Текст книги "Силовой вариант ч. 2(СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Афганистан, Баграм
Аэропорт, спецсектор
27 июня 1988 года

В Советском союзе – первоначально это было даже преимуществом, потом это стало одним из тяжелейших пороков – было как бы две жизни. Не одна, а две. Одна – правильная, цельная… как в кинофильме «Кубанские казаки» – с песнями, плясками, перевыполнением плана, светлой радостью труда. Вторая – с насильственной коллективизацией, председателями колхозов, академиев не кончавших с пролетарской ненавистью в глазах и четвертью самогона под столом, с дохнущим от голода скотом и бабами, впрягающимися в плуги как волы, с десятью годами за колосок… да чего там. Может быть, в тридцатых, сороковых, пятидесятых – это было и правильно, люди видели перед собой мечту, они смотрели этих Кубанских казаков, чтобы хоть на часок отвлечься от смертельно обрыдлого, промозглого и мерзкого существования. Но сейчас…

Предатели и убийцы, изменники Родины попали в руки к резиденту КГБ Телятникову, который тоже жил двумя жизнями – жизнью офицера госбезопасности, организатора разведсети и резидента и жизнью убийцы, саботажника и организатора наркотранзита, теперь еще задумавшего бежать на Запад. Окончательным сюром было то, что полковника Телятникова подставил его непосредственный начальник, вовремя уехавший «на лечение в санаторий» генерал Шпонькин. Он знал не все – но знал достаточно, по крайней мере, знал, как отправить то или иное сообщение, чтобы испугать до смерти Телятникова. Потому что и сам отправлял сообщения в Москву «с оказией», помимо официальных каналов. Ему не понравилось то, что председатель ПГУ КГБ оставил Телятникова наедине с собой, это был явный признак того, что Телятников будет претендовать на его, Шпонькина место. И он сфабриковал записку (Пирожков и в самом деле лечился в ведомственном санатории и в самом деле получал посылки из Афганистана). Правда, генерал не знал, что в посылках тех – не валюта и драгоценности (такое шло из Западной Европы, все об этом знали, резидентуры использовали как закупочные конторы), а героин. Не мог он представить и того, что Телятников начнет убивать, думал – просто задергается, на чем-то проколется, опорочит себя. Может даже и сбежит. Но если бы даже и знал – все равно бы послал письмо, все равно бы обезопасил свое кресло. Кресло – свято.

Вот так и жили…

То, что четверо американских саботажников попали в руки Телятникова – тоже было случайностью – но ведь вся наша жизнь это бесконечная череда случайностей, верно? Саботажники попали в руки Кобальта, спецподразделения МВД, там просто не разобрались, кто к ним попал. Телятников – выдернул их через афганский ХАД, быстро сфабриковал нужные документы, запрос из Кабула. В Москву еще не отправили спецсообщение – а у Телятникова было что предложить за пришедших с той стороны боевиков. Никто и не подумал зачем резиденту КГБ пришедшие с той стороны боевики. Как зачем? Чтобы расколоть и звездочку на погоны получить. Или перевод отсюда…

А зачем они на самом деле нужны были Телятникову? Чтобы бежать, конечно. Ведь бежать из Кабула – совсем не то, что бежать из Афин или из… Парижа, к примеру. Там, если задумал бежать – улучил момент, проверил, нет ли слежки – и ходу до американского консульства или посольства. Если тебя не подозревают, за тобой не следят – то вероятность добраться практически стопроцентная.

А вот как прикажете бежать из Кабула? Ни посольств, ни консульств ведущих капстран нет, те, которые есть – просто связываться не будут, выставят за ворота. Бежать в Пакистан? Куда именно? Если раньше он знал все резидентуры, их адреса, к кому надо обращаться – Читраль, Пешавар, Исламабад, Карачи – то теперь все было разгромлено, американцы то ли восстановили резидентуры и разведпункты, то ли нет. Если и восстановили – то где именно? К кому обращаться? Как туда добраться – страна как осиное гнездо. С деньгами – его просто ограбят и убьют на дороге. В порту Карачи – советские корабли, советский разведпункт. В составе войск ООН – чехословацкие и восточногерманские парашютисты, при необходимости они организуют на него охоту по всей стране по просьбе «большого брата». Если даже ему удастся добраться до крупного города живым, осесть там, даже выйти на связь с американцами – поверят ли они ему. И как быстро отреагируют? Как смогут организовать операцию по вывозу? А ведь все будут решать хорошо если часы. Возможно, что и минуты. Остается только попытаться выехать в третью страну, оттуда попробовать бежать. Но количество стран, куда можно вылететь из Кабула строго ограничено, авиакомпании капстран на Кабул не летают. Да и при проходе через третью страну может быть куча проблем – от ареста органами безопасности этой страны с последующей выдачей СССР до перехвата на полпути сотрудниками внутренней контрразведки ПГУ. Переходов в последнее врем было много – и если резидент КГБ без санкции направляется в третью страну, сложить два и два проблемы не составляет.

А вот эти американские саботажники – если они пришли, значит, у них есть прямой выход на американцев, значит – где-то на границе ждет группа поддержки и с ней налажен контакт. Связь, пароли, точки инфильтрации. Это – все равно, что дорога Москва – Брест, не больше, не меньше.

Как Телятников догадался, что эти люди связаны именно с американской разведкой? А с какой же еще? Откуда еще ждать гостей, если буквально на днях в стране провалился и был захвачен высокопоставленный американский агент? Конечно, эти могли непосредственно быть связаны и с другой разведкой… с британской, например. Но в самом конце цепи на другой стороне – определенно американцы. И значит, этой линии можно доверять.

Из Кандагара – вылетели на самолете Як-40, который был закреплен за посольством и которым могла пользоваться кабульская резидентура. Самолет этот – был переделан уже здесь, салон был разделен кустарной перегородкой на две части. По странной гримасе судьбы – на родном самолете, одним рейсом везли и Цагоева, с которым еще предстояло разобраться и четверых подонков и предателей.

В Баграме, в спецтюрьме – Телятников долго колебался, чем заняться лично, а что – поручить другим людям. Что терпит отлагательство, а что не терпит. Решила все мелочь – Телятников вспомнил одного из задержанных. Как сотрудник госбезопасности – он вел оперативную работу по этому случаю: солдат Советской армии переметнулся на другую сторону, ушел в банду, там стал палачом, пытал пленных, выступал по радио, агитируя представителей кавказских и среднеазиатских республик переходить на сторону моджахедов. Дело было серьезным, резидентура КГБ просчитывала варианты ликвидации опасного перебежчика в Пакистане. Но он – своевременно вышел из игры, пропал из поля зрения. А сейчас оказалось – живой, гнида. Хоть и с пулей в ноге.

Такого как этот – просто так было не сломать. Поэтому – Телятников перед тем, как начинать работать – сказал дежурившим в спецсекторе солдатам сверхсрочникам избить захваченного чеченца. Все равно – пока не привезли из Кабула личное и разыскное дело, работать с ним по уму было нельзя. О том, кто перед ними – Телятников солдатам не сказал, иначе – убили бы. Солдаты эти – набирались из дедов, озверевших, потерявших друзей – и в то же время достаточно бессовестных, чтобы променять боевую работу на профессию охранников и палачей. Здесь, в Баграме – эти солдаты могли не бояться попасть на мину, на мушку снайпера – и в то же время им это засчитывалось как участие в боевых действиях. Вот только контролировать их было сложно… они прекрасно понимали, что начальство, что бы здесь не происходило – не будет поднимать шум. Телятников и сам их побаивался, потому что не мог контролировать. Они были слишком наглыми, чтобы подчиняться приказам и слишком тупыми, чтобы с ними можно было играть. Сказать, кто это такой – запинают до смерти и будут смотреть на тебя наглыми кобелиными гляделками.

Когда Телятников вошел в камеру, в которой лежал избитый, подраненый чеченец – даже ему стало не по себе. Пахло привычно до тошноты – нечистым человеческим телом, кровью, мочой – но было кое-что еще. Телятников думал, что знает, что такое ненавидеть – но, посмотрев в глаза лежащему на бетоне чеченцу, он понял – ничего он не знает про ненависть. Ровным счетом – ничего.

В руках у него было личное дело, но сейчас он понял – бессмысленно. Такого – бумажками не испугаешь.

– Добегался, Ахмедов? – спросил Телятников, начиная разговор

Чеченец – ничего не сказал. Только сплюнул на пол – смесь слюны и крови.

– Думаешь, игра закончена? Осталось – огрызнуться и умереть?

Видимо, именно усмешка Телятникова – циничная и понимающая, снисходительная задела чеченца. Он умел ненавидеть – но он не умел расчетливо ненавидеть.

– Сними… наручники… тогда… огрызнусь.

Телятников подошел ближе. Присел на корточки. Устанавливать контакт с агентом… с любым человеческим существом – нужно было, когда ваши глаза примерно на одной высоте. Надо было бы поднять этого урода в кабинет… но кабинет могут и слушать…

– Ни хрена ты не понял, урод… – сказал полковник – условия такие. Ты мне даешь контакт на американцев… какой у вас есть. Если он не срабатывает – я просто расскажу этим кто ты такой. Если ты мне соврешь – я просто расскажу этим кто ты такой. Мне насрать на тебя, на то кто ты есть, за то что ты сделал, на то что ты хочешь. Ты для меня – не более чем выход на американцев. Поможешь мне – останешься жив. Нет – сдохнешь. Времени тебе на решение – пока я не разозлюсь. Счастливо оставаться.

Телятников использовал единственный путь работы с кавказцами. С ними нельзя торговаться, им нельзя идти ни на какие уступки. Они слишком гордые и самостоятельные, чтобы понимать слово «компромисс» и сотрудничать, они просто хотят, чтобы все было «по ним». А этого – допустить нельзя. Ты просто ставишь условия – и заставляешь их выполнять без разговоров. Вот и все.

И не успел полковник Телятников дойти до двери, как за спиной послышалось.

– Русский…

Афганистан
Пограничная зона
29 июня 1988 года

– Нормально, сэр? Поднимите руки. Выше.

Морской пехотинец в форме без знаков различия осматривал несколько неловко чувствующего себя в бронежилете ЦРУшника. ЦРУшник был массивный, высокий, плотный – жилет подобрали с трудом.

Полковник Корви свой жилет уже надел и сейчас проверял свой пистолет – новенькую, только что поступившую на вооружение Беретту перед тем, как положить ее в кобуру. Пистолет ему дали морские пехотинцы, им можно было доверять – любой морской пехотинец позаботится о своем оружии прежде, чем сядет за стол. Однако, полковник Корви побывал в горячих точках, применял оружие и знал, что никому и ничему доверять нельзя, а в работоспособности пистолета надо убедиться лично. Что он сейчас и делал.

– Попрыгайте, сэр.

ЦРУшник пробурчал под нос что-то нелицеприятное, неловко прыгнул. Потом еще раз.

– Пойдет, сэр. Самое главное – не лезьте под пули. При первом же выстреле просто падайте и все. Падайте на землю, где стоите. Морская пехота США позаботится обо всем остальном…

– Надеюсь…

– Сэр, мы сделаем, все как надо. Сержант!

Сержант – среднего роста крепыш с угрюмым и мрачным лицом заглянул в дом.

– Что с вертолетом?

– Все готово. Люди тоже готовы, сэр. Сэр, они ожидают, что вы скажете несколько слов…

– Сейчас, иду. Джентльмены, берите свое снаряжение и выходите…

Когда командир отряда морской пехоты вышел – Корви и ЦРУшник, которого звали Милтон Уорден – мрачно переглянулись.

– Черт, просто поверить не могу, что лезу во все это дерьмо… – сказал Корви

– Я здесь два года обретался до того, как все полетело к чертовой матери. Привыкайте. В таких местах ничего кроме дерьма нет, но мы должны тут воевать, если не хотим воевать в тихих балтиморских пригородах.

– Да уж…

– Джентльмены!

Усиленное отделение – шесть стрелковых групп по четыре человека в каждом – стояло у самого борта огромного Сикорского на котором они прилетели. Сильно пахло соляркой – запах остался после дозаправки, которую проводили в полевых условиях. Пилоты возились с машиной – но бортстрелок оставил свой пулемет и тоже прислушался

– Завтра нас ожидает великий день, джентльмены! Это день, когда мы, морские пехотинцы США можем показать, чего мы стоим. Завтра нам предстоит именно то, ради чего вас, сукиных детей, готовили. Ради чего налогоплательщики нашей великой страны выкладывали денежки, кормя и вооружая таких засранцев как вы! Завтра нам придется встретиться не с обнаглевшими латиноамериканцами! И не с косоглазыми ублюдками! Завтра нам предстоит встретиться с самым опасным врагом, который только может быть у морских пехотинцев США – с солдатами Советской армии!

Капитан морской пехоты, командовавший экспедиционным подразделение помолчал, чтобы все сумели оценить его слова

– Это так, джентльмены! Долгие годы мы готовились воевать с русскими! Возможно, день Д будет завтра. Мы должны будем обеспечить контакт наших высокопоставленных офицеров с русскими, а в случае если русские задумали что-то дурное – завалить их всех и спасти наших людей! Вот так, джентльмены!

Громкими словами – капитан скрывал свою неуверенность. Ему уже довелось побывать в перестрелке – но впервые он вел людей как командир. До этого – он просто ждал команды – а сейчас должен был командовать сам. Он прекрасно понимал, что за его ошибку – заплатит не он сам, как было раньше, а заплатят его люди. Возможно – все люди, он смотрел фильмы и знал, что такое коммунизм и что такое коммунисты. А завтра – ему предстоит столкнуться именно с ними.

Он оглядел своих людей – они стояли молча, почти не дыша и слушая его. Они верили в него – хотя ему исполнилось всего тридцать два года. Хорошо бы ему самому – верить в себя так, как верили в него его люди…

– … Я хочу, чтобы вы прекрасно понимали, что нас ждет. Завтра – нам предстоит встретиться лицом к лицу с фанатичными коммунистами! Их ни в коем случае нельзя считать глупыми или неумехами! Они умны, жестоки, коварны и настойчивы в достижении своих целей. Им нельзя отказать в храбрости и стойкости – в сорок пятом году их отцы и деды захватили с пол Европы, и лично я считаю, что с тех пор коммунисты стали только опаснее. Возможно, нам предстоит иметь дело с наиболее подготовленными их частями – с парашютистами или с отрядом коммандос. Они воюют здесь уже восемь лет и кое-чему научились, поэтому полагайте их равными себе по боевой выучке. Завтра перед нами будет достойный противник, джентльмены, победа над которым сделает вас одними из лучших морпехов за всю историю морской пехоты США.

Вы можете считать меня параноиком, джентльмены, но я считаю, что завтра у нас не будет легкой работы. Я ожидаю, что русские прибудут на вертолете, и его, скорее всего, будут прикрывать Хайнды. Вы видели этот вертолет на картинках, джентльмены, но вы не представляете, что этот вертолет может сделать с нами, если мы дрогнем и не сможем действовать четко и слаженно, единой командой. Поэтому завтра – мы берем четыре установки Стингер и по три контейнера к каждой пусковой установке. Я как следует хочу угостить русских ублюдков, если они вздумают шутить шутки с морскими пехотинцами США.

Для того, чтобы сделать свою работу, у нас будут две снайперские команды, джентльмены и четыре пулеметных расчета – это помимо ракетчиков. Все, что я хочу сказать, джентльмены – группируйтесь вокруг них. Защищайте их. Слушайте и поддерживайте ваших лидеров команд! Мы не знаем, что приготовили нам русские, но я могу сказать вам, что если будет бой – то он будет тяжелым и жестоким. И я хочу, чтобы каждый из вас перед взлетом еще раз проверил свое оружие, свое снаряжение и выслушал лидера своей команды. Мы сможем разбить комми, только действуя сообща.

И еще, джентльмены. Я хочу, чтобы каждый уяснил для себя – никакой стрельбы без команды. Мы дисциплинированная воинская часть, черт побери, и я хочу чтобы мы, даже если нам не придется столкнуться с русскими в открытом бою – продемонстрировали им это. Я не хочу, чтобы о морских пехотинцах пошла слава как о хулиганской банде. Поэтому – вы откроете огонь, только е6сли начну стрелять я или выпущу ракету или русские нападут на нас. Подчеркиваю – нападут на нас, одиночный выстрел не считается. Это всем понятно?

– Да, сэр – сказал сержант, стоящий со своими людьми

– Я ожидаю от всех от нас достойного исполнения своего долга. Происходить то, для чего нас готовили, то, ради чего мы существуем. И я хочу, чтобы мы показали себя, мать их, этих проклятых комми. Кто мы?

– Тигры!

– Кто мы, мать вашу!?

– Тигры, сэр!!!

– Черт, когда я это слышу, я не знаю, что мне больше бояться, русских или того, что один из наших морпехов от избытка чувств выстрелит мне в спину – попытался пошутить ЦРУшник

Полковник хмыкнул

– Ерунда. У рейнджеров вы бы оглохли. Или умерли со страху…

Время медленно останавливалось…замирало… как муха, еще дрыгающая крылышками из последних сил в липкой патоке – но в то же время понятно, что все уже кончено. Они летели в ночи к месту, где завтра развернется драма – и кое-кто уже приговорил себя к смерти, исполнил приговор, выкопал могилу и положил себя в нее. А кто-то – с лихой веселостью продумывал, как им завтра выжить…

Они шли след в след, волчьей цепочкой, по ночным горам – точно так же, как несколько дней назад шли, чтобы проникнуть в Афганистан русские. Первым шел парень со щупом, он искал мины и смотрел, чтобы впереди не оказалось каменной осыпи. Его прикрывал пулеметчик с М60Е3 – облегченным вариантом печально известной Свиньи, с которой морские пехотинцы намучались еще во Вьетнаме. Он продвигался примерно в пятнадцати шагах от сапера – чтобы иметь возможность эффективно прикрыть его и не попасть вместе с ним под одну очередь. Дальше следовал еще один парень, назначенный в пару к пулеметчику – он был вооружен карабином CAR с подствольником и нес дополнительно три снаряженные пулеметные ленты: пока пулеметчик вел огонь он должен был прикрывать его, а в случае ранения или смерти – заменить его. Дальше – прикрывая друг друга, след в след, с дистанцией около пяти ярдов – шли другие морские пехотинцы и сотрудники ЦРУ. Уорден явно не привык ходить ночью по горам, он ступал неточно и производил много шума – но с этим ничего нельзя было поделать…

В пограничную зону – они вышли с рассветом.

Чахлая растительность – дождя здесь явно не достает для нормального ее роста, но есть где спрятаться. Преддверие пустыни – с афганской стороны только хуже, там одна из самых страшных пустынь на земле. Даже сюда – доставало ее сухое дыхание: в пустыне было тепло, она была аккумулятором дневного тепла – и по мере того, как они продвигались вперед, они чувствовали, что становится хоть на пару градусов – но теплее.

На месте – перед офицером морской пехоты стала дилемма. Местность была не слишком то приспособлена для ее обороны – низкие холмы, которые предоставляют укрытие и им и русским, их можно обойти, за ними можно спрятаться, из-за них невозможно построить сплошную линию обороны. Локсен предполагал, что русские могли уже засечь их – и сейчас стягиваться сюда, чтобы взять их в кольцо. Он предполагал, что ему придется иметь дело с противником, у которого есть специальное оборудование для действий ночью и который умеет бесшумно, дисциплинированно и скрытно передвигаться на местности. Вполне можно было ожидать, что допусти они ошибку – и их просто вырежут, одного за другим.

Посоветовавшись с сержантом, капитан приказал готовить оборону с опорой на холмы. Три холма – он сделал каждый из них точкой обороны для двух стрелковых секций. В каждой из них – ракетчик со Стингером, еще один – он взял себе и решил, что это будет резерв. В каждой секции будет как минимум один пулеметчик и один снайпер. Холмы стояли рядом друг с другом и морские пехотинцы могли следить друг за другом, прикрывать друг другу тыл и оказывать помощь.

На холмах – он приказал оборудовать стрелковые позиции для пулеметов и копать окопы, пусть неглубокие – но окопы. Ракетчиков – их главный козырь, если русские пойдут ва-банк он приказал спрятать за гребнями холмов. За гребнями холмов можно будет спрятаться от огня русских с фронта и частично с флангов. Если же им не удастся завалить вертолеты – то прятаться больше будет не от кого…

Отдельно – он выставил снайперские позиции. Дал каждому снайперу пулеметчика в подмогу. Очень тщательно подобрал позицию для снайпера с RAI500 – у них была единственная на судне винтовка, предназначена для подрыв морских мин и он приказал взять ее с собой. Снайпер – может отлично отстрелять по зависшему или совершившему посадку русскому вертолету и сэкономить им ракету. Или две. Он точно знал, что патроном пятидесятого калибра – удастся вывести из строя русский транспортный вертолет или русские четырехосный бронетранспортер. Что же касается Хайнда, внушающего ужас огромного ударного вертолета русских – вся надежда была только на Стингеры. В свое время моджахеды подбили немало Хайндов с помощью такой вот штуки – а его морские пехотинцы умеют обращаться с ней намного лучше, потому что они – американцы. А не вонючие дикари.

Почва поддавалась трудно. Собственно, это была даже не почва. Это была корка – соль, принесенная из пустыни, песок и скудная, неурожайная земля. Здесь никто и никогда не пытался что-либо посадить – камни и отсутствие воды не оставляли шансов на урожай. Каждый камень, попадавшийся под лопату – приходилось откапывать и буквально выдирать из земли. Капитан работал вместе со всеми, потому что он считал – офицер должен подавать пример личному составу, с ним должно было происходить то же, что и с его солдатами. Офицеры, которые передоверяли грязную работу сержантам – рано или поздно оказывались в дерьме…

– Вот всем в этом… – проговорил он, вытаскивая камень и в кровь обдирая при этом пальцы – есть кое-что хорошее

– Что же, сэр? – спросил его снайпер, капрал-сверхсрочник Барнато. Винтовкой пятидесятого калибра распоряжался он – капитан отправил к ракетчикам сержанта, а сам решил контролировать капрала

– То… то каждый камень… идет в стену против русских – проговорил капитан, выкладывая камень на бруствер и пригребая к нему землю

– Умеете вы… и в дерьме найти монету, сэр…

– Пальцы… не лижи, Барнато. Боль не уймется, а трение об лопату будет еще хуже.

– Да, сэр…

Вертолеты они услышали ближе к полудню, когда еще не закончили. Русские выполняли договоренности, мать их. Капитан приказал всем залечь – и как и было оговорено бросил далеко перед собой шашку зеленого дыма. Та покатилась по пологому каменистому склону…

Вертолетов было два. На занятиях им показывали силуэты русских вертолетов – но эти похоже были новыми. Двумя винтами и коротким, широким фюзеляжем похожи на Гормон… но это точно не Гормон. [7]7
  Ка-25 Гормон (кодовое обозначение НАТО)


[Закрыть]Что-то увеличенное в размерах, широкое, с типичными для русских вертолетов подкрылками и блоками НУРС под ними. Он видел новые вертолеты Сикорского, которые закупили для армии… тут было что-то подобное… как внебрачное дитя Гормона и Ястреба. Они выглядели уродливо… но страшно.

– Всем залечь, укрыться! – передал он команду по рации

Свистя винтами, вертолеты обошли их позицию – он не знал, заметили кого или нет. Скорость они не снижали, а на скорости – замаскированного пехотинца на земле не сразу и увидишь. Затем они сместились западнее, в сторону русской границы. Один… кажется завис…

– Сэр… – сказал его взводный сержант, здоровяк по фамилии Бренсон – один из вертолетов завис, высаживает десант. Второй прикрывает его.

– Бренсон… мать твою, не свети задницей!

– Я осторожно, сэр… Кажется… у этих парней полны карманы патронов…

Капитан и сам это видел. Он испугался… реально, впервые за очень долгое время испугался. Наверное, если бы они вступили в бой с русским вертолетами, он бы не так боялся. В бою там просто некогда бояться, мысли об одном – успеть и уцелеть. Ведешь огонь…до смертной вспышки в глазах. А тут… давящий на нервы звук винтов, ветер, рвущий склон и поднимающий пыль. Ракеты… господи, того, что было у русских хватило бы, чтобы сравнять с землей и вдвое большую по размерам позицию! Если они не смогут ударить внезапно… им кранты.

Звук вертолета начал отдаляться, он был уже не таким надсадным, как тогда когда он висел над склоном…

– Сэр… русские на земле, шесть человек… – доложил сержант – один в каком-то колпаке, как перед казнью. Вероятно один из наших.

Капитан выдохнул через нос.

– Я пошел. Сержант, примите командование.

– Есть.

Русский выглядел совсем не так, как представляешь себе русского. Среднего роста, чуть сутулый, в наброшенной на плечи легкой гражданской куртке. Обычное, довольно приятное лицо, серо-голубые глаза. Легкие почти белые туфли – именно от них полковник Корви не мог оторвать взгляда. Они тут – были совсем не к месту.

Скрытен, скрытно жесток, скорее всего, фанатичен. Старший офицер в звании не ниже майора – остальные с автоматами не более, чем его волкодавы. Такие – самые опасные, если на них давить – они гнутся, но не ломаются.

Русский спокойно, без тени страха смотрел на американца. Остальные – рассыпались и залегли, их было всего четверо, но капитан не сомневался – есть еще.

– Как я должен вас называть?

– Иван Иванович, если не возражаете.

– Иван. Разрешите Айвен, мне так проще.

Русский молча пожал плечами

– Я так понимаю, вы уполномочены обсудить условия обмена?

Русский подтолкнул пленного

– Забирайте

Полковник чуть отступил в сторону – могло быть все что угодно, в том числе – бомба на этом русском, которого он отправил несколько дней назад через границу. Господи… как же обосрались, в который раз уже обсираемся…

– Как это понимать?

– Как предложение забрать вашего человека. Он мне не нужен, забирайте…

Русский – медленно, как слепой – шел вперед, щупая ногой землю перед каждым шагом. Он не верил, что выбрался…

– Где остальные? – спросил полковник Корви, чтобы выиграть немного времени и понять, с чего начать

– В тюрьме, у меня. Все живы.

– Им нужна медицинская помощь?

– Только одному. И она уже оказана. Их взяли чисто

Что происходит? Что, ко всем чертям, происходит?!!!

День окончательно вступил в свои права, солнце замерло в зените. Спиной – полковник чувствовал странную, жгучую тяжесть – перекрестья прицелов снайперских винтовок.

– Каковы условия их освобождения?

Русский иронично поднял брови

– Они вам нужны? Если вам нужен отработанный материал – я привезу их в следующий раз. Они мне не нужны.

– А что вам нужно?

Русский улыбнулся, какой-то невеселой, тусклой улыбкой

– Вы не спрашиваете, за что именно?

– Спрашиваю сейчас. За что…

Как ведут перебежчиков….

Сама система работы с перебежчиками – это тема отдельной книги, на обложке которой, вне всякого сомнения, будет красоваться как минимум ДСП – для служебного пользования. Работа с перебежчиком – целое искусство, в нем соединяется разведка и контрразведка. Поэтому – для работы с перебежчиком обычно выделяют целую оперативную группу, в которую включают и разведчиков и контрразведчиков.

Каждый случай с перебежчиком уникален сам по себе, но есть некие общие правила. Первое – это зафиксировать контакт, по возможности документально. Если перебежчик так глуп, что заранее назначает где-то встречу – то на этой встрече его обязательно фотографируют, по возможности снимают на видео и пишут звук. Часто перебежчики – люди с неустойчивой психикой, в Советском союзе есть смертная казнь для изменников Родины и поэтому – важно как можно быстрее отрезать для перебежчика все потенциальные пути к отступлению. Если и не в первую встречу – то во вторую.

С перебежчиком всегда контактирует только один офицер – именно тот, с кем впервые вышел на контакт перебежчик. Только если это уж очень неподходящая, неспособная развить и поддерживать контакт кандидатура – контактирующего офицера могут попытаться заменить. Никто не знает, что творится в голове у перебежчика, никто не знает, почему он решился на такой шаг, что он знает о своем потенциальном противнике. Может он где-то виделся с тем офицером, с которым идет на контакт или испытывает к нему чисто человеческую симпатию. Как бы то ни было – только в крайнем случае принимающая сторона может решиться на замену контактера.

Очень важно выяснить, почему перебежчик решил сменить сторону. Но и торопиться с этим не следует – лучше задавать только наводящие вопросы и при наличии сопротивления – сразу прекращать. Это можно будет выяснить позже. Кое-что можно понять по косвенным признакам. Если человек настаивает на том, чтобы его забрали на другую сторону немедленно – значит, скорее всего, денежная растрата, возможны так же проблемы по работе, нужно смотреть, не сменился ли недавно резидент или руководитель этого человека. Если человек не настаивает на немедленной эвакуации – возможно, ему просто все надоело, существуют семейные проблемы. Нужно так же проверить – это если перебежчик выражает желание перейти на другую сторону за границей – не заканчивается ли у этого человека срок заграничной командировки. Если заканчивается – то вот и ответ, возвращаться в СССР, благословенный социалистический рай после загнивающего Запада мало кто хочет. А так – проблемы бывают разные. Например, проблема одного из перебежчиков и вовсе была в том, что он был тайным гомосексуалистом…

Сам по себе перебежчик не так ценен, как агент, способный к долгосрочной работе – и в самом начале нужно понять, кто к вам обратился. Какую должность он занимает в советских спецслужбах? Насколько он перспективен в плане дальнейшей работы? Если он малоперспективен – то его надо… вытаскивать сразу, это нужно для дестабилизации советских органов безопасности и пропагандистского эффекта – с драной овцы хоть шерсти клок. Но если перспективен – то очень важно добиться того, чтобы он остался и поработал на ЦРУ как крот… до тех пор, пока очередной Эймс не сдаст его русским…

В связи с этим – выяснить, почему человек решил перейти – все же нужно. Лучше всего задать вопрос, но не сразу, а уже после установления доверительного контакта. При формулировании вопроса ни в коем случае нельзя употреблять слова «измена» и «предательство», всегда говорят «выбрать свободу». Почему вы решили прямо сейчас выбрать свободу? Вы можете нам помочь, какое-то время, работая на нас в КГБ? А чем мы можем вам помочь? Если русский, к примеру, растратил деньги и сумма посильная для бюджета ЦРУ – лучше дать ее русскому с тем, чтобы тот внес ее в кассу и продолжал работать. Конечно, есть варианты, когда ничего сделать нельзя и нужно принимать решение сразу – берем или нет. Русские обычно за границей перемещаются небольшими группами, где каждый следит за каждым – и если русский оторвался от такой группы и прибежал в американское посольство или торпредство – выгонять его конечно нельзя, если он обладает хоть какой-то ценностью. Офицер, который принимает решение взять перебежчика обычно ставит на кон и свою карьеру – одной удачи может хватить для того, чтобы заметили и начался феерический карьерный взлет.