Текст книги "Силовой вариант ч. 2(СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Афанасьев Александр
Силовой вариант
Часть 2

Для торжества зла достаточно лишь

чтобы достойные люди бездействовали.

Эдмунд Берк

Пакистан, Племенная зона
Северный Вазиристан
22 июня 1988 года

В племенной зоне – она никогда не контролировалась правительством – сейчас было людно. Строились новые дома и даже целые селения из подручных материалов, чаще всего – камень и ржавое железо. Много детей, женщины, закутанные в чадру – видны только глаза. Все с оружием – буквально все. Последние несколько миль до селения, в котором их должен был дожидаться переправщик – они проделали на ослах. Подполковник видел ребенка, на вид десятилетнего – но с автоматом Калашникова, глаза аж сверкали от гордости. Последний раз такой кошмар: дети-убийцы он видел в Ливане…

Селение, в которое они пришли и которое выбрали промежуточной точкой, стартовой площадкой для перехода на ту сторону – располагалось на склоне горы, не слишком крутом, но и не пологом, градусов под сорок пять-пятьдесят уклон. Домишки жались ко склону как колония стрижей к обрывистому берегу. Они выглядели нищими и отсталыми – но то тут, то там виднелись антенны – значит, здесь принимали телевидение. Кое-где стучали дизель-генераторы, дымились печи – еду здесь готовили в примитивных печах.

Еще удивили собаки. Они здесь были, что нехарактерно для мусульманских стран – обычно мусульмане не держат собак потому что укушенный не попадает в рай. Но здесь вера отступила перед целесообразностью: местные были пастухами, а пасти стада в горах невозможно без собак, кроме того – пакистанцы любят собачьи бои и даже вывели свои породы собак: булли кута и гуль донг. Но собаки, которые бежали за ними, огрызаясь и лая, были совсем не благородными бойцовыми и охотничьими собаками – какие-то шавки, которые опасны только в стае.

Их поселили там, где и принято было селиться чужакам – на отшибе был специальный домик. Корви забеспокоился – проще простого ночью окружить и убить. Но полковник – объяснил, что здесь так принято, для гостей существует специальный дом.

Войдя в жилище, в котором, может статься, им придется провести несколько суток – полковник огляделся по сторонам, постучал по стенам. Сложены крепко, глина и камень внутри – но вот дувала не было. А это значит – не было первой линии обороны.

Русские вопросительно смотрели на него.

– Собрать оружие. Никуда не выходить без него. И пусть кто-то дежурит постоянно на крыше. Распределите время дежурства между собой.

– Есть – сказал старший среди русских.

Полковник – сходил в деревню, это у него заняло чуть больше часа. За это время – Корви успел выйти на связь и доложить, что все нормально. Процедура связи была следующая: нужное сообщение наговаривалось на специальный магнитофон, потом преобразовывалось – пленка прогонялась со скоростью в двести раз превышающей нормальную. Потом – в таком виде сообщение сбрасывалось на военный спутник. Была и обратная процедура приема шифрованных сообщений.

Когда Рушани вошел, подполковник как раз закончил разборку устройства связи. Он вопросительно посмотрел на пакистанца.

– Нас приглашают разделить ужин.

– Кто?

– Местный эмир. Отказаться – проявление неуважения.

– Всех?

– Конечно, всех. Для них вы все – неверные и не более того.

Местный эмир жил в доме, отличавшемся от дома последнего бедного феллаха в этой деревне лишь размерами. Пакистанцы не строят ввысь, он и не обладают технологиями многоэтажного строительства – только вширь, как в Африке. Дом был размером примерно с пять средних домов в этом селении, он был полностью окружен высоким, выше человеческого роста массивным, лепленным из глины забором, очень толстым. Подполковник впервые был в таком месте – и с интересом оглядывался по сторонам.

Стены были леплены из кирпичей, обожженных в самодельной печи, в отличие от нищих домов крыша – не из тростника, а из ржавого железа, плоская. Во дворе – колодец с самодельным воротом, часть двора застелена ковром – для людей, ковер во дворе символизирует особенное богатство дома. Другая часть двора – для животных.

Двери деревянные, но внутри – дверей нет, вместо них – завесы из разукрашенной ткани. Внутри дома дверь только одна – между женской и мужской половиной. Полы земляные – но тоже застелены коврами до последнего сантиметра, что свидетельствует о богатстве. Нормальные стекла, правда без рам, в бедных домах их нет. Во дворе – курится дымом земляная печь, тут же – кровь, отрезанная голова барана и головы кур. В свете заходящего солнца кровь почти черная…

Эмир был лет пятидесяти, может, побольше. Заросший бородой, в местной, не совсем чистой одежде, с пронзительным взглядом. Полковник знал, что гостя здесь убить не могут, подождут, пока он покинет дом – и потому смело ступил за порог.

– Именем Аллаха, приветствую вас в своем доме… – сказал эмир

– Да пошлет Аллах удачу вашему дому – поблагодарил полковник

Вместе с эмиром были его люди, то ли родственники, то ли приближенные боевики. Они смотрели на белых и из их глаз сочилась ненависть…

– Я прибыл издалека, я и мои люди – сказал подполковник Корви заранее заготовленную фразу – но я знаю о беде, постигшей ваш народ. Американский народ всецело на стороне Пакистана и верит в великое будущее вашей страны…

Эмир что-то проворчал. Подполковник Корви наивно ошибся, приветствие пошло совсем «не в кассу». Местные исламисты – недолюбливали государство Пакистан, недолюбливали пакистанскую армию. Особенно их ненавидели здесь, в зоне племен, которую Зия уль Хак в свое время приказал усмирять химическим оружием. Но эмир был опытным и хитрым человеком, он прекрасно знал, что Америка – это деньги и поэтому придержал свое мнение при себе…

– Хвала Аллаху, он послал нам сегодня богатый стол. Прошу к столу…

Несколько человек – стояли во дворе, сгрудившись плотной кучкой. Среди них – был и настоящий хозяин этого дома и эмир местных муджахеддинов…

– Когда плов ели, главный у кяффиров сначала бросил мясо собаке. – сказал бородатый и в глазах его тлела ненависть, одинаковая, что к шурави, что к амрикаям, к любым неверным – Подождал. И только потом стал есть…

Бывший командир моджахедов провел ладонями по лицу, совершая вуду, омовение. Это было одним из способов символической защиты от шайтана

– Шайтана не испортишь….

– Аллаху Акбар! – сказали все присутствующие в комнате, и тоже совершили вуду

– И среди них были шурави.

– Шурави? – заинтересовался эмир – как ты это понял?

– Они говорили на языке шурави. Я немного знаю этот язык.

– Да… – подтвердил второй моджахед, вставший на джихад в восемьдесят четвертом и еще живой – Абу прав, это были шурави.

– Сколько было шурави? – поинтересовался эмир

– Четверо, эфенди. Четверо шурави, один амрикай.

– Они выставили посты?

– Да, эфенди – сказал другой боевик, чьтя борода не могла скрыть ни чудовищный шрам ни пустую глазницу (результат ракетного удара шурави) – один из них постоянно дежурит на крыше. Прикажете атаковать ночью?

Эмир Муса напряженно думал. С одной стороны – пятеро кяффиров есть пятеро кяффиров. Кяффиры предали их, те, кто им поверил – полег в Афганистане. Правильно говорится – не берите друзей из кяффиров, они друзья друг другу. Но с другой стороны полковник Рушани связан и с силами ООН и с оставшимися на службе военными частями. За него вписывались серьезные люди, он и рад бы им отказать – да не мог. А в нынешних условиях беспредела – это серьезно и беспредел – он в обе стороны работает. Если раньше какие-то переговоры вели – то сейчас подтянут артиллерию и накроют снарядами.

– Я слышал, что они собираются идти к русским?

– Это так, эфенди…

– Не нужно ничего делать. Те, кто идут на сторону шурави – обычно не возвращаются. Аллах покарает кяффиров руками шурави, одни неверные будут убивать других неверных, на радость нам, правоверным.

– Иншалла…

– Дать им проводника, эмир? – поинтересовался один из моджахедов

– Дай. А лучше – иди сам и посмотри, что они будут делать. Амрикаи – умные, но мы будем использовать их для того, чтобы сокрушить шурави. А потом – мы принесем Аллаху оставшихся амрикаев.

– Аллаху Акбар!

Проводник пришел на другое утро, они договорились обо всем за столом. К их удивлению – это был один из тех муджахеддинов, с которыми они вчера преломили хлеб. У него на ногах были русские десантные полусапоги, что выдавало опытного проводника – все проводники носили русскую обувь. Он был одет как моджахед, на поясе – рация, за спиной – длинноствольный Энфильд, по виду совсем новый, индийского завода в Ишрапуре. Моджахеды все больше переходили на него – требует куда меньше боеприпасов, чем Калашников, стреляет намного дальше и кладет наверняка и насмерть…

Он уселся на тоненьком, замызганном ковре, который ему смогли предложить в гостевом доме, благодарно, обеими руками принял чашку чая. [1]1
  на Востоке если ты принимаешь любой дар двумя руками, это символизирует то, что для тебя он столь весом, что его можно удержать лишь двумя руками.


[Закрыть]

Аллах свидетель, не далее как позавчера вечером я видел в Карачи Абу-хана… – начал разговор полковник – и он сказал мне, что на этой стороне границы нет лучше проводника чем ты, Мирам-эфенди. Он сказал, что ты подобен тени, исчезающей с рассветом

– В сущности, Абу-хан весьма польстил мне, и пусть Аллах сделает меня достойным тех слов, которые обо мне сказаны. Но я и в самом деле – не раз ходил через границу.

– Не ставя под сомнение ваши слова, эфенди, позвольте поинтересоваться, надежны ли ваши люди на границе, не сдадут ли они нас шурави?

– Мои люди… – проводник то ли засмеялся то ли закашлялся – разве не сказано, что не стоит брать друзьями кяффиров и не стоит иметь никакого общения с кяффирами, если не хочешь стать как они. Мои друзья – это винтовка которая всегда при мне и вот это покрывало. Больше у меня нет друзей ни по ту, ни по эту сторону границы.

Полковник подлил чая себе и гостю, чтобы выиграть немного времени и прикинуть, что к чему. Корви напряженно слушал.

– Вы предлагаете идти через границу тропой?!

Караванщик скептически хмыкнул

– Конечно, это для настоящих мужчин, и если вы не чувствуете в себе силы пройти тропой шайтанов…

Подполковник Корви подумал, что он ослышался

– Прошу прощения, возможно, я что-то не понял. Вы предлагаете пройти границу нелегально, караванной тропой, как раньше?

– Именно так, эфенди. – улыбнулся караванщик на наивный вопрос неверного – я ходил на ту сторону уже десятки раз и до сих пор жив.

– Но как же русские самолеты?

– Самолеты? Шайтаны?

– Они зовут их шайтанами… – сказал полковник Рушани – самолеты, изрыгающие смерть по ночами и забирающие души правоверных, после них не остается ничего даже чтобы просто предать земле. Это шайтаны…

– Все очень просто. Нужно идти днем…

– Днем?!

– Да, днем. И со скотом. Русские знают о том, что с этой стороны такие же пуштуны, как и с той стороны. Они знают о племенах, которые кочуют по обе стороны границы. Они не хотят, чтобы пуштуны объявили им джихад и поэтому не нападают на тех, кто идет со скотом в одиночку или небольшой группой. Они знают, что на этой стороне мясо ценится куда дороже, чем на той. Если не нести с собой никакого оружия, которое будет видно сверху – можно будет пройти.

– Видно сверху? С вертолета?

– Не знаю, эфенди. Есть маленькие самолеты, они летают только днем, их все больше и больше. Если ты идешь с оружием – скоро появятся небесные колесницы шурави.

Скорее всего, беспилотники, это соответствует информации РУМО о резкой активизации русскими работ в этой области. Как мы – над тропой Хо Ши Мина. Умно, умно…

– Какова вероятность досмотра? – спросил Корви и, видя что проводник не совсем понимает пояснил – вертолеты, уважаемый. Русские вертолеты. Они могут прилететь?

Караванщик прожал плечами

– Могут, эфенди.

– И часто они прилетают?

– Все в воле Аллаха, эфенди. Меня обыскивали семь раз и ничего не нашли. Надо нести немного товара для шурави. Одежду, платки, какие-нибудь женские украшения – шурави, да покарает их Аллах, почему то любят их. Оружие нужно оставить.

– А как же. Мы идем на ту сторону не для прогулки, уважаемый

– Купите на той стороне. Не может быть, чтобы там не продавали.

Глушители сделаны съемными, они подойдут на любую модель Калашникова. Пистолеты… черт с ними, оставить. Надо спрятать глушители, но их и спрятать и выбросить – куда проще.

Но если караван покажется подозрительным, русские вышлют досмотровую группу на вертолетах и обнаружат четверых бывших сослуживцев – тогда…

Кранты тогда…

Пакистан, пограничная зона
23 июня 1988 года

Вышли в ночь. Проводник купил стадо овец в окрестностях. Овцы были тощими, вонючими, на вид не стоящими и цента. Но других в этих местах не было.

Тропа прихотливо вилась между холмами, кустами и валунами, путь шел вниз – местность к афганской границе здесь понижалась, чтобы на той стороне перейти в пустынную зону. Проводник шел молча, казалось небыстро – но по ночи тренированным советским солдатам, ставшим перебежчиками и изменниками Родины – приходилось поспешить, чтобы попасть в ногу. Все дело в том, что в горах они привыкли ходить под ноги, опасаясь мин. Проводник же знал, что эта тропа безопасна и шел не таясь.

– Чую запах Афгана… – сказал один из русских

– Заткнись – сказал другой…

Подполковник Корви шагал молча. И думал – что дело дрянь. Он пока не знал, в чем именно – но знал, что хорошим это не закончится. Почему-то ему не верилось, что русские на той стороне – чего-то добьются. В лучшем случае – погибнут. В худшем – постучат в дверь первого же офиса КГБ… или чего теперь там.

Конечно, русских высосали досуха, заставили поделиться знаниями, ответить на десятки тысяч вопросов, продемонстрировать методики. Больше они не были нужны. Но дело было в том, что в ловушку по их вине могли попасть американцы…

– Здесь… – внезапно сказал проводник – дальше нельзя. Соберите животных. Дальше мы не пойдем…

Подполковник Корви отдал команду, русские стали собирать животных, овцы мекали, брыкались и гадили. Подполковник – достал прихваченный им в дорогу прибор. Старый применявшийся еще во Вьетнаме Старлайт, свет звезд, прибор ночного видения к снайперской винтовке, один из первых пассивных приборов такого типа. Он считался если и не устаревшим, то несовременным. Но подполковник привык использовать его и его он вполне устраивал.

Запретная зона никак не была обозначена. Горы… но горы плоские, старые, снижающиеся к югу и возвышающиеся к северу. Никаких обозначений того, что где-то здесь – граница, запретная зона. Подполковник был в одном из самых страшных мест на земле – на границе между восточными и западными немцами. Сплошная полоса колючей проволоки, одинаковые бетонные башни, пронзительный свет прожекторов. На той стороне – многие бежали из пограничной зоне но пограничники централизованно зажигали по вечерам в пустых домах свет, чтобы западные немцы видели, что у них, у восточных немцев все хорошо.

Здесь – ничего похожего.

– Я ничего не вижу.

– Надо идти – сказал один из русских – почему мы не идем.

– Заткнись. Спроси у проводника – почему мы не идем.

Русский стал спрашивать.

Проводник что-то залопотал, быстро, перемежая свою речь быстрым, кашляющим смехом, от которого было не по себе…

– Что он говорит?

– Он спрашивает, видели ли вы когда-нибудь шайтанов? Если нет, то сейчас увидите…

Проводник хохотал и от этого хотелось врезать ему по морде, до крови врезать, чтобы ублюдок заткнулся…

В далекой, холодной выси цвета космического вакуума, в рваных прорехах облаков изредка показывалась луна…

Все произошло внезапно. Они даже не слышали гул моторов советского самолета, просто предполагали, что он здесь и смотрели во все глаза. А потом, небо вдруг разверзлось и раздался звук, напоминающий звук дрели, только намного сильнее. На какой-то момент между небом и землей проскочила молния, прямая как фехтовальный клинок, ярко-алая. Она ударила в землю, разбившись на миллионы ярких брызг, брызнувших во все стороны.

Твою мать… тридцать майк, ни больше, ни меньше. Скорее всего, скорострельная авиационная пушка с вращающимся блоком стволов, какая стоит на А10 – только русские поставили ее на тяжелый транспортник…

Проводник чего-то лопотал и подполковник внезапно понял, что именно. Он повторял «шайтан, шайтан, шайтан»… наивно стремясь замолвить слово за себя и своих спутников перед грозным летающим Богом шурави, мечущим огненные стрелы с неба…

Ночью было идти нельзя. Ночью – было время шайтанов и они это не знали – они это видели. Своими собственными глазами. Всю ночь – они пролежали, закрывшись одеялами и дрожа, надеясь, что советские пилоты не ошибутся.

Утром, еще до восхода солнца – они начали собираться.

Оружие – разобрали так, чтобы каждая овца могла нести свой груз в виде части автомата, патронов, провизии и воды. Овцы, недовольные тем, что им придется нести груз – брыкались, мекали и гадили.

Говорить было… в общем то не о чем. Это не было, как когда ты посылаешь людей в бой за родину. Люди, которым предстояло идти в тыл противника, были перевербованными советскими солдатами, принявшими решение сменить сторону, зачастую – убивавшими своих. Во Вьетнаме тоже так было… но там всех вьетнамцев можно было воспринимать не совсем как людей. Низенькие, узкоглазые, жестокие… как другая раса, другая цивилизация. Они могут предавать, могут убивать своих… все нормально, они же дикари, верно? Но вот эти…они не отличались от американцев. И оттого было особенно противно.

– Вы помните точки? – спросил подполковник

– Да – ответил один из русских

– Тогда удачи. И помните – вы теперь американцы. Америка не бросает своих.

Вьетнамцы, которые томились теперь в лагерях перевоспитания – думали, однако, по-другому.

Русские уходили – в пыль, в пустыню, в неизвестность. Подполковник смотрел им вслед, долго смотрел, пока позволял бинокль. Он не верил, что они дойдут…

Афганистан, пограничная зона
Базар
25 июня 1988 года

– Слышь, братуха…

Ефрейтор воздушно-десантных войск СССР Павел Синичкин, делавший покупки на приграничном базаре – удивленно обернулся.

Перед ним – стоял незнакомый парень, поджарый, правда мало загорелый.

– Чего? – настороженно спросил ефрейтор. Пистолет у него был – пистолеты теперь выдавали всему сержантскому и офицерскому составу, кто проходил службу в Афганистане. Это раньше боялись утери оружия – а теперь боялись боевых потерь. Но он не схватился за пистолет – потому что перед ним был свой. Тот, кто говорит по-русски и в советской военной форме – свой, правда?

– Ты до Кандагара идешь?

Тем не менее – Синичкин особо открываться постороннему человеку не хотел.

– И чо?

– Место найдется?

– А у тебя чо, своего нет?

– Светиться не хочу. Залетел я малость…

С этими словами – незнакомец достал пачку афганец и чеков, не толстую, но и не тонкую – примерной такую, какая была у Синичкина. Вот только – это были не деньги ефрейтора. Это были деньги дедов. Он был старшим в группе чижей, которых отправили за закупки – барахло, насвай, чарс. Кроме денег дали и водки, на обмен чарса торгануть. Своих денег у Синичкина – кот наплакал. Платили в Советской армии не особо хорошо, но по крайней мере – у него денежное довольствие не отбирали деды. У чижей – а сынков в Афгане не было, сынки были в учебке – отбирали все, заставляли ишачить. На каждой операции, на каждом блокпосту собирался кошт – грабили дуканы, грабили караванщиков, брали с торговцев за провоз. Причем – совершать противоправные действия всегда заставляли молодняк, но награбленное делили деды, никто другой – доли не имел. Если о содеянном узнавала военная прокуратура или особисты – можно было заработать от пятнадцати суток губы до десяти лет зоны. Естественно, попадал всегда тоже молодняк. Дедов – почти никогда не удавалось поймать за руку…

Неизвестный – отсчитал немного афганец и Синичкин понял, что перед ним дед. Дедушка Советской армии – вот его звание. Оно и до этого было понятно: нагловатый взгляд, форма с франтоватыми доделками. Понятно и как залетели – скорее всего, какой-то конфликт с офицерами. У офицеров здесь свой куш. Правда, офицеры разные попадались. Борзые – те, которые не закрывают глаза на неуставняк и требуют соблюдения устава, наказывают дедов. Такие даже погибали на операциях – от выстрела в спину от собственных подчиненных. Тормоза – кто предпочитает не связываться, боится спаянных дедовщиной подчиненных. Свои – эти сами активно участвуют во всех противозаконных действиях, требуют доли за сокрытие преступлений и дедовщины в части. Этих тоже бывало что убивали – если те совсем с катушек срывались и требовали запредельной доли, что никому другому не оставалось. Так вот – перед ним был дед и дал он ровно столько, сколько дед может дать не деду. На мелочь типа сигарет, бутылки лимонада Си-Си и пары башей с дурью. Чтобы кайфануть по дороге. Потому что если он привезет это в часть – деды отберут и изобьют за то, что потратил деньги на себя.

И Синичкин взял бабки.

– Сколько вас?

– Четверо. Барахла немного.

– Двигай к выходу. Бэтр увидишь, поповский, [2]2
  в Афганистане существовала традиция присваивать имена геройски погибших военнослужащих боевой технике, их писали на бортах. Поповский – значит, назван в честь попова, Попцова или что-то в этом роде, можно идентифицировать среди других. Предложение ехать под броней… с одной стороны при попадании ракеты РПГ сгоришь, на мине подорвешься – с концами. Поэтому – все ездили на броне. С другой стороне – едешь под броней – ничего не видно, офицеры не задают вопросы – а это там еще кто.


[Закрыть]понял? Там попасешься, потом я тебя под броню посажу.

– Рахмат…

Буза мысленно похвалил себя за находчивость. Американцы, придурки хотели им форму офицеров пошить, даже с наградами какими-то. Вот идиоты! Офицер с солдатом не договорится никогда, предложение денег офицером только насторожит, солдат с солдатом – запросто договорятся. Будь на нем хоть лейтенантские погоны – он никогда бы не сел на этот БТР.

Так, наверное, и немцы проваливались. В сорок втором…

Их высадили на окраине Кандагара. День уже перевалил за экватор. Все – замерло от невыносимой жары… только казалось, что за ними наблюдают недобрые и внимательные глаза. Прямо спину сверлят.

– Чечен, секи улицу… – негромко сказал Буза

Ему нравилось отдавать приказания гонористому чеченцу, главному сопернику в борьбе за лидерство в группе.

Чеченец – отошел в сторону, присел на колено с автоматом. Очереди, гранаты из-за дувала можно было ждать в любой момент.

– Здесь? – негромко спросил пустоту Буза.

Еще один домик – даже дувала нет. Около него развалюха – старый как дерьмо мамонта белый седан. Только вот… красная лента на окне…

Здесь может быть все что угодно – от связного ЦРУ и моджахедов, который выведет их на цель до засады. В доме – могла скрываться группа захвата. Учитывая, что они совершили – могут и до бэтра не довести.

Надо принимать решение.

Он прошел к домику, стукнул два раза в дверь и тут же отступил в сторону. Через дверь запросто могут садануть, а стена – хоть какая-то защита…

За стеной кто-то завозился. Буза слушал изо всех сил, чтобы не пропустить металлический щелчок автоматного или пистолетного предохранителя. Но ничего такого он не услышал.

Щелкнула защелка. Опасливо выглянул афганец.

– Эфенди Ахмед?

По виду – этот человек не заслуживал того, чтобы его называли господином. Но это было необходимо – часть пароля.

– Э…

– Мы от Махмуда.

В глазах афганца плеснулся страх

– Я не ждал так быстро… Как он?

– Проторговался на базаре. И ждет помощи от родственников.

Буза шагнул вперед – и афганцу пришлось отступить. Следом – заторопились другие…

– Говорят, ты сведущий человек, Ахмед…

Буза крутил штык-нож от автомата АК-47, последний нормальный штык-нож, произведенный в Советском союзе, зажав его между пальцем и столешницей.

– Нет. Я торговец! Торговец, понимаете?

– Брось крутить, да! – сказал стоящий у двери чеченец.

– Он говорит, что если ты нам не поможешь, мы тебя убьем – спокойно сказал Буза

– Но что я могу сделать!?

Трудно было ожидать иного от афганца. Американцы хорошо платят – только дурак откажется. Американцы требуют помочь – только дурак согласится.

– Нам нужен американец.

– Какой американец?

Буза наклонился вперед. Нож – вырвался из-под пальца, стукнул о столешницу.

– Это ты его предал?

– Нет! Он у меня и не был!

– А у кого он был? Говори!

– Он был у… Карима! Дукандора Карима!

– Кто такой дукандор Карим?

– О… это большой человек. Это он научил меня помогать американцам.

Понятно, резидент

– Где он живет? Адрес, понимаешь?

– Он больше не хочет помогать! Не хочет! Он прогнал меня!

И ты, наверное, давно не получал денег…

Буза нащупал в кармане заранее приготовленную пачку денег.