Текст книги "Мой сиамский брат - Генеральный секретарь (СИ)"

Автор книги: Александр Новичков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– я, научу тебя быть честным христианином, а не проклятым коммунистом. Научу, быть честным человеком, а не коммунистом. Научу! – Лидер “свободного” мира надолго, навсегда, запомнил урок папы. В смысле тырить яблоки, нет – никогда. Только миллионы долларов, и конечно не попадаться. Ну а коммунистов, он теперь ненавидел на всю жизнь. Строгий родитель слишком перестарался с наказанием, а ремень оказался таким широким. Как ни как, все самое важное, для организма мужчины, в будущем, было очень рядом. Это печальное событие сказалось в начале его актерской карьеры, самым негативным образом. В молодости Риган очень страдал. Но нашел выход. У каждой “звезды” разношерстного голливудского сообщества, есть свои маленькие интимные тайны. А потом он, стал политиком. И ему было уже не до маленьких развлечений.

Бурлила и Латинская Америка. “Гринго” почему – то там не любили.

В центральной Америке, в Сальвадоре и Никарагуа, простые крестьяне и мучачос решили – хаареэ пахать на дядюшку Сэма. Идеи социализма казались такими привлекательными. Пример социалистической Кубы был, перед глазами. Конечно, международный отдел ЦК КПСС решили помочь товарищам, в их, несомненно, справедливой классовой борьбе. Подрядило КГБ, ГРУ – надо оказать профессиональную компетентную помощь. И она, конечно, была оказана, и шла непрерывным потоком.

