Текст книги "Чудовища в янтаре-2. Улица моя тесна"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Помню, помню, – нетерпеливо сказал Сварог. – Дальше!

– Ближе всех, в каких-то восьми лигах, от базы «Стагар» расположен немаленький город Кардоталь. Двести тысяч населения, крупный торговый порт… и самый крупный в Дорлиорне морской курорт, рассчитанный на любой кошелек, от тощего до туго набитого. Как обычно в таком месте, буквально набит всевозможными увеселительными заведениями, ресторанами и кабачками – все опять-таки рассчитано на любой кошелек. Большинство моряков с базы, как установили люди капитана Брагерта, предпочитают проводить выходные и отпуска именно там – я о холостых говорю, женатые-то в отпуска едут к семьям, хотя выходные проводят тоже в Кардотале, главным образом в местах, о которых супругам как-то не принято рассказывать, как и о характере иных развлечений. Вот с Кардоталя мы и начали. И буквально через полчаса отыскали Анеллу.

– Каким образом?

– У них здесь есть своего рода аналог наших Гербовых Книг – паспортное управление департамента полиции министерства внутренних дел. Там хранятся фотографии всех получивших паспорта, архив регулярно обновляется каждые пять лет… Точнее, дело каждого клиента. Компьютер ее сразу опознал. Хотите посмотреть?

– Естественно!

Сварог развернул кресло к ближайшему экрану. Элкон с обычным проворством и изяществом хорошего пианиста прошелся по клавишам. Сварог ее моментально узнал: красивая светловолосая и черноглазая девушка, в точности такая, как на той фотографии. Разве что там она весело улыбается, а здесь, как и положено на паспортной фотографии, смотрит серьезно. Лицо и имя – на совпадение не похоже…

– Фотография всего месячной давности, – сказал Элкон. – Ей исполнилось двадцать два, и она меняла паспорт – их здесь выдают в семнадцать. Анелла Сабиташ, родилась в столице, сюда переехала два года назад после окончания Художественного лицея. Художница, ага. Начинающая, но вроде бы отнюдь не бездарная, уже два раза выставлялась, сейчас готовит небольшую персональную выставку, продала несколько картин, есть пара вполне доброжелательных отзывов столичных критиков. Живет одна – родители люди не бедные, коммерсанты средней руки, купили ей квартирку в приличном районе. Вот пока и все, что нам о ней известно. Капитан Брагерт вчера отправил в Кардоталь группу, чтобы провела углубленную разработку.

– Великолепно, – сказал Сварог, ощутив знакомый охотничий азарт. – Кажется, мне будет здесь чем заняться… Кардоталь далеко отсюда?

– Двести семь лиг.

Пустяки, подумал Сварог. Минут двадцать полета. Еще полгода назад, чтобы не зависеть от регулярных рейсов, люди Проекта создали в Саваджо, опять-таки не считая местных фантиков, еще одну частную фирму авиаперевозок – из тех, что рассчитаны на особенных толстосумов. Два десятка небольших реактивных самолетиков – проворные птички со скоростью лиг девятьсот в час вмещают от четырех до дюжины пассажиров. Подобных фирм здесь имелось с полдюжины – но следовало иметь полную свободу рук. Так что для посторонних складывалось так, что все самолеты новоиспеченной фирмы постоянно оказывались забронированы кем-то другим – и возили исключительно своих, и по Дорлиорну, и в другие страны. Дела обстоят так, что придется прикупить еще десяток аэропланов – тем более это важно теперь, когда Шторм грянет чуть ли не на три месяца раньше расчетного срока, и работать придется в три смены…

– Великолепно, – повторил Сварог. – Найдется для меня самолет на завтрашнее утро? Точнее, два. На одном полечу я с Яной, на втором – еще восемь человек.

– Сейчас посмотрим. – Элкон прошелся по клавишам. – В аэропорту целых три. Два четырехместных и один на двенадцать мест.

