Текст книги "Противостояние 3"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

   Несмотря на весь свой опыт, ни Шило, ни сам Николай не увидели снайпера и не почувствовали что он там есть.

   * Бакшиш – это не подарок и не взятка, а что-то сверх обязательств по заключенной сделке, чтобы порадовать контрагента. Без знания этого обычая на Востоке вести дела очень тяжело.

   Их ждали в паре километров от Рухи, вглубь ущелья – два Урала, несколько КамАЗов, УАЗ и несколько бурубахаек*. Самое удивительное, что бурубахайки принадлежали отряду Джумахона, бывшего соратника Ахмат Шаха Масуда. Джумахон держал ущелье, расположенное на подходах к стратегическому перевалу Саланг, в его банде насчитывалось иногда до тысячи штыков, иногда – потому что численный состав всех афганских банд постоянно менялся. Против Джумахона вели активные операции, никому не нужны были проблемы на Саланге. Потом ему все это надоело, он рассорился с Масудом и перешел на сторону народной власти. Ему тотчас же добавили боеприпасов, оружия и придали советский горнострелковый батальон. С Масудом впрочем, как и с любым другим моджахедом Джумахон воевать не спешил, вместо войны он только имитировал активность. А сейчас и вовсе – стоял рядом с шурави и приветствовал караван своего злейшего врага.

   Караван – потому что самого врага в караване не было.

   * бурубахайка – типичное афганское транспортное средство, грузовик с наращенными бортами, перегруженный сверх всякого предела. Буру Бахай – счастливого пути.

   Когда они увидели стоящие машины и рассыпавшихся по долине людей – то все, и даже Масуд – с облегчением вздохнули.

   Начался какой-то торг. Или переговоры. Советские, Джумахон, Масуд, еще один афганец отошли в сторону, присели на корточки. Советские были странные – в форме только один, остальные в каких-то легких, защитного цвета куртках – Скворцов видел такие в Москве, продавались в Березке. Один в темных очках. Разговор, по-видимому, шел на узбекском.

   Их же отозвал кивком в сторону человек, которого они не видели четыре месяца. Даже больше.

   Цагоев, достал из кармана портсигар, но из него достал не сигарету, а какую-то желтую пластинку, сунул ее в рот. На его потертом кителе красовались новенькие полковничьи погоны – новый китель здесь заказать было негде. Потом Цагоев спокойно спросил

   – Охренели?

   – Тише едешь, шире морда, рафик дагероль* – ответил за обоих Скворцов, он же Сысоев, он же... да ладно.

   Цагоев аж подавился никотиновой жвачкой, которую открыл только здесь, в Кабуле и которую усиленно жевал, чтобы окончательно избавится от дурной привычки. Потом, не найдя что сказать оглушительно – даже афганцы прервали разговор – расхохотался...

   – Пора вас возвращать... – давясь смехом, сказал он – совсем обнаглели...

   – Товарищ полковник, сколько нам тут еще? – тихо спросил Шило.

   – А что? Домой рвешься?

   – Порвал бы всех. Ночами снится ...

   И такой болью пахнуло от этих бесхитростных слов, что даже Скворцов посмотрел на своего друга и боевого товарища обескуражено. Шило все это держал в себе, не делился ни с кем. Шутил, куражился. А тут – вон оно как.

   – Поедешь... – сказал Цагоев – пора вам и в самом деле на поверхность выныривать. Хватит, отсиделись. В Кабуле дела есть.

   – Когда, товарищ полковник? – спросил Сысоев

   – Скоро. Очень скоро. Через день или два.

   * товарищ полковник (пушту)

   Первым таджиков, как ни странно, услышал Аймаль. Тот самый, что и убил ребенка, чтобы сохранить тайну присутствия здесь группы. Он залег слева, прикрывшись валуном и накидкой, такой же как у Мирзы и у Бахта. Он ждал атаки с фронта, моджахеды же заходили с фланга. Но валун – он круглый, с любой стороны прикроет. А пуштун-джадран всегда увидит противника-узбека первым, на то он мужчина, пуштун и воин.

   Первым делом, Аймаль переместился так, чтобы валун прикрыл его. Вторым делом – крикнул, подражая голосу одной горной птицы – сигнал чрезвычайной опасности.

   Узбеки – их было десять человек, во главе с тем самым высоким, пожилым, главой общины. У них был пулемет, РПГ и два БУРа – но у них не было главного – опыта и подготовки пуштунских коммандос. И тем не менее – узбек, услышав птицу, подал знак рукой – и все моментально бросились на землю...

   Это тоже была ошибка. Если бы они атаковали с ходу – у них был бы хоть какой-то шанс, ведь ни Бахт ни сам Мирза не успевали к рубежу открытия огня. Но они залегли, осматриваясь – и потеряли время, дали пуштунам занять позиции...

   Они лежали целый час – не шевелясь, не стреляя, даже не дыша. Узбеку не нравился этот крик, это была редкая птица, услышать ее – большая редкость, и большая удача по поверьям местных жителей. Неужели сам Аллах направил их стопы на верный путь?

   Наконец, узбек отдал команду – и двое, следопыты отец и сын, прикрывая друг друга направились вперед.

   Это были опытные моджахеды, они воевали с Советской армией, они знали за что воюют и кого ищут – шайтанов, не пощадивших бачу из их села, сына Узгена. Они шли медленно и осторожно, направив автоматы перед собой и постоянно смотря под ноги – шурави взяли моду засыпать территории которые они не контролируют маленькими минами с самолетов и вертолетов, нужно быть осторожным и внимательным, чтобы не лишиться стопы. Шаг за шагом, присматриваясь, прислушиваясь они шли вперед, пока сын не поднял руку предупредительно, не присел у следа, оставленного каким-то бешеным, непонятно как сюда забравшимся ослом на каменой осыпи. Отец переместился к нему, положил руку на след, осторожно прикоснулся к нему пальцами пытаясь понять как давно прошли тек кто его оставил а в следующий момент длинная очередь из РПК перерезала их обоих: они упали на каменистый склон Пандшера и ущелье приняло очередную кровавую жертву, неизвестно какую по счету.

   Узбек ничего не успел понять – он прицелился – и в этот момент что-то вспыхнуло перед глазами нестерпимо, безумно ярко. Он попытался что-то крикнуть – и вдруг понял, что не может это сделать. Потом на него навалилась тьма...

   Двумя одиночными выстрелами Аймаль свалил двух моджахедов – он отлично умел стрелять из автомата, просто снайперски, шурави научили – и с удовлетворением заметил, что тело одного из них, на расстоянии похожее на тряпичную куклу из тех которые матери делают детям из обрезков ткани, медленно сползает по камням к обрыву...

   Пуля калибра 12,7, невиданная еще в этих местах, ударила в валун, за которым скрывался моджахед, не расколола его, но стронула с места. Медленно и величественно валун покатился вниз, увлекая за собой все новые камни. Новые выстрелы потонули в грозном рокоте начинающегося камнепада...

   Сопровождаемый одним из местных, старлей протолкался к местным, расчищающим место обвала на тропе. Два каравана остановились, из-за этого тропу надо было расчистить как можно скорее и на расчистку вышли все: и мирные, и моджахеды, хотя какие тут к чертям мирные. Оружие у всех, без оружия здесь жить нельзя.

   По канонам ислама умершего надо похоронить до захода солнца, иначе Аллах не примет его. Здесь, в этой каменистой, негостеприимной земле выкопать могилу было сложно – этим занимались сразу несколько афганцев, с усердием долбя землю кирками. Чуть в стороне лежали завернутые в саван, готовые к погребению тела.

   Не обращая внимания на местных, что-то угрожающе закричавших, зашевелившихся – старлей подошел к усопшим, поднял саван с головы одного из них. В страшно изуродованном молодом бородаче он узнал одного из тех, кого они встретили по пути в Руху. Ахмад Шах пообещал им бакшиш за поимку негодяев – и они отправились в горы. Впрочем – если бы бакшиша не было – они бы тоже отправились. Бадал*

   Старлей взглянул на часы. Время еще было – хоть и немного. Потом взглянул на стену ущелья, прикидывая, где будет проходить его путь наверх...

   * Бадал – один из принципов пуштунвалай, кодекса чести пуштунов, применимого ко всем афганцам. Обозначает обязательность воздаяния и за добро и за зло.

   – Что это?

   Николай покрутил в руках большую, блестящую гильзу. Которую он получил из рук Шила. Шило же к свою очередь взял гильзу у Сысоева. На донышке гильзы красовались латинские буквы.

   – Похоже на гильзу от пулемета. Американского пулемета, надо посмотреть, когда придем на место. У нас есть несколько, но к ним не достать патронов.

   – Слишком хорошо обработанная. Смотри – она вся блестит, ни царапинки. И потом – как там могла оказаться дашика* и куда она потом подевалась?

   – Скажи, что там?

   – Их было четверо, возможно даже трое. Отстрелялись и ушли. Два автомата и вот это.

   – Ранены?

   – Не заметил. Скорее всего, нет.

   – Ваши?

   – И твои тоже, рафик Николай – сказал Сысоев – не похоже. След не тот. Да и это... такого на вооружении точно нет, это непонятно что.

   Все трое – Шило, Сысоев – Скворцов и Николай, ставший начальником охраны крупнейшего лидера оппозиции не сговариваясь, посмотрели туда, где у груженных до предела оружием и патронами ишаков моджахеды своими телами прикрывали от возможного выстрела Ахмад Шаха.

   – Что будем делать?

   – Нам недолго здесь осталось, рафик Николай. Когда мы уйдем – защищать муаллима останешься ты. Может быть, на смену нам кого то пришлют, возможно и нет. Но ты знаешь муаллима лучше нас. На вашем месте я бы рвал нитку** и как можно скорее. Потому что в следующий раз тот, кто стреляет такими пулями, может и дождаться цели.

   Впереди, у завала суетились люди спешно вызванный мулла читал положенные на умершими слова, на арабском, который мало кто понимало, но все знали что это нужные для покойников слова, позволяющие им увидеть Всевышнего Аллаха. Гнусавый, громкий голос муллы далеко разносился в ущелье, отражался от каменных стен. Где то там, на западе, там где Руха, Саланг и неспешно текущая из Союза, воняющая солярным выхлопом стальная река, тоскливо догорал в выси закат и первые, еще робко неяркие звезды занимали свои места на темнеющем небесном своде.

   * дашика – крупнокалиберный пулемет. От слова «ДШК», основного крупнокалиберного пулемета того конфликта, использовавшегося с обеих сторон.

   ** рвал нитку – то есть переходил границу, уходил за границу.

Пакистан
   Пешавар, Хоспитал-роад
   Консульство США
   Лето 1987 года

   Консульство Соединенных штатов Америки, ближе всего расположенное к зоне боевых действий было в городе Пешаваре, городе, ближе всего расположенном к пакистано-афганской границе. Его открыли тогда, когда работать здесь без консульства стало уже невозможно. На сегодняшний день примерно пять тысяч американцев находились в Пешаваре и пригородах – это только те, что были известны консульству, а были и те, кто проник сюда нелегально. Часть из них принадлежали к гуманитарным организациям, которые хоть как-то пытались облегчить пребывание афганских беженцев на негостеприимной пакистанской земле. Раздавали гуманитарную помощь, лечили от болезней. Самые совестливые американцы уже понимали, кто прав в этой войне. Со времени начала афганской войны прошло почти восемь лет – но беженцы так и ютились на продуваемых всеми ветрами склонах гор в окрестностях Пешавара. Самым распространенным типом жилища беженцев была старая американская армейская палатка, обложенная небольшим заборчиком из камней. За то время, пока шла война, правительство диктатора Мухаммеда Зия уль-Хака не сделало ровным счетом ничего для того, чтобы облегчить положение беженцев. Беженцам не разрешали селиться в городах, беженцам не разрешали обрабатывать землю – хотя какая там земля, камни одни. Одного сотрудника аппарата ООН, предложившего построить для афганских беженцев какие-никакие дома, с треском выпроводили из Пакистана – причем по инициативе самой ООН. Никто не учил детей беженцев – верней, учить то как раз учили, Саудовская Аравия на свои деньги организовала сеть полевых медресе, где фанатичные муллы преподавали детям религию, которую знали они сами – ваххабизм. Жестокое, нетерпимое, бесовское учение, сатанинское извращение ислама, посланное на землю самим Иблисом для того, чтобы совратить с истинного пути правоверных. Ваххабиты учили, что надо резать всех неверных ибо они неверные. Ваххабиты учили, что надо убивать мусульман, которые не приемлют ваххабизма, потому что они хуже неверных. Убивать, грабить, резать, заливать кровью землю – все чему учились дети в таких медресе, и учились они не по Корану, а по книгам, которые были отпечатаны «Сторожевой башней» – американской типографией «свидетелей Иеговых». Там же детей учили обращаться с оружием -автоматом, пулеметом, реактивным гранатометом. Кого-то – и со Стингером. Те, кто уже обучился называли себя «талиб» – студент.

   Моджахеды из Пешаварской семерки, самочинно присвоившие себе право говорить от имени беженцев, не только не помогали своим соплеменникам – но и грабили их, помногу и с удовольствием. Вся та гуманитарная помощь, стоило только американцам отвернуться – моментально оказывалась на пешаварском рынке, где продавалась тем же самым беженцам, но уже за деньги. Где взять деньги? Отдай сына на войну с шурави – и будут тебе деньги. Беженцы были монетой, разменным товаром в нечистых, окровавленных руках. А те американцы, кто понимал все это либо уезжали, либо погибали, сорвавшись в пропасть на обледенелой дороге. Было и такое.

   Вторая категория американцев – это советники. Их в душманских лагерях было не так уж и много, намного меньше чем многие думают. Все дело было в том, что большая часть из творимого здесь явно подпадала под категорию "военные преступления" и американцы опасались прямо быть к чему-то причастными. Скандалов с тем же Никарагуа было вполне достаточно. Обычно американцы просто охраняли и раздавали прибывшее в Пешавар оружие.

   Гораздо больше было американцев на обучении пакистанских военных. Пакистан перевооружался, спешно, лихорадочно. Генерал Зия уль-Хак понимал, что к власти он пришел на крови и устойчивой позиции у него нет. В обществе его многие ненавидят. Советскому союзу в один прекрасный день может надоесть Пакистан с его базами подготовки душманов и складами – и части Сороковой армии получат приказ. В зоне племен племенные вожди только и ждут момента, чтобы восстать. Это уже было – восстали воинственные пуштунские племена африди и шинвари, недовольные тем, как ведет себя Исламабад. Генерал уль-Хак бросил армию на подавление мятежа не сразу – он знал, что шурави передали мятежным племенам несколько тысяч тонн оружия и боеприпасов. В липком поту страха он ждал следующего хода шурави – вторжения частей афганской и советской армии в Пакистан. Но этого е произошло – и тогда он, в жестокой радости отдал приказ покарать непокорных, стерев их с лица земли. Подобно великому диктатору Междуречья он приказал применить против восставших химическое оружие.

   Но больше всего генерал уль-Хак опасался Индии. С Индией есть территориальный спор – за штаты Джамма и Кашмир. С Индией у Пакистана самая протяженная сухопутная граница. У Индии огромная армия и огромный мобилизационный ресурс – по населению Индия превосходит СССР. До сорок седьмого года Пакистан вообще был частью Индии и многие индусы не против были бы "восстановить историческую справедливость". Наконец, индусы люто ненавидят пакистанцев – всем памятна резня сорок шестого – сорок седьмого годов, когда при разделении страны в уличных боях погибло больше миллиона человек.

   А ведь шурави вооружают и снабжают Индию. А если советские и индусы договорятся о другом – совместно напасть на Пакистан и разорвать его на куски?

   Упаси Аллах от такого!

   И поэтому американцев принимали в Пакистане с распростертыми объятьями. Американцы поставляли вооружение – самолеты F4 Фантом и новейшие F16, транспортники С130, танки M1Абрамс, автоматы М16А1, гаубицы, автомобили. Американские военные советники учили воевать пакистанских военных американские военные советники и разведчики сидели в Генеральном штабе и в ИСИ – межведомственной разведке. Американские военные учили пакистанских – а пакистанские уже учили душманов, и сами ходили в рейды на ненавистный, просоветский Афганистан.

   И все-таки неспокойно было генералу уль-Хаку, ой, неспокойно...

   Начальник станции ЦРУ в Пакистане Милтон Уорден едва ли не половину своего времени проводил не в посольской резидентуре в Исламабаде, а в консульстве в Пешаваре. Оно располагалось на Хоспитал-роад – там и в самом деле рядом был госпиталь – и представляло собой мрачное, окруженное сплошным бетонным забором, постоянно охраняемые отрядами пакистанских коммандос здание. Пешавар был городом крайне неспокойным, здесь действовал крупнейший рынок оружия в Азии, и ожидать в городе можно было всего чего угодно. В лагеря подготовки душманов Уорден старался не выезжать, он знал, что там пытают и убивают людей. Того случая, когда зверски казнили доктора Набира и его сподвижников – сожгли заживо – ему вполне хватило. Стоит ему только появиться в одном из лагерей, как сотрудники ИСИ обязательно заснимут это – резидент ЦРУ присутствует при пытках людей – и потом будут его шантажировать, угрожая отправить снимки в редакцию Вашингтон Пост. Отношения у пакистанцев и американцев ухудшались с каждым годом, обе стороны тянули одеяло на себя – и получить компрометирующий материал на резидента ЦРУ – начальник ИСИ генерал Ахтар такого момента не упустит.

   Сейчас Уорден разбирался с документами. Вообще, большую часть времени у начальника станции занимало написание запросов на выделение всевозможных материальных ресурсов, отчетов об их расходовании, ответов на бесчисленные запросы из различных служб, как самого управления, так и других организаций – большую часть ответов, как он знал, никто никогда не будет читать. Бумажное болото затягивало – всерьез и надолго...

   Героически высидев за столом больше трех часов без единой чашки кофе, Уорден поднял голову. Глаза слезились от усталости и были красными, как у кролика. Буквы плыли перед глазами, он попытался понять о чем написано в бумаге, лежащей поверх остальных – и не смог понять.

   – Все. Хватит на сегодня...

   Он выглянул в коридор. Рядом с большим аппаратом для уничтожения бумаг – после захвата посольства в Иране такие установили на каждом этаже каждого американского посольства по всему миру – стоял большой кофейный аппарат. Кофемашина. Заправлена она была разумеется дешевым Максвелл-Хаус Регуляр, причем не сегодня и не вчера – но в таком состоянии американский разведчик готов был пить и настой из автомобильных покрышек.

   Кофе и в самом деле был отвратительным, не горячим и не холодным – нагревательный элемент вот-вот сломается, отдавал жженой резиной. Уорден с отвращением выхлебал чашку, скривился, но налил себе еще одну. Кофеин там был, а больше ему ничего сейчас и не нужно.

   Приглушенные ковровым покрытием, в коридоре зазвучали шаги. Уорден машинально поднял голову, чтобы посмотреть кто это задержался на работе, как и он – а через секунду уже вгляделся в приближающегося к нему человека, не веря своим глазам.

   – Да пошлет Аллах удачу вашему дому, господин Уорден. Так принято у нас говорить...

   Перед ним был генерал Гуль. В каком-то странном, боевом комбинезоне, черном... господи, как его пропустили в посольство в таком виде.

   – Что вы здесь... делаете?

   – Что? Проверяю систему безопасности. Увольте ваших морских пехотинцев, господин Уорден. Они даже не обратили на меня внимания во время обхода.

   Коммандос! Это был американский специальный костюм для отрядов SWAT, отрядов полиции особого назначения! Он сам выбивал такие костюмы, полицейские потому что армейские было достать сложнее, и он сам передавал их пакистанцам. В Пакистане эта форма считалась престижной, ее носили бойцы специальных отрядов коммандос.

   – Коммандос.

   – Именно. Утром вы прошли в десяти шагах мимо меня и даже не поздоровались.

   Старею... Правильно говорят – форма обезличивает человека.

   – Что произошло? Вы здесь легально?

   Уорден подумал почему то – что Гуль снят с должности и скрывается

   – Почти. Я изъявил желание проверить, как несется охрана консульского здания. В Пакистане много террористов и вам стоило бы усилить охрану.

   – Пройдемте в кабинет – Уорден забыл о чашке с кофе в руках, теперь уже окончательно остывшем...

   – Нет, лучше поговорить здесь. На этаже не осталось ни одного человека, а разговор в кабинете может быть прослушан.

   – Вы шутите? Кабинет проверяют каждый день?

   Гуль усмехнулся

   – Кабинет Ахтара проверяют дважды в день. Это не мешает мне писать отчеты вам. Возможно, и даже наверняка, кто-то пишет отчеты про мой рабочий день. Не обольщайтесь насчет секретности, мистер Уорден, лучше дуть на воду.

   Генерал был взбудоражен, это было видно.

   – Вы хотели мне что-то сказать?

   – Да, хотел. Но прежде, сэр – я бы хотел чтобы вы подтвердили мои гарантии безопасности. Если этот разговор просочится наружу – мне не прожить и суток. Мне нужен американский паспорт на меня и на моего сына, прямо сейчас. После этого – разговор будет продолжен.

   – Как он? – спросил Уорден, чтобы затянуть разговор.

   – Наполняет сердце старого отца гордостью. Он еще мальчишка – но воюет как воин и уже убил первого своего врага**!

   – Сколько ему?

   – Семнадцать. Поймите, мистер Уорден, я рискую жизнью, работая с вами – потому что верю в Америку. Только в союзе с вами Пакистан добьется должной силы и процветания

   Милтон Уорден был старым опытным оперативником, не первый раз он возглавлял резидентуру, он был резидентом и в африканской стране и в европейской. Поэтому, к подобным высказываниям агентов, особенно агентов из высшего эшелона власти, он научился относиться с известной долей скептицизма и недоверия.

   Их просто использовали. Американцев просто использовали. Равно как и русских. Нищие, никому не нужные страны, на десятилетия отставшие от остального мира, где оккупационной по сути является своя же армия, где права человека всего лишь пустой звук. И они с русскими грызлись за эти страны, подобно собакам, сошедшимся в схватке за лакомую кость и пытающихся ухватить врага клыками за горло. Он должен был говорить всем этим мелким божкам об их значимости и величии, о нерушимой дружбе с Америкой, об их личном вкладе в дело прогресса – и он говорил это, потому что такова была его работа, а местные божки раздувались от осознания собственной значимости и надутого величия. Точно то же самое говорили и русские – только используя другие слова. Но самое смешное – в том, что местные божки верили этим словам, потому что хотели верить, хотя на самом деле были – не более чем проститутками, продававшимися за доллары, паспорт, убежище...

   И все было бы хорошо – если бы американцы не вкладывали сюда деньги. Сюда надо было вкладывать слова, пышные и не имеющие ничего под собой обещания, давать никому не нужные премии и звания. А они давали этим дикарям деньги – те деньги, которые должны доставаться американцам. А они вкладывали, и русские вкладывали тоже.

   Паспорт был. Резидент заказал его сразу, потому что в таких случаях он может потребоваться совершенно неожиданно. Пакистан – непредсказуемая страна, здесь путь от высшего поста в стране до виселичной петли очень короток, а количество военных переворотов за всю короткую историю страны – слишком велико. Поэтому – паспорт был, и маршрут эвакуации такого источника как заместитель начальника Генерального штаба был отработан. Но паспорт – это был козырь, и просто так сдавать его – не следовало.

   – Сэр, насчет паспорта. Вы понимаете, что этот вопрос так не решается – максимально нейтральным тоном сказал Уорден

   – И тем не менее – он должен быть решен именно так. У меня нет другого выхода. Я сам начальник разведслужбы и способен оценить информацию, оказавшуюся в моих руках. Эта информация опаснее динамита.

   Переворот – подумал Уорден, потому что больше думать было не о чем. Очередной переворот, недовольный генералитет решил перевернуть шахматный стол вместо того, чтобы доигрывать партию до конца.

   – Опаснее для кого, сэр. Я бы хотел конкретизировать.

   – Опаснее для вас! Для Соединенных штатов Америки! Для ЦРУ! Сейчас не время ходить вокруг да около!

   – Сэр, в таком случае, вы должны сказать хотя бы что-то, чтобы я мог оценить уровень грозящей нам опасности.

   – Речь идет про сделку Пакистана и третьей страны. Про ядерную сделку, сделку по приобретению ядерного оружия.

   Ядерная сделка!

   Ни для кого не было секретом, что Пакистан стремился обеспечить свою безопасность путем приобретения ядерного оружия и средств доставки. Хотя бы тактических, способных угрожать основному противнику – Индии. Сейчас, после вторжения советских войск в Афганистан, Соединенные штаты Америки дали Пакистану гарантию безопасности, одной из основных условий которой был отказ от попыток разработать или купить ядерную технологию. Несмотря на досужие выдумки репортеров относительно того, как злонамеренное ЦРУ торгует налево – направо ядерными технологиями, в ЦРУ работали далеко не дураки. И понимали, что генерал Мухаммед Зия уль-Хак послушен и управляем только пока его власть и его государство зиждется на американских гарантиях. Как только в основу его власти ляжет пакистанская атомная бомба – перемены в Пакистанской политике могут наступить самые неожиданные и для Соединенных штатов Америки – неприемлемые.

   – Какого рода ядерная сделка? Вы можете выражаться точнее.

   – Паспорт. Иначе – ни слова.

   Резидент понял, что иначе и в самом деле – ни слова.

   – Прошу в мой кабинет.

   В кабинете на столе остались неразобранные бумаги – господи, сколько же их, когда они закончатся. Сдвинув их в сторону, освободил место, затем выложил из сейфа стопку паспортов. На всю семью Гуля, как и было оговорено тогда, когда Гуль начинал работать на них. Он относился к особо ценным агентам, будучи руководителем одной из разведслужб страны пребывания, и потому на него был изначально, в самом начале работы с ним заготовлен комплект паспортов, для его и его семьи, паспортов граждан США. Это было жестом доверия – иногда надо делать именно так, показательно уступать противнику, закладывая основу для взаимодействия на будущее.

   Генерал Гуль взял стопку паспортов, растерянно повертел из в руках – он не знал что с ними делать. В душе он надеялся, что паспортов ему не дадут, и это оправдает его отказ от дальнейшего сотрудничества. Но паспорта ему дали, сразу, почти без разговором – и вся стратегия его дальнейших действий полетела псу под хвост. Он растерянно сел на стул для гостей, держа стопку паспортов в руках...

   – Выпьете? – резидент быстро приготовил выпивку, плеснул на два пальца шотландского в два не слишком чистых бокала, без льда – извините, льда нет.

   Гуль снова посмотрел на резидента, на паспорта, на протянутый ему бокал с живительной коричневой влагой. Потом положил стопку паспортов на стол, чтобы взять бокал. Он был – как нельзя кстати...

   – Существует план... – генерал Гуль не стал дожидаться вопросов – план по превращению Пакистана в ядерное государство. От тридцати до пятидесяти зарядов с носителями – только на первом этапе. Потом еще больше. Уль-Хак сошел с ума...

   Пока что Уорден ничего смертельного в этом плане не видел. Любой диктатор мечтает о том, чтобы стать неприкосновенным – а неприкосновенность в этом мире дает ядерное оружие. Так например выживал Израиль – окружный врагами, он тем не менее держался за свой клочок земли, не в последнюю очередь благодаря тому, что соседи понимали: этим терять нечего. Однако, наличие ядерного оружия Израиля создавало проблемы. Мало кто знал, что у США был наготове план "Созвездие" – план заброски восемьдесят второй дивизии с целью молниеносного захвата и вывода израильского ядерного оружия, если страна пойдет вразнос. Однако – Пакистан – это не Израиль, здесь ядерное оружие противопоказано категорически. Военные перевороты в этой стране – вид спорта, и если здесь окажется еще и атомная бомба...

   Улыбкой Уорден подбодрил Гуля на продолжение

   – Ответственный координатор операции – генерал Ахтар Абдул Рахман Хан, в операции прямо задействован Рахимутдин-хан, ближайший друг президента, глава генштаба. На сегодняшний день готовы три основных плана, как раздобыть ядерное устройство. Первый – переговоры с КНР о совместной ядерной программе, на сегодняшний день сделано предложение, но китайцы пока не ответили ни да ни нет. Второй – получение ядерных технологий непосредственно в США путем проникновения на завод в Оак-Ридж. Незаконного проникновения, мистер Уорден. Наконец – третий путь, на сегодняшний день генерал Ахтар разрабатывает его как основной. План по совместной ядерной программе с Южно-африканской республикой, план рассматривается как основной. Более того, генерал уже побывал в Южной Африке и встречался там с ответственными лицами. Со стороны южноафриканцев там был Пьет Марайс, знаете такого?

   – Да. Известная личность. Чем закончилась встреча?

   Про себя Уорден сделал прогноз, что ЮАР вряд ли будет продавать ядерное оружие Пакистану. Все таки – там тоже более-менее вменяемый режим, сознающий возможные политические последствия своих шагов. Максимум, на что можно договориться – это ядерные технологии и необогащенный уран, который в ЮАР есть в значительном количестве. Не более.

   – Встреча закончилась тем, что власти ЮАР выставили встречное предложение. Они готовы продать в Пакистан готовые ядерные взрывные устройства и помочь с созданием средств доставки. На передачу технологии они по всей видимости не пойдут, хотят зарабатывать на этом в течение длительного времени. Но этот план содержит в себе еще один компонент. Ядерная сделка должна быть хотя бы частично оплачена американскими деньгами, господин Уорден. Теми самыми, которые перечисляются на счета в Швейцарии и которые используются для покупки оружия для нас. И... для некоторых других операций.

   – То есть... как они это сделают?

   – Все очень просто. Как я понял – Марайс создаст подставную компанию, на каком-нибудь небольшом тропическом острове. Эта компания будет контролироваться АМСКОРом, пусть и не напрямую. Далее – эта компания выходит на правительство Пакистана с предложением приобрести какое-либо оружие. Скорее всего – советское, в ЮАР скопилось много трофейного советского оружия, мин, даже бронетехники. Начнут производиться сделки, с ЮАРовской стороны контрагентом выступит подставная компания, контролируемая АРМСКОР, с пакистанской – Пакистан Орднанс или какая-либо дочерняя. Потом, эта же подставная фирма продаст Пакистану ядерные устройства. А Пакистан за них заплатит...