Текст книги "Паблисити Эджэнт (СИ)"

Автор книги: Александр Курников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– А может есть?

– Может? Чего? – Ялдыга грустно посмотрел на меня и протяжно вздохнув, вытянул своё тело из кресла. – Мелешь языком как обычно, цену словам не знаешь. – Проворчал он. Я прикусил его, что правда, то правда, есть такой грешок, сказать не для того что бы быть услышанным, а лишь для того что бы что-то такое сказать. – Пойду я, налазился ночью, аки диггер какой недоделанный, спать хочу.

– Погоди, я тут узнал где мой доктор скрывается, может скатаемся, поспра-шиваем, чего он там разузнал на счёт травки этой нехорошей?

– А сам чего? – Я почесал затылок. Сказать, что опасаюсь за своё здоровье, я не боялся, просто нужен был компаньон, который бы смог в случае чего привести меня в чувства, а то кто его знает, что взбредёт мне в голову в следующий раз?

– Вчера я чуть ласты не склеил, причём дважды. Первый раз когда мне вдруг ни с того ни с сего расхотелось жить, а второй, когда моими шмотками заин-тересовались божии. Ах да, был и третий, когда я застрял в теплотрассе, но тут жизни моей ничего не угрожало, так, немного имидж подпортило, но это не страшно. Нужно что бы кто-то прикрыл мне спину, за доктором этим, ка-жется охотятся наши воры из чайной лавки и похоже они недавно имели с ним продолжительную беседу, после которой он и испарился в направлении деревни Могилки, где у него имеется незарегистрированная частная собст-венность в виде дома и земельного участка.

– Это где тебя вчера носило сердешный?

– Ты не поверишь, всего лишь на трамвае катался.

– Да брат, с тобой не соскучишься.

– Так едем?

– Уговорил чёрт хвостатый, едем. – Тут в дверь позвонили.

– Кто ещё там. – Буркнул я и пошёл открывать дверь, краем глаза заметив как Ялдыга устремил свой пронзительный взгляд на "репродукцию" Моне. Неужели догадался леший?

– Кто? – На всякий случай спросил я, а из-за двери тут же прилетел голос моего лепшего друга Петьки Пархалина.

– Да ладно спрашивать, она всё равно не закрыта. – И толкнув дверь, вошёл. – Это я так позвонил, из вежливости, что бы не нарушать вашего уединения.

– А ты чего тут? – Совсем не вежливо спросил я, внутренне кроя Ялдыгу за его колхозные привычки. У себя дома он сразу все двери, на все запоры закрывает, а тут? Если не его, то и закрывать незачем?

– Как это чего, я тут по твоей наводке, с Иваном Ильичём беседовал, о само-возгорании твоего гостя, весьма странного гостя надо заметить. Ты мне Вася в очередной раз лапши на уши навешал, но я не в обиде, я уже привык к тво-им выходкам, и надо признаться, что в этот раз ты действовал из лучших по-буждений, ведь так? – Он посмотрел своими честными глазами в мои бес-стыжие и я слегка порозовел. Чего-то в последнее время мне часто прихо-дится краснеть за свои поступки, интересно почему. – Этим гостем твоим, кстати, или некстати, весьма сильно интересовались соответствующие орга-ны, так может скажешь в какую террористическую организацию ты на этот раз угодил?

– Ты так говоришь, как будто я раз в неделю, никак не реже, в какую-нибудь террористическую организацию угождаю.

– А разве нет? – Я наградил Петьку таким откровенно-издевательским взгля-дом, что любой понял бы, но Петька не любой, он мог вообще ничего не по-нять. – За этим Эрратом Яссином, или по-другому Зерабом Вавелем, к твоему сведению французскому исламскому террористу, сирийского происхождения, тянется такой шлейф преступлений, что только остаётся за голову схватиться или пристрелить его на месте, или себя, так как чел этот особо опасен.

– Да ну?

