Текст книги "Тайны великих открытий"

Автор книги: Александр Помогайбо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Однако давайте посмотрим на операции, которые при этом решении используются.

1. Привязывается груз.

2. Толкается груз.

3. Берется в руку конец веревки.

4. Берется вторая веревка, которую "приводит" груз.

5. Груз отвязывается.

6. Груз кладется на землю.

Странно, как множеству солидных людей не приходило в голову простейшее решение – раз можно брать посторонние предметы, гораздо проще взять палку и притянуть вторую веревку! Так, к слову, делают обезьяны, когда им нужно что-то достать. Число операций уменьшается вдвое. И не нужно никаких "нестандартных" приемов. Стандартных вполне достаточно, если посчитать число операций, – чтобы понять, что рациональней.

Пример на анализ операций из Первой мировой войны. Командир русской подводной лодки М.А. Китицин получил приказ войти в бухту порта Варна и разведать цели для последующей бомбардировки с аэропланов.

Изучив карту, М.А. Китицин увидел, что подходы к Варне заштрихованы, что обозначало минные поля. Как выполнить приказ? И Китицин прибег к анализу.

"Как часто бывает в жизни, кажущаяся неразрешимой проблема вдруг упрощается, если разбить ее на составные части и подойти к решению каждой из них в отдельности.

Весь день я провел в беседах со всеми офицерами… Постепенно общий план обрел детали…

Заштрихованное пространство, показывающее место минных полей, простиралось вплоть до болгарских берегов. Можно было логически предположить, что минный барьер был поставлен для защиты порта от бомбежки наших кораблей с востока. Неприятель в сильной степени зависел и от снабжения нейтральной Румынии, которая доставляла ему военные припасы в громадных количествах на судах всех типов – паровых, парусных, крупных и мелких. Поэтому северный фарватер для входа в бухту, чистый от мин, должен был быть широким и сложным. Неприятель просто не мог себе позволить вводить, выводить с лоцманам каждую парусную шхуну Поэтому наша лодка без особого риска могла подойти к берегу в румынских территориальных водах и затем идти вдоль него к югу, к северному входному мысу Варненской бухты".

Анализ действий болгар дал ключ – путь проникновения в бухту. Воспользовавшись этим ключом, Китицин произвел разведку – и был весьма удивлен, когда получил награду.

«Я был представлен к ордену Святого Георгия 4-й степени. Я не был особенно счастлив этим представлением, сомневаясь, что оно пройдет в Георгиевской думе. Ведь, откровенно говоря, эта разведка, как бы успешна ни была, по-моему, Георгия не заслуживала».

Так уж у нас повелось – ценить героизм, жертвы, раны, а не расчет и профессионализм, сберегающий человеческие жизни. Позднее М.А. Китицин получит золотое Георгиевское оружие, станет кавалером всех русских орденов с мечами – и каждый раз при награждении будет недоумевать: за что? Он только делал то, чему учили в Морском корпусе.

Что сделал М.А. Китицин? Он перевел свою задачу – прохождение сквозь минное поле – в анализ операций. Что делают болгары, чтобы преодолеть минные заграждения? Пользуются проходом. Где? Удобнее всего сделать такой проход у берега. Этот несложный анализ позволил выполнить боевую задачу.

Теперь пример из Второй мировой войны. Солдату, переведенному в войсковую разведку, поручили проанализировать данные фоторазведки. Тот попытался отказаться – за свою жизнь он никогда не занимался фоторазведкой.

И ему дали совет – как бы он сам разместил свое подразделение, если бы был немецким командиром? Как бы он поставил орудия, где бы вырыл окопы, разместил пулеметные точки?

И фотографии словно ожили. Ниточки превратились в окопы, квадраты – в танковые соединения. Можно сказать, разведчик перевел анализ фотографий в анализ операций.

Второй пункт в контрольном перечне Мэтчетта – "объединить". Как этот принцип можно использовать при анализе трудовых операций?

Американские электрики, плотники и другие работы имеют специальный пояс с широкими карманами, в которых находятся инструменты, гвозди, проволока и т. д. Работнику нет нужды нагибаться, что-то искать. В Америке это – норма. В России такое мало кому даже придет в голову. Гвозди – в зубы, кусачки – в задний карман, карандаш – за ухо, молоток – в правую руку – и вверх по лестнице!

