Текст книги "Ктида (СИ)"

Автор книги: Александр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

   Мэт непринуждённо рассмеялся:

   – Будут вам "волкИ", вы только наводку дайте, Седой, хоть в сети, хоть в реале – остальное моя забота. В смысле, не подведу.

   – На какую водку? – весьма натурально изумился Главный Стратег, глаза его весело искрились. – У нас и с пивом тут не очень...

   Мэт фыркнул:

   – Хы. Юмористы. Ладно, ребята, пошли в лабораторию переодеваться, а то мне уже пора за другие дела браться.

   И они потопали через сеть ходов и тоннелей дальше. Путешествие в ледовых лабиринтах базы напомнило Сергею муравейник изнутри, или термитник, где в качестве насекомых выступали крутые боевые роботы. Впечатление усиливалось разделением последних по специализациям – солдаты, рабочие, ремонтники.

   "Может быть, – думал Сергей, шагая вслед за уверенным Мэтом, – где-нибудь здесь, в ледовых лабиринтах обитает самая настоящая Снежная Королева – мать и властительница разумных роботов Антарктиды".

   И на фоне ярких событий сегодняшнего дня такая мысль совсем не казалась ему сказочной...

   ... висела странная вывеска – «ЛАБОРАТОРИЯ КИБЕРНЕТИЧЕСКИХ ИЗВРАЩЕНИЙ – ЗАХОДИ НЕ БОЙСЯ, ВЫХОДИ НЕ ПЛАЧЬ». Мэт шагнул внутрь и громко позвал:

   – Кудесник! Гости пришли. Надо два разведчика получше для новичков.

   Распахнулась брезентовая занавеска и к ним вышел крупный ремонтник на четырёх ногах и с двумя парами рук-манипуляторов – мощными и изящными. В правой нижней руке его находилась запасная часть от какого-то неизвестного агрегата, в левой нижней руке, очевидно, вторая половина устройства, а в обеих верхних руках зловеще отсвечивали страшного вида инструменты, похожие на хирургические.

   – Я их тебе рожаю что ли? – громыхнул "хирург" басом, дико и жутко сверкая огромными окулярами. – Развелось тут сарданапалов немерено – всё дай, да дай! На! Забирай последнее! Где обещанные запчасти? Скока можно сидеть на голодном пайке? Кто у нас тут Основной, я или ты?

   – Уважаемый Мастер, не шумите – будут скоро вам запчасти. Вот, видите, новичков привёл. Ребята – спецы в игровом деле. Хорошие ребята, грамотные. Скоро добудут вам, и запчасти, и энергоячейки, и любое другое оборудование. Корпуса им только нужны лёгкие, а то на КП с этими боевыми танками вертеться неуклюже. Да и бойцы нынче в большем дефиците, чем разведчики. А запчасти будут, не сомневайтесь.

   – Ишь, ты, подъехал на солидоле! – недоверчиво хмыкнул гигант. – На Острове всё хмурый да хмурый, а тут сама обходительность... Ладно, дам, конечно, куда ж деться? А этих бойцов сразу в роту отправить, или можно поковырять слегка?

   – Ну, поковыряйте, если надо, только недолго, а потом сразу в подразделение. Там Седой какое-то мероприятие намечает. Могут понадобиться все резервы. В смысле.

   В тоннеле, когда «переодетые» админы топали своим ходом на ГКП уже без хозяина, Игорёк задумчиво проговорил:

   – А ведь я, кажется, знаю этого Кудесника. Только он...

   – Только он безвылазно сидит на Острове, практически никуда не отлучается из своей халупы и, по слухам, связан с верхушкой СБ. Он просто не может здесь быть.

   – Вот и я о том же. Банально хочется воскликнуть: "Ничего не понимаю"!

   – Странности продолжаются. Знаешь, о чём я сейчас думаю, Игорёк...

   – Ты думаешь, что кто-нибудь, знающий нас по Острову, скажет: "Они просто не могут здесь быть"?

   Сергей покачал головой.

   – Нет. Эта странность может иметь совсем не странное объяснение. А вот кто бы мне объяснил другую странность, понять которую я не в состоянии?

   Игорёк весело фыркнул.