– Баранки гну, как говорили нам в нашем детстве наши с тобой сверстники, Эррат целых семь лет был в международном розыске, потом его почему-то оттуда убрали, хотя знающим людям известно почему. Какой-то невероятно богатый шейх выложил суперневероятную сумму зато, что бы имя этого дея-теля свободного исламского мира, исчезло из списка разыскиваемых. Три долгих года Зераб Вавель нигде не появлялся, и тут на тебе, всплыл в России, при самых странных обстоятельствах, знал бы ты, как наши спецслужбы всполошились. Как же, такая акула терроризма в наши воды заплыла, вот сейчас они как вскроют сорок три засекреченных террористических ячейки, как получат не меньшее количество медалей и званий, а тут на тебе, Эррат этот, чуть ли не первым делом, пошёл в больницу справляться о здоровье никому не известному Васи Репина, тоже агенту но, увы, только рекламному. Борис Михайлович, – крикнул Петька в комнату, так как я его дальше прихожей не пускал – этот паршивец и вас подставил, теперь в ФСБ вами целый отдел занимается.

– Чего!? – Немедленно последовала реакция.

– Да ладно, не переживайте, они быстро поняли, что к террористам вы имее-те такое же отношение, как пингвины к северному полюсу, вот только их из-рядно удивило то обстоятельство, что после встречи террориста экстра-класса с ни кому не известным Васей, первый отправился в мир иной весьма экстравагантным способом. Они конечно слышали о самовозгорании людей, но так же знают, что наукой этот факт не доказан, и по этому оказались в весьма неоднозначном положении, то есть они понятия не имеют, что им на верх докладывать, убит ли Эррат Яссин Васей Репиным, или сам скончался. Они, кстати и вас подозревали Борис Михайлович, но по хронологии не совпадает, когда Эррат сгорел, вы о нём ещё ничего не знали.

– Курва мать. – Выдал Ялдыга и сурово посмотрел на меня.

– А ты откуда всё это знаешь, шпион ты недоделанный!? – Почти выкрикнул я.

– Как откуда? Ну да, я же не говорил. Есть у меня один знакомый генерал, он как раз в ФСБ кровожадами занимается, немножко курирует, так сказать, юго-восточное направление, вот и поведал по секрету.

– Кого ты лечишь Петя, будет с каким-то журналистом, целый ФСБешный ге-нерал секретами делится. – Не поверил я.

– Лечит доктор Вася, а я правду говорю. У этого генерала внук ходит в тот же садик, что и мой младший и мне, иногда приходится забирать пацана и дос-тавлять его к деду на дачу, у нас с генералом дачи рядом.

– Вот так разочек привёл пацана и сразу все государственные секреты он тебе и выложил. – Прицепился я.

– Если бы разочек, всё прошлое и позапрошлое лето я его внука из садика забирал, на этой почве и сошлись, а на счёт секретов, Эррат твой, такой же секрет, как..., я даже не знаю что. Короче, кому по должности положено, тот и знает, о нём даже в западной прессе писали, давно правда, – он прищурился, вспоминая – но писали.

– Как, интересно, у вас с генералом эта тема всплыла? – Поинтересовался Ял-дыга.

– Да я обмолвился, что у моего старинного друга знакомый сам собой заго-релся, и поинтересовался, а могут ли спецслужбы нечто подобное устроить. Он конечно спросил у меня, что это за знакомый, я конечно же ответил....

– Вон как своих легко сдаёт сука. – Полушутя проворчал я.

– Заглохни Вася. Так вот, я и сказал кто, что и когда и он тут же вспомнил, как у них на совещании имя этого Зераба Вавеля всплывало, ну заодно и ваши.

– А что там с этим Зурабом делать собираются, не говорили?

– А чего с ним делать, помер Максим ну и как говорится, ххх с ним.

– Хочешь сказать, дело прикрыто? Никто Эррата больше не интересуется?

– Какое дело? По моему здравому размышлению никакого дела не было, он же ничего не натворил. Скорее всего, отработают его местные связи, если были такие, ну и, как я уже сказал, с глаз долой из сердца вон. Меньше хло-пот рыцарям плаща и кинжала.

– А как же.... – Хотел я спросить про "Скрипичный Ключ", но передумал.

– Чего, как же?

– Протасов. – Сказал я первое, что пришло мне в голову.

– Ну да. – Согласился Петька. – Геннадий Петрович был крепкий мужик, странно всё-таки он кончил. Неожиданно как-то. Слушай Вась, а может у него дела плохо шли, ты же должен знать.

– Нормально у него дела шли.

– М-да, как говорится, ни что не предвещало.

– Поговорки из тебя сегодня так и сыпятся. – Не знаю зачем попенял я.

– Да на днях старший из школы домашнее задание приволок, придумать и записать как можно больше пословиц и поговорок. Представь, ПРИДУМАТЬ, и это поговорки-то!