Неспокойно, как и всегда было на ближнем Востоке. В 1979 году, в Иране произошла исламская революция. Аятолла Хомейни почти соратник и сподвижник Пророка провозглашает мусульманское государство. В Иране шииты. В Ираке тоже мусульмане, но они сунниты, там полковник Садам Хусейн. Он просто диктатор и почти восточный деспот. Ну, в общем, и те, и другие мусульмане. Какая разница? А нет. Оказывается есть. А кто прав конечно лучше всего доказать, с помощью пушек и танков. А то Всевышний не разберется, кто праведней? К тому же есть, кое-какие давнишние территориальные претензии. Чьи там острова не понятно. Здесь тоже без АКэма и дедовского “бура” не разобраться. В общем, нашлось у братьев мусульман, чем заняться. Мир как всегда бурлил, как гигантский котел. Только два повара, старались сварить в одном котле два разных блюда, и по разным рецептам. Бурлила Польша. “Друзья” из-за “бугра” непрерывно подбрасывали дровишек в разгорающийся в стране пожар недовольства. Поляки свободолюбивый, амбиционный, вечно недовольный славянский народ. На протяжении всей своей истории, поляки постоянно пытались доминировать в Восточной и Центральной Европе. На Западе немецкие рыцари, железным кулаком быстро дали понять, кто хозяин за Одером. Урок паны усвоили быстро. На востоке ляшская шляхта почувствовала себя значительно свободней и “резвилась” от души. Но только, пока Восточный сосед – Русь, Московское царство, Российская империя испытывали внешние, внутренние проблемы. Только тогда у поляков появлялись шансы и возможности. Так было в 13 веке, потом в 16 веке. Как известно даже Москву взяли, и своего царика на царство посадили. Потом при корсиканце было краткое время, опять государство “поимели” свое. Но даже во времена, своих самых великих взлетов Польши, у элиты, самой лучшей и образованной части польского общества. Не хватило ума, и душевной силы относиться, к братским славянским народам: русскому, украинскому, белорусскому, как к народу равному, близкому по крови. Все соседи поляков подвергались самому жестокому грабежу, насилию, ополячиванию, окатоличиванию и, в конечном счете, уничтожению. Да уничтожению. После походов истинных, “добрых” католиков на православные земли, особенно в 16 веке. Они оставляли выжженные деревни и обглоданные волками человеческие кости на дорогах. Слава Богу! Есть Господь на Небе и справедливость на земле. И Бог не дал полякам вечно, как самым подлым татям и шакалам вечно терзать Русь. Наступил момент в истории, когда полякам пришлось, по собственной вине собственно, расстаться с независимостью. Ну, значит не очень, она была им нужна. А на счет, мол бедную Польшу растерзали проклятые, многочисленные, варварские орды русских войск. (В дележе участвовали и австрийские, как и прусские войска). Так позвольте напомнить – Испания, страна поменьше Польши будет, и народу меньше. А когда туда вторгся, с сильнейшей в Европе французской армией, господин Буанапартия, Испания не сдалась. И не смотря на всю беспощадность войск Наполеона, испанцы так крепко били французов, что те позорно бежали. Вот это по-настоящему свободолюбивая страна, умеющая не на словах биться, за свою свободу и независимость. Так вот ляхи, как всегда, поимев с чужого плеча территорий не меренно( товарищ Сталин расщедрился), решили пожить “красиво”, в смысле за чужой счет. Нахватали на Западе кредитов. Прежнее руководство Польши не отличалось умом, а скорее, было хитро сделанным. Да и внимательно слушали советы земляков иммигрантов, из стран западной демократии. За все долги, думалось, все равно заплатит туповатый, русский Иван. А как-то не спешил Советский союз за все платить, тут стало трудно. Да и “экономисты” польские, намудрили. Это надо же додуматься, так развалить плановую экономику. При русском царе – батюшке жило Великое княжество Польское и не голодало. Мясо, молока, хлеба, да и колбаса “Краковская” была, – всего хватало. А теперь и мясо, и масло по карточкам. Как в войну что ли? Ну, на что поработал, то и полопал. Так ведь в обычной жизни, у нормальных людей. Или, что продай ценное, и купи нужное. Но нет. Гордое ляшское сердце хочет жить, как германский или французский, в крайнем случае, шведский, крестьянин или рабочий. И кто в этом виноват, что нет такой беззаботной, счастливой жизни у бедного, трудолюбивого поляка. Ну! Конечно – да! Опять, все эти проклятые русские. Вот и бурлит вечно недовольная Польша. А “други сердечные” из США, Англии и других буржуазных демократий и рады радешеньки, помочь, подсказать милым их сердцу полякам. Что делать и как бороться, с безбожной властью коммунистов. Тут очень вовремя, ну просто, чудо, какое-то, раз! И папа Римский – поляк. Ни до, ни после такого, не будет. И впрямь, черт помог польскому кардиналу примерить папскую шапку. Хотя, о чем это я? Извините. Конечно лукавый враг христианской церкви. А католическая церковь, несомненно, причисляет себя к таковой. Но были времена, когда католики предоставляли только Богу на небе определять, кто добрый христианин католик, а кто проклятый еретик – доблестные войска католического воинства убивали всех. Поистине вселенская церковь. И новый польский, Римский папа, в истинном смирении своем, провозгласил, очередной “крестовый поход”. Конечно, против безбожников коммунистов, полностью поддержав Западных идеологов. Как говорится – “за все уплочено, чего изволите панове.

Глава 8.

В это солнечное утро Генеральный секретарь был в Кремле, на рабочем месте. Приехал пораньше очень хотел почувствовать, узнать, как страна отреагирует на изменение в составе Политбюро. Волновался, плохо спал ночь. Сразу по прибытию в кабинет потребовал свежие газеты и журналы, а также подборку пресс-релиз иностранной прессы. Чем вызвал переполох в секретариате, обычно Генсек ничего не читал, даже сообщения из особой папки, по линии КГБ и МИДа, читал с огромным нежеланием. И нередко пренебрегал этим. Сегодня же читал жадно, во время чтения шевелил губами, что – то бубнил, как первоклашка. Начал с газеты “Правда”, потом “Известия”, журнал “Огонек”, по мере прочтения на лице появилась довольная улыбка.

–Вот смотри Викторин, что тут про меня товарищи пишут – “..выдающийся политический деятель современности, истинный продолжатель дела Ленина,. ..народ и партия полностью одобряют начавшийся процесс преобразований….смело выдвигает наиболее способных, молодых партийных руководителей на самые высокие и ответственные посты…

Викторин еще не совсем проснулся, вчера много энергии потратил на “чистку” организма подшефного, поэтому не сразу “въехал”, о чем речь. Однако среагировал, как обычно.

– Ну, опять кадят тебе фимиам…. Ну чего там, дай, гляну…. Сколько можно, ни одного живого слова. Ведь опять словесный туман. Выжидают, что дальше будет.

Брежнев недовольно засопел.

– Вечно ты Витюша так. Ну, все настроение насмарку. Недовольно отбросил “Огонек”. И насупившись, взял “Пионерскую правду”. Опять заулыбался, всхлипнул носом.

– Сволочь ты Витя, контра…. недобитая, нет, чтобы поддержать меня, …ну похвалить что ли. Ты же, как …ну обидно. Вот смотри, что про меня пионеры пишут – ” юные ленинцы страны советов ответят новыми свершениями в учебе…” – А вот здесь – ” гм…любимую Родину и лично Генерального секретаря, благодарят за его выдающиеся ратные подвиги, и самопожертвование на благо Советской Родины и всего мирового прогрессивного человечества.” Брежнев достал платок вытер набежавшую слезу. Руки подрагивали.

– Правильно мы воспитываем молодежь, смене надо уделять повышенное внимание. Помнишь, что говорил Иосиф Виссарионович – “кадры решают все”. – Пальцем указал на стопку прессы. И дальше строго:

– А верно товарищи пишут – правда. Я, Викторин, сил не жалею для блага Родины. Все время голова трещит от мыслей. Сам же знаешь, с медсестричкой моей и то увидеться некогда. И зачем ты на мою голову скатился? Жил себе хорошо…ну, или почти хорошо.

– Ты, шеф, почитай, что зарубежная пресса пишет. – ответствовал Викторин.

– А то что-то рано возноситься начал. Сколько тебе не говорю, чтобы льстецов и подхалимов не слушал. Все …, как горох об стену. Как тетерев на току – балдеешь от славословий.

Генсек, крякнув, с неохотой принялся за чтение зарубежной писанины. Лицо по мере чтения стало краснеть. Давление как в паровом котле нарастало. Викторин, даже забеспокоился. Брежнев вскочил, бросил на пол листки подборки, несколько раз сильно ударил по столу ладонью.

– Ну что теперь делать!? Вот тронули торговлю, а там евреев пруд пруди. Тут меня уже американцы диктатором обзывают. Сталинский режим возрождаю. Вся политика разрядки коту под хвост! – Брежнев стал рукой массировать грудь, типа болит сердце.

– А сколько я сил положил для этого – всю жизнь! Весь Запад недоволен, притесняем евреев….

Поднес газету близко к лицу, сощурился, вчитываясь в текст.

– Ну, это же врут! Врут!… Ну что пишут, ты посмотри Витя!…Я не антисемит. У нас Витя в гражданскую, в Каменском, когда Петлюровские погромы евреев и поляков начались, семья евреев укрывалась. Вместе жили, из одного чугунка картошку ели, хлеб делили. Нормальные люди. Ну, какой же я антисемит? Ильич по старчески, опустив плечи, стал ходить по кабинету туда – сюда. Как маятник.

– Как теперь быть? Что делать?

– Лень ты в панику не впадай. Чего на буржуев смотреть. Врали, врут, и будут врать. Им хоть всю ж… вылижи, все равно недовольные будут. Запад нас по природной сущности ненавидит. И при царе – батюшке то же было. Всегда, мягко говоря, не любить будут. Так, что не расстраивайся так.

– А все ты, Витюша. Да мне все это надо? Брежнев схватил бутылку минеральной воды, налил полный стакан, выпил махом. Недовольно поморщился.

– Соленая какая – то вода. Надо сказать пусть в графин простой родниковой воды нальют что ли… Не могу я Викторин, всего того, что ты мне навязываешь делать. Не нужно мне все это. Вот Меченого снял. Теперь конец этой, как её там? “Перестройке?” Теперь этому безобразию не быть. Зачем дальше ворошить? А легко мне старых партийных товарищей менять? Лезть опять в эту политическую борьбу. Гадюшник этот. Легко мне разговор с Костей дался? Сам знаешь, как сердце колотилось.

Вчера на дачу в Завидово приезжал Черненко. Разговор был не простой. Лучший друг сразу выложил о встрече с Сусловым на набережной. Брежнев по мере рассказа бледнел все больше, как показалось Черненко Брежнев в ступоре, напуган. Со стороны посторонних внутренний диалог между “сиамскими близнецами” так и выглядел.

– Доигрались Викторин. Как теперь быть? С этой таблеткой еще пристал. Где ее брать?

– Не волнуйся Ильич. Дадим задание Андропову, пусть в гебешных институтах поломают голову. Что нибудь, придумают – изобретут. Тем более я что-то такое припоминаю. Где-то читал, какие-то научные работы велись в это время. Обещай, обещай таблетку Черненко, только говори, что лекарство очень трудно делать. Процесс трудоемкий, дорогой и материал исходный в очень ограниченных количествах можно получать.

Брежнев дал развернутый ответ Черненко.

– Вот видишь Костя, какая таблетка не простая. Но верному – Ильич интонацией выделил-верному сыну партии думаю, будет такая таблетка. Эффект ты сам видишь – налицо. Ты Костя надежный боец партии и мой лучший друг. Я тебя включу первым в список на лекарство. Но…

Опять к Викторину – замер в ступоре.

– Когда обещать? Срок, какой? Таблетка когда, готова будет?

– Говори год,… нет полгода, должно хватить на получения, какой-нибудь таблетки омолаживающей. Подсказал “брату” Викторин.

– Первая таблетка твоя Костя, нет…. в смысле вторая, первая моя. А вот чего там, про меня еще наш главный “идеолог” говорил? Давай по порядку.

Пока Черненко говорил, Викторин как кочегар на пароходе вкалывал, борьба за здоровье подшефного была не шуточной. Сердце Брежнева колотилось, как молот. Давление росло. Как бы паровой котел не взорвался, думал Викторин. Еле справляюсь, нельзя же так. Как говаривал мой батюшка, царствие ему небесное, не корову проигрываем. Что так волноваться? Брежнев сидел бледный, бульдожьи щеки тряслись.

–Это что происходит? …Ты смотри Викторин, это против меня. Смотри, что Суслов удумал – группу против меня сколачивает. На мое место нацелился.

Генсек резко встал с дивана и нажал на кнопку вызова персонала на столе. Через 30 секунд, как по волшебству в дверь постучались. Леонид Ильич звали?

– Это кто? Ты Володя? Дай сигарету.

– Вам же нельзя Леонид Ильич – врачи запретили. Брежнев резко, вибрируя голосом.

– Я сам себе врач. И не забывай, что еще и Верховный главнокомандующий. – Ильич жадно затянулся. Черненко хрипло задышал. Встревожено посмотрел, как после каждой затяжки малиновый огонек жадно пожирает сигарету. Вдохнул сигаретный дым, натужно и долго закашлялся. Астма не любит дыма.

– Леня ты зря это … курить опять зачал. Только вот здоровье выправляться начало. Вредно тебе курить. Черненко, похоже, искренно был озабочен состоянием друга.

– Знаю, что вредно, но с вами тут закуришь…Значит Суслов….Старый замшелый сучек, пень трухлявый. Все не успокоится. “Капитал” ему мой не нравится – мешает … Наоборот должен радоваться, что его товарищ по Политбюро, да не просто член, а Генеральный секретарь такие нужные книги читает. Вот смотри Костя, когда я не лез никуда… – Тут шеф настороженно впился взглядом в собеседника.

– Ну, в общем, болел, не вмешивался в дела, и в его Суслова “епархию” тоже, все было хорошо. А теперь он свою группировку сколачивает. Или я не прав Костя?

Костя с красным лицом, серебристой седой головой напоминал снегиря, только хриплое дыхание убеждало в обратном. Костя растерянно мял мочку уха.

– Леня может ты горячишься? Ты Михаила Андреевича давно знаешь. Он тебя всегда поддерживал. И когда Никиту снимали и когда Шелепина. Встревожен Суслов. Непонятно, что происходит, что ты делать собираешься.

Брежнев нервно загасил окурок в горшке с цветком герани.

– А думаешь, разлюбезный мой друже Костя, я разумию, шо робить? Но робить треба, треба черт его возьми! – Ильич схватил со стола папку.

– Вот особая папка, у тебя самого такие же материалы. Андропов и МИД шлют. Каждый день вынужден читать…Людей накормить не можем. Мясо с костями,…. говядину эту, советские люди за Уралом часто видят на прилавках? И военные тоже мяса не видят. Им выдают на руки по 2кг, и что бы сослуживцы ни видели…. Не всех так поощряют. Да что там за Уралом, отъедь на 120 километров от Москвы загляни в магазины – одни макароны, да чепуха всякая. Апельсины, бананы, ананасы, детишки не пробовали, только на картинках видят. И спрашивают у мам и пап, что это такое, да какое оно на вкус. И что им сказать на это? А о манго, да киви, что моя медсестричка любит…– Ильич огорченно махнул рукой.

– Вот вроде взялись за жуликов в торговле и что? Опять читаю – дефицит. Только в Москве, Ленинграде, в столицах союзных республик, да в Прибалтике стало получше. Но люди, как ездили поездами, эшелонами за колбасой и другими дефицитами так и ездят в эти столицы. То есть все по-прежнему, только рапорты победные, сколько посадили. А почему Костя? Почему?

Повисла напряженная тишина. Черненко закрыл лицо руками, замотал головой.

– Да, Леня, делаааа… Может надо, как “Хозяин” в 37 годе железной рукой перетрясти, перестроить, загнать всю шушеру перерожденческую на Колыму. Пересажать всю эту торговую сволочь, набрать молодых комсомольцев, как партия поступила после Гражданской войны. Помнишь, голодали, одевались, кое-как, но наказ партии выполнили, подняли страну из разрухи.

Брежнев порывисто обнял Черненко. Поцеловал в губы. Ну, любил шеф так выражать свои чувства. У каждого свои слабости.

– Ты мне не только друг, Константин, но и боевой товарищ, настоящий большевик-ленинец. Я это ценю, и партия ценит. Думаю еще одну звезду Героя Социалистического труда ты, несомненно, заслуживаешь. Сегодня же подам в Президиум Верховного Совета ходатайство. Думаю, мне не откажут.

Леонид Ильич был совершенно честен и искренен, в своем решении наградить Черненко. Викторин, не стал вмешиваться. Этого не перебороть. Хочет порадовать друга, что поделать. Ильич был человек не жадный до наград, в смысле наградить соратников. А что? Пусть порадуются. Радостей мало в жизни остается в их возрасте. Ну а страсть к наградам самого шефа понятна. Прошел всю Великую Отечественную, а наград жидковато. Считал, что зажилили награды. И после войны, остро переживал, что у других полный “иконостас” из медалей и орденов на груди. А у него два ордена Красного знамени, Красная звезда и орден Богдана Хмельницкого, пара медалей…. скромно, в общем, на груди было. Хотя для кого, как и с чьей колокольни глянуть.

– Костя давай оставайся на вечер, повечеряем вместе. Мне тут окорок медвежий прислал Володя Щербицкий, где – то на Алтае “мишку” подстрелил. А по Суслову думаю так. Суслов это…-

Замахал крепко сжатым кулаком.

– Это твердокаменный марксист. Сдвинуть его на какой – то путь изменений невозможно. И на любые изменения в стране не пойдет. Хотя сам Михаил мне нравится, линию партии всю жизнь блюл, как девица невинность. – засмеялся Брежнев.

– И как человек – принципиальный, честный, скромный по жизни, и дети у него хорошие люди. Но сейчас нужно менять многое. Дело делать новое. И новые люди нужны. Но и ошибаться нельзя – тут надо наверняка. Ошибок нам партия и страна, народ не простят…. Вот надо подумать, как Суслова на пенсию заслуженную отправить. А это сам понимаешь, как с меченым не пройдет – Суслов человек авторитетный в партии.

– Леонид, а что ты меченого снял? Он молодой. И работал вроде ничего. Андропов его поддерживал. И вдруг такое снятие со всех постов. – Черненко внимательно смотрел на Ильича.

Брежнев махнул рукой.

– Не бери в голову. Вот эти бумаги меня достали. Не мог меченый наладить работу сельского хозяйства. Кишка тонка. Вспомни при Иосифе, и не за такое снимали. Пошли друже ужинать, а то есть хочется мочи нет.

Викторин помнил этот разговор. И в который раз расстроился. Ну, угораздило в Брежнева “попасть”, попал бы в какого – нибудь здоровяка – спортсмена, лучше в хоккеиста. Макарова там или Фетисова. И здоровье через край, и слава, и почести, и биография, все в порядке. А тут спасай СССР. А шеф упирается как осел. Всеми можно сказать фибрами души. Одно утешает, что Ильич человек не злой, и жизнелюб.

– Лень пусть чего перекусить принесут, да сходим в кабинет к Сталину. Я давно мечтал увидеть кабинет вождя народов.

В этот кабинет Брежнев за все годы правления попал впервые. Хотя нет, не впервые, был в конце 52 -го и в январе 53-го года – раза три, четыре. Память быстро напомнила: все тот же большой стол, покрытый зеленным сукном, деревянные дубовые панели стен, лампа на столе, хрустальная пепельница, портрет Ленина на стене. Полумрак кабинета казалось давил. Ильич даже хотел побыстрей уйти. Но Викторин остановил.

–Ты чего, шеф, решил на выход дёрнуть? Рано, я еще ничего не рассмотрел.

Ильич подошел, к столу на столе лежала курительная трубка и пачка папирос “Герцеговина Флор”. Взял в руку трубку, ощутил тепло дерева.

А не покурить ли мне из трубочки “Хозяина”. Какое – то прямо мальчишеское желание овладело.

Надо же столько лет прошло, а аромат не выветрился, – подумал, было, Брежнев, но вдруг закружилась голова, все поплыло перед глазами. Ильич испугано-

–Эй, Викторин, ты где? – братец молчал.

У окна раздалось тихое покашливание. Леонид Ильич увидел, что спиной к нему у окна стоит пожилой, невысокого роста, чуть ссутулившийся, в стоптанных войлочных сапогах и зеленном военном кителе человек.

У Брежнева по спине побежали мурашки, и пробил пот, почти первобытный ужас охватил его. Он узнал стоявшего – Сталин.

Сталин неторопливо подошел к Брежневу. Встал рядом, карие пронзительные глаза, казалось, прожигали насквозь. Ильич чувствовал, что Сталин читает его жизнь, как книгу.

– Кто же ты такой?…. А молдаванин. Нравится моя трубка? Закуривайте, не стесняйтесь товарищ Брежнев.

Он взял папиросу, набил ароматным табаком трубку, неловко прикурил. Осторожно затянулся с видимым удовольствием.

В свое время карьера Брежнева состоялась благодаря симпатии Верховного вождя страны советов. В конце пятьдесят второго года, на пленуме, Сталину попал на глаза молодой, видный собой Брежнев.

–“Какой красивый молдаванин” – сказал Вождь, он конечно ошибся. Но судьба или Фортуна улыбнулась Брежневу. Секретарь Сталина Поскребышев не промолчал, заметил ошибку “Хозяина”.

–“Да стар, стал наш вождь. Это же Леонид Брежнев первый секретарь Днепропетровского обкома”.

Но Сталин до самой смерти обладал хорошим слухом. Таинственно улыбнувшись, Отец народов буквально на следующий день назначил Брежнева Первым секретарем компартии Молдавии. Правдива эта история или нет, Бог весть. Но факт налицо – Сталин, как сейчас говорят, ввел Леонида Ильича в “высшую лигу”, сделал членом Бюро, секретарем ЦК. Брежнев уважал Сталина и был ему благодарен.

– Незваный гость хуже татарина. Ты слышал эту поговорку?– усмехнулся “Хозяин”. Ильич побледнел, в ногах появилась слабость, трудно стало дышать. Ильич чувствовал еще немного и потеряет сознание.

Сталин неторопливо подошел к столу, сел, закурил.

– Ну, раз ви пришли товарищ…Брежнев Леонид Ильич, проходите, садитесь. Говорите, зачем пришли.

– Товарищ Сталин я не виноват. Простите это все Викторин виноват. -

Голос у Ильича дрожал, дикция подводила, все прожитые годы, как пресс давили на плечи.

– Это он попросил сюда зайти, а не я. Мне самому ваш кабинет и задаром не нужен…. В смысле не то ,.. Я уважаю ваш кабинет. Это Викторин попал в меня после аварии и приходится с ним считаться. А так он беспартийный, почти оппортунист, все читать меня заставлял – жаловался Верховному Ильич. Сталин удивленно хмыкнул. Ткнул папиросой в сторону Брежнева.

– Не говорите так много, не надо. Что вас волнует товарищ Брежнев? Что нужно вам?

– Иосиф Виссарионович я сейчас Генеральный секретарь, товарищи избрали. Все на мои плечи. Все одному думать приходится. А в стране огромные проблемы. Народ накормить не можем, дать людям все те вещи, что им необходимы – жилье, обувь хорошую, одежду, друге предметы быта. Из Съезда в Съезд принимаем одни и те же решения: поднять, улучшить, повысить, а воз и ныне там же. Надо что – то делать, менять, а что? И как?

– Не волнуйтесь, товарищ Брежнев, я понимаю вам не просто. Но большевики не привыкли отступать перед трудностями. Соберитесь. Не дрожите. – Улыбнулся, неожиданно обаятельно – Я вас не съем.

Брежнев, вытер платком вспотевшее лицо.

–Товарищ Сталин все так неожиданно…. А начал наводить порядок, на Западе подняли шумиху. Обвиняют в репрессиях. Вроде арестовали главных жуликов в торговле, а там целая мафия. Опять все тоже – воруют на местах, в столицах наладили обеспечения трудящихся продуктами питания, а в глубинке беспросветное положение. Не хватает самого порой необходимого-дефицит. То того нет, то другого.

Сталин посмотрел с легким прищуром, покачал головой. Встал, прошел мягко, почти беззвучно к окну.

– Тяжело? Да тяжело, не просто. А когда было просто? Когда было легко? После Гражданской войны мне тоже было трудно. В стране разруха, голод, ничего нет. Кругом вражеское окружение. Внутри страны контрреволюция. В партии скрытые враги – Троцкий, Каменев, Бухарин, Зиновьев…. Кирова убили. Надо было начинать с нуля, и людей, нужных людей мало. Поднимать страну из руин, строить заводы, бороться с голодом, анархией, бардаком в экономике. А после Великой отечественной войны?

– Иосиф Виссарионович я уже старый, может, кого другого назначить на мое место?

– Мальчишка! – произнес Сталин с характерным грузинским акцентом. Сколько в его голосе было иронии, презрения, возмущения.

– Мальчишка. Боишься трудностей. Ну, пускай тебе мамочка поменяет штанишки и сопли утрет. – Что -то резко, грубо сказал по-грузинки. Возникла пауза. Было видно, что “Хозяин” сильно раздражен и рассержен. Ильич опять был близок к обморочному состоянию. Судорожно расплескивая воду, налил себе стакан воды, когда пил зубы, стучали о край стакана. – Викторин ты где? – В ответ молчание.

Сталин подошел совсем близко к Брежневу. Взял за плечо, ладонь такая, маленькая с виду, неожиданно оказалась сильной, как в тиски стиснула плечо.

– Ничего, товарищ Брежнев. Других кадров у нас сейчас нет. …Вижу большевик ты, хотя и слабак. Но это я сам виноват – не оставил замены после себя…. Не надо бояться принимать ответственные решения. Не надо. А мафия, это что такое? При мне не было мафии. Врагов надо не бояться, а уничтожать. У тебя НКВД, госбезопасность есть? – Ильич как-то замялся, смущенно заерзал на стуле, робко, дрожащим голосом ответил.

– Иосиф Виссарионович партия на 20-том Съезде осудила политику репрессий. И культ личности.

Сталин снова отошел к окну, удивленно посмотрел на Брежнева.

–Какие репрессии, какой культ личности? Чепуха, вздор! Была борьба или мы, или они! Это война. – Глаза Сталина стали янтарно желтыми, как у тигра. Склонил голову набок, иронично улыбнулся.

– Крови испугался. Да?… Не надо бояться. Это кровь врагов. А на войне убивают, это нормально. У партии большевиков нет выхода, как я уже говорил – мы или они. Товарищ Брежнев, вас партия поставила на ответственный пост, а вы хотите дезертировать. А надо работать и бороться, и не бойтесь замарать манишку в крови врагов. Ленин, Сталин не боялись, и вы не бойтесь. Опирайтесь на учения марксизма – ленинизма, и победа будет за нами, враг будет разбит. Это историческая диалектика, а значит истина…..До свидания, товарищ Брежнев. Идите пока и подумайте над вашим поведением…. Да, и трубочку положи на место.

Опять закружилась голова, как комар зазвенел в ушах. Брежнев с удивлением обнаружил, что лежит на полу сталинского кабинета. С трудом встал, голова была тяжелая, как чугунная, слегка поташнивало. Ко лбу прилипла горелая спичка.

– Что это со мной? Как я на полу оказался?

В голове опять зазвучал знакомый голос “братца”.

– Что, что? Больше спортом надо заниматься, а не у телевизора мамон отращивать. Вот прошел пешком немного, зашел в кабинет и мордой об пол, “прилег” отдохнуть. А потом другие вкалывают, спасают, ни тебе благодарности, ни премии в квартал. Чего застыл, пошли в столовку перекусим, чем Бог послал, в смысле выпьем грамм 150 красненького – сегодня тебе можно, а то ишь, как курсистка перед ….в обморок падаешь.

– Брежнев растеряно посмотрел по сторонам. Вспомнил разговор со Сталиным.

– Что это было? Наваждение, какое – то.

Ильич отряхнулся, неуверенно, слегка пошатываясь, пошел на выход. На столе Вождя из трубки клубился голубовато-сизый дымок – оставалось еще немного табачку, на одну затяжку. Глава 9.

В последнее время все вопросы коллег-шоферов стали раздражать Валерия Никаноровича. Прямо нельзя и в домино козла “забить”. Сразу вопросы. Разговоры. Оно, конечно, все в рамках, как ни как все понимают, где работают – первый гараж, и подписку за не разглашение давали. Но все люди. Валерий Никандрович даже матюгнулся про себя -” ну достали – расскажи Никанорыч как сам-то твой-то. Настроение как бодрое у “деда”? Спасибо ему за торговлю взялся. Теперь главное строго линию на порядок держать, как при Иосифе, что бы было строго. Как у него здоровье? Говорят, помолодел, опять с медсестрами крутит “. Валера посмотрел в зеркало заднего вида, шеф что-то писал в маленькую записную книжку. Непривычно. Раньше по дороге в Кремль спал или смотрел в окно. А теперь вот все в книжечку записную, что-то пишет, но странно так – замрет и сидит, отомрет, пишет. Прям мурашки по спине. На себя не похож “дед”. Странно. А вчера? Вдруг опустил перегородку, поздоровался, ну это как обычно, а потом как спросит: ” Ну что там, в народе, Валера, про Афганистан говорят? – Я так и замер, но потом вижу, Леонид Ильич смотрит внимательно, ждет ответа. Ну и я ведь не из робкого десятка, на границе служил, всякого повидал и диверсанты вражеские в меня стреляли и вообще мужик.

–Да, что говорят, не хотят…. Бояться, Леонид Ильич. Кому же хочется, чтобы его сын, которого всю жизнь ростили домой в гробу привезли или, того хуже без ног или без рук.

–Вот значит как – бояться…. А как насчет мер по наведению порядка в торговле, что думаешь?

Ну, тут я подумал маленько, все ж не часто Генеральный секретарь со мною советывается, мнения моего спрашивает.

–Тык, Леонид Ильич, давно пора, а то привыкли в торговле все, что получше под прилавок прятать. Тут мы рабочий класс вас всемерно и полностью поддерживаем. Порядок там надо навести, как при Сталине, что бы красть боялись.

Брежнев помолчал, улыбнулся мне так хорошо по доброму.

– Ну спасибо Валера, что правду не побоялся сказать.

Еще хочу отметить, взгляд у него в последнее время изменился. Какой-то огонек в глазах зажегся. Сморишь пожилой, седой уже ну старик. А глаза молодые с огоньком, во как.

Никанорыч посмотрел в зеркало – ну вот опять пишет, пишет.

Сегодня Генеральный секретарь торопился на Старую площадь. Утром после завтрака и зарядки, засел за телефон разговаривал с нужными людьми. Не забыл поговорить и с редакторами газет и журналов. Сейчас проверял кандидатов, к ноябрьским праздникам. Утверждал списки на награждение орденами. Викторин комментировал, как обычно с иронией, но без прежней злости – сил не было, много работал по оздоровлению “подшефного”.