   – Здесь много есть претендентов на роль суперстранности. Вот, к примеру, мы идём одни в самом центре военной базы, кругом полно незнакомых солдат, а на нас никто даже внимания не обращает. А вдруг мы шпионы? Не странно ли это?

   Сергей презрительно скривился.

   – Фи, Игорёк! Шевели мозгами иногда. Систему "свой-чужой" ещё никто не отменял. Это не странность, это просто техника. Моя странность совсем другого рода. Она с техникой не связана.

   – Ну, всё, я сдаюсь. В чём твоя странность состоит? – Игорёк на ходу попробовал прошкрябать пластиковым пальцем царапину в ледяной стене тоннеля, по которому они шли. Прошкрябалось. Но еле-еле – лёд твёрдый, а палец наоборот, не очень – едва не погнулся.

   – Я не хочу есть, – с нажимом сказал Сергей. – А мы ведь чуть не целый день беспрерывно общались с этим Мэтом.

   – Тю-у... Фигня. Я однажды сутки не ел, когда "борзописца" ломал! Да ты помнишь! Вирус, который заставлял "ворд" переворачивать все простые слова в изысканные выражения. Вот было круто! – сказал Игорёк и азартно пнул стенку левой передней ногой. Нога отскочила, в полёте зацепилась за правую переднюю и он чуть не упал. – Чёрт, скользко!

   – Нет, ты не понял! – Сергей помотал головой и посмотрел другу в глаза долгим, пронзительным взглядом. – Я совсем не хочу есть. Чувствуешь? Ни есть, ни пить, ни... ничего.

   Глядя на его одухотворённо-значительное лицо, Игорёк вдруг понимающе хмыкнул, поморгал зачем-то всеми сигнальными огнями и, понизив голос и загадочно улыбаясь, веско сказал:

   – Это потому, что он – аватар.

   Сергей поперхнулся невысказанным словом:

   – К-х-то?!!

   – Мэт – аватар Кришну. Его земное воплощение, – Игорёк заботливо похлопал Серого Ковбоя по пластиковой спине и снова загадочно улыбнулся. – Только он способен наплевать на все экраны защищённых сетей и непреодолимые керберосские протоколы безопасности, дабы оказать помощь слабым и сирым.

   – Да брось ты эту свою мистику, чудик! – Сергей сердито отмахнулся от бессмысленно хлопающей руки. – Какой ещё Кришну? Я быстрее поверю в инопланетное вмешательство, чем в какую-то там реинкарнацию мифического божества.

   – Да, ладно, ладно! – делая успокаивающий жест отброшенной рукой, усмехнулся Игорёк. – Боги там, не боги... Не всё ли нам равно? Главное, что мы в Антарктиде, чувак! И у нас будет много-много настоящего, интересного дела и море жутких приключений. Спасибо тебе, что вызвал меня сегодня на беседу! Надо будет поинтересоваться, – когда тут у них по графику стрельбы проводятся? Так хочется из пушечки пострелять, просто сил нет...

   Сергей недовольно нахмурился.

   – Всё бы тебе пулять. Как дитё малое, ё-маё. Прикинь лучше, что сейчас происходит с нашими дронами на Острове? И что с нашей работой... там? Как-то очень невежливо мы её бросили.

   Игорёк легкомысленно отмахнулся:

   – Расслабься. Он ведь сказал: "Наша работа здесь не повлияет на нашу работу там". То есть, работа "там" не брошена. На неё просто не повлияет работа "тут". И ещё он добавил, что это не наша забота. Вот, расслабься и получай удовольствие.

   – Как это – "не повлияет"? – вскричал Сергей. – Я не ощущаю себя "там"! Значит, я "там" собой не рулю! Я "там" всё равно, что умер! Я думал, что буду связан одновременно с двумя модулями, а тут...

   – Думал? – Игорёк приподнял "брови" очистителей оптики. – Ну, хорошо. Давай подумаем ещё, но теперь уже вместе. Итак, что мы имеем по факту? Ну, из условия принятия на новую работу – "здесь" на "там" влиять не должно. Значит "там" по твоему поведению не должны заметить, что ты ещё и "здесь". Логично?

