Текст книги "Силовой вариант ч. 2(СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Если же есть несколько дней – то нужно попросить у русского подарок. То есть вернуться к себе и взять все что возможно, прийти не с пустыми руками. Документы, чертежи… любую информацию. Перед этим – в краткой доверительной беседе – попытаться понять, какого рода информацией может обладать потенциальный перебежчик и обрисовать, что нужно американской разведке. Мягко намекнуть на то, что от количества и качества информации будет зависеть вознаграждение. Так же обязательно надо попросить захватить с собой телефонные справочники, все какие можно. В традиционно закрытом СССР актуальный телефонный справочник – сам по себе ценнейшая вещь.

Есть еще одна проблема. Реальный ли это перебежчик? Или мнимый, которого послало КГБ с целью накормить американцев дезинформацией. Очень редко есть возможность выяснить это на месте, решения приходится принимать быстро. Выясняют это в ходе многомесячных допросов уже в свободном мире, иногда сопровождающихся пытками – конечно, не такими как в СССР, но по американским меркам пытками. Перебежчику об этом конечно не говорят, ведь ни один нормальный человек не выберет пытки.

Но проблема в том, что в игре с полковником советской государственной безопасности Телятниковым – все эти азы работы с перебежчиками ни хрена не годились, ими можно было вытереть задницу. Перед американцами был не ошалевший от воздуха свободы советский интеллигент – а матерый волкодав из советской госбезопасности, по скудным агентурным данным, какие были на него в ЦРУ – радикальный сталинист, сторонник жестоких методов…

Два человека сидели друг напротив друга в маленьком гостевом домике в паре десятков километров от советской границы и мрачно смотрели на папку с делом, брошенную на столешницу. Эту копию дела – в нарушение правил – привез сюда спешно прибывший из Лэнгли бывший начальник станции в Пешаваре Милтон Уорден. В углу, отгороженном повешенным белым полотнищем – спал перебежчик, уже допрошенный. Надевать на него наручники не решились, но у входа – занимали позиции двое бойцов Дельты

– И все равно не верю… – упорно сказал Корви, хлопнув рукой по столешнице – этот ублюдок задумал какую-то провокацию, и мы сейчас идем прямо в пасть медведю.

– Вы не знаете всего, полковник – ответил Уорден – в СССР идут массовые чистки, расстреливают людей. В отличие от нашей системы – у них КГБ позволено было хватать людей и расстреливать безо всякого суда. Телятников – продукт этой системы. Но сейчас – по нашим данным – армия, недовольная таким положением дел – напала на центральный офис КГБ в Москве и убила весь его руководящий состав. Фактически, в Советском союзе произошел государственный, точнее военный переворот, хотя об этом все заинтересованные стороны молчат. Сейчас военные и часть КГБ, которая перешла на их сторону – получила право расправляться со своими врагами и возможно Телятников – один из тех, кто почувствовал неладное. Тем более – Афганистан, здесь теперь всем заправляют военные, даже не коммунистическая партия. Он почувствовал, что дело дрянь и решил что своя шкура ему дороже. Я считаю, это не провокация.

Корви скептически хмыкнул

– За десять лет на переднем крае я научился не доверять русским, сэр. И вам доверять им не советую. Вы готовы взять на себя ответственность за контакт?

Уорден, которому после Пешавара уже ничего в плане карьерного роста ничего не светило – утвердительно кивнул головой

– Готов. Только надо как следует поговорить с вашим человеком, который вернулся оттуда. Обстоятельно поговорить. Надо переправить его на вертолетоносец, обстоятельно допросить.

Корви наскоро прикинул. Если этот ЦРУшник пойдет в лапы к русским и попадется – его проблемы, он взял на себя ответственность, и один ЦРУшник уже там сидит, будет и второй – для комплекта. Он сообщит в Пентагон, что предостерегал от доверия к русским. Если же это реальный контакт и им удастся вытащить на Запад русского резидента из Афганистана – никто не забудет о том, что их тут было двое, и операцию первоначально начинал – вообще он один.

