Текст книги "Ктида (СИ)"

Автор книги: Александр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

   – Да, да. Конечно, можно. Только наружу не выходи без меня, мало ли что. И не забывай предъявлять встречным свои знаки отличия. Вдруг, какой-нибудь новенький появится, который тебя не знает.

   – Не волнуйся, Бард, никуда не выйду и всё предъявлю как надо..."

   # "Через час с небольшим, Бард сидел в оружейке и рассеянно набивал снарядами боксы для автоматических пушек. И всё пытался понять, почему Метель так странно отреагировал на его стихи. «Может он обиделся на мои неумеренные фантазии? Может, не стоило так подробно описывать его мифическую геройскую „гибель“? Вдруг Метель решит, что он мне надоел, и я таким способом пытаюсь от него отделаться? Или же ему не понравился вымысел, что он „ходил в атаки“, тогда, как он ни разу ещё не был в настоящем бою?» Так душевно страдая, продолжал он снаряжать обоймы для встроенных пушек, когда из чёрной дыры дальнего тоннеля показался Метель. Как ни в чем, ни бывало, он подошел и, молча, стал помогать в заправке вооружения.

   Бард долго и терпеливо ждал. Но, наконец, не выдержал и воскликнул:

   – Ну, прости меня, Метель! Ну, глупость я написал, сплошноё враньё! Прости, прости, больше я никогда не буду так писать!

   – Мне не в чем прощать тебя, мой дорогой друг Бард! Я уже сказал и повторю ещё раз – спасибо за хорошие стихи! А чтобы твой художественный вымысел не показался кому-то "враньём" сегодня же идём наверх "любоваться закатами" и считать звёзды "в небесной дали". Ты понял меня, мой лучший друг Бард?

   – Понял, – радостно расплылся в улыбке Бард и ощутил в глубине своей души неведомое ранее животворное тепло".

   * Странно всё это. Странно и непонятно.

   # "Интереснее всего нести службу в дозоре, когда пурга начинает ослабевать. Атмосфера постепенно успокаивается, давление растет, и в просветах рваных, быстро несущихся туч появляются первые призрачные блики бледного, зависшего у самого горизонта Солнца. Ветер стихает, но всё еще громко и нудно поет на разные голоса – озорно свистит на острых кромках хаотично нагромождённых торосов, гулко гудит в глубоких разломах и трещинах на, ползущих в океан, ледяных массивах, и упоительно завывает вокруг выходов на поверхность ледяного панциря коренных скальных пород. Пурга успокаивается, а ты сидишь себе в уютно устроенной норке на вершине господствующей высоты «1221» и сквозь наполовину засыпанное позёмкой смотровое оконце всё глядишь и глядишь на постепенно очищающуюся от крутящейся снежной мути бескрайнюю белую пустыню среди бескрайних белых просторов родной Ктиды.

   Стелющиеся по плотно утрамбованной и слегка волнистой поверхности снежные вихревые змеи, шипя и извиваясь, уносятся к далёкому океану, и ты слегка завидуешь им – куда они летят, что нового и интересного откроется им в той невидимой и недоступной дали? Может просто – долетят они до высокой кромки края могучих шельфовых ледников и сорвутся в бушующее внизу у подножия море, утонут и растворятся в его тяжелых свинцовых волнах, грузно качающих оторванные от материка огромные льдины. А, может, и нет. Подхватит их вдруг стремительный восходящий поток, зашвырнёт в заоблачную высь и вместе со стратосферными течениями донесёт до северных каменных материков. Ярко сияющее там Солнце растопит их, и выпадут они пресным прохладным дождём на сухую и горячую землю далеко-далеко отсюда, и прорастёт на влажных от этого дождя камнях настоящая зелёная трава...

   Бард ещё ни разу не видел зелёной травы вживую. Впрочем, и не зелёной тоже. Он вообще никакой травы не видел наяву. Только во сне да на виртуальных картинках. Мхи и лишайники видеть доводилось, а вот с травой никак не получалось. Ни разу еще не выпадало ему выполнять боевую задачу тогда и там, где она растёт – в летние месяцы у скалистых берегов северных побережий и на далёких прибрежных островах. Вот не выпадало, и всё. А так хотелось увидеть настоящую, зелёную травку. Потрогать её осторожными пальцами, почувствовать живой её запах, посмотреть на зелёное Солнце, просвечивающее сквозь плоские в тонких прожилках стебельки и всей душой ощутить нежность хрупкой живой материи...

