь к Петьке. Готовь его! Скоро звонок», – чуть не подскочил от радости. В голове Ромки мгновенно созрел гениальный план. Пересев на Петькину парту, Ромка спросил его зловещим шепотом:

– Тебе что дороже, жизнь или кошелек?

– Жизнь, – весело ответил ни о чем не подозревавший Петька.

– Это хорошо, что жизнь… Очень хорошо… – зловеще протянул Ромка.

– А что такое? – забеспокоился Петька.

– Тогда поклянись, что никому не расскажешь о том, что сейчас узнаешь, и сделаешь все, что я прикажу.

– Клянусь!

– Тебя собираются убить, – спокойно сказал Ромка. – И только я, я – единственный человек на земле, который может тебя спасти.

– Как – убить? – спросил Петька глухим голосом.

– Сегодня. После уроков.

– За что?

– За взятки.

– За какие взятки?

– Не понимаешь? – не спеша спросил Ромка и нарисовал на бумажке чернильницу. – Что это такое?

– Домик, – легкомысленно ответил Петька.

– Не домик, а чернильный прибор!

– Ну и что? – спросил, холодея, Петька.

– Не притворяйся! Это точно такой же прибор, какой ты преподнес Аркадию Викентьевичу, Жиртрест несчастный!

Петька побледнел и испуганно поглядел на Ромку.

– Ты понимаешь, что, если выдашь меня, нас убьют обоих?

Петька затрясся и закивал.

– Известно все. И про футбол. И про скелет. И про все. Ты погиб! Тебе это ясно?

– Ясно. Что же делать?

– Если я тебя спасу, ты завтра принесешь мне столько денег, сколько стоит штатив для любительского аппарата, или сам штатив купишь. Согласен?

– Согласен. На все согласен… – бормотал Петька.

– Ты видишь, какой я благородный человек? Я не прошу фотоаппарат. Я прошу только штатив. А теперь слушай!

План Ромки был таков. Как только кончится урок, Петька должен остаться в классе и задержать новичка. Ромка отошлет Борьку вывернуть пробки. Это далеко, и Петька с Ромкой всё успеют. Как только в коридоре погаснет свет, Петька должен выйти из класса вместе с Сандро, помочь ожидающему – в условленном месте Ромке натянуть на него мешок из-под мела и втолкнуть Сандро в комнату для мальчиков. Вот и все. После этого Петька может бежать – путь будет свободен. А Ромка скажет, что все перепутал в темноте.

– Я гений? – спросил Ромка.

– Гений, гений… – выдавил из себя дрожащий Петька. – А как я новичка задержу?

– Это уж твоя забота. А сейчас пиши расписку, что должен мне штатив. Пометь задним числом.

Петька написал расписку. Ромка вернулся на свое место и послал Борьке записку:

«Как только вывернешь пробки, возвращайся в класс. Я задержу Петьку».

 
Барашеньки-крутороженьки
По лесам ходят,
По полям бродят,
В скрипочку играют… —
 

пел учитель под свою скрипочку.

По коридору прошла нянечка Ариша со звонком.

Ребята разом поднялись с парт и, не дожидаясь разрешения учителя, выбежали из класса. За ними выскочили девочки.

Учитель пения бережно завернул скрипку в кусок засаленной фланельки, осторожно уложил её в футляр и, попрощавшись с Сандро и Петькой, вышел.

– О чем говорить хотел? Зачем ждать велел? – спросил у Петьки Сандро.

От страха у Петьки стучали зубы. Он сказал:

– Так просто. Давай дружить.

– У нас на Востоке не договариваются о дружбе. Понятно, да? Дружба не начинается со слов. Дружба начинается с дел. Может, я человек плохой? Как дружить можно?

Петька глянул в коридор. Свет ещё горел.

– Нет, нет, ты хороший человек… – бормотал Петька.

– Перестань, да? Так говорить не дело! – сказал Сандро и поднялся с парты.

– Куда же ты? – испуганно крикнул Петька. – Куда?

– А тебе какое дело? Ты что? – сказал новичок и направился к дверям.

За ним поплелся и Петька.

– Ну подожди! Подожди немножко. Куда спешить?

– А чего ждать? Домой надо. К дядьке. Понятно, да? Ты чудак, да?

Коридор был пуст. Куски мела валялись на полу у стенки. Мешка, в котором он лежал, не было.