   – Гм-м... – поморщился Сергей, – ну, допустим.

   – Вот! Чтобы и "здесь" и "там" полноценно работать, надо, чтобы и "там" и "тут" находился полноценный субъект. Но чтобы "там" никак не могли заметить, что ты ещё и "здесь" необходима полная независимость. Налицо расщепление сознания, чувак! Их должно быть два! Одно на Южном полюсе и одно на Острове дронов что за тыщи км от него, – радостно притопывая на ходу всеми четырьмя ногами, тожественно провозгласил Игорёк. – Андестенд? Нас теперь по два! Два Серёги и два меня. Один тут, а другой...

   – То есть...

   – Да! – Игорёк заложил манипуляторы за спину и попытался перейти на коньковый ход, но ступни ног неожиданно цепко схватились со льдом, и Игорёк чуть снова не упал. – Блин! Не скользит ни фига!

   – То есть, с чего ты взял, что... – Сергей остановился посередине ярко освещённого тоннеля и удивлённо уставился на друга. Идущий за ним следом посторонний робот-солдат, обошел его сбоку и вежливо бибикнул в качестве приветствия. На экране виртуального радара его положение отмечалось звёздочкой чистого зелёного цвета.

   – Ну, да, да! – Игорёк так же остановился и повернулся к нему. – Тебя теперь два и вы оба, скорее всего, ничего не знаете друг о друге. Тот, который на Острове так и будет влачить жалкую судьбу игрового админа, а тот который здесь – попал в приключение по-крупному. Чувак, мы с тобой круто попали! Мы теперь самые настоящие "попаданцы"! И тебе лучше смириться с этой мыслью.

   – Погоди, а как же мне тогда... жить? – Сергей растерялся ещё больше. – Как я буду ходить домой, встречаться с родителями, учиться? Как? Или ты думаешь, что меня и в жизни тоже два?

   – Ва-а, это было бы ва-аще круть! – Игорёк расплылся в мечтательной улыбке. – Но, наверное, не с нашим счастьем.

   Сергей явно не разделял его энтузиазм.

   – Погоди! Но что если, сейчас кто-то обедает с моими родителями, а они так и не поймут, что он – это не я!..

   Игорёк хохотнул.

   – Не тупи, чувак! Это ты – не он! А он-то уж точно – ты! И потом, это ведь ты недавно сказал, что совсем не хочешь есть? Ну, и чего тогда бузишь?

   Сергей осторожно потряс головой – сознание мутилось.

   – Ребятки, ребятки, завязывайте уже со своими измышлениями! – раздался в их мозгу знакомый голос. – Седой вас торопит, у него проблемка возникла. В смысле, срочно ваша помощь нужна!

   Игорёк и Сергей вздрогнули от неожиданности и непроизвольно устремились вдоль ледового коридора в сторону Командного пункта.

   – Мэт, – громко, уже на бегу, спросил Сергей в пустоту тоннеля, – так меня теперь два, или как?

   Пустота озадаченно крякнула и с некоторым сомнением ответила:

   – Наверное, так считать нельзя. В смысле, наверное, так лучше не считать. Сознания, конечно, два. Но... В смысле... Стоп! Всё-всё, потом договорим! Быстрее, ребятки, быстрее! А то Седой уже икру мечет.

   Два разведчика, быстро и размеренно топая мягкими лапами по шероховатому полу, молча, бежали по коридору, расположенному в глубине неведомого ледникового массива малоизученной Южной Страны. Встреченные роботы, предусмотрительно уступая им дорогу, вежливо бибикали – либо здороваясь, либо представляясь. Стены тоннеля, изборожденные острыми зубами какого-то проходческого оборудования, матово отблескивая, уплывали назад, стягиваясь вдали в мутную точку, словно пройденная жизнь к которой уже нет возврата. Зато спереди наступали, разворачиваясь, новые горизонты и новые рубежи, достижение которых сулило неожиданные приключения, небывалые впечатления и невероятные возможности!

   Страшно не было нисколько. Было странно.

   :!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:

   < III >

   Ледовая обстановка

   * Смысл существования сознания состоит

   в поисках смысла своего существования.

   Дцаб Фаца, филосов.