В общем, что так, что так – в накладе он не останется.

– Но времени у нас нет.

– Черт, я знаю! – вскипел Уорден

– Что делать мне? – примирительно спросил полковник

– Оставаться здесь. Теперь это временный разведпункт особой важности. Дельта остается с вами, завтрашний вертолет привезет с собой все необходимое. Мы можем ожидать здесь всего, в том числе и рейда бойцов спецназа через границу. Нужно подготовить плацдарм для проведения операции. Возможно – удастся привлечь морскую пехоту, на вертолетоносце неплохие ребята…

Уорден хлопнул полковника по плечу

– Вы играете в покер?

– По пять центов за партию.

Уорден рассмеялся.

– Тогда вы меня поймете. Кажется, впервые за долгое время нам пошла масть…

Тот же день
То же место

Два человека. Только двое – в одном из самых страшных мест, которые создала на земле природа. Мелкие холмы, песок, почти нет никакой растительности. Тридцать – сорок миллиметров в год осадков – и то если повезет. Пятьдесят градусов днем и десять – ночью. Иногда поднимается жесткий ветер – а иногда бывает такой ветер, что если он застигнет тебя на песчаном месте – то погребет тебя под слоем песка. Вот – какой была граница в этом месте. Местом, где обычный человек – не имеет ни единого шанса выжить.

Скворцов – в их разведывательном дозоре был снайпером и он шел вторым, замыкающим в их маленькой походной колонне. Он был одет в афганскую форму, шерстяную, которую использовали коммандос армии Афганистана и которая идеально маскировала на местности, несмотря на то, что там не было искусственно нанесенного камуфляжа. Поверх – были грубо нашиты куски мешковины, выкрашенной в тот же цвет – растрепанной, распущенной, разбивающий привычный глазу силуэт человека на что-то непонятное. Поверх всего этого – было пыльное и старое пуштунское одеяло из шерсти верблюда, маскирующее на местности почти идеально.

Винтовка, которую нес Скворцов – была так же обмотана широкой лентой из пыльной дерюги и брошенная могла походить на ветку – хотя Скворцов совсем не собирался ее бросать. Винтовка была уникальной, выпускаемой мелкими сериями на Ижмаше. Спортивная Рекорд-1, только со спортивным оптическим прицелом шестикратного увеличения и магазинным питанием – магазин использовался от стандартной СВД, спортивный вариант винтовки был однозарядным. Прицел имел два «пенька» для стрельбы по обычной и движущейся цели типа «бегущий кабан» – Скворцов привык к такому еще в секции, другого было не нужно. Эта винтовка была много тяжелее СВД, она перезаряжалась ручным затвором как старая винтовка Мосина – но из нее опытный снайпер мог попасть в цель первым же выстрелом с расстояния в одну тысячу метров. Скворцов попадал и с тысячи трехсот – дальше уже были большие проблемы с патроном, пуля становилась неустойчивой. В отличие от стандартной армейской винтовки – ствол этот был нарезан с использованием старой, давно не применяющейся в серийном производстве технологии строгания и был оптимизирован под использование спортивного патрона Экстра государственного новосибирского патронного завода. С собой – он нес ровно сто таких патронов в пачках и магазинах и сорок патронов нес его напарник и второй номер. Еще – Скворцов нес пистолет АПБ и две запасные обоймы к нему, четыре гранаты РГД-5, двадцать метров веревки, японскую рацию, компас, остро заточенную саперную лопатку, самодельный, изготовленный в Афганистане нож, две самодельные емкости с водой и самодельный туристический сухой паек – благо в Афганистане с орехами и сухофруктами проблем не было. Всего этого – должно было хватить на неделю: по карте он знал, где источник и собирался при случае поохотиться или умыкнуть овцу.

Его напарником и вторым номером был Шило. Он шел первым, прокладывая путь снайперу и командиру группы. Он был одет в точно такую же афганскую форму и поверх нее точно такую же накидку, как и снайпер – потому что в скрытности снайпера нет никакого смысла, если его второй номер, наводчик и телохранитель выделяется на общем фоне как прыщ на заднице. Он нес бесшумный стрелковый комплекс Тишина -1: старый АКМС с прибором бесшумной стрельбы ПБС, бесшумный подствольный гранатомет Канарейка. Не Костер, [8]8
  ГП-25 Костер


[Закрыть]калибр поменьше и заряжать подольше – но выстрелов из него не слышно совсем. Автомат числился списанным – иначе бы ему не дали прогуляться в Пакистан с совершенно секретным оружием.

Боеприпасы к этому ко всему Шило нес в самодельном лифчике, сшитом из грубой брезентухи самостоятельно, под свои габариты и свои нужды. Он был очень широким – не толстым, а именно широким и потому мог нести боеприпасов в немедленной готовности больше, чем обычный боец. Стандартный чи-ком [9]9
  Китайский коммунист. Разгрузочный жилет, их и правда придумали китайцы.


[Закрыть]вмещал в себя восемь тридцатипатронных магазинов к АКМ – Шило нес десять. Из них два были – на сорок, пулеметные, один – с полностью трассирующими и пять – с патронами УС, уменьшенного заряда, за расходование которых надо было отдельно отписываться. Остальные – он набил трофейными китайскими патронами, один магазин которых уходил за пару банок лимонада Си-Си, за несколько – можно было и беленькой разжиться. Эти патроны – Китай поставляя моджахедам, они были дрянные и часто клинили автомат – но дело было не в этом. Дело было в том, что в нарушение Женевской конвенции у этих патронов были охотничьи пули с мягкой головкой, били они менее точно – но наносили тяжелейшие, с болевым шоком и последующей гангреной при несвоевременной медицинской помощи ранения. Солдаты тоже иногда надпиливали патроны, их наказывали – но если кто находил склад с такими патронами или снимал пару магазинов с убитого боевика – это было святое…

Еще Шило нес с собой пистолет ПБ и четыре запасных магазина к нему, шесть бесшумных гранат к Канарейке, по две РГД-5 и Ф1, старый штык-нож от АК-47, самостоятельно переточенный, саперную лопатку, две мины МОН-50, компас, японскую рацию, двадцать метров веревки, пять метров рыболовной лески, емкости с едой и сухой паек. Ну и еще, по мелочи, типа пуштунского верблюжьего одеяла, которое и упоминать не стоило – оно теперь входило в стандартный комплект спецназовца в Афганистане и могло служить и маскировкой и матрацем и одеялом при ночевке на земле.

В рейд они вышли три дня назад, замаскировали машину в чем-то, напоминающем сухое русло реки, которых здесь, в приграничье было на удивление много – и пошли. Они не выходили на связь, не требовали никакой поддержки, старались питаться тем, что можно найти здесь – например вчера ночью, они добыли трех змей, посолили, съели сырыми и выпили змеиную кровь. Они избегали населенных пунктов, не вступали ни с кем в контакт, не пытались кого-то убить – по крайней мере, пока. Они не знали, когда вернутся – но надеялись, что все-таки когда-то вернутся. Их задачей было – разведать обстановку в приграничье, поискать следы активности переправщиков и вооруженных банд в ближнем приграничье, попробовать отследить каналы переправки людей на ту сторону. То есть – на нашу сторону. Все это было необходимо для обеспечения работы разведточки ГРУ в приграничной зоне, недопущения проникновения мелких бандгрупп и прорыва крупных, для работы на опережение. Они не намеревались кого-то убивать – но, находясь в Кабуле, они просматривали альбомы с лидерами наиболее опасных бандгрупп, отрядов непримиримых, командным составом частей пакистанской армии, которые превратились в крупные банды и некоторые – объявили Советскому союзу джихад. Решение принимал Скворцов – если он увидит в прицеле что-то заслуживающее внимания и примет решение выстрелить – он выстрелил. Шило хорошо знал своего напарника – несмотря на то, что Скворцов происходил из московской интеллигентной семьи и был, что называется, маменькиным сынком – в критической ситуации он как-то собирался – и не промахивался. Совсем не промахивался – даже с запредельных дистанций. Так что – если он найдет себе цель и сочтет ее заслуживающей выстрела – он выстрелит и не промахнется…

Они еще не вымотались в походе. Вчера им удалось наполнить желудок полезным змеиным мясом и потому – даже с присущими походу нагрузками, они не чувствовали себя голодными и изможденными. Они шли осторожно, не торопясь, стараясь всегда находиться ближе к возвышенности, чтобы в случае чего их не прижали огнем внизу и не расстреляли сверху. Скворцов расчехлил прицел и постоянно останавливался и прикладывался к винтовке, чтобы рассмотреть то, что привлекло его внимание. Никто им не ставил задачи вернуться к такому то времени – когда будет информация, тогда и вернутся…

Местность шла вверх – со стороны Афганистана это была пустыня, ее назвали Регистан, одна из самых страшных пустынь мира, когда-то давно здесь видимо было дно мелководного моря. С пакистанской стороны – дорога поднималась в плоскогорье, но невысокое. Холмы, чахлая растительность, какие-то деревеньки, которые непонятно чем живут. Почти нет проезжих дорог – здесь нет транспорта, только ослы и мулы.

Они уже занесли на карту две деревни и шесть караванных троп. Потом остановились на ночлег. У них был прибор ночного видения, один на двоих, но лишний раз жечь его не стоило. Кроме того, ночью появлялись из нор змеи и идти было просто опасно. Змеиный укус выведет из строя на несколько дней даже при наличии противозмеиной сыворотки, это хуже, чем сломать лодыжку – они знали случаи, когда человек с тугой повязкой на сломанной лодыжке проходил несколько десятков километров. При укусе змеи даже если нет сыворотки – фокус в том, чтобы вскрыть ранку, высосать заразную кровь, лечь и не двигаться, чтобы яд не разносился дальше по организму. Их учил этому один старый змеелов – они познакомились с ним во время переподготовки в южном учебном центре спецназа. Но одно дело – лечь на своей земле, другое дело – на чужой. На чужой – оставаться в одном месте на несколько дней непозволительная роскошь. Тем более что тут нет пещер.

Поэтому, они нашли себе место и остановились на ночлег. Немного покушали, выпили по глотку изрядно соленой, противной воды, чтобы компенсировать потерю влаги организмом. Установили обе МОН-50 – они устанавливали их каждый раз, когда располагались на ночлег и утром снимали. Распределили время дежурства – просто спать было нельзя, кто-то должен был бодрствовать, заснул и все – хана. Скворцову выпало дежурить первым, Шилу вторым. Они на всякий случай поменялись орудием, Скворцов пристегнул НСПУ и пошел на позицию. Шило моментально заснул: четыре часа сна, это все, что каждый из них мог себе позволить…

И тот и другой – уже привыкли стоить по ночам на часах, ни одного из них не надо было проверять как новобранцев. Каждый из них что-то делал, чтобы не заснуть. У Скворцова было два излюбленных занятия – он отгадывал созвездия и писал стихи…

Получалось не совсем хорошо, не хватало врожденного чувства слога. Да и мозги в поисках рифмы постоянно сбивались на всякое непотребство. А это в стихах – не совсем хорошо. Тем более – посвященных женщине.

Так получилось, что нормальных отношений у Скворцова не было совсем. Была, конечно влюбленность… точнее не влюбленность даже. Родители пытались устроить брак с подходящей девочкой – из семьи зам министра. Потом – он пошел в армию, попал в спецназ – и больше уже не возвращался с войны. Девочка, конечно, не дождалась… да и он не слишком то печалился по этому поводу. Не было там никакой любви – разве что гормоны. Сейчас, он прекрасно понимал, чем бы закончилось – рано или поздно, гормоны бы взыграли, получился бы ребенок, а там брак про беременности и семейная ноша на всю оставшуюся жизнь. У родителей было то же самое – любви не было, только привычка. Но они не разводились.

Были, конечно, и чекистки. Это дамочки, которые за чеки отдаются, таких тут хватало. Некоторые – через себя всех офицеров полка пропускали, кто на квартиру копил, кто на машину. В основном это не считалось зазорным, господа офицеры и те не брезговали, чего уж простым солдатам. Скворцов попробовал пару раз – потом естественное омерзение взяло верх. Была Оля… медсестра из Винниц, которая тоже приехала сюда добровольно. У нее мать преподавала в консерватории, она была из интеллигентной семьи – и Скворцов покорил ее тем, что мог читать Теодора Драйзера в подлиннике и напеть по памяти кое-что из Баха. Получалось не очень… но как уж получалось. Получалось… они пошли в какой-то кишлак, там оказались духи. Когда десантники взяли кишлак – нашли и ее – бородатые изнасиловали ее все вместе и выпустили кишки. После этого – Скворцов продлился на сверхсрок и начал мстить. Жестоко мстить, по-настоящему – подготовка олимпийского юниора (а его вполне серьезно прочили в юношеский состав олимпийской сборной СССР по стрельбе) и особое умение сосредотачиваться, которому научил его наставник – в Афганистане помогали делать немыслимые выстрелы. Вот только – в душе оставалась сосущая пустота. И все равно – он подбирал слова для той, которая когда-нибудь эту пустоту заполнит.

Он так и подбирал никак не желающие вставать на свое место слова – пока подползший Шило не ткнул его в бок. Скворцов передал ему автомат – и пошел спать…

Когда кто-то начал трясти его – он не сразу понял, в чем дело. Четыре часа – организм подсказывал ему – не прошли. И, как и всякий невыспавшийся человек – от потребности проснуться до срока он испытывал вполне понятные чувства…

Шило, лежа на пузе на ухо, едва слышным шепотом сообщил ему, в чем дело

–  Духи. Много…

Это были не совсем обычные духи. Еще не рассвело – но Скворцов понимал это даже сейчас…

Лежа на брюхе, он смотрел на проходящую всего в сотне метров от него колонну. Ни одного осла – крупную колонну боевиков без осла или нескольких ослов представить почти невозможно. Идут грамотно, держат дистанцию. Туристские рюкзаки… большие. Были и такие духи, конечно – но большинство туристских рюкзаков не носило. Снаряжение духов более примитивно – чиком, четыре иногда шесть рожков, пара гранат, немного еды, фляжка и все.

Ракеты.

Он сразу опознал – ракеты, твою мать! Стингеры. В свое время за Стингера сулили Героя. Дали как же… Красной Звездой мать их отделались, крысы штабные. А тут – ракетная установка и не одна.

Дошло сразу – диверсионная группа. Серьезная. Стингеры, пулеметы, автоматы. Как минимум одна снайперская винтовка. Стингеров – четыре штуки. Идут на нашу сторону…

Или собираются сбить Скорпион.

Конечно, он знал о Скорпионах. Эти штурмовики – летали только ночью в приграничной зоне, их прикрывали настоящие асы из Мары – прошла информация, что американцы могут попытаться поднять группу с авианосца, чтобы сбить Скорпион. Очень уж они мешали – эти громадные махины, способные висеть в воздухе всю ночь и забить без поддержки до двух десятков караванов полностью переломили ситуацию. И хотя официально предельная высотность Стингера по данным НТР [10]10
  Научно-техническая разведка


[Закрыть]четыре километра – в восемьдесят седьмом над Гардезом подбили идущий на высоте девять тысяч Ан-12. [11]11
  Реальный случай


[Закрыть]Все дело в двух вещах. Первая – в горах разреженный воздух, сопротивление ракете в полете намного меньше, соответственно и летит она дольше и дальше. Вторая – пуски производятся с гор, соответственно – надо приплюсовывать, девять тысяч это ведь над уровнем моря, а не над горами.

На каких высотах ходят Скорпионы, как они работают – Скворцов не знал. И не хотел знать.

Он хладнокровно просчитывал ситуацию. Вызвать вертолеты? Нет, не получится. У них в машине был ретранслятор, рация, скорее всего, добьет, можно будет передать сигнал тревоги на Кандагарский узел Экрана. Но это не факт что поможет. Никто не рискнет из-за непроверенной развединформации отдавать приказ вертолетам пересекать границу. Тем более – если тут Стингеры. Собьют – вот тебе и международный скандал, нарушение советскими вертолетами пакистанского воздушного пространства, акт агрессии советской военщины. Их отдельно предупреждали – на границе на провокации не поддаваться, факты будут рассматриваться без скидок на прошлые заслуги. Джафар сказал просто – подыхать молча. Да еще – вертолеты с той же степенью вероятности могут причесать и их заодно, когда под брюхом четыре Стингера – разбираться особо некогда.

Дождаться светового дня – плохо, что на винтовке нет глушителя и ночного прицела, но делать нечего. Тихо подобрать позицию, выставить МОНки. Первыми загасить эмиров, затем – выбивать рядовой состав. Шило – поработает с ближней дистанции, у него глушитель на автомате – он поработает с дальней…

Можно было бы и так. Только вот их – двадцать семь человек. Против двоих.

И это какие-то странные духи. Будь это обычные духи с ослами, с напеванием под нос по время движения, с переговорами – он бы не раздумывал. Тринадцать человек на одного – ничто, если этот один – профессиональный снайпер.

Шило сжал ему локоть, проморзил – двадцать семь. Скворцов в ответ проморзил – иди за мной. Дождался, пока пройдут последние – и пополз следом, параллельно тропе. Что-то ему подсказывало, что надо быть предельно осторожным – если он встанет хоть на мгновение – его заметят…

И тогда – все…

Передвигаться – его учил майор Бекмурзин. Невысокий, жилистый азиат с узкими, хитрыми глазами и продубленной горячим ветром кожей. Пастух, охотник, ловец. Абсолютный профессионал – он мог быть под твоими ногами, и ты мог не заметить его.

Смотри на змею. Смотри, как передвигается змея. Смотри, как она замирает, когда боится быть увиденной. Смотри, как она караулит свою добычу на ветке виноградной лозы – ее не видит даже птица, присевшая на ветку отдохнуть. Сравни, как быстро может двигаться птица и как быстро – змея. Но помогает ли это птице?

Наблюдение за змеями – было одним из упражнений майора. Скворцова даже укусила змея, когда он смотрел за змеями в кустарнике.

Не торопись. Аллаху лучше видно, что произойдет – стоит ли торопить его волю.

Не делай резких движений. Человек – всегда был беззащитен перед хищниками, любое резкое движение – сигнал опасности, даже если человек и не смотрит именно в эту сторону. Если даже наблюдатель не увидит само движение – его мозг все равно зарегистрирует его. Он поймет, что что-то неладно, это будет мучить его, пока он не захочет разобраться. А накрыть склон из АГС – плевое дело.

Вот стол. На столешнице насыпан песок. Попробуй смахнуть его ладонью так, чтобы не осталось ни одной песчинки с первого раза. Не получается? Учись. Все делай тщательно, неторопливо, самым лучшим образом.

Скворцов подобрался к врагам настолько близко, насколько мог – пятьсот с чем-то метров. Ближе – не было удачной позиции. Кроме того, они выставили двоих наблюдателей – и эти парни знали свое дело. Они не курили шмаль, не пялились в небо – они постоянно осматривались. Знали, что глаз лучше всего замечает неладное боковым зрением. Их головы – никуда не находились в покое, они поворачивались из стороны в сторону с ритмичностью метронома.

Он тоже наблюдал. Ни в кого не целясь, ни на ком не задерживая взгляд – он знал, что опытный человек может почувствовать чужой взгляд и тем более – перекрестье прицела. Он пока оставил винтовку в покое и наблюдал через половинку морского бинокля. У них была морская подзорная труба – да Шило ее разбил.

Белые европейцы. И не совсем белые.

Он понял, кто это. Солдаты армии США. Самые настоящие. Двое – негры, еще как минимум трое не совсем белые – низенькие, со смуглой кожей, как наши кавказцы, не черные и не белые. Такое не может быть в пакистанской и любой из европейских армий. Только в американской.

Скворцова это не испугало – скорее озадачило. Спецназ готовился действовать именно против американцев, правда на западноевропейском ТВД. Искать ракеты, мобильные установки, взрывать штабы, устраивать саботаж на объектах жизнеобеспечения, поддерживать контакт с агентурой и сочувствующими из местных коммунистов. Они понимали, что им будут противостоять в основном американцы – в Европе было несколько американских дивизий, в Рамштайне было складировано американское ядерное оружие, готовилось размещение ракет средней дальности с ядерными боевыми частями. Понимали и были готовы противостоять им. Вопрос в том – что эти американцы делают здесь…

Разведывательные признаки. Он увидел за спиной одного из солдат винтовку с типично американской ручкой для переноски вверху – М16, короткий вариант. Он сам стрелял из такой на полигоне спецназа. Форма – американская, даже знаки различия есть… совсем охренели в атаке. Как говорили хулиганы, нарываясь на драку – по ногам как по асфальту. Тут – по чужой стране как по проспекту и тоже нарываются. Точно со Стингерами – он насчитал три позиции и запомнил где они – этих в расход в первую очередь. Он увидел пулеметчика – пулемет был немного не таким, какой он видел в учебнике, но похожим – тоже американский, наверное, новый. Знаки различия соответствуют морской пехоте США, силам, базирующимся в Японии. Совпадает… перебросили тех, кто был под рукой. Скорее всего – по воздуху, затем машинами – и вышли сюда.

Он не нашел человека в пакистанской военной форме или просто проводника – пакистанца – это не значило, что его нет, но это было хорошо. Дело в том, что если их нет – очень может так, что морские пехотинцы здесь на таких же птичьих правах, как и они сами. И им – стоит опасаться не меньше, чем советским и помощь к ним – быстро не придет.

Ракетчики, пулеметчики…

Потом он заметил командира. Или офицера, возможно сержантского состава. Опознал его по проседи в коротко стриженых волосах и по тому, как один из солдат явно спросил у него, что делать дальше. Похоже, офицер лютый, пистолета нет, такой же как у всех автомат за спиной, знает что к чему, не высовывается. Ну… как говорится, не обижайтесь, мистер, но если начнется – вы первый в расход и пойдете. Уж что-то слишком серьезно вы выглядите…

Единственное, что мешало ему принять решение – это то, что он не понимал, что происходит.

В принципе – их можно было выбить и на рассвете. Одного за другим. Шило подберется ближе и будет глушить из бесшумки, он – отработает по вспышкам. Если и не выбьет всех – то засаду однозначно обломает и возможный переход на афганскую сторону – тоже. Почувствует, что дело дрянь – отойдет, шарахаться по горам и искать его они не будут. На звуки боя – сбегутся местные, тут по первичным данных – до двадцати банд в приграничье, общей численностью две – две с половиной тысячи человек. Тогда еще вопрос – кто от кого бегать будет. И кому проще уйти – двоим или двадцати с убитыми и ранеными…

Но он ничего не понимал.

Они не пошли через границу. Если бы пошли – он бы последовал за ними и выбил на ровной местности одного за другим. Они не пошли. Они выдвинулись в пограничную зону ночью, чтобы быть здесь к рассвету. Зачем? Скорпионы днем уходят, зато появляются разведывательные самолеты. Его сбить? И какой в этом прок? Неужели один самолет – разведчик стоит четырех Стингеров и целого подразделения – ведь получается, это американцы рискуют международным скандалом, посылая сюда морскую пехоту? А если… даже разведчик их сфотографирует? А если они ввяжутся в бой с местными? Понесут потери, а то и вовсе будут разгромлены, кого-то возьмут в плен, пригласят репортеров – это что будет?

Какого хрена они остановились именно здесь. Какого хрена копают окопы и маскируются. От кого?

Единственно, что можно понять – они занимают оборону на восточной стороне холмов, фронтом на запад. В сторону афганской границы. Значит, объект их интереса – находится с той стороны, в Афганистане.

Что это может быть? Вертолет пограничного патруля? Чушь. Встречают агента? Сразу двадцать с лишним человек?

Нет, что-то реально непонятное. А раз непонятное – надо разобраться. Как сказал один умный человек – никогда не делай того, что хочет враг, даже если ты сам хочешь этого. Остается самая малость – понять, чего хочет враг. Какого черта ему надо.

Мелькнула дурацкая мысль – может, это наша разведгруппа, ждет вертолетов? Но какого хрена они переоделись в американцев, не в пакистанцев, не в моджахедов. Ведь это надо форму достать, оружие, документы. И негров еще…

Голова кипит. Отползти бы, выйти на связь, передать. А вдруг эфир слушает кто-то?

Хотелось пить. Но он лежал и смотрел. Увидев все, что ему надо, он просто лежал в состоянии полунебытия, не двигаясь даже пальцем…

Потом он услышал вертолеты.

Первой мыслью было – вызвали вертолеты, где-то засветились и теперь – поисковые вертолеты начнут прочесывать местность, искать их. Второй – по звуку… звук винтов не был похож ни на один из известных ему вертолетов…

Из-за холма – он не видел вертолетов до тех пор, пока они не подошли совсем близко. Это были русские вертолеты, спаренные винты – конструкция Камова, транспортно-десантные Ка-29 используются отрядами спецназа именно на юге, у них дальность в полтора раза больше, чем у милевских «восьмерок» и более мощное вооружение, позволяющее обходиться без сопровождения МИ-24. Ни с каким другим вертолетом эти короткие, широкие, до зубов вооруженные вертолеты спутать было невозможно, и нигде, кроме как в СССР их не было. Так все таки – ряженая разведгруппа. А как же негры?

Он заметил, что один из зенитчиков – прячется за гребнем холма и разложил решетку. У Стингера сбоку на пусковом устройстве есть складывающаяся антенна, перед пуском ее надо разложить. Разложенная антенна – признак готовности выстрелить в любой момент, на наведение – требуется несколько секунд, не больше. Он по миллиметру повернул винтовку и посадил голову зенитчика на пенек основной марки прицела.

Только попробуй, ублюдок. Только, с…а попробуй.

В Советской армии снайперов учат прицеливаться с одного глаза, так же и в спорте. В Афганистане давно поняли, что целиться надо с двух глаз и это едва ли не единственное из стрелкового дела, чему Скворцов научился в армии, а не в СДЮШОР – школе олимпийского резерва. Сейчас он целился именно так – нужно просто уметь сосредотачиваться на том, что видишь одним глазом и «смотреть, но не видеть» вторым. Как переключатель в голове – смотришь то вооруженным глазом, то невооруженным. Сейчас он посмотрел левым – и увидел, что один из вертолетов завис и по тросу спускается человек. И еще он увидел цветной дым от шашки. Сигнал, обозначили посадочную площадку. Это может значить, что вертолеты летели, не зная точно, где им придется высадить десант. Обычно, если площадка заранее подобрана – ее обозначают менее заметными способами, тем более – на чужой территории…

Он уже не целился. Он смотрел невооруженным глазом – и видел, как из вертолета спустился еще один человек, а потом – спустили что-то вроде длинного мешка.