   На дальнем, дальнем Севере, за морями и океанами, на просторах каменных, не ведающих льда материков, этой травы, сколько хочешь – там её даже едят различные травоядные животные, как дикие, так и домашние. А те, которые не травоядные, конечно же, не едят, но зато запросто так расхаживают по роскошно-пышному покрову своими дерзкими лапами, и даже валяются на нём всем своим животным телом, выгибая спины, потягиваясь, топорща когти и скаля хитрые довольные пасти. Он сам это видел в перехваченных видеоклипах из Планетарной Сети. И ему самому очень хотелось так же поваляться на бесподобном упругом зелёном живом ковре и испытать неведомые доселе ощущения...

   Конечно, он понимал, что подобные мечты вряд ли осуществимы в ближайшей перспективе, но что он мог с собой поделать? Как он ни старался, но запретить себе мечтать об этом был не в состоянии. Впрочем, если быть честным с самим собой до конца, не очень-то он и старался. То есть, даже не старался нисколько. Он совсем не хотел себе этого запрещать. Ведь если он перестанет мечтать, то чем тогда он будет отличаться от тысяч своих, ни о чём не мечтающих соратников-бойцов? И главное, мечтать – это так здорово! Силой своей мысли ты сам творишь прекрасную, невозможную в суровой действительности ледяного материка реальность. Словно у тебя вырастают незримые крылья, и ты можешь беспрепятственно уноситься в своём воображении из этого холодного, пустынного, ледяного мира в далёкий мир буйной зелени и вольготно валяющихся на пышной траве диких зверей. И ни один враг не способен злобным своим оружием сбить тебя и прервать твой незримый полёт в неведомые сияющие дали воображения. Ни один даже самый злобный враг не способен прервать высокий полёт твоей фантазии и стремительный бег твоих безудержных мыслей...

   И потом, как можно без мечты и фантазии сложить песню?

   Когда пурга затихает совсем, начинается самое интересное. Дозорные в это время утраивают своё внимание. Сосредоточившись на пассивном наблюдении, чтобы не демаскировать себя, старательно просматривают отведённые сектора ответственности во всех диапазонах своего зрения, дабы не пропустить неприятельские разведгруппы или передовые отряды. Здесь нужна максимальная собранность и максимальное внимание, ибо от этого зависит не только твоя жизнь, но и жизнь твоих товарищей, а иногда и судьба всего святого дела освобождения Ктиды.

   Враги хитры и коварны, и при этом совершенно безжалостны. Точно известно, что они не щадят пленных – уничтожают их безо всякого колебания. Даже неживые уже тела уничтожают, словно боятся, что к ним проникнет какая-нибудь заразная болезнь. Да что пленных? Они и своих-то бойцов не берегут – кидают их на бойню бессмысленную и бесполезную тысячами, и нисколько не переживают о потерях. И раненых своих не очень торопятся забирать с поля боя. С одной стороны это хорошо, так как нам больше трофеев достаётся, а с другой сразу видно, как эти варвары к нашему брату-бойцу относятся. По-скотски они относятся, как к вещи бездушной".

   * Бард прекратил писать, встрепенулся и оценил время. Что-то задерживается Метель. На минуту уже дольше контрольного времени. Это не есть хорошо – скоро пурга совсем стихнет, и каждый квадратный сантиметр ледника будет просматриваться как на ладони, никакая маскировка не спасёт. Эх, надо было пораньше ему за боеприпасами идти, хотя бы на эту самую минутку и пораньше. Да только кто же знал? Предвидеть точно, какое количество времени займёт поход на базу снабжения в сложных погодных условиях, и сколько продлятся эти самые сложные условия даже самому Основному не по силам. Чего уж тут говорить об обычном рядовом огнемётчике? Ну, пусть не совсем обычном, и совсем не рядовом...

