Текст книги "Противостояние 2"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

   Потом она переехала в Сальвадор – там ее чуть не убили. В стране хозяйствовали военные – молодчики Д'Обюссона, лично пытавшего и убивавшего людей. Шла жестокая гражданская война, война в которой нет правых, есть только виноватые. Схватили и ее, узнали, что она была в Никарагуа, и решили что она сандинистская шпионка. Материалов при ней не нашли – опасаясь за свою судьбу она постоянно отсылала собранные материалы доверенному человеку, причем делала две копии и отправляла еще в два места. Тогда ее решили расстрелять – но тут вмешались американцы, в стране их было много. Не военные и не гражданские – такие же, как она журналисты, только из другой редакции, из "Солдата Удачи". Их взгляды на жизнь кардинально отличались от ее взглядов – но журналист журналисту в трудной ситуации поможет всегда, таково кредо этой профессии. В конечном итоге ее просто депортировали из страны – а в аэропорту ее ждали сотрудники ФБР. С распростертыми объятьями.

   Материалов уже никаких не было. Америка – свободная страна и сейчас она поняла это как никто другой. За них она получила деньги – пятьдесят тысяч американских долларов из секретных фондов, якобы за консультационные услуги. Из них двадцать она отдала адвокату – старому и зубастому как крокодил, которому вцепиться в ЦРУ мертвой хваткой – собственно из-за этого ей и заплатили деньги. Замужество дало ей не только плохой опыт, она отлично знала, как решаются на самом деле дела и к кому из адвокатов обращаться, случись что. Если бы не адвокат – ей бы никаких денег не заплатили, еще бы и обвинили в чем-нибудь.

   Теперь она готовилась отомстить. Миссис Дженна Вард не из тех, кого можно безнаказанно унизить, нет, господа...

   Двадцать вторая минута кружения вокруг квартала дала результат – место у тротуара освободилась и миссис Вард рванулась к нему через полосу. За спиной протестующе загудел чей-то клаксон, она не оборачиваясь показала неприличный жест. Навыки парковки в Вашингтоне стали возвращаться, это как велосипед, раз научился ездить и уже не забудешь никогда как это делается.

   У вращающихся дверей в нужное ей здание она опустила голову, чтобы не быть узнанной до времени, не ответив на чье-то приветствие проскользнула в здание. Она не питала зла к своим коллегам, просто она привыкла здесь работать и каждый раз, входя в это здание, она изо всех сил боролась с искушением вернуть все назад. Пропуск в Белый Дом, постоянная колонка на второй полосе, редакционный автомобиль, два выходных дня с уик-эндом где-нибудь на севере штата. Жизнь обычной американской журналистки – может ей повезет, и она встретит, кого то кто не будет таким козлом как Джон.

   Нет, нет и нет!

   – Дженна!

   Уклониться уже не удавалось

   – Привет, Майк... – устало сказала она

   Майк Финн, заместитель выпускающего редактора, ответственный за новостную колонку, с изумлением смотрел на нее

   – Надо же... Цела... А где русские соболя?

   – Что?

   – Нам сказали, что ты продалась русским... – с невинным видом сказал Финн

   Вид то невинный – а глаза бегающие, как у любого новостного репортера, вечно ищущего чем бы поживиться...

   – Кто сказал?

   – Да так... Трепались...

   – Вот и передай им. Дженна Вард передает им привет и советует засунуть языки в задницу! Все запомнил?

   – Эй, Дженна, полегче. Свои... – с обиженным видом сказал Финн

   – Майк... Здесь ловить нечего – с улыбкой сказала она

   – Ну, как знаешь. Передавай привет русским.

   Попытать счастья она решила в кабинете Марка Мондейла***, заместителя главного редактора, которого уже заколебали шутки связанные с его фамилией. Дженна была одной из немногих в редакции, кто не осведомился о степени родства, и Марк это ценил...

