Текст книги "Противостояние 2"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

   Министр понял сразу – не попадет. Просто не успеет вскинуть винтовку и прицелиться. Кабан – поросший жесткой, почти костяной шерстью живой колун, больше десяти пудов ярости набрал ход и пер тараном, мощно и неустрашимо. Маршал успел лишь подняться и со всей возможной скоростью прыгнуть влево, он даже не успел забрать с места винтовку. И, когда от кабана его отделял всего лишь десяток метров, с соседей позиции коротко и четко, в нарушение правил, запрещающих стрелять дичь в соседних секторах, стукнул одиночный винтовочный выстрел.

   Кабан – вообще крепкое на рану животное, были случаи, что с простреленным сердцем он бежал еще сотню метров – и горе тому, кто попадется на его пути. Сейчас на его пути была вывороченная с корнем средних размеров сосна: кабан прыгнул через ствол, словно ничего не случилось, но ноги отказали ему и приземлиться он уже не смог: покатился по земле, пятная белый зимний ее покров вишневой, почти черной кровью...

   Министр сел на сосну. Ноги не держали – впервые за долгое, очень долгое время он испугался.

   Сразу подскочили егерь и старший прикрепленный. Прикрепленный, мудак, попытался спугнуть зверя выстрелом – то-то он кабана выстрелом спугнет. Лицо его было белым как мел, он все время повторял какую то глупость типа "товарищ генерал, как вы". Что не видно – как?

   На бурчащем и пыхающем дымом снегоходе примчался руководитель охоты, тоже взбудораженный и злой. С ходу начал кого-то честить – матом.

   Немного придя в себя, министр встал, невежливо отодвинул кого-то лезущего с услугами, подошел к кабану. Кабал лежал на боку – живой сгусток ярости, чью жизнь в мгновение отняла метко пущенная пуля. На кабаньих клыках тускнела от мороза, выцветала, сворачивалась еще живая кровь...

   Еще один человек подошел и встал с другой стороны поверженного вепря.

   – Штрафная вам, Павел Иванович – сказал министр, не поднимая глаз – стрельба в чужом секторе, считай вдоль цепи.

   – Зато мы сегодня с мясом, товарищ министр.

   Ругать стрелка никто не осмелился – генерал, инспектор из группы генеральных инспекторов министерства обороны. В качестве штрафной кто-то, поняв приказ министра, поднес серебряную флагу – и старик с трехлинейкой, так точно уложивший вепря с удовольствием отхлебнул из нее...

   В отличие от холуйского отдыха гражданских после загона, где отдыхает только первое лицо, а все остальные только и думают о том, как ему угодить, здесь было все по-простому. В прицепе к снегоходу оказалось все необходимое для того, чтобы развести костер. Наломали валежника, свалили молодую сосенку, развели большой костер для сугрева и поменьше – для готовки. Егеря вырезали у кабана печень, еще взяли мяса, начали готовить мясное блюдо – с приправами, с вином вместо уксуса. На кровях уже приняли по одной, это и согрело и раскрепостило. Все стрелки ранга были высокого, адъютантов здесь не было – и поэтому обстановка была непринужденной и демократичной.

   Министр и сам потом не вспомнил, как он оказался в тесном кругу с героем дня – стрелком, завалившим кабана, и еще одним человеком, которого "посоветовал" пригласить на охоту секретарь ЦК по вопросам обороны Григорий Романов. Нужный был видимо человек, из отдела административных органов, звали – Александр Владимирович.

   Зашло про Афганистан. И разговор – как потом вспомнилось – завел человек из ЦК. Сначала шло про ассигнования на разработку нового вооружения, а потом...

   Вывернуло потом.

   – Я вот думаю, Сергей Леонидович – человек из ЦК откашлялся, шмыгнул простужено носом – вот мы выделяем деньги на оборону. Все надо больше и больше. А где результат, спрашивается? Где результат – весомый и зримый результат?