Американские уборщицы в гостиницах возят за собой особые тележки с различными приспособлениями, облегчающими и ускоряющими уборку, нагруженные чистым постельным бельем, с отдельным ящиком для старого белья, с различными флаконами моющих средств, набором щеток, мылом и т. д.

Генри Форд, кроме принципов "разделить" и "унифицировать", широко использовал и принцип "объединить". Сохранилось свидетельство, что он упорно ставил перед своими инженерами задачу, чтобы кран, подняв вверх груз, не шел бы вниз порожняком, а непременно что-нибудь опускал.

Принцип "объединить" был очень умело использован при проектировании самолета МиГ-1.

Проектирование началось в 1940 году. Уже чувствовалось дыхание войны, а самолета, аналогичного созданному еще в 1936 году "мессершмитту", у СССР не было – истребитель Н.Н. Поликарпова И-180 так и не научился летать. Наверстывать упущенное время пришлось трем конструкторским бюро – Яковлева, Микояна и Лавочкина. Чтобы максимально уплотнить этап разработки, в КБ Микояна технологи сидели рядом с конструкторами. Конструктор набрасывал эскиз детали – еще не ставя окончательных размеров, а технологи уже думали, как ее изготовить. Иногда происходили диалоги вроде следующего:

"–  А нельзя ли здесь сделать две небольшие выемки или, наоборот, два небольших выступа, чтобы я мог установить деталь на станке?

–  Выемки нельзя, они ослабят деталь, а выступы, пожалуй, можно. Какие у них должны быть размеры?

–  В длину и ширину миллиметров по восемь-десять, высотою в три-четыре миллиметра.

–  Хорошо, сделаю".

После этого конструктор доделывал свой чертеж, а технолог составлял для детали технологическую карту.

Параллельность работы конструкторов и технологов А.И. Микоян ввел во все подразделения своего конструкторского бюро. Благодаря этому всего через два месяца после изготовления чертежей появился готовый к испытаниям самолет. Он стал настоящим достижением в области технологии – элементы самолета легко разбирались, снимались, практически к каждой детали обеспечивался легкий доступ. Это также было следствием совместной работы технологов и конструкторов.

Есть у Мэтчетта и принцип «исключить». При производстве стальных отливок обычно предусматриваются технологические ребра. Требуется отдельная операция по их удалению. А американцы эти ребра, как правило, не удаляют. Если ребра не мешают последующим операциям, зачем тратить на них труд?

Используется в анализе операций и принцип «модификации». Часто возможно изменить положение станка, чтобы рабочему не приходилось делать лишнее движение. На западных швейных заводах машины установлены не вертикально, а под углом к столу. В результате рабочему не требуется нагибаться и, следовательно, делать лишние движения. Кроме того, при естественном положении спины он и меньше устает, а значит, делает меньше ошибок.

В английских прачечных утюг висит на пружине. Чтобы погладить белье, требуется приложить некоторое усилие – зато, отпустив утюг, не нужно его куда-либо ставить.

Хорошим приемом является "перенос", в частности, перенос операции по времени. В стратегический бомбардировщик В-2 пилоты поднимаются по складной лестнице через отсек передней стойки шасси, и в этом отсеке они могут, не доходя до кабин, нажать кнопку запуска двигателей и включения основных бортовых систем, использующихся при взлете по тревоге.

Трудно сказать, зачем им это нужно – Югославия и не думает бомбить Вашингтон, но сам прием полезно запомнить.

Есть в анализе операций и принцип «унификации». Рабочий стоит у конвейера, выполняет свою операцию и бросает отходы в ящик. Казалось бы, что здесь можно оптимизировать? Изучим каждую операцию до деталей. Что рабочий делает, бросая отходы в ящик? Первое – поворачивается, второе – ищет глазами ящик, третье – прикидывает, как точно опустить неиспользованный материал, четвертое – опускает материал в ящик. На все это уходят драгоценные секунды, а это значит, что конвейер должен идти медленнее, то есть вынужден не додавать 5—10 процентов продукции. Лучше всем стоящим у конвейера, не глядя, бросать отходы на пол; специальный рабочий будет укладывать отходы в тележку, обходя всех стоящих за конвейером. Это – один из примеров унификации.

Приведенный контрольный перечень вопросов – не единственный в "фундаментальном методе" Мэтчетта, Мэтчетт задает также следующий вопрос:

"Какие сведения можно получить, если задать шесть основных вопросов анализа трудовых операций?