До двери на улицу оставалось ещё две: в раздевалку и в комнату для мальчиков…

Вдруг погас свет. Сандро остановился. За его спиной скрипнула половица, раздался шепот. Сандро не успел повернуться, как сзади на него натянули мешок из-под мела. Чьи-то руки схватили его и втолкнули в комнату для мальчиков…

Вывернув пробки, Борька бросился в класс. К его удивлению, там не оказалось ни Петьки, ни Ромки. Ничего не понимая, Борька побежал в комнату для мальчиков. У дверей стоял Ромка.

– Иди, иди, все в порядке! – шепнул он Борьке. – Один затолкнул!

Борька вошел.

Со всех сторон на Сандро сыпались удары. Он задыхался в мешке. Били по груди, по спине, по всему телу. С шумом вылетели из мешка и разлетелись учебники и тетрадки. Сандро отбивался ногами.

Кто-то взвыл:

– Это нечестно ногами драться!

– А портфелями бить честно, да? А всем одного бить честно, да? – глухо крикнул из мешка Сандро.

Но до ребят доносилось только невнятное бормотание.

– Будешь знать, как фискалить, как подарочки преподносить! – измененным голосом крикнул Лешка Косилов.

«Какие подарки? О чем фискалить?» – словно сквозь туман подумал Сандро.

Кто-то поймал его за ногу. Сандро отлетел в угол, больно ударившись головой о кафель. Падая, он вывернулся из мешка.

Увидев вместо Петьки Бурлаченко Сандро, ребята обомлели. Вид мальчика был страшен. С волос сыпался мел, из угла рта по напудренному подбородку тонкой струйкой шла кровь. Над глазом вспух фиолетовый фонарь.

– Так ты не Петька… – в изумлении промолвил Влас, совершенно растерявшись. – Так ты не Петька… Как же это…

Но что такое? Влас вдруг резко вскрикнул от боли и повалился на спину. Падая, он процедил сквозь зубы:

– Ясно. Прием «курума-каеши»… Боковой гриф для дам…

– Смывайтесь! – приоткрыл дверь Ромка Смыку-нов. – Аркадий Викентьевич идет!

Ребят как ветром сдуло. Борька бросился поднимать Власа. Тот завопил не своим голосом:

– Не трогай! Больно! Борька отпрянул.

– Жалко, мало тебе больно! – сказал Сандро, поднимаясь с пола и тяжело дыша.

– В чем дело? – спросил учитель. – Что за драка? Они тебя били? – повернулся он к Сандро.

– Зачем они били? Я их бил. Борька и Влас переглянулись.

– Неправда. На тебя напали! «Темную» устроили. Ты говори, не бойся. Я их проучу как следует!

– Дай пройти! – И Сандро вышел из комнаты. Допрос Борьки и Власа ничего не дал. Как начали они: «Мы сами по себе, а он сам по себе!» – так и кончили.

– Я этого не оставлю! – пригрозил Аркадий Викентьевич.

Схватив мешок и встряхнув его так, что пыль стала столбом, он скрылся.

– К Коле Плодухину побежал! – сказал Влас.

– Фискалить! – согласился Борька.

– Книжки-то подбери! Отдать надо! Друзья вышли на улицу. Влас опирался на Борькино плечо, морщась при каждом шаге. Борьку и Власа облепили друзья.

– Ну, Ромка, ты за эту подлость ответишь! – зловеще глянул на него Влас.

Ромка состроил жалостливую физиономию:

– Вы что? С ума сошли? Я здесь ни при чем. Это Петька Бурлаченко! Он вместо себя подтолкнул новичка, а сам смылся. Я и не заметил подмены. Я, может, больше вас всех на Петьку зуб имею. У меня есть доказательство. Документ с подписью. – Ромка протянул Петькину расписку Власу. – Видишь, сколько времени мне Жиртрест штатив не отдает. Так вот, подумай сам, хотел я отомстить Петьке или нет. А в темноте и ты мог бы перепутать кого угодно. Борька-то не сразу свет выключил, как договорились, а задержался почему-то…

– Мне нянечка Ариша помешала, – оправдывался Борька. – Рядом крутилась…

– Вот видишь! Ему нянечка Ариша помешала, а я отвечай!

Окно пионерской комнаты приоткрылось. Показался Коля:

– Ребята! Зайдите на минутку.

– Ну, сейчас будет баня! – вздохнул Борька.

– А может, не пойдем? Скажем, что заняты? – предложил Ромка.

– А чего трусить-то? Что сегодня, что завтра! Сема бед – один ответ! – решил за всех Влас.