– Отлично, – сказал Сварог. – Сейчас же закажите два, соответственно «четверку» и «дюжину». Если кто-то их уже заказал, отмените им заказ. Моей властью куратора. Сошлитесь на Белую Тревогу. Если…

Он замолчал – над дверью замигала зеленая лампочка – кто-то просил разрешения войти.

– Впустите, Элкон, – распорядился Сварог. – Я не знаю, где у вас клавиша…

Элкон протянул руку, нажал клавишу слева – там, снаружи, должна была замигать такая же зеленая лампочка. Через пару секунд дверь открылась, вошел еще один подтянутый незнакомый молодой человек, нашел взглядом Сварога, коротко поклонился:

– Господин генерал… Дежурный по зданию. Следом за вами прибыл пакет для вас. Поскольку на нем не было пометок особой срочности и немедленного вручения, я отнес его в ваш кабинет.

– Правильно, – сказал Сварог. – Можете идти.

Четко повернувшись через правое плечо, как было принято у здешних военных, земных и имперских, молодой человек вышел и бесшумно притворил за собой дверь.

– Хорош… – сказал Сварог. – Гвардия, а?

– Да. Я не интересовался точно, какой именно полк, но Канцлер распорядился откомандировать сюда некоторое число младших гвардейских офицеров. – Элкон легонько усмехнулся. – На те места, где не требуется ни малейшего проявления инициативы, исключительно безукоризненное выполнение приказов…

– Да, в некоторых случаях гвардейские офицеры незаменимы… – серьезно сказал Сварог. – Ну, что там?

– На все три в самом деле была броня на завтра. Две я отменил, с той мотивировкой, что вы предложили.

– Дискуссий не было? – усмехнулся Сварог.

– Ни малейших. Диспетчером там сидит тоже гвардейский лейтенант.

– Прекрасно, – сказал Сварог. – Я надеюсь, Яна не намерена разъезжать до утра?

– Нет, она говорила, что вернется часов в восемь вечера.

– И это хорошо, – сказал Сварог. Достал из кармана кителя книжку размерами побольше обычного блокнота. Аккуратно оторвал по перфорации лист с эмблемой Проекта вверху и печатью внизу (приличный широкомасштабный проект не обходится без эмблемы и печати). Размашисто написал несколько строк, расписался, протянул листок Элкону.

– Немедленно отправьте с фельдъегерем на Нашу Сторону, когда я пойду к себе.

Несмотря на повсеместное торжество научно-технического прогресса, в одном-единственном случае Проект пользовался архаичнейшим способом. Просто-напросто не существовало аппаратуры, способной обеспечить связь меж двумя мирами, – а потому в случае срочной депеши туда или оттуда к балкону с той или другой стороны отправлялся человек-курьер. И никуда не деться от этой архаики…

– Особый конверт? – спросил Элкон.

– Нет, запечатайте в обычный, – сказал Сварог, не раздумывая. – Адресуйте дежурному на нашей Стороне. Ну вот, с делами все… А теперь, Элкон, что у вас стряслось?

– У меня? – Элкон с определенно наигранным удивлением пожал плечами. – Ровным счетом ничего.

– Не врите командиру, – наставительно сказал Сварог. – Я вас успел хорошо узнать, как и всех из Бравой Компании… и даже лучше, вы ко мне пришли даже раньше, чем Бравая Компания стала работать в девятом столе… Вы отлично держитесь: собраны, энергичны, исполнительны, как обычно… Но сейчас я голову готов прозакладывать, что вас что-то грызет, что душа у вас не на месте. Слишком хорошо я вас знаю, и не пробуйте отрицать, что у вас какой-то камень на душе. Что? Служебных неприятностей у вас быть не может. С невестой поссорились? Извольте отвечать командиру, вы же знаете, я терпеть не могу, когда у моих ребят объявляется какой-то камень на душе, и всегда стараюсь помочь… причем очень часто мое вмешательство помогает. Ну?

Элкон молчал, глядя в сторону, став таким понурым, что Сварог просто не мог ошибаться.