– Бывает. Ты в своём роде народ, вот и займись народным творчеством. – На автомате ответил я, думая совершенно о другом. – Михалыч, ну что, едем? – Но Михалыч не отозвался и я скорее вернулся в зал. – Ты чего молчишь? – Застукал я колдуна на месте преступления, он уже снял "репродукцию" Мо-не и внимательно изучал её тыльную сторону.

– Да так, отвлёкся.

– Положи картинку, а то приедет мой папа, и оторвёт тебе твою шаманскую голову.

– Я не шаман.

– А ему по хрену.

– Чего тут сзади накарябано, никак не разберу?

– Местами лучше чем моя, на французском.

– Да?

– Да.

– Ну так это, едем что ли?

– Едем. – И пока Ялдыга не вышел из комнаты, я не спускал с него глаз. Лю-битель импрессионизма, понимаешь.

– Петька, мы уезжаем, давай выметайся по-быстрому. Петька! Ты ещё куда провалился!? – Чёрт, это уже начинает раздражать, один вдруг живопись по-любил, хотя разбирается в ней как свинья в апельсинах, второй по квартире шарится, в которой бывал уже не один десяток раз. – Пе.... – Пётр стоял на кухне и во все свои честные глаза пялился на чудо-персик. Я, недолго думая, развернул его вокруг своей оси, вывел за порог квартиры, спустил по лестнице и выставил на холодный декабрьский ветер, пусть охолонёт маленько. Не вдалеке, на лавочке в женском пуховике, восседал дворовый заседатель и делал вид, что совсем нами не интересуется.

Я на секунду оставил Петруху и притормозив за рукав Михалыча, спросил у него: – Видишь этого персонажа?

– Какого? Того, в мамином пальто?

– Ага.

– И что?

– Чего про него скажешь?

– Я тебе экстрасенс что ли? Это они горазды всякую чепуху с экранов телеви-зора нести, типа вижу, рядом с вами стоит какой-то старик, а вы наивные ло-хи сразу "ой, это мой папа, а что он говорит? А как он там? Кушает хорошо? Ему ничего не надо?", тьфу, смотреть противно. Мало ли каких стариков по свету носит, только это не души людские, а всякая мысленная грязь, души на сороковой день уходят горний мир, оставляя после себя всякие мыслефор-мы, мысленные привязки, либо к месту какому, либо к вещи. Потому от ве-щей покойного стараются избавится, я не о всех вещах говорю, а о дорогих покойнику вещах, и не думают о помершем плохо как раз из-за того, что мо-жет вот такая лярва прицепиться и всю жизнь из тебя высосать, а тебе всё будет казаться, что ты во сне со своим родственником общаешься.

– Это ты из личного опыта почерпнул?

– А откуда же.

– Ясно. Я просто хотел узнать, чего этот с позволения сказать, мужчина, у моего подъезда отирается. – Ялдыга посмотрел на меня, сдвинул шапку на затылок и произнёс.

– А спрашивать ты не пробовал?

– Нет. Он как-то попытался мне под машину броситься, с тех пор я к этому не-адеквату и близко не подхожу, а ещё он людей боится. Странный он Миха-лыч, и появился ровно тогда, когда вся эта мутотень с чайным лабазом нача-лась, я вообще сначала думал, что это он на меня нехорошие сны наводит, но потом..., потом я так думать перестал от чего-то. – Колдун усмехнулся.

– Да уж Вася, дал ты, а ещё сыщиком когда-то работал, это Киря, дурачок ме-стный, его тут каждая собака знает.

– Местный? Если он местный, откуда ты его знаешь и почему я, местный, его в первый раз вижу?

– А как там Клава? – Влез в разговор всё ещё не отошедший от пережитого шока Петька, а мне вдруг отчётливо стало ясно, что из всего произошедшего за последнее время я ни в чём не могу быть уверен. Может я, схожу с ума? Может и правда какой-то нейрон не успел вовремя добраться до мозга и по-следний не получив ответа, завис как программа в компьютере, и личность, называемая Василием Александровичем Репиным рухнула? Железо хотя бы перезагрузить можно, программу переустановить, а личность? Что с ней де-лать? Мою социальную природу, всю мою социокультурную жизнь, весь опыт заново не переустановить, потому, что многие из тех, кто формировал меня, давно отправились в мир иной, и если бы было возможно сделать та-кое, то это будет совсем другой человек, не я.