   На связь выйти никак нельзя – нарушишь радиомолчание – обоим смерть. Он осторожно высунулся из ячейки наблюдения, чтобы хоть чуть-чуть лучше видеть, и быстро осмотрелся вокруг. Нет, всё тихо пока. В смысле, пурга метет, как мела, и ветер воет, как выл, хоть и не так сильно уже, а вот друга не видно и не слышно. Что плохо. Правда и врагов в пределах чувств не наблюдается. Что хорошо. Как в старых сказках из Всемирной Сети – и видом не видывать, и слыхом не слыхивать. Вот так бы и дальше – не видеть их и не слышать. То есть, чтобы их, проклятых, совсем не было на этом свете.

   На связь выйти нельзя. Покидать пост без приказа нельзя. Но ведь и друга в беде оставлять нельзя! Никак нельзя, ни так, ни этак. Вот тебе и дилемма, попробуй её решить, что для тебя важнее – друг или долг. Он растерянно застыл, задумавшись над этой сложной для себя задачей, и его странным образом передёрнуло вдруг всего, словно сильный электростатический импульс проскочил в мутном и холодном окружающем воздухе, перемешанном с сухим и колючим снегом нудной и злой пургой.

   "Невероятный выбор, не нужен мне такой выбор. Не хочу я так выбирать... Жду ещё десять минут максимум, – подумал он решительно, – затем иду ему навстречу – всё равно без боезапаса сидеть здесь, смысла особого нет. А чтобы ждать было не так тоскливо, я пока..."

   Бард скатился обратно в норку своего наблюдательного пункта, удобно устроился возле пустующей ниши для боезапаса, почесал за ухом дремлющего Волчка, ещё раз старательно засёк время и снова взялся за тетрадь. Чаще он называл её не просто "тетрадь", но – "Тетрадь". А его за то, что он записывает в эту Тетрадь с большой буквы, назвали бардом. Вернее назвал. Его друг Метель. Ну и ещё лорд Дали. А остальным, по большому счёту, было всё равно, есть у него Тетрадь или нет её. А вот Метели не всё равно. Поэтому все остальные – товарищи, а Метель – друг.

   Бард открыл тетрадь в нужном месте, взял стило, задумчиво постучал им себя по носу и аккуратно вывел две первые строчки:

   "Безжалостны были те дни огневые -

   Немало погибло умелых бойцов..."

   Отстранился и невидящим глазом рассеяно уставился в смотровую бойницу на стремительно проносящиеся клубы низких рваных туч. "Да... Бойцов погибло много. Ну, не так чтобы совсем много, но вполне достаточно, чтобы написать – "немало". Вот только гибли в основном не "умелые", а наоборот, неумелые. Тут он, конечно, слегка преувеличил. Ну да, не зря же Метель ему говорит, что бардам преувеличения свойственны – так песня становится ярче и легче воздействует на чувства аудитории.

   "Значит, "огневые". Ищем рифму – силовые, смотровые, зерновые (о! а это, что и откуда?), боевые... Та-та-та та-та та-та-та-боевые. Нормально, в тему. Слова вот только подберём. "И мы уходили в поход..." А? Стоп, стоп! Какой такой – "в поход"? Там же – "бойцов"! "Достойны мы славы отцов". Отцов?! У нас? "Ха-ха" в квадрате – "мы, огнемётчики – дети огненоносных отцов". Жесть. Лучше уж тогда "творцов", всё ближе к теме. Чтоб им на ноль поделиться, творцам этим. Носов? Колесов? Бредятина... Торцов? Кольцов? Кузнецов? А, что – «победы своей кузнецов». Хотя... хм. Подлецов? Бе-е-е... «Не сыщешь средь нас подлецов»? Фу. Что за бредятина в голову лезет сегодня? Как там у нас с атмосферным давлением? А, растёт! Ну, вот – на мозги давит, понятно, понятно..."

   Он снова постучал себя стило по носу и захлопнул Тетрадь. Что-то не идёт.

