Текст книги "Кадеты (СИ)"

Автор книги: Александр Сафонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 5

– Вяземский!

Опять! А я так надеялся! Но меня снова будит голос Артура, прервавшийся кашлем. Не хватало еще, чтобы он заболел. Виртуальные не болеют! Мне же вот ничего. Лежу, не открывая глаз, словно это мне чем то поможет.

– Вяззесски!

От этого, незнакомого, скрипучего голоса, я вскакиваю мигом, чуть не сбив Артура. Ошалело протираю глаза, никого…

– Я же говорил, что он сдаст, если оставим, – Артур указал на ворона и снова закашлялся.

– Если ты так и будешь меня по фамилии звать, то ты скорее сдашь чекистам! Чего кашляешь, заболел?

– Нет, просто горло чешется.

Вид его, однако, говорит о другом. Даже при свете свечи видно, что лицо нездорового пятнистого оттенка. И что мне с ним делать, если сляжет? Смотаться за лекарствами в 21 век?

– А чего ты так рано вскочил? – решаю пока отложить вопрос, вдруг само рассосется.

– Пока не рассвело нужно спрятать лишнее. Я ходил, смотрел, мост свободен. Вот под мостом спрячем и сразу пойдем в центр. Там людей много, легче затеряться.

– Под мостом не лучшее место для захоронки, – возражаю я. – Не один ты знаешь, что там укрыться можно, местные босяки тоже туда заглядывают. Лучше где-нибудь тут припрячем, сейчас сориентируюсь.

Выбираюсь из нашей хибары. Только, только начинает светать. Хорошо небо ясное, хоть сегодня без дождя обойдется. Место мне, кстати, хорошо знакомо, тут и в моё время неплохой пляж. Только вон там построили кафе, а дальше гаражи. Этих берез уже не будет, будут тополя, которые спилят, когда мне будет лет десять. Ничего не наблюдаю такого, что сохранилось и в наше время, мост тоже перестроят. Хотя вот этот небольшой заливчик выглядит, как и сто лет спустя. Только тут торчат какие-то кустики, а в моё время…тоже кустики, но другие. Хм. Во что только добро упаковать, чтобы от влаги не повредилось? А стоп, лопаты нет, чем копать?

Ввиду отсутствия инструмента приходится согласиться с Артуром. Отправляемся под мост. Странно, но местных бомжей это укрытие не привлекает, никаких следов. Если не считать нескольких кучек отходов жизнедеятельности. Зато тут точно от дождя ничего не размокнет. Избавляемся от чемоданов. Большую часть одежды натягиваем на себя, бумажные деньги распихиваем по карманам – авось хоть пирожок за них купить удастся. Червонцы оказались разными, не все червонцы. Есть монеты в пять рублей, семь рублей пятьдесят копеек, я и не знал, что такие бывают. И одна монета в сто франков. Я сначала подумал что французская, потом выше прочитал – тридцать семь рублей пятьдесят копеек! Вот кому-то делать нечего было! Предположив, что червонец все-таки должен быть самой ходовой монетой, беру четыре штуки, и четыре прячет по карманам Артур. Прихватили еще по паре зажигалок и часов каждый. Остатки продуктов завязываем в тряпки и за пазуху – так надежнее! Выкапываю подвернувшейся железкой ямку под опорой моста, прячу в неё оставшиеся монеты и украшения. Под другую опору таким же образом часы и зажигалки.

– Теперь замаскировать нужно, – говорю Артуру и сняв штаны усаживаюсь над закопанным кладом. – Давай вторую захоронку обезопась.

Артур открыл было рот, но сдержался. Нашел плоский камень, отворачиваясь перенес под опору чьи-то уже засохшие экскременты.

– Только в криминальных местах нам нельзя появляться, – предупреждаю Артура, натягивая штаны. – Слишком хорошо мы выглядим – мигом разденут. Давай хоть немного вымажем одежду, слишком уж она буржуйская.

Слово оказалось Артуру знакомо. Но пачкать одежду категорически отказался. Сказал, что обычная повседневная одежда. Слабо верится, ну да ладно. Не рвать же её на самом деле.

– Всё, пора выдвигаться, – командую я. – Да куда ты клетку хватаешь, с ней нас точно сразу повяжут!

– Я его не брошу! – твердо заявляет Артур.

– Потому что он хороший? Так давай выпустим, пусть летит. Не полетит же он в полицию на самом деле, тем более что её нет.

Упрямый Артур накрыл клетку платком и с вызовом посмотрел на меня. Вздыхаю, что с ним делать? Молча поднимаюсь, иду наверх.

Движение уже есть, в основном пешее. Машин совсем нет, изредка проносятся конные разъезды красноармейцев. Спустя три часа добираемся до железнодорожного вокзала, специально к нему не шли, просто так получилось. Здание вокзала меня приятно удивило, выглядит не хуже чем современное. Движение возле него оживленное, но много военных. Рискованно соваться.

– Давай не пойдем, на юг отсюда не уехать все равно.

Артур только кивнул. Что-то он совсем раскис, мне кажется у него температура. Нам нужно найти приют и аптеку. Сдадут ли нам комнату, сильно сомневаюсь, а работают ли аптеки? Кого бы спросить? На углу бабка торгует пирожками, подхожу к ней.

– Доброго дня бабушка!

– И тебе не хворать, внучок, – несмотря на наш приличный внешний вид, бабка настороже.

– С чем пирожки?

– Так с ливером, с капустой, с картошечкой. Вам каких?

– Только не с ливером! – меня передернуло, откуда тут мясо сейчас, разве что кошачье. – А сколько стоит?

– А что у вас есть? – встречный вопрос.

Предъявляю поочередно донские рубли, керенки и последними царские деньги, как, по-моему мнению, самые безнадежные. Но именно их и согласилась взять бабка, посоветовав выбросить остальные. За один пирожок потребовала пять тысячных кредиток. А мы как раз царских взяли немного, не рассчитывали, что они в ходу окажутся. Получается если и найдем аптеку, то нам не за что будет покупать лекарства. Покупаю один пирожок, мы не голодные, но нужно продолжить диалог с бабкой.

– Не подскажите, где можно комнату снять недорого? Мы с мамой ехали в Краснодар, но она заболела и её в больницу забрали. Вот нам теперь нужно ждать, пока она выздоровеет.

– А игде это – Краснодар, чо то я не слыхала?

– А, это поселок возле Воронежа, – выкручиваюсь я. Знал же что Екатеринодар, и ляпнул! Блин, а Воронеж был уже в этом году?

– Квартирку говоришь? Дорого сейчас квартиру сымать, деньгами никто не хочет брать. Продуктами аль вещами, а откель у вас возьмется, – старуха смотрит на нас с жалостью. Я оглядываюсь на Артура, ему совсем хреново, нужно что-то делать.

– А если вот такие? – из под полы полушубка демонстрирую червонец, зажав его двумя пальцами. Монетка маленькая, как современные 10 рублей. Глаза бабки заблестели.

– А много у тебя таких, внучок?

– Откуда бабуль, пару вот мамка дала пока при памяти была, – бабка наглая, да за этот червонец даже сейчас можно неплохо затариться. Насколько помню в нем около восьми грамм золота 900 пробы. Под полста тысяч рублей стоит в моё время.

– А чем ваша мамка захворала? – бабка с подозрением уставилась на Артура, уже и она заметила его состояние.

– Не тифом, не переживайте, – успокаиваю её. – У неё выкидыш был. А брат мой простудился, мы на улице ночевали. Тут аптека есть работающая?

Бабка покачала головой. Огляделась по сторонам, потом решительно поднялась.

– Пойдем, пристрою вас к соседке. А брата твоего мы сами подлечим, аптеки ноне коли и торгуют, то там ничего нет. Вот держи корзинку, поможешь донести.

Марфа Ильинична, как представилась женщина, оказалась не такой уж и старой, всего пятьдесят восемь лет. Сын где-то воюет, за кого уточнять не стала. Живет недалеко от вокзала, на Никольской улице. Когда пришли, до меня дошло, что это Социалистическая улица, а этот дом существует и в моё время. Вот где можно тайник оборудовать! Нам нужно обязательно тут поселиться! Соседки дома не оказалось, Марфа пустила пока к себе. Только не дальше прихожей, и на том спасибо. Квартирка не бедная, кажется мне, сынок её не за красных воюет. Потолки высокие, метра по три, наверное, я и не допрыгну.

– Я травки заварила, брату твоему, – сообщает Марфа, возвратившись из кухни. – У меня две комнаты всего, а то бы я к себе вас поселила. Сын возвратится со дня на день, не хочу его комнату занимать.

– Да нам дней пять всего перекантоваться, пока мамку выпишут, – Мне то все равно где жить, долго задерживаться не собираюсь. Вот Артур оклемается.

– А откель вы ехали? И говоришь ты как-то по – чудному.

Не удивительно, разговоры вести Артур должен, но он не в состоянии. Какой же город назвать, чтобы опять не проколоться с названием?

– Мы на Каспии жили, там стало банд много, совсем жития не стало. Отца убили, мамку снасильничали. Вот мы и собрались к дядьке переселиться. Да токмо у нас в поезде вещи своровали, что на себе осталось и весь скарб, – пытаюсь корректировать на ходу речь.

Под платком в клетке послышалось царапанье. Когтями, наверное.

– Что это там? – заинтересовалась Марфа.

– Попугай. – Не хочу показывать ворона, вдруг уже слухи разошлись об ограблении.

– Тоже нахлебник. Вам столоваться где-то надо, – участливо качает головой Марфа. – Вот что, давайте жить будете у Анфисы, а питаться у меня. И за угол я с ней сама сочтусь, а ты мне давай свои монетки.

Немного поколебавшись, достаю червонец. Не должна обмануть, да и выбора особо нет.

– Сейчас одну, а через два дня вторую. Но вы на лекарства дадите денег, Артуру антибиотики нужны, – ставлю условие.

– Артур? – удивилась Марфа имени. – А ты?

– Ростислав, – решил я не менять имя, хотя моё и кажется дворянским. Успею если что. А то Артур оплошает, назовет по привычке. Хотя он по имени меня и не называет, никак не отучу фамилию мою светить.

– А что это за зверь такой, табиотики?

Опять прикусываю язык. До изобретения антибиотиков еще лет десять как минимум. Самому их изобрести, что-ль? Прославлюсь.

– Это лекарство новое, от простуды, недавно появилось.

– Так это в столицах, небось, появилось, к нам когда завезут! Теперича уж чай никогда. Власти почитай нет, говорят – грабят не хужее, чем у вас на Каспии. И убивают, и насильничают. Вечером из дому лучше не выходить.

Марфа пустилась рассказывать ужастики, как на соседней улице вырезали всю семью, а в доме напротив вынесли всё из квартиры. Пришлось прервать её, напомнив о травке для Артура. Марфа не очень торопясь пошла, по пути проверяя на зуб золото. 900 проба мягкая, сразу чувствуется. Вернулась с большой кружкой еще горячего отвара. Я, забрав, предварительно понюхал и отпил сам глоток. Ромашка и еще что-то, таким не вылечишь, только для профилактики. Но и вреда не будет, придерживая кружку, пою друга, он совсем ослаб.

– Не похожи вы с братиком то, – замечает Марфа, – одногодки, а не близнецы.

– Он сирота, его отец жизнь спас на фронте моему бате, а сам погиб, – сочиняю на ходу. – Вот отец и поехал после госпиталя, забрал его из сиротского дома. Мы с ним больше чем братья!

– Ой, эта война, столько горя натворила! – Марфа краем платка утирает выступившие слёзы.

– Марфа Ильинична, Артура в постель нужно. И врача, – напоминаю я.

– Посидите пока, я узнаю, не пришла ль Анфиса, – торопливо вскочила Марфа. Пойдет без нас договариваться, чтобы мы не знали, сколько на самом деле она заплатит. Словно у нас есть выбор, где нам еще без риска поменять золото? Да и на что менять? Деньги не пойми какие ходят.

– Ты как, братишка? – прикладываю губы ко лбу Артура. Горячий.

– Слава, когда меня хоронить будете, настоящую фамилию на кресте напиши, – сморозил Артур. Видать совсем плохо ему, раз впервые меня Славой назвал.

– Внуки твои напишут, на меня не рассчитывай! Выдумал тоже! Сейчас уложим тебя в постель и пойду лекарства искать. Я с этой старой карги не слезу, пока деньги не даст.

Двусмысленно получилось, насчет «не слезу», хорошо, что Артуру по малолетству непонятно. Боюсь, придется еще золото отдавать за лекарства, так нам надолго не хватит. Второй раз так не подфартит. А вдруг это запрограммированный рояль от системы? И впереди еще будут такие ништяки? Главное Артура сейчас вылечить, лишь бы меня не выбросило обратно в моё время, а то он загнется тут один. Почему-то уже не воспринимаю его как виртуального.

Стукнула дверь, возвратилась Марфа:

– Нет дома Анфиски, торгует семечками поди. Обождать придется, я внучку ейному наказала – как воротится сразу ко мне зайти.

– Марфа Ильинична, брат не может ждать, пока она ходит где-то! Давайте уложим его и я побегу за лекарством. Потом будем решать, где нам жить, – настаиваю я.

С большой неохотой Марфа открывает комнату сына. Меняет белоснежное бельё на кровати на застиранное, спасибо хоть чистое. С трудом убеждаю Артура раздеться.

– У моево Витюши такое же исподнее было, когда в кадетском корпусе учился, – замечает Марфа. – Казенное. Выменяли где, аль выдали в училище каком?

Хотел соврать, но раз уж она проболталась о сыне, то теперь не сдаст.

– Кадеты мы, Ильинична, с Донского корпуса. Боялся я сразу признаться, вот и выдумал про Каспий. По пути в Новороссийск перехватили нас красные, постреляли многих, а мы сбежали.

– И про маму выдумал? Есть у вас кто родные?

– Нет никого. Артур сирота, у меня отец у Деникина воюет, как его найдешь сейчас. Отсидимся немного, пока утихнет, потом видно будет, куда нам пробиваться. Главное Артура вылечить, Ильинична, так дашь денег или нет?

– Дам, кудой я денусь? – вздохнула Марфа. – Токмо не купишь нигде лекарств, даже за золото. Аптеки не работают, а где работают – там нет ничего. В лечебницу его надо, там глядишь что найдется.

– А где ближайшая больница?

– Так Красного Креста недалече, по нашей улице прямо пойдешь, там шпиталь был, да небось и сейчас, токмо для красных.

– А, знаю! – сообразил я. Там мединститут в моё время, а больница называлась Николаевской. – Я побегу, если лекарств не достану, то договорюсь, чтобы приняли к себе больного.

– А может быть к бабке? – неуверенно предложила Марфа.

– Деньги давай, Ильинична, – настаиваю я, игнорируя нелепое предложение.

Тяжко вздохнув, та отправилась в свою комнату, долго не было, наконец, входит, протягивает мне тощую стопку бумажек. Просматриваю – царские сотки и полтинники, затесалась одна в пятьсот рублей.

– А что на них можно купить? – Мне нужно хоть чуть ориентироваться в ценах. Чтобы знать, сколько предложить врачу. Если за пирожок ей пять тысяч отдали, много ли купишь на эти?

– Кто ж его знает, у каждого своя цена. Кому-то они и даром не нужны, а где-то еще берут.

Похоже, Марфа и сама не знает нынешних расценок, власть три дня как как поменялась. Буду действовать по обстановке.

– Держись братишка, я быстро, – обещаю Артуру. Марфа божится, что будет ухаживать за ним как за родным. Понятно, надеется еще на золото.

На улице потеплело. Направляюсь в сторону больницы, внимательно изучая обстановку. Народа мало, изредка проезжают извозчики, прошли строем красноармейцы, прохожие больше женщины и вездесущие мальчишки. Несколько напрягли меня два шкета, чуть младше меня (нынешнего), шли за мной целый квартал, потом исчезли. Боюсь, побежали, докладывать о чужаке (в ворованном полушубке). Пока дошел до больницы попались три аптеки, все закрытые. У самой больницы оживлённее, больше военных, во дворе увидел даже священника. Ага, тут и часовня есть. Со священником разговаривает военный в шинели, на рукаве нашита красная звезда, в петлицах три кубика. Не помню, что они значат, но явно командный состав, кажется среднего ранга, у самых крутых ромбы. Уважительно так разговаривает, а говорили, что большевики попов не любили. На всякий случай обхожу их стороной. В помещение больницы (или госпиталя) вошел беспрепятственно, сразу понимаю, что сюда Артура нельзя. Больные лежат прямо в коридоре, на чем попало. На матрацах, шинелях, стеганных одеялах. Много раненых, с забинтованными головами и конечностями. Странно, боёв сильных вроде бы и не было за Ростов. Разве что сюда свозят с южного фронта раненых.

– Сынок, принеси попить, – слабым голосом попросил меня небритый дядька, лежащий у окна, на грязном матраце без простыни.

Оглядываюсь вокруг, где же мне найти ему воду? Спросил у женщины, стоящей возле больного паренька, та указала, в какой стороне есть бак с водой. Бак нашел, с кружкой на цепочке. Пришлось выпросить на время стеклянную банку у матроса с забинтованной головой. Из банки прет самогоном, полоскать не стал, некуда воду вылить.

– Спасибо малец, дай тебе бог всего хорошего, – от души благодарит дядька, утолив жажду.

– Вас тут лечат хоть чем-то? – зондирую почву.

– Кого лечат, кого калечат, – туманно отвечает мужик. – А ты к кому пришел?

– У меня брат болеет, хотел лекарств раздобыть. Не подскажите, к кому можно тут обратиться?

– А вона как раз Лексей Палыч идёт, – указал мужик на врача идущего в сопровождении медсестры. Бородка, очки, деревянный стетоскоп на шее, типичный дореволюционный врач. Следую за ним на небольшом удалении, выжидаю, пока можно будет обратиться без свидетелей. Остановившись ненадолго у пары больных, врач подошел к кабинету с надписью «Смотровая».

– Глаша, я часик покемарю, а то с ног валюсь, – предупредил он медсестру.

Выждав, пока никто не будет смотреть в мою сторону, стучусь в дверь и быстро вхожу, не дожидаясь разрешения. Врач еще не лег, успел только снять халат. С удивлением уставился на меня.

– Тебе чего мальчик?

– Алексей Павлович, у меня брат болеет, помогите лекарства достать. У меня есть деньги, я заплачу!

– Погоди ты с деньгами! Почему ко мне обратился, веди брата в приемное отделение, там доктор посмотрит, поставит диагноз.

– Да куда его к вам, все забито. К тому же у вас холодно, а у него простуда, температура и кашель. Возможно и так пройдет, но неплохо было бы хотя бы аспирин или…

Я запнулся. Трудно сообразить, какие лекарства сейчас в ходу.

– А если пневмония? – строго посмотрел на меня врач. – Нет дружок, без осмотра никто тебе лекарств не даст. Тем более что их нет. И послать мне некого, у меня три врача осталось, все с ног валятся. А вот если у тебя есть деньги, то я могу тебе дать адресок профессора Орловского, он недалеко живет. Он уже довольно пожилой, но принимает на дому, а если сильно попросишь, то и сходит к твоему братишке.

Запомнив адрес, благодарю врача и отправляюсь искать Темерницкую улицу. Она нашлась всего лишь через одну от Николаевской, от дома, где мы остановились совсем недалеко. А в сам дом пробиваюсь с трудом, меня не хотел пускать дворник! Ладно бы я был замурзанным бродяжкой, а то ведь прилично одет! Возможно, он хотел получить с меня денег, но их и самому мало. Поэтому припугнул его ЧК, обещая сообщить им о буржуйском прихвостне. Он не сильно испугался, возможно, просто не понял, что я сказал. Но уступил дорогу, решил, что я непонятная личность с которой лучше не связываться. Профессор открыл дверь сам, выглядит как постаревший доктор Борменталь из фильма – худой, вытянутое лицо.

– Мне Алексей Павлович из клиники посоветовал к вам обратиться, – поясняю на вопросительный взгляд. – У меня брат болен, простуда, а лекарств нигде не достать. Деньги есть, я заплачу.

– Что сейчас купишь за деньги, – горестно вздохнул профессор. – Давно болеет? Кашель есть? Сухой или с мокротой?

Расспросив обо всех симптомах, велел ожидать в подъезде. Вышел нескоро, я уже набирался нахальства постучать повторно. Потрепанный плащ, небольшой саквояж.

– Пойдемте молодой человек, посмотрим вашего брата. А вы я вижу из приличной семьи?

– Смотря что в вашем понимании приличная семья, – почему-то задело меня. – Если родители рабочие это приличные люди или нет? А крестьяне? Второй сорт?

– Ну ты то точно не из крестьян, – ушел от ответа профессор. – Или из военной семьи или купеческой. Из таких как ты, революционеры и выходят.

– Нет уж, тут вы ошибаетесь! Я за мир и стабильность, а революция это хаос, разруха и анархия. Большевики власть удержат, но какой ценой! Миллионы погибших, умерших, не родившихся. Вам хорошо, лет двадцать протянете, не больше, а мне предстоит пережить и голод и войну и репрессии.

Что-то меня понесло, нервы сдают. Почти разуверился, что вернусь обратно в свое время. Что-то замкнуло в капсуле, лежу, наверное, в психушке овощем.

– Спасибо, утешил, – профессор поджал губы. – Хотя ты прав, мне и двадцать лет за счастье будет прожить.

– Ой, извините, – смутился я. – Происхождение подвело, за языком не слежу.

Дальше идем молча, обиделся профессор. Хорошо, что близко. На квартире застаем соседку, явившуюся с внуком. Анфиса постарше Марфы выглядит, на все семьдесят.

– Никак я не могу взять, сама подумай, в одной комнате с Коленькой я их не поселю, да еще больной малец. Есть у тебя комната, вот и пусть живут, – Анфиса, как мне кажется, уже не первый раз доказывает Марфе невозможность приютить нас.

– Дамы, давайте вы свои вопросы потом решать будете, – потребовал внимания профессор. – Мне руки помыть и к больному.

– Да, конечно, вот сюда проходите, я солью, – заторопилась Марфа, указывая дорогу профессору.

– Живите у нее не съезжайте, – на ухо зашептала мне Анфиса. – Никто вас одних больше не пустит.

– Так она говорит – сын должен вернутся.

– Какой сын! – махнула рукой Анфиса. – Убили его еще в семнадцатом под Царицином, зарубили шашками, Евойный друг приходил, сам весь в бинтах. Говорит: видел, как упал Пашка с коня после удара, не смог тело забрать, раненый тоже был. Еле ушли от погони, а больше сотни своих оставили на поле умирать, кто сразу не погиб. Ильинична пластом пролежала седьмицу, потом поднялась, говорит: видение мне было, что жив. А хоть бы и выжил, как он сюда вернется, сразу к стенке поставят.

Появился профессор, кивнул мне на саквояж

– Возьми, пойдем смотреть твоего брата.

Артуру стало еще хуже, судя по его виду. Красные пятна по лицу, испарина, мутное выражение глаз. И я во всем виноват, потащил его с собой, а сам хоть бы кашлянул.

– Ну-с, поглядим, – присел профессор на услужливо пододвинутый Марфой стул. – Откройте рот юноша.

Артур со страдальческим выражением лица выполняет требования доктора.

Профессор посмотрел горло, проверил пульс, послушал стетоскопом легкие и сердце. Обычный осмотр, давление и то нечем смерить. Я уж молчу про анализы. У него что, и градусника нет? Температуру рукой меряет!

– Легкие чистые, бронхи тоже. Обычная инфлюэнца. Горячее молоко с медом, пропотеть хорошо и все пройдет. Если температура повысится – растереть уксусом, – вынес вердикт доктор.

– И все? – я разочарован. Нет, хорошо конечно, что нет пневмонии, но такое лечение я мог и сам назначить.

– Я выпишу рецепт, пойдешь в аптеку, рядом с моим домом. Она закрыта, поднимешься на второй этаж, квартира прямо. Спросишь Льва Самуиловича, скажешь, что от меня. Это микстура для снятия жара, сделает быстро, подождешь. Вот с оплатой не знаю, сам будешь договариваться. Да, еще неплохо было бы растереть на ночь со спиртом или водкой.

В рецепте кроме цифр ничего разобрать нельзя. Шифрограмма. Не спрашиваю что там, все равно не пойму. Вот и что мне платить за такую работу?

– Профессор, что я вам должен?

Тот тяжело вздохнул. Выручила Ильинична, взяв профессора под руку, увлекла за собой, пробурчав, что не мое это дело – о деньгах говорить. Укутав Артура одеялом, выхожу следом. Марфа укладывает в саквояж профессору небольшой кусок сала, завернув его в газету, несколько яиц, тоже обернутых в бумагу, непроданные пирожки. Судя по выражению лица – профессор доволен. Хорошо ему, со своей профессией с голоду не помрет, а как мне сейчас заработать? Если бы не удачный грабеж, то пришлось бы тащить Артура в больницу, надеясь, что там вылечат. А мне ночевать под мостом, пока тоже не заболею.

– Ильинична, так мы остаемся? – после ухода доктора наезжаю на хозяйку. – Если сын вернется, то сразу освободим комнату. Денег мало – раздобуду еще.

Марфа тяжело вздохнула, поджав губы.

– Ильинична, тут ко мне утром из домового комитета приходили, – подключилась соседка. – Уплотняют тех, у кого жилплощадь лишняя. Я сказала, у меня дочка живет и внучок, так меня, слава богу, не тронут, а вот к тебе точно подселят солдат, али беженцев. Вот и выдай ребятишек за своих сродственников, глядишь и пронесет.

– Да нешто я детей на улицу выгоню? – сразу переобулась Марфа. – Пущай живут, опасаюсь токмо, документов нет у них, коли спросют.

– Какие документы у детей, окстись! У взрослых и то не у всех имеются!

Совместными усилиями убедили Марфу, после ухода соседки продолжаю уже увереннее.

– Вот Ильинична, у тебя она сохраннее будет, – отдаю вторую монету. – А нам осталось что поесть? А то живот прилип к спине. И доктор говорил молоко с медом нужно больному, где купить можно? И водку!

– Да уж с голоду не помрете, не переживай, – получив золото Марфа расслабилась. – Молочко завтра достанем, с деревень утром выносят менять, если повезет то и медок будет. А водкой давно не торгуют, где-то у меня спирта чуток было, найду.

Заставила меня чистить картошку, предупредив, чтобы снимал тоненько кожуру. Нашлась луковица и смалец. Вспоминаю, что у нас осталась еда, я ее припрятал в куртке Артура. При виде колечка одуряюще пахнущей колбасы у Марфы перехватывает спазмом горло.

– Откель такое богатство, я уж и забыла что это такое?

– Была у нас еще монета, вот отдали прошлой ночью за ночлег в Батайске, и еды нам дали немного, – легко придумываю отмазку.

– Ох, обманули вас, – покачала головой Марфа. По-хозяйски забрала колбасу, отломила от нее примерно треть, остальное спрятала в проем между рамами. Про пост молчит, да и икон я в квартире не заметил. Странно, но хоть в этом повезло, тут за Артура не спрячешься.

Пока картошка с колбасой и яйцами жарилась, я чуть не захлебнулся слюной. Но в первую очередь понес тарелку больному. Артур завертел отрицательно головой:

– Убери, тошнит.

У меня даже слезы выступили, так его жалко. Быстро уничтожаю свою порцию и одеваюсь. Не очень надеюсь на ту микстуру, но вдруг… Захватил с собой зажигалку и часы, если деньги не пойдут в счет оплаты.

– Потерпи братишка, я за лекарством смотаюсь, – подхожу к Артуру.

– Гектора покорми, – шепчет Артур голосом умирающего лебедя.

– А что вороны едят? – озадачился я. – Червяков ему накопать?

Накрошил кусочек пирожка, на обрывке газеты просовываю между прутьев клетки. Так эта зараза клюнула меня за палец!

– Млять! Я все-таки сварю из тебя суп!

– Гекторр хорроший!

– Ваш попугай говорящий? – из кухни удивилась Марфа.

– Пока да, вот сделаю из него чучело, станет молчаливым, – накрываю клетку, пусть в темноте жрет. Лучше Марфе не знать, что это ворон. Начнет болтать, а если его ищут…

Аптекаря сыскал быстро, профессор точно объяснил. Лев Самуилович оказался совсем не похож на еврея, по крайней мере, внешне. Скорее на Кису Воробьянинова – нескладный, худой, только старее. А вот когда заговорил, все стало на свои места.

– И што ви мне имеете сказать, раз потревожили в такое время?

– И вам здравствуйте, Лев Самуилович, – решил я играть серьезного юношу. – Меня к вам направил глубокоуважаемый профессор Орловский, как к самому опытному аптекарю Ростова.

– Опыт, юноша, нонче не в цене, за него ничего не купишь, и бедному аптекарю не из чего сделать даже обычную растирку от радикулита.

– За ценой мы не постоим, – выразительно скашиваю глаза на карман.

– С вами таки приятно иметь дело, сразу видать какие умные родители вас воспитывали! И што господин профессор поручил вам приобрести у меня?

Протягиваю ему рецепт. Аптекарь, прочитав, принялся тяжело вздыхать, словно ему предлагают отдать последние деньги. Набивает цену, гад.

– Анисовое масло у меня почти закончилось, а экстракта корня солодки на один раз осталось. А где я найду теперь пополнить запасы, и самому нечем будет полечиться.

Смотрю на него с укоризной, не стыдно ломать комедию?

– Што не сделаешь для хорошего человека, себе в убыток. Ждите юноша, можете присесть, почитать литературу, это бесплатно, – указав жестом на стул аптекарь повернулся уходить.

– Погодите! А аспирин у вас есть? Или что-нибудь другое от температуры? Пирамидон, например?

– В рецепте указана ацетилсалициловая кислота юноша, или вы считаете себя умнее профессора?

– А на сколько ее хватит, в смысле микстуры? Сделайте побольше! А морфий у вас есть?

Про морфий сам не знаю с чего ляпнул, всплыло в памяти, что в прошлые века его от всех болезней подряд выписывали. Аптекаря мои слова не удивили, но и ответа я не получил. Пришлось усесться, взять с маленького столика журнал. «ВОКРУГЪ СВѢТА» ноябрь 1915 года. Полистал, непривычно с этими ять и твердыми знаками. Ничего, я могу и неграмотным прикинуться, в это время никто не удивится. Отложил журнал, взял газету. «РУССКIЙ ВРАЧЪ» пятилетней давности. А ведь в мое время они стоят солидные деньги. Как только мне их туда переправить, если я и сам тут застрял? А газета оказалась интересной, в одной из статей описывался способ лечения сифилиса. «Преимущественно эта болезнь существует на Дону в виде вторичных и третичных припадков, под видом ломоты, язв, лишайной сыпи и тому подобного, происходящих от дурного лечения казаков на службе. Дурно вылеченные, они нередко передают эту болезнь своим детям. Замечателен способ лечения венерической болезни, производимый бабками или другими знахарками. Способ этот, известный под названием “положить в траву”, состоит в следующем: больной, одержимый сильнейшими припадками сифилитической болезни, как то: сильными болями в костях, ранами и язвами на разных частях тела, помещается в довольно теплой комнате и ежедневно пьет крепкий отвар, приготовленный из сассаперели и других потогонных трав. При этом он употребляет ежедневно по рюмке водки с раствором сулемы. Кроме внутреннего употребления лекарств, больные окуриваются парами сладкой ртути, с раскаленного камня, причем тщательно окутываются одеялом, кроме головы. Это окуривание производится с целью выгнать наружу сильную испарину и тем вывесть заразу из организма».

Да уж, в это время лучше не болеть, шансов выжить не так уж много. Если от болезни не помрешь, то от лечения точно. Надеюсь, профессор в микстуру не написал ртути или сулемы, с них станется.

Возвратился Лев Самуилович, неожиданно быстро. Думаю, микстура ходовая и была у него в готовом виде.

– Вот, молодой человек, ваш заказ, – пузырек грамм в двести, заполнен на две трети. Но мне отдавать не спешит, держит на расстоянии.

– Сколько с меня?

– Ви думаете я знаю? Што купишь сейчас за деньги? – снова завел горестную песнь аптекарь.

– У меня есть просто замечательная зажигалка, отец, царство ему небесное, оставил как память. Но куда деваться… – со вздохом достаю зажигалку. Кстати выглядит она интересно, круглая как карманные часы, никогда такие не видел раньше. В мое время за нее…, ой, опять я начинаю!

Аптекарь изобразил скептическое выражение лица, взял зажигалку. Я даже не проверял, работает ли она. Оказалось, работает.

– Таких нужно пять штук, штобы мне хотя бы не было убытка, про прибыль я уж умолчу.

Я попытался выдрать зажигалку из рук Льва Самуиловича, не удалось. Тогда достал пачку царских бумажных денег, навскидку тысяч пять.