Я как-то так посмотрел на Ялдыгу, что он, не выдержав моего взгляда, от-вернулся.

– На чём поедем? – Немного погодя спросил он.

– На электричке, в сторону Моховых Гор.

– А машины нет?

– Нет, мою, как ты знаешь, Протасов угробил.

– Я с вами. – Очнулся Петька. – Дома всё равно делать нечего, моя дрожай-шая забрала пацанов и укатила к своей, такой-то матери. Так что я совер-шенно свободен. – Я с сомнением посмотрел на Ялдыгу, но тот лишь пожал плечами, он похоже был не против, а я тем более, больше народу, веселей компания, конечно пилить до Моховых Гор на электричке не так уж и долго, но там ещё пересадка на местную маршрутку, и потом ехать, ехать, ехать, плохими дорогами, по раскисшей снежной каше, хотя.... Может за городом не так уж и сыро?

– Поехали, только надо сначала затариться кое-чем. – Согласился я.

– Это чем? – Повеселел Пётр.

– Этим самым, и пожевать чего-нибудь купить надо.

– Ты думаешь в этих самых Могилках магазина нет? – Спросил Михалыч.

– Кто его знает, посёлок-то дачный, а сезон, как видишь, нет.

Электропоезд домчал нас до нужной станции меньше чем за час, до авто-станции мы добрались тоже быстро, на ней, охочий до домашней выпечки Петька скупил весь месячный запас пирожков с ливером и всю дорогу трес-кал их, не забыв угостить и нас. Ялдга, понюхав угощение, наотрез отказался их есть, мотивируя это тем, что неизвестно какую домашнюю скотину ис-пользовали в приготовлении этих самых пирожков, я не был столь щепети-лен, я ел, но чуть не подавился, когда понял, что колдун имел ввиду. Ведь кошки и собаки с крысами, тоже своего рода домашняя скотина.

Через пару часов автобусной тряски мы добрались до Рустаево, небольшой деревеньки, откуда нам предстояло дойти до Могилок своим ходом, благо идти было не далеко, всего пару километров.

– На кой чёрт забираться так далеко от города, что бы побыть наедине с при-родой. – Завёл шарманку Пархалин. – Достаточно выйти в парк, и насладить-ся свежим воздухом, покормить белочек, уточек в пруду, а тут.... – Он может быть и промолчал, но первым делом как выйти из автобуса, Петька влез в лужу слегка припорошённую снегом, и естественно промок.

– А ты не мерь всех по себе Пётр Фёдорович, – ответил ему Ялдыга – кому-то может и белочки за глаза хватит, а иному и гектара картошки под лопату по-садить мало будет.

– Гектара?! – Ужаснулся Петька, как обычно принимая всё сказанное всерьёз. – Это же сколько копать?

– Всего сто на сто метров, и три дня от рассвета до заката, зато по осени такой урожаище соберёшь, что и тебе и скотине хватит на всю долгую зиму. – Ялдыга улыбнулся про себя. – Знаешь как телёнки и поросёнки варёную и, толчёную картошечку с посыпкой уважают? О-о-о, за уши не оттащишь. Он пятаком в корытце возит, похрюкивает от удовольствия, нетерпеливо копытцами по полу перебирает, и так заразительно стервец чавкает, что у самого слюнки наворачиваются, а ты ему ещё щетинку на боку почешешь, так тут вообще идиллия и верх всякого блаженства.

– Кому, телёноку?

– С пятачком-то? Дурында ты Пётр Фёдорыч, свинье конечно, но я вообще-то о поросёнке говорил. – Петька замолчал на какое-то время, видно представ-ляя весь долгий процесс до идиллии с корытцем и чесанием бока.

– Не-е, уж лучше белочка.

– Я же говорю, кому чего. – Философски подвёл итог Ялдыга.

На горизонте замаячила долговязая фигура, в которой угадывался велоси-педист в длинном, почти до пят брезентовом плаще, и шляпе а ля Тироль, вот только потрёпанное перо явно было выдранным у местного петуха. Спортсмен отчаянно наворачивал педалями, с усилием преодолевая грязь и снежную кашу он, то съезжал в колею, из которой потом долго вытаскивал свой видавший виды транспорт, то выкатывал на поле, где грязи было ещё больше, но там она хотя бы не была так разъезженна как на дороге. По всему было видно, что он сильно торопился, но отчего-то смотрел не вперёд, как человек, ждущий конца этой ужасной дороги, а всё время оглядывался назад, как бы опасаясь, погони. Нас он пока не заметил, петляющая дорога и кусты ивняка растущие вдоль неё, скрывали нашу троицу надёжней иного окопа.

– Куда этот почтальон так торопится? – Поинтересовался колдун.

– А почему почтальон? – Не понял Петька.

– А шут его знает, похож он на почтальона и всё тут.

– Торопится, говоришь. А я бы даже сказал, удирает, смотри как назад часто зыркает. – Обратил внимание я.

– Может, украл чего? – Заговорил в Петьке криминальный журналист.

– Чего можно украсть в дачном посёлке? Мешок картошки?

– Ну, не скажи, у моего соседа той осенью болгарку свистнули. – Возразил Пархалин.

– Это у генерала?

– Ха! Какой дурак будет воровать у генерала ФСБ болгарку! Скажешь тоже. У другого соседа, тот простой мастер на каком-то заводе.

– Странное у вас соседство, прямо министры и уборщицы.

Велосипедист вдруг замер на месте, резко обернулся и, отбросив свой драндулет, рыбкой нырнул в канаву, прямо в самую её грязь.

– Чего это он? – Спросил Петька, но никто ему не ответил, мы с Ялдыгой уже лежали на земле. – Вы чего? – Уставился на нас ничего не понимающий кри-минальный журналист.

– Ложись дура!

– Что, прямо сюда! Но тут же грязно!

– Ложись! – И я, вскочив, свалил Петра на землю. – Ты чего не слышал?

– Чего? – Начал брыкаться мой лепший друг.

– Стреляли Петя, прямо в почтальона стреляли, хотя могли и по нам.

– Как, а я..., стойте. Кто стрелял? Вот тот хлопок и был выстрел?

– Слушай Вася, а он точно криминальный журналист? – С сомнением спросил у меня Ялдыга.

– Самый настоящий, только молодой ещё, просто раньше он о культуре пи-сал, и около культурных событиях.

– Это типа кто с кем спит?

– Ага.

– Нет, правда стреляли? – Не унимался Петро.

– Конечно, правда, неужели ты думаешь, что мы с Борисом Михайловичем ради шутки тут свиней изображаем?

– Да кто вас знает.

– А-а, ну если так, тогда ладно, можешь пойти проверить.

– Что-то наш почтальон затих. – Приподнял голову Ялдыга. Я с опаской высу-нулся из-за куста в поисках стрелка, но располагавшийся справа лесок, и де-сяток дачных домиков слева в отдалении, давали ему большое пространство для маневра, так что палить он мог, откуда угодно, но судя по звуку, стрелял издалека. – Это он куда?

– Кто?

– Петя наш. – Я оглянулся, Пархалин, сделав суровое лицо, смело топал в на-правлении велосипедиста отдыхавшего в колее.

– Петя, ты баран. – Тихо прошептав, я рванул ему наперерез, но в самом на-чале старта поскользнулся на грязи и ухнул навзничь. – Михалыч!

– Чего Михалыч, – грустно отозвался колдун – его теперь не догонишь, остаётся надеяться, что стрелок парнокопытных и полорогих не отстреливает. – Петька тем временем дошёл до велосипедиста, но тот, увидев его, подскочил как ужаленный и с воплем "С-с-у-у-у-у-уки-и-и!", умчался на сверхсветовой скорости куда-то в сторону леса.

– Чего это он? – Не понял Пархалин.

– Ложись падла, а то сам встану и таких кренделей тебе навешаю, век пом-нить будешь! – Заорал благим матом я, и в этот момент в отдалении прозву-чал выстрел, и на этот раз Петя понял, что это был именно он. Недалеко от Пархалина взвился фонтанчик грязи и обдал его брызгами. Я так и не понял, предупреждение это было, или стрелок оказался так себе, расстояние от нас до него вряд ли превышало пятьсот метров, ну это если судить по звуку. Петя на глазах побледнев, попятился назад и, оскользнувшись в колее, со всего маху сел на пятую точку, по дурацки взмахнув руками и не в силах вымолвить не слова.

– Чего падла, довыёбывался? – Чуть ли не злорадно спросил я. Кто-то может и не поймёт, но ругал я его из абсолютно дружеских побуждений, из всех са-мых близких мне друзей он, пожалуй, был самым близким и терять мне его совсем не хотелось. Помимо этого на белом свете существовала его супруга, которая, если что случится с ним непоправимого, могла сделать моё сущест-вование очень тяжёлым, или даже невыносимым. Ну а злорадствовал я по-тому, что этот крендель ещё жив, правда злорадствовал я не долго, некогда было, выскочив таки из-за куста, я схватил Пархалина за шиворот и затащил его обратно.

Честно скажу, сердце готово было выскочить из груди, шевельнись я хоть ещё разочек, и не то что бы мне было страшно, хотя и это тоже, просто такого прилива адреналина я очень давно не испытывал, всё-таки работа реклам-ным агентом немного расхолаживает. Чёрт, кругом одни минусы. Как жить?

Петька похоже начал приходить в себя, он завозился, пытаясь подняться, снова нелепо взмахнул руками, сел наконец и уставившись на меня изум-лёнными глазами, спросил: – Это как, а? – Я развёл руками, а что я мог ему ответить?

– М-да. – Произнёс совсем позабытый мной Михалыч. – Видок у вас робяты, как у свалочных бомжей. – Что правда, то правда, извозились мы с Петькой изрядно, правда и Ялдыга не очень от нас отличался, но честно сказать, наш внешний вид сейчас меня мало заботил.

– Д а ладно, – отмахнулся я – лучше скажи, чего делать будем? Обратно нам не уйти, позади бугор, он наверняка простреливается, влево поле, вправо? – Я огляделся. – Тоже как-то никак, до леса можем не все добежать. А кстати, где этот почтальон?

– В канаве залёг, когда новый выстрел услышал, сразу рыбкой туда нырнул.

– Канава? Где канава?

– Да вон там, метров пятьдесят отсюда.

– Быстро же он бегает.

– Побежишь тут, когда такая сущность как наш Петя, весь такой из себя в красной, модной курточке и белой бейсболочке, подходит к тебе спокойно и это под обстрелом, и вежливо спрашивает, а скажите милейший, правда ли по нам сейчас стреляют?

– Неправда. – Отозвался обидевшийся Пархалин. – Ничего я у него спросить не успел, поздоровался только. – Мы с Ялдыгой заржали.

– Мужик там с жизнью прощается, а он здрасьте вам, а чего это вы тут разлег-лись? – От пережитого нас разобрал новый приступ смеха, да такой, что оби-девшийся Петька и сам рассмеялся.

– Ну ладно, ладно, будет. – Успокаиваясь, прокашлял колдун. – Смех смехом, но отсюда выбираться как-то надо, не до ночи же тут лежать.

– Это да, я и так замёрз, и промок весь до нитки. – Пожаловался Петька. – До ночи точно двустороннее воспаление лёгких с крупозной пневмонией под-хвачу.

– Такой не бывает.

– У меня всё бывает. – Я оглядел наше прибежище, полоса кустов длинной метров тридцать, и шириной не больше десяти, не Бог весть какая защита, но хотя бы стрелку нас не видно. От края кустов до канавы где-то метров сорок, добежать, может и добегу, но лучше докричаться, мало ли, вдруг почтальон сам каких дел натворил, вот по нему и стреляют, а мы так, под раздачу попа-ли.

– Пойду, покалякаю с нашим товарищем по несчастью.

– Это ещё зачем? – Заинтересовался Петька.

– Как это зачем? Хотя бы узнаю, за что его расстреливают.

– Да он с тобой разговаривать не станет.

– А я не буду близко подходить.

– Ну-ну.

Проковыляв на четвереньках положенные метры, я залёг у края кустов и попытался определить в какую сторону мне кричать, канава длинная, вдруг он уполз куда.

– Эй! Мужик! Кто там шмалит?! – А в ответ тишина. – Эй! Ты там живой хоть?! – И снова ни звука. – Слышь ты! Велосипедист хренов, мы тут из-за тебя под огонь попали так, что уж будь добр, объясни, какой мудак этот тир устроил и по какому поводу!

– Из-за меня!? – Тут же последовал ответ.

– Не бля! Из-за нас! Это ты, козёл педальный чего-то тут натворил, а мы так просто в гости шли, никого не трогали.

– Да пошли вы на хуй! – В голосе слышалась такая вселенская обида, что я не нашёлся, что сказать в ответ.

– Вот и поговорили. – Констатировал я. С боку подполз Ялдыга.

– Ну как переговоры на высшем уровне?

– Как видишь.

– Эй! Тебя хоть как звать-то? – Вступил во второй раунд колдун.

– А это кто ещё?

– Борис Михайлович меня зовут!

– Слышь, Борис Михалыч, иди туда же, куда и твой предшественник! Адрес напомнить?!

– Ты чего такой невежливый а?!

– Ни хрена себе! Я! НЕВЕЖЛИВЫЙ!!! Сначала вы меня сухой горчицей покой-то хер обсыпали, потом керосином облили, затем чуть не сожгли, а под са-мый конец вообще давай по мне стрелять!

– Ты совсем охренел спортсмен! Мы-то тут причём?!!!

– Ну не вы, так дружки ваши, одна шайка лейка! Все вы тут сектанты недоде-ланные!

– Чего он несёт? – Спросил я у Ялдыги, но тот лишь пожал плечами.

– Погоди, погоди, какие ещё сектанты?

– А бес вас знает какие! Весь дачный посёлок колокольчиками и фольгой об-вешали, нафталину с горчицей насыпали, кругом керосином и солярой воня-ет, целые бочки навезли! Чего сжечься что ли хотите? Так какого хуя тяните! Жгитесь! Кто вам не даёт!? ТОЛЬКО НЕ НА ТЕРРИТОРИИ МОЕГО СНТ! Ясно!?

– Михалыч, он псих. – Сделал заключение я.

– Погоди. – Михалыч что-то прикинул в уме. – Слышь, так ты председатель что ли?

– Ну да, почти.

– А что так? Не переизбрали?

– Да нет, просто мы пока ещё только организовываемся, кадастры там всякие получаем, землемеров ждём, бумажная волокита короче, ни дна ей не покрышки.

– Это да, любят у нас людишек бумажками давить, десять раз пожалеешь, что связался.

– Вот, вот. – С готовностью подтвердил велосипедист.

– Михалыч, а что такое СНТ? – Спросил я.

– Садовое некоммерческое товарищество.

– А. – С умным видом кивнул я. – Слушай Михалыч, а как ты считаешь, сейчас самое время о бюрократии толковища разводить?

– Да много ты понимаешь. – Неожиданно обиделся колдун. – Слушай пред-седатель, кто же по тебе стрелял-то?

– Да завёлся у нас там сектант один, с виду вроде нормальный мужик, учё-ный, кандидат каких-то там наук, а на самом деле помесь антитринитария с аномальщиком.

На той неделе был я в товариществе, всё в порядке было, дома целы, ниче-го не пограблено, а сегодня сунулся, а там, мама дорогая, сплошная психо-делика, шагу ступить некуда, что бы на колокольчик с трещоткой не нарвать-ся, или в лужу с соляркой наступить.

– Погоди, ты же говорил у вас там целая секта.

– Ну да, только эти, я даже не знаю как их назвать, позже появились, когда я оттуда ноги делал. Короче сначала так было, полаялся я с этим доктором, дело чуть до драки не дошло, ведь кругом же одна соляра, не ровён час полыхнёт и всё..., нет посёлка, а тут появляется ещё один, с такой жуткой рожей обгорелой, глянешь, аж оторопь берёт, сквозь ожоги на морде зубы видно. Так вот, он нас растолкал, потом сгрёб меня за грудки, сыпанул мне на голову горчицы, кинул в лицо пригоршню нафталина и до кучи вылил на меня полведра керосина, а потом встал и смотрит так падла внимательно, что я буду делать, ну я и сделал, я как дал ему в рожу. А тут и доктор подхватился, "держи его", кричит этому обгорелому, "я за ружьём", а я чего, я ноги в руки и бежать, люди-то с ума посходили, тут ничем уже не поможешь. – Почтальон умолк на какое-то время, судя по запаху табака, закурил наверное. – В общем, я бежать, посёлок не большой, за пять минут проскочить можно....

– Погоди. – Перебил я. – А где тут деревня Могилки?

– Так наш посёлок и есть та деревня, только не МогИлк, а МОгилки.

– А.

– Так вот, выскочил я за околицу, огляделся и понял, что не туда выбежал, впереди речка и деваться мне с того краю просто некуда, но тут вижу прутся какие-то люди да не кучкой идут, а как при облаве, цепью. Я конечно поду-мал, что это по мою душу, и хотел уж было обратно дёрнуть, но тут меня кое-что удивило, одеты они все не как для прогулок по лесу, сапоги там, ветровки, плащи непромокаемые, а вполне по городскому, туфельки, курточки, полуботиночки. И идут, знаешь, как роботы какие, ни слова друг другу, ни взгляда, как будто их связывает что-то, вот честно скажу, тут я по-настоящему струхнул, и не оттого, что их там целая орда, а оттого что они и не люди как бы вовсе.

– Зомби что ли?

– Сам ты зомби, обычные люди, просто чужие какие-то, нездешние..., не знаю как сказать, ну вот неестественно это и всё тут! Не бывает так! – Председатель замолчал, и мне не видно было, что он там делает, но думаю, явно не веселится.

– И чего дальше было?

– Дальше? Дальше я обратно побежал, а наперерез доктор этот полоумный с винторезом, я в него поленом кинул и сам не пойму как, но прямо в глаз угодил, тот шмальнул, мимо, я хвать чей-то велосипед, дыхалка уже сдавать стала, думал на своих двоих не убегу, и дёру, ну а дальше вы знаете.

– Что думаешь? – Спросил я Ялдыгу.

– Ничего, пока сам весь этот шабаш не увижу, сказать мне нечего. Хе, кероси-ном с горчицей, знаешь кого так шугают? Всех ползающих на брюхе гадов.

– Змей что ли?

– Ага.

– А причём тут змеи?

– Не знаю, может чего-то такого опасаются? Змеелюдей? – Я прикинул, серь-ёзно ли он.

– Ты Борис Михайлович, никак Говарда начитался, его Конан Варвара. – Чуть не заржал я, а сам внутренне подобрался, я теперь учёный, я теперь во всё верю, даже в живых лошарика и капитошку, не к ночи будут помянуты.

– Говарда я читал, не скрою, но ведь и Говард где-то о них вычитал, легенды-то давно по свету бродят, да ещё среди таких народов, которым не одна ты-сяча лет. Как считаешь, дым без огня бывает, или нет?

– Не-е-ет..., нет, нет. – Затряс я головой, мне ещё этой чертовщины не хватало. – Подумаешь легенды, сказания, повести всяких там лет, и всё остальное устное, народное творчество, да мало ли чего там с бодунища этим древним народам помере... – Меня прервала длинная автоматная очередь, прилетев-шая со стороны дачного посёлка с красивым названием МОгилки, и следом за ней приличной силы взрыв. – Оппа. – Только и вымолвил я, проводив взглядом странный светящийся объект, взмывший высоко в полуденное не-бо.

– Яж говорил! Пиздец посёлку! – Выскочил из своего укрытия председатель. – Всё! Приехали геодезисты! Померили землицу! Мудилы! Видели! – Он ткнул в падающую, огненную ракету. – Эта бочка с соляркой, и таких там не меньше десятка по всем углам натыкано!

– Откуда у них калаш? – Спросил Ялдыга, бочки его явно не интересовали.

– Калаш? А, автомат, – понял председатель – я не знаю, я только винтовку ви-дел. – Мы с Михалычем переглянулись.

– Ну, что Вася, надо двигать, а то запечётся твой доктор как картошка в углях, хрен потом отыщешь его в золе, на пепелище то есть. – Я состроил суровое лицо и тоже поднялся в полный рост надеясь, что стрелку сейчас не до нас.

– Идём. Петька, может, тут пока побудешь, с председателем? – Пётр Фёдоро-вич тут же обиделся.

– Что я маленький что ли, пойдём, может не застрелят.

До окраинных домов мы добрались быстро, точнее будет сказать до забо-ров, так как заборы тут весьма внушительные, сразу видно, что владельцы их истинные горожане, ибо только горожанин, находясь на лоне природы, начинает вот такие великие китайские стены возводить, человеку выросшему в сельской местности такая глупость и в голову не придёт. Живёшь на природе, живи в гармонии с природой, а не коверкай её под себя.

В воздухе отчётливо воняло разлитой соляркой, и дымом, похоже, где-то, что-то деревянное всё-таки занялось, а судя по миазмам разлитого ГСМ по-лыхнуть могло всё, и в любую секунду. Чего тут чокнутый доктор такого на-воротил?