Текст книги "Мой сиамский брат - Генеральный секретарь (СИ)"

Автор книги: Александр Новичков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Я продолжу. Латинская Америка. Этот регион, надо признать, в целом находится под контролем США и транснациональных корпораций. Образно говоря, это американская конюшня. И, кроме Кубы и Никарагуа, других стран социалистической ориентации в Латинской Америке нет. Поэтому не открою вам секрет, если скажу, что помощь только этим двум странам стоит огромных денег. Надо учесть опыт Египта. Больше ничего задаром. На Кубе военные базы и радар. Это хорошо. Как пистолет к виску США. А в Никарагуа что? Только наши советники и оружие. Конечно, экономические вопросы напрямую нас не касаются. Но мы с вами знаем, что КГБ недаром называется передовым отрядом партии. И эти вопросы должны учитываться в нашей работе. В Латинской Америке, в целом, к идеям марксистского толка простые люди относятся с сочувствием. Особенно молодежь. Это надо использовать. Тут перед нами партия ставит задачу превратить домашнюю конюшню американского империализма, в пылающий костер революции. Нет пока перед нами задачи способствовать появлению десятков соцстран. Это нам товарищи сейчас не по карману. Мы должны, оптимально и экономно расходуя свои ресурсы, заставить США тратить огромные деньги на поддержку реакционных режимов. Вот это то, что надо. Пусть земля горит у них под ногами. Надо проявить рабоче-крестьянскую смекалку. Ну, неужели мы с вами, товарищи, империалистов не обманем?

Среди присутствующих раздались смешки, улыбался и Андропов, только Суслов был серьезен.

Брежнев скосил взгляд на главного идеолога. Викторин заметил:

– Да, бдит идеолог. Что интересно он думает? И как расскажет обо всем увиденном на политбюро? Думаю, новую точку зрения о помощи дружественным режимам он прокомментирует лихо. Достанется Андропову и тебе, Ильич.

– Отобьемся. Я тяжелую артиллерию в действие приведу. Мой авторитет в партии чего-нибудь да стоит.

Брежнев, глядя на окружающих его сотрудников госбезопасности, был полон оптимизма. Тем временем в кабинет принесли крепкий чай и тульские пряники, которые Брежнев благодаря желанию “братца” полюбил. Отсмеявшись, Андропов продолжил:

– Относительно региона Ближнего и Среднего Востока. Персидский залив – зона нашего внимания. Как известно, там сосредоточено большинство разведанных запасов нефти. Американцы вцепились в этот регион зубами, там же рядом Афганистан. Здесь пересекаются наши жизненно важные интересы. Кроме того, поступления валюты – пока, к сожалению, в основном от поставок нефти. Как стало известно, в ближайшее время новая Американская администрация хочет добиться значительного снижения цены на нефть, что является для нас недопустимым. Это снижение цен на нефть направлено, прежде всего, против СССР. Мы должны не допустить этого. Это необъявленная война. И здесь все средства хороши. Началась война между Ираном и Ираком. Это надо использовать. Ирак ориентируется больше на Запад. Иран сам по себе. Будем продавать оружие обеим сторонам. Война должна длиться, как можно дольше. Наличие постоянной напряженности в данном регионе – наша главная задача. Страны Ближнего и Среднего Востока – Саудовская Аравия, Кувейт, Арабские Эмираты, Катар, Бахрейн активно помогают деньгами и оружием душманам в Афганистане. Инструкторы из этих стран обучают этих бандитов. И оружие это убивает наших солдат, советские граждане гибнут. Мы должны отреагировать соответственно, как на войне. Пусть горят нефтеналивные танкеры, трубопроводы, вышки, терминалы, нефтяные платформы. Если необходимо, нужно задействовать специалистов подрывников, подлодки, спецподразделения. Должны быть активизированы все дестабилизирующие факторы. Если надо, поддержим различные экстремистские мусульманские группировки. Надо сыграть на их противоречиях. Этому нас учил Ленин. Все для фронта, все для победы. Этот лозунг актуален и сейчас. В Юго-Восточной Азии тоже есть нефть, значит и здесь тот же подход. Вьетнам это наш плацдарм. Камбоджа, Лаос должны попасть под наш полный экономический контроль, если уж мы столько туда денег вложили. Нужно более внимательно приглядывать за друзьями из соц. лагеря. Напомню пример Чехословакии. Тогда мы товарищи, видимо, заразились вирусом благодушия и расслабились. Чуть было не потеряли Чехословакию. А сейчас что? Польша находится в подобном положении. Что, опять войска вводить? Это, товарищи, наша недоработка. Надо упреждать подобное развитие событий. Вовремя принимать меры. И здесь у Вас руки не связаны. Это наша зона ответственности. И в своем дворе мы хозяева – делай, что хочешь. Руки не связаны. Вы не только передовой отряд партии, но и разящий кинжал. Всякие агенты империалистов ходят свободно, организовывают профсоюзы, партии. Открыто антисоциалистического толка. И где мы? Сказать где? Вижу, поняли. Ну, на этом будем заканчивать. Вопросы реализации поставленной стратегической задачи будем решать в рабочем порядке.