   Марк забрался высоко по служебной лестнице, ему полагался не только отдельный кабинет – но и секретарь, роль которой исполняла старая грымза Нуни, которая на всех посетителей смотрела так, будто он принес в кабинет коровью лепешку на ботинках. В редакции газеты, где непрерывно звонят телефоны, а рабочим местом считается отгороженный уголок в общем зале со старым компьютером, стопкой бумаги и незамолкающим телефоном, отдельный кабинет с немецкой овчаркой Нуни на входе был настоящей роскошью.

   – У себя?

   – У себя, но...

   Не дожидаясь, пока Нуни преградит вход в кабинет, миссис Вард толкнула от себя дверь кабинета большого босса

   Выходец из Нью-Йорка, Марк Мондейл неизвестно где обзавелся техасской привычкой при любом удобном случае класть ноги на стол. Возможно, он считал, что это добавит еще несколько дюймов роста к тем пяти футами и девяти дюймам, которые имелись в наличии. Еще он курил, прикуривая одну от другой, и его кабинет просто пропах табаком. В данный момент, заместитель главного редактора Марк Мондейл, положив на письменный стол ноги в давно нечищеных ботинках, разговаривал сразу по двум телефонам, а в огромной, чуть ли с суповую тарелку пепельнице дотлевал окурок, один из многих...

   – Нет! Нет, пошли его к черту, он врет!

   – Мистер Мондейл, я ...

   Не отрываясь от разговора, Марк Мондейл сделал замысловатый жест рукой, при этом упустив одну из телефонных трубок Любой, кто хорошо знал этого человека, мог с уверенностью сказать, что этот жест означает: пошли к черту! Так секретарь – овчарка и сделала, аккуратно закрыв за собой дверь. Миссис Вард осталась стоять.

   – Черт бы все побрал... нет, это я не тебе. Говори.

   На разговоры Мондейл потратил еще минут пять, кого-то послал ко всем чертям и бросил трубку, потом, только более вежливо, разделался с другим собеседником и тоже бросил трубку на рычаг. Снял со стола ноги – и воззрился на стоящего в его кабинете бывшего подчиненного.

   – Джен! Здорово, мать! Садись давай, садись!

   В общении Марк Мондейл напоминал то ли мафиози из нью-йоркской семьи, то ли еще кого. Насмотрелся сериалов.

   – Рак легких тебе точно не грозит – иронически заметила Джен

   – Да какой рак. Один день живем. Сразу говорю – зарубежка мне пока не нужна. После прошлого раза от меня до сих пор не отстали.

   – Не нужна? – саркастически улыбнулась Дженна, доставая из сумочки конверт – даже такая не нужна?

   Марк Мондейл был близорук – но боялся в этом признаться и надевал очки только тогда, когда в кабинете кроме него никого не было. Вот и сейчас, он вытряхнул из конверта бумаги, разложил их на столе и начал насиловать свои глаза, пытаясь прочитать то, что там написано.

   – Как дела в Сальвадоре? Говорят ты оттуда...

   – В Сальвадоре? Отлично дела в Сальвадоре.

   Мондейл усмехнулся

   – Да ну... А я как раз собирался крепко прищучить нынешнюю администрацию за положение дел там? А ты говоришь...

   – Да брось... Все там нормально. Только иногда утром находят в канаве пацанов по шестнадцать – двадцать лет, у которых вырезаны глаза. Или все лицо сожжено горелкой. Но это всего лишь издержки демократии, не так ли?

   Мондейл уже листал бумаги

   – Возможно, возможно...

   Он еще ничего не понимал. Но добравшись примерно на середину – понял.

   – Ты что, рехнулась, мать?

   – Почему же? Я просто хочу рассказать правду о том, что там происходит.

   – Какую правду? О том, что там идет война – это и все так знают. Чарли Уилсон****, черт бы его побрал, все уши прожужжал про это.

   – Я не про эту правду. Нас кормят дерьмом.

   – Откуда ты знаешь?

   – Знаю.

   Мондейл нацепил на нос очки – в присутствии посторонних он почти никогда этого не делал – и воззрился на миссис Вард так, как будто видел ее впервые в жизни.

   – Ты чего хочешь добиться?

   – Того, чтобы наши граждане знали правду целиком, а не только одну ее сторону, которую преподносят нам в препарированном и простерилизованном виде. Там много дерьма – и я намерена вывалить его на суд читателей.

   – А ты уверена, что американцы хотят знать эту правду? Ты не задумываешься, почему Рейган побеждает с таким отрывом, хотя даже на экране видно, что он развалина развалиной. Он не ищет правду. Он предлагает простые рецепты сложных проблем. Он каждому дает свое определение, простое и незамысловатое. И людям это черт побери нравится. Рейган им говорит, что русские – плохие парни, они – наши враги и обычный американец хочет прочитать про то, как хорошие парни американцы побеждают плохих парней русских, а не то, что заставит его задуматься о том, а в самом ли деле русские такие плохие. Размышлять – это тоже труд, а американцы не слишком-то любят трудиться, если им за это не платят.

   – Это мне кое-что напоминает.

   – Что именно?

   – Одно определение. Учение, дающее простые ответы на сложные вопросы. Это одно из определений фашизма.

   – Ты это сказала, не я.

   – Вот именно.

   Марк Мондейл, сам завзятый демократ, ненавидящий республиканцев искренней и чистой ненавистью тяжело вздохнул.

   – Это поможет вам, Марк – бросила на стол последний козырь миссис Вард – на носу выборы, сам понимаешь.

   – И как это нам поможет?

   – Очень просто. Я не считала, сколько денег вбухала эта администрация в Пакистан и Афганистан, но уверена что много. Я хочу показать, на что пошли эти деньги. Нэшнл Джеографик уже в доле, но их интересует только природа. Политика – первому предлагаю тебе.

   Мондейл снова снял очки, убрал в карман.

   – Ну, хорошо. С Пакистаном я еще смирюсь, пожалуй. Но как насчет Афганистана? Ты соображаешь, на что ты подписываешься – перебраться в Афганистан вместе с моджахедами, чтобы видеть их борьбу против русских.

   – Соображаю. С мозгами у меня пока все хорошо.

   – Нет. Плохо. Послушай, что я тебе расскажу. Хоть дело и секретное – но от Вашингтон Пост трудно что-то утаить в секрете. Один большой парень из ЦРУ пошел на ту сторону из Пакистана, точно также, как собираешься идти ты. Он шел с большим отрядом и шел всего лишь до базового лагеря. Они не успели перейти границу – как на них напали советские десантники. Больше этого парня никто и никогда не видел. В лучшем случае русские его убили. В худшем – забрали с собой. Как бы то ни было – такое может произойти с каждым. Кое-кто сказал мне по секрету, что умники из Лэнгли боятся того, что уль-Хак переметнется на сторону русских, потому что боится их. Ты суешь голову в пасть льва.

   – Черт, а разве это не моя работа? Помнится мне, ты сам говорил, что хороший репортер оказывается на месте пожара за десять минут до его начала.

   Мондейл раздосадовано покачал головой.

   – Пожара, мать. Но не войны.

   Миссис Дженна Вард непокорно вскинула голову

   – Не думала, что ты стал таким трусом. Боишься, что тебя лишат членской карточки Гридирон-клуба*****?

   – Ничего я не боюсь, мать... – вздохнул Мондейл – вижу, ты окончательно сошла с ума и тебя не переубедить. Сколько ты хочешь?

   – Сумма в конверте. Тридцать процентов – авансом.

   – Хорошо. Если редактор одобрит – хорошо. В конце концов – у нас демократическая страна и каждый сам решает, стоит ли ему жить. Не задерживайся с предоставление репортажей, передавай через посольство. Так мы получим хоть что-то.

   * Первая поправка к конституции – гарантирует свободу слова и свободу распространения информации

   ** стрингер – фоторепортер, добывающий информацию на свой страх и риск, без задания и продающий ее тем, кто больше заплатит. Этакий наемник.

   *** Уолтер Мондейл, кандидат в президенты от Демократической партии на выборах 1984 года.

   **** Чарли Уилсон – конгрессмен от Техаса, член комитета по разведке, крайне правый. Безусловно этот человек сделал больше всех конгрессменов США для поддержки движения моджахедов. О его вкладе в победу движения моджахедов в Афганистане снят фильм «Война Чарли Уилсона», доказывающий как один человек может реально влиять на положение дел в мире.

   ***** Гридирон-клуб – самый известный закрытый клуб редакторов ведущих газет и самых известных журналистов в США. Известен тем, что один раз в год в этот клуб приходит на обед Президент США.

   Картинки из прошлого

   Высший уровень

   Пакистан, Исламабад

   Зима 1985 года

Город Исламабад был заложен как столица государства Пакистан относительно недавно, лишь в одна тысяча девятьсот пятьдесят девятом году. Многие считали, что новый город закладывался с единственной целью – построить новую столицу как можно дальше от исконного врага пакистанского государства – Индии. Но это было не так. До пятьдесят девятого года столицей Пакистана был город Равалпинди, расположенный еще дальше от границы, почти на самой границе с беспокойным Китаем. Но проблема была в том, что в Равалпинди были вынуждены сосуществовать на одной территории и гражданские и военные власти, что удавалось далеко не всегда. Короткая история государства Пакистан – а основано оно было всего лишь в пятьдесят шестом году из индийских земель, населенных преимущественном мусульманами – была полна насилия, творимого прежде всего собственными военными. В эти короткие тридцать с небольшим лет уместилось два государственных переворота, когда власть в стране вершили огнем и мечом военные администраторы и две войны с Индий. Третий переворот, совершенный в семьдесят седьмом году привел к вершинам власти генерала Мухаммеда Зия уль-Хака, бывшего начальника штаба сухопутных войск, оставшегося вместе со всеми другими военными учреждениями в Равалпинди после переезда столицы в Исламабад*. Мухаммед Айюб-хан, военный диктатор Пакистана, перенося столицу в Исламабад, надеялся, что тем самым он предотвратит военные перевороты в дальнейшем и его переворот станет последним. Он даже не считал себя военным диктатором – в традициях Пакистана стало через какое-то время после военного переворота проводить референдумы чтобы узаконить полученную железом и кровью власть. Этот путь прошел и уль-Хак, от начала и до конца – назначение председателем военного трибунала, судившего неудачливых генералов-заговорщиков в семьдесят третьем, военный переворот в семьдесят седьмом, убийство законно избранного президента Зульфикара Али Бхутто в семьдесят девятом и, как вершина как апофеоз всему – референдум о доверии в декабре восемьдесят четвертого. Было бы глупо ожидать иного результата выборов, нежели тот который был получен – народ Пакистана вручил президенту-генералу мандат доверия на следующие пять лет. Сразу после этого секретариат теперь уже президента уль-Хака стал готовить рабочую поездку главы пакистанского государства в страну, от которой сейчас зависело будущее Пакистана как государства, в гаранта его существования и территориальной целостности – в Соединенные Штаты Америки. Поездка состоялась, и продлилась она на два дня дольше, чем это было запланировано – официально это произошло потому, что президентский Боинг-707, подаренный уль-Хаку правительством США подержанным, вышел из строя, и его пришлось чинить на месте. Настоящей же причины не знал никто, и слава Аллаху, что не знали. Потому что если бы кто-то узнал – пришлось бы лить кровь, убирая тех, кто невольно стал обладателем столь страшного знания. А кровь должна была пролиться потом, крови пока было литься не время.

   Президент Пакистана, генерал уль-Хак почему то терпеть не мог самолеты. Человек, родившийся и выросший на земле, он сжимался в комок каждый раз, когда стальная коробка с подвешенными к крыльям моторами, дико ревя, отрывала его от земли – и никто кроме Аллаха не мог сказать, суждено ли ему на эту землю вернуться живым. Генерал рос в довольно богобоязненной семье, однако договор свой с Аллахом расторг уже давно, потому что этого требовали обстоятельства. И потому он боялся еще больше...

   Они уже заходили на посадку, под крыльями самолета неслись кварталы Равалпинди, старого и опасного города, чьи улицы были обильно политы кровью. Генерал уль-Хак усилием воли заставил себя не смотреть в иллюминатор – он обернулся и посмотрел на своего помощника и адъютанта, бригадира Махмуда Дуррани из пуштунского племени Дуррани. Тот преспокойно дрых, выводя носом затейливые рулады. Конечно, ему то что, борову ... Уль-Хак помнил его пятнадцать лет назад, когда им довелось служить вместе – Махмуд был настолько тощим, что над ним насмехались другие офицеры. Сейчас же... брюхо то нажрал на взятках. Генералу уль-Хаку уже донесли, что Махмуд берет деньги, решая кого пропустить генералу с докладом, а кого – нет. Генерал ничего не сделал – знал, что бесполезно, остальные еще хуже. С тех пор, как он пришел к власти, он поручил одному из своих преданнейших сторонников, начальнику Межведомственной разведки, генералу Ахтару Абдул Рахман Хану собирать досье на пакистанских генералов – кто чем дышит, кто что замышляет. Эти досье доставлялись ему каждую пятницу в президентский дворец в особых, зеленых папках, и он подолгу перелистывал страницы, погружаясь в скопище зафиксированных на них пороков. Вот один из генералов ВВС в гневе убил слугу, заподозрив его в краже – такие дела в Пакистане никогда не раскрывались. Вот начальник бронетанковой академии принимает в подарок новенький Мерседес – за то, что пустил налево солярку, выделенную на проведение учений. А вот еще хлеще – показания матери, у которой один из высокопоставленных военных изнасиловал сына. И не откупился – обычно за такие преступления здесь было принято откупаться.

   А этот... дрыхнет, взяточник проклятый!

   Перегнувшись через кресло, уль-Хак крепко ткнул своего адъютанта в бок. Генерал Дуррани почмокал губами, повел во сне воинственно торчащими усами и ... так и не проснулся. Свинья свиньей. Как же власть меняет людей...

   Генерал уль-Хак все последние годы провел в страхе, и не только потому, что отрекся от Аллаха. Генерал боялся всех, он понимал, что ему не на кого опереться в море ненависти кроме нескольких наиболее доверенных людей. Он боялся шиитов, потому что угнетал их, он казнил их лидера Бхутто – и теперь боялся мести, потому что знал, не понаслышке знал – любой шиит с радостью пожертвует своей жизнью только для того чтобы убить ненавистного врага. Он боялся своих политических противников – он убил отца, но осталась его дочь, несравненная Беназир, глава партии "Народная Партия Пакистана" в изгнании. Да сейчас она в Лондоне – но становится ли она от этого менее опасной? Она уже подтвердила, что умеет принимать жестокие решения. В смерти ее брата Шах Наваза** во Франции в восьмидесятом подозревали его самого, генерала Уль-Хака – но он то знал, что не делал этого. И он подозревал, кто это сделал.

   Его ненавидели военные – за то, что он вынужден был – иначе американцы не дали бы ему денег и военную технику – начать процесс демократизации страны и согласился на проведение регулярных выборов каждые пять лет. Они знали, что генерал планирует уже этой весной сформировать гражданское правительство Пакистана во главе с лидером одной из шиитских партий, опытным политиком Мухаммедом Джунейджо***. Они знали о том, что генерал Ахтар держит каждого из них под колпаком, что он окружил их стукачами, что многие из них стучат друг на друга в надежде посеять в Диктаторе семена недоверия к своему сопернику и продвинуться на высокий пост самому. Они знали про зеленые папки, и ненависть их густо была перемешана со страхом, страхом за жизнь, влияние, должность. Они знали, что народ ненавидит их, ненавидит военных и готов разорвать их на части, как только представится такая возможность.

   Генерал боялся племен. Племенная территория в Пакистане, зона, где не действуют никакие законы кроме шариата, зона, где правительственные чиновники находятся в опасности даже днем. Генерал знал, что главы племен африди и шинвари**** запасают оружие и активно прощупывают Афганистан, афганские племена – согласны ли те прийти на помощь собратьям и единоверцам в случае, если начнется вооруженное восстание. Надо быть готовым ко всему.

   Генерал боялся афганцев. Граница между двумя странами – так называемая линия Дюранда, проведенная на карте безвестным чиновником британской оккупационной администрации – рассекла на две части пуштунский народ и никогда не признавалась правительством в Кабуле – ни одним. Ни один афганец, тем более пуштун никогда не согласился бы с этой проклятой линией, разделивший их народ – по-живому. А ведь у власти в Кабуле одни пуштуны. Танаи – пуштун, Наджбулла***** – пуштун. Армия и ХАД – за пуштунами целиком, а каждый пуштун – прежде всего пуштун, и только потом коммунист, друг советских или кто бы то ни было еще. Советские изо всех сил учат, оснащают, вооружают афганскую армию – пуштунскую армию! Кто знает – против кого будут повернуты эти штыки даже если СССР уйдет из Афганистана? И даже то что он приближает, возвышает военных из числа пуштунов – мало что значит, потому что пуштун – всегда пуштун, а потом уже генерал.

   Генерал боялся индусов. Индусы никогда особо не признавали Пакистан как единое и самостоятельное государство. Индусы помнили, как происходило "великое переселение народов" после объявления независимости Индии в сорок седьмом, они помнили своих соотечественников, вырезанных и изгнанных мусульманами из своих домов. Они помнили и две индо-пакистанские войны, в которой воинственный Пакистан претендовал на два штата Индии, населенных преимущественно мусульманами – Джамма и Кашмир. До сих пор на установленной в горах границе гремели орудия******! Было уже две индо-пакистанские войны, третья была Пакистану не нужна. Но что если третью начнут не они, а индусы?

   Но больше всего генерал боялся советских. У советских была армия – настоящая армия, не то что у него. Настоящая армия, с танками, с пушками, с самолетами, с ракетами, с атомной бомбой – проклятьем Аллаха, истинным порождением сатаны. Генерал уль-Хак учился в форте Ливенуорт в США, и там он кое-что понял. Даже американцы, военные, офицеры и генералы которые преподавали там – они тоже боялись советских, хоть и скрывали это. А что делать ему?! Ему, у которого советская армия – не за океаном, а под боком, и если поступит приказ...

   И с кем он будет сражаться с русскими? С этим жирным взяточником Дуррани*******?

   О, Аллах, помоги...

   Забыв, что от Аллаха он мысленно отрекся, генерал уль-Хак вознес искреннюю молитву, надеясь что Аллах услышит ее, ибо она и в самом деле – от души. Ведь спасутся те, кто уверуют, не правда ли?

   Потом генерал еще раз взглянул в иллюминатор – они уже заходили на посадку – и подумал, что надо было просить у американцев VC-135 а не VC-137, на котором он летел. На VC-135******** нет иллюминаторов и не так тягостно лететь...

   * Самое смешное то, что Исламабад отстоит от Равалпинди примерно на пару километров, и у этих городов один аэропорт на двоих.

   ** Шах Наваз Бхутто был убит во Франции в 1980 году при невыясненных обстоятельствах. Перед смертью он пытался сместить свою сестру Беназир Бхутто с поста председателя Народной партии Пакистана.

   *** Мухаммед Хан Джунейджо стал премьер-министром республики Пакистан 22 марта 1985 года и пробыл на этом посту до 29 мая 1988 года. После вывода советских войск генерал уль-Хак видимо решил, что с демократией пора завязывать и снова назначил премьером себя самого – но не прожил после этого решения и полугода.

   **** эти племена восстанут весной восемьдесят пятого. По свидетельствам очевидцев генерал уль-Хак тайно переместил свою резиденцию в те дни на аэродром, он боялся что это – начало советского вторжения. Когда же стало понятно, что вторжения не будет – он приказал совершить геноцид племен африди и шинвари, уцелевшие бежали в Афганистан. Есть слухи, что при подавлении восстания применялось химическое оружие.

   ***** Наджибулла или доктор Наджиб, как он себя величал, на тот момент еще не стал главой государства и работал руководителем ХАД. Самое смешное, что специальность его, по которой он учился в университете – гинеколог.

   ****** Орудия гремят и сейчас. Индо-пакистанская граница проходит по горным перевалам, там собрана высококлассная артиллерия – и очень часто происходят артиллерийские дуэли. Это даже не считается за инциденты

   ******* На тот момент Дуррани был адъютантом уль-Хака, потом он станет начальником бронетанковых войск и погибнет в одном самолете с уль-Хаком.

   ******** VC-135, VC-137 – названия самолетов в ВВС США, которые использовались для транспортировки высших должностных лиц США. Оба сделаны на базе Боинг-707, но VC-135 на базе грузовой версии и без иллюминаторов, а VC-137 на базе пассажирской версии и с иллюминаторами.

Самолет Диктатора приземлился не на гражданском летном поле – на военном, на основной баре ВВС Пакистана Чаклала*, прикрывавшей столицу. Для того, чтобы принять самолет диктатора – отменили все полеты с самого утра, более того – сняли все расчеты с установок ПВО, прикрывавших столицу. Так боялся генерал – он боялся даже собственной армии.

   Кортеж генерала состоял из одиннадцати машин, из них несколько лимузинов, все – американские, марки Кадиллак, бронированные. В составе охраны уль-Хака были бойцы американского специального подразделения Дельта, они составляли ближний круг охраны – но генерал не доверял и им, помня, что точно такая же охрана не уберегла египетского фараона Анвара Садата от автоматной очереди на параде. Подогнали трап – генерал сошел по трапу так быстро, как только мог, стараясь не перейти на бег и не потерять лицо. Окруженный бойцами охраны он нырнул в черное чрево Кадиллака – и только тогда немного успокоился. Остальные – генералы, которых он взял с собой в США, личный адъютант – торопливо занимали места в других машинах.

   – В штаб-квартиру разведки! – приказал генерал, нажав кнопку переговорного устройства. Пассажирский салон лимузина отделялся от водительского бронированной перегородкой, и генерал никогда не опускал ее.

   Кортеж тронулся...

   Комплекс зданий, принадлежащий пакистанской межведомственной разведке ИСИ, находился на самой окраине Исламабада, в престижном квартале, ограниченном с одной стороны Конститьюшн авеню, а с другой – четвертой авеню. В соседних зданиях располагались национальный архив Пакистана и резиденция премьер-министра, коим сейчас был генерал уль-Хак, но разведчики знали, что скоро им станет другой человек. А если перейти Четвертую авеню – то вашим глазам представала мечеть Бари Имам, одна из самых больших в мире и, по мнению всех пакистанцев – самая красивая. Ходили слух, что из штаб-квартиры разведки с помощью хитрых приборов подслушивают и записывают молитвы правоверных, с которыми они обращаются к Аллаху. Правда это была или не правда – кто знает...

   Генерал Ахтар Абдур Рахман Хан, руководитель пакистанской межведомственной разведки ИСИ встретил Диктатора в холле, специально спустился вниз, дабы выказать свое уважение и преданность этому человеку. Это был среднего роста, подтянутый седовласый человек с жесткими глазами, неподвижными как глаза змеи. В отличие от многих других офицеров, которые подражая диктатору, носили маленькие, аккуратные усики, генерал Ахтар всегда был чисто выбрит. Сегодня генерал почему-то был в военной форме, и на голове – черный берет с эмблемой двенадцатой пехотной дивизии, которой он когда то командовал.

   – Рад приветствовать вас, муаллим в нашем доме – произнес генерал Ахтар напыщенную фразу, отдавая дань уважения и проявляя покорность.

   Обнялись – на глазах у всех, дабы все видели, и друзья и недруги, что дружба крепка и ей ничего не страшно. Генерал Ахтар был одним из настоящих друзей уль-Хака и ему диктатор верил, чем любому из армейских генералов.

   – В столице все спокойно? – спросил диктатор

   – Все спокойно, муаллим, все как всегда. Вот только на границе, увы, неспокойно. И тоже – все как всегда.

   – Тогда пройдем и обсудим – диктатор Пакистана пошел к лифту.

   В небольшом, шикарно отделанном лифте диктатор и руководитель его секретной службы молчали – лифтом управлял офицер, и говорить при нем о чем-либо важном не следовало. Лифт остановился на верхнем этаже – и они прошли в кабинет Ахтара, дверь которого была расположена прямо напротив лифта. Все было устроено так, что этот лифт доставлял главу разведслужбы не в коридор, а прямо в тамбур комнаты для отдыха. Таким образом, генерал мог приходить и уходить, минуя общий коридор и приемную.

   – Останемся здесь? – спросил Ахтар, когда они вошли в комнату отдыха

   – Да... не стоит идти дальше...

   Диктатор с удовольствием присел на койку, только сейчас ощутив, как он на самом деле устал, и как у него ноют мышцы, измученные долгим, очень долгим полетом. Лететь пришлось с двумя пересадками, потому что более близкая дорога проходила рядом с тихоокеанским побережьем советского союза, а рисковать уподобиться южнокорейскому призраку** диктатор не хотел.

   – Воды? – графин стоял рядом

   – Нет... Нет, не надо... – диктатор вытянулся на койке, закрыл глаза – просто я устал. Немного полежу и все. Ты говори...

   – Генерал Бег зачастил к американцам. Его уже несколько раз видели в компании американского военного представителя.

   – Может, он просто делает свою работу? – устало предположил диктатор

   – За месяц его зафиксировали камеры семь раз. А сколько раз он встречался с американцами там, где мы не знаем?

   Американское посольство в Исламабаде находилось под плотным оперативным контролем пакистанских спецслужб, двадцать четыре часа в сутки. Американцы жаловались диктатору, диктатор устраивал публичные выволочки главе своей разведывательной службы – но оба они знали, что это не более чем игра.

   Все это было так ожидаемо... Генералы вели свою игру, каждый готовил себя на место преемника. Вот и Мирза Аслам Бег, занимающий пост заместителя командующего сухопутными войсками пытался выслужиться перед американцами, в надежде что заметят. Сделают на него ставку. Все это было так ожидаемо. И так противно.

   – Прикажете реализовать?

   Диктатор открыл глаза

   – Нет. Не надо. Я не боюсь тех, про кого мы знаем. Опасны те, про кого мы не имеем ни малейшего представления. Просто держите все под контролем.

   – Есть.

   – Как сын?

   – Хвала Аллаху.

   – Да хранит его Аллах на том пути, который он выбрал – сказал диктатор

   – Да, да пребудет с ним Аллах – эхом отозвался Ахтар

   Помолчали. Каждый знал, о чем пойдет речь – и каждый боялся сказать первым.

   – Они согласились – наконец сказал диктатор

   – Хвала Аллаху, он услышал мои молитвы – сказал чуть более набожный Ахтар

   Диктатор промолчал

   Речь шла про ядерное оружие. Опасаясь за свою жизнь и за судьбу своего режима, диктатор недавно поставил перед американцами ультиматум – или Соединенные штаты Америки помогают Пакистану в обзаведении своим ядерным оружием – или Пакистан резко меняет свой внешнеполитический курс и идет на замирение с Советским союзом и Афганистаном. Потому что если рядом залег тигр – то надо либо срочно искать хорошее ружье – либо бежать куда глаза глядят. Американцы подумали-подумали и... согласились.