–  Что нужно сделать? (потребность)

–  Почему это нужно сделать? (причина)

–  Когда это нужно сделать? (время)

– Где это нужно сделать? (место)

–  Кем и с помощью чего это должно быть сделано? (средство)

–  Как это делать? (метод)".

Анализ всех этих вопросов ОДНОВРЕМЕННО способен предотвратить серьезные ошибки. Возьмем, к примеру, фактор времени. В свое время в СССР часть урожая зерновых было потеряна из-за того, что за рубежом было закуплено большое количество зерна и подвижной состав был занят перевозкой этого зерна именно в то время, когда нужно было транспортировать новый урожай.

Другой пример. В течение многих десятков лет из Техаса на скотобойни Чикаго через всю Америку гонят скот. Это началось еще в XIX веке и продолжается по сей день. Север выиграл войну с Югом, Форд пустил свой конвейер, вспыхнула и погасла звезда Мэрилин Монро, американские астронавты высадились на Луну, в серию пошел "Пентиум-III"… а ковбои все так же ночуют под звездами, все так же жестоко шутят, кидая друг в друга скорпионов, все так же поют под банджо песню о дорогой Клементине, что осталась где-то далеко.

Казалось бы, абсурд. Зачем в конце XX века гонять скот по всей Америке? Нигде в мире ничего подобного не делают. Не следует ли американским скотоводам отказаться от устаревшей традиции?

Проанализируем этот процесс по "контрольному перечню".

1.  «Потребность и причина». В чем главная задача скотоводов юга США? Обеспечить промышленные районы севера США, основные потребители мяса. Отсюда сразу легко заметить выгодность «марша по Америке» – корова идет своим ходом, нет нужды тратиться на транспортировку мяса.

2.  «Время». Откармливаясь на месте, корова занимает пастбище. Когда же стада отправляются на север, на этом пастбище можно выращивать молодняк, за ним – новый молодняк; и так непрерывно. «Марш по Америке» позволяет получить солидный выигрыш во времени.

3.  «Место». Пастбище для коров – весь долгий путь от Техаса до Чикаго. Оставаясь на месте, стада того же поголовья быстро бы объели все окрестности.

4.  «Средство и метод». Средством, благодаря которому коровы нагуливают мясо, является трава или сено. Двигаясь по Америке, коровы едят траву – нет нужды заготовлять и хранить сено. Чтобы нарастилось мясо, то есть мускулы, коровы должны двигаться. Это – тоже аргумент в пользу «марша по Америке».

Итак, просмотрев процесс по контрольному перечню Мэтчетта, мы обнаруживаем, что гнать скот по всей Америке все-таки целесообразно.

Свои вопросы Мэтчетт взял из «анализа трудовых операций», но использует их не только для трудовых операций. В самых разных видах анализа бывает полезно изучить взятые вместе «потребность», «причину», «время», «место», «средство» и «метод».

Примером может служить анализ, проведенный англичанином Сноу, искавшим причины вспышек холеры. Сноу составил подробную таблицу распределения эпидемий по ВРЕМЕНИ и МЕСТУ – и обнаружил, что в домах, в которые воду подавала "Саутуорк энд Воксхолл компани", число заболеваний оказалось почти в девять раз выше, чем в домах, обслуживавшихся "Ламбет компани", – причем столь резкое различие возникло лишь тогда, когда после первых вспышек холеры "Ламбет компани" установила систему очистки. Не составляет труда угадать вывод Сноу: холера распространяется с водой.

Мало кто знает, но алгоритм "что-где-когда", хорошо знакомый нам по названию популярной телепередачи, использовали в качестве алгоритма аналитики советских ВМФ. Контр-адмирал Анатолий Штыров в биографической книге "Морские бывальщины" приводит следующий эпизод. В августе 1975 года стало известно, что в японском порту Йокосука адмирал Томас X. Мурер посетил американскую подводную лодку, чтобы наградить экипаж медалями. Аналитики военно-морского флота подвергли это сообщение анализу. Что могло быть причиной награждения? "Что" было вычислено именно по "когда" и "где". Награждают обычно по свежим следам. Удалось выяснить, что лодка, ведя, в общем, обычную подводную жизнь, 25 дней была потеряна из поля зрения. Теперь следовал вопрос "где"? В то время подходила к концу война во Вьетнаме, но там никаких операций американский подводный флот в тогда не проводил. Ответ нашелся в Охотском море – двумя месяцами раньше потерпел катастрофу и упал в воду советский стратегический бомбардировщик с двумя атомными бомбами. Таким образом удалось узнать о секретной американской операции.

