Текст книги "Силовой вариант ч. 2(СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Афганистан, Кабул
Розовый дом
02 июля 1988 года

Два человека, просто одетых, один и вообще по виду афганец – хазареец сидели в пыльной, пропахшей оружейной смазкой и сталью (сталь пахнет, если ее много, не верьте, кто говорит, что нет) и листали подшитые папки, попеременно чихая от поднимающейся от папок очень вредной бумажной пыли…

Как опознать человека из КГБ. Резидентура в Кабуле сидит в здании совпосольства, там всем и про все известно. И каждый второй – стучит на каждого первого. Прийти и спросить – а нет ли у вас тут такого мужика с такими и такими приметами? А зачем он вам собственно нужен, товарищ? А так, для общего развития.

Ага-ага. Щаз-з-з…Ищите дураков.

Бек думал два часа и наконец придумал. Дело в том, что в Афганистане была проблема с личным оружием. Нет… как бы на базаре то его полно было, он сам купил только что для обеспечения деятельности нелегальной оперативно-боевой группы. Но и таскаться с таким по Кабулу день за днем как бэ… чревато. И тогда – путь прямиком к военным. У КГБ конечно своя масленица, но большей частью идут к военным.

Военные распределяют как легальные, так и нелегальные стволы. Нелегальные – это с операций, привозят, изъятыши из Царандоя. Есть коллекция– туда отбирают все необычные или явно западные, фабричного изготовления образцы, чтобы отправить в Союз на изучение. Есть просто запас как у каждого запасливого кладовщика. Если к примеру кто-то хочет пистолет для дражайшей супруги, чтобы не боялась по Кабулу шляться, такса – в пересчете на два-три литра спирта. Если подонки получали пистолеты как раз так – значит, в пролете, ничего не узнаем. Но если резидентура КГБ официально затребовала табельное для своих людей – должны остаться карточки учета.

С фотографиями…

Вот и сидят двое, в полуподвальной комнате Розового дома, один на рассохшемся стуле, другой – на сложенных стопкой папках. Листают, глотают бумажную пыль, чихают…

– Стоп! Этот!

– Захарчук Павел Борисович, подполковник милиции, военный советник, прикреплен к Царандою провинции Балх. В должности военного советника с восемьдесят третьего года… – монотонно докладывает Бек.

Один из двоих офицеров, сидящих за столом присвистывает. На нем – простая, однотонная, немаркая форма необычного для Советской армии фасона без знаков различия.

– Здорово. Это кто это ему так ворожил?

О чем речь – всем понятно. В Афганистане на непыльную должность советника Царандоя в провинции Балх должна очередь стоять. Город то почти тыловой, это тебе не Кандагар, не Джелалабад с их беспределами. Это еще военный советник… мог несколько раз продлиться. А вот у МВД количество советнических мест со всеми их благами, зарплатой в чеках и т. д. – ограничено. Простой человек никак не мог удержаться на таком месте пять лет.

А если удержался – значит, есть повод присмотреться…

– Баранец Степан Валерьевич, майор государственной безопасности, резидентура в Кабуле, советник посольства СССР по безопасности.

– Твою мать… – снова не сдерживается военный

Второй молчит

– Что ты от нас хочешь? – спрашивает первый военный.

– Немногого, товарищи. Эти люди должны быть взяты под особый контроль. Равно как и база в Мазари-Шарифе. Особое внимание – направлениям Кандагар, Заболь, Пактика. Есть основания считать, что где-то там проходит путь нелегальной доставки наркотиков на территорию Республики Афганистан с последующей их контрабандной доставкой на территорию СССР.

– Как вы это себе представляете?

– Обычно. Особое внимание появлению данных людей в приграничной зоне, в пунктах временной дислокации советских войск…

Когда за подозрительным монголоидом закрывается дверь, офицер в форме без знаков различия заковыристо выругался

– Б… это КГБ… в хвост и в гриву. У них разборки меж собой, а дерьмо на нас…

– Товарищ половник, прикажете составить радиограмму?

– Давай. По указанным провинциям. Шифром.

– Есть! Разрешите идти! – вскакивает второй военный.

– Иди. Дверь закрой.

Когда за вторым военным закрывается дверь – первый, выругавшись еще круче, рывком дергает на себя верхний ящик стола. Там – пистолет АПБ и японская радиостанция. Альтернативная связь – он подозревал, что телефонную связь внутри здания и слушают и пишут.

– Сентябрь! Сентябрь, мать твою! – гремит командирский рык.

– На приеме!

– Через тебя сейчас хазареец пойдет! Задержать… доставить… только вежливо, кости не ломать! А то он сам вам сломает! И без лишних…

Через несколько минут – в кабинете с независимым видом появляется товарищ Бек. Следом суется сержант, с кривым от боли лицом.

– Товарищ полковник… доставил…

Полковник вздыхает

– Это еще спорный вопрос, кто кого доставил. Сгинь с глаз… попроси, чтобы подменили, врачихе покажись.

– Есть!

Дверь закрывается

– Нормально не можете? – спрашивает Бек

Полковник пожимает плечами

– Да не получается нормально… Видишь… какие.

Бек хозяину этого кабинета хорошо известен. С давних еще времен… с восемьдесят третьего…

– Вот что. Ты моего, б… зама запомнил?

– Запомнил.

– Так вот, ты сейчас по уши в г…е. Его ко мне подсадили… контора глубокого бурения… стучит, падаль. За квартиру продался в Москве, гаденыш. И как раз в совпосольство бегает… видимо, там приспособился стучать. Так что если ты что делать планировал – можешь все в унитаз слить. Если потерь не хочешь.

Бек тяжело вздыхает.

– Да… придется, наверное…

Полковник пристально смотрит на него. Потом лицо его начинает медленно багроветь от гнева. Бек многозначительно обводит глазами кабинет поверху и прижимает палец к губам.

Игра продолжается…

Афганистан, Кабул
03 июля 1988 года

В Кабуле – для них ничего не изменилось. За исключением одного – денег. Если раньше деньги на оперативные расходы выделялись скупо – то теперь товарищ Бек перед отправкой даже лишнего, на его взгляд получил. Но… денег как и патронов много не бывает.

Товарищ Бек готовился выполнять разведывательно-диверсионную работу в капиталистических странах – и к оперативной разработке подозрительной группы военных он подошел примерно так же, как он подошел бы к работе в чужой и враждебной стране. Прежде всего – он легализовался сам и легализовал свою группу. Сам – как слесарь-сантехник совпосольства, группа – сдала аттестаты в Экран-2 [29]29
  Полевой штаб сил специального назначения. Экран-1 – Баграм, Экран-2 – Кабул, Экран-3 – Кандагар.


[Закрыть]и получила предписание прибыть в учебный центр сил специального назначения под Кабулом. Товарищ Бек знал там кое-кого – и за один и пять литра спирта, переправленных сюда в бутылках Московского завода шампанских вин – договорился с командиром центра, что он его людей сильно напрягать не будет и Бек сможет располагать ими в любое нужное ему время. Договорились так: группа двенадцать человек. Четверо ведут занятия, четверо помогают Беку, четверо отдыхают.

Затем товарищ Бек потратил часть из имеющихся у него денег, чтобы снять две виллы в разных районах города. Еще одну виллу он захватил самовольно и точно так же самовольно он захватил пустую квартиру в городке советников, которая никому не принадлежала. Возможно, эти точки потребуются в работе, а возможно – и нет.

Затем, на базаре он купил машину – вполне приличный Симург. Вторую машину – Ниву – ему продал коррумпированный сотрудник представительства Мосэнерго, которое занималось ремонтом системы энергоснабжения Кабула. По документам – она проходила как расстрелянная моджахедами, а на самом деле – была целехонька. Вероятно, энергетик поопасался бы продавать машину советскому – а вдруг стуканет в милицию или КГБ – но узкоглазый, бойко лопочущий на дари незнакомец с пачкой афганец подозрений не вызвал.

Самому Беку тоже полагалась машина и тоже белая Нива – но ее использовать в оперативной работе было нельзя и сам факт того, что ему сразу предложили машину – вызвал у него серьезные подозрения. Мало ли – вдруг прилепили маяк и это – игра противостоящей ему группировки. Потому он загнал эту машину на стоянку в советническом городке, неподалеку от захваченной им квартиры и решил, что воспользуется он ей только в крайнем случае.

Последним, что надо было купить – было оружие. У них было штатное – но штатным не со всех случаях модно было пользоваться. Поэтому товарищ Бек съездил на базар и у знакомых дельцов купил два АКМ, два АКМС, один АКС-74У, один АКС-74, один АК-74, два РПК, один ПК, одну М16. непонятно как тут оказавшуюся, две СВД и двенадцать пистолетов самых разных моделей. Двенадцать, а не тринадцать – потому что у него пистолет был, даже два. Оба внештатные, нигде не зарегистрированные и за ним не числящиеся. А автомат ему не был нужен. Все это оружие – он развез по тайникам, оборудованных на подготовленных им точках. Патроны к этому ко всему – он получил в достаточном количестве в учебном центре спецназначения, расплатившись еще двумя бутылками «шампанского».

Вдобавок – ему подфартило. Катаясь на такси по Кабулу, чтобы уяснить, что к чему, что теперь где, какие здания разрушены, какие нет, где проходы открыты, где нет, где советские посты, где афганские, кто и как патрулирует город – он натолкнулся на своего старого знакомого, которого учил в восемьдесят третьем во время второй своей спецкомандировки в Афганистан. Сейчас – бывший боец афганских коммандос, с военно-учетной специальностью «командир разведывательно-диверсионной группы» – гонял на такси по Кабулу. Он вышел на него совершенно случайно: катаясь по городу, он не брал машину на час, на два, тем более на весь день: ехал от точки до точки, выходил, прогуливался по окрестностям, потом брал другую машину и ехал дальше. И вот, у одного из базаров – сев в машину он услышал знакомый голос…

Сейчас, они с Салимом – сидели в его машине как раз у рынка, у того, где они встретились. И ждали человека…

Любое расследование надо с чего-то начинать. Бек просил, чтобы ему в группу выделили опытного оперативника-разыскника – но ему отказались. Теперь, ему приходилось вспоминать собственные, весьма невеликие навыки оперативно-розыскной работы, которые он приобрел в первые годы работы в КГБ – оперуполномоченным в сельском районе Киргизии. Эти навыки не были так уж бесполезны здесь – скорей наоборот. Оперативник, привыкший работать в больших городах, тем более в капстранах – здесь почувствовал бы себя совсем неуютно, ведь Кабул был чудовищно разросшейся деревней, кишлаком, даже то, что было построено городского здесь – в основном было разрушено несколько месяцев назад. А вот Беку – все здесь было привычно…

Он представлял противостоящую ему группу – а данные на нее были весьма скудную – как некую небольшую группу. Команду. Скорее всего – работающую давно, спаянную совместно пролитой кровью. Не своей, конечно же, чужой. Они понимают, что в случае раскрытия им всем светит вышка – так что завербовать кого-то – задача совершенно нереальная. Просто раскрутить на стук – тоже, даже и без протокола. Но у них – была одна уязвимая точка, по которой он и решил ударить. Дело в том, что такие группы должны иметь очень малую численность. С каждым лишним человеком возникает серьезная опасность того, что новый человек проговорится, раскается, просто допустит ошибку. И в то же время – масштабные операции – требуют привлечения большого числа людей. Вывод из этого может быть один: большинство используется втемную, они сами не понимают, что делают. В армии это легко: подай, принеси, пошел вон, исполнять твою мать, молча. Но о чем-то они должны догадываться, а кое-кого – должна мучить совесть. Вот из них как раз – и получатся отличные осведомители. Не агенты, для агентов надо немного ругой уровень внедрения – но рассказать компетентным органам, кто, куда и на чем летал, сколько там был, чего оттуда привез – в принципе, возможно…

Но это первый вариант. А второй…

Бек, как и всякий оперативник, имел два варианта работы. Даже… наверное три, получается. Первый – обычный, оперативный сбор информации, о чем сказано выше. Второй – используя информацию, полученную от доктора Бахи в Мазари-Шарифе, он намеревался обозначить свою активность и пугнуть подозреваемых. Пугнуть – способ, применявшийся еще СМЕРШем. Например – безо всяких оснований вызвать на допрос соседа подозреваемого, расспросить его о соседях и посмотреть – а что подозреваемый будет делать. Невиновному человеку пугаться нечего. А вот виновный – задергается, попытается выйти на сообщников, уничтожить улики, просто сбежать. Тут то его и брать можно.

Третий вариант – ложная цель. Бек намеревался раскрыть себя и дать понять, что его интересует совсем не то, что его интересует на самом деле. Не взрыв в Баграме, не возможное предательство – а незаконные действия резидентуры. Строительство тайной тюрьмы, хватание людей, даже подозреваемых, бессудное их содержание, пытки – все это чревато. Нет, приказ такой, конечно же, кто-то дал. Но дал его «на ухо». И эта группа, засевшая в местной резидентуре – понимает, что в случае чего начальство их же и подставит. Незаконные, больше похожие на методы латиноамериканских диктаторов, юаровских расистов и палачей – чреваты сроком, а то и вышкой. Если группа поймет, что на нее выходят, но выходят с другой стороны – она попробует заблокировать информацию. Вполне возможно – незаконными методами. И вот тут то – появится формальный повод для ареста. А когда человек в камере и неважно, по какому обвинению – считай, дело уже сделано…

Побочное поручение, мать твою…

– Идет – ровным голосом сказал Алим

Они увидели советского офицера – среднего роста, с короткими усиками, в старой, поношенной форме без знаков различия – так одеваются здесь советские офицеры, которые не хотят тратить деньги на одежду, копят валюту и чеки. В руке – он нес большую сумку, из нее торчала зелень. Настоящая, свежая, не такая чахлая как в московских магазинах…

– Он?

Алим попросил таксистов – и они на какое-то время свалили отсюда. Бывший диверсант среди кабульских бомбил был в авторитете.

– Он…

Майор госбезопасности – раздраженно огляделся. Было только одно такси, вдобавок на переднем сидении кто-то сидел. Будь другие – он никогда бы не сел в это. Но два года пребывания в Кабуле – притупили бдительность.

И он направился к такси…

Сидевший на переднем пассажирском человек – видимо, соплеменник таксиста – проворно вылез из машины, чтобы не лишать своего соплеменника заработка. Майор запомнил его как хазарейца – узкие глаза, продубленная ветром кожа. Все было так привычно, так обыденно – что потом он не смог дать описание этого хазарейца. Хазареец проворно отступил, что-то проговорив на каком-то незнакомом наречье, скорее всего какой-то местный северный диалект дари, который он не знал. Майор открыл дверь, забросил начал садиться в машину… и тут сзади что-то треснуло, и его пронзила такая мучительная боль, что в глазах потемнело. Он хотел вскрикнуть – и не смог…

Майор пришел в себя в каком-то кабинете, бедно обставленном, чистеньком. С лампой на столе – это признак цивилизованности, один из признаков здесь. И с решетками на окнах. Он попытался дернуться, встать – и обнаружил, что стул прикован к полу, а сам он – прикован обеими руками наручниками к стулу.

Он начал дергаться, шипеть и материться. Потом заорал: «Выпустите меня!» – но ему, конечно же, никто не ответил…

– Нервничает…

Нормальной аппаратуры не было – поэтому приходилось смотреть в глазок, оборудованный в двери. Когда то здесь было местное отделение Царандоя, а сейчас – пока ничего не было.

– Нервничает…

Бек отошел в сторону, отозвал Алима. Они зашли в соседний кабинет, пустой, с проломом лот гранатометного выстрела в стене. Под ногами похрустывал ломаный кирпич, в воздухе, в луче солнечного света плавали пылинки.

– Что здесь происходит? – требовательно спросил Бек – кто и за что хватает людей? Что за пыточные камеры? Что за беспредел?

Алим отвел глаза.

– Алим, тварей бывает много – не отступил Бек – но я не из них. Я служу в армии не для этого беспредела. Я коммунист и ты коммунист. Нельзя терпеть такое.

И Алим решился. Вот в этом – была сила Советского союза, сила, которую не могли постичь Соединенные штаты Америки. Когда Соединенные штаты говорили «пусть он сукин сын, но он наш сукин сын» – советские стояли за правду. Не всегда, не все, сама правда не всегда понималась одинаково – но стояли. И если американцы сами посылали в Сальвадор военных советников, готовить антитеррористические батальоны (фактически эскадроны смерти) и потом этим советники участвовали в карательных акциях – то представить советского военного советника, отдающего приказ сжечь деревню вместе с местными жителями – было невозможно.

Алим понимал, что сейчас – он вступает на очень опасную тропу. Что сорвались очень многие. Что он выступает против людей, распоряжающихся жизнью и смертью в Кабуле. Но он был коммунист. И товарищ Бек был коммунист. И это кое-что значило…

– Много чего плохого происходит, рафик – печально сказал он – я сам там не был, говорить не могу. Тот, кто был – уже ничего не скажет. Но я точно знаю, что после того, как душманы попытались взорвать автобус с детьми – ваши начали похищать людей. Люди пропадают и никто не знает – куда.

– Не знают…

Алим отвел взгляд

– Говори. Мне это нравится не больше, чем тебе.

– Знаешь, что такое «десант», рафик?

Бек понял мгновенно. Во времена Амина придумали, как избавляться от неугодных заключенных. Причем массово и относительно чисто. Расстрел не такой простой вид казни, как кажется. Нужна команда палачей, нужна охрана. Нужно тихое место, потому что выстрелы слышно и они привлекают внимание. Много крови. Потом тела надо вывозить, закапывать, копать могилы. А потом – кто-то может раскопать могилы и тебя обвинят.

Тогда и придумали десант. Заключенных грузят в транспортный самолет, он поднимается в воздух и где-нибудь над Гиндукушем открывает люк. И все! Так разом можно избавиться от пятидесяти – шестидесяти человек и никто ничего не узнает.

– И что?

– Теперь это шурави делают.

– Кто сказал?

– Да все знают.

В Афганистане большего и не надо. Не важно, что происходит, важно – о чем говорят.

– С душманами?

– Если бы. И с теми, кто не согласен.

– Кто делает?

– Шурави делают, рафик. Кто же еще.

– Кто именно? – настаивал Бек – шурави понятие растяжимое.

– Что?

Афганец просто не понял.

– Вот смотри. Я – шурави. И они – шурави. Кто конкретно из нас? Говори точнее.

– Да так и не скажешь…

– А показать – можешь? Или привести людей, которые покажут, что такое было.

Афганец отвел глаза

– Люди боятся…

– Какие же вы тогда коммунисты? – упрекнул Бек – если так боитесь…

Афганец посмотрел прямо в глаза русскому. Боль, гнев, стыд – были в этом взгляде.

– Хорошо, рафик… – сказал афганец – я найду людей. Они скажут – правду…

– Ты сказал. Теперь пошли – этого колоть.

Хлопнула дверь. Вошли двое. Один – точно афганец, второй – мутный какой-то. С блокнотиком, падаль. Этот второй главный – потому что он отдал команду на каком-то языке, не на дари и не на пушту. И первый – выдернул кляп из рта шурави, отчего его чуть не вырвало.

– Вы… вы что себе позволяете?!

Грешнов как чувствовал – Царандой. Его было не провести.

– Я майор афганской армии Хашим и буду вас допрашивать. Я знаю русский язык, потому что учился у вас.

Грешнов презрительно усмехнулся

– Ты, чурка, рожей не вышел, чтобы меня допрашивать. Развяжи, тогда договоримся. Ты знаешь, на кого я работаю?

Тем временем – первый, красный от натуги – втащил в помещение автомобильный аккумулятор (сняли с машины, а больше и взять было негде). Принялся ладить к нему толстые, с обмотанной советской черной изолентой рукоятками провода.

– Э… вы чо? Ох…и?

– Не далее как вчера вы в Мазари-Шарифе убили начальника Царандоя, товарища Баха. С кем из бандлидеров вы состоите на связи, какие еще действия совершили для дискредитации Апрельской революции?

Мстители – промелькнуло в голове!

– Я советский! Вы что – того?

Мстители – никогда не трогали советских, они были как бы высшей силой. С предателями революции они разбирались, но только внутри афганского общества. Советские были неприкосновенны…

– Тем серьезнее ваша вина, рафик.

– Да вы что ох…ли? Вы что мне горбатого лепите, не убивал я никого!

Вместо ответа – подозрительный монголоид – достал небольшой магнитофон, нажал на клавишу воспроизведения. Грешнов побелел.

– Ты… Ты…

– Мы знаем больше, чем вам кажется.

Монголоид подошел ближе

– Вот что, рафик. Мне это нравится не больше, чем тебе. Но у меня – приказ.

Грешнов скосил глаза на того, с аккумулятором. Тот стоял как чурка – наверное не знает русский. Не понимает, о чем говорят.

Грешнов перевел взгляд на монголоида. Тот едва заметно кивнул.

– Пошел ты в ж… со своим приказом, понял? А это… эту пленку ты у меня еще на ужин съешь…чурка.

Второй раз – монголоид появился один. Допрос прервали, он так ничего и не сказал Этого урода с аккумулятором не было… отошел – видимо.

Сначала – едва слышно стукнуло в дверь. Грешнов подошел к двери, открылся глазок, внутрь камеры всунули сначала бумагу, потом карандаш.

Понятное дело…

Грешнов долго не раздумывал – написал фамилию полковника Телятникова, два телефона советского посольства и слово «пятьдесят тысяч афгани». Нарисовал свою подпись – Телятников ее знал, это доказательство того, что записка не сфабрикована. Передал записку назад. Не пойми как это получилось…кто-то из афганцев играет свою игру, и не из низшего эшелона. Видимо после гибели Наджибуллы развернулись позиционные бои за его место в оппозиции, за влияние и за каналы, которые он держал. Телятников разберется, тут нет вопросов. Кто это затеял – тот умрет. Но сначала – он вытащит отсюда его…

Афганцы, гниды. И нашим и вашим… а он отдуваться за все это должен.