Текст книги "Воскресный философский клуб"

Автор книги: Александер Макколл Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава двадцать вторая

Конечно, Джонни прав, подумала Изабелла – и приняла на следующее утро соответствующее решение. С этим делом покончено. Ей никогда не удастся доказать, что Минти Очтерлони использовала закрытую информацию в корыстных целях, а даже если бы удалось, пришлось бы еще связать это со смертью Марка. Джонни знал этих людей гораздо лучше, чем она, и он не верил в ее теорию. Ей нужно смириться с этим и прекратить свое расследование.

Она пришла к этому выводу в ночь после дегустации виски, когда проснулась и после нескольких минут созерцания теней на потолке приняла решение. Вскоре она уснула, а на следующее утро – ослепительное утро на грани весны и лета – она ощутила необычайную свободу. Так чувствуешь себя после экзамена, когда откладываешь ручку и бумагу и ничего больше не нужно делать. Ее время теперь принадлежало ей полностью, и она могла заняться «Прикладной этикой» и горой книг, которые были соблазнительно сложены на столе у нее в кабинете. Могла пойти пить утренний кофе в «Дженнерс» и наблюдать, как там сплетничают состоятельные кумушки, – в этот мирок она так легко могла войти, но намеренно избегала этого, – и слава богу. Но счастливее ли она, чем эти женщины, с их надежными мужьями и с детьми, которые станут такими же, как их родители, благодаря чему будет вечно существовать этот самоуверенный мир haut–bourgeois[50] Эдинбурга? Вероятно, нет. Они счастливы по–своему («Мне не следует снисходить до них», – подумала она), а она – по–своему. И Грейс тоже счастлива по–своему, и Джейми, и Минти Очтерлони… Тут Изабелла остановилась. Не ее дело, счастлива ли Минти Очтерлони. Нет, сегодня утром она не пойдет в «Дженнерс», – лучше отправиться в Брантсфилд и купить какой–нибудь сыр с приятным запахом в магазине сыров «Меллис», а потом выпить чашечку кофе в магазинчике Кэт. А потом, вечером, можно сходить на лекцию в Королевский музей Шотландии. Профессор Ланс Батлер из университета в По, которого она уже слышала и который весьма занятно излагает свои мысли, будет читать лекцию о Беккете, как всегда. Ну что же, для одного дня вполне достаточно впечатлений.

И конечно, есть же еще кроссворды. Сейчас она уже спустилась на первый этаж. Изабелла подобрала газеты с коврика в холле и просмотрела заголовки. СИТУАЦИЯ С ТРЕСКОЙ ВЫЗЫВАЕТ БЕСПОКОЙСТВО, – прочитала она название передовицы в «Скотсмене» и увидела на фотографии рыбачьи лодки, пришвартованные в Петерхеде; опять неприятности для Шотландии и для образа жизни, создавшего такую сильную культуру. Рыбаки сочиняли песни. А какую культуру оставят после себя компьютерщики? И сама ответила на свой вопрос: культуру электронных писем и компьютерных смайликов – мимолетную и вторичную, но тем не менее культуру.

Изабелла занялась кроссвордом, сразу же отгадав несколько слов. «Водопад, передать красоту которого художнику не под силу (7)». На это ушло меньше минуты: Ниагара. Это слово так часто встречалось в кроссвордах, что раздражало Изабеллу, которая любила что–нибудь новенькое.

Когда в кухню вошла Грейс, Изабелла уже позавтракала и просмотрела утреннюю почту. Грейс, взволнованная сверх всякой меры, приехала на такси. Она была удивительно пунктуальна и терпеть не могла опаздывать даже на несколько минут – отсюда волнения и траты на такси.

– Виновата батарейка в моем будильнике, – объяснила Грейс, входя в кухню, где сидела Изабелла. – Всегда забываешь их поменять, а потом они тебя подводят.