В одном из зданий страховой компании Ллойда есть колокол. Он невелик, звон его негромок, но каждый его удар леденит душу и заставляет кого-нибудь из служащих опустить голову. Колокол звучит тогда, когда где-то в океане гибнет корабль. Помимо человеческих жертв для компании это означает потери, поскольку компания занимается страховкой судов.

Наверное, благодаря звону этого колокола именно в этой компании были выработаны требования к судам, на которых компания заключает договор о страховании. Эти требования получили название "Регистра Ллойда". Регистр быстро переняли другие страховые компании, а затем и государства. К примеру, у нас в стране существовал "Регистр Союза ССР".

Жесткий "контрольный перечень" требований позволил снизить число кораблекрушений во всем мире. Сейчас колокол звучит гораздо реже.

Когда в конце 1930-х годов число разбившихся во время испытаний советских самолетов стало угрожающим, кому-то пришло в голову обратиться к "контрольному перечню". Было разработано "Руководство для конструкторов" (сокращенно – РДК), которое унифицировало методику проектирования, постройки и испытания самолетов. Первое издание РДК вышло в начале 1941 года. Четко определенные правила позволили создавать надежную технику даже в условиях военного времени.

Военные уставы тоже являются своего рода "контрольным перечнем". Немецкие уставы с их педантичным описанием всех действий солдата любого уровня являлись подлинным своего рода шедевром военной мысли. В них не было провалов, неясностей, плохих формулировок. В середине войны руководство РККА вынуждено была изменить уставы; новый Боевой устав пехоты вобрал в себя немало из немецкого. И. Стаднюк пишет, что солдаты очень берегли "эти книжечки в скромном переплете" и читали их очень внимательно. И немудрено: это был результат по-немецки скрупулезного анализа большого опыта, а также выводы, как действовать в разных ситуациях оптимальным образом.

ИСКУССТВО ИГРЫ

Однажды мне довелось принимать делегацию американских учителей. От них я узнал много из того, о чем написано в этой книге. Узнал и еще одну страшную тайну американского образования – с которой американцы всячески пытались, хоть без особого успеха, ознакомить российскую педагогическую бюрократию. Заключается она в том, что в американской школе обучение проходит в виде игры.

Учеба может и не быть скучной и унылой повинностью. Учитель может не стоять у стола и не бубнить урок, требуя автоматического пересказа. Если урок посвящен устройству человеческого организма, у американцев класс разбивается на группы, одна из них изображает почки, другая – печень, третья – легкие и так далее. Каждая группа должна изобразить работу своего органа. К примеру, печень удаляет из организма вредные вещества – ученики могут взять совки и начать убирать мусор. Мочевой пузырь удаляет воду – можно выжимать воду из тряпок. Уборка помещения – совсем по Тому Сойеру – может превратиться в увлекательный урок.

Читая текст о здоровье, взрослый человек привлекает множество аналогий, которые позволяют ему понять и усвоить урок. У детей же запас аналогий куда беднее – потому и надо эти аналогии создать.

Игра позволяет оперировать с понятиями урока и этим способствует куда лучшему усвоению, чем простое чтение. Игра развивает способность выделения понятий и манипулирования этими понятиями. Говоря проще – ребенок учится находить в окружающем мире то, что ему нужно и видоизменять это для своих нужд.

Обучая детей игре, родители часто, не зная того, закладывают будущий талант и определяют всю последующую жизнь своего ребенка. Если игры принадлежат к разряду аналитических – к примеру, сначала "солдатики", затем шахматы, – ребенок получает навыки для будущей работы в таких областях деятельности, как программирование, экономика, военное дело. Если игры творческие (к примеру, рисование или собирание интересных фраз и идей), этим определяются способности к изобразительному творчеству или писательству. Если ребенок любит игры на воздухе, он может стать хорошим спортсменом – да и просто вырастет здоровым (к слову, может стать и неплохим конструктором – моторные образы являются одной из основ мышления).

Интерес к игрушкам часто стимулировал технический прогресс. Путь человека в небо начался с того дня, когда юные Орвилл и Уилбур Райты вступили в клуб любителей воздушных змеев. Вертолетостроение берет свое фактическое начало с модели вертолета 12-летнего Игоря Сикорского. Двери в открытый космос начали открываться со дня, когда Сережа Королев вместе со своими товарищами запустил на железной проволоке зажженную газовую горелку.

Часто большие достижения в технике – это попытка реализации детских мечтаний. Королев сам мечтал побывать в космосе – и сокрушался, что здоровье и возраст ему это не позволяют. Сикорский сам летал на всех своих аппаратах (начиная с самого первого, представлявшего собой мотор с пропеллером).

Отсюда видно как мудро поступают японские отцы, заваливая своих чад игрушками. В Японии игрушки дают больше прибыли, чем саке.

Сейчас детские игры – с определенной профессиональной направленностью – уже не просто могут помочь учебе. В наше время острой конкуренции побеждает тот чьи задатки выявлены и развиты как можно раньше. Играть в шахматы Г. Каспаров начал в 5 лет, Р. Фишер – в 6. И Г. Каспаров, и Р. Фишер стали гроссмейстерами в 14 лет, – и это не только результат одаренности; Каспаров прошел "школу Ботвинника", Фишер с 7 лет – школу тренера П. Нигро.

Похоже, что освоение будущей профессии в самом юном возрасте – хотя бы в виде игры или развлечения – вырабатывает какие-то существенно важные навыки для всей дальнейшей работы. Иначе трудно объяснить, почему столь мною великих ученых могли сказать про себя, что научной деятельностью они начали заниматься еще в детстве. "Трактат о звуках" Паскаль написал в 12 лет. В 14 лет Максвелл представил в Эдинбургское королевское общество исследование об овальных кривых. В 11 лет Винер поступил в Гарвардский университет. Карлу Линнею отец в 8 лет выделил особый уголок в саду, где тотразводил свой «садик Карла». Одиннадцатилетнего Ампера его отец застал в своей библиотеке за чтением энциклопедической статьи об аберрации, после чего разрешил пользоваться своими книгами. Ферми начал регулярно заниматься физикой с 13 лет, в этом ему помогал друг отца, будущий профессор физики Римского университета Энрико Персико. Лейбниц, Гаусс с раннего детства поражали окружающих своими математическими способностями. Потрясающее впечатление на двенадцатилетнего Альберта Эйнштейна произвел случайно попавший ему в руки учебник геометрии – в частности тот факт, что из всего нескольких аксиом можно вывести множество теорем. Майкельсон, живший в доме директора школы, так полюбил физические приборы, что директор стал платить ему три доллара в месяц за то, что тот присматривает за оборудованием школьной лаборатории… Этот ряд можно продолжать бесконечно. Известно, что отели «Хилтон» являются одними из лучших в мире; Конрад Хилтон, основоположник этого гостиничного предприятия, еще во время своих детских игр воображал себя директором гостиницы.

Так что же все-таки закладывается в детстве? Несомненно, активизируются определенные доли головного мозга, отвечающие за развитие определенных способностей. Или, по крайней мере, сохраняются их функции.

Где-то к 4–5 годам ребенок обретает логическое мышление – зрительные же, моторные и эмоциональные образы начинают постепенно "уходить" в подсознание. Когда же для постижения сложных дисциплин, таких как физика, химия, математика, снова требуется умение оперировать со зрительными образами, эта способность уже почти утеряна – если только искусственно не задержана шахматами, рисованием и т. д.

Игра не только позволяет удерживать навыки, но и дает возможность их развивать. Молодой Чехов начал писательскую деятельность с того, что собирал смешные и интересные фразы. Это позволило ему выработать придирчивость к слову, наблюдательность, собственный литературный язык. Позднее Чехов взялся за юмористические рассказы. И они дали ему возможность еще больше отточить свое мастерство. С накоплением жизненного опыта произведения Чехова обрели глубину – но начинался-то писательский труд с чистого развлечения.

Кроме освоения навыков, игры дают возможность ощутить в себе – и развить – творческое начало, умение получать удовольствие от созидательного труда. Видимо, не случайно многие известные писатели не оставляли игр и во взрослом возрасте. Тайной страстью Герберта Уэллса были солдатики. Роберт Стивенсон, уже прикованный к постели смертельной болезнью, вырезал из бумаги фигурки, парусники, здания и устраивал с их помощью целые представления. И пятидесятилетнего Диснея можно было найти играющим в миниатюрную железную дорогу на заднем дворе дома, когда жизнь на студии становилась невыносимой.

К играм в уже вполне зрелом возрасте вернулся и виднейший психоаналитик Карл Юнг. Причем он буквально был вынужден это сделать.

"…Я ощущал постоянное внутреннее давление. В какой-то момент оно стало столь сильным, что мне показалось, что я схожу с ума… И я сказал себе: «Если я ничего не знаю, мне не остается ничего другого, кроме как просто наблюдать, что же со мною происходит». Итак, я намеренно предоставил свободу своим собственным подсознательным импульсам.

Первое, что я вспомнил, это свои собственные ощущения, когда мне было лет десять или одиннадцать. Я тогда увлеченно играл в кубики. Я отчетливо помню, как я строил замки и домики с воротами и сводчатыми арками из бутылок… Удивительно, но это воспоминание было очень живо, эмоционально и вызвало множество ассоциаций.

"Ага, – сказал я себе, – значит, это все еще живо для меня. Маленький мальчик созидает нечто, он живет творческой жизнью, и мне недостает сейчас именно этого. Но я не могу поставить себя на его место?" Мне казалось невозможным преодолеть расстояние между взрослым человеком и мальчиком одиннадцати лет. И все же, если я хотел восстановить эту связь, мне не оставалось ничего другого, как снова стать ребенком и блаженно играть в свои детские игры.

Этот момент определил в моей судьбе многое. После длительного внутреннего сопротивления я в конце концов начал играть; я испытывал при этом болезненное и унизительное чувство неизбежности, но у меня действительно не было другого выбора…

Такого рода занятия стали для меня необходимостью. Всякий раз, когда передо мной возникало какое-нибудь затруднение, когда я оказывался в неразрешимой ситуации, я начинал рисовать или работать с камнями, и всякий раз… я находил спасительную мысль, я возвращался к работе. Все, что я написал в этом году, – я написал благодаря работе с камнем".

В игре Юнг получал творческий, созидательный элемент, которого ему не хватало в жизни. По сути, играя, он погружал себя в творческое состояние, "гармонию", которая позволяла ему решать задачи и своей профессии.

Игра дает детям возможность созидания – пока в жизни они созидать ничего не могут. Впрочем, порой именно из детской игры получались весьма серьезные изобретения. В частности, именно дети изобрели микроскоп. Когда в конце XVI века появились очки, голландский механик Захарий Янсен застал своих детей за тем, что они с увлечением что-то рассматривали через трубку. Как выяснилось, они позаимствовали у отца две линзы и, поместив их в трубочку, с интересом принялись рассматривать все вокруг, поскольку через эту трубочку все представало в увеличенном виде. В том, что детям показалось только занятным, Янсен увидел принцип, который позволил ему создать микроскоп.

Со времен Гиппократа врачи, прослушивая работу внутренних органов, прикладывали ухо к телу больного. Так было на протяжении столетий – пока французский анатом и врач Р. Лаэннек не обратил внимание на играющих во дворе детей. Один что-то царапал на одном торце бревна, а другой на другом конце бревна слушал. Тут же возникла догадка – можно использовать какой-то посредник для передачи и усиления звука. Так появился стетоскоп.

Игра может даже в какой-то мере обучать жизни – к примеру, шахматы. Эта игра учит создавать "дерево решений", то есть использовать анализ. Учит формулировать цели и искать средства для их достижения. Учит находить ходы в случае разных ответов противника. Учит логике. Учит эстетике, поскольку ходы бывают красивыми. Учат "тихим", неэффектным ходам, которые меняют весь ход борьбы, поскольку были сделаны в силу глубокого анализа позиции. Учит стратегии, "позиционной войне", когда преимущество наращивается постепенно.

Потенциал шахмат просто поразителен; по сути, это модель, по которой можно изучать различные алгоритмы умственной деятельности. Одним из таких алгоритмов служит "стратегия". К примеру, шахматист А. Нимцович придумал стратегию "блокада". Ходы делаются таким образом, чтобы лишить противника возможности свободно двигаться и чтобы захватить как можно больше его полей. Рано или поздно противник начинает задыхаться, не в силах перебрасывать силы, чтобы защищать свои фигуры.

Капабланка часто использовал другую стратегию. Переводя, к примеру, фигуру с правого фланга на левый, он мог, взявшись за ладью, сначала напасть на пешку – чтобы противник, пожав плечами, двинул ее на поле вперед, – а уж затем поставить ладью на левый фланг. Это мало значащее нападение вынуждало двинуть пешку – а значит, ослабить общую пешечную конфигурацию, что Капабланка позднее и использовал.

Стратегией Ласкера было провоцирование атаки. Он умышленно ослаблял свою позицию, чтобы вынудить противника атаковать – и зарваться.

Алехин исповедовал ярко выраженную темповую игру, свойственную мастерам XIX века. Нападениями, жертвами пешек он выигрывал темпы, которые позволяли ему быстрее развить фигуры, организовать атаку, пробиться к вражескому королю.

Конечно, это схематическое описание основных стилей борьбы – на самом деле у каждого шахматиста стратегий было много. Разговор не о них, а о том, что шахматы учат мыслить широкими стратегическими схемами, а не работать только мелкими "тактическими ударами". Это в жизни бывает полезно, – наметив стратегию, вы медленно, методично претворяете ее в жизнь, осознавая и свою дальнюю цель, и метод ее достижения.

Стратегии приносят успех позднее и в меньших размерах, чем тактические приемы, но этот успех длится много больше и в конечном счете часто оказывается куца выгодней. Открывший легендарную Трою немец Генрих Шлиман, падавший в голодный обморок в родной Германии, стал миллионером в России благодаря именно стратегическому видению. Он понял, что из нищеты его может вывести только какое-то серьезное превосходство над другими, – и стал учить русский язык, которым владели лишь немногие из немецких торговцев. Так он сделал первый шаг к преуспеянию. В России же он избрал своей стратегией быстроту исполнения заказов. Это выделило его из прочих купцов и значительно увеличило его капитал. Шлиман стал сказочно богат, секрет своего успеха он объяснял тем, что, когда он видел, что его обходят, он пытался понять, за счет чего именно – и менял в соответствии с этим свой образ действий, менял даже самого себя.

Стратегическое видение помогало Шлиману не раз. Предвидя, что таможенные ограничения на определенные товары будут сняты, он сделал запасы этих товаров за границей – и ввез их первым…

Разговор о шахматах можно вести очень долго. Я думаю, в школе будущего шахматы займут важную роль – причем не шахматы сами по себе, а как иллюстрация разнообразных принципов, полезных при любой умственной деятельности, как модель для демонстрации логики, тренировки образного воображения, обучения использованию стратегий.

Иногда, чтобы вработаться в какое-нибудь неинтересное занятие, следует прибегать к игре. Такой метод использовался довольно многими. Писатель В. Вересаев в своих воспоминаниях рассказывал, как он учил латынь. Он придумал игру – штурм крепости. Каждое латинское слово означало когорту римских легионеров. В случае если одно из слов не вспоминалось, штурм считался отбитым.

Таким образом к нетворческой работе В. Вересаев присоединял игру, рождающую эмоции, поддерживающую концентрацию на предмете.

Заметим, что так можно учить не только слова. Любой абзац содержит определенное количество единиц информации. Можно каждую такую единицу представить "легионером" и заставить всех легионеров одного абзаца воевать против легионеров другого абзаца. К примеру, изучаемый текст имеет следующий вид:

«Если в один из сообщающихся сосудов налить жидкость одной плотности, а во второй – другой, то при равновесии уровни этих жидкостей не будут одинаковыми».

Сколько можно из этого предложения "навербовать" легионеров?

"Если в один из сосудов"… значит, сосуда два, это первая "единица информации". "Сообщающихся" – вторая. "Налить жидкость одной плотности, а во второй – другой", то есть в сосудах находятся жидкости разной плотности – это еще один легионер… "то при равновесии" – равновесии чего? – непонятно, легионера нет…; "уровни этих жидкостей не будут одинаковыми" – еще один легионер.

Итак, четыре легионера осаждают город.

Кто им противостоит?

Следующим идет абзац: "И это понятно". Он не несет смысловой нагрузки, легионеров нет. Четыре против ни одного.

Итак, город взят. Может быть, какой-нибудь из африканских городов на пути к Карфагену, а может – и италийский. Лучше всего разыгрывать подобные сражения на картах, забирая города или отдавая их превосходящим силам.