– Вы правы, командир, – сказал он глухо, все так же отворачивая лицо. – Я все равно собирался с вами поговорить, когда вы будете совершенно свободны от дел… Я просто не имею права это от вас утаивать, здесь и личное, и служебное…

– Вот и отлично, – сказал Сварог, встав и ободряюще похлопав его по плечу. – Я так полагаю, освобожусь через часок и тут же с вами свяжусь, идет?

– Идет, – со вздохом отозвался Элкон, все так же не глядя на него.

«Что же такое могло случиться? – ломал голову Сварог, шагая в свой кабинет в другом крыле, на втором этаже. – Поссорился с невестой? Ну, помирили бы, молодежь без серьезнейших поводов не ссорится насмерть. Но он сказал ведь – здесь и личное, и служебное. Значит, что-то другое. Невеста оказалась подставой какой-то спецслужбы? Чушь, проверяли… Какой-то промах в работе уже здесь? Но у Элкона не бывает промахов и упущений… Ладно, не стоит сейчас гадать, через часок сам расскажет…»

Резиденцию ему сделали из двухкомнатного номера – кабинет и комната отдыха, то бишь спальня. Последняя была как нельзя более кстати – и ему, и Яне предстояло здесь пробыть еще дня два-три…

Включив все системы, в том числе и ту, из-за которой никто не мог войти сюда без предупреждения, он уселся за стол и придвинул к себе большой конверт – тоненький на вид, светло-голубой с золотой эмблемой Проекта и алым знаком, означавшим, что конверт как раз из особых. Следовало, прежде чем его вскрыть, приложить большой палец правой руки к черному квадрату в левом верхнем углу. Если этого не сделать, или палец приложит кто-то другой, конверт, не причиняя вреда никому и ничему окружающему, попросту рассыплется пригоршней легкого серого пепла… Тем же закончатся и любые попытки как бы то ни было его вскрыть. Незатейливо, но надежно.

Внутри показался один-единственный лист бумаги. Как полагается, эмблема Проекта, документ подписан профессором Марлоком. Печати нет, всего-то несколько строчек – но бумага была важнейшая и секретнейшая…

Двое суток, с коротким перерывом на сон (а обедали, ужинали и завтракали непосредственно в ходе заседания), в Технионе шла, смело можно сказать, ожесточеннейшая дискуссия по одному-единственному вопросу: можно ди забрать из прошлого человека, а то и нескольких? Причем спорили так, словно такая возможность реально существовала, и не было барьера, не пропускавшего на нашу Сторону и спички. В дискуссии использовались и мощные компьютеры (на иных работали прямо в ходе дискуссий), и самая что ни на есть высокопробная математика с парочкой других наук. Сварог посетил этот парный диспут лишь однажды и высидел не более квадранса – он чувствовал себя так, словно вокруг говорили на португальском или китайском (по тем же причинам туда заглянули лишь разок Канцлер с Яной – и покинули зал еще раньше Сварога).

Зато предмет дискуссии был ему понятен, как таблица умножения. Спорили об одном: окажет такое изъятие какое бы то ни было влияние на здешнее настоящее или нет? Последуют ли какие-то изменения Истории, неважно, глобальные или незначительные?

Спорщики разделились на две группы. Накал страстей был такой, что однажды, как раз когда Сварог там сидел, ему показалось, что дискуссия вот-вот сорвется в те диспуты, что нередки в земных университетах – когда в ход идут не только кулаки, но и лавки с табуретками, а то и лекторские кафедры, в зависимости от комплекции диспутантов. Обошлось, но было близко к тому…

Одни (слыхом не слышавшие ни о классическом рассказе Брэдбери, ни о нем самом) отстаивали как раз «эффект бабочки», считая, что изъятие вызовет не просто серьезные – именно глобальные изменения Истории. Ну в точности по Брэдбери! Путешественник во времени случайно раздавил миллионы лет назад бабочку – а когда вернулся, оказалось, что на недавних президентских выборах теперь победил не вполне себе демократ, а фашист, без сомнения, собиравшийся ввести лютую диктатуру.

Другие (возглавляемые Марлоком) столь же упорно держались теории «флакона чернил». Выражаясь столь же образно, как в предыдущем случае – если вылить в Ител в паре сотен лиг выше по течению от Латераны флакон чернил, в Латеране это пройдет совершенно незамеченным. Могучий водный поток на протяжении этого пути просто-напросто быстро чернила растворит не то что на капли – на молекулы…

Кипели страсти, компьютеры едва не дымились от нагрузки, в ход шли с обеих сторон легионы вычислений и формул, непонятных простому смертному… И вот, наконец, великая битва подошла к концу. Марлок кратко сообщал: победила его группа, которой все же удалось убедить оппонентов, что все ограничится «флаконом чернил». Что могучая река Времени справится с мелкими изменениями. Что первые две-три сотни лет после Шторма – времена, собственно говоря абсолютно «неисторические», о них не сохранилось практически никаких сведений даже у ларов, все знания о том периоде умещались страниц в полсотни, да и то половина из них носила пометки «предположительно», «вероятно» и тому подобные. Что следует всего лишь тщательно проверить, где будут находиться «кандидаты на изъятие» в момент Шторма. Если на тех землях, что опустились на дно океана или подверглись совершеннейшему разрушению, при котором погибло все живое, проблема снимается сама собой.

И это послание вновь натолкнуло Сварога на определенные мысли, посещавшие уже не раз…

Он вызвал Брагерта, и тот появился буквально через полминуты – растрепанный, как всегда, с печатью вечного шалопайства на лице, надежно маскировавшей толкового и умного сотрудника. Судя по улыбке, дела в отведенном Брагерту секторе шли прекрасно. Впрочем, и во всех остальных.

– Рад вас видеть, командир, – сказал Брагерт (он как-то незаметно перенял у Бравой Компании их обычное обращение к Сварогу. Сварог не имел ничего против).

– Садитесь, – сказал Сварог. – Келимаса хотите?

– А когда это я отказывался от генеральских келимасов?

Сварог пошел к бару за всем необходимым. Бар ему соорудили роскошный – и резиденция тоже была отделана весьма роскошно, что в данных условиях выглядело чуточку нелепо: всей этой роскоши через несколько месяцев предстояло рассыпаться прахом. Но таковы уж законы бюрократии: где бы ни происходило дело, генерал, камергер и прочая и прочая просто обязан восседать в роскошном кабинете.

Разлив по стопкам нектар происхождением с острова Ройге (и в самом деле генеральский), Сварог, чуть подумав, протянул Брагерту послание Марлока:

– Вот, ознакомьтесь.

Ни на письме, ни на конверте не было ни единой пометки секретности, даже самой низшей – а в Проекте Брагерт относился к тем, кто имел право на высшую степень доступа.

Брагерт пробежал глазами письмо словно бы небрежно, сказал:

– Это я уже знаю, командир. И знаю обо всем последовавшем – о чем вам сейчас расскажу. Канцлер решил вас ознакомить, когда прибудете сюда – несколько часов никакой роли не играет. Вы ведь не в претензии? Это вовсе не срочная информация.

– Ну, если не срочная, тогда не в претензии, – сказал Сварог. – У меня и на Нашей Стороне вплоть до отбытия хватало дед, пришлось, коли уж мне тут сидеть пару-тройку дней, кое-что закончить, распоряжения отдать… Рассказывайте.

– После того как все определилось и группа Марлока одержала решительную победу, меня вызвали туда. Канцлер там уже был. Меня как раз и назначили главой спецкоманды, которая будет собирать намеченных к изъятию, как грибы…

– Подождите, подождите… – сказал Сварог. – Но ведь преграда непроницаема… Что, отыскали какой-то способ с этим справиться?

– Все оказалось еще проще, командир, – сказал Брагерт прямо-таки торжествующе. – Один из молодых, но чертовски способных ребят Марлока высказал идею. Достаточно элементарную. Ну, знаете, как это бывает – в сущности, простая мысль, но никому прежде она в голову не приходила. И все дружно стенают: где были наши мозги? Это же элементарно… Короче говоря, «завеса» задерживает исключительно неорганические предметы. Этот ученый парень оттолкнулся от простой мысли: многие ведь едят и пьют здесь, но с чужеродным содержимым в желудке через «завесу» преспокойно проходят. И сделал вывод: очень похоже, органику здешнего происхождения «завеса» пропускает свободно. Еда и питье – это ведь тоже органика. Коньяк в здешней бутылке «завесу» ни за что не преодолеет, а вот в желудке – запросто. Кстати, это означает, что мы можем проносить отсюда к нам и еду, и напитки, достаточно их переложить или перелить в нашу посуду. Есть один ресторанчик…

– Не отвлекайтесь, – сказал Сварог служебным тоном.

– Ох, у нас столько свободного времени впереди…

Сварог усмехнулся:

– А вам не приходит в голову, что я сижу как на иголках? Что мне хочется побыстрее узнать обо всем, что за победой Мардока последовало?

– Извините, командир, – сказал Брагерт без особого раскаяния на веснушчатой физиономии. – Я как-то не подумал… В общем, проверить эту гипотезу поручили мне – а я задействовал людей Родрика в Саваджо. Мы с самого начала решили не размениваться на пустяки вроде котов и прочей подопытной живности – мы, в конце концов, не ученые, мы спецслужбисты, и мне была предоставлена полнейшая инициатива. А потому я приказал провести опыт сразу на человеке. Благо человеку это абсолютно ничем не грозило. Парни Родрика вечерком подыскали в одном из кабаков подходящего туриста – приехал без жены или любовницы, а здесь еще не успел найти ночную пташку и отчаянно скучал. Они представились такими же туристами, знающими нужные места, вмиг подружились – он уже принял на грудь изрядно – и очень быстро подкинули ему в очередной бокал таблеточку, которая его моментально вырубила на пару пасов. Как вы понимаете, не было ничего из ряда вон выходящего в том, что подвыпившая компания уволакивает из кабака вовсе уж вырубившегося друга. Мы его привезли сюда, раздели догола и подняли по лестнице, к «завесе» подносили довольно медленно – чтобы в случае чего не набил шишку и носа не разбил… Командир, он прошел! Без малейшей задержки! Он лежал голый на балконе и мирно храпел, а мы чуть не плясали от радости… Я не думаю, что мы наткнулись на какого-то уникума. Вывод однозначный: совершенно голый человек на Нашу Сторону пройдет, как нож через подтаявшее масло. Конечно, надо проверить, как обстоит дело с пломбами в зубах и искусственными зубами – полагаю, в этом случае «завеса» не пропустит, поскольку – неорганика… У меня по этому случаю родилась версия… Точнее говоря, я укрепился во мнении, что «завесу», а то и сам проход мастерили на Нашей Стороне. Ведь если подумать, «завеса» – идеальная защита от вторжения с Той Стороны, она не пропустит не то что пулю или снаряд, но и камешек из рогатки. Вздумай кто-то отсюда вторгнуться на Нашу Сторону, ему пришлось бы посылать ораву совершенно голых вояк с голыми руками – но у любого хватило бы ума этого не делать, ясно, что с такой «армадой вторжения» случилось бы на Нашей Стороне…

– Что-то в этом есть… – кивнул Сварог. – Дальше.

– Ну, а дальше у них началась долгая и азартная дискуссия – кого именно следует спасать из ученых. Сгоряча насчитали с полсотни кандидатов, но по размышлении остановились на дюжине. Вот тут слово взял Канцлер. И сказал: несмотря на все кажущиеся выгоды, он категорически не поддерживает идею забрать сюда тамошних ученых. Поскольку палка о двух концах. Невозможно предсказать, какие именно последствия вызовет их работа, идеи, не открытые нами самостоятельно, а занесенные извне. Возможно, одну пользу. А возможно, и неприкрытый вред – вполне может оказаться, что наши ученые, воспользовавшись чужими, заемными научными мозгами, пройдут мимо чего-то крайне важного, что уже не смогут вовремя заметить и открыть, увлеченные разработкой «заемных» знаний. Сначала они там взвились, словно уколотые шилом в известное место. Потом, когда гомон малость приутих, Марлок первым сказал: Канцлер может оказаться совершенно прав. Последствия внедрения в нашу науку «заемных» умов непредсказуемы. Они еще с полчаса дискутировали, мучили компьютеры, перекидывались вычислениями – но потом все же большинством голосов признали правоту Канцлера. Канцлер умеет убеждать…

– Да, есть у него такое обыкновение, – сказал Сварог. – Что же, из затеи с вашей спецкомандой ничего не вышло?

– То-то и оно, что вышло! Канцлер предложил другой вариант – спасти определенное количество людей искусства: в этом случае наше искусство – откровенно говоря, не такое уж развитое – нисколечко не пострадает, а вот обогатиться кое-чем может. На сей раз обошлось без долгих дискуссий. «Ну, хоть так… – проворчал Марлок. – Хоть какая-то польза…» После консультаций с искусствоведами, привлеченными в Проект, отобрали девять кандидатур – три художника (впрочем, мужчин только двое, третья – женщина), три скульптора, три композитора. Все – по-настоящему выдающиеся в своем деле. О восьмерых я услышал только на совещании, а вот Галета Сумбарата точнее, его музыку, подхватил вскоре после того, как сюда попал. Вы, наверное, тоже ее знаете. «Осенняя рапсодия», «Корабли в гавани», «Очаровательная беда». К тому же он написал музыку к доброй половине песен Тарины Тареми.

– Ну как же, знаю, – сказал Сварог. – Все, что вы назвали – и еще многое крутят в Академии Боярышника… куда, хочу вас обрадовать, Канилла решила вас принять. Вот только насчет Тарины я не знал, я как-то не интересовался происхождением стихов и музыки ее песен…

– Кстати, вся музыка к концерту «Печальные рыцари» – его.

– Ну, такого человека безусловно нужно вытаскивать, – сказал Сварог. – Всех мы все равно не можем спасти, попробуем хотя бы нескольких… Ученые и творческие люди – те, кому хуже всего придется в века Хаоса. Да и их собратья появятся сотни лет спустя – насколько я помню, зачатки науки и искусства стали появляться лишь лет четыреста после Шторма…

– Вот именно. Правда, изъять нам предстоит не девять человек, а шестьдесят три. Сами понимаете: жены и дети, родители, кое у кого – по-настоящему любимые братья и сестры, их мужья или жены, дети. Было бы слишком жестоко забрать сюда самих творцов, а их родных и близких бросить там. Со статусом все определилось: учитывая особые обстоятельства, императрица распорядилась сделать их всех ларами со всеми вытекающими отсюда правами: маноры, титулы, долголетие, бытовая магия…

– Неплохо, – сказал Сварог. – А как насчет технической стороны дела?

– Все проработано в хорошем темпе. В день, предшествующий Шторму, наши группы всех аккуратненько возьмут, в бесчувственном состоянии привезут самолетами в Саваджо и, все так же не приводя в сознание, переправят на Нашу Сторону. Даже если случится какая-нибудь «засветка» и полиция что-то узнает, они не успеют ничего предпринять, у них попросту не будет времени. Это – базовая, так сказать, теория. А операции для каждого конкретного случая у нас будет время разработать – в спецгруппу мне выделили триста человек, люди Элкона проведут компьютерные расчеты… Командир…

– Да?

– Канцлер просил вам передать: он не будет возражать, если внесете в список Тарину Тареми. Что вы молчите? – Брагерт подался вперед и напористо продолжал: – Никак нельзя допустить, чтобы такая певица погибла в двадцать четыре года! А она непременно погибнет – расписание концертов, вообще жизни у нее составлено на несколько месяцев вперед, и секретом для репортеров не делается, наоборот. В день Шторма она будет на курорте в Кардотале. А Кардоталь провалится на морское дно вместе с базой «Стагар» и изрядным куском земли. Мы обязаны ее спасти, если есть такая возможность! Я…

Он замолчал так, словно спохватился и боится наговорить лишнего. Глядя на его упрямое и отчаянное лицо, Сварог не сомневался: даже если не будет такого разрешения, Брагерт наплюет на все приказы и своей властью Тарину Тареми вытащит…

– Бросьте, Брагерт, – усмехнулся Сварог. – Можно подумать, я против. Наоборот, я как раз собирался уговаривать Канцлера спасти и ее, и вдруг оказалось, что упрашивать не придется, все и так решено. Онемеешь тут от радости… Значит, к нам переезжает не только она, но и ее композитор… Вообще прекрасно. Там тоже есть родные и близкие?

– Никого, что облегчает дело, – сказал Брагерт. – Отец с матерью лет пять назад погибли в авиакатастрофе, братьев и сестер нет, возлюбленного нет – так, мимолетные редкие любовники, она чертовски занятой человек. Значит, я выделяю для нее отдельную группу?

– Ну, разумеется, – сказал Сварог.

Он нисколечко не сомневался, что Тарину Брагерт увезет на Нашу Сторону первой – учитывая, как он любит ее песни и украдкой вздыхает по ней самой. К тому же наверняка очередность составляет он сам…

– У вас есть еще что-то касательно здешних дел?

– Нет, – сказал Брагерт. – Все, что следовало, обговорили. Ну, а что касается Анеллы Сабиташ, мои люди уже там и работают. Я сам туда отправлюсь перед тем, как в Кардоталь полетите вы с Яной. Кажется, все о делах…

– Тысячу раз простите, но в таком случае я вас должен со всей деликатностью выставить, – сказал Сварог. – У меня еще одна срочная и чертовски деловая встреча, так что, сами понимаете…

– Конечно, командир, какие тут обиды! – Брагерт взмыд со стула, явно обрадованный тем, что прозвучало в конце разговора. А ведь точно, подумал Сварог, провожая его взглядом, – непременно пустился бы в своевольство, и понять его можно, я и сам готов был пуститься с его помощью, пойди что-то не так. Тарину Тареми просто необходимо спасти. Сотни других талантов погибнут – но мы ничего о них не знаем, а вот Тарину знаем отлично… Погибни она в Шторме – все равно что потерять кого-то близкого…

…Элкон вошел понурый, да что там, откровенно угрюмый. Выглядело все так, словно на рабочем месте, за пультами, он старательно держался изо всех сил, а теперь словно выдернули некий стержень, на котором все и держалось. Уселся, опять-таки стараясь не встречаться взглядом со Сварогом, ссутулившись, уронив руки меж колен. Положительно, тут что-то крепенько не так…

Сварог сказал мягко:

– Элкон, если уж решились со мной говорить о ваших сложностях, не тяните. Черт побери, вы офицер и спецслужбист, давно уже не мальчишка…

– Все верно, – тусклым голосом отозвался Элкон. – Я просто никогда не думал, что произойдет такое… Душа пополам разрывается…

– Рассказывайте, – сказал Сварог уже с приказными нотками в голосе.

– У меня есть старший брат, работает в Магистериуме. Три дня назад он прилетел поздно вечером ко мне в манор… и принялся уговаривать немедленно подать в отставку и уйти из девятого стола. – Элкон наконец поднял на Сварога тоскующие глаза. – Знаете, он старше на одиннадцать лет, всегда видел во мне несмышленого малыша, даже теперь. В этом ключе и вел разговор, как я ни пытался ему объяснить, что давно уже не малыш. Изрекал с непререкаемым видом: ему, мол, лучше знать, я, сопляк, должен послушать умудренного житейским опытом старшего брата, желающего только добра… Как будто у меня теперь так уж мало жизненного опыта… Одно твердил: в отставку как можно быстрее, и прочь от девятого стола, как можно дальше от него держаться…

– Интересно, – тихо сказал Сварог. – Очень интересно… Вы ведь не могли не поинтересоваться, что его побудило сделать такое предложение… даже, я так понимаю, требование…

– Категорическое требование… Конечно, я спросил. Он отделался одними намеками, иногда, впрочем, довольно прозрачными. По его словам, в ближайшее время произойдут крайне серьезные перемены – и в системе управления, и в самом образе жизни. Не одна «значительная сейчас персона» утратит свой пост, слишком многое изменится и в Империи, и на земле. Девятый стол будет попросту распущен, и мне лучше держаться подальше от него. Ну, а я твердил одно: я давно уже не мальчишка, повидал кое-что в жизни и не собираюсь ничего предпринимать на основании одних лишь туманных намеков. Он ничего не прояснил, вел разговор в том же ключе – старшему брату, взрослому и опытному, виднее, он мне только добра желает… Он гнул свое, я – свое. В конце концов он дошел до белого каления. Прямо-таки взревел: «Пойми ты, идиот, молокосос! Может случиться так, что оставаться в девятом столе будет смертельно опасно!» Посоветовал мне как следует подумать, выбежал в ярости и улетел… Я и в самом деле долго думал, но вовсе не над его требованиями… Над тем, чем они могут быть вызваны… Командир, вы и не представляете, как мне было скверно. В каком-то смысле это означает предавать родного брата. С другой стороны… – В его страдальческом взгляде полыхнула упрямая решимость. – Черт побери, я ведь гвардейский офицер и сотрудник девятого стола! Всем, чего я достиг в жизни, обязан вам, но дело тут не в одной личной преданности. Речь ведь явно идет о государственных интересах – и в этом нет никакой высокопарности… Это ведь не просто Агора, да? Это… это заговор?

– От вас, Элкон, у меня секретов нет, – сказал Сварог. – Как от любого из Бравой Компании. К тому же никто меня не обязывал хранить это в тайне от своих… Заговор. И серьезнейший. Если кратко, если брать требования умеренного крыла… Задумка такая: полностью отстранить от всех дел меня и Канцлера, еще нескольких человек из армейского и гражданского руководства, разогнать девятый стол, заставить меня отречься от всех земных престолов, передать Хелльстад для вдумчивого изучения Магистериуму, свернуть на земле все реформы, запретить самолеты и прочую технику… одним словом, вернуться к заветам далеких предков, когда Империя во многом напоминала музыкальный ящик с марионетками, а на земле тормозился любой прогресс. Вот такие дела…

Элкон выразил свое мнение кратко, но смачно, теми самыми словами, каких мог нахвататься только от гвардейцев во время горротского похода.

– Совершенно с вами согласен, – сказал Сварог. – Эти планы и эти люди именно такого определения заслуживают, вот только эмоциям предаваться не стоит. Я вам озвучил намерения умеренной части заговорщиков. А там есть еще, мы точно знаем, и радикальное крыло. Эти намерены пойти гораздо дальше. Меня, императрицу и Канцлера предполагается попросту убить… и не только нас троих. Судя по заключительной реплике вашего брата, он, даже если и не принадлежит к «радикалам», об их планах хорошо осведомлен. Подозреваю, в их списке на устранение есть и вы. Несмотря на молодость, вы занимаете довольно серьезные посты… и уж безусловно в случае каких-то серьезных… событий не стали бы сидеть сложа руки, как и вся Бравая Компания.

– Да я бы зубами грыз…

– Зубами – не следует, – серьезно сказал Сварог. – Это примитивно и нерационально.

– Я в переносном смысле… Что же, даже так?

– Даже так, – кивнул Сварог. – Вы бы обо всем все равно узнали, разве что чуть попозже – вы в списке тех, кто будет организовывать противодействие. Имеете что-нибудь против?

– Я гвардейский офицер, – упрямо повторил Элкон.

– Планы ответных мер будут разрабатываться в самом скором времени, как только мы с императрицей вернемся на Нашу Сторону. Так что соберитесь и будьте готовы. Угроза, серьезнейшая, Элкон. Какой только сволочи туда ни сползлось… Остатки «Черной благодати» и «Черной радуги», убийцы императорской четы… Да, вот именно, Элкон. Я вам выдаю одну из важнейших государственных тайн, но верю, что дальше вас это не пойдет. Есть серьезнейшие основания полагать, что отец Яны был отравлен, а ее мать не погибла в результате несчастного случая на охоте, а была убита. Теперь кое-кто хочет убить и Яну, и еще немало людей… Вы и теперь думаете, что, рассказав мне все, предаете брата?