   "Ну, почему иногда так сложно описывать прошедшие события в поэтической форме? Да и не в поэтической тоже. А иногда, наоборот, словно вентиль в тебе какой-то открывается, и слова сами на лист ложатся и сами собой рифмы выскакивают, и строчки от этого становятся красивыми. Вот, к примеру, в боевом донесении, всё просто – в надцать ноль-ноль выдвинулись на позиции, в надцать ноль-одна обнаружили неприятеля в количестве эн штук, в надцать плюс десять неприятель уничтожен, потери – ноль, трофеи – ноль, особенности боя – особые. Всё просто, лаконично и... нисколько не красиво. А чтобы было красиво, надо размер, ритм и рифму на смысл накладывать. Мозги в голове напрягать. Ловцов? "Удачи та-та-та ловцов". Хм. "Умелых ловцов... боевые порядки стремились навстречу врагам". Бре-дя-ти-на. А, может..."

   На самой грани слышимости что-то металлически стукнуло. Бард резко выпрямился и напряженно застыл. Показалось, нет?

   "Та-та-та..."

   Сквозь вой ветра долетел слабый-слабый звук короткой очереди со стороны южного склона высоты. Чёрт возьми! Метель! Он швырнул Тетрадь на снежный пол, и нырнул в южный тоннель. Волчок, молча, метнулся следом. В стремительном темпе они проползли почти сто метров, влетели в южную ячейку наблюдения и синхронно высунулись из соседних бойниц. Так и есть! В полукилометре от поста наблюдения на высоте пятидесяти метров над ложбиной, борясь с сильными порывами ветра, висел неприятельский дрон-разведчик. И не просто так висел, а старательно выцеливал, несущегося зигзагами по затянутой снежными вихрями целине, его долгожданного друга.

   Деваться тому было некуда – тяжелый контейнер с боезапасом снижал подвижность и мешал ведению ответной стрельбы, поэтому эффективно отстреливаться он не мог. Отстегнуть и сбросить контейнер просто не успевал – притормозишь, убьют. Оставалось нестись из последних сил, резко менять курс и выжидать удобный момент для сброски груза. А там уже, как повезёт. Всю щекотливость ситуации прекрасно оценил и вражеский дрон, потому и не спешил применять самонаводящиеся ракеты, а стрелял из пулемёта короткими очередями – видимо хотел ранить и захватить в плен как трофей.

   "Вот привязался, скотина к моему другу! Сейчас я тебе..." – пробив собой снежный потолок, Бард выскочил из укрытия и рванулся навстречу Метели, на ходу готовя оружие. Волчку он скомандовал "Сидеть!", всё равно тот не имел средств ведения боя с воздушными целями. Когда до атакующего дрона осталось чуть более трёх сотен метров, Бард тщательно прицелился и передал указания последней зенитной ракете. Та хищно повела носом, выпрыгнула из транспортно-пускового контейнера и, стремительно ускоряясь, дымным шлейфом унеслась навстречу обнаглевшему летуну. Тот дёрнулся, почуяв внезапно возникшую угрозу. Почуять-то он почуял, но вот сделать уже ничего не успел – не то расстояние, не те скорости. На фоне мутного тёмно-белёсого неба блеснула неяркая вспышка, хлопнул глухой разрыв, мгновенно рассосались на ветру обрывки дымного облачка и сверху посыпались слегка чадящие, кувыркающиеся обломки убитого разведчика.

   "Получи, гад, за моего друга!" – злорадно подумал Бард, юзом подлетая к Метели.

   – Ты чего по открытой местности шляешься? – завопил он своему неосторожному товарищу ещё издали. – Жить надоело? Где остальные?

   – По тоннелю идут, а я к тебе торопился... и срезать решил, балда. Зря ты его, ракетой... – Метель оглянулся на дымящие обломки. – Надо было крылья отстрелить и парализатором обездвижить. В плен бы взяли, человеком бы ещё стал...

   – Стой, – Бард внимательно его оглядел. – Что у тебя с рукой?

   – А... Зацепил только что, дрон тупой, – беспечно махнув здоровой рукой, ответил тот.

   – Давай сюда боезапас, и быстро дуем на резервный НП, – решительно скомандовал Бард.

   – Да уж, надо быстро. Сейчас накроют. Наверняка он координаты успел передать, – Метель неуклюже, стараясь не задеть раненую конечность, отстегнул и снял тяжелый боекомплект.

   Бард перехватил у него контейнер, свистнул Волчку, и они со всей скоростью рванули вбок по склону в сторону запасного наблюдательного пункта, оборудованного ещё два дня тому назад. Тот, на котором он только что сидел, тоже был запасным. Первый, основной НП накрыли ещё вчера, после короткого, но очень интенсивного по применению разнообразного вооружения боя с группой вражеских лазутчиков, на которых они и потратили практически весь свой предыдущий боевой запас.

   "Вот так мы и живём, – думал Бард, стремительно перебирая ногами, – бегаем с позиции на позицию, стреляем, воюем, захватываем врагов, теряем друзей... Эх! Тетрадь оставил. Надо будет позже вернуться... Когда отгремит удар".

   Сверху послышался нарастающий шелестящий радио-отзвук – гостинчики летят. Гиперзвуковые ракеты воздух-поверхность с дежурных вражеских стратофайтеров. Бард про себя усмехнулся – некоторое время назад он назвал бы их высотными драконами. Но "некоторое" время прошло, и теперь он точно знает, что реально представляет собой его противник. От этих "огненных шаров" одно спасение – вовремя смыться куда-нибудь в убежище. Что они сейчас и делают...

   Друзья подбежали к затянутой рыхлым снегом узкой ледяной шахте входа, сгруппировавшись, пробили своими телами маскировочную снежную пробку, и с воплями кубарем понеслись по, уходящему вниз, скользкому крутому желобу. А наверху в этот момент глухо стукали разрывы пиролитовых ракетных снарядов, затухающей дрожью отдаваясь в могучем теле многовекового ледяного массива. Кувыркаясь и периодически прикладываясь головой о твёрдые хрустальные стенки, Бард не к месту подумал, как это красиво смотрится со стороны – ярко алые, затмевающие тусклое Солнце, пышно-сочные кусты разрывов пиролитовых зарядов, мгновенно прорастая, ослепительно вспыхивают на сверкающем ледяном боку высоты "1221". И лёд не выдерживает жара адского пламени, и течёт водяными кипящими струями, и шипит перегретым паром высокого давления. И камень коренных скал тоже не выдерживает и оплавляется, и долго ещё затем светится в резко наступившем сумраке тусклым бардовым светом и, остывая, трескается, осыпаясь мутным стеклянным крошевом на застывающий и тоже быстро мутнеющий лёд...

   Бард вылетел из входного тоннеля и смачно врезался в стенку центрального грота. Приподнялся, чтобы встать, но тут же был сбит, подоспевшим вслед за ним Метелью. Чертыхаясь, они поднялись, на ноги, и вновь упали, сбитые догнавшим их Волчком. Смеясь и вопя, они некоторое время барахтались, пытаясь разобраться в путанице своих рук и ног. И Барду внезапно показалось, что Волчок не просто механически вопит, а смеётся и радуется так же, как и они, но затем, подумав, решил, что ошибается – обычный робот не может испытывать никаких эмоций. Даже такой обаятельный и симпатичный. Жаль. А как хорошо бы стало, проявись в нём разум на самом деле! Но, максимум на что хватало бедного Волчка, так это на простую привязанность. Что, собственно, тоже было удивительной редкостью.

   Наконец все поднялись и занялись взаимным осмотром на предмет возможных повреждений. Ничего серьёзного не обнаружилось, кроме уже известной раны руки Метели, нанесённой ему вражеским разведывательным дроном. Рана оказалась тяжелой, и восстановить руку собственными силами не представлялось возможным. Поэтому Бард просто притянул её к корпусу страховочным тросом, чтобы не болталась как плеть и не мешалась, и посоветовал другу не обращать на неё внимания. Тот хмыкнул и саркастически-язвительно поблагодарил доктора за своевременную, квалифицированную помощь. "Доктор" манерно фыркнул и поспешил уверить пациента в том, что располагает ещё одним тросом, коим может, по знакомству, притянуть тому голову к нижней задней части торса, дабы впредь не болталась также и не несла невесть что. Затем они оба слегка похихикали над собственным остроумием, и неспешно занялись неотложными делами – разобрали доставленный боезапас и перезарядили Барду все его опустошенные боевые системы. Особенно тот обрадовался новым ракетам – без них он чувствовал себя совершенно беззащитным. После перезарядки настроение его немного улучшилось, и он сказал, энергично потирая руки:

   – Ну, ты тут сиди, не высовывайся – руку береги, а я поднимусь наверх с Волчком – там сейчас стервятники налетят, надо будет настроить наших на отражение атаки.