   – О чем вы? – угрюмо спросил Соколов

   – Любое вложение должно давать результат, так или иначе. Товарищ Горбачев уже поставил на прошлом Пленуме вопрос об ускорении. Ускориться с ровного места мы не можем, нужны вложения и немалые. Нужны вложения в легкую промышленность, в строительство – Баталов****** у нас днюет и ночует. Вот и возникает вопрос – можем ли мы позволить себе новые вложения в оборону и если да – к чему они приведут. Я про Афганистан, эта тема тоже слушается...

   Гражданские в последнее время лезли и в Афганистан – в больную тему, в которой и армия-то не могла разобраться. Особенно усердствовали Шеварднадзе и Яковлев.

   – В Афганистане армия делает все что может. Мы должны либо идти вперед, либо двигаться назад, представьте себе, что было бы, если бы мы в сорок четвертом освободили бы территорию СССР и остановились бы на границе? К какой крови это привело бы! Лучше ответьте мне – что происходить у вас в ЦК, почему материалы попадают к американцам?

   Наверное, если бы министр не встретился сегодня с кабаном, а потом не принял бы "на кровях" он бы и не подумал сказать этого. Но он – сказал.

   – О чем это вы, товарищ Соколов?

   – Да о том же! Информация попадает к американцам, прямо из здания Политбюро!

   Сказал – и сам тотчас же пожалел о сказанном. Но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь...

   – Объяснитесь, товарищ министр. Это слишком серьезное обвинение.

   – Идет перевооружение частей и соединений ПВО. Материалы докладываются в ЦК.

   – Кому докладываются? Романову?

   – Не только. Иногда – самому. Помимо профильных комиссий ЦК. Потом мне разведка докладывает что эти материалы – у противника. Что маршруты норвежских американских самолетов наблюдения подстроены аккурат под дислокацию наших частей.

   – Почему не докладываете в ЦК?******

   – Докладывал.

   – Кому?

   – Самому. Лично.

   – И что сказал Сам?

   – Сказал, что я нагнетаю обстановку. Что у меня – рецидивы старого мышления – злобно выдал пьяный и расстроенный министр.

   – В КПК******** не пробовали обращаться?

   – Что я – себе враг?

   – Действительно... – чин из ЦК о чем-то задумался

   – Хорошие времена сейчас пошли, Александр Владимирович... – как то не к месту вставил герой сегодняшнего дня, тоже сидящий на пеньке и ставший невольным свидетелем этого объяснения – бумаги уже из Кремля пропадают.

   – Это не повод для юмора. У нас недавно заведующий отдела сменился... Но кое-что можно сделать. ГРУ вам докладывает?

   – Докладывает...

   – Помощь других служб... хотя думаю, ГРУ и само справится. Сделаем так. Я подпишу секретное поручение, на имя ... на ваше имя. Это позволит ГРУ действовать, в том числе и в пределах Советского Союза, если они будут выполнять поручение отдела Административных органов. Такая помощь вас устроит?

   – Спасибо.

   – Это дело нельзя так оставлять. Что-то я замерз, тут сидя...

   Шмыгнув носом, Александр Владимирович неуклюже поднялся с мерзлого бревна и направился к костру. Министр не заметил того острого, трезвого взгляда, который он бросил на него.

   А министр остался сидеть на бревне. Вместе с человеком, который сегодня застрелил кабана и, возможно, спас ему жизнь...

   Чуть в стороне горел костер – в него то и дело подбрасывали новые партии сосняка и пламя жадно лизало свежие ветки. Трещала смола. Мириады искр рождал тот костер – и они уносились вверх, чтобы сгинуть где-то в морозной выси. Возможно, какой-то посчастливится долететь до неба – и она превратится в одну из ярких, ранних звезд, уже видных на рано темнеющем небе.

   Задержались они что-то на этой охоте...

   – Интересно, Сергей Леонидович... – наконец сказал сидящий рядом старик

   – Что – интересно?

   – Вот мы сидим. Рассуждаем, что делать с предателями. А если бы мы так при усатом сидели – понял бы он нас?

