Текст книги "Человек звезды"
Автор книги: Александр Проханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Часть ТРЕТЬЯ
Глава пятнадцатаяМежду тем город П. переживал нелегкое и странное время, отмеченное многими напастями. И напасти эти были связаны с красными человечками, буквально наводнившими город. Целые россыпи красных истуканчиков усеяли крыши зданий. Многочисленные ватаги красных пришельцев скопились у административных зданий, узлов связи, полицейских казарм. Казалось, город П. оккупирован загадочным иностранным легионом, и патрули в красной оккупационной форме контролируют улицы, учреждения, резиденции влиятельных граждан.
Жители, которые вначале отнеслись к появлению красных человечков как к чьей-то забавной затее, постепенно стали замечать вредное воздействие этих, с виду безобидных, кукол. Если к ним приближались слишком близко, вокруг истуканчиков создавалось едва заметное желтоватое свечение и иногда проскакивал электрический заряд, причинявший боль любопытному. Обитатели домов, на крышах которых угнездились пришельцы, жаловались на головную боль, потерю сна, внезапный беспричинный страх.
Над городом, никогда не знавшим смога, образовалась прозрачная темная дымка, как во время солнечного затмения. Из-за нехватки света стали вянуть цветы на клумбе, из города улетели птицы, кошки и собаки выражали высшую степень тревоги, словно накануне землетрясения.
В ветхих домах, сохранившихся на окраине, наблюдался массовый исход тараканов. Насекомые выстраивались в тысячные колонны, двигались лавой по дворам, тротуарам и мостовым. Автомобили давили их, а тараканы, как завороженные, продолжали уходить из города, как уходят беженцы, спасаясь от нашествия.
Клиники были переполнены пациентами, которые жаловались на душевное расстройство, уныние, депрессию, желание покончить с собой. В психиатрической лечебнице случился бунт больных, которым показалось, что больница горит, и они рыдали в палатах, бились о стены, пытались выброситься сквозь решетки, уродуя себя, пока догадливый врач-психиатр ни вызвал пожарную машину, и та поливала здание, а врач ходил по палатам, убеждая больных, что пожар потушен.
В колонии строгого режима, что располагалась неподалеку от города П., произошло восстание заключенных. Отчаянные рецидивисты и уголовники разоружили охрану, спалили бараки и вырвались на свободу. С автоматами грабили зажиточные коттеджи, насиловали женщин, и их предводитель нарядился во все красное, назвался Пугачевым и объявил себе вожаком всех красных человечков, приказав губернатору Петуховскому явиться к нему на поклон. Однако был убит в перестрелке с ОМОНом.
Среди обычных правонарушений и преступлений были зафиксированы вопиющие. Дети младших классов, мальчики и девочки, связали старенькую классную руководительницу, облили бензином и подожгли, фотографируясь на фоне кричащей учительницы, а потом выложили снимки в Интернете. Музыкант местной филармонии, тихий и благопристойный человек, повесил на кухне свою жену, сел у ее ног и играл на виолончели Моцарта и Брамса. И сразу в нескольких городских районах объявились людоеды. Обглоданные ими людские кости находили в парке и на берегу реки.
Участились выкидыши. Причем женщин постигало несчастье в момент, когда они находились вблизи красных человечков. Так, служащая банка, проходя мимо стоящего в вестибюле красного истукана, вскрикнула, села на пол и лишилась плода, истекая кровью. Другая женщина, ранее страдавшая бесплодием, но приходившая к священному дубу, чтобы наконец зачать, неосторожно приблизилась к красному человечку, и ее плод был иссечен из нее лучом лазера.
И ужасным показалось зрелище, когда жители города утром вышли на набережную и увидели, что по всей реке, брюхом кверху, плывет дохлая рыба. Большие, малые, совсем крохотные мальки качались на волнах, покрывая реку, словно вверх по течению случился ядовитый сброс в воду. Хотя там не было никаких предприятий, и рыба подохла под воздействием таинственных излучений.
И тогда началось массовое бегство из города. Люди, одержимые страхом, продавали по бросовым ценам квартиры и уезжали куда глаза глядят. Газеты запестрели статьями о чудовищном эксперименте, который губернатор Петуховский поставил на гражданах города, чтобы добиться победы на предстоящих выборах. О федеральной службе охраны, которая, перед визитом Президента, наводнила город боевыми роботами. О пришельцах из космоса, которые захватили город и избавляются от его обитателей. Город П. замер в предчувствии катастрофы. Над ним стояла тусклая дымка. Трава на газонах пожелтела. Розы на клумбах осыпали свои лепестки. И повсюду – на крышах, у подъездов, на папертях храмов, на кладбищенских плитах – восседали молчаливые красные человечки.
Губернатор Степан Анатольевич Петуховский укрылся от изнурительных забот на своей загородной потаенной вилле. Уже встал из благоухающей ванны. Отер свое немолодое мясистое тело махровым полотенцем, с удовольствием разглядывая в зеркало розовые пятна здоровья, появившиеся на плечах и груди. Причесал гребешком влажные, начинавшие редеть волосы. Не преминул взглянуть на свою большую белую ладонь, прослеживая на ней линию жизни, которая спускалась до самого запястья, суля долгие безбедные годы, прибавление богатства и славы, скончание века в неопределенном туманном будущем, от которого его отделяло множество благополучных и насыщенных дней.
Облачился в халат, сунул большие ступни в расшитые бисером, с загнутыми носками восточные шлепанцы, предвкушая изысканные услады. В спальне, на широкой кровати, его поджидала прелестная девочка с белым бантом, в розовом платьице, с босыми ножками и голыми ручками, в которых она держала синеглазую говорящую куклу. Степан Анатольевич представлял, как станет играть с сиротой, ласкать, целовать, а потом отшвырнет куклу, сделает страшные глаза, зарычит, закричит, ударит мягкое тельце и, загораясь неуемной страстью от вида детских слез, накинется на беззащитную жертву, придавит своим огромным тяжелым туловищем.
Он вышел в гостиную, обставленную золоченой мебелью, которую выполнил для него известный краснодеревщик из Праги. Среди китайских ваз, африканских масок, индийских бронзовых танцовщиц, едва заметный, на ампирном столике, стоял телефон цвета слоновой кости, без циферблата, с советским старомодным гербом. Соединял губернатора с Кремлем, откуда иногда раздавался вкрадчивый, мурлыкающий, как у кота, голос, услышав который Степан Анатольевич вытягивался во фрунт.
В гостиной губернатора дожидался помощник, который доставил из приюта сиротку, но не уехал, собираясь сделать доклад.
– Ну ты чего покоя мне не даешь? Кто я, Сталин или Наполеон, чтобы с утра до вечера работать? Может у меня быть досуг, или вы меня круглые сутки будете терзать, собаки вы эдакие?
– Вы сами, Степан Анатольевич, велели остаться и доложить о тревожной обстановке в городе. Как бы нам перед визитом Президента не нажить неприятностей.
– Ну говори, что у тебя, – Степан Анатольевич со вздохом утомленного государственного мужа опустился в золоченое кресло, не запахивая халат, оставляя открытыми толстые волосатые ноги.
– Отчетность по происшествиям, в связи с размещением в городе красных человечков. Число самоубийств увеличилось в шесть раз. Число немотивированных преступлений – в восемь раз. Число массовых уличных драк – в четыре раза. Число психических расстройств – в двенадцать раз. Число уезжающих навсегда из города – в три с половиной раза, – помощник многозначительно посмотрел на губернатора, гордясь своей осведомленностью. – Страхи, Степан Анатольевич, которые распространяются в городе, привели к появлению слухов, достоверность которых трудно проверить. Так, в сводках дорожно-транспортных происшествий упоминается, что два красных человечка угнали с платной стоянки «лендкруизер», гоняли на большой скорости по ночному городу, пока ни врезались в витрину универсама, повредив магазин и машину. Якобы трое красных человечков учинили дебош в ночном клубе «Хромая утка», где открыли стрельбу из травматического оружия, ранив двух посетителей. Группа красных человечков совершила налет на кассу супермаркета и похитила дневную выручку. И наконец, два красных человечка напали на учительницу музыки, которая возвращалась домой по вечерней улице, и жестоко ее изнасиловали. Все это вызывает ропот в городе и грозит нарушить социальную стабильность, которой вы добивались с такими усилиями. И мы можем столкнуться с волнениями как раз накануне визита Президента.
Помощник умолк, и Петуховскому показалось, что тот тайно злорадствует, упрекает губернатора в неспособности управлять губернией. Ждет приезда Президента, который подпишет указ о недоверии, и место уволенного Петуховского займет его конкурент и соперник, глава областной думы Дубков Иона Иванович.
– Как же звали этого прохиндея, который расставил на всех углах эти крашенные деревянные чурки? Откуда взялся? Кто привел?
– Этого господина зовут Виктор Арнольдович Маерс.
– Еврей? Кто позволил? Кто допустил?
– Я вам доложил, Степан Анатольевич, что этот господин ссылался на Владислава Юрьевича. Вот вы его и приняли.
– Мало ли какие есть на свете Владиславы Юрьевичи! – заносчиво воскликнул Петуховский. И тут же осекся, посмотрев на правительственный телефон. Вспомнил мурлыкающие, вкрадчивые интонации, от которых пугливо замирало сердце. – Пора с этим кончать. Все чурки убрать и сжечь. Этого Маерса выпроводить из города, а перед этим снять показания в полиции. Можешь быть свободным, иди!
Степан Анатольевич отпустил помощника, испытывая раздражение, был готов перевести его в гнев и обрушить на несчастную сироту.
Он услышал тихие шаги, и в гостиную вошел человек в длинном, до пола, балахоне с остроконечным капюшоном, какие бывают у католических монахов. Человек остановился перед Степаном Анатольевичем, опустил капюшон, и Петуховский узнал Маерса. Невзрачное одутловатое лицо. Маленькие тусклые глаза. Белесые брови. Лысеющий череп. И на бледном лбу яркое, как лепесток мака, пятно, словно со лба содрали лепесток кожи.
– Вы? Маерс? Как вы сюда попали? Вас пропустила охрана? – изумился Петуховский.
– Но вы же сами, Степан Анатольевич, послали за мной. Я бросил все дела и приехал. Хотелось рассказать, как идут приготовления к празднику. Поверьте, это будет нечто грандиозное. Президент будет в восторге. Не сомневаюсь, вас ждет повышение.
– Вы что, издеваетесь? – Петуховский побагровел, видя, как весело заблестели глазки Маерса под белесыми бровями. – Вы уставили весь город своими чертовыми чурками, от которых свихнулась половина населения, бабы рожают уродцев, женихи и невесты сразу после венчания идут на мост и кидаются в реку, а мой министр культуры повесился в кабинете, потому что в его окно смотрел этот красный гном.
– Но, Степан Анатольевич, все это наветы. Вы же современный человек. Я работаю во благо города и вас лично. Когда президентский кортеж появится на центральной площади, где будет возвышаться огромная деревянная скульптура красного цвета…
– Молчать! – взревел Петуховский, видя, как из глаз Маерса полетели смешливые лучики. – Молчать, я вам говорю! – крик его был истошен, щеки стали свекольного цвета, на кулаках взбухли и затрепетали синие вены, так что Маерс, боясь удара, отвернулся и заслонил лицо балахоном.
– Дурите русского человека, маерсы, баерсы! Сколько же вас расплодилось на русском теле! В унитаз загляни, и оттуда какой-нибудь Маерс выглядывает! Уже ни одной русской песни не услышишь, ни одной русской картины не увидишь. Везде ваши еврейские штучки, от которых душу воротит. Ведь эти твои красные гномы, это же черти, которые пришли за русской душой! Я, конечно, не сталинист, но понимаю Сталина, который вас, маерсов, гонял. Да не догонял, вы же его и уморили!
Петуховский гневно расхаживал вокруг согбенного Маерса, прятавшего лицо в капюшон. Ему хотелось пнуть его, поддеть под ребро, услышать жалобный крик.
– Я же за твои мерзкие выходки могу тебя упечь лет на десять. Могу тебя в соляные шахты отправить, и ты станешь, как соленый огурец. Могу твою еврейскую морду натянуть на твою еврейскую жопу, и получится крендель. И будет у нас по этому поводу праздник. И вся Европа приедет смотреть. А мы тебя будем показывать и деньги брать в областной бюджет. Вот такая рыба-фиш получается! Чего ж ты молчишь?
Петуховский испытывал наслаждение, чувствуя, как жалобно склонился Маерс, как страшится он этих грозных слов, как бурлит в нем гнев, который он понесет в своей набухшей от негодования груди в соседнюю спальню, где на розовой простыне сидит прелестная сиротка с синеглазой говорящей куклой.
– Ну чего ты, Мойша, молчишь?
Маерс медленно распрямлялся, боясь показать разгневанному губернатору свое несчастное лицо. Выпрямился, сильным движением сбросил блеклый балахон. И перед изумленным Петуховским предстал морской офицер в белоснежном кителе, в золотых эполетах, с золоченым парадным кортиком, с набором орденских колодок, среди которых на пурпурной шелковой ленте красовалась сердцевидная медаль. Лицо офицера было властным, презрительным. Нижняя губа оттопырилась, выражая брезгливость. Ордена, позументы, золоченый кортик сияли, и на лбу офицера пламенел лепесток мака.
– Позвольте представиться. Виктор Маерс, коммандер, офицер американской военно-морской разведки «Неви Энэлайзес». Глава секретного отдела НАСА по вопросам инопланетных цивилизаций. Магистр парапсихологии Йельского университета. Профессор богословия в Гарварде. Прибыл в город П. по договоренности с правительством России и с согласия русских специальных служб для проведения специальной операции в интересах США и России.
Все это Маерс произнес чеканно, с командирскими интонациями человека, привыкшего повелевать и ожидающего от других безоговорочного подчинения. Петуховский вначале был ослеплен великолепной формой, обилием наград и титулов. Но его минутная робость сменилась еще большим негодованием, ибо перед ним стоял лицедей, чьим ремеслом были обман и шарлатанство.
– Как ты сказал? Каких собачьих наук ты магистр? Каких межпланетных сортиров ты богослов? На какой толкучке купил свои бляшки? Я тебя сейчас отправлю в изолятор к уголовникам, и они тебе вставят космический зонд и отправят в другую галактику.
Маерс повел голову туда, где на ампирной тумбочке стоял телефон правительственной связи. И телефон зазвенел тем требовательным нетерпеливым звоном, который заставил Степана Анатольевича опрометью кинуться и снять трубку. И в гладкой, цвета слоновой кости трубке мягко зарокотал, замурлыкал голос с едва заметной насмешкой, которая приводила в трепет губернаторов и министров.
– Слушаю вас, Владислав Юрьевич! – благоговейно произнес Петуховский, вытягиваясь во фрунт.
– Степан Анатольевич, – с ласковыми кошачьими интонациями мурлыкал голос, но Петуховский не обманывался, зная, как молниеносно и беспощадно бьют когти пушистой и ласковой лапы. – У вас там какие-то неприятности? Уж будьте добры, постарайтесь справиться с ними до визита Президента. Этот визит готовит мой личный представитель Виктор Арнольдович Маерс. Оказывайте ему максимальное содействие. Его полномочия подтверждает Президент и наши спецслужбы. Кстати, современное искусство является оружием, которое может разрушить или спасти государство. Я знаю вас как крепкого руководителя и верного государственника. Желаю удачи.
В трубке, которую сжимал кулак Петуховского, угасал звук. Белоснежный мундир американского морского офицера сверкал эполетами, орденами, полученными в не известных Петуховскому сражениях. Острые глаза из-под белесых бровей смотрели спокойно и повелительно. Пламенел на лбу лепесток красного мака. Петуховский, ошеломленный, растерянный, искал слова, чтобы повиниться перед могущественным визитером.
– Не беспокойтесь, Степан Анатольевич, ваша реакция на мое появление вполне предсказуема. Все мы немножко антисемиты, и все мы имеем в друзьях несколько симпатичных евреев. Давайте приступим к делу. Надеюсь, что буду понят.
– Так точно, Виктор Арнольдович! – Петуховский хотел было щелкнуть каблуками, но на ногах его были восточные чувяки, и голые пятки, ударив одна о другую, не произвели желанного звука.
– Быть может, глядя на эти боевые награды, – Маерс указал на свои орденские колодки, среди которых пылало «Пурпурное сердце», – вы понимаете, что я приехал в город П. не для того, чтобы проводить художественный фестиваль и удивлять ваших обывателей заморскими фокусами. Я приехал сюда в связи с чрезвычайными обстоятельствами. Делегирован не только российской ФСБ и Генеральным штабом, но и начальником объединенных штабов США, Госдепартаментом и специальными службами. Среди последних – мало кому известная Служба космической безопасности. Эта служба противостоит угрозе столкновения Земли с крупным метеоритом. Но в еще большей степени она готовится отразить атаку внеземных цивилизаций. И эта атака ожидается в ближайшее время, и объектом атаки выбран ваш город.
Степан Анатольевич, оглушенный метаморфозой Маерса и телефонным разговором с мурлыкающим богоподобным существом, плохо понимал услышанное. Улавливал звук, а не смысл. Его волновало красноватое пятно на лбу Маерса, напоминавшее смотровой глазок в асбестовой печи крематория, куда он однажды заглянул, совершая инспекцию городских коммунальных служб. В печи бушевал огонь, пламя охватывало гроб. Теперь Степан Анатольевич мучительно гадал, ни увидит ли он, если приблизит свой глаз ко лбу Маерса, раскаленный до бела свод печи и гроб, из которого вылетает огненный факел.
– Атака приурочена к визиту в ваш город Президента России и имеет целью захват Президента. Незыблемость российской власти, обеспеченная парламентскими технологиями, силовыми средствами, манипуляциями типа «Тандем», а также ужасающим положением народа, – эта незыблемость разрушается внезапной атакой из космоса и изъятием центральной фигуры власти. Вслед за этим власть переходит к космическому правительству, которое начинает формировать другое общество, основанное на космических ценностях. Эти преобразования коснутся не только России, но и всего человечества, и сулят разрушить весь уклад, который складывался на земле за последнюю тысячу лет. Америка со своей технической и военной мощью, достижениями в области парапсихологии и космологии, предпринимает действия для отражения атаки. Поэтому я здесь. И вы поступаете в мое распоряжение.
Петуховский наконец стал понимать смысл услышанного, и это понимание не испугало, а развеселило его. Театрализованное представление продолжалось. Перед ним был все тот же актер, но играющий новую роль. Игра, которая ему предлагалась, напоминала компьютерную. Не слишком увлекала его, была тиражирована. После нескольких голливудских фильмов, снятых на эту тему, космические пришельцы могли волновать только школьников младших классов. Он же, утомленный хозяйственными заботами и политическими интригами, предавался другим играм. Играл в другие куклы, одна из которых, милая, синеглазая, ожидала его в полутемной спальне на розовых простынях.
– Космические, говорите, пришельцы? Да ведь народ считает ваших красных человечков пришельцами из космоса. От них волосы дыбом встают. Уж вы, будьте так добры, Виктор Арнольдович, уберите этих чертенят из города.
– Вы думаете, с вами шутки шутят? Всю жизнь занимаетесь канализацией, и лень в небо взглянуть! Вам не известно, что последние двадцать лет ваш город является объектом космического наблюдения? Что в небе над городом регулярно появляются космические разведчики?
– Да ведь это брехня! Бабьи сплетни! По пьянке мужикам какие НЛО не привидятся!
– Тупица! Грязная развратная тупица! – Маерс с отвращением глядел на Петуховского, и тому казалось, что в смотровом глазке на лбу Маерса бушует огонь. – Я бы с наслаждением оторвал тебе яйца, но в этом городе некем тебя заменить, идиот на идиоте. Смотри сюда!
Маерс подпрыгнул, повис на мгновение в воздухе, начертав в пустоте прямоугольник, который наполнился млечным свечением, как экран плазменного телевизора. Плеснул на экран ладонью, словно стряхивал незримые брызги. И на экране возникло изображение. Над крышами города в ночном небе слабо покачивалось небесное тело, напоминавшее голубоватую медузу. Светящийся полупрозрачный пузырь, окруженный волнистой бахромой, по которой пробегали внезапные конвульсии. И тогда в глубине пузыря начинало что-то темнеть, и на город, на крыши, на остроконечный шпиль, на высокую арку, на колоннаду, падали призрачные голубоватые отсветы.
Петуховский узнал место, над которым появилась медуза. Эта была улица Комсомольская, переименованная в проспект Гайдара. Шпиль возвышался на Дворце пионеров, где теперь размещался банк. Арка стояла у входа в городской парк, теперь закрытый для посещений, отведенный под строительство элитных коттеджей. Колоннада вела в аллею героев, застроенную сегодня торговыми лавками.
– Дальше! – Маерс снова плеснул рукой.
Над площадью, где возвышался супермаркет, кружилась карусель машин, вспыхивали вечерние фары, в малиновой заре виднелись огненные ромбы. Их отточенные кромки казались расплавленными. Они слабо трепетали, словно удерживали себя в небе. Затем стремительно метнулись все в одну сторону, и вся эскадрилья исчезла вдали, оставив после себя мерцающий след. Петуховский узнал площадь, которая когда-то носила имя Ленина, а теперь звалась площадью Свободы. Но происхождение загадочных ромбов, улетевших со скоростью светового луча, было неясным.
– Дальше! – Маерс брызнул рукой.
Открылась река с мостом, главы собора, вершины деревьев, и в пустоте небес замерцали тонкие пунктирные линии мертвенного зеленоватого цвета. Они складывались в геометрические фигуры, в цифры, иероглифы, будто кто-то старался объясниться с жителями Земли, направлял им послание, ждал ответа. Линии собрались в ослепительную точку, которая умчалась, оставив над городом мерцающее облако, как след фейерверка.
– Это лазер? Комбинированные съемки? – Петуховский чувствовал, что мозг его вяло колышется, как бесформенный студень, и мысли в нем, – как рыбы в заливном.
– Это съемки сделаны нашей агентурой. Их обработали в аналитическом центре НАСА. Это образы, которые при дешифровке оказались текстами Илиады, стихами Гумилева, календарными датами Второй мировой войны, ее Восточного фронта. Битвы под Москвой, Сталинградом, Курском, операция «Багратион», взятие Берлина. Все то, что было принято называть десятью сталинскими ударами. Эти послания предназначались для космического подполья, которое законспирировано в вашем городе. Красные человечки, что вам так досаждают, – это разведывательные аппараты, выявляющие космических подпольщиков.
Голова Петуховского напоминала эмалированную миску, в которой застыла рыба, и этой рыбой был он сам, окруженный студнем, и у рыбы были два остановившихся белых вареных глаза.
– Вы говорите, подполье? Зачем оно?
– Оно готовит площадку для космического десанта. С их помощью будет осуществлен захват Президента. Мои разведанные аппараты выявили подпольную сеть, и вам надлежит арестовать подпольщиков. Вот персональный список. – Маерс извлек из кармана листок бумаги и стал читать: —Лодочник затона по прозвищу Ефремыч. Врач психиатрической лечебницы Зак Марк Лазаревич. Директор детского приюта Анна Лаврентьевна. Шаман Василий Васильев. Колокольных дел мастер Игнат Трофимович Верхоустин. Сторож в мемориальном комплексе Аристарх Пастухов. Ученик средней школы Коля Скалкин. Архиерей Покровского собора отец Павел Зябликов. Все эти лица должны быть немедленно арестованы. Ордера на их арест уже подписал генеральный прокурор.
Петуховскому казалось, что его морочат. Над ним издеваются. Его разговор с Маерсом записывают, чтобы потом, в разгар избирательной кампании, опубликовать и объявить его сумасшедшим. Но пламенело на груди Маерса «Пурпурное сердце», отливал костяным блеском телефон правительственной связи, и у рыбы в прозрачном холодце был выгнут хвост.
– Но как вы будете спасать Президента?
Маерс холодно и жестко посмотрел на Петуховского:
– Вам не следует знать детали операции. Над вашим городом, на высоте нескольких сот километров, разгорится грандиозная битва. Эскадра звездолетов станет приближаться к Земле, и корабли один за другим начнут взрываться, попадая в заградительное поле, которое мы установим на их пути. Это будут взрывы громадной мощности, озаряющие Солнечную систему. Салют, который будет виден во всей галактике. Мы рассчитываем последствия этих взрывов. Они изменят наклон земной оси, что приведет к климатической катастрофе и, возможно, к затоплению части Европы. На этот случай разработал план «Аркаим» по переселению европейцев на территорию России, где установится климат Средиземноморья. В результате этих взрывов на Луне появится вода и первичная атмосфера, что сделает ее пригодной для обитания. Запаситесь, Степан Анатольевич, закопченными стеклышками, чтобы наблюдать ослепительный фейерверк.
Маерс сухо засмеялся, и Петуховскому снова показалось, что над ним издеваются, зло разыгрывают, и он ответил на насмешку насмешкой:
– И что же, Виктор Арнольдович, привезете из Америки в наше захолустье свои антиракеты? Развернете здесь новый позиционный район? Как вы станете сбивать этих опасных пришельцев? Концертными гитарами под английские песенки?
– Вы очень проницательны, Степан Анатольевич. Именно гитарами и английскими песенками. Ваша проницательность дает мне право рекомендовать вас на кафедру космологии, где вас ждет блестящее научное будущее. – Маерс не взорвался, не накричал на Петуховского, а, казалось, был склонен к вразумлению. – Новая космология учит, что наша Вселенная соседствует с двумя другими, отделяет их друг от друга. Вселенная Света и Вселенная Тьмы. Каждая основана на различных видах энергии, которые, соприкасаясь, производят взрыв, способный уничтожить мироздание. Эти две энергии из соседних вселенных проникают в нашу, создавая в ней черные дыры или зажигая сверхновые звезды. Энергию Света из соседней вселенной научились добывать монахи своими молитвами, поэты и художники своими откровениями, мученики, погибающие «за други своя». Особенно преуспели в этом русские поэты и иконописцы, сделавшие русскую культуру «царством Света». Энергия Тьмы черпается сознательно содеянным злом, колдовством чернокнижников, руководством для палачей в пыточных камерах. Генераторами этой энергии являются произведения маркиза де Сада, «Цветы зла» Бодлера, «Майн кампф» Гитлера. Корабли инопланетян, которые грозят атаковать ваш город, используют энергию Света, черпают эту энергию из ноосферы, – из поэм Пушкина, стихов Гумилева, икон Андрея Рублева, картин Петрова-Водкина. Если на пути инопланетной эскадрильи поставить заслон Зла, энергетическое облако Тьмы, корабли сгорят в этом облаке, энергии Света и Тьмы встретятся и произведут взрыв невиданной мощности, который из отдаленных участков галактики будет выглядеть, как великолепный салют, а для Земли может означать то, что пророк называл Армагеддоном.
Маерс спокойно и беспощадно смотрел на Петуховского, не боясь посвятить его в сокровенную тайну, которую тот унесет с собой, ибо скоро будет убит. И Степану Анатольевичу снова стало страшно. И хотелось заглянуть в тугоплавкий глазок, трепетавший на лбу американского морского офицера, называвшего имена русских художников, о которых Петуховский никогда не слыхал.
– А для чего эти эстрады, эти концерты, эти гитары и английские песенки? – пролепетал он.
– Эстрады, на которых будут круглосуточно проходить концерты, – это генераторы, производящие энергию Зла. Именно они повесят над городом непроницаемый защитный покров, в котором будут сгорать и взрываться звездолеты. Мы постараемся, чтобы в городе в эти дни совершались злодеяния, которые с помощью магической музыки будут транслироваться в ближний космос, где разразится космическая битва. Вам, господин Петуховский, надлежит участвовать в одном из концертов. В каком, – вам будет указано. Теперь же немедленно приступайте к аресту подпольщиков.
Петуховский слушал как околдованный. Смотровой зрачок на лбу Маерса трепетал оранжевым светом. Петуховский, как в лунатическом сне, стал приближать свой глаз к тугоплавкому стеклышку. Увидел бесцветный от жара свод печи. Распадавшийся, охваченный языками гроб. Кипящего мертвеца, который поднимался из гроба. Уродливо выгибал руки, выдувал из оскаленного рта огненный факел. И этим сгоравшим покойником был он, Степан Анатольевич Петуховский. Его тело отекало горящим жиром, и сквозь сгоравшее сало и мясо лезли черные кости.
– Кстати, Степан Анатольевич, пришельцы, о которых мы говорили, – не такие уж и пришельцы. Они имеют прямое отношение к бывшему научному центру, который располагался в вашем городе и занимался секретными изысканиями. – Маерс повернулся на каблуках и направился к выходу в своем белоснежном кителе, на котором светились награды за военные подвиги и пламенело «Пурпурное сердце».
Петуховский видел в окно, как Маерс садится в машину, и водитель, похожий то ли на араба, то ли цыгана, открывает перед ним дверцу.
Вошел помощник и угодливо произнес:
– Что-нибудь нужно, Степан Анатольевич?
– Маленькую сучку – обратно в приют! Меня не тревожить!
Он открыл свою большую ладонь, на которой недавно рассматривал «линию жизни». Ладонь была желтоватого цвета, совершенно гладкая, без единой линии, словно отлитая из воска. И он представил свою недвижную фигуру в халате и восточных чувяках, стоящую в музее восковых изображений.
