Текст книги "Цирк приехал!"

Автор книги: Александр Аронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава четвертая
В ПЯТОЙ «Б» ЕСТЬ ФИСКАЛ!

Приняли! Приняли Борьку в пионеры, и даже это скандальное родительское собрание, на котором он сейчас сидит, не очень омрачает его радость.

Всю вчерашнюю ночь Борька не мог заснуть, ворочался с боку на бок. Раз десять подушку переворачивал холодной стороной к щеке.

– «Я, юный пионер Эс Эс Эс Эр… Будь готов… Всегда готов…» – шептал и шептал Борька, хотя слова пионерской присяги затвердил, как «Отче наш».

Борька пришел на сбор самым первым. Он чисто умыт, рыжая челка аккуратно расчесана, ботинки начищены до блеска. Вот и торжественная линейка. Как в тумане, словно через очки Павлика Асиновского, виден Борьке строй ребят в красных галстуках. Когда туман рассеивается, видно, как улыбаются Борьке ребята. Выплыло из дымки лицо Коли Плодухина – доброе, торжественное…

Пора!

– «Я, юный пионер Эс Эс Эс Эр, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю… обещаю жить и учиться так, чтобы стать достойным гражданином своей Советской Родины…»

Что есть мочи заколотил в барабан Лешка Косилов. Борька увидел красный галстук и лицо вожатого совсем близко, ощутил на шее его теплые, сильные руки, почувствовал кисловатый запах нового, чуть жестковатого кумача. Вожатый быстро завязал узел.

– Ну вот… Поздравляю тебя, Борис Ваткин, пионер звена имени Крупской. К борьбе за дело рабочего класса будь готов!

– Всегда готов! – ответил Борька и отдал салют. Когда Борьку окружили друзья, к горлу подступили слезы. Он пожимал всем руки и ничего не мог сказать от радости.

Всё это было вчера…

Директор школы выступал первым. Потом вожатый, родители, учителя… А учитель по естествознанию и аиа-, томии Аркадий Викентьевич взял слово во второй раз.

Ну до чего противный человек! Вечно суется не в свои дела! Добился, например, чтобы директор ребятам играть в футбол запретил. Доказал ему, что это буржуазная игра. Никогда этого ребята не простят Аркадию Викентьевичу.

А выглядит как! Только посмотрите на него! Светлые волосы торчат во все стороны. Глаза и ресницы тоже белые. А лицо красное. Нос длинный, как хобот. Аркадий Викентьевич все время держится за щеку – зубы у него больные. А подхалим какой! Перед директором выслуживается. А на школьную нянечку Аришу так кричит, что до слез доводит, Борьке уже надоело слушать. Все давным-давно ясно. Борька виноват. Не надо было вообще трогать этот скелет…

– Как мог Ваткин, которого только что приняли в пионеры, как мог этот новоиспеченный пионер в тот же день позволить себе такое хулиганство? Может ли так поступать пионер вообще? Тут замешаны все ребята! Но идея Ваткина! – снова и снова кричал Аркадий Викентьевич.

…Скелет был гордостью Аркадия Викентьевича. Он выписал его откуда-то издалека, чуть ли не из самой Москвы, и не мог налюбоваться новым учебным пособием.

– Если бы не знакомства мои обширные, – неоднократно хвастался учитель перед ребятами и директором школы, – по таблицам бы кости человеческие изучали…

На Пореченскую Товарную чуть не всю школу с собой взял встречать скелет. Ребята несли ящик по очереди через весь город.

– Ну, не красавец ли? – восторгался учитель, когда скелет вытащили из стружек.

Аркадий Викентьевич любовно собрал скелет и укрепил его на квадратной глянцевой подставке. Скелет блестел желтоватыми, словно только что вымытыми костями, аккуратно прикрепленными к остову медными проволочками. Глядя на мир глазными впадинами и проваленным носом, череп беззаботно скалил ровные белые зубы.

Появился завхоз со связкой жестяных номерков и толстой книгой. За ним, с гвоздями и молотком, нянечка Ариша.

– Вы что это собираетесь делать? – насторожился учитель.

– Скелет будем инвентаризировать. Номерок следует прибить. Как на прочем школьном имуществе.

– Куда? Уж не на подставку ли?

– На неё. Так положено.

– Ни в коем случае! Не дам портить пособия, – запротестовал учитель и самолично привязал жетон к одному из нижних ребер грудной клетки кокетливой красной тесемочкой. – К самому адамову ребру прикрепил, – пошутил Аркадий Викентьевич.

– Что за адамово ребро такое? – спросила Римка.

– Неужели никто из вас не знает? Руку поднял один Павлик Асиновский.

А Борька не поднял, хоть и получше Павлика знал, что бог вытащил из Адама ребро и сотворил из него Еву. Зачем говорить об этом с безбожниками? Ещё, пожалуй, из звена выгонят. Или засмеют. Ведь в группе никто не верит в бога, кроме Борьки.

Павлик рассказал про ребро.

– Что же, Адам остался калекой? – с недоумением спросил у Борьки Бурлаченко.

– А я почем знаю? Может, и калекой! – огрызнулся Борька.

– Да, непонятно… – сказала Нина.

– Значит, скелетик у нас будет записан под номером триста тридцать три, – сказал завхоз и сделал пометку в толстой книге.

– Роковое число! – пошутил всезнающий Павлик. Все рассмеялись.

Ребята хорошо запомнили цифру «333», выбитую на круглой жестянке с надписью: «5-я шк. втор. ступ, гор, Пореченск».

А как весело звенел этот номер с роковым числом, когда ребята, желая напугать девочек, незаметно привязывали к скелету крепкую нитку, ловко пропускали её под партами и потихоньку дергали за неё. Скелет начинал греметь костями, жестяная бляха звонко стукалась о ребра…

– Этого остроумнейшего, в кавычках, занятия нашим юным варварам показалось недостаточно, – продолжал кричать на весь класс Аркадий Викентьевич. – Они в сарае уважаемого учителя Александра Ивановича Шкапа, моего дорогого коллеги, устроили военный совет, в кавычках, где, по предложению Бориса Ваткина, решили сделать управление скелета более совершенным. Это было примерно неделю тому назад. А вчера это новое управление было наконец испробовано! И сын моего дорогого коллеги принимал в этом кощунстве самое непосредственное участие!

Ребята недоумевали. Все, что говорил Аркадий Викентьевич, было чистой правдой. Но откуда он знал об этом? Неужели в пятой «Б» есть фискал? Кто? Кто из мальчишек мог совершить такую подлость? Ни одна девчонка, кроме Нины, не была посвящена в тайну…

– Управление скелетом было изготовлено Алексеем Косиловым, сыном столь известного и заслуженного в нашей стране летчика. Мне кажется, пионеру Алексею Ко-силову не следовало бы пятнать свою знаменитую, прославленную отцом фамилию…

– Откуда он и про Лешку знает? – тихо спросил у Власа Павлик.

Все было именно так. Лешка, выступивший вслед за Борькой, сказал:

«Борька прав! Мы пользуемся отсталой техникой! Я берусь приделать к скелету такой механизм, что у черепа будут загораться глаза, он будет курить и пускать из носа дым. Скелет сможет двигаться, танцевать, кланяться и вертеть в разные стороны черепом. Он будет лить слезы, даже говорить и петь, если в подставку спрятать граммофон!»

«Верно! – крикнул Борька. – Об этом я и хотел сказать!»

«Граммофон в подставку и не поместится, – сказала Нина. – Сделай, чтобы руки и ноги поднимал, и то здорово получится».

Лешкино изобретение оказалось чудом техники. Оно состояло из сложной системы колечек, шпулек из-под ниток, рычажков и едва видимых веревочек. Отдельно был изготовлен пульт управления, который поместили на задней парте.

Лешка подделал ключ к кабинету естествознания, и ребята тайком забирались туда – устанавливали конструкцию.

И вот вчера состоялся спектакль. Эффект превзошел все ожидания. Скелет шарил в воздухе руками, поднимал высоко сгибающиеся в коленях ноги, вертел черепом.

Перепуганные девчонки дружно завизжали, когда скелет первый раз открыл рот и залязгал челюстью: «Ав… Ав… Ав…»

Последним выступал Иван Михайлович Кадулин, рыночный фотограф. Он торжественно пообещал всем родителям, школьникам, учителям, вожатому и директору выпороть сына так, чтобы тот впредь не только не трогал скелета, а вообще, если увидит где-нибудь кость, за версту её обходил.

Ребятам объявили выговор, и они дали честное пионерское никогда не трогать скелета.

После собрания ребята долго не расходились.

– Меня другое интересует. Кто Аркадию Викентьевичу нафискалил про скелет? Кто нас всех выдал? – горячился Влас. – Сам он никак не мог узнать про сюрприз! Никак!

Ромка сощурил глаз и загадочно произнес:

– Подождите, ребята! Скоро у нас такой сюрприз будет, что на землю попадаете! Если выгорит у меня дело одно, будет для всех из сюрпризов сюрприз. А фискала найдем! Обязательно!

На следующее утро Ромка Смыкунов принес в школу два свертка, тщательно перевязанные множеством бечевок. На пакетах было написано большими буквами «С С С» и нарисовано множество знаков вопроса.

– Что это значит? – приставали к Ромке ребята.

– Совершенно секретный сюрприз! – расшифровал таинственные буквы Ромка.

Первый сверток был длинный и твердый, второй поменьше, квадратный и на ощупь мягкий.

– Что внутри? – приставали ребята. Ромка загадочно улыбался:

– После уроков!

Что-что, а сюрпризы Ромка преподносить умел!

И вот после занятий, закрыв дверь класса изнутри на стул, Ромка торжественно распаковал первый сверток. В нем оказался насос. Обыкновенный велосипедный насос.

– Ну и сюрприз! – рассмеялся Валька Кадулин.

– А у тебя и такого нет! – огрызнулся Ромка и, изобразив на лице презрение, добавил: – А впрочем, если кому неинтересно, могу и не показывать!

Он взял насос и стал медленно упаковывать его в газеты.

– Не прячь! – закричали ребята.

Ромка долго ломался, потом быстро, как фокусник, развязал второй сверток.

Ребята ахнули. Перед ними на груде старых газет и веревок лежал новенький футбольный мяч. Не самодельный тряпичный, не разноцветный детский, не волейбольный, а настоящий. Футбольный. Оранжевого цвета.

Налюбовавшись вдоволь произведенным эффектом, Ромка небрежно бросил:

– Если кто желает, может качнуть!

Насос яростно засопел. Он переходил из рук в руки. Всем разрешил Ромка качнуть понемногу, даже Вальке.

Последними накачивали Нина и Борька. Когда мяч раздулся, Ромка проверил его упругость и сказал:

– Стоп! Хорош!

Накрепко зашнуровав тесьму, Ромка подержал мяч на руке, любуясь им, а потом, звонко стукнув об пол, поймал и положил перед собой на стол.

– Нравится?

– А то нет! – ответили ребята.

– То-то и оно! Только это не мой мяч! Дружка одного! – И Ромка печально вздохнул.

– А можно поиграть? – поинтересовался Борька.

– Можно. Но сложно. Есть условия…

– Какие? – понеслось со всех сторон.

– Дорого просит дружок. Не осилить.

– Сколько? – спросил Петька Бурлаченко.

– Двести двадцать бабок. По десять с игрока.

– Всего? – обрадовался Влас – Чего же ты так расстроился? Как, ребята, осилим?

– Ладно, – согласились все. – Зато будет общий мяч.

– Вы меня не так поняли, – грустно сказал Ромка Смыкунов. Он словно невзначай вытащил из кармана битку – боевую бабку, поиграл ею и положил рядом с мячом. – Вы думаете, мячу цена двести двадцать бабок? Двести двадцать ничего не стоящих мослов? Такому мячу? Заграничному мячу? Нет, это одна игра столько стоит.

Ребята печально глядели на мяч и бабку. Бабка по сравнению с оранжевым, сияющим, как солнце, мячом казалась совсем никудышной.

– Как – одна игра? – переспросил Валька Кадулин. Так, очень просто! Два тайма… – вздохнул Ромка.

– Не понимаю… – сказал Валька.

– А чего тут понимать! – вспыхнул Влас. – Он хочет мячик сдавать напрокат. Как рояли! Только за рояль даже нэпман, даже буржуй недорезанный больше одного мосла в день не запросит, постесняется, а он с товарищей…

– А я-то здесь при чем? – пожал плечами Ромка и опустил глаза. – Это он, дружок мой, столько просит.

– Какой дружок? – с недоверием спросил Валька.

– Кто он? Как фамилия?

– Вы его не знаете, – ответил Ромка, шаркая по полу ногой.

Все промолчали.

– Ну что ж! Нет так нет! – Ромка надул и без того толстые щеки, спрятал в карман бабку, взял мяч, расшнуровал широкую белую тесьму и вытащил ниппель. Из камеры с силой вырвался воздух: пш-ш-ш!

– А может, он уступит, дружок-то твой? – с надеждой спросил Борька.

Ромка тут же крепко зажал пальцами ниппель камеры, и шипение прекратилось.

– А сколько дадите?

– По бабке за тайм! – предложил Влас. П-ш-ш-ш!

– Стой!

Шипение прекратилось.

– Твоя цена? – спросил Влас.

– Не моя, а дружка моего! – поправил Ромка. – Постараюсь уговорить его, но боюсь, что меньше чем по сто бабок за игру не выйдет.

– Дорого! – отрезал Влас.

П-ш-ш-ш!

Мяч таял на глазах.

– Десять бабок за игру! – с отчаянием крикнул Борька.

П-ш-ш-ш!

– Сколько?

– Девяносто.

– Дорого!

– А сколько?

– Пятнадцать! П-ш-ш-ш-ш!

Мяч давно выдохся, но ребята продолжали торговаться. Решили так: за игру с каждого футболиста Ромка получает по бабке. С Виража-Фиксажа, который в бабки не играет, – по пачке засвеченной фотобумаги. С Жени Клочкова, у которого бабок тоже нет, – по три марки, с Толи Костюкова – по ползавтрака.

Борьке Ромка предложил все игры играть бесплатно за стеклышко-лупу и клоунский пищик, но Борька даже не захотел об этом слышать.

Только Римме Болонкиной, отозвав её в сторону, Ромка предложил участвовать во всех играх безвозмездно: «Я за тебя каждый раз буду вносить по бабке!» Но Римма отказалась – она не любила футбола. Ромка огорчился. Отойдя от неё к ребятам, он сухо сказал:

– Есть последнее условие. Очень важное и непременное. Во-первых, я буду голкипером. Во-вторых и в главных! Мяч совершенно новый. Ботинками его легко поцарапать. Поэтому дружок разрешает играть только босиком. У кого ногти на ногах будут длинные, к игре не допущу.

И на стол со страшным лязгом легли садовые ножницы. Откуда и когда они появились в руках Ромки, не заметил никто…

– А ты, Жиртрест, почему не стрижешь? – спросил Ромка у Петьки Бурлаченко.

– Я играть не собираюсь. От Аркадия Викентьевича попадет. Он сколько раз запрещал футбол…

– Трусишь?

– Не трушу, мне нельзя. У меня одышка…

– Врешь ты все! Трусишь! Или бабку пожалел!

– Говорю, у меня одышка, – сказал Петька и задышал часто-часто. – А бабку мне не жалко. Я бабку могу и так внести на общее дело. Надо будет, и внесу. Только смотрите, попадет вам от Аркадия Викентьевича!

– А он не узнает! – сказал Влас.

– А откуда про скелет узнал? Опять нафискалит кто-нибудь – и всё!

– Кто нафискалит? Тут все свои!

Игра состоялась через три часа. На дальний пустырь за церковью и кладбищем ребята отправились порознь, тайком, соблюдая все меры предосторожности.

Путь Павлика Асиновского, Борьки и Власа лежал через главную площадь. На круглой тумбе им бросилась в глаза странная белая афиша:

??? Скоро в Пореченске???

– Что ещё такое? Что за новый «С С С»? – сказал Влас изумленно.

– Может, гипнотизер? – предположил всезнающий Павлик.

– Что за гипнотизер? – спросил Борька.

– Мысли угадывает. Посмотрит на тебя – и ты заснешь. Ещё раз посмотрит – и ты пойдешь как лунатик.

– Ну, скажешь… – усомнился Влас.

– Точно. Я раз гипнотизера в Доме Красной Армии видел. Он меня заставил очки снять. «Сними, говорит, очки!» И я снял.

– Он усыпил тебя?

– Наверное, усыпил, раз я снял.

– А может, это цирк? – осенило Борьку.

– Вряд ли… Зачем цирку знаки вопроса рисовать? Борька вздохнул. Ребята отошли от тумбы.

– Хотите, по-цирковому свистеть научу? – предложил Борька.

– Как – по-цирковому? – спросил Влас.

– А вот так.

Борька засвистел на мотив первых двух нот песенки! «Чижик-пыжик»:

– Сиу-сиу…

– Так? – спросил Влас, свистнув.

– Так.

– Ну и что особенного в этом свисте? – вмешался Павлик и тоже свистнул: – Сиу-сиу…

– Все в нем особенное. Ему больше тысячи лет. Это международный свист. Если кто, когда, где так свистнет – знай: это артист цирка. Так свищут только они.

– И зачем же они так свищут?

– А вот представь себе, что ты артист цирка и приехал в незнакомый город. Ну, к примеру, к нам, в Пореченск. На вокзале тебя должны встретить. Ну, к примеру, я. А ты со мной незнаком. Ты вышел из вагона и свистнул: «Сиу-сиу… Сиу-сиу…» И я тут же отзываюсь, подхожу к тебе и беру твой чемодан.

– Понятно теперь… – сказал Павлик Асиновский. – А кто тебе рассказал об этом?

– И Никита, и Андрон, и все цирковые об этом знают, даже совсем неграмотные, – ответил Борька и приврал: – Как только в цирке у кого-нибудь рождается ребенок, его сразу начинают учить свистеть…

Свистя наперебой, ребята подошли к пустырю.

В самом центре поля паслась, вся в репьях, однорогая церковная коза Машка. Она ни за что не хотела уходить из своих владений, упиралась и бодалась отчаянно. С трудом удалось отвязать её от колышка, отогнать в сторону и привязать конец веревки к большой куче заржавленной колючей проволоки на краю пустыря.

Ромка натянул на руки старые кожаные перчатки с картонными раструбами, на которых нарисовал красным карандашом футбольные мячи. На босые ноги надел потрепанные отцовские гамаши с такими же картонками. По бокам синих трусов красовались белые лампасы. Голову Ромки венчала кепочка с длинным утиным козырьком из картона. На нем тоже был нарисован футбольный мяч. Жаль, конечно, что его в таком наряде не могла увидеть Римма Болонкина…

Мячом сразу овладел Борька. Ребята с криками приближались к воротам. Ромка как ужаленный носился из стороны в сторону.

– Бью! – крикнул Борька. Ромка замер.

Удар!

Ромка свалился как подкошенный. Мяч угодил ему прямо в лицо и откатился далеко в сторону, к однорогой Машке.

«Убили! – решил Ромка. – Я им мяч дал поиграть, а они меня за это убили!»

– Ромка, что с тобой? Тебе больно? – склонились над ним ребята.

«Не встану! – подумал Ромка. – Если я даже живой, все равно не встану. Будут знать!»

– Что, доигрались? – раздался чей-то насмешливый голос.

Ребята обернулись. Рядом стоял Сергей Михайлович в высоких сапогах и черном пиджаке. На Борьку он даже не посмотрел.

– Изуродовали парня? – спросил Сергей Михайлович.

– Ребята! Аркадий Викентьевич! – изумленно воскликнул Валька.

– Значит, выследил все-таки. Опять нафискалил кто-то. Прав был Жиртрест, – сказал Влас.

К ребятам быстрыми шагами подошел учитель.

– Я вас предупреждал, что футбол – игра вредная, запрещенная? Предупреждал. И мало того, что запрещенная, ещё и буржуазная! И не к лицу, я думаю, пионерам в неё играть.

– А во что можно пионерам играть? – спросил, багровея, Влас.

– В «Махно и буденовцы», в «пряталки», в «прыгалки»! Мало ли хороших игр есть?

– А вот в кино… – начал было Влас. Но Аркадий Викентьевич крикнул:

– Не перебивай, когда учитель с тобой говорит!

– Верно, верно! – поддержал Сергей Михайлович. – Одно на уме баловство у них. Да ещё рядом с кладбищем играют, рядом с храмом божьим! Вы уж, гражданин наставник, примите меры.

– Чья затея? – строго спросил Аркадий Викентьевич.

Ребята молчали.

– Не иначе, как учителева сына, – кивнул в сторону Власа Сергей Михайлович. – Шпана известная! Что он, что сестра его, что Ваткин. И папаша тоже хорош! Отлучил мальчонку от семьи! У родной мачехи отнял. А мачеха убивается, и братишка меньшой…

– Борьку вам все равно никто назад не отдаст! – вмешался Влас. – Он вам вместо няньки нужен. И Колька ему – не кровный.

– Ты старшим не груби! – одернул учитель Власа. – Пионеры так не поступают!

– А ну вас… – процедил сквозь зубы Влас. – Пошли, Борька.

– Ты ещё за это ответишь! Я специального сбора пионеров добьюсь! – крикнул им вслед Аркадий Викентьевич.

Но Влас его не слышал. Он донимал Борьку:

– Ну кто ему про футбол рассказал? В тот раз про скелет! Сегодня про футбол. Вот бы…

Раздался страшный треск, шипение и испуганное блеяние Машки. Друзья обернулись. Коза с размаху прижала единственным рогом к колючей проволоке Ром кии футбольный мяч…

П-ш-ш-ш-ш!

Глава пятая
КРЕСТИК ИЛИ ГАЛСТУК?

Вот уже несколько дней, как Влас и Борька постигают тайны профессора Кара-Ашикага. В конце его замечательного сочинения сказано:

«Курс закончен. Вы прочли книгу. Но, может быть, вы воскликнете: „Да, это замечательная книга, но она немного дорога!“ Вы ведь привыкли за один рубль покупать книгу рассказов в 200–300 страниц. Да! За рубль вы можете получить очень толстую книгу. Но какой из этого толк? Вы прочли её, может быть, помните содержание. Ну, это и все! А изучив наши тайны, вы будете сильны, непобедимы, вы закалите в себе смелость и хладнокровие – качества, необходимые мужчинам в жизни!»

За книгу ребята отдали Ромке Смыкунову двух «почтарей», трех «монахов», четырех «турманов», рогатку, чуть-чуть заржавленный перочинный ножики две горсти серы для жевания.

Ромка уверяет, что книгу издали двадцать лет назад. Тогда за один рубль можно было купить целую голубятню с голубями.

Да и сам профессор пишет: «Не жалейте о затраченном рубле! Если бы вы брали уроки у опытного учителя-японца, то вам пришлось бы уплатить за курс не менее 400–500 рублей. Если вы случайно встретитесь с англичанином или американцем, который захочет угостить вас боксом, вы не смущайтесь: победа за вами! В одну-две секунды, применив прием „Идем-идем“, или „Не хватай за горло“, или „Тока-Тои“ с „Курума-Каеши“ (боковой гриф для дам), вы можете вывернуть противнику руку, сломать ногу или нанести какой-нибудь жестокий удар».

Влас и Борька лежали на крыше сарайчика. Чувствовали они себя отвратительно. То ли перетренировались, то ли попросту объелись яблок. Профессор рекомендовал «никогда не упражняться после еды, подождать час-полтора, не менее, во избежание тошноты». Ребята этот срок выдержали, но их все-таки мутило.

У Борьки, помимо рези в желудке, болели скулы. Он усиленно вырабатывал любезную улыбку, без которой было совершенно не обойтись. («Японец ждет противника, любезно улыбаясь».) Руки покраснели и распухли. («Самурай бьет всегда краем ладони со стороны мизинца».) Для того чтобы край ладони стал «упругим и твердым, как дерево», Борька целыми днями стучал им без устали по парте, по столу, по стенам. Но рука пока не становилась «стальной».

Влас добился больших успехов. Он мог ребром ладони забить маленькие гвоздики и легко перерубал небольшие веточки на деревьях. Это только укрепляло веру в могущество великого Кара-Ашикага, автора книги «Жиу-Житцу».

На крышу тяжело опустился Фрушка. Он держал в клюве какой-то предмет.

– Фрушка! Фрушка! – поманил птицу Влас. – Что принес? Дай сюда! Дай!

Грач неохотно перелетел к нему и раскрыл клюв.

– Смотри, Борька, крестик! Крестик у кого-то уворовал! И не стыдно тебе? Вор! Вор!

– Вор-р-р! Вор-р-р! – согласился Фрушка.

– Где стащил?

Фрушка забавно наклонил голову: «А вам какое дело?»

– Вот видишь, тебе подарочек есть, Столпник несчастный! – сказал Влас и перебросил крестик Борьке.

– Господи, – прошептал и почему-то побледнел Борька.

– Ты чего? – удивился Влас.

– Господи! Господи! Ты понимаешь, что Фрушка наделал? – застонал Борька. – Теперь всю жизнь чужой крест на себе придется нести.

– Чего мелешь? Какой крест?

– Чужой! – испуганно бормотал Борька. У Влас насторожился:

– Да в чем дело-то? Говори толком!

И Борька рассказал. Есть примета такая. Никогда нельзя крестики подбирать: все несчастья, болезни от того, кто крестик потерял, к тебе перейдут.

– Вот отец покойный, к примеру, подобрал крестик – и сразу потерял работу. Значит, тот, кто крест обронил, а может, и специально подбросил, был безработным. Это уж точно. Мать не стала бы врать. Потом мать померла, а отец женился на мачехе. А если бы не она – до сих пор жил бы. Вот сколько несчастий, и все из-за одного крестика! Христом-богом прошу, давай выкинем крестик этот несчастный, пока не поздно!

Напрасно Влас пытался доказать Борьке, что крестик в его несчастьях ни при чем, но выкинуть крестик согласился охотно:

– Подумаешь – делов!

Выйдя из ворот, Влас хотел сразу выбросить крестик, но его остановил Борька – навстречу шел Валька Кадулин с большой бутылью темного раствора в руках.

– Вирфиксу ни слова! – шепнул Борька. – И вообще никому. Сглазить могут!

– Э-эх, темнота! – процедил сквозь зубы Влас.

– Вы куда? – спросил Вирфикс, громко сося конфету. – Ирисок хотите?

– За кудыкину гору! – рассвирепел не на шутку Борька. – Не кудыкай! Дорогу перебьёшь!

– Пошли со мной на рынок к отцу. Я ему проявитель развел. Батька нас всех вместе сфотографирует. Может, денег на пирожки с требухой даст! Пошли?

Предложение было заманчивым. Борька подмигнул Власу. Где, как не в толчее на рынке, крестик удобно выбросить!

– Пошли!

На рынке было людно. Протиснувшись между рядами, ребята прошли в самый конец рынка к «фотоателье Гранд-Электро», как важно именовал Валька предприятие отца. В небольшом закутке у забора висели простыня – «нейтральный фон» и две картины, написанные маслом на грубых холстинах.

На первой картине был изображен всадник в черкеске, с обнаженной кривой шашкой в руке и с дыркой вместо головы. Он ловко сидел на взмыленном коне, который, выпуская клубы дыма из ноздрей, несся по снеговой вершине Эльбруса. Кому же не захочется, зайдя за холстину, вставить лицо в дырку? Вряд ли найдешь мальчишку на земном шаре, который отказался бы от такого снимка. Особенно если внизу будет стоять подпись: «Привет друзьям из Пореченска!»

А чем плохо сняться в костюме морского волка за штурвалом парусного фрегата, который бесстрашно бороздит океан, невзирая на шторм в двенадцать баллов. А внизу подпись: «Смотри на копию, но вспоминай оригинал!»

Фотограф был занят. Накрывшись черным покрывалом, он утонул головой в огромном ящике, стоящем на треноге. Аппарат был направлен на «нейтральный фон».

На табурете перед простыней сидела жирная белесая девица с испуганными глазами. Казалось, она боялась, что из аппарата сейчас прямо на неё выскочит поезд на всех парах.

Расфранченный толстый деревенский парень, стоящий, сзади неё, самодовольно и напряженно улыбался. Рука его опустилась на плечо подружки.

– Жених и невеста! – тихо прокомментировал Валька.

– Мы на минутку, – сказал Борька. – Жди нас!

Не успел Валька и глазом моргнуть, как оба приятеля скрылись в толпе.

Ребятам все время казалось, что за ними следят. Борька ужасно нервничал. Друзья стояли у телеги, на которой сидел совершенно голый чумазый цыганенок с большим ломтем арбуза в руках. Мальчонке было явно не до ребят: плача, он отгонял от себя рой мух.

Борька огляделся по сторонам и шепнул:

– Бросай!

Влас опустил руку в карман за крестиком, но его остановил Борька.

– Стой! Идут!

К телеге приближалась шумная толпа цыган. Пришлось искать новое место.

Ребята подошли к молочным рядам и уже пристроились было у пустой деревянной стойки, но им помешала босая и грязная старуха нищенка. Вынув из кармана рваной кофты корку хлеба, она начала макать её в лужицу пролитого на стойку молока…

Крестик Влас выбросил в самой толкучке у зеленных рядов. Борька стоял рядом. Он почувствовал, как Влас запустил руку в карман, вынул крестик и выпустил его из рук.

– Все в порядке.

– Ну, и слава богу…

По дороге в ателье ребятам попались Ромка и Петька. Лицо Ромки было заревано.

– Наше вам с кисточкой! Что с тобой?

Ромка не ответил. Губы его задрожали, и он всхлипнул.

– Проигрался он… – сказал Петька.

– Как – проигрался? Где? Ромка заплакал громче.

– Его мать моей матери тридцатку должна, – пояснил Петька – Просила Ромку отнести. Вот и проигрался… Я говорил ему – не играй! Полтинник один остался.

– Да где проигрался-то?

– Здесь; на рынке… – всхлипнул Ромка. – В три листика.

Ребята втиснулись в плотный круг зевак, столпившихся перед сидящим на корточках мужчиной лет сорока. Среди любопытных стояли в разных местах Ноздря и Чума. Мужчина держал в руке три карты: даму, валета и туза.

– А ну, кто разбогатеть желает? Давай сыграем! Без обмана! Ставь на туза! Следи за тузом! – предлагал он гнусавым голосом пареньку в железнодорожной форме. – Твой рупь, мои три! Рискую! Ставь на туза!

– Ставь рупь, не бойся! – подзадоривал парня Ноздря. – Не бойся, что ставки такие. Зато много выиграешь!

Парень положил на землю рублевку. Вытащив из-за пазухи мятую трешку, мужчина бросил её рядом с рублем.

– Теперь следи за мной!

Мужчина показал карты, а потом бросил их перед собой картинками вниз.

– Куда попал туз?

– Налево! – ответил парень.

– Верно, налево! Твои деньги! – вздохнул мужчина, передал парню выигрыш и тут же предложил: – Сыграем ещё!

– Ставь на все! – шептал парню в ухо Чума. – Видишь, везет тебе! Я тоже вон сколько деньжищ выиграл. Вот – гляди!

– И меня так подначивали, – шепнул ребятам Ромка.

– На сколько ставишь? – прогнусавил мужчина.

– На все!

– Правильно! – похвалил Чума.

– И меня так хвалили! – горько вздохнул Ромка.

– Согласен! Разоряй меня! Твои четыре – мои четыре!

Гнусавый накрыл деньги камешками.

– Куда попал туз? – спросил он, раскинув карты. Борька с Власом видели точно, что туз лег налево.

– Налево! – ответил парень.

– Переверни карту! – предложил мужчина. Налево оказалась дама.

– Ну что ж, давай отыгрывайся! – посоветовал парню Ноздря.

Парень поставил и проиграл снова. Игра продолжалась. Борька внимательно следил за руками картежника.

– Я, кажется, понял, в чем тут дело, – задумчиво шепнул он ребятам. – Один такой фокус в цирке есть. Мне его Андрон с Никитой показывали. Тут все дело в ловкости рук. Дай-ка сюда полтинник твой!

Ромка вытащил полтинник.

– Смотри последний-то не проиграй…

– А, пионерчик! Здорово! – ухмыльнулся Ноздря. – Никак, тоже поставить хочешь? Молодец!

– Не играй! Я все спустил, – посоветовал парень.

– А спустил, так мотай отсюда! – возмутился Чума. – Игра честная идет.

– Здесь все по-честному! – прогнусавил мужчина. – Как в аптеке. У тебя просто счастья не было. А у него, может, и будет. Рыжие – они счастливые… На сколько играем?

– На полтинник.

– Что так помалу?

– Для начала хватит! Борька выиграл.

– Разоряешь меня, рыжий! По скольку ставим?

– По десятке. Зеваки загудели.

– А у тебя сколько денег? – недоверчиво спросил Чума.

– Не твоя забота!

– Клади деньги!

– Я же не убегу никуда. Сказал, деньги есть – значит, есть. Сто рублей есть. Ну, не хотите, как хотите…

– Ладно… Борька выиграл.

– По скольку? – азартно спросил гнусавый.

– По девятнадцать!

– Может, по двадцать для ровного счета? – шепнул побледневший Ромка.

Руки его тряслись. Глаза горели.

– Нет, по девятнадцать! – твердо сказал Борька. Гнусавый раскинул карты:

– Где туз? Направо? Налево?

– В центре! – ответил Борька.

Гнусавый перевернул карту. В центре была дама.

– Гони монету! – радостно воскликнул гнусавый. – Или ещё хочешь?

Борька стал совершенно бледным. «У меня одиннадцать рублей, – лихорадочно высчитывал он. – Восемь я уже должен. Значит… значит, надо играть на двадцать два… нет, на тридцать восемь. А если проиграю снова, то сколько надо будет ставить? Семьдесят шесть! Ой как много! Неужели у фокуса другой секрет?»

Борька проглотил слюну и выпалил:

– На тридцать восемь…

– Идет!

Гнусавый снова молниеносно бросил карты:

– Где туз? Направо? Налево?

– В центре!

– Играем ещё? – спросил гнусавый, зло глядя на Борьку, так и не перевернув карту.

– Нет, хватит… Давайте деньги.

Гнусавый швырнул Борьке мятые бумажки.