   При упоминании "усатого" маршал непроизвольно поежился. Сколько времени то прошло... А пробирает.

   – При усатом и тебя чуть на Луну не отправили.

   – Было. Было... И что же теперь – что с предателями делать? В задницу их целовать?

   Министр, несмотря на то что бы пьян, повернулся – слишком откровенны были сказанные слова, никто так не осмеливался выражаться – и наткнулся на кристально чистый взгляд трезвого и хорошо знающего, что говорит человека. Взгляд холодный – как потемневшее, расцвеченное серебряной пылью звезд, зимнее русское небо.

   – Ты что предлагаешь? – тихо спросил разом протрезвевший министр, который даже чуть в сторону отодвинулся, еще больше увеличивая расстояние между собой и собеседником.

   – А что ты предлагаешь, Сергей, Леонидович? Думаешь, сказал, поплакался в жилетку на пьяную голову – и все? Другие разгребут? Нам надо разгребать! Больше некому!

   – Что ты предлагаешь?

   – Я предлагаю сделать то, что мы должны сделать. Поступить как офицеры и коммунисты. По совести, а не по закону.

   Министр долго смотрел в глаза старика – и не находил там ни сомнений, ни колебаний, ни страха. Только воля, несгибаемая, заточенная на результат. Он уже давно, вращаясь в высших кругах советского государства, не видел таких глаз.

   – Ну, вот что... – министр неторопливо поднялся с бревна, отряхнулся от снега – сделаем так. Ты этого не говорил. А я этого не слышал. Все!

   Потом, позже, уже не будучи министром, маршал Соколов изменит свое мнение на противоположное. Но для того, чтобы маршал Соколов, советский офицер и коммунист изменил свое мнение, принял участие в заговоре – должно было произойти нечто большее, чем разговор на охоте.

   И оно произошло. Такое – что не увидели бы – не поверили бы...

   * Автор читал труды американских военных аналитиков, где отмечалось, что последним крупным военным теоретиком СССР/России был именно Николай Васильевич Огарков.

   ** Огарков неоднократно предупреждал о возможности очень тяжелых последствий интервенции в Афганистан

   *** Это и в самом деле было так, в Афганистане даже высший командный состав рисковал своей жизнью. В пример можно привести генерала Хахалова из ВВС, который по одним данным был сбит, по другим – направил подбитый вертолет на зенитную установку духов.

   **** На самом деле кто надо – план внимательно изучил, и именно с этого плана началась история ВСОГ Камнепад.

   ***** Потом придумает. Весной этого года Соколов оставит карту одного из участков ПВО в Кремле и, убедившись, что она попала к противнику – все поймет. Но в нашей действительности – ничего не предпримет.

   ****** Юрий Баталов, последний начальник Госстроя. По отзывам тех, кто с ним работал – последний сталинский нарком.

   ******* Кому то может показаться, что никто в таком тоне не мог разговаривать с министром обороны. На самом деле – люди из ЦК партии моли и не в таком...

   ******** КПК – Комиссия партийного контроля. При Сталине ее боялись как огня, при Брежневе она во многом потеряла свое значение

   Соединенные штаты Америки, Техас

   Ранчо

   Поздняя весна 1987 года

   Ошибается тот, кто думает что техасцы – это американцы. Техасцы – это техасцы. И самым удивительным является не то, что этот штат входил в состав федерации штатов – а то что он до сих пор оттуда не вышел....

   Небольшой реактивный Рейтеон лениво разворачивался, заходя на длинную, трехкилометровую бетонную полосу – прямую серую линию посреди бескрайних прерий северного Техаса. Пилот управлял самолетом мастерски, пассажиры почти не чувствовали маневров. Тот, кто сидел в пассажирском кресле, мог оценить мастерство пилота по достоинству, поскольку сам, когда то совершал такие посадки. Только не на полосу в центре Техаса, а на авианосец. И то что происходило тогда – слитный грохот десятков зенитных орудий, вой пикировщиков, постоянный, непреходящий страх перед камикадзе – этого человек не мог забыть до сих пор.