   – Ага, щ-щас. Ты что, хочешь, чтобы я всё веселье пропустил? Подумаешь, рука не работает! Обойдусь одной. Потопали, а то всё действо без нас начнётся.

   – Ну, потопали, так потопали, – сказал Бард и громко захохотал. – Как ты зигзагом под пулями бежал, умора – как пингвин с горы на пузе!

   – Сам ты, пингвин, – беззлобно огрызнулся улыбающийся Метель. – Тоже мне, отличный стрелок! Не мог дрона из пушки срезать! Ракетой-то любой дурак собьёт.

   – Да я бы запросто сбил его! Но у меня снарядов осталось – ноль целых, ноль десятых...

   – Плохому танцору знаешь, что мешает?

   – Знаю! Только никогда не понимал почему.

   – Ладно, проехали, – вдруг смутился Метель. – Пошли уже врага долбить.

   И они полезли вверх по северному тоннелю, на ходу запустив диагностику вооружения и всех своих основных устройств и систем – тело не подведёт тебя в бою, если за ним постоянно следить и регулярно проводить необходимое техобслуживание.

   Недалеко от выхода на поверхность Бард внезапно остановился, упёрся всеми своими шестью ногами в наклонный ледяной пол, вскинул вверх правую руку и с пафосом продекламировал:

   – "За дело святое борцов!"

   – За что, за что? – удивился Метель, притормозив ход.

   – Да, так. Потом спою, после боя, – улыбнулся Бард. – Если Тетрадь найду...

   И они продолжили свой путь к притихшей после огневого удара поверхности, переводя вооружение в боевой режим.

   :!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:...:!:

   –" 2.4 "–

   Ктида. «На заре»

   * Под сверкающими сводами гигантского ледяного зала давно уже затих фрагмент душераздирающего вопля ужаса: «...ты-ы-ы-ы...», а три админа всё ещё продолжали пораженно стоять с разинутыми ртами и вытаращенными глазами. И было от чего.

   Огромный ледяной купол крутыми и мощными ребристыми скатами покоился на пологом каменистом берегу, а ощетинившийся острыми ледяными сталактитами параболический свод нависал над обширным озером на высоте сотни метров. Дальние пространства этого потрясающего объёма скрывались не видимыми во мраке, несмотря на свет от яркой иллюминации вокруг места происходящих событий. Неподвижная чёрная поверхность озёрной воды переливчато вспыхивала частыми искорками всплесков от непрекращающейся капели с сотен тысяч больших и малых ледяных сталактитов "небесной тверди" и рябила световой игрой от интерференции бесконечного множества расходящихся кругов концентрических микроволн. Стоял лёгкий монотонный шум наподобие нудного осеннего дождя в чёрном осиновом лесу.

   По мере того, как разум осваивался с необычной обстановкой, поле его внимания расширялось и в нём "возникали" словно ниоткуда всё новые и новые виды, образы и звуки. Игровые администраторы постепенно осознали себя стоящими у кромки воды большого озера, другой берег которого терялся в непроглядной темноте. Тот же, где они находились, был залит светом и шумел деловой суетой. Даже больше – усыпанный разнокалиберной галькой и гладкими валунами широкий дугообразный пляж буквально кипел бурной деятельностью и с первого взгляда напоминал набережную крупного приморского города в самый разгар курортного сезона. Разнообразные ангары из рифлёной жести, навесы с пластиковой крышей, разноцветные палатки и пара капитальных двухэтажных зданий с каменными стенами теснились на берегу, образовывая три живописные линии строений, идущие параллельно урезу воды. Сверху весь этот "курорт" равномерно и ярко освещался, непонятно как подвешенными под куполом гирляндами желтых натриевых светильников. В нескольких местах в монолит ледовых стен уходили тоннели различного диаметра. Некоторые из них зияли пугающей чернотой, некоторые влекущим светом. Но и те, и те пользовались одинаковой популярностью у пешеходов и разного рода транспортных средств – самодвижущихся колёсных тележек и гусеничных платформ.

   Транспортные средства не представляли собой ничего необычного, но вот пешеходы... Пешеходы мгновенно обращали на себя повышенное внимание любого наблюдателя.

   – Редиска мне в задницу! Это же боевые роботы!!! – завопил только что умолкший после истерического вопля Игорёк. – Ребяты-ы, где вы взяли столько боевых роботов?!!

   – Умолкни, крикун, – судя по голосу, это заговорил Сергей, – и осторожней размахивай своими манипуляторами, не то я редиску заменю репой. И посмотри на себя – нынче ты сам боевой робот. По-моему, это "рекс-17". Как думаешь, Чугун-Чук?

   – Ты прав, мой бледнолицый брат, это "рекс-17-блок-3", если быть точным. И ты тоже "рекс", как и я, очевидно. Но меня сейчас больше занимает вопрос – кто находится рядом с нами в четвёртом "рексе"? "Некто", похоже, это вы?

   – Я – Мэт. Устал уже вас поправлять, Виктор. Ну, что, насмотрелись? Теперь наш разговор будет более предметным.

   – Витя, беру свои слова обратно, – Сергей криво поморщился, – ничего странного и таинственного здесь не оказалось. Это просто новая форма вербовки операторов боевых дронов в армии Кокосии. Тьфу, даже обидно.

   Виктор отрицательно покачал приплюснутой головой своего боевого "носителя":

   – Нет, торопливый брат мой, ты ошибаешься. Янки не вербуют новобранцев подобным образом.

   – Да! Ребята! Вы же не сказали, зачем меня позвали на встречу! Роботов показать? – Игорёк активно вертелся во все стороны, хаотично размахивал манипуляторами и жадно сверкал электронными глазами.

   – Ну, так что, админы, теперь мы можем поговорить, – четвёртый "рекс" спокойно смотрел на них и добродушно улыбался. – Говорите.

   – Я так понял, Мэт, вы притащили нас на войну. И это Антарктида, – уверенно начал Чугун-Чук.

   – Да, Виктор, вы определили правильно – это Антарктида, и здесь идёт война, – согласно кивнул ему Мэт.

   Тот удовлетворённо кивнул в ответ и не менее уверенно продолжил:

   – Несложно было догадаться. Сложнее понять – в чём фишка. Вы ведь не виртуальный вербовщик, да? Тогда причём здесь американская база боевых роботов?

   Мэт покачал головой из стороны в сторону и ответил:

   – Совершенно не причём. Я не виртуальный вербовщик, а это не американская военная база. Эта база принадлежит нам. Её создали сами роботы с нашей помощью. Называется она "На заре".

   Виктор недоверчиво глянул на него и повернулся к южноудельскому админу:

   – Серёжа, немедленно возьми обратно свои обратные слова – это таинственное странно.

   – Мэт, вы сказали – "сами роботы"? Как роботы могут "сами"? То есть ими что, никто не управляет? – в голосе Сергея звучало больше растерянности, чем удивления.

   – Да, так уж получилось, что это сами роботы всё тут и построили, – Мэт слегка улыбнулся и повторил:

   – Так уж получилось. Мы лишь направляем их, а не управляем ими. В смысле, всё как с людьми – учим, ставим задачу и помогаем добиться результата.

   – Как с людьми, говорите? – Виктор скептически хмыкнул. – Не знал, что амеры стали выпускать разумные машины.

   – Они и сами не знают, что выпускают, – в тон ему хмыкнул Мэт. – Мы не афишируем свою деятельность, а они не спрашивают. Пока. В смысле, до поры до времени.

   – То есть как "не знают"? Вы их сами, что ли э... преобразуете в разумных? – скептически кривясь, спросил Виктор.

   – Нет. Этого не умеет никто. В смысле, никто не умеет делать разум. Или как-то его преобразовывать. Мы можем... В смысле, я могу, – Мэт замялся, испытывая явное затруднение, – немного им манипулировать... разумом, то есть... Как? Это трудный вопрос. На него нет ответа на данный момент. Некоторые из наших умников утверждают, что на него вообще нет ответа. В смысле, мы ещё до него не доросли. До понимания. Но большинство ребят считает, что сложность электронных "мозгов" возросла настолько, что стало возможным самопроизвольное "намагничивание" на них разума из Ноосферы. Вы знаете, что такое "Ноосфера"?

   – Да, конечно, – чуть не хором ответили Виктор, Сергей и Игорёк.

   – А вот я только недавно узнал, – с неприкрытой завистью сказал Мэт, и криво усмехнулся. – Не всем дано быть умными. Точно так же и с роботами – разумными становятся лишь единицы, а подавляющее большинство так и остаётся глупыми машинами. С людьми значительно проще.

   Он замолчал, задумчиво глядя на них, и образовавшуюся паузу немедленно заполнил монотонный шум капели и звуки бурной прибрежной деятельности. Первым не вытерпел Игорёк:

   – Кстати, я тут сбоку стою, рядом с вами. Я не мешаю вашей интеллектуальной беседе? А то у меня как раз вопросик созрел. Можно?

   – Можно, Игорь, – вздохнув, покорно ответил Мэт.

   – У меня на вирт-панели нарисована пушка... Я бабахну разочек в озеро, а? Аккуратненько и подальше от берега. Очень хочется посмотреть, как булькнет...

   – Пожалуй, не стоит, а то огромные сосульки упадут нам прямо на голову, – терпеливо возразил Мэт. – Мы стараемся здесь так сильно не шуметь. Для стрельбы есть специально оборудованные места в тоннелях. Вы ещё настреляетесь там, когда примите моё предложение.

   – Жаль, – расстроился Игорёк. – Про лазеры тоже лучше не спрашивать?

   – Игорёк, ради бога, ничего не трогай без спроса! – одёрнул его Сергей. – Дай нам с Чуком сначала разобраться во всём. Мэт, а это – м... образование естественное? Пещера или грот? Большая какая... Как-то не видно, где она заканчивается. И озеро ещё... Кто-нибудь плавал на тот берег?

   – Здесь естественная подлёдная полость. Таких каверн много в Антарктиде под толстым панцирем. В озере выходы горячих источников, вот вода и не замерзает никогда. Даже лёд над собой выплавила – температура воздуха всегда выше нуля. Диаметр "пузыря" по основанию около километра. На том берегу есть начало большого ручья, вытекающего из озера и ныряющего под стену. Но куда он течёт и что в нём живёт, мы не знаем. Никто ещё не пытался проследить – не до этого пока. Как транспортный канал он не подходит, слишком узкий и бурный. И неизвестно, где выходит. Вести мирные изыскания? Не сейчас. Сейчас главная задача – выжить. Выживем – будет время и на мирные исследования. Этой "линзе" наверное, тысячи лет, если не сотни тысяч, – однако, это тоже просто догадки. Нам известно ещё несколько подобных в разных местах. Мы стараемся располагаться именно в таких образованиях – меньше работы по ледовой проходке. Да и на фоне отражающей поверхности озера база практически не заметна при зондировании с развед-спутников, – он помолчал секунду и продолжил. – На тот берег плыть не надо, лучше прогуляться вокруг пешком по гальке. Там, то же самое, что и здесь – лёд, камни и озеро. Только там нет базы. Но, зато есть ручей, о нём я уже говорил.

   – Я так понял, у "вас" ещё базы есть, да? И объясните же, наконец, "вы" – это кто? – с интересом спросил Серый Ковбой и с прищуром посмотрел на Мэта.

   Тот вздохнул с явным облегчением:

   – Вот и суть вопроса. Мы – это свободные роботы Антарктиды. Мы – это две сотни добровольцев, помогающих им стать настоящими людьми. Мы – это, скорее всего, и вы тоже. В смысле, если присоединитесь.