   –" 3.1 "–

   Ктида. Четвёртый закон Дцаб Фаца

   Небольшая каменная пещера, накрытая сверху кроме горных пород ещё и километровым ледовым панцирем, свободно вмещала половину роты огнемётчиков что входила в состав полка лорда Дали. Вторая половина под непосредственным началом командира роты находилась на позициях обороны, в боевом дозоре и охранении. Наверху выла пурга, а на глубине под камнем и льдом царила очарованная тишина. В самом центре промерзшего базальтового зала еле приметно колыхался желтый огонёк пламени над самодельным светильником из стреляной снарядной гильзы – творением самого командира полка.

   Большинству присутствующих смысл существования подобного источника света был совершенно непонятен. Ну, во-первых, любой электронный фонарь без треска, копоти и вони давал много больше чистого света. А, во-вторых, наличие у всех инфра-видения позволяло обходиться вообще без всякой дополнительной подсветки. Но командир лорд Дали с редким упорством на всех подобных собраниях регулярно зажигал свою примитивную лампаду. От её неровного, с дымком пламени на стенах колыхались неожиданные странные тени, и таинственным блеском отсвечивали глаза бойцов и командиров. А голос чтеца проникал прямо в страждущие чуда трепетные души...

   """–"

   Мы – белые и пушистые. Как котята. И вчера нас было десять. По замерзающим снежным горам сквозь пургу, холод и мрак мы несём людям свет и тепло.

   Мы – боевая группа спецназа Космических Сил, последний и самый веский аргумент в споре цивилизаций Востока и Запада. Теперь наш черёд сделать ход в глобальной игре противостояния, ибо свои последние доводы противник уже предъявил. Пурга, холод, мрак и трёхметровые сугробы поверх двухметрового льда в середине лета – результат воздействия его климатического оружия. Если мы не ответим, мрак и холод навсегда воцарят на нашей половине планеты. Полярные льды, прикрываясь тьмой, затянут землю и выстудят жизнь на многие тысячелетия. Поганый враг наивно полагает переждать это гиблое время в комфортных условиях тропиков, злорадно наблюдая за впадающими в смертельный сон народами Востока. Но злу не уйти от наказания. Свет и тепло – наш неотразимый ответ. И мы доставим его в срок.

   Нас было десять. Офицер и девять солдат. Но разум одного не устоял перед коварством Запада.

   Иуда стоит на открытом пространстве, сжимая в поднятой правой руке коммуникатор. Ближе всех, в десяти шагах от него трое бойцов во главе с командиром группы. Такого удара в спину не ожидал никто.

   – Опусти руку, солдат, – негромко цедит сквозь зубы Командир.

   – Нет. Вы не понимаете! Для всего мира лучше, чтобы мы сейчас проиграли, – Иуда нервно дёргает щекой.

   – Ты становишься предателем, солдат. Отдай передатчик, и мы временно забудем инцидент.

   Заведя руку за спину, Командир медленно расстёгивает кобуру лазерного пистолета.

   – Вы не понимаете. Мы можем сейчас послужить всему Человечеству, если координаты Пушки уйдут в эфир. Она наверняка будет уничтожена, и наши генералы сразу сдадутся. И наступит мир во всём Мире. И больше никогда не будет войн.

   – На нашей половине планеты скоро не останется ничего живого, солдат. Если мы не выполним приказ. А через тридцать лет ничего живого не останется и на другой её половине. Это всё, чего ты добьёшься своим предательством.

   Рука Командира охватывает рифлёную рукоять пистолета и осторожно тянет его из кобуры.

   – Нет! Это не правда! Наши лидеры нам врут! Люди запада добрее и цивилизованнее нас. Они никогда не допустят нашей гибели. Они проявят к нам милость победителя. Они...

   – Мир не единожды имел возможность убедиться, чем оборачивается "милость" этих "цивилизаторов". Опусти руку пока не поздно, солдат.

   – Поздно, я всё решил...

   Я дальше всех от него и стою боком, поэтому пропускаю сам момент выстрела. Трещит раздираемый лучом лазера воздух и сейчас же дико орёт Иуда – коммуникатор вспыхивает ярким пламенем и падает в снег. Вместе со сжимающей его рукой. Командир отшвыривает лазер и, не обращая больше внимания на орущего предателя, что есть мочи кричит:

   – Рассыпаться! Уходить как можно дальше! Зарыться в снег! Затаиться! Ждать...

   Больше он ничего не успевает сказать. Мой мозг бессознательно фиксирует четыре лазерных вспышки на месте нахождения группы. Удар с орбиты приходится как раз в точку, где произошел энергетический всплеск выстрела Командира. Далее в памяти остаётся только короткий слайд полёта. Удар. Сознание проваливается в чёрную пустоту небытия...

   * Мы – белые и пушистые. Как котята. У нас великолепные скафандры из синтетического меха. Нам не страшны ни стужа ледяных ветров, ни зоркие глаза вражеских наблюдателей. Мы – белые призраки замерзающих пространств. И нас осталось трое. Дэн, я и умирающий предатель.

   К ночи пурга стихает, и очистившееся от непроглядной дымки небо заполняется тускло мерцающими звёздами. Мы, раскинувшись, лежим в глубоком снегу у вершины сопки и неотрывно смотрим вверх. Мы не шевелимся. Мы неподвижны.

   Ветер стих, и позёмка больше не скрывает наши передвижения. И не стирает за нами предательскую цепочку следов, видимую даже из космоса. Мы лежим и терпеливо ждём ухудшения погоды. Время ещё есть. Мы можем валяться так бесконечно долго – в наших великолепных скафандрах не страшна никакая стужа. Без них же мы замёрзли бы в считанные минуты. Минус восемьдесят – не шутка.

   Пока есть время можно немного отдохнуть. От нечего делать, мы считаем звёзды. Неподвижные звёзды нас интересуют мало – они не несут угрозы. Опасность исходит от медленно плывущих по небосводу сияющих точек. Сотни и сотни точек плывут в разных направлениях. С ними ещё десятки тысяч невидимых без усиливающей оптики. Это спутники нашей бедной планеты. Искусственные её сателлиты. Связные, научные, разведывательные, ударные...

   Их чуткие радио-уши и зоркие видео-глаза не оставят без внимания ни один сантиметр наземной поверхности. Точные лазеры и стремительные ракеты мгновенно поразят любую подозрительную цель. От них не уйти и не спастись – они сама смерть, разящая с небес. Околопланетное пространство давно пресыщено боевым металлом. И только тёплые пушистые скафандры скрывают нас от быстрой и неминуемой гибели. От холода или огня.

   Периодически некоторые из плывущих в вышине точек ярко вспыхивают и медленно гаснут – наверху не переставая, идёт бой. Десятки лет непрерывного боя. Сотни лет непрерывных войн. Тысячелетия противостояния. Десятки, сотни лет ни одна из сторон не может достичь перевеса в этой непрерывной, непримиримой борьбе.

   Когда-то ставка делалась на ядерное оружие. Но массированное его применение равносильно самоубийству для всех обитателей планеты. Без исключения. Как только выяснилось, что в ядерном пожаре не выживет никто, оружие перестало быть оружием, а превратилось просто в фактор сдерживания. Очевидно, сейчас Запад решил, что у него, наконец, появился шанс остаться единственным выжившим в этой бесконечной войне. Что, в отличие от ядерного, климатическое оружие окажет одностороннее действие. Только на противника, у которого не будет возможности адекватно ответить. И уверенный в своей безнаказанности, враг раскачал ионосферу над нашей половиной планеты...

   Мы лишим его этого заблуждения. У нас есть адекватный ответ. Нам осталось идти всего километр.

   * Мы – белые и пушистые. Как котята. Наши великолепные скафандры, пока есть энергия в аккумуляторах, не только согревают, но и лечат. Именно поэтому Иуда какое-то время следует за нами и всё ещё остаётся жив. Даже с оторванной по локоть рукой. По иронии судьбы удар с орбиты его не задел. Только слегка контузил. И сейчас он лежит недалеко от нас в снегу, смотрит в звёздное небо и медленно умирает. Всё-таки умирает. Потому, что анестезин спасает от боли, но не лечит от оторванной конечности и сильной потери крови. Скафандр может самостоятельно применить обезболивающие и лекарственные средства, но не может вырастить новую руку и новый рукав. Через порванные сосуды вышло много крови. Через отстрелянный рукав проникло достаточно холода. Наверняка культя отмёрзла у него уже по самое плечо.

   – Теперь у вас нет связи... вы не получите сигнал... на применение Пушки, – слабым голосом говорит он, ни к кому явно не обращаясь, – вы проиграли... цивилизация планеты спасена... меня наградят...

   Мы с Дэном не обращаем внимания – ему осталось жить последние мгновения и нет смысла вдумываться в то, что он бормочет.

   – Свободный мир... джин-тоник... вилла на море... мулатка в шезлонге... закат под пальмами... жить... меня спасут... я... ненавижу...

   * Мы – белые и пушистые. Как котята. Мы долго лежим в сухом, колючем снегу у вершины сопки и неотрывно смотрим на равнодушную красоту Вселенной. Говорить ни о чём не хочется. Ни друг с другом, ни со Вселенной. Мы устали, потому что скрытно передвигаться по снеженной целине очень нелегко. Но мы непременно дойдём. Если ничего больше не помешает...

   – Нас найдут? – Неожиданно спрашивает Дэн делано безразличным голосом.

   – Это – вряд ли, – неохотно отвечаю я, провожая взглядом очередную затухающую искру. – Столько времени не нашли, теперь уже вряд ли что-то они смогут.

   – Это хорошо, – вздыхает он прерывисто. – Значит, у нас есть шанс дойти.

   – Есть, – я прикрываю глаза, но перед моим взором всё также сияет россыпь звёзд, и вспыхивают погибающие сателлиты.

   – Не может не быть, – шепчу я про себя одними губами.

   – Это – хорошо. Значит, ещё поживём... жить... – тоже чуть слышно шепчет Дэн и в задумчивости смолкает.

   Над сопкой вновь повисает стылая тишина, прерываемая лишь иногда далёким треском лопающегося от свирепого холода льда.

   Иуда молчит. Уже давно.

   Перед уходом с базы он единственный, кто спросил Полковника:

   "А что будет, если нам не удастся запустить резервный генератор?"

   "А ничего не будет, сынок, – ответил тогда Начальник Особого отдела. – Ничего для нас уже не будет. Но ты лучше не думай об этом".

   Сейчас Иуда лежит мёртвой ледышкой и ни о чём не думает. Вообще. Никаких серебряников он теперь не получит. И никакая мулатка не дождётся его в своём шезлонге под пальмой...

   Зато думаю я.

   Я думаю не о том, что мы погибнем и не сумеем дойти. Думать об этом не имеет смысла. Мы дойдём. Я думаю о других возможных препятствиях на пути выполнения нашей задачи. Резервный генератор действительно может не запуститься. Почему-то же он не запустился дистанционно? Очевидно тот безумный удар по площадям, предпринятый Западом после запуска шести Пушек, нанёс седьмой какое-то повреждение. Несмотря на усиленную защиту.

   Метровая Сфера тяжёлого металла была выведена на точно рассчитанную орбиту в соответствии с техническим заданием Института Физики. Семь мощных протонных Пушек установлены по трассе её пролёта в защищённых, замаскированных и строго засекреченных позициях с промежутком в тысячу километров. В назначенный день, час, секунду, Пушки начали накачивать Сферу чудовищной энергией протонных пучков. Импульсно. При прохождении сателлитом зоны действия соответствующей Пушки.

   Шесть импульсов вошли в Сферу. Седьмой не состоялся...

   Я не знаю устройства этого спутника и не понимаю физики процесса, но когда все семь протонных лучей передадут ему свою энергию, на его месте на миллионную долю секунды возникнет чёрная дыра. Как бездонная бочка Данаид поглотит она энергию создавших её лучей. Пресытится ею и, не выдержав внутреннего напряжения, лопнет, словно пережравший кадавр. И тогда на высоте ста километров над поверхностью возгорится рукотворная Новая Звезда. И понесёт Миру свет и тепло. Даже так: Свет и Тепло. Со скоростью семь километров в секунду прочертит она небо над той стороной планеты карающей огненной дугой. В пламени её излучения сгорят или выйдут из строя все околоземные космические аппараты. И наши и чужие. На ближних и дальних орбитах. Огненный смерч пронесётся по вражеской земле, выжигая всё, что может гореть, оплавляя то, что гореть не пожелает. Вскипятит океаны и моря, испарит реки и озёра. Чудовищный ливень нейтронного излучения на многие столетия лишит почву на той стороне земли возможности поддерживать существование высших форм жизни.

   Смертельная Новая Звезда пройдёт ровно половину орбиты над той стороной планеты. Умерит свой пыл, сбросив избыточную энергию, и несколько сотен оборотов будет просто светить и греть. А затем тихо-мирно потухнет. Для западной половины планеты это уже не будет иметь никакого значения. Для нас же это будет означать жизнь – льды растают и холод уйдёт. Таким должен был быть наш ответ.

   Очевидно, враг что-то почуял, или быть может, в нашей среде отыскался ещё один Иуда, уже неважно, но по предполагаемому месту нахождения седьмой Пушки был нанесён сумасшедший ракетно-лазерный удар орбитальной группировки. И Пушка не отреагировала на команду "огонь!"

   И тогда послали нас. Белых и пушистых.

   Звёзды стали ярче и замерцали сильнее – мороз усилился. Но нам мороз не страшен – наши скафандры ему не по зубам. Пока в аккумуляторах есть энергия. Нам страшны только плывущие в небесах следящие и стреляющие звёзды. Те, которые ещё не сбиты. Теоретически враги могут вычислить нас на стылом фоне замерзающей земли. Но это лишь теоретически. Практически же, чтобы нас смогли засечь, нам необходимо себя как-то проявить. Явно выделиться на бесконечном, безлюдном и безликом просторе льда и снега. Например, открыть стрельбу из лазерного пистолета. Как вчера. Но я не собираюсь этого делать. Стрелять из пистолета. Среди нас нет больше Иуд. И уже никогда не будет.

   Коротко и точно я бью Дэна ножом в сердце. Как учили – точно и коротко. Он даже не пошевельнулся. Только кротко вздохнул. Прости, Дэн. Прости, добрый друг. Я не могу оставить иудам даже мизерный шанс на удачу. Ты не станешь предателем своей земли и новым препятствием на пути возрождения жизни. Даже если никогда об этом и не помышлял...

   * Я белый и пушистый. Как котёнок...

   ...не могу разобраться в сгоревшей схеме управления запуском резервного генератора. Время вышло. Не до конца накачанный энергией спутник-Сфера не может существовать дольше трёх дней в таком неустойчивом состоянии. Всего три дня и он бессмысленно распадётся. И они сейчас истекают эти три дня.

   Я вынимаю аккумулятор из своего замечательного скафандра и подключаю напрямую в силовую цепь запуска...

   И Пушка оживает. Она у нас прелесть и умничка. Она сама знает, что следует делать. Ей не нужны никакие дополнительные команды. Кроме той, что поступила три дня тому назад. Надо только выждать недолгое время, когда Сфера окажется в зоне её ответственности...

   Через пролом в стене командного блока я выбираюсь наружу. Там всё ещё ночь, тишина и летящие звёзды. И немыслимый холод. Но я знаю, верю, что скоро и сюда придут свет и тепло. Я медленно ложусь на чистый снег и начинаю считать вспыхивающие звёзды. Одна... две... три... Вилла на море, Иуда, хороша, когда она есть для всех. А не только для предателей. И словно в поддержку моих мыслей на чёрных небесах разом вспыхивают мириады сияющих звёзд...

   – Мы белые и пушистые, – шепчу я...

   И холодный сон смыкает мои глаза. И я уже не вижу, как щёки мои покрывает иней. Белый и пушистый...

   "–"""

   Светильник постреливал ярко желтыми дымными искрами и нещадно коптил, распространяя смрад сгоревшего бензина. Рядовой Бафа Дцае по имени Бард давно закончил чтение вслух своего нового рассказа и, понурив лохматую голову, молча, сидел и ждал ответной реакции слушателей. Хорошей или плохой. Или хотя бы какой-нибудь.

   Надо сказать, что рассказы в прозе озвучивались на таких "посиделках" редко. В основном Бард читал, напевая, свои или чьи-либо ещё стихи. Так повелось с давних пор. С тех самых, когда он вообще начал сочинять, читать и петь. Сначала он озвучивал свои творения совершенно хаотично – когда попало, кому попало и где попало. Пока не попало самому от командира роты за то, что отвлекает личный состав от несения службы "всякой бредовой ерундой". Затем неожиданно "ерундой" заинтересовался лорд Дали и влетело уже комроты за недостаточное внимание к воспитанию личного состава и нечуткое отношение к «тонкому движению ранимой солдатской души» и... Читательские посиделки обрели официальный статус и высокого покровителя в лице полкового начальства.

   После тяжелых бдений в дозоре, после кровавого боестолкновения, после изматывающего скрытного марш-перехода с последующим полным инженерным оборудование позиции роты (а это вгрызание тоннелями в лёд на глубину до сотен метров), когда рабочим-проходчикам помогают все свободные от боевого дежурства, Бард устраивался в укромном месте и начинал читать. Или петь. А вокруг неподвижно сидели молчаливые полуразумные бойцы и внимали ему. Зачем он это делал? Зачем писал, зачем читал? Он ответить не мог. Мог ответить лишь "почему". Потому, что ему это нравилось. Нравилось сочинять, читать и петь. Потому, что без этого не мыслил своего существования.

   А вот зачем внимали ему солдаты? Они слушали его до конца, а потом спокойно расходились по своим постам и делам согласно боевому расписанию и нарядам. И, казалось, магия слов на них не действует никак. Ибо они никогда и ни с кем не делились своими впечатлениями. Да и были ли они у них, эти впечатления от услышанного здесь? И об этом солдаты молчали тоже. Хотя на посиделки прибывали регулярно и без принуждения.

   – Нет выхода, – неожиданно негромко сказал рядовой Дцаб Фаца в полной тишине, и взгляды всех присутствующих непроизвольно устремились на него.

   – У них нет выхода, – тихо и задумчиво продолжил он, – потому что у них нет выбора.

   – Ну, как же нет выбора? – осторожно в тон ему произнёс лорд Дали с интересом рассматривая белую и мохнатую спину сидящего перед ним рядового. – Выбор есть всегда, – либо холод, либо жар. Либо жизнь, либо смерть.

   – Это никакой не выбор, потому, что в любом случае погибнут все. Рано или поздно. Или от холода, или от жара, – Дцаб Фаца всем телом повернулся к своему лорду. – А смерть не может быть выбором.

   – Если твоя смерть сохраняет жизни других – может, – в уверенном голосе лорда Дали прозвучала твёрдость металла. Затем он смягчился. – Из рассказа следует, что гибель группы принесёт спасение для народов половины планеты. Значит, гибель героев не напрасна и выбор они сделали верный.

   – Всё равно их страны погибнут, потому что выжечь половину планеты означает нанести непоправимый экологический вред всей Земле. Произойдёт глобальное катастрофическое нарушение климата. В один момент безвозвратно исчезнет половина животной и растительной биологической массы. Атмосфера изменится настолько...

   – Но если не зажигать "сферу тяжелого металла", то они неминуемо замёрзнут! – перебил его лорд Дали. – Причём со временем замёрзнут и те, кто применил климатическое оружие, поскольку наверняка будет спровоцировано оледенение. И непременно так же глобальное. Кстати, о «Земле» речи напрямую не идёт, лишь подразумевается, что это о ней.

   – Но если зажечь сферу, – рассуждая, продолжил спор рядовой, – то неизвестно остановится ли реакция в ней тогда, когда нужно, а именно – после прохождения только половины орбиты. Ведь, исходя из логики действия этого оружия, никто не мог заранее провести пробные практические запуски. Значит, есть риск ошибиться в расчётах и "рукотворная Новая Звезда" не погаснет в задуманное время. Следовательно, существует реальная опасность спалить всю Землю целиком, а главный герой перед гибелью будет наблюдать не только вспыхивающие в вышине сателлиты, но и пылающие льды своей "половины планеты", которой будет совершенно уже без разницы, какое имя у неё подразумевалось.