Брежнев громко постучал чайной ложечкой по чашке. Поднял над головой Тульский пряник. Когда убедился, что все готовы слушать, хитро улыбнулся:

–Не думайте, товарищи, что только с кнутом пришел к вам сегодня, как ревизор. Есть для вас и пряник. Подал знак Суслову. Тот встал, не торопясь надел очки, достал из кармана какую-то записку. Держал бумажку самыми кончиками пальцев, брезгливо. Кашлянул, посморел неприятно-колким взглядом на присутствующих. Почти неслышно, невыразительно зачитал:

– Рассмотрев предложение Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева “О необходимости привлечения к работе в ЦК наиболее подготовленных и ответственных товарищей из Комитета Государственной безопасности”, политбюро ЦК КПСС приняло решение одобрить и принять данное предложение. Политбюро ЦК КПСС решило принять в члены ЦК товарищей Чебрикова и Крючкова. Кроме того, признано целесообразным принять кандидатами в члены ЦК КПСС всех начальников управлений КГБ. – Суслов потряс запиской, выражение лица было такое, как будо бы съел лимон – Список прилагается. Леонид Ильич, я всех читать не буду. Это долго, а вы устали. Надо думать о вашем здоровье. Вы незаменимы для партии. Юрий Владимирович, проверьте, нет ли ошибки где. Список составляли поздно ночью, в спешке. Хотели выполнить вашу просьбу, Леонид Ильич, как вы и просили – сегодня…. Поздравляю вас товарищи… чекисты.

К Брежневу обратился чрезвычайно довольный, сияющий Андропов:

– Леонид Ильич, спасибо Вам от лица всех сотрудников госбезопасности. Постараемся оправдать оказанное нам высокое доверие.

– Да, Юра, должны оправдать доверие. Много надежд возлагается на вас, много и спросим.

– Постараемся, Леонид Ильич.

С саблей в руке, довольный, поглядывая на подарок, пошел из кабинета Брежнев. И поэтому не заметил каким взглядом провожал его Суслов.

Правительственный ЗИЛ увозил уставшего, но довольного Брежнева в Завидово. Генсек, привалившись к подголовнику сиденья, уснул. Он считал, что хорошо поработал сегодня. Теперь у Юры и его “орлов” появилось больше возможностей и власти влиять на парт. аппарат.

Брежнев спал. Не спал Викторин, что-то не давало ему покоя.

” Уж больно безропотно согласился “человек в футляре” на повышения власти КГБ. Слишком легко. А это на властного и жесткого Михаила Андреевича не похоже. Ну да ладно, поживем – увидим. Примусь опять за свою Сизифову конюшню”. И Тимофеев занялся привычным делом – ремонтом подшефного организма. Глава 12. Ода советскому чиновнику.

Северный холодный, колючий, ветер дул сильно. И нёс с собой запах чего-то непередаваемого. Для одних людей это был запах зимы, с которым были связаны радостные ожидания катания на коньках, дальних лыжных походов. Кто-то готовил снасть для зимней рыбалки, заботливо собирая красненького мотыля или чего погорячее, в смысле заветную фляжечку с горячительным напитком. Другие любители более активных видов отдыха точили коньки, обновляли обмотку клюшек. Клич “Шайбу-Шайбу” уже звучал в их сердце и волновал кровь. Хоккей – как прекрасна и всепоглощающа эта игра. Достаточно буквально небольшого пятачка залитого льдом и вот уже слышны веселые крики детворы, стуки клюшек хоккеистов. По всей советской России и Союзу есть мало мест, где не знали и не играли в хоккей. Поистине это великая игра. Даже в жарких республиках Средней Азии играли в хоккей, но на траве. Да, прекрасен запах холодного зимнего ветра для простого советского труженика. И не беда, если где-то еще не было электричества или не показывал телевизор. Советский человек любил зиму, как неотъемлемую часть своего бытия. Но существовала в советском обществе одна группа или, лучше сказать, порода, подвид людей, существование которых, как ни прискорбно говорить, отравляло все страны, народы и континенты. Увы, советское общество не миновала сия чаша, хотя и могла бы миновать. В смысле, значит, заслужили его на своей земле. Это многочисленное племя чиновников. Для советских чиновников зимний ветер ноября тысяча девятьсот восьмидесятого года навевал тревожные ожидания. Сердце учащенно билось, и где-то екало в правом боку. К тому же пропал аппетит и желание посещать столь желанные сердцу рестораны, и устраивать шумные и веселые посиделки в санаториях закрытого типа. За прошедший месяц многие решения родного и, в общем своего, советского правительства оказались до безобразия жестокими и непонятными.

“Наш дорогой Леонид Ильич”, словно одержимый злыми джинами, с упорством осла, (ну по другому не скажешь, и где спрашивается его совесть, так доставать “бедных”?) стал сокращать численность чиновников. Утешало чиновничье племя то, что их, как и самых древних насекомых – тараканов истребить было невозможно. И чиновники, как и эти вездесущие насекомые, выживали во все времена. И при царях-батюшках, то бишь Рюриках, а потом и Романовых. И при отце народов жили всегда не плохо. Правда, не надо лукавить, при Иосифе “Грозном” полегло тараканьего племени не мало. Только вроде прижился, нашел кормушку, вдруг приходят ночью с малиновыми петлицами в шинелях, сажают в черный “воронок” и поминай, как звали. Где нибудь на Колыме лес валит былой ловкий чиновник. Перешел, видать, кому-то дорожку, вот и “стукнули”, куда надо. Но ничего, минуло и это. Пригрело солнышко и тараканчик, глядь, опять лапками, да длинными усищами шевелит – вот он, какой я – бойся меня. Можно вспомнить и неугомонного Никитку – кукурузника. Тоже не приведи Господи был правитель. Не было при нем покоя “древнему” племени, все обидеть норовил. То сокращает, то укрупняет, то разукрупняет. Ну не давал, паразит, возможности напитать ненасытное тараканье брюшко. Тут уж не до “крошек с барского” стола компартии. Но и здесь не оставил подземный хозяин своё племя – убрал Никитку. Пусть теперь сам на котлетках посидит за семь копеек штука. Все перетерпели, настали наконец добрые, сытные времена. Пришел вроде бы свой (бывший партийный функционер как-никак) плоть от плоти чиновничьей, генсекушка – наш Леонид Ильич. И, если бы можно было, то есть не так жалко золотишко, отлили бы Лене памятник, все честь по чести. Но вот теперь племя вездесущее одолевало сожаление, может стоило отлить? И пронесло бы, в смысле так и сидел бы Генеральный секретарь у себя в Кремле, вешал бы на грудь, хоть ежегодно, очередной орден или медаль. Носи, дорогой ты наш Верховный главнокомандующий, не жалко. Только нас не трогай и не беспокой. Так нет – опять грозовые тучи сгущаются над головой. Нет, не радовал зимний ветер – воздух больно холодный, вреден для тараканов такой воздух. А и действительно, после коллегии у чекистов, в Викторина словно бес вселился – буквально запилил генсека. Все вспоминал саблю золотую с каменьями. Ильич терпел долго, но, в конце концов, и у него терпение лопнуло, таким дерганным Брежнева не видели давно. Но видимо всякому овощу свое время, как и всякой вещи под небом. Что-то сломалось в Ильиче, как змея каждый год сбрасывает кожу, так и Брежнев. На следующее утро приказал все свои подарки свезти в музей Революции или в музей Вооруженных сил, включая особенно любимый и лелеемый военный мундир, со всеми килограммами орденов и медалей. Оставил у себя лишь те награды, что получил в войну.

– Знаешь Витя, а ты прав. Ну глупо, по детски получилось. Всё, как дитя малое, медали и ордена на грудь вешал – тешил свое самолюбие. Как будто свои военные ордена не заслужил и кровь не проливал. Ну а самую главную награду я уже получил, вот жив. А сколько не вернулось с войны домой?

С утра следующего дня, после часовой разминки в бассейне и легкого завтрака, Ильич, к ужасу начальника охраны, приказал ехать в Москву. Цель поездки – завод “Красный пролетарий”.

– Ильич, пора уж тебе быть попроще, – зудел Викторин, – ну пообщайся с народом. Хватит по Кремлевским кабинетам таскаться. Дело это хоть и хорошее, но толку от этого много не будет, если “снизу”, от простого труженика поддержки нет. Рабочий человек сразу видит и на своем хребте чувствует, для кого и ради чего власть реформы затевает. Давай, Лень, хватит спать, пора дело исполнять.

– Надо мне действительно, Вить, к народу поближе. Я ведь в молодости сам у верстака слесарного стоял и что такое мозоли на руках знаю. Рабочий человек это становой хребет нашей партии, а я генеральный секретарь. И, нахмурив брови, сказал решительно, с твердым сердцем – тут спать некогда, пора дело делать.

И уехал в Москву. На заводе, всё же успели предупредить местное начальство, готовили встречу. И торжественное собрание, богатый стол, и плакаты с многочисленными высказываниями генсека, типа “Экономика должна быть экономной”. И, конечно, множество портретов . В общем, все как обычно. Необычно было другое, сам Брежнев, увидев приготовленную встречу, махнул рукой и, игнорировав приготовления, пошел в цеха. И тут генеральный секретарь открылся с совершенно неожиданной стороны. Брежнев был человек компанейский и вникал во многие вещи. Мог и пошутить, и поговорить с простым рабочим. Шлифовщик пятого разряда Комаров Михаил Иванович проработал на заводе почти всю свою жизнь, исключая то трудное послевоенное время, когда молодого деревенского паренька призвали служить в армию. Пришлось даже повоевать в Львовской области, с фашистскими бандитами – бандеровцами. С тех пор как отморозил ноги, лежа на снегу в засаде, болели они, особенно в старости. Поэтому обедал старый рабочий, не отходя от рабочего места, прямо тут же за своим верстачком. Ну конечно для настроения принял и стаканчик “беленькой”. Это что бы время быстрее шло, да и веселей работалось. И узнав о митинге, встречать кого-то не пошел. А подойдя к верстачку, по случаю пропускал ещё стаканчик. Настроение становилось бодрее. Станок плоскошлифовальный тихо, разбрызгивая веер искр туда – сюда, работал. Станок, конечно, уже видавший виды – импортный “АРТЕР” американский, тридцать шестого года выпуска. Работал исправно, хотя и ремонтировался не раз. И когда вдруг, перед его работающим станком сгрудилась толпа, то поначалу не очень-то и смутился. Видали разных гостей и проверяющих на заводе. И собирался шлифовщик выпить было, но неожиданно перед ним возник “наш дорогой” Ильич.

Из полуоткрытого шкафчика за спиной рабочего было видна стоявшая на полке чекушка. На газетке рядом была разложена нехитрая снедь – несколько кружков колбасы, четверть черного хлеба и половина луковицы. Брежнев понимающе подмигнул работяге.

– Ну что закусываем? – Стоявший за спиной генсека директор завода спал с лица. Дружно побледнели начальник цеха и парторг завода. За спиной, как в улье, встревожено зашептали. Ильич сначала нахмурил брови.

– “Смотри Викторин, распустились совсем, выпивают прямо на рабочем месте. И где соблюдение техники безопасности, где качество работы? Ну, я им дам!

– Леня, не вздумай орать на рабочего. Сам в своем рабочем кабинете не позволял себе рюмку? А? То-то. Ну, а пьют не от хорошей жизни. Ты посмотри, на каком оборудовании человек работает. Где уж тут качество работы. А начальников до ж… И все требуют – давай. Вот он допинг и принимает. Хотя, конечно, так и спиваются люди. И куда руководство местное смотрит? Вот их и взгреешь”.

Ильич подошел вразвалочку к шлифовщику. Посмотрел на рабочего, нюхнул воздух. В нос шибануло “амбрэ”. Рабочий взволновано перекладывал инструмент, руки слегка подрагивали. Генсек обернулся к стоявшей за спиной толпе.

– Тааак… здесь всё ясно. А где мастер участка?

Мастер участка Котов в свое время был лучшим рабочим. Но тяжелый труд и неурядицы в семье сильно напрягали. Способ выхода из семейного кризиса после развода был прост – пропустил стаканчик и легче. И все чаще стал Котов прямо на рабочем месте прикладываться к бутылочке. А сегодня, как обычно с утра, он уже заглядывал в свой шкафчик – поправлял здоровье. И когда на его участке появилось высокое начальство, предпочел скрыться в инструментальной.

Ильич нахмурил брови. Перед ним происходило перемещение начальствующих лиц, но никто не выходил.

–Так, мастера нет. Где начальник цеха? – Из толпы вышел под два метра роста, с почти казацким чубом и повисшими усами бледный начальник цеха Борисенко. Был он нрава веселого, силы не мерянной и прошел все ступеньки карьерного роста от станочника до начальника цеха. Сейчас он ждал только худшего.

–Ну, подойдите, товарищ начальник, поближе. Мы поговорим пока с Вашим подчиненным, а вы послушаете.

Участникам войны всегда есть о чем поговорить. И поговорили, Брежнев слушал все внимательно. Потом Ильич, уже собираясь уходить, спросил, что мол, Иваныч тебе надо? Как у золотой рыбки можешь попросить.

Шлифовщик указательным пальцем с черным обломанным ногтем постучал по бутылке. Та жалобно зазвенела – “дзинь, дзинь”.

– Вот, Леонид Ильич, смотри, водочка-то дорогая стала, особенно и не разгуляешься. А пожелать, …так это … главное, что бы был мир. Не допустить войны проклятой. Вот это я и желаю, – ухмыльнулся Комаров.

– Посмотрим, чем могу помочь – Брежнев, поманил пальцем начальника цеха.

– Рабочего отправить домой, пусть отдыхает. Но строго не наказывать, предупредить, лишить премии. А ты сам, голубь, становись к станку. Не можешь заставить соблюдать порядок, работай за него сам.

Генсек засмеялся и пошел. Но, аккурат перед седьмым ноября, появилась в магазинах новая водка по 3 рубля 12 копеек. Прозвали ее в народе Брежневка.

Поговорив с рабочим, Ильич в окружении обеспокоенных руководителей предприятия прошёл, минуя банкетный зал, в кабинет директора. Было о чём побеседовать. И тут уж Брежнев отыгрался на чиновничьей братии по полной программе за все те слова, что говорил ему Викторин. На совещании кроме чиновников завода присутствовало всё руководство горкома и новый премьер Байбаков. Генсек, заглядывая в записку и не стесняясь “татарских” выражений, охарактеризовал положение в нашей тяжёлой промышленности:

– Начальников до …, а порядка нет. Станки до сих пор тридцатых годов выпуска. Это рабочим надо сказать спасибо, что они ещё работают. А вы, какого смотрите? Почему не внедряются активно станки с ЧПУ? Все новые станки должны выпускаться только с ЧПУ. Мне тут вот стало известно – Ильич глянул в записку – на западе давно используются гибкие системы производства. Вы про это не знаете? Пока мы все в ж … не оказались, гибкие системы надо срочно внедрять и у нас. И прекратить практику строительства заводов-гигантов. Это уже к Вам, товарищ Байбаков. Лучше иметь семь небольших заводов, чем один гигант. И что мне Вам объяснять? Вы какого … тут сидите? Кого возглавляете? Что делаете? Тут ночей не спишь, голову ломаешь, как быть, а над вами не каплет, как я погляжу. Товарищ Байбаков, занимайтесь делом! Снимайте любого чиновника, а то много их тут развелось – сокращайте вдвое, не меньше. Хватит штаны просиживать!

После этого памятного выступления генсека министерства и ведомства залихорадило. Слухи о предстоящих сокращениях вводили в ступор одних чиновников и побуждали к демонстрации бурной деятельности других. Но гильотина сокращений, как при Парижской коммуне, уже начала рубить головы неустанно и беспощадно. Ветер запустения гулял по коридорам министерств. И куда теперь бедному чиновнику податься? Где приклонить безутешную голову, куда пристроить откормленное тельце? НО! В СССР не было безработицы. Страна нуждалась в рабочих руках. С распростёртыми объятиями их ждали многочисленные ударные стройки, фабрики и заводы. Нуждалось в рабочих руках и сельское хозяйство. Страна почувствовала крепкую хозяйскую руку Ильича. И, как водится, Брежнев пошёл по проторенному пути, проложенному ещё великим “другом всех детей”. Сталинский пример закручивания гаек был понятен и “близок” всему народу. Родное ведомство Андропова не зря получило подарки от генсека. Повышение статуса КГБ почувствовали на себе все слои населения. Теперь и на улицах, и в магазинах, и в кинотеатрах, да вообще в любом общественном месте могли подойти двое в штатском и спросить прямым текстом “а что Вы здесь делаете в рабочее время, гражданин (или гражданка)?” Улицы городов в рабочие часы стали пустеть на глазах, как при просмотре незабвенного и неповторимого Штирлица. На заводах карающая рука органов также стала наводить порядок. Начались тяжёлые, трезвые, безпохмельные времена. Ни тебе “здоровье поправить”, ни выпить, ни закусить на рабочем месте. Статья трудового кодекса о пьянстве заиграла новыми красками – нарушителей ударили рублём по карману. В семьях с пьющими мужьями облегчённо вздохнули жёны, “Слава тебе, Господи! Спасибо генеральному секретарю”. На предприятиях контроль и учёт всего: материалов, комплектующих и готовых изделий. КГБ и ОБХСС совало нос абсолютно во всё. Могли остановить любую машину, с любым грузом и задать вопрос “и куда это дровишки, вестимо?” И не волнует их, чья это машина, и какие номера Глава 13.

Сегодня, шестого ноября, в конце рабочей смены, когда новое начальство магазина ” Три ступеньки” отправилось по домам, в каптерке Сучкова перед праздничным столом собрались трое. Сам хозяин – сторож магазина Сучков Иван Трофимыч и грузчик Гавриила Иванович Лебедь, ну а третьим, естественно, рыжий друг – кот Василий. Гаврила лицом очень походил на известного актера Буркова. Тот же взгляд, как у спившегося интеллигента и красные большие губы. В жилище Ивана Трофимыча произошли заметные изменения. На стене рядом с портретом генералиссимуса Сталина висела новая фотография. В аккуратной деревянной рамочке под стеклом висел портрет. Генеральный секретарь – как есть в мундире со всеми орденами и регалиями. Сучков ежедневно по несколько раз на дню надраивал стекло на фото. И “портрет” Брежнева казалось, лучился светом. Так блестело надраенное стекло. Кроме того, в каптерке появилось два новых стула из директорского кабинета. Как только бывшую директрису Лозинскую уволили, сторож не растерялся и обзавелся мебелью. Хоть клок с “паршивой овцы”. В углу на тумбочке появился телевизор “Рубин 102” – черно-белый, работал исправно, правда бледновато показывал. Телевизором ветеран разжился тоже после смены руководства магазина. Телевизор списали, но выбросить вещь сторож не дал, в жизни, в смысле ему, телевизор ещё послужит.

Да и на столе теперь наблюдалось кулинарное произведение – “картина маслом”. Тут были и баночка золотистых шпрот и, в окружении колечек лука, селедочка. Была и столь любимая сторожем сырокопченая колбаса, и ароматная ветчина. Была и с румяной хрустящей корочкой курица. Присутствовал и король русского застолья дымящийся, рассыпчатый картофель. Стояло и нашпигованное чесноком, густо посыпанное перцем сало, присутствовали и соленые огурчики. В центре стола гордо, Шуховской башней, возвышалась новая водка – Брежневка. Рядом присоседилась, в синей пиале взятой у мясника Шота, баночка красной икры. А на большой тарелке с золотистой каемочкой, лежали истекающие жиром, толсто порезанные куски балыка. Запах от него был просто умопомрачительный. Сидевший за столом Лебедь сглотнул подступившую слюну. В животе радостно “включился подсос”, есть захотелось много и сразу. Кот Василий, уже давно наплевав на условности, ел под столом кусок любимой им ветчины и урчал от удовольствия. Худые, с выступающими ребрами бока восторженно вздымались. Ну может же быть праздник и у кота? Сучков сидел за столом в своем обычном пиджаке, но он был отстиран, отутюжен, заплаты на локтях обновлены. Хозяин сиял, будто новенький пятак. Иван Трофимыч встал, гордо взглянул на надраенную, как у кота яйца, медаль на пиджаке. С торжеством во взоре окинул стол, сглотнув слюну. Взял слегка дрожащей рукой стакан с водкой. В другой руке держал вилку, с нанизанным куском сала. Старик волновался, столь обильный и богатый стол, обязывал сказать особенную, торжественную речь. Тост надо сказать по-умному, а не просто абы чего. Увидев, что хозяин взял стакан, грузчик поспешно наполнил свой и в нетерпении, ожидая, когда можно будет выпить и закусить, уставился в рот Сучкову.

Ветеран выдержал паузу. Наморщил лоб, высоко подняв стакан, выдохнул:

–За нашу победу. За партию и за нашего – тут рука ветерана дрогнула, голос завибрировал, а по щеке потекла скупая мужская слеза. Сучков уронил вилку, полез в карман, достал не первой свежести носовой платок, с силой протер глаза – …за нашего генерального секретаря Леонида Ильича Брежнева. Пусть живет долго.

Зазвенели, столкнувшись, стаканы. Друзья дружно опрокинули внутрь их содержимое. Закусили. Помолчали. Потом наполнили по второй. Теперь уже говорил гость. Выпили за хозяина стола. Лебедь безжалостно выломал из тушки курицы ногу, и, уже жуя, начал:

– Трофимыч, ну расскажи, чего тебе в комитете ветеранов сказали?

Эту историю, о том, как ходил ветеран органов в комитет ветеранов знал весь магазин. И все слышали эту историю не по одному разу. Но, надо сделать приятное хозяину. У сторожа радостно блеснули глаза.

– Я не рассказывал? Ну да повторю. Встретили, как полагается. И цветы вручили. И вот – обвел широким жестом стол – продуктовый набор дали, бесплатно, как ветерану войны. А главное. – Ветеран полез во внутренний карман пиджака. Достав большой конверт, разгладил, бережно достал лист. Голос опять дрогнул. – Главное письмо. Сам генеральный секретарь ЦК КПСС лично меня поздравил!

– И, в который уже раз, взволнованно, сквозь слезы, зачитал текст поздравления. А действительно, приятно было ветерану. И уважение проявили, и заботу. Такие письма и заказы получили все ветераны войны. Это дело держал на контроле сам Брежнев.

– И пензию увеличили! – Ветеран поднял палец к верху – на тридцать два рубля.

Грузчик тем временем, пробуя то одно, то другое, насыщался. Выпили и по третьей. Кот Василий, окончательно обнаглев, залез на диван и уже норовил стырить кусок балыка, прямо на глазах у “товарищей”. Получив слегка по носу, обиженно мяукнув и завертев головой, кот зашел с другой стороны. Запрыгнул на подоконник и, прячась за банку с красными гвоздиками, лапой утянул кусок курицы. Вокруг одиноко горевшей на длинном двужильном проводе лампочки, как пират в море, кружила осоловевшая от запахов муха. Она была “четвертым товарищем” на вечеринке близких друзей. И вот ведь назойливая попалась. То ли наглая муха, то ли глупая очень. Все норовила сесть то на стол, то на голову ветерана НКВД. Удача пока сопутствовала ей. Сучков нетерпеливо отмахнулся вилкой от приставучего “пирата”. Жирная капля с куска селедки упала прямо на грудь. По пиджаку расплылось блестящее пятно. Ветеран расстроено засопел. Лебедь указал вилкой на портрет генсека на стене. С усилием сглотнул, собрался.

– Да .., но…поздравление это, конечно, спасибо ….но круто взялся Брежнев. Я вон вчера побежал в соседний магазин, чешскую обувь выбросили. – И, задрав ногу, продемонстрировал сорок пятого размера, с толстой подошвой ботинок – остановили двое из органов. Прямо подступили на улице и “пожалуйста, ваши документы, куда идем?”. Хорошо не далеко от магазина дело было. Отпустили, но записали. Вот это как понимать?

– Сучков положил вилку, вытер тыльной стороной ладони губы. Грозно шевельнул бровями, строго взглянул на гостя.

– А ты, Гаврила, что такое круто не знаешь. Настоящего порядка и не нюхал. Вот при Иосифе Виссарионовиче, царство ему Небесное, был порядок. Всякую шушеру бандитскую прямо на месте преступления к высшей мере, в расход пускали. А сейчас? И правильно останавливают, а то только по магазинам и шляются, интеллигенция, мать её. Работать никто не хочет. Ты, Гаврила, чего не понимаешь, не рассуждай. Может только сейчас и почувствовали все мы, что значит порядок в государстве. Сколько всяких начальников – пустобрехов, что с места на место бумажки перекладывали, уволили? – Ветеран постучал себя по загривку.

– Пусть теперь узнают, каково оно, своим потом и кровью хлеб зарабатывать. – И, как на икону, перекрестился на два портрета.– Слава богу, сподобил Господь увидеть, как опять в стране порядок наводят. Дай Боже Брежневу доброго здоровья.

Неугомонная муха выписывая зигзаги, спикировала к столу. Но видимо удача отвернулась от нее. Меткое желтое око уловило в полете мухи, попытку покушения на куриное крылышко, что сиротливо лежало у края блюда. Тут горячее сердце Василия не выдержало. Как никак хищник. С яростным воплем кот бросился на коварного врага. “Пират” погиб, не успев понять за что. Но и роскошный стол подвергся почти полному разрушению. Василий дал стрекача под диван. Сучков и Лебедь долго кричали и плевались. Хотя Брежневку успела подхватить твердая рука ветерана. Порядок был наведен быстро, и водочка уцелела. Друзья выпили еще по одной. В подсобке ветерана зазвучал в два голоса – “Реве и стоне Днипр широкий”.

Но Брежнев не ограничился только посещением заводов. В 6 часов утра, так рано, чтобы не успели подготовиться местные начальники, эскорт с генсеком, распугивая ранних прохожих, приехал в совхоз имени Ленина. Этот совхоз славился единственным в СССР, да и пожалуй в Европе, трёхэтажным коровником. Викторин надоумил шефа:

– Надо, Лёня, разобраться, как двигать сельское хозяйство. Нужно укрупнять производство мяса и молока или развивать мелкие хозяйства?

Несмотря на ранний приезд, Брежнев с удивлением обнаружил на рабочем месте главного агронома, Марковского Льва Валентиновича. Сорокалетний агроном, с абсолютно седой головой и умными карими глазами не растерялся, повёл дорогого гостя на хозяйство. Ильич с любопытством всё разглядывал и интересовался, как – что работает. И какие надои молока, и сколько коров, и куда девать навоз. Вопросы сыпались на Марковского как из рога изобилия.

– Ну а как ты считаешь, Лев Валентинович, что лучше нам строить и развивать, такие крупные хозяйства или мелкие фермы? – спросил заинтересованно генсек.