Вожатый сидел за столом и что-то писал:

– А, явились! Очень хорошо. Я сейчас. Только закона чу письмо.

– Не знает… – шепнул Власу Борька.

– Не-е-ет, знает…

– Вот, вот, ребята, вы поговорите, поговорите пока! – сказал Коля, оторвавшись от письма. – Я сейчас. А ты, Ваткин, слетай в библиотеку и на мое имя попроси однотомник Помяловского.

Борька стремглав убежал.

– Ну, все! – сказал Коля и обратился к Власу: – Слушай, Шкапа, ты что-то вроде хромаешь?

– Споткнулся! – помрачнел Влас.

– Ай-яй-яй! – ужаснулся Коля. – Что же ты такой невнимательный? Так ведь недолго и голову разбить.

– Вот она, книга! – крикнул запыхавшийся Борька, запнулся на пороге и грохнулся на пол.

Тяжелый том отлетел прямо под стол. Все засмеялись, а Борька громче других.

– Что за день сегодня невезучий такой? – заметил вожатый. – Все ноги ломают…

– Зачем вызывали? – не глядя на него, спросил Влас.

– Книжку одну хочу почитать вам вслух. «Очерки бурсы». Может, читал кто?

Руки подняли Павлик и Нина.

– Что можешь сказать про книгу? – обратился Коля к Павлику.

– Интересная книга. Про бурсаков! Как учились ребята в старое время. Как бурсаков учителя били розгами.

– А за что ребят обзывали барсуками? – спросил Борька.

– Не барсуками, а бурсаками, – рассмеялся вожатый – От слова «бурса». Тебе, Ваткин, будет особенно приятно послушать. Книга эта про будущих священников, пономарей, дьячков и других твоих приятелей.

– Борьку будет воспитывать! – зашептал на ухо Власу Валька. – Вот зачем собрал всех. А не из-за «темной».

Влас немного успокоился.

– Ребята, – сказал вожатый, поднимаясь из-за стола, – ни у кого из вас случайно не найдется марочки?

– Нет.

– Ну и память у меня! – воскликнул Коля и подошел к шкафу. – У меня у самого есть!

Он открыл шкаф, долго рылся в нем и отыскал конверт с маркой.

– Я сейчас! Адрес напишу – и всё. Значит, сегодня и уйдет письмецо. Очень важное письмецо.

«Далось ему это письмецо, носится с ним!» – подумал Влас.

Коля снова сел за стол.

– Глядите! – с ужасом показал Борька на раскрытый шкаф.

На нижней полке лежал мешок из-под мела. Ребята перевели взгляд на вожатого. Тот продолжал спокойно возиться с письмом.

– Что это вы на меня так уставились? – оторвался от работы Коля. – Сейчас будем читать! Что это вы такие молчаливые сегодня?

Никто не проронил ни слова.

Коля вырезал ножницами из газеты какую-то статью, вложил её в конверт и заклеил его.

– Ну, вот и все. Начинаем! – сказал Коля и раскрыл книгу. – «…Карася отвели в бурсу». Карась – это прозвище новичка, – пояснил Коля. – Тогда, как и сейчас, любили, ребята, давать прозвища! Новичок «отправился на двор, где и присоединился к кучке бурсачков, игравших в рай и ад, то есть скакавших на одной ноге среди начерченной на земле фигуры, причем носком сапога они выбивали из разных её отделений камешек. „Это очень весело“, – подумал Карась».

– Известная девчоночья игра! – вставил Валька.

– «Но в то же время он услышал насмешливый голос:

– Новичок!

– Городской! – прибавил кто-то.

– Маменькин сынок!

„О ком это?“ – подумал Карась.

Его щипнули».

Ромка Смыкунов и несколько ребят хихикнули.

– Весело. Правда? – обрадовался вожатый. – Дальше пойдет ещё веселее.

И он прочел дальше:

– «Наконец кто-то сшиб Карася с ног… Карасю живот тискали, Карась задыхался, Карась землю ел, Карась плакал… После долгих усилий он вырвался кое-как и ударился бежать в класс. Бурсаки бросились за ним в погоню».

Коля внимательно обвел глазами хохочущих ребят и продолжал:

– «Несчастного Карася щипали, сыпали в голову щелчки, кидали в лицо жеваную бумагу… Рев был до того невыносим, что Карасю представлялось, что ревет кто-то внутри самой головы его и груди. Начинал он шалеть, предметы в глазах путались, линии перекрещивались, цвета сливались в одну массу. Ещё бы минута, и он упал бы в обморок».

Ребята уже не смеялись.

– «Но Карася так жестоко щипнули, что вся кровь бросилась в лицо его, в висках и на шее вздулись жилы…»

«А новичку, пожалуй, было ещё хуже. Портфелями били…» – вспомнил Влас и посмотрел в шкаф. Он заметил, что почти все ребята смотрели туда же.

– «На Карася бросились ученики большого роста…

– На воздусях его!

Карась повис в воздухе.

– Хорошенько его!

Справа свистнули лозы, слева свистнули лозы; кровь брызнула на теле несчастного, и страшным воем огласил он бурсу. С правой стороны опоясалось тело двадцатью пятью ударами лоз, с левой столькими же; пятьдесят полос, кровавых и синих, составили отвратительный орнамент на теле ребенка, и одним только телом он жил в те минуты, испытывая весь ужас истязания, непосильного для десятилетнего организма».

Влас оторвал взгляд от мешка и глянул по сторонам. Борька тер кулаками глаза, Римма Болонкина даже не вытирала слез, Нина закрыла лицо ладонью, Вираж-Фиксаж кусал ногти.

Голос вожатого зазвучал громче:

– «…ни одного слова в оправдание, ни одной мольбы о пощаде…»

«Совсем как новенький», – подумал Борька. Изредка поглядывая на ребят, Коля продолжал:

– «…раздавался только крик живого мяса, в которое впивались красными и темными рубцами острые, яростные лозы…»

Краска бросилась в лицо Власа, и вдруг впервые в жизни почувствовал он, как откуда-то снизу поднимается огромный тяжелый ком и медленно подступает к горлу…

– «Тело страдало, тело кричало, тело плакало… душа Карася умерла на то время».

– Хватит! Не надо больше! – не выдержал Влас.

– Ну что ж, не надо так не надо! – согласился вожатый и закрыл книгу.

Ребята поднялись.

– Нина, опусти письмо, – попросил Коля.

– Пожалуйста…

От самой школы никто не проронил ни слова. Позади всех плелся Ромка Смыкунов. Несколько раз пытался он завязать разговор, но его не поддержал никто.

– Посидим немного, – предложил Влас, когда ребята дошли до горсада.

– Болит, да? – спросил Борька друга.

– Ещё бы! Прием-то «курума-каеши»!

Ребята опустились на скамейку, неподалеку от афишной тумбы. Молчание нарушил Павлик:

– Как только он про Карася начал, я сразу догадался, о чем пойдет речь.

Ребята помолчали. Влас вспомнил:

– А кому он письмо-то хоть писал?

– Не знаю… – ответила Нина.

– Давайте посмотрим, – сказал Борька.

Нина достала из портфеля письмо и, взглянув на адрес, вскрыла конверт.

– Что ты делаешь? – закричал Влас. Нина спокойно ответила:

– Не кричи, пожалуйста! Это письмо нам!

– Как так – нам?

– Очень просто. Звену пионеров имени Крупской.

И Нина, оглядев ошеломленных ребят, стала читать:

– «Если вы ребята внимательные, то это письмо прочтете сегодня же! Нет, так завтра его доставит в школу почтальон. Не знаю, какое на вас впечатление произведет Помяловский, но, глядя на вас сейчас, думаю, что сильное. Но не обо всем сказано у Помяловского. Отвратительно то, что вы, пионеры, били и травили грузинского мальчика. Надежда Константиновна Крупская написала письмо всем пионерам, которые состоят в звеньях её имени. Оно напечатано в „Пионерской правде“. Я вырезал это письмо. Там и о национальной вражде сказано, и ещё о множестве вещей, о которых пионерам забывать нельзя. Прочтите его. Потом вместе обсудим.

Коля».

«Вы же, ребята, не малыши и не слепые, – говорилось в письме. – Вы живете не под колпаком, а жизнь не по рельсам катится кругом. Много в ней ещё плохого: безграмотности, пьянства, угнетения женщины, богатые притесняют бедных, сильные слабых, люди не помогают друг другу, неорганизованны, верят в бога и чертей и т. д. и т. п.»

– Видишь, Борька, кто о тебе заботится? Сама Крупская! – шепнул Валька.

– Не мешай! – отмахнулся Борька.