Изабелла, уже сварившая кофе, налила чашку своей домработнице, пока Грейс причесывалась перед маленьким зеркальцем, которое она повесила на стенку рядом с дверью кладовой.

– Я вчера вечером была на встрече, – сообщила Грейс, сделав первый глоток. – Было гораздо больше народу, чем обычно. И очень хороший медиум – женщина из Инвернесса. Она добиралась до самой сути. Это было что–то сверхъестественное.

Грейс ходила в первую среду каждого месяца на спиритические сеансы в дом неподалеку от Куинс–ферри–Плейс. Пару раз она приглашала с собой Изабеллу, но та отклоняла приглашения, боясь, что расхохочется во время сеанса, и Грейс больше не предлагала пойти туда. Изабелла не очень–то жаловала медиумов, которых считала по большей части шарлатанами. Ей казалось, что многие из тех, кто посещает такие встречи (правда, к Грейс это не относилось), потеряли близких и отчаянно стремятся установить с ними контакт, вызывая с того света. И медиумы укрепляли их во мнении, что с мертвыми можно общаться. Изабелла считала, что это жестоко и что медиумы извлекают выгоду из чужого горя.

– Эту женщину из Инвернесса, – продолжала Грейс, – зовут Энни Макаллум. С одного взгляда можно определить, что она медиум. У нее гаэльская масть – ну, знаете, темные волосы и прозрачная кожа. И зеленые глаза. Сразу видно, что у нее дар.

– Но мне казалось, что любой может быть медиумом, – сказала Изабелла. – Для этого совсем не обязательно быть одной из этих вымирающих горцев.

– О, я знаю, – согласилась Грейс. – Однажды у нас была женщина из Бирмингема. Даже там бывают медиумы. Дар может быть у кого угодно.

Изабелла подавила смешок.

– И что же сказала эта Энни Макаллум?

Грейс посмотрела в окно и заметила:

– Уже почти лето.

Изабелла взглянула на нее с удивлением.

– Это она и сказала? Нет, это действительно нечто. Да, конечно, нужно обладать даром, чтобы это заметить.

Грейс засмеялась.

– О нет. Я просто взглянула на магнолию. Это я сказала, что уже почти лето. А она много чего сказала.

– Например?

– В этот дом приходит одна женщина, леди Стратмартин. Ей под восемьдесят, и она давно начала посещать эти встречи – еще до того, как там стала бывать я. Видите ли, она много лет назад потеряла своего мужа – он был судьей, – и ей нравится вызывать его дух.

Изабелла промолчала, и Грейс продолжала:

– Она живет на Эйнсли–Плейс, на северной стороне, а в квартире под ней живет итальянский консул, женщина. Они много где бывают вместе, но до вчерашнего вечера она ни разу не приводила консула на наши встречи. И вот она сидит там – мы все сидим по кругу, – и Энни Макаллум вдруг поворачивается к консулу и говорит: «Я вижу Рим. Да, я вижу Рим». У меня даже дыхание перехватило. Это было поразительно. А потом она сказала: «Да, я думаю, что вы связаны с Римом».

Последовала пауза, и Грейс выжидательно смотрела на Изабеллу, а та безмолвно смотрела на Грейс. Наконец Изабелла заговорила.

– Ну что же, – осторожно произнесла она, – возможно, тут нет ничего удивительного. В конце концов, она же итальянский консул, и обычно итальянский консул связан с Римом, не так ли?

Грейс покачала головой – не в знак отрицания того очевидного факта, что итальянский консул связан с Римом, а оттого, что приходится объяснять простейшие вещи.

– Но она же не знала, что это итальянский консул. Откуда тому, кто прибыл из Инвернесса, знать, что эта женщина – итальянский консул? Как она могла это узнать?

– Во что она была одета? – спросила Изабелла.

– В белое одеяние, – ответила Грейс. – На самом деле это была белая простыня, из которой было сделано одеяние.

– Итальянский консул? В белом одеянии?!

– Нет, – снова терпеливо объяснила Грейс. – Медиумы часто надевают что–нибудь такое. Это помогает им устанавливать контакт. Нет, на итальянском консуле было очень элегантное платье, если мне не изменяет память. Элегантное платье и элегантные итальянские туфли.

– Вот видите, – обрадовалась Изабелла.

– Не понимаю, какое это имеет значение, – отрезала Грейс.

Если бы Грейс обладала даром медиума, она бы могла сказать: «Ждите телефонного звонка от человека, который живет на Грейт–Кинг–стрит», потому что именно это произошло в то утро, в одиннадцать часов. Изабелла в это время находилась в своем кабинете, отложив до полудня прогулку в Брантсфилд, целиком поглощенная чтением рукописи об этике памяти. Она неохотно отложила чтение и подошла к телефону. Она не ожидала звонка от Пола Хогга, а тем более приглашения на вечер. Абсолютный экспромт, сказал он, так что мы не предупреждали заблаговременно – просто выпьем чего–нибудь вместе. «Минти очень хочется, чтобы вы пришли, – добавил Пол Хогг. – Вы и ваш друг, тот молодой человек. Она очень надеется, что вы сможете прийти».

Изабелла лихорадочно соображала. Вообще–то Минти не должна ее теперь интересовать, ведь принято решение прекратить расследование финансовых махинаций и гибели Марка, так что следует ли принимать приглашение и снова общаться с людьми, которые больше не имеют к ней отношения? И тем не менее было что–то ужасно притягательное в перспективе еще раз пообщаться с Минти. Она ужасная женщина – в этом нет никаких сомнений, – но ужасное, как ни странно, притягивает – как, например, змея, готовая броситься на свою жертву. На нее хочется смотреть, заглядывать ей в глаза. И Изабелла приняла приглашение, добавив, что не уверена, свободен ли Джейми, но пообещав узнать. Пол Хогг, по–видимому, остался доволен, и они уточнили время. Там будут еще один–два человека, сказал он, и вечеринка закончится не поздно, так что она вполне успеет в музей, на лекцию профессора Батлера.

Изабелла вернулась к статье об этике памяти, отказавшись от прогулки в Брантсфилд. Автор статьи рассуждал о том, до какой степени люди, забывающие что–то важное о других, повинны в этом. «Долг заключается в том, чтобы хотя бы попытаться запомнить то, что важно для других, – писал он. – Если мы находимся в дружеских или в иных близких отношениях, вы должны хотя бы помнить мое имя. Вы можете его не запомнить, и это может быть не вашей виной, а слабостью, но если вы даже не постарались его запомнить, значит, не выполнили свой долг передо мной, проигнорировав важную часть моей личности». Это действительно верно: наши имена важны для нас, они выражают нашу сущность. Мы обижаемся, когда с ними небрежно обращаются: Чарльзу может не нравиться, когда его называют Чак, а Маргарет может возражать против Мэгги. Называть Чарльза Чаком, а Маргарет – Мэгги, если им это не нравится, – значит покуситься на их личность.

И тут, прервав свои размышления, Изабелла задала себе вопрос: «Как зовут автора статьи, которую я читаю?» И она поняла, что даже не потрудилась прочитать его имя, когда вынула рукопись из конверта. Значит, она не выполнила свой долг перед ним? Ожидал ли он, что она будет держать в памяти его имя, читая его статью? Вероятно, ожидал.

Поразмыслив над этим несколько минут, она поднялась на ноги. Ей никак не удавалось сосредоточиться, а автор, несомненно, вправе рассчитывать на то, что она внимательно прочитает его работу. А ее мысли заняты предстоящей вечеринкой у Пола Хогга, которую явно организовала Минти Очтерлони. Минти спугнули, это ясно, но Изабелла не понимала, как ей следует поступить. Инстинкт подсказывал придерживаться своего решения и ни во что не вмешиваться. Мне нужно все это забыть, говорила она себе, постараться забыть (если это действительно возможно). Это был бы поступок зрелого человека, сознающего, что моральный долг перед другими имеет свои границы… Интересно, как будет одета Минти Очтерлони? Изабелла посмеялась над собой. Я философ, подумала она, но я еще и женщина, а женщины, как это известно даже мужчинам, интересуются тем, во что одеты другие. И женщины не должны этого стыдиться. Это у мужчин что–то не так со зрением – как если бы они не замечали оперение птиц, или форму облаков в небе, или рыжий мех лисицы, когда она крадется вдоль садовой стены мимо окна Изабеллы. Братец Лис…

Глава двадцать третья

Она встретила Джейми в конце Грейт–Кинг–стрит, увидев, как он идет по скользким булыжникам Хоу–стрит, круто поднимавшейся вверх.

– Я очень рада, что вам удалось прийти, – сказала она. – Я не уверена, что смогла бы оказаться наедине с этими людьми.

Джейми поднял бровь.

– Это все равно что проникнуть в логово льва, не так ли?

– Львицы, – поправила его Изабелла. – Может быть. Но не думаю, что мы будем преследовать какую–то цель. Я решила отказаться от дальнейших расследований.

– Значит, вы покончили с этим? – спросил удивленный Джейми.

– Да, – ответила Изабелла. – Вчера вечером я имела продолжительную беседу с неким Джонни Сэндерсоном. Он работал вместе с этими людьми и хорошо их знает. Он говорит, что мы не сможем ничего доказать, и считает идею насчет того, будто Минти как–то связана со смертью Марка, совершенно несостоятельной. Я долго думала об этом. Полагаю, он меня отрезвил.

– Вы не перестаете меня изумлять, – сказал Джейми. – Но должен признать, что я чувствую большое облегчение. Я никогда не одобрял то, что вы впутываетесь в чужие дела. Вы становитесь благоразумнее с каждым часом.

Изабелла потрепала его по запястью.

– Может быть, я еще не раз удивлю вас, – сказала она. – Вообще–то я приняла это приглашение, поскольку меня притягивает ужасное. Эта женщина похожа на змею. И я хочу увидеть ее еще раз вблизи.

Джейми состроил гримасу.

– В ее присутствии мне не по себе, – сказал он. – Это же вы назвали ее социопаткой. И я должен остерегаться, как бы она не вытолкнула меня из окна.

– Но вы же, конечно, знаете, что нравитесь ей, – небрежным тоном заметила Изабелла.

– Я не хочу этого знать. И я не понимаю, с чего вы это взяли.

– Все, что нужно, – это наблюдать за людьми, – сказала она, когда они подошли к парадному входу и она потянулась к звонку с надписью «Хогг». – Люди себя выдают каждые пять секунд. Следите за выражением их глаз. Глаза скажут абсолютно все, что вам нужно знать.

Джейми молчал, когда они поднимались по лестнице, и у него все еще был задумчивый вид, когда они добрались до квартиры и им открыл дверь Пол Хогг. Изабелла раздумывала, стоило ли говорить Джейми про то, что Минти к нему неравнодушна. Вообще–то мужчинам не нравилось, когда им говорили, что женщины находят их привлекательными, – если только они не были готовы на ответное чувство. А некоторые даже испытывали раздражение: им было обременительно сознавать, что к ним неравнодушны, и они чувствовали себя не в своей тарелке. Вот почему мужчины бегали от женщин, которые их преследовали, и так же будет вести себя Джейми – когда он в курсе дела. И Изабеллу ничуть не огорчало, что он будет теперь держаться подальше от Минти. Какая кошмарная мысль, вдруг подумала она: Джейми, покоренный Минти, которая добавила бы его к списку своих побед! Вот уж поистине ужасная перспектива, которую Изабелла никак не могла принять. А собственно, почему? Потому что мне хочется его защитить, признала Изабелла, и я не в силах вынести, чтобы им завладел кто–то другой. Даже Кэт? Хочет ли она на самом деле, чтобы у него наладились отношения с Кэт? Или она думала об их примирении только потому, что знала, что этого никогда не случится?

Однако времени на подобные раздумья не было. Пол Хогг тепло с ними поздоровался и проводил в гостиную с неверно атрибутированным Кросби и «проблемным» Пеплоу. Тут уже находились двое других гостей, и когда их знакомили, Изабелла вспомнила, что уже встречалась с ними. Он был адвокатом, целившим в большую политику, а она вела колонку в газете. Изабелла время от времени читала эту колонку, но находила ее скучной. Ее не интересовали детали повседневной жизни журналистов, которой были посвящены материалы, написанные этой дамой. Интересно, так ли скучно с ней беседовать. Изабелла взглянула на женщину, которая ей приветливо улыбнулась, и сразу же смягчилась, подумав, что, пожалуй, стоит сделать над собой усилие. Адвокат тоже улыбнулся и дружелюбно пожал руку Джейми. Журналистка взглянула на Джейми, потом бросила мимолетный взгляд на Изабеллу, и та сразу же поняла, что эта женщина подумала, будто они с Джейми – парочка в том самом смысле, и что теперь она пересматривает свое мнение об Изабелле. А именно этим и занималась журналистка, оценивая теперь фигуру Изабеллы – слишком бесцеремонно, подумала Изабелла. И как ни странно, ей было приятно, что другие считают, будто у нее бойфренд намного ее моложе, да еще с такой внешностью, как у Джейми. Журналистка определенно завидовала, потому что ее партнер наверняка ночи напролет просиживает в библиотеке и так устает, что ни на что не годен, и всегда говорит о политике, как неизбежно делают все политики. Вот что, похоже, думает журналистка: «У этой Изабеллы сексуальный молодой бойфренд – только взгляните на него, – и, по правде говоря, мне бы хотелось заполучить именно такого…» Но тут Изабелла подумала: а правильно ли создавать у людей ложное впечатление или следует разуверять их? Бывают минуты, когда обременительно быть редактором «Прикладной этики»: никогда не можешь расслабиться, позволить себе немного отдохнуть.

В эту минуту в гостиную вошла Минти. Она была на кухне и теперь появилась перед гостями, держа в руках серебряный поднос с канапе. Поставив поднос на стол, она подошла к адвокату и расцеловала его в обе щеки. «Роб, я уже дважды голосовала за тебя с тех пор, как мы последний раз виделись. Дважды!» А затем обратилась к журналистке: «Кирсти, как мило с твоей стороны откликнуться на наше приглашение». Потом сказала Изабелле: «Изабелла!» Это было все, но что–то едва уловимое промелькнуло в ее глазах. «А это Джейми, не так ли?» Язык тела тоже теперь изменился; она подошла к Джейми, чтобы поприветствовать его, и Изабелла с удовольствием отметила, что Джейми слегка отстранился – как магнит, к которому подносят не тот конец другого магнита.

Пол находился в другом конце комнаты: он готовил напитки. Теперь он вернулся. Все взяли бокалы и повернулись друг к другу. Это была непринужденная беседа – удивительно непринужденная, подумала Изабелла. Пол расспрашивал Роба о нынешней политической кампании, и тот рассказывал забавные моменты, связанные с борьбой в избирательных округах. Имена главных героев были хорошо известны: неистовый эгоцентрист против отчаянного бабника. Потом Минти упомянула еще одного политика, что заставило Роба презрительно фыркнуть, а Кирсти – многозначительно покачать головой. Джейми ничего не сказал: он не знал никаких политиков.

Чуть позже, когда Джейми обсуждал с Кирсти какой–то скандал в оркестре Шотландской оперы, Изабелла оказалась рядом с Минти, которая взяла ее под руку и повела к камину. Изабелла заметила, что на каминной доске стало еще больше приглашений, чем в прошлый раз, – правда, сейчас она не имела возможности их прочесть (за исключением одного, набранного крупным шрифтом, – вероятно, чтобы гостям было легче читать).

– Я очень рада, что вы смогли прийти, – сказала Минти, понизив голос. Изабелла поняла, что этот разговор не предназначен для посторонних, поэтому ответила так же тихо:

– Я чувствовала, что вы хотите со мной поговорить.

– Действительно хочу. Насколько я поняла, вы интересуетесь «Мак–Дауэллз». Я слышала, что вы беседовали с Джонни Сэндерсоном.

Этого Изабелла не ожидала. Кто–то сообщил Минти, что они с Джонни уединились в уголке на дегустации виски.

– Да, я с ним говорила. Я немного его знаю.

– А он в свою очередь расспрашивал людей из «Мак–Дауэллз». Правда, он когда–то там работал.

– Я знаю, – кивнула Изабелла.

Минти отпила из бокала.

– Тогда вы не будете возражать, если я спрошу: что именно вас интересует в этой фирме? Видите ли, сначала вы расспрашиваете о ней Пола, потом встречаетесь с Джонни Сэндерсоном, и так далее, и это заставляет меня задуматься о том, откуда такой интерес. Ведь ваша работа не связана с финансами, не так ли? Так отчего же вас так привлекают наши дела?

– Ваши дела? А я и не знала, что вы работаете в «Мак–Дауэллз».

Минти снисходительно улыбнулась:

– Дела Пола тесно связаны с моими. В конце концов, я его невеста.

Изабелла минуту помолчала. Джейми посмотрел в ее сторону из другого конца комнаты, и они обменялись взглядами. Она колебалась, не зная, как поступить. Она вряд ли может отрицать свой интерес, так отчего бы не сказать правду?

– Да, я интересовалась, – начала она. – Но теперь все уже в прошлом. – Она сделала паузу. Минти наблюдала за ней, внимательно слушая. – Я больше не связана с этим делом. Видите ли, не так давно на моих глазах молодой человек упал и разбился насмерть. Я была последней, кого он видел на этой земле, и чувствовала, что должна заняться расследованием этого происшествия. Как вам известно, он работал в «Мак–Дауэллз». Он знал, что там происходит что–то неблаговидное. Я подумала, нет ли тут какой–то связи. Вот и все.

Изабелла не сводила глаз с Минти, следя за воздействием на нее своих слов. Если она убийца, то сказанное равносильно прямому обвинению. Но Минти не побледнела. Изабелла не заметила ни шока, ни паники. Когда Минти заговорила, голос ее звучал совершенно ровно.

– Значит, вы считаете, что от этого молодого человека избавились? Вы так подумали?

Изабелла кивнула.

– Я не исключала такой возможности и хотела все проверить. Но я не обнаружила никаких доказательств чего–то предосудительного.

– А могу я спросить, кто же занимался подобными делами?

Изабелла почувствовала, как сильно бьется сердце. Ей хотелось ответить: «Вы». Это было бы так просто и восхитительно, но вместо этого она сказала:

– Очевидно, тот, кто боялся разоблачения.

Минти поставила бокал и, подняв руку, легонько помассировала висок, словно хотела ускорить ход мыслей.

– По–видимому, у вас богатое воображение. Я сильно сомневаюсь, чтобы могло случиться что–то подобное, – сказала она. – И в любом случае вам не следует прислушиваться к тому, что говорит Джонни Сэндерсон. Вы знаете, что его попросили уйти из «Мак–Дауэллз»?

– Я знала, что он ушел. Но я не в курсе, чем был вызван его уход.

Минти оживилась.

– Возможно, вам стоило бы спросить. Он расходился во взглядах с людьми, работавшими там, потому что не мог приспособиться к новым требованиям. Все изменилось. Но дело не только в этом. Его попросили оттуда, потому что заподозрили в инсайдерстве, что означает – на случай, если вы не в курсе, – что он использовал конфиденциальную информацию, чтобы играть на рынке. А иначе как бы он мