Текст книги "Силовой вариант ч. 2(СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Кандагар
26 июня 1988 года

К середине восемьдесят восьмого года разведывательная структура СССР в ДРА была полностью перестроена. Теперь – несмотря на большие затраты были одновременно созданы и поддерживались три параллельные сети, каждая со своими разведточками и агентурой – причем некоторые афганцы ухитрялись работать сразу в трех местах и соответственно – получать тройные выплаты. Но это считалось меньшим злом по сравнению с катастрофическим провалом – предательством Наджибуллы и бегством генерала Птицына, высокопоставленного оперативного офицера, знающего очень многое и имевшего доступ к документам с грифом ОП.

Первая разведсеть – армейская, опирающаяся на точки ГРУ ГШ и связи в Афганской национальной армии. Армейская разведсеть имела самые большие возможности технической разведки: центры перехвата и прослушивания эфира, беспилотные летательные аппараты, целые разведывательные эскадрильи. У армейской разведсети были и лучшие возможности по силовой реализации информации. Но с агентурным аппаратом дело было худо – больше всего они ориентировались на выявление фактов предательства в армии, нашей и афганской, профилактику, информационное обеспечение и силовую реализацию данных КГБ.

Про сеть КГБ было уже сказано, но была еще одна сеть. Она вообще то была и до этого, просто про нее мало кто знал, и ее не воспринимали всерьез – а зря. После разгрома КГБ в Москве, передаче КГБ в вотчину Алиева – генеральный секретарь ЦК КПСС в противовес начал усиленно поднимать МВД – и внутренние войска как возможную опору его власти. На должность первого заместителя министра внутренних дел был назначен амбициозный и решительный генерал Гуров. Мало кто обратил внимание на то, что в структуре МВД появилось «управление международного сотрудничества», возглавил которое генерал-майор милиции Грибоедов. Из бывших высокопоставленных оперов, отстранен Андроповым, брошен в тюрьму, отсидел четыре года, злой. В его задачу – входила координация усилий по борьбе с преступностью между милициями социалистических стран – это официально. А неофициально – ему поставили в задачу создавать агентурный аппарат за границей и обкатывать личный состав в работе за рубежом. В том числе – в Афганистане. И не только. И подумайте, кто лучше справится с агентурной работой и вербовкой за границей – волк угрозыска с пятнадцатилетним стажем или «сынок», окончивший Высшую школу КГБ и направленный в капстрану на теплое место в посольстве?

До этого – была малоизвестная группа Кобальт. Ее численность – никогда не превышала шестисот человек. Но это были опытнейшие оперативники, направленные в Афганистан с целью помочь Царандою наладить работу, прежде всего – агентурную. А так – у МВД в Афганистане, равно как и в других социалистических странах были отличные агентурные позиции – лучше, чем даже у КГБ. Откуда? А как думаете, где те же афганские царандоевцы и ХАДовцы учились? В Советском союзе, где им еще учиться, в школах милиции. А завербованный сотрудник спецслужб страны пребывания – это тебе не завербованный чиновник, у него и информации побольше и оперативных возможностей. Курировал это направление первый заместитель министра внутренних дел Папутин – и может быть, не просто так он совершил суицид двадцать восьмого декабря семьдесят девятого года сразу после того, как вернулся из Кабула…

Сейчас…

Бывший замнач по розыску одного из райотделов Москвы Петр Петрович Дементьев – тридцать шесть лет, специальное звание майор милиции, в Афганистан отправили искупать вину после того как попался на укрытии преступлений от регистрации [3]3
  А что – лучше посадить? Ну-ну…


[Закрыть]– неспешно шел по одному из кандагарских базаров, на вид прицениваясь к зелени. Средний рост и типично афганская одежда отлично маскировали его в толпе, кожа давно обветрилась, рыжая борода выдавала в нем пришельца с севера – в самом Кандагаре рыжих почти не было. Он носил дешевые противосолнечные очки, как и многие здесь, в штанах в одном из карманов лежал взведенный ПМ с патроном в патроннике и снятым предохранителем, в другом – граната РГД-5 – но сейчас нужды не было ни в том ни в другом. Его страховал Тимофеев – а он страховал Тимофеева, каждый из них продвигался друг другу навстречу, кружа по базару как волк, перед тем как залечь на лежку и подмечал малейшие признаки неладного. Тимофеев, его напарник – был из идейных – не залетал, комсомолец, отслужил в армии в Афганистане, потом пошел в милицию, вызвался ехать в Афганистан. Оперативного опыта у него почти не было и его шокировал цинично – настороженный взгляд на мир майора – про таких говорили: пионерские костры в ж… не отгорели. Но он знал пушту и чуть хуже дари – в объеме, позволяющем общаться на бытовые темы, и имел лучшую физическую подготовку. Таким образом, напарничество было взаимовыгодным и каждый – набирался опыта своего напарника. Тот же Дементьев – сначала от Афганистана был в глубоком шоке, хотел рапорт писать – а сейчас ничего, втянулся…

Сейчас бывший младший лейтенант ВДВ Тимофеев – ему сложнее замаскироваться, здоровяк, покатые плечи, афганскую безрукавку ему пришлось шить по заказу – пробирался через толпу навстречу. На мгновение задел, толкнул рыжебородого, одетого как мелкий купец – значит, все нормально. Если бы просто прошел мимо – надо уходить…

 
Аллаху акбару, Аллаху акбару,
Аллаху акбару, Аллаху акбару
Ашхаду аль ля иляха илля-л-Лаху,
Ашхаду аль ля иляха илля-л-Лаху
Ашхаду анна Мухаммадар-расулю-л-Лахи,
Ашхаду анна Мухаммадар-расулю-л-Лахи,
Хаййя алас-саляти, Хаййя алас-саляти
Хаййя алаль-фаляхи, Хаййя алаль-фаляхи
Кад камат ас-саляту, Кад камат ас-саляту
Аллаху акбару, Аллаху акбару.
Ля иляха илля-л-Лаху…
 

Усиленный мощными динамиками на минарете мечети Ахунд азан, призыв к молитве поплыл в горячем воздухе – и майор решился. Он всегда старался проводить встречи с агентурой или прочие опасные мероприятия во время намазов. Риска намного меньше – а намазы пять раз в день, если подгадать…

Он ускорил шаг.

Лавка. Сидящий бачонок – внук Эмануллы, таджика по национальности. Торговца завербованного милицией и дающего отличную информацию.

Последняя проверка. Он чуть споткнулся, бросил мельком взгляд назад – ничего… Можно.

– Салам алейкум, маленький бача…

– Салам алейкум, эфенди… – отозвался бачонок – дедушка пьет чай.

Эманулла имел все основания опасаться за свою жизнь – таджик в городе, из которого пуштуны постепенно выживали представителей всех других национальностей, наплевав на заповеди пролетарского интернационализма. За советский паспорт для детей – Эманулла был готов на все.

– Проводи меня к нему…

Когда воротина двери скрыла их от улицы – добрый шурави сунул мальцу небольшую шоколадку, чуть подтаявшую от жары. Для маленького афганца это было невиданное лакомство.

– Рахмат, шурави-эфенди…

Эманулла тоже не молился. Сын и внук басмачей, выбитых в Афганистан, он был уже стар, чтобы менять свои привычки и пытаться показать себя тем, кем он не являлся. Знал, что даже если он будет каждый день вставать на намаз не пять – а пятьдесят пять раз – грехов уже не замолить. Поэтому – когда все возносили хвалу Аллаху – он сидел и пил чай, понимая что в это время торговли не будет…

Дементьев неуклюже расположился на потертом, истоптанном и оттого по местным меркам более ценном чем новый ковре. Расположился внешне неуклюже – но так его научили садиться понимающие люди, чтобы в случае чего быстро вскочить. Оправил полы своей безрукавки – внешне небрежно, но на деле – чтобы не мешала быстро выхватить оружие. Эманулла, которого звали так же, как одного из давних правителей Афганистана, друга Ленина – заметил, но ничего не сказал…

Бачонок принес чай. Янтарный, терпкий, настоящий. В СССР такого не было – видимо, заваривать не умели.

– Ибрагим привез товар… – негромко и словно бы ни к кому не обращаясь сказал Эманулла – так много, что не хватило одного осла, чтобы его перевезти.

– И Монадбой тоже… – промельком заметил Дементьев, прихлебывая чай – и вдвое больше его. Или втрое?

Старик тяжело посмотрел на шурави

– Мне жаль тебя… – наконец, сказал он

– Почему же?

– Потому что ты – бинанга. [4]4
  Бинанга – это пуштунское понятие. Би нанга – без родства, человек, у которого нет чувства родства и связи со своим родом. Этим словом зовут подлеца


[Закрыть]Человек без рода. Без племени. Ты живешь так и считаешь это нормальным…

Дементьев пожал плечами

– Пролетарский интернационализм, однако.

– Мне жаль всех вас. Вы хотите быть друзьями всем – но получается, что у вас нет друзей. Вам не нужно врагов. Мой дед говорил про красных шурави – когда у них есть враг, они дерутся с ним как дьяволы. Когда у них нет врага – они дерутся как дьяволы сами с собой. Вы несчастные люди, рафик Петр. Когда вам плохо – никто не подставит вам плечо.

Таким образом – иносказательно, как на Востоке Дементьев дал понять, что недоволен тем, что старик дает информацию сугубо избирательно, сдавая своих врагов и ничего не говоря про своих соплеменников. Старик ответил, что про соплеменников говорить ничего не будет.

Майор хотел было возразить – но вспомнил, что на него в инспекцию по личному составу стуканул его зам, который хотел отличиться и получить повышение по службе. И наверняка – на его зама – придет время, и тоже стуканут…

Как все мерзко-то… Мерзко…

– Рахмат, эфенди. Еще что-то?

– Да. К Вахиду пришли четверо. Одеты как шурави, говорят как шурави – но пришли оттуда. Понял?

Майор въехал мгновенно

– Да. Только четверо?

– Да, четверо.

– Приметы?

– Особых нет. Одеты как нафары. [5]5
  Солдаты.


[Закрыть]Один – как тот молодой нафар, который недавно отирался у лавки. Широкий. Ты его знаешь?

Майору стало стыдно.

– Знаю.

– Передай ему, чтобы заходил выпить чаю.

– Обязательно передам, Эманулло-эфенди.

Майор встал – и из рукава на ковер, когда он вставал – выпала узенькая, плотно свергнутая трубочка афганей…

Тимофеев сидел за рулем их оперативной машины – старенького такси. Увлеченно спорил о чем-то с рикшей – пуштуном…

Майор прикинулся афганцем

– Не довезете до Площади орудий, уважаемый?

Площадь орудий – место в центре города, где были выставлены орудия, потерянные здесь в боях с афганцами. Приметное место. Русские это место звали «площадь Пушкина».

– Садитесь, уважаемый.

Когда такси немного отъехало – майор отвесил своему молодому напарнику подзатыльник. Вообще то офицер не должен заниматься рукоприкладством – но майор был человеком простым и верил в старые способы воспитания, где подзатыльник – много действеннее десятков слов

– За что?

– Тебя опять заметили. Черт тебя дери, сколько раз я говорил – не толкись ты у объекта. Что тебе там – медом намазано что ли? Прошел тихонечко и все.

– Да я не толокся! Честно, Петр Петрович!

– Честно? Тогда как же тебя заметили, а? Учишь, учишь…

Сыскарь – достал из бардачка японскую рацию, которую Тимофеев выменял у десантников на шесть бутылок водки.

– Десна, Десна я Двина три. Десна, ответьте Двине три… – забормотал он в рацию

– Двина три, слушаю тебя, я Десна прием.

– Десна, прими информацию. Вахид Дост, переправщик, наркоторговец. У него в адресе четверо, одеты как советские солдаты, с оружием. Предположительно пришли оттуда. Как понял?

– Двина три, принял. У нас нет свободных групп, мы никого не можем сейчас отправить, как понял, я Десна, прием.

– Десна, никого направлять не нужно. Мы выйдем в адрес, понаблюдаем. Сообщим о результатах, как понял?

– Двина три, вас понял. Конец связи.

Сыскарь – спрятал рацию под сидение. Он все делал тщательно: бросил рацию на пассажирское сидение, а кто-то дверь открыл или просто в окно посмотрел. Вот и спалился… И хорошо если сам спалился, а то и агента спалил!

– Сделаем так. Я тебя высажу, пешком почапаешь. Только не светись, ясно?

– Да ясно…

– Да не ясно! – с нажимом повторил майор – ты перо в бок заработаешь с таким отношением к делу! Чтобы – тише воды, ниже травы… Я на машине потусуюсь, потом нас сменят. Дальше по улице, на углу – дуканщик Фарьяб живет, он там единственный дуканщик, не промахнешься. Подхвачу тебя там. Или выбирайся к постам.

– Есть.

– Ну… давай.

Такси приостановилось – и молодой сорбоз [6]6
  сорбоз – это не совсем солдат, как обычно переводится. Больше – этому понятию соответствует кавказский термин «джигит»


[Закрыть]ловко выскочил из него

Слежку первым обнаружил Ахмедов. Они были на взводе, они прекрасно понимали, что в случае чего все что их ждет – стенка за измену Родине. Они были опытными солдатами, прошедшими горнило локального конфликта – а страх за свои шкуры заставлял их быть еще осторожнее. Ахмедов лежал на крыше… афганцы вообще на крышах и загорали и лежали и спали. Они установили очередность дежурств, и никто не спал на дежурстве, никто не отвлекался, все делали то, что нужно было делать с мрачной сосредоточенностью. Ахмедов был лучшим в слежке – его дед, сосланный в ссылку джигит, который в сорок первом убил двоих солдат НКВД и никто об этом не знал – учил его выслеживать дичь в горах, двуногую ли, четвероногую ли, неважно. Учил обращать внимание на мельчайшие детали – кучку помета, сломанная ветка, шорох осыпавшихся камней. И сейчас – он смотрел на улицу и видел, что по ней твердым шагом, ступая чуть ли не на всю ступню идет человек… бородатый, в местной шапочке – паколе, но выше обычного афганца на голову. И потом – Ахмедов просто умел чувствовать русистов…

Глаза его вспыхнули ненавистью, с губ сорвался не то приглушенный хрип, не то горловой рык. Он несколько секунд смотрел на русиста – а потом проворно, как зверь, начал отползать к люку.

В люк, ведущий на крышу и к которому была приставлена самодельная лестница – он буквально свалился…

– Подъем! – прохрипел он – с…а подъем!

– Ты чего, башка солнце ударил, да? – насмешливо протянул лежащий на расселенном на полу ватнике Буза

– Русисты! На улице… – прохрипел Ахмедов. Потом – бросился опрометью на женскую половину дома.

– Ты чо, стой! Харам! – Буза побежал следом. С этим в Афганистане шутить не следовало – убивали и за меньшее…

Ахмедов – бесцеремонно вломился в одну комнату, в другую. По запаху нашел кухню, оттолкнул хозяйку, схватил нож.

– Убью!

– Ты чо, стой!

Бузе удалось обхватить его сзади за руки уже на мужской половине. На шум выскочил сначала Гулиев, потом подтянулся и зевающий Свирцев.

– Что за дела, дарагой, зачем шумишь – добродушно сказал Гулиев

– Русист! На улице!

– С…а!

– За нами пришли!

– Да ты не пори горячку…

– Отпусти!

– Только дай слово, что не бросишься…

Ахмедов дернулся – но Буза держал крепко

– Ладно, мужчина сказал…

Буза отпустил.

– Ты толком скажи – сколько там русских? Там что – армия?

– Один. Бородатый. Шайтан вах кале!

– Бородатый? – с сомнение протянул Буза – так, может это и не русский вообще? Ты с чего взял…

– Русский. Я эту тварь сучью с любой бородой узнаю…

– Дергать надо! – сказал Свирцев

– Куда дергать?

– Надо русского замочить. Потом дергать – сказал Гулиев.

Хозяин, который весь день сидел дома – сунулся предъявить претензии за заход на женскую половину – и тихо смылся, решив не обострять.

– Вот и замочи! – резко сказал Буза

– Нет, он прав – вдруг присоединился и Свирцев – мы что, хвост на себе потащим? Мочкануть и дело с концом. И пусть потом разбираются. Тут и так пропадают люди, плохой район…

Буза задумался. Оружия у них не было – оружие должны были принести вечером…

– Стволов нет…

– Ножом порешим. Я ему все кишки выну!

Кровожадность к русским – Ахметов проявлял и в лагере, но тогда казалось – выделывается перед американцами. Теперь – Буза подумал, что если чеченец сорвется с тормозов – не остановить. И еще он понял, что если он дальше будет возбухать – то именно сейчас Багаудин предпримет попытку оспорить лидерство. И остальные его в этом поддержат.

Спокойствие. Насмешливая уверенность в себе.

– Ты смотри, в толчке ноги не ошпарь. Ты как отсюда сваливать будешь?

– Чего?!

– Сваливать как будешь, говорю? Пёхом?

Багаутдин – Буза это заметил еще в американском лагере и успешно использовал для подтверждения своего статуса лидера – несмотря на готовность рвать рубаху и мочить всех, кто попадет в поле зрения – задумывался о последствиях не дальше, чем на одно действие. Замочить – бежать. Все! Куда бежать, как бежать – это уже неважно, на ходу решим. Он жил по знаменитому правилу горцев, сформулированному еще имамом Шамилем – тот не мужчина, кто задумывается о последствиях. Поэтому то – американцы признали лидером его, Бузу.

– А если и пехом!?

– Район перекроют. Если они знают, что мы здесь, нам и шагу не дадут пройти!

Ахмедов глухо с подвывом зарычал, как пойманный в капкан волк

– Замочу… зубами рвать буду.

– Осунься! Свирь – ты пашту поежим?

– А.

– Дергай на улицу! Возьми тачку. Любую. Бабло возьми. Дашь водиле. Не скупись. Пусть подхватит нас… на конце улицы.

– Хорошо.

– А ты чо будешь делать? – подозрительно сказал Ахметов

– Через плечо! Делаем так – я иду первым. Догоняю этого, спрошу его – мол заблудился то-сё. Если в масть – я его за руки схвачу, а ты ему пику всадишь. А если это не русист – мимо проходим. Всосал? Только если за руки.

– Это русист. Я ему кишки на кулак намотаю!

– Не вздумай. Делаем тихо, в тачку и на автобус. Если чо – там автобусы с охранниками ходят. Подрежем, хапнем автомат и подорвемся.

Выскочил Свирцев

– Я этой твари кишки вымотаю… – пробубнил чеченец

– Ты за что русских так ненавидишь? – поинтересовался Свирь.

Не нас – а русских. Свирцев – даже в подсознании отрезал себя от народа. Впрочем – от народа он отрезал себя давным-давно, еще до того, как перешел на сторону врага.

Чеченец ожег его взглядом

– Вот за то и ненавижу – процедил он сквозь зубы – что вы даже не понимаете, за что вас так ненавидят.

– Хватит трындеть! – шикнул Буза – Ахмет, закрой хавало! Свирь, пошел, чо встал!

Свирцев выскочил за дверь…

Тимофеев, к сожалению, не был ни разведчиком, ни разыскником и потому – обречен был погибнуть. Он был одним из тех простых и бесхитростных, но в то же время смелых парней, на которых держится государство. В сорок первом – добровольцам из донецких шахтеров не подвезли вовремя оружие, но были гранаты. С ними – они и пошли на моторизованные части Вермахта. И погибли – все до одного. А в сорок первом – сорок втором, пока не подобрались хоть какие-то кадры – таких было полно и в разведке. Как семена клена на ветру – они бросались в ночь с летящего над вражеской территорией транспортника. Плохенькие документы, несколько самых употребимых фраз по-немецки, никакого знания оперативной обстановки на месте, в лучшем случае – пара позывных действующих в районе партизанских отрядов. Немецкие ягдкомангды и фельджандармерия ловила таких сотнями. Удавалось убить хоть одного немца каждому третьему. Удавалось выжить – каждому десятому. Ценную информацию передавал каждый сотый…

– … Извините…

Тимофеев чертыхнулся про себя – у него что, на лице написано? Он даже бороду себе отрастил, чешется – чуть! Но надо. Но тут же – раздражение сменилось заботой о своем, о соотечественнике и даже радость от того, что встретил родную душу в этом глубоко чужом ему, жестоком и страшном лабиринте улиц.

– Да?

Молодой человек – чуть старшего его на вид – беспомощно оглянулся.

– Вы… русский, да?

– Вы как сюда попали? – спросил Телятников

– Мы делали покупки… и я, кажется, заблудился. Я из Каналстроя…

Что такое Каналстрой – Буза не знал. Но знал, что не только отдельных советских так похищали – один раз так угнали целый автобус со специалистами. Вскочил в автобус ублюдок с автоматом, застрелил охранника – и ходу. Спецназ вышел в поиск и нашел пропавших – но всем специалистам уже перерезали горло. Бандитам, которые это сделали – не нужны были заложники, рабы, обменный фонд для торга. Она просто хотели убить как можно больше русских.

– У вас что, старшего не было?

Буза беспомощно пожал плечами

– Документы.

Все-таки работа с Дементьевым кое чему научила парня. Проверил документы – контролируешь ситуацию. Не проверил – стоишь и е…м щелкаешь.

Буза скосил взгляд – Ахметов был совсем рядом.

– Пожалуйста

Он протянул сложенный паспорт – и как только Тимофеев протянул руку чтобы взять его – резко, как его учили на полигоне – схватил его за руку, а ногой – успел ударить в пах.

– Ну!

Тимофеев был мертв – но чеченец, с первого удара всадивший нож ему в почку – захрипел, как будто сам получил удар, вырвал нож и ударил еще раз.

– Шайтан…

– Пошли!

– С. с-ука…

От удара гранатовыми каплями брызнула кровь.

– Пошли, ну!

Кто-то из афганцев – разглядел, что происходит, и побежал. Не настучит… просто испугался. К тем, кто не умел держать язык за зубами – по ночам наведывались гости.

– Ты охренел? Пошли

Чеченец вырвал руку.

– Помоги! Все ляжем!

Подбежавший Гулиев с размаху ударил Ахмедова. Буза вырвал у него из руки окровавленный нож, бросил на землю

– Ходу!

Они бросились бежать…

Такси Свири удалось найти довольно быстро – как по заказу стояло, прямо у чайханы. Он не был оперативником и не знал, что ни в коем случае нельзя садиться в первое же попавшееся такси. Он просто обрадовался – в городе он ориентировался не очень хорошо – зато помнил жутковатые рассказы о том, как духа послали за чарсом на рынок – а через минуту он вышел, держа в руках вывалившиеся из вспоротого живота кишки. Хоть он был теперь и на другой стороне – он хорошо понимал, что каждому афганцу это не объяснишь, а тем кто мстит за погибших – на это и вовсе плевать. Шурави для них – и есть шурави, на какой бы стороне он не был.

Сжимая потной рукой деньги в кармане, он подошел к такси, вспоминая нужные обороты речи. Он гораздо лучше владел дари чем пушту – но тут говорить на дари, в полном пуштунов городе было чревато. Решил, что будет при необходимости вставлять слова из дари, так делают те, кто долго жил в Кабуле, а теперь вернулся сюда.

– Ас салам алейкум, отец – сказал он

Таксист повернулся. Он был бородат, с проседью в черных волосах. В машине пахло местными благовониями.

– Ва алейкум ас салам, путник. Куда тебя отвезти?

– Спасибо, отец, но везти надо не только меня. Я прошу… подождать.

– Судя по тому, как ты говоришь, ты из Кабула?

– Да, я жил там несколько лет, но хвала Аллаху, вернулся в родной город.

– Аллах свидетель, и забыл обычаи родного города. Разве я могу долго стоять и ждать, мои дети просят хлеба…

– Я заплачу, отец…

– Халва сладкая только когда она в животе, путник…

Выругавшись про себя, Свирь достал на ощупь банкноту, протянул ее таксисту. Тот профессионально оглядел ее и даже зачем-то понюхал.

– Хвала Аллаху, он взял моим молитвам и послал бедному правоверному щедрого путника на своем пути. Садись в машину, подожди своих друзей. Пусть у меня нет кондиционера, как в машинах богатых баев, но я хотя бы узнаю про то, как живет забытый Аллахом Кабул. Ведь я тоже – одно время служил там. Нечестивые шурави забрали меня в армию, и я вынужден был служить, хотя совсем не хотел этого. Но так меня хотя бы кормили, а сейчас мне самому приходится зарабатывать на кусок хлеба. Расскажи – велики ли разрушения на Майванде…

Свирь этого не знал

– Велики, отец. Не осталось ни одного целого здания…

На самом деле – самые ожесточенные бои шли в районе советского посольства. И Дементьев об этом знал. Но прямой вопрос задавать не стал. Он видел, что его пассажир не знает ситуацию и лжет – этого было достаточно…

– Горе нам… Аллах покинул нас, обделив своим заступничеством, а шайтаны нашептывают нам в уши слова вражды. Наша многострадальная страна расколота, брат пошел на брата и все по вине безбожников…

В зеркале заднего вида Дементьев увидел афганца, выскочившего из переулка. И еще троих, причем эти трое бросились в сторону его машины.

Тимка…

С…и, Тимка!

Бандиты подскочили к машине – теперь их было четверо. Один – ловко обежал машину, ввалился на переднее.

– Сделали?

– Да!

Хлопнули двери.

– Где автобусная станция знаешь, отец? Гони туда, сотня афгани твоя.

Рука с купюрой появилась из-за плеча.

– Гони!

– Да, да…

Разыскник врубил передачу, тронул машину с места.

– Чисто сделали?

– Чисто… Русист был…

– Я этих русистов где угодно узнаю!

Твари…

Дементьев переключил передачу, сигналя клаксоном втопил по улице…

– Ты чо орешь? – крикнул ему с заднего сидения один из бандитов

Кайфуете, с…и? Ща я тоже покайфую.

Он отпустил клаксон, распугивающий ослов и хазарейцев с их огромными повозками, протиснулся в свободное место, задев какую-то телегу

– Вывози, командир! – один из бандитов уже не стесняясь, заговорил по-русски

Майор советского угрозыска заложил вираж, переткнул передачу – и на обратном ходе руки резким движением выбросил в ладонь пистолет. Пистолет был особенным – он купил его на базаре нелегально за тысячу афгани. Сделанный где-то в Пакистане, в приграничной зоне, на безвестной оружейной фабрике моджахедов, маленький, но мощный, с магазином на пять макаровских патронов, как раз то, что нужно для скрытой работы. Предохранителя на пистолете не было никакого – совсем. Он носил его скрытно, сейчас он был привязан резинкой в рукаве и при резком, выверенном, отработанном сотню раз дома движении руки он выпал в ладонь. Майор в упор жахнул в колено сидящего на соседнем сидении бандита, даванул на тормоз – и резко развернувшись, направил пистолет на сидящих на заднем сидении бандитов.

– Руки в гору, с…а! Завалю падлы! – по блатному взвыл он

– Э… ты…

Он нажал на спуск, пуля пролетела между головами, ударила в заднее стекло, моментально пошедшее трещинами. Рядом – визжал, схватившись на колено и сыпал какими-то гортанными, непонятными словами надежно обезвреженный убийца.

– Только дернись, с…а, пуля в башку! Глаза закрыл! Глаза закрыл! Ша завалю!

С угла улицы, от наскоро бронированного УАЗа – бежали нафары с автоматами – сотрудники Царандоя, афганской службы безопасности. Подбежав к машине со всех сторон, они взяли ее на прицел автоматов…

– Дреш!