Надежда Константиновна говорила в письме о том, чтобы ребята смелее вторгались в жизнь, помогали изменить её к лучшему, заступались за слабых ребят, защищали детей-евреев от тех, кто дразнит их «жидами».

Письмо кончалось так:

«Вы – не бары, вы – дети трудового народа, вы – ленинцы, пионеры, и не к лицу вам подражать барчатам. Вы – подростки, а подростки уже много могут сделать, чтобы сообща работать над улучшением жизни.

Ну, прощайте, ребята. К борьбе за дело Ильича будьте готовы!»

Нина оглядела ребят и вложила письмо в конверт.

– С сегодняшнего дня все прозвища отменяются! – неожиданно сказал Влас. – Если кто кого обзовет, со мной будет дело иметь!

– А если по привычке обзовет? – спросил Валя Ка-дулин. – Сразу-то не отвыкнешь…

– Первое время штрафовать можно, – предложил Борька, – а потом поговорить и по-другому!

– Принято единогласно! – сказал Лешка Косилов.

– Ты что это, мерзавец, делаешь? – раздалось из-за афишной тумбы.

Уже знакомый Нине, Римме и Борьке бородатый мужчина трепал за уши худенького мальчугана.

– Как вам не стыдно маленьких обижать? – обратился к бородатому Ромка Смыкунов. – За что вы слабого мучаете?

– Я не мучаю его, а уму-разуму учу! – засмеялся бородатый. – Чтобы клей не жрал!

– Какой клей?

– Обыкновенный, мучной. Его директор цирка послал рекламу клеить, а он, щенок, вон что вытворяет!.. Пошли! – щелкнул в лоб мальчишку бородатый и зашагал прочь.

Мальчишка, подхватив кисть, ведро с клеем и афиши, – за ним.

– Вы его, наверное, голодом морите, вот он и ест клей! – крикнул им вслед Борька, но бородатый даже не обернулся.

– Вот тебе и вмешались в жизнь, – огорчился Павлик.

– Ребята! – позвал друзей Валька. Он уже стоял у афишной тумбы.

Вся тумба была заклеена пестрым плакатом.

– Смотри, Борька, – воскликнула Нина, – это же Дядя Проня!

– Итальянец, а как по-русски разговаривал! – вспомнил Борька.

Ребята без труда узнали на снимках и веселого лилипута, и остальных новых знакомых. Василий Тихонович был сфотографирован рядом с огромной толстухой. Они были облачены в восточные халаты и белые тюрбаны. В руках толстухи блестел кривой меч.

Старик директор, помещенный на отдельной фотографии, был в чалме и во фраке. «Али-Индус! Факир, гипнотизер, доктор черной и белой магии» – было написано под фотографией.

Весело скалили зубы выстроившиеся в один ряд со скрещенными на груди руками четыре «черта».

– Ой, ребята, на снимке-то кто! Глядите! – изумилась Римма.

С фотографии, помещенной в самом низу, ребятам улыбалось лицо новичка. На Сандро красовался цилиндр и накидка. Во рту дымилась длинная сигара. А подпись была такая: «Человек-загадка, человек-феномен, чудо двадцатого века САНДРО ТА-ТЕШ!»

– Вот те на! – свистнул Павлик Асиновский.

– А он не Татешем назвался, а Татешкелиани, – сказал Валька Кадулин.

– Сокращенно будет Татеш. Псевдоним, – разъяснил Павлик. – Как Вирфикс.

– А что такое феномен?

– Исключительный, сверхъестественный человек.

– Что же в нем такого исключительного? – спросила Нина.

– Все! – сказала Римма. – Я сразу почувствовала! Ромка помрачнел. Павлик Асиновский предположил:

– Он гипнотизер, наверное. Помните, как он быстро в уме задачку решил? Подобный номер делал гипнотизер. Ему давали расческу, и он сразу угадывал, сколько в ней зубьев. Потом на доске зрители писали столбиком многозначные цифры, крутили вокруг оси доску, а гипнотизер, пока она крутилась, мгновенно ответ подытоживал. И ещё, конечно, мысли угадывал.

– И ты думаешь, что и новичок мысли угадывает? – спросила Римма.

– Если он феномен-гипнотизер, то, конечно, угадывает!

– Ну да, угадывает! – усомнился Борька. – Если бы угадывал, так в окошко бы выпрыгнул и в «темную» не попал.

– Завтра все узнаем! – сказал Влас. Но Сандро в школу не явился.

Глава восьмая
ТАЙНА ОТЦА НИКОДИМА

Встав пораньше, Ромка отправился к Петьке Бурлаченко, которого решил окончательно запугать. Его ожидала приятная новость.

За штатив я тебе деньги отдам, я человек благородный, – сказал Петька, – но больше у вас в школе учиться не буду. В другую перехожу.

– Правильно! – обрадовался Ромка. – А то убьют и спасибо не скажут. Неблагодарные люди. Меня вчера заподозрили, что я тебя спас. Тоже чуть не убили. Мало я с тебя запросил. Честно скажу. Мало! Из карапета-то шашлык сделали.

Жирного Петьку передернуло.

– Как же ты в другую школу решился перейти?

– Неохота учиться со всякой шпаной. Противно. Юные негодяи помолчали. Ромка сказал:

– Мне тоже противно, но что поделаешь? Приходится терпеть. Ну, так насчет штатива не забудь. Я загляну на днях. А насчет тебя скажу, что ты с родителями в Америку уехал.

– Не поверят. Ты лучше скажи, что ко мне приехал старший брат. Моряк. И, если кто меня тронет, плохо будет. Скажи, что он чемпион по боксу.

Успокоенный Ромка помчался в школу.

Петька соврал Ромке, что сам решил сменить школу. Это посоветовал вчера вечером Аркадий Викентьевич, чтобы не поднялся шум из-за подарка. Аркадий Викентьевич взялся оформить перевод. Родители охотно с ним согласились.

После уроков в пионерской комнате состоялось обсуждение письма Крупской. Ребята постановили немедленно отправиться в цирк, разыскать новичка и от имени всей группы принести ему извинения. Делегатами избрали пятерых: Власа, Нину, Римму, Борьку и Павлика.

Ещё издали показались между деревьями две высокие цирковые мачты. Ребята вошли в сад.

На каркас циркового барабана натянули брезент, но крыши ещё не было. Ветер хлопал брезентом, мачты качались, и было боязно за прилепившихся к ним двух смельчаков. В первом ребята тут же узнали клоуна и главного «черта» дядю Доната. Он был босой, без пиджака.

«Черти» возились с тросом, идущим из центра барабана через блок, висевший на перекладине между мачтами. Сделав что-то с креплениями, босоногие «черти» ловко и быстро соскользнули по мачтам внутрь барабана. Вскоре из него появилась остроконечная брезентовая крыша. Она поднималась вверх к перекладине.

– Раз, два – взяли! – кричали артисты, тянущие за трос снизу.

Крыша дошла до перекладины и остановилась. Из цирка вышел бородатый.

– Нам бы Татешкелиани или Василия Тихоновича…

– Шурку не видел. А что за Василий Тихонович?

– Лилипут.

– Васька, что ли? – догадался бородач; – Пройдите в цирк. Не все, конечно! Он на манеже, кажется.

– Идите вы, – решил Влас, передав Нине и Борьке тетрадки и учебники Сандро. – Мы будем ждать вон на той скамейке.

Борька и Нина шмыгнули внутрь. Цирк состоял из огромной черной земляной ямы-воронки с манежем в центре. Манеж ещё не был готов.

– Разве это работа? – кричал на артистов доктор черной и белой магии Али-Индус. – Разве это манеж? Перекопать! Разровнять! – приказал он и пошел к плотникам.

Плотники настилали грубые доски на врытые в землю свежие деревянные колья. Директор, видимо, остался доволен их работой – ничего не сказал.

Лилипуты обивали барьер материалом, под который засовывали сено, стружки и солому.

– Простите, – обратился Борька к одному из них, – вы не знаете случайно, где Василий Тихонович?

– Случайно знаю! – пропищал лилипут, вынув изо рта гвозди. – Собак кормит! – и указал молотком в сторону циркового двора.

Во дворе артисты разгружали ящики и составляли из металлических частей какую-то сложную аппаратуру. На ребят никто не обратил внимания.

Нонна кругами прогуливалась по двору. За ней послушно следовал невзнузданный Буян.

Возле медвежьей клетки сгрудилось несколько человек. Медвежонку лечили зуб. Четверо рабочих держали его сквозь прутья клетки. Человек в белом халате, наверное, ветеринар, стоял чуть поодаль.

Медведю с трудом вставили в пасть распорку из дерева. Дрессировщик набирал в детскую клизму мутную жидкость из большой банки и направлял струю в мишкину пасть. Медвежонок хрипел, дергался, пытался вырваться.

– Да подойдите вы ближе! Не бойтесь! – уговаривал ветеринара дрессировщик.

– А зачем подходить? – говорил ветеринар. – Мне и отсюда все видно!

Ветеринар нервно докурил папиросу и отбросил окурок в сторону. Он упал возле обезьянки, привязанной к столбу. Обезьянка была в смешном костюмчике: шерстяной зеленой фуфайке и красных коротких штанишках. Она бегала как заводная вокруг столба. Веревка то наматывалась на столб и становилась совсем короткой, то разматывалась во всю длину. Испугавшись окурка, обезьянка вскарабкалась вверх по столбу и чуть не задохнулась. Соскочив на землю, она снова начала кружить вокруг столба.

Ребята как завороженные смотрели на обезьянку, забыв, о медвежонке.

– Привет, пичуги! – подошел сзади Василий Тихонович. – Как вы сюда попали?

В руках его была большая поварешка и щепки. Поверх пиджака – фартук.

– Здравствуйте, Василий Тихонович! Нам очень Татеш нужен. Он книжки в школе забыл.

– Его не было сегодня. Дядя Проня наверняка знает, где он. Это его приемный отец. Эй, ребята, Вонави никто не видел? – спросил лилипут у артистов, собиравших аппарат.

– За опилками поехал!

– Значит, подождать вам придется.

– Гляди, Борька! – толкнула мальчика Нина. Обезьянка, погасив окурок, развернула его и отправила табак в рот.

– А она не отравится? – испугалась Нина.

– Ничего не будет! Она как-то в конторе выпила целый флакон чернил. Лакомка. Бог весть что любит! Смотрите!

Василий Тихонович достал коробку спичек и потряс ею. Обезьянка тут же перестала бегать и уставилась на коробку. Лилипут зажег спичку, а когда она догорела почти до конца, погасил и протянул обезьянке. Обезьянка тут же сунула спичку в рот, выплюнула недогоревший кусочек и просительно протянула ручку.

– Любимое блюдо, – пояснил Василий Тихонович. – Значит, нужно для организма. Угостите-ка её, не бойтесь.

Борька, а потом Нина дали обезьянке по обгоревшей спичке.

– А теперь познакомьтесь! Дай-ка лапу!

Обезьянка протянула маленькую, как у ребенка, ладошку. Она была очень горячая и нежная. Снизу розовая, а сверху коричневая, покрытая мягкими волосами. С блестящими черными ноготками.

– Ну, а теперь идемте со мной! Посмотрите, как я хозяйничаю. Захватите щепок побольше! – скомандовал Василий Тихонович и направился в глубь двора.

Перед фанерной стеной, за которой помещались стоящие в четыре этажа собачьи клетки, был разложен костер. На двух кирпичах кипело в большой кастрюле варево. От него шел смрад.

Борька с Ниной подкинули щепки в огонь и поморщились. Василий Тихонович расхохотался:

– Что, не нравится похлебка? А собаки любят. Тут и первое, и второе, и третье. Всё вместе. Мое изобретение!

Услышав знакомый голос, собаки подняли отчаянный лай.

– Пошли поглядим? – пригласил ребят Василий Тихонович.

Увидев чужих, собаки забесновались. Они скалили пасти, бросались на решетки, царапали их лапами, надрывались от лая.

Ребята отступили. Борька наткнулся спиной на самого директора Али-Индуса.

– Тебе что, делать нечего? – набросился на Василия Тихоновича доктор черной и белой магии. – Я давно слежу за тобой! Кого это ты развлекаешь?

– А вы не кричите на меня, Гораций Иванович! – с достоинством ответил Василий Тихонович. – Ребята мясо собакам принесли. И совершенно бесплатно. Их отец работает на бойне. И ещё принесут! Тоже бесплатно! Верно, ребятки?

– Верно… – выдавила из себя Нина.

– Им бы контрамарочку за это выписать надо, а вы ругаетесь!

– Ну, раз бесплатно, тогда можете приходить! – смягчился директор.

Он вытащил из кармана засаленную книжицу, вырвал из неё листок, послюнявил карандаш, написал: «На два лица. На свободные места» – и вручил бумажку Нине.

– Если кто спросит, я в город вышел. Вернусь скоро! – обернулся он к Василию Тихоновичу.

– Ему бы, Кощею, только добыть бесплатно! – пробурчал вслед Василий Тихонович и тут же расхохотался. – А что, ловко мы его, мясниковы дети?

– А он очень злой, да? – спросил Борька.

– Очень! Сейчас потише стал. Боится, что уйдем от него все…

– А куда?

– Туда, где твои друзья работают. В ЦУГЦ – Центральное управление государственными цирками. Ануфриев ведь частник, нэпман. Весь чемпионат борьбы от него недавно в ЦУГЦ перешел. Всего два борца остались. Понятно? Ну, мне пора. А книжки для Сандро или мне давайте, или ждите дядю Проню.

Василий Тихонович ушел. Ребята сели на бревнышко, подальше от собак, и от нечего делать развернули тетрадки новичка. Какие рисунки они увидели! Неслись на всех парусах по морю корабли, по степям бежали диковинные звери…

– Вот это рисует!

За брезентом раздался грохот. Борька с Ниной заглянули в щелку и увидели знакомый ящик с дырочками. Из-под разбитой крышки торчали куски разноцветных одеял.

– Пойдем поглядим, что там в ящике, – сказал Борька.

– Неудобно. Сами поднимут. Не волнуйся… Ребята продолжали разглядывать рисунки. Из-за брезента раздалось шипение.

– Водопровод шумит… – прислушался Борька.

– Не похоже на водопровод… Давай лучше на скамеечку пересядем, – с опаской глядя на брезент, сказала Нина.

Таинственное шипение не прекращалось.

Скрипнули ворота. Во двор въехала телега с белыми как снег опилками.

Лошадью правил дядя Проня. Борька и Нина подбежали к великану.

– Простите, пожалуйста, товарищ Вонави, – вежливо обратилась к нему Нина, – вы не скажете, Сандро Татешкелиани скоро придет?

– Не придет он сегодня. А вы кто такие?

– Мы с ним вместе учимся.

– Что же у вас за школа такая, что там свет все время гаснет?

Борька и Нина переглянулись.

И тут дядя Проня рассказал совершенно удивительную историю. Сандро приняли в школе как родного. Ребята в группе оказались замечательные и учительница добрая. За первую парту посадили. После уроков Сандро шел по коридору, и вдруг погас свет. Сандро сделал несколько шагов в темноте и неожиданно полетел вниз. Когда свет загорелся, оказалось, что он скатился по лестнице в подвал и угодил в мешок с мелом. Разбился весь и книжки забыл собрать. Теперь на премьере выступать не сможет.

Борька и Нина онемели.

– Может, вы навестите его? – предложил дядя Проня.

– А удобно это? – спросила Нина.

– Неудобно, братцы мои, у нас в цирке говорят, только сальто-мортале под столом крутить. Для сальто высота нужна! Заодно и поесть ему отнесете.

– Может, и книжки отдадим? – неуверенно обратилась Нина к Борьке.

– А вы книжки нашли? Как хорошо!

Дядя Проня исчез в цирке и скоро вернулся с узелком:

– Вот, возьмите.

– А адрес вы нам запишете? – спросила Нина. Великан рассмеялся:

– Чего не умею, того не умею. Не обучен. Зато Шурка у меня за двоих грамотей… Сенная два, квартира два, в подвале, по коридору последняя дверь. Ход со двора. А мне пора…

И он сам рассмеялся, довольный своим экспромтом.

Борька и Нина выбежали из цирка. На скамейке вместо ребят сидели отец Никодим и Сергей Михайлович.

– Куда же они ушли? – рассердилась Нина.

Борька пожал плечами:

– Подойди спроси…

– Здравствуйте, – обратилась Нина к отцу Никодиму. – Вы случайно Власа с ребятами не видели?

– Нет, не видели, золотко! – сказал священник.

– Куда же они подевались? – сказала Нина, вернувшись к Борьке.

– Ждать их здесь глупо! – решил Борька. – Идем к новичку! А где эта Сенная находится?

– Я знаю.

Ребята направились к выходу.

«Борька! Нина! Стойте!» – так и хотелось крикнуть Власу, Павлику и Римме, но они не могли выдать себя – они сидели в засаде.

А в цирке происходило следующее. На манеж, где дядя Проня разбрасывал опилки, ворвалась Нонна:

– Дядя Проня, беда! Удав на свободу вырвался! В конюшню заполз! А там Буян!

Отбросив лопату в сторону, великан ринулся вслед за Нонной. У конюшни толпились люди. Изнутри доносилось рычание зверей, лошадиное ржание. Войти в конюшню никто не решался. Оглядев артистов, великан скомандовал: