Текст книги "Мой сиамский брат - Генеральный секретарь (СИ)"

Автор книги: Александр Новичков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Где директор!? – рявкнул Брежнев. К нему подскочил в “видавшем виды” сером, с зеленными заплатками на локтях пиджаке, в мятых коричневых брюках и стоптанных ботинках сторож магазина Иван Трофимович Сучков. В одной руке он крепко держал кота Василия, в другой недоеденный кусок “любительской” колбасы. Усы и волосы Сучкова, от осознания важности момента встали дыбом, шляпа съехала на сторону. -

– Дорогой Леонид Ильич, спасибо Вам за мир – сказал сторож, вытягиваясь по военному, и хлюпая носом. Кот, не понимая, что происходит, вытаращив желтые глаза, сначала истошно заорал. Потом вцепился всеми лапами в рукав старого пиджака сторожа. Иван Трофимович, не обращая внимания на истошные вопли полосатого друга, продолжил.

– – Спасибо вам, дорогой Леонид Ильич, от всех ветеранов, что живем без войны, пензию(авт. Редакция) платят….. хорооошую, почти на все хватает, – по восторженному лицу старика текли слезы умиления.

– Где директор, я спрашиваю!? – прервал старика разгневанный генсек.

Василий от страха замочил Трофимычу правый бок. По магазину разнеслись стойкие кошачьи “ароматы”.

– Вон там, направо, за рыбным отделом, – сторож ткнул недоеденной колбасой в сторону директорского кабинета.

– “Сдал, иуда энквд”эшная”– подумала Люся.

– Я сигнализировал органам об этой жидовской, воровской банде! Но все сигналы остались без ответа, -скороговоркой проговорил сторож. Грозно сдвинув брови, Ильич поспешил в указанном “магазинным иудой” направлении. В этот момент “хозяйка” магазина и Клава, ничего не замечая, продолжали заниматься любимым делом. Ругались за красную икру. И замолчали только тогда, когда обнаружили, что вокруг непривычно тихо. Обычный звуковой фон магазина отсутствовал. Генеральный секретарь посмотрел на стены и пол, заляпанные красной икрой, на Лозинскую и товароведа. Провел пальцем по стене, зацепил икры. Попробовал на вкус.

– Да, настоящая икра, свежая, хорошая – Брежнев помолчал. Потом резко сунул остолбеневшей от страха директорше под нос круг бледно-зеленой ливерной колбасы.

– Ты директор!? На, ешь. Не хочешь? Сами значит, икру ногами топчете, а людей го….м кормите! Генерал Рябенко! Позвони куда следует, хоть Щелокову. Пусть разберутся, накажут виновных. Поехали. – сказал Ильич ГлаваГлава 6.

Политбюро ЦК КПСС .

Правительственный Зил-114 подъезжал к Боровицкой башне Московского кремля, а Брежнев все никак не мог успокоиться. Викторин все бил и бил по больному:

– Что я тебе говорил, все торгаши заворовались. Пока ты от снотворного тащился, у тебя в стране мафия по – круче сицилийской появилась. Теперь поверил? А то привыкли видеть народ из окон персональной “чайки”. А как этот народ “строитель коммунизма” живет, что ест и пьет, вы, “Верхушка”, забыли и думать. Расплодили торговую мафию. Торговцы, сам теперь увидел Леня, икрой стенки сортиров красят. А у народа спец. магазинчиков нет, к которым вы все прикреплены. Ты, когда каждое утро икру черную лопаешь, не вспоминаешь о народе. Как в поэме Филатова? И с выражением продекламировал:

” Утром мажу бутерброд – сразу мысль, а как народ? И икра не лезет в горло и компот не льется в рот”. Брежнев не выдержал.

– Викторин, ты не прав. Думаю я о народе. Но и меня обманывали. Никто мне не докладывал, что все так плохо. И насчет черной икры. Ты же знаешь, по утрам я ем творог, каши, редко кусочек сыру. Но этой торговой мафии я хребет сломаю! Иначе, зачем мы, коммунисты, революцию затевали! Зачем тогда столько жертв, крови, потерь народных! Чтобы опять захребетники народную кровь пили? Нет! Куда смотрит министр внутренних дел Щелоков? Где его ОБХСС ( Отдел по борьбе с хищением социалистической собственности)?

– Вот это ты правильно, шеф, сказал “его”, а не государства и твоей партии ОБХСС. -Заметил Викторин. Генеральный обиженно засопел, но промолчал.

Этот незримый и бесшумный для сопровождающих диалог между Ильичем и Викторином закончился перед дверью рабочего кабинета в кремле. В приемной уже собрались почти все члены Политбюро. Неожиданно для членов Политбюро, в приемной находился Председатель Госплана Байбаков.

Раздраженный, злой, помолодевший Брежнев вошел в “ореховый” кабинет. На ходу велел секретарю Галине подать тарелку и нож. Принесенную тарелку поставил на большой дубовый стол, и положил на нее “многострадальную” ливерную колбасу. Сел на свое привычное место во главе. Вошли члены Политбюро, стали рассаживаться согласно “рангу”. Черненко Константин Устинович, лучший друг Брежнева, начальник Общего отдела ЦК КПСС тяжело, сипло и натужно дыша, сел рядом слева. Это был опытный и почти всемогущий партийный аппаратчик. Настороженно посмотрел на Генерального. В последнее время он не узнавал его.-

– “Очень уж другим стал Леня. Так помолодел и изменился. Говорят разное. Какой-то китаец лечит иглоукалыванием, платиновыми иглами. А китайца откуда-то из скрытого Тибетского монастыря привезли. И монастырь этот открыли еще со времен Иосифа, но скрывали. Хотя чего скрывали?… Тут, если там такие кудесники, китайцы бы кислород сразу перекрыли и все,… в свои цепкие ручки….Гутарят еще про шамана из глухой алтайской тайги. Окуривает, травами, женьшенем Леню. Все же, как – то не верится, врут больше… Да изменился Леня…походка, как идет ….плечи, голову держит,..а взгляд. Прям мороз по коже. Раньше все дела передал в его Черненко верные, видит Бог, правда – преданные руки. Теперь хочет все сам. Сам во все вникает. Да Ильич таким никогда и не был. Все же прав видимо Суслов, здесь без главного чекиста не обошлось, то – то он зачастил в Завидово. Очень может быть, что в каких-то закрытых институтах создали лекарство от старости. Тогда все становится понятным….”

Черненко осторожно посмотрел на Андропова.

–“Ишь сидит, валун валуном и не смотрит на генсека..А чего смотреть? Насмотрелся уже,…. бумажки перекладывает. На каждого папочка, с такими вот листочками заведена. Да и сам вроде то же оживился что ли, вон румянец, глаза блестят – волк прости Господи, чисто волк. Надо подумать

Тут, кровь из носа, но надо достать это молодильное лекарство, ну а тогда …”

Черненко испугался собственных мыслей, какие открывались перспективы.

Брежнев окинул взглядом товарищей по партии – все настороженно выжидали. Смотрели во все глаза, как на неведомую зверюшку. В “воздухе” явно накапливалось напряженное ожидание. Ильич чувствовал

–” Все не так, как раньше. До аварии заходил на политбюро, как на посиделки к себе на терраску – чайку попить. Все други -товарищи разве, что ноги не целовали. А теперь, как-то… я и они, только Юра так сочувствующе, понимающе посмотрел.” Брежнев расправил плечи и как в молодости, как в войну под пули:

–Здравствуйте товарищи, как работалось без меня? Я немного приболел, не аккуратно покатался…Не соскучились?– Со всех сторон раздался дружный хор старческих голосов:

– Дорогой Леонид Ильич, да как же мы без вас? Ждали ваших мудрых указаний. Вся работа без вас не идет. Нужна хозяйская рука. Ваше политическое чутье истинного верного ленинца,… выдающего политического деятеля современности,… Главного маршала страны.

Брежнев поморщился.-

–“Все по – прежнему,… тот же хор славословий. Просто стая, пока не знает, что делать…Не успели договориться….Ну и хорошо. Это даже лучше.”

–Вам надо больше беречь себя Леонид Ильич, больше отдыхать, вы так важны для партии и страны….

Брежнев посмотрел на говорившего.-

– Значит, кто-то жаждет, что бы я больше отдыхал и меньше работал? Товарищ ..а..товарищ “меченный”. Без меня все сможете решить так, что ли? А я вот сегодня проехал по Москве….посмотрел, прошелся по магазинам. Вижу, товарищ Гришин заволновался. Ну, ну…думаю, назрел вопрос поговорить, о жизни простых людей, о членах партии. Галина дайте мне колбаску, что я принес .

Черненко посмотрел на сидящего слева Брежнева. У того подергивалось лицо, красное, злое, как тогда на президиуме ЦК в октябре 1963 года, когда снимали Никиту, вспомнил Константин Устинович. Брежнев, взяв нож, сосредоточено кружочками нарезал на тарелке колбасу. Все с удивлением, молча, смотрели на это. Все, но не Андропов. Тот сидел, как сфинкс спокойно и смотрел перед собой. Весь собранный, сосредоточенный. За спиной ощущалась вся мощь всемогущего КГБ. Смотрел невозмутимо, будто ничего необычного не происходит. Только непонятно и таинственно поблескивали стекла очков, на одутловатом, с желтизной, похудевшем за последнее время лице.

Сегодня на Политбюро предстояло принять ряд неожиданных и решающих для будущего страны решений. Главный “чекист” окинул взглядом ряды “вершителей судеб” страны, и усмехнулся про себя.

–“Да “старая гвардия” партии из разряда гвардии , все больше становится дряхлеющей клиентурой Четвертого управления Минздрава. Да и я сам постоянный “клиент Чазова”.– Невесело подумал Андропов.-

Многим сидящим, здесь вскоре придется уйти на покой. Кто на заслуженную пенсию, другие на “встречу” с Троцким. Это как пойдет. Хотя разгребать “конюшню” партии, будет товарищ Генеральный секретарь. Помочь, конечно, поможем. Эх, годы, годы. Если бы еще здоровье.

Однако, надо делать, что должно, а что случиться – пусть будет. Так кажется, говорили римляне?”– За два дня после памятного разговора с Брежневым-Трофимовым много работал. Спал Глава КГБ не более 10 часов за трое суток, как в Отечественную. Но после того, что услышал, не было покоя. Спать не мог. Он много передумал за три дня, пришлось пересмотреть некоторые свои взгляды.-

–“Теперь придется снять “белые перчатки” и задействовать все средства и все методы. Вчера отдал приказ о разработке операции ” Матрица”, по физическому устранению лиц за рубежом, спланировавших и активно участвовавших в развале страны. Идет война – или мы, или они”.

Операция абсолютно засекречена, в КГБ о ней знают четыре человека, в Политбюро только генсек. В своей службе после того, как Крючков говорил с Брежневым в Завидово, были взяты под “колпак” и арестованы наиболее видные предатели из “своих”. Для таких “великих писателей” как Резун, было потрясение, столь кардинальное и неожиданное изменение их “успешной” карьеры.

–“Гордиевского взяли под контроль, Калугина арестовали. Теперь иуда ноги готов целовать – лишь бы жизнь сохранили. “Ракетчика” инженера Толкачева тоже подключили к “игре”. Толкачев удивил своей жадностью. После обыска изъяли килограммы рублей. И зачем ему было столько? Солить? “Суворовым” теперь Резуну не быть, как-то это теперь затруднительно будет. На Новой земле пусть послужит, там тоже “писатели” нужны. Генерал МВД Бакатин “неожиданно” умер от инфаркта – похороним с почестями. Вспомнил о нем Викторин, во сне приснилось, и позвонил среди ночи, но ни чего, почаще бы таких снов. Конечно, не всех взяли и не обо всех знаем, но чем богаты.”

– Председатель, посмотрел на сидящего справа от Брежнева Суслова. Со стороны, длинный Суслов сутулившийся, с седым хохолком на голове напоминал болотную цаплю. Смотрит через очки, будто на обед лягушку высматривает. Вчера, вопреки правилу. Главный “идеолог” партии и Черненко встречались. Михаил Андреевич как-бы случайно прогуливался на Кадашевской набережной, и там же, в центре загазованной Москвы гулял астматик Костя.

– “Что-то ни так, ни как старые волки, что почуяли?”

Два дня назад, вечером, неожиданно в квартире Черненко раздался звонок. Звонил Суслов. Говорил о разных текущих делах, и разговор-то был пустячный. Но в конце звонивший намекнул, что завтра утром в полдевятого будет прогуливаться на Кадашевской набережной. Костя все понял правильно. Утром они встретились.

Черненко приехал на набережную точно в полдевятого. В этот час набережная была практически пустынна – ни машин, ни людей. Из окна машины, через толстое стекло была видна Москва-река и золотые купала Московского кремля. Суслова пока на месте не было. Хотел было сразу уехать, но решил все же минут пять обождать. “Идеолог” партии был скрытным, малообщительным вне работы человеком. Здесь, пожалуй, можно и обождать. Константин Устинович зашторил окно, поправил воротник, показалось “режет” шею. Вспомнил. Достал из кармана в знакомой сине-голубой обертке конфету “Мишка на севере”. Внучка вчера подарила, вот ведь мелочь, пустековина подарок, а от чистого сердца. Конфета приятно захрустела во рту. Маленькая радость, а хорошо…Сколько их еще осталось?”

Михаил Андреевич не любил “гонять” более 40км в час, скорость не любил, технике не доверял, больше собственным ногам – жизнь научила.

Вот и сегодня “ЗИЛ” Суслова, еле полз. Анреич задумался, было о чем подумать.

Снег крупными хлопьями падал на землю, скрипели новые лапти, подошвы “горели” от усталости, шел, словно по раскаленной сковородке, но ничего. Он упрямо наклонял голову навстречу зимней поземке. Поправил старый отцовский шарф, влажные ворсинки лезли в рот, ледяная корка застыла на кромке шарфа, мороз крепчал. Но ничего… ноги переставлял почти автоматически. Впереди в клубах белого, с мороза пара показался город Сызрань. Невольно идти стало легче, скорее, скорее в тепло. Он шел пешком из своего родного Шаховского, имея за душой только маленький узелок с вещами и справку от комитета “Бедноты”. Шел учиться марксизму-ленинизму. В узелке с вещами лежал потрепанный, с прожженной обложкой томик бородатого Маркса “Капитал”. Он зачитывал его, при тусклом, свете керосинки до “дыр”. Суслов улыбнулся, молодость прошла так быстро. Вот будто вчера, на вокзале в Сызрани он пил горячий, ароматный, обжигающий чай. И не было потом за всю его жизнь вкуснее обычного с хрустящей корочкой, белого с пылу-жару калача ….А вот сейчас даже пройти пешком в лес, по грибы – уже проблема. Да в восемнадцать лет…. можно было совершить и не такое.

–“И момент важный, здесь торопиться нельзя.”

Вообще он не любил торопиться, все делал основательно и не торопясь. Любой свой шаг тщательно продумывал, взвешивал, и так и этак. Любую ситуацию….Он как бы пробовал на вкус, тщательно пережевывал, “подарки” судьбы. А по другому разве удержался бы на “Олимпе” власти более тридцати лет? Недаром “Хозяин” – Иосиф Виссарионович прочил его в наследники. Хотя кто мог знать наверняка, о чем думал “хозяин”?

–“Надо учесть все возможные варианты…Торопиться не будем.

Вот товарищ Хрущев все торопился и доездился – сняли со всех постов. И скоро привет – на вечный покой. А так лучше ножками, ножками. Эх как бы не опоздать.” – поторопил водителя.

Увидев машину Черненко, Суслов несколько успокоился, значит не только у него, появилось желание поговорить. А Черненко лучший и преданный друг генсека. Но разве в политике бывают друзья?

Суслов был как всегда, в своих “вечных” резиновых калошах. Он внутренне вибрировал, сильно волновался:

– Товарищ Черненко здравствуйте. – Они обнялись.

– Суслов насторожено огляделся вокруг, чуть дрожащей рукой поправил очки. Посильнее захлопнул на себе толстое пальто с каракулевым воротником. Зябко повел плечом. -

– Холодно, здесь,… сыро.

Черненко шумно, сипло дышал. Слегка заикаясь “идеолог” продолжил.

– Вы видели Генерального секретаря нашей партии? Нет?

– Сразу после катастрофы заезжал к нему в больницу. Леня был несколько возбужден, но все было как обычно. Да опять себе, какую – то медсестру подцепил.

Черненко хрипло засмеялся. Щеки задрожали, вдруг озорно подмигнул Суслову.

– Очень даже ничего. Ну и любитель Леня, вот седина в голову, а черт в ребро.

Михаил Андреевич недовольно взглянул на товарища по партии. Тяжело вздохнул.– ” Что поп, что попадья. Не даром лучший друг генсека. Тоже любит пить таблетки горстями. С кем работать? Все самому, самому…”

–Я разговаривал с ним вчера по телефону. – Суслов начал тихо, но видя, что собеседник задумался, громко продолжил.

–Товарищ Черненко! (Михаил Андреевич вообще всех товарищей по партии, кроме Брежнева, называл по фамилии Ред.ав.) Я разговаривал с ним вчера по телефону. Не узнал его. Голос…голос другой, речь тоже изменилась. Конечно, потом узнал. Но что бы так…Ведь вы же знаете какой был Леонид Ильич еще неделю назад. – Суслов усмехнулся и покачал головой.

Я даже хотел позвонить Андропову поговорить. Ну, вы понимаете…– Брови Черненко удивленно поползли в верх. Суслов махнул рукой, заторопился.

– Понимаю глупо… Но …Есть сведения, что Леонид Ильич затребовал себе некоторые книги. Не подарочные экземпляры, там к юбилею товарищей. А книг по истории Соловьева, Ключевского, по экономики некоего экономиста – эмигранта Леонова. Стихи Есенина.

Черненко, даже сипеть начал тише. Казалось, можно было услышать, как в голове, словно мельничные жернова скрипели мысли.

– Ну Леня всегда стихи любил и сочинял даже, в молодости… Ну а книги, мало ли …он к Пленуму готовится.

–Константин Устинович вы сами – то себе верите? …Думаю, не ошибусь, если скажу. Брежнев за свою жизнь до этого прочитал три книги – Устав КПСС, билет члена ВЛКСМ и члена Партии. И потом… Суслов опять подозрительно осмотрелся вокруг. Мимо шумно, натружено тарахтя, проехал желтый “ушастый Запорожец”. За рулем сидел здоровенный, пожилой дед с черной, во всю грудь лопатой бородой. На крыше Запорожца покачивалась длинная, не “штатная” антенна.

– И потом…. Он заказал “Капитал” Карла Маркса.-

–“Капитал”!?… – в этот момент Черненко, как Городничий, в известной пьесе Гоголя – замер. Проняло.

– Да это новость…. “Капитал” то ему зачем?

– Вот и я думаю зачем? – “Идеолог” пристально смотрел на собеседника. Взгляд, говорил. – Ну, что? Доигрались голубчики.

– “Капитал” товарищ Черненко это не просто книга, – поднял палец со значением Суслов. Потом продолжил:

–Это основа нашей идеологии! Становой хребет. А в идеологических вопросах надо держать ухо востро. И вот здесь надо внимательно, разобраться, что стоит за этим “Капиталом”. Вы товарищ Черненко, как верный ленинец, поддерживаете принцип партии – о коллективном руководстве?

–Гм…это да. Только вы о чем? – Черненко вдруг овладело сильнее желание, оказаться в своем привычном, почти родном кабинете на Старой площади.

–Товарищ Черненко, собственно говоря, я вас пригласил обсудить два вопроса. Это первый, и думаю наиболее важный…Мы все любим Леонида Ильича, но после столь тяжелой аварии… Надо быть готовыми ко всему. Партия это коллективный орган наиболее передового класса – пролетариата. И мы Члены Политбюро уже передовые представители ЦК партии. Вы улавливаете мою мысль?

– Э …Михаил Андреевич может перенести этот разговор на другое время? – просипел Черненко.

“Да, пожалуй, это я зря с ним заговорил. Пожалуй, прямо сейчас с перепугу к Брежневу и побежит…Но нет, шалишь”. – Косяком пронеслось в голове Суслова. Он попытался изобразить на лице улыбку. Черненко внутренне похолодел, увидев как по “змеиному” заулыбался ему “идеолог”.

– Так я продолжу. Константин Устинович хорошо, что Вы пришли – мы с вами в одной лодке. Должны иногда старые члены партии, члены Политбюро обмениваться мнениями о той или иной ситуации в партии. Это реальный социализм, наша ответственная работа. А генеральный секретарь наш так сказать передовой представитель в руководстве страны. Временный представитель,…. пока обречен нашим доверием, ну или пока здоровье позволяет. Вы товарищ Черненко понимаете, что это разговор сугубо конфиденциальный. О нашем разговоре ни кто не должен знать. Это и в ваших интересах тоже…. Да и второй вопрос. Вчера я, не афишируя свою поездку, съездил “одним глазком” взглянул на Генерального секретаря. Поначалу мне показалось, что это не он, двойник. Потом убедился – нет. Это Брежнев, но какой. И если подмена, скажем двойник – это понятно. А так что? Он феноменально помолодел. Мог Андропов в своих лабораториях сделать лекарство от старости?… Это безобразие! – Идеолог с силой ударил кулаком о ладонь.

– Это безобразие, так поступать со своими старыми товарищами. Как Леонид Ильич может так, эгоистично, безответственно и не по товарищески с нами поступить? Я это говорю, не для того чтобы осудить или критикую действия Генерального секретаря. Нет, вы же понимаете Константин Устинович? -

– Черненко замотал головой, что-то нечленораздельное сорвалось с губ.

– Хра…хвра…хватит. Я больше не хочу …слушать.

Михаил Андреевич судорожно сглотнул, по щеке потекла капля пота, в серо – голубых, почти побелевших глазах горел свет инквизиторских костров.

– Я хочу чтобы, мы по товарищески, по партийному, как коммунист коммунисту. Подсказали Леониду Ильичу, что такое изобретение, такое лекарство должно послужить делу всей партии. Всего коммунистического движения во всем мире. “Лекарство от старости” продемонстрирует всему миру все побеждающую силу нашей партии, ее рабочего класса и трудового крестьянства. Это будет еще одним свидетельством превосходства и возможности социализма. Только противодействие скрытых ревизионистов, маскирующихся под настоящих ленинцев, не дали Генеральному секретарю возможность поделиться, этим средством со своими верными товарищами по Политбюро. – Идеолог посмотрел выжидающе на Черненко. Тот стоял красный, тяжело и с усилием дышащий. Он засопел, хрипло вздохнул и дернулся, было к своей машине. Потом остановился, еле слышно, дрожащим голосом, заикаясь, ответил.

– Н…н…ну, если вы говорите, что просто по…по товарищески п…попросить. Тогда… да, я согласен. Как ни…нибудь, когда будет возможность. Если настроение будет у Лени хорошее, самочувствие…, время меня выслушать. – Говоря этих слова, Костя шаг за шагом пятился назад по направлению к машине. – “Господи, и зачем я послушал “серого кардинала” (так за глаза звали Суслова), ведь мне теперь конец. КГБ теперь наверняка обо всем уже знает. Андропов меня повяжет уже в машине – охрана вся его. Жил себе тихо, ездил на охоту, мог выпить рюмочку в обед. Перед сном съешь таблеточку и спи спокойно. А теперь все…”. – По лицу второго человека партии градом тек пот, глаза пучились, как у рака. Он хрипел как загнанная лошадь, и был на грани потери сознания. На странно ведущую себя парочку уже стали обращать внимание прохожие. Суслов судорожно, с неожиданной силой схватил руку Черненко. Бледный, потерявший свой обычный значительный вид. Каракулевая шапка – пирожок почти съехала на нос, перекосившиеся набок очки, на носу повисла капля. Правая калоша почему – то “отстала”, соскочив по пути с ноги. Суслов, быстро проглатывая слова, проговорил: -

– Да, да ког…воз…мож..ть, но вы понимаете как важно ….партии,… народа, ист…рия, соци..зм.– вдруг, судорожно со свистом втянув в себя воздух, проговорил:

– Попросите, если потребуется, умоляйте Леонида Ильича! Но нам, верным ленинцам и коммунистам нужна эта “чудо таблетка”. Мы имеем огромный опыт строительства социализма, еще столько можем сделать для партии и народа. Конечно, я понимаю, лекарство дорогое и нельзя пока сделать для всех. Мы будем первые. Вы, я и Генеральный секретарь. Хотя, наверное, Андропов уже это лекарство имеет. А вот достоин ли он его? Ладно, и пусть, потом разберемся. Сейчас главное нам его получить. – Напряжение для двух “стариков разбойников” было, наверное, чрезмерным. Они стояли, со страхом глядя глаза в глаза, крепко схватившись, друг за друга. В голове их синхронно билась мысль – что же мы наделали? Пролетавшая по набережной ворона блеснув на солнце графитным пером, “Юнкерсом” легла на “боевой” курс вдоль набережной Москвы – реки. На ужин, из мусорного бака ресторана “Пекин”, у птицы был роскошное пиршество – черви в сахаре и лягушачьи лапки в кисло – сладком соусе. Ужин “просился наружу”. Отбомбившись, ворона скрылась из глаз. Внизу два старика отскочили друг от друг, захлопали двери бронированных ЗИЛ – 117, машины резко рванули с места рандеву. Водитель стоявшего не далеко, в тени деревьев, желтого Запорожца закрыл крышку капота. Быстро прошел к водительскому сиденью, взял в руки рацию.

– “Орел”, “Орел” я “Селезень” прием….Слушаю “Селезень” – зашипело в эфире.

– Грибы в корзине, …грибы в корзине…Понял вас “Селезень” отбой.

Викторин расслабился, в кабинете было тепло и уютно.

Брежнев встает. Тягостное ожидание повисло в воздухе. У некоторых из присутствующих тревожно забилось сердце. Генеральный громко, резко, кто-то даже вздрогнул, сказал, как выстрелил -

– Юрий Владимирович! Готовьте на Колыме и Магадане лагеря. Если нужно, отремонтируйте старые. Не хватит – построим еще. – Андропов демонстративно, громко заскрипел ручкой – записывал.

Как под ураганом корабль, комната заскрипела и застонала. Многие побледнели, кто – то полез за валидолом. Чьи-то старческие руки выронили алюминиевый цилиндрик. В затихшей комнате, он громко, дробью рассыпался под столом.

– Что товарищи замерли?…Я вроде не волк и красной шапочки, здесь нет…

Мне по секрету шепнули, что удивляются товарищи моему преображению – помолодел Леонид Ильич.– Брежнев усмехнулся.-

С большими складками, и двойным подбородком Ильич похожий на мастиффа, достал из внутреннего кармана записку. Листок бумаги подрагивал. Ильич нахмурил брови, зашевелил беззвучно губами. Взглянул сквозь очки на замерших партийцев.

– Так вот видите, руки все так же подводят генерального секретаря.

– Хе…Хе – осторожно заулыбались старики – товарищи. Дружно сдвинулись стулья, зазвенели стаканы. Многие с видимым облегчением пили минералку.

… Вот.– Ильич потряс запиской.

– Я попросил составить списки….. Средний возраст членов ЦК шестьдесят один и семи десятка( ред.авт.) лет.

Брежнев растерянно оглянулся на секретаря Дорошеву

–Нет, это я не то зачитал… – И медленно, почти по слогам продолжил.-

–Шестьдесят один и ..семь десятых…Не пора ли дать дорогу молодым…а товарищи?… Многие члены ЦК пенсию давно выслужили. Напомню вам, что я сам уже предлагал отпустить Генерального секретаря на пенсию. Вы не захотели. Ну что же придется самому находить себе приемника..

–Ну что вы Леонид Ильич как можно, Дорогой Леонид Ильич, вы лидер партии, народ вас не поймет, вы нужны партии…– раздавалось со всех сторон.

–А вот анекдоты разные в народе, про меня. Я знаю – “ногавногу, сиськи – масиськи”. Слышали ?… Это как? Нет, товарищи и не уговаривайте. На этот раз я решил, поступить согласно партийной совести, выступая с принципиальных позиций. Политбюро орган коллегиальный, поэтому давайте обменяемся мнениями по этому вопросу…Ну я со своей стороны предлагаю кандидатуру товарища Андропова Юрия Владимировича. Вы его все знаете. И я ему доверяю. Работает он хорошо, можно сказать с “огоньком”. И успехи деятельности органов государственной безопасности тоже известны. Только просьба от себя лично – не забывайте товарищ Андропов о классовом самосознании масс. Помните для чего, все мы верные ленинцы труды совершали. Я говорю о нашей Великой Октябрьской революции. Смотрите, будьте бдительны. Не дайте всяким ревизионистам и оппортунистам, вместе с мировой буржуазией уничтожить дело Ленина и нашей партии… – Ильич быстро смахнул набежавшую слезу.

– И… мое тоже. Мои труды не провороньте. Если что, то и… построже надо. Революция, как учил нас Владимир Ильич, должна уметь защищаться. Прошу, начинайте прения…Смелее товарищи. Товарищ Суслов, может быть, вы начнете?

Встал Суслов. Взволновано протер носовым платком стекла очков.

– Правильно, Леонид Ильич! Я с вами полностью согласен. Давно пора. Именно так, по большевистски, по Ленински. Решительно, как учит нас Маркс и Энгельс. – Быстро взглянув в сторону Главы КГБ,

– Товарищи! В партию проникли оппортунисты, перерожденцы. Буржуазный ревизионизм побеждает. Искажается и подменяется учение основоположников марксизма. Враги партии и народа, – еще раз, со значением, посмотрел на Андропова. Тихим голосом продолжил, вдохновенно, с заразительной внутренней убежденностью.

– Скрываясь под маской реформаторов и лицемерно прикрываясь якобы заботой о развитии социализма, сбивают партию с верного курса. Они хотят осуществить свои планы: сначала подорвать, разложить изнутри, а потом, с помощью военной агрессии Запада, уничтожить Советский Союз, коммунистическую партию и советский народ. Только самое полное, не побоюсь этого слова, жестокое уничтожение всех врагов социализма принесет нам победу! – Голос “идеолога” звучал все тише и тише, из последних сил.

– Кто не с нами, тот против нас. Их место на свалке истории. Или на Колыме. Так было, так есть и так будет… Беспощадная и бескомпромиссная борьба с мировой буржуазией и ее прихвостнями, принесет нам победу. Враг будет разбит, победа будет за нами. – В комнате раздались аплодисменты. Суслов вскинул руку, рукоплескания утихли.

– Да! Правильно и тысячу раз верно, и архи вовремя, это Ваше решение, дорогой Леонид Ильич. Необходимо омолодить партию, приток “свежей крови” обновит ее, наполнит силою и решительностью. Но Леонид Ильич, Ваше, несомненно, мудрое решение о преемнике, на мой взгляд, преждевременно. И продиктовано вашим всем известным мужеством и ответственностью. От лица всех присутствующих и партии прошу вас отменить свое решение. Или отложить до ближайшего Пленума партии. И предлагаю: думаю, товарищи меня поддержат, наградить Вас дорогой Леонид Ильич Звездой героя Советского союза и звездой Героя труда. Ваш, героический, ратный труд и трудовые подвиги должны быть по праву вознаграждены.

Опустошенный с дрожащими руками, красный, как рак Михаил Андреевич обессилев, опустился на стул.

– Правильно! Поддерживаю! Давно пора! Верно, товарищ Суслов сказал! – раздавалось со всех сторон.

– Да здравствует партия Ленина, и верного продолжателя Леонида Ильича Брежнева! – кричал, брызгая, от восторга слюной и бешено рукоплеща ставропольский “комбайнер”. Все повыскакивали со своих мест, раздались бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овации. Члены Политбюро, почти все старцы за семьдесят лет, все вдруг опять превратились, в молодых, горячих, сталинского призыва комсомольцев. В кабинете Генерального Секретаря ЦК КПСС в едином порыве зазвучал “Интернационал”.

Викторин очнулся. Брежнев разделывал колбасу – нарезал кружочками. Викторин вздрогнул, вспомнив “интернационал” – “Ну и приснится же такое.” Ильич закончил и посмотрел на сидящих за столом. Члены Политбюро были почти все: Устинов, Андропов, Громыко, Замятин, Суслов, Пономарев, Черненко, ставропольский “комбайнер”, Гришин.

Кого не было на совещании, так это Председателя Совета министров Косыгина. Андрей Николаевич с инфарктом, как оказалось смертельным, находился в больнице. Для всех присутствующих отсутствие премьера уже было не временным явлением, а фактом ожидаемой вскоре отставки. Не было на совещании секретаря ЦК Кириленко. За день до этого, Ильич беседовал с Чазовым. Здоровье Андрея Павловича было критическим – даже томография показывала атрофию мозга. Шеф сам позвонил Кириленко и предложил уйти “по собственному желанию” на пенсию, с сохранением дачи, персональной машины, медицинского обслуживания. Тот согласился.