   Самолет почти незаметно коснулся колесами бетонной полосы, побежал по ней, замедляя ход – пилот даже не включал двигатели на реверс, потому что такая полоса позволяла принимать истребители. От небольшого здания аэровокзала, принадлежащего только одному человеку, к приземлившемуся самолету уже ехали несколько автомобилей...

   Вице-президент Соединенных штатов Америки Джордж Буш не был в родном штате в этом году ни разу. И не столько потому что не было времени – пару дней можно было выкроить, он же не президент – сколько потому что он опасался. И опасался всерьез. Он знал – специальная группа ФБР отследила встречу "уважаемых людей" в феврале, в парке Рилайнт, на родео. Отследить то отследила – но узнать о чем именно там говорили, не удалось. Деньги, деньги – эти люди заботились о своей безопасности, и денег у них было больше чем достаточно. Но и без записи было понятно – ничего хорошего эта встреча для политиков Вашингтона не сулила.

   Медленно опустился люк, превращаясь в небольшой трап, по которому можно было спуститься на землю, ветер из прерий поднимал тучи пыли, от которой не было спасения нигде. Над щегольским, сделанным в стиле "старое ранчо" зданием аэровокзала гордо реял флаг с одной-единственной звездой – флаг Техаса...

   – Где? – коротко спросил вице-президент встречающих, одетых по местной моде в синие джинсы и рубашки из грубой ткани

   – Мистер Кребс сейчас на родео – ответил один из встречающих сухим, нейтральным тоном, в котором уважения к действующему вице-президенту страны не было ни капли – прошу в машину, сэр, мистер Кребс вас ждет...

   Ричард Кребс умел произвести достойное впечатление на своих гостей...

   Дорога от частного аэропорта до частного родеодрома вела через весь городок – ранчо это нельзя было назвать и поместьем тоже – это был именно городок. Четырехэтажный дом хозяина с огромным садом и оранжереей, какие то склады, в которых может быть все что угодно включая танки, городок о двух улицах, где жили работники. Все как в обычном, маленьком техасском городке – Бургер Кинг, небольшое на ухоженное здание банка, припаркованные пикапы – другие машины здесь не уважали. Вот только все это принадлежало одному человеку.

   Ричард Кребс сидел в гордом одиночестве на высоте примерно двадцати метров над грешной землей, на ВИП – террасе собственного родеодрома и внимательно наблюдал за тем, как двое всадников-пастухов пытаются укротить быка. Одет он бы как и все прочие здесь – в дешевые ковбойские джинсы Ливайс и грубой ткани рубашку, большая, тоже из дешевых шляпа лежала рядом. На роскошном кожаном поясе, расшитом вручную висела кобура с Миротворцем* – и вице-президент знал, что Миротворец всегда заряжен.

   Шутить с этим человеком не стоило. Никто не знал точно, сколько всего ему принадлежит – но знали, что принадлежит ему очень многое. Американец с примесью германской крови, жесткий как старая подошва, старый но все еще держащийся в седле, несгибаемый как стальной лом, он железной рукой вел свои дела, ни в одной из нефтяных корпораций, чьи сверкающие штаб-квартиры расположены были в деловом центре Хьюстона у него и близко не было контрольного пакета – но Буш знал, что корпорациями управляют отсюда, с этого ранчо, правда не знал, каким путем это достигается. Антимонопольный отдел министерства юстиции тоже многое бы отдал за то чтобы узнать – как.

   – Мистер Кребс... – спокойно спросил вице-президент, усаживаясь рядом

   Магнат нетерпеливо махнул рукой, поглощенный действом, разыгрывающимся на песке загона. Ковбоям никак не удавалось завалить и связать бычка, но магнат и это было видно, болел не за ковбоев, а за быка.

   Закончилось все тем, что один из ковбоев упал с лошади, едва не попав под копыта. Почуяв кровь, бычок ринулся к нему, но его отогнали...

   – Ага! – Кребс взглянул на часы – бинго! Моего быка не так-то просто уложить. Вот так-то сэр! А-ха-ха...

   Кребс любил побеждать во всем. У него было больше всего денег, лучшие в мире быки и лучшие в мире красотки в постели – он менял жену раз в десять лет, и не потому что переставал любить, а просто потому что настало время сменить, как машину – на новую модель.

   – Попробуешь? – магнат впервые повернулся к своему гостю лицом

   Буш принуждено улыбнулся

   – Думаю, нет, сэр... Я как то попытался оседлать Эвенджер,** и это закончилось плохо.

   Кребс махнул рукой

   – Вашингтон не добавляет сил, он их отнимает... – насмешливо заметил он – а я, пожалуй, попробую...

   И направился к загону, оставив своего гостя одного...

   Родео, настоящее техасское родео – это целый спектакль, в котором место есть для каждого и у каждого есть шанс отличиться. Есть детское родео – в загон выгоняют телят, пацаны пытаются их поймать и подвести на веревочке к судье. Тот, кому это удается в награду, получает пойманного теленка, которого должен вырастить. Есть родео, в котором два всадника на лошадях должны захомутать и связать быка. Есть упражнения с лассо.

   Но самое опасное, на что решится не каждый ковбой, даже опытный – это оседлать быка. Самого настоящего быка – двухлетку, без седла, безо всего, держаться получается только за рога. Еще не было случая, чтобы бык не сбросил наездника, вопрос только в том, сколько продержится этот наездник на спине разъяренного животного. Немало было случаев, когда при падении с быка люди ломали шею или попадали под копыта – а ведь бык может до тонны весить.

   Кребсу выбрали настоящего быка – большого, черного, со спиленными кончиками рогов, весом не меньше полутонны. Заинтересовавшись – все-таки он был истинным техасцем – вице-президент подошел к самому ограждению загона...

   Началось!

   Загородку убрали – и бык вырвался на свободу, на посыпанную песком и опилками арену подобно дьяволу из преисподней. С самого начала он подпрыгнул на месте, изогнув спину – просто удивительно, что животное столь неповоротливое на вид и столь тяжелое смогло подпрыгнуть в воздух не меньше чем на фут. Одновременно, бык мотнул головой – но всадник, крепко держась за рога, сумел удержаться на его спине.

   Сменив тактику, бык бросился вперед, высоко подбрасывая зад. Уже перед самым забором, он резко сменил направление движения и впечатался в забор боком, да так что забор, сделанный из толстенных половых досок жалобно заскрипел, а одна из досок треснула. Мало кто удержался бы после такого удара, а неопытному наезднику пришлось бы потом собирать ногу по кусочкам – но Кребс удержался и тут.

   Кребс удержался на быке больше двух с половиной минут – вечность для такого быка и вечность по меркам родео. Но звериная мощь и больше полутоны веса быка взяли свое – черный зверь в очередной раз подпрыгнул, и магнат не удержался – отпустил руки и, перелетев через забор, шумно грохнулся на землю. Личный врач и телохранители наперегонки бросились к нему...

   Кребс пришел в себя на удивление быстро – несколько минут – и он уже шел к вице-президенту, держа в руках два бокала с неразбавленным виски марки Гленфиддич – единственным виски, который он потреблял. Ходили слухи, что напиток этот был напитком его отца и его деда и все потому что во времена Сухого закона семейство Кребсов вовсю торговало этим напитком, а на месте их старого ранчо они выкопали огромный подземный склад, который ФБР так и не обнаружило. Сами Кребсы это не подтверждали и не опровергали, но одно было вне сомнений – они были бандитами и все это знали. Потом, когда отменили сухой закон, и прежних заработков на виски уже не было – Кребсы вложили деньги в нефтяную отрасль и в судостроение. ...

   Вице-президент осторожно отхлебнул из предложенного ему бокала. В напитке было не меньше пятидесяти градусов.

   – Кусается? – с довольной улыбкой осведомился магнат – ха... это виски делают по особому купажу специально для нашей семьи...

   – Как старым клиентам?

   – Вот именно! – подмигнул старый магнат – вот именно.

   Вице-президент как то некстати вспомнил напутствие одного старого функционера республиканской партии, бывшего конгрессмена, которое он дал ему перед отлетом из Вашингтона. Это был старый и мудрый человек, ему было уже под девяносто – но ум, острый как бритва, старик сохранил молодым. Они сидели в Анакостии, в ресторане гольф-клуба, наблюдали за игроками и пили выдержанный виски. И вице-президент попросил рассказать ему о человеке, к которому он отправлялся на переговоры – потому что знал его плохо, а вот сидящий напротив него старик знал его намного лучше. Тогда старик подмигнул ему и сказал: "Опасайся Кребсов, парень. Я знал лично самого Ричарда и знал его отца, Джозефа. И даже застал патриарха, Джебедайю Кребса. Всех их роднит одно, парень, это у них в крови. У них нет тормозов, они сами решают, когда затормозить, не государство и не закон – а только они сами. И еще. Если они играют в шахматы и видят что проигрывают – любой Кребс, стоит только тебе отвлечься на секунду, схватит шахматную доску и врежет ею тебе по голове".

   Опасайся Кребсов, парень

   – Мы хотели бы... понять источник... возникших между нами разногласий.

   О том, что есть разногласия, в Вашингтоне поняли сразу – приближалась пора выборов, нынешний вице-президент был самым вероятным кандидатом на выборах от республиканской партии. Поскольку выборы стоят денег – пустили шапку по кругу. Из Техаса и вообще – от нефтедобытчиков и нефтепереработчиков, в шапку не упало еще ни цента.

   – Источник наших разногласий... – магнат одним глотком допил свой виски – источник наших разногласий в том, парни, что вы, похоже, забыли о том, кто платит за банкет. А мы просто пытаемся вам это напомнить вот и все.

   – О чем вы? – переспросил Буш, хотя прекрасно знал, о чем пойдет речь.

   – О нефти, парень. О черной, жирной, прекраснейшей на свете жидкости, которая кормит всех нас и которая кормит этот штат. Когда мы настаивали на том, чтобы тебя избрали в пару к придурку-актеру, который правит страной не просыпаясь*** – мы рассчитывали на совершенно иное отношение к себе, к своим нуждам и потребностям. Снюхались с ребятами из Бурбанка****? Не выйдет. Потому что они забирают деньги из бюджета – а мы их даем. Истребителем не заправить машину, он сам жрет столько топлива, что диву даешься, как дядя Сэм еще не вылетел в трубу...

   – Но ведь вы зарабатываете на поставках...

   – Речь не об этом! – перебил магнат, выражение его глаз менялось, словно грязная лужица поздней осенью стремительно покрывалась льдом – речь о том, что вы, сукины дети, договорились с арабами. С королевской фамилией – той самой, которая отняла у нас, простых американских парней весь наш флот*****. С семейством Ас-Сабахов******, от которого меня просто тошнит. Наш труд стал стоить слишком дешево, а труд парней из Бурбанка стал стоить слишком дорого. Вот о чем я говорю.

   Вице-президент глубоко вдохнул сухой техасский воздух, успокаиваясь...

   – Сэр, это было политическое решение, и я

   – И ты один из нас – перебил его магнат – ты техасец и должен думать, прежде всего, о техасцах, о своих земляках. И не надо мне рассказывать расхожие поговорки что, мол, должность вице-президента не стоит и ведра теплых соплей*******. Не должность красит человека – а человек должность. Тем более сейчас – когда на носу перевыборы.

   Это уже была прямая угроза. Прямая и явная угроза, угроза жесткая и недвусмысленная. Ни один человек не стал бы так говорить если бы не чувствовал поддержку за спиной

   – Сэр, вы должны понимать, что мы ведем войну. Наша команда ведет войну. Иногда, для того чтобы победить в войне – кому то чем то придется поступиться.

   – Великолепно! – хлопнул в ладоши Кребс – просто великолепно! Однако же почему то получается так, что мы – поступаемся, а партии из Бурбанка – зарабатывают. И когда я прихожу и прошу дать мне концессию на месторождения Аляски, то получаю отказ. А когда парень из Бурбанка приходит и кладет на стол чертеж проклятого нового истребителя – то он получает от вас все что пожелает.

   – Это война и оружие нам сейчас нужнее.

   – Война? А что я получу от этой войны? Русские месторождения? Сынок, если случится война, то я не только не получу – но и потеряю. А вот парни с другого побережья – зарабатывают и зарабатывают прямо сейчас. Иногда я встаю утром и задаю себе вопрос – черт, Рик, а так ли много у тебя разногласий с русскими? И не стоит ли протянуть руку дружбы через океан, ведь у нас с ними общие интересы: получить достойные деньги за свой товар. К тому же русские давно интересуются – как это мне удается держать коэффициент извлечения запасов на моих месторождениях в два раза выше, чем у них. И нельзя ли поделиться секретами, ведь секреты тоже стоят денег.

   – Вы не посмеете

   Глаза магната окончательно подернулись ледком, голос стал тихим и каким-то скрежещущим.

   – О, нет... сэр, посмеем. Еще как посмеем. Последний раз это выражение "вы не посмеете" слышал мой отец. Знаете когда? В шестьдесят третьем!******** Мы оплачиваем весь вашингтонский балаган, не парни с Бурбанка. Вы по уши в дерьме, вы все, вся ваша команда! Грязи хватит на всех, да, сэр! И это значит только одно: что мы скажем – то вы и сделаете, не будь я Ричардом Кребсом.

   Слова Ричарда Кребса не разошлись с делом. Уже был мертв директор ЦРУ Уильям Кейси – сердце не выдержало травли, связанной с делом Иран-Контрас. В декабре тихо покинет свой пост министр обороны Каспар Уайнбергер, дабы не быть обвиненным в коррупции. В августе восемьдесят восьмого уйдет с скандалом со своего поста последний соратник Рейгана по холодной войне – генеральный атторней Эдвин Миз, его тоже обвинят в коррупции. Воистину – грязи хватит на всех...

   * Миротворец – старый Кольт 1873, одинарного действия.

   ** Грамман Эвенджер – американский палубный торпедоносец, именно на нем в сорок втором году японцами был сбит будущий президент США

   *** Это и в самом деле так, весь свой второй срок Рейган чувствовал себя плохо и почти все время спал.

   **** Бурбанк – деловой район Лос Анджелеса, там находятся штаб-квартиры сразу нескольких корпораций американского ВПК

   ***** прим автора – в 1972 году арабские страны объявили эмбарго на поставку топлива в США, цены на заправках подскочили в четыре раза. Одним из условий прекращения эмбарго было установление правила, что вся нефть из Саудовской Аравии вывозится только танкерами принадлежащими саудам. Танкеров у Саудовской Аравии не было – но они были у американских компаний и они были вынуждены продать их саудам за бесценок, потому что иначе для танкеров просто не было бы работы.

   ****** Шейхи Ас-Сабах – правящая семья Кувейта

   ******* Это действительно сказал один из вице-президентов, Адамс если мне не изменяет память. Кстати – когда писалась конституция США, должность вице-президента предполагалось отдавать представителю проигравшей на выборах партии. Но потом восторжествовал принцип «победитель получает все».

   ******** Хотелось бы напомнить что в 1963 года в Далласе, штат Техас был убит президент США Д.Ф. Кеннеди

   Пандшер

   Район кишлака Ханж

   Лето 1987 года

Он сидел на крыше глинобитного дома, в котором они провели вчерашнюю ночь и из которого вечером должны были тронуться в путь и смотрел. Опершись на автомат, он смотрел вдаль, на стену гор, закрывающую полнеба, на бегущие по небу облака. Эти облака шли с севера – значит, они шли с Родины. С Родины, которую он уже стал забывать.

   К этому времени он действительно стал забывать, он привык к имени, которое дал ему Ахмат Шах – Хасан, он привык к простой афганской пище и незатейливому афганскому быту, он привык к постоянному перемещения с места на место – редко когда Масуд останавливался в каком-то доме больше чем на одну ночь. Он уже начал понимать, когда к нему обращались на пушту, афганские бачата-пацаны уже не дичились его, а предлагали поиграть в свои бесхитростные игры. Один раз он участвовал в строительстве дома – его здесь строили все вместе, как и раньше в русских селениях. Постепенно он становился афганцем, одним из них. Одним из врагов.

   Нет, он по-прежнему числил их врагами. Он не забывал, что доводилось ему видеть раньше – одного русского пленного моджахеды четвертовали, еще с одного сняли кожу, еще одного кастрировали, ослепили и отпустили. Но теперь он понимал, что афганцы очень разные и мерить всех одной меркой нельзя.

   Удивительно – но у Ахмад Шаха не было пленных. Верней, они бывали – но долго не задерживались. Их передавали представителями Пакистанского красного креста, либо пленные по доброй воле оставались в отрядах, либо и вовсе некоторых отпускали. Один из таких вот оставшихся пленных – теперь у него было мусульманское имя, местная жена и он обучал местных крестьян тому, чего умел сам – он поведал Хасану, почему он решил остаться с Масудом. Он не попал в плен – он сбежал, сбежал от озверевших от наркоты дедов, издевавшихся над новенькими. Его счастье что он не попал на мины и его подобрали люди Масуда – боевики из ИПА скорее всего казнили бы его. Теперь он был предателем – но у Хасана не повернулся язык обвинить его в этом. То, что он рассказывал про казарменные нравы*, было по-настоящему страшно – в спецназе такого невозможно было представить.

   Были в окружении Масуда и другие люди. Ни Хасан ни Ахмад – так теперь называли прапорщика Шило не разговаривали с ними по душам, просто не было принято. Но по повадкам "своих", спецназовцев они узнавали – и оставалось только гадать, какие задания они выполняли.

   А как все начиналось... Ведь именно после того, безумного боя на границе, уже на пакистанской территории Масуд поверил им. Теперь один из них постоянно должен был находиться рядом на расстоянии вытянутой руки.

   Как вспомнишь – так вздрогнешь...

   * Увы, в Афганистане дедовщина цвела пышным цветом. Кто-то из офицеров боролся с ней, кто-то – нет. Герой Советского Союза Валерий Востротин как то построил солдат, вывел из строя дедов и начал над ними издеваться, точно так же как они издевались над молодыми.

   Северный Пакистан

   Зима 1987 года

   Они вышли поутру, из очередного кишлака, в котором провели ночь. Была зима, зима морозная даже для русской средней полосы, где в последнее время не было настоящих зим, одна мерзкая слякоть. Здесь же – северные ветры принесли настоящие зиму, одели горы в белые халаты, снежной пелериной сокрыли от людей землю. Снег продолжал идти, он шел – и не таял...

   Люди Ахмад Шаха обычно передвигались на лошадях, здесь в каменном безумии круч, когда в некоторых местах от одной стены ущелья до другой камнем окинуть можно, лошадь как транспортное средство было куда лучше, чем бронетранспортер. Сколько их – ржавых, забытых, даже не эвакуированных* лежало на каждом километре этой залитой кровью трассе – и не сосчитать. У Масуда был один советский перебежчик, которого знали как Костю Бородатого – он воевал в отрядах Масуда и поджег не одну советскую бронемашину. Хасан сначала думал выяснить кто это такой, но потом отказался от этой идеи. Бородатые были здесь все, и он в том числе, а пушту, чтобы спросить у афганцев о Косте Бородатом он не владел. Так и осталось это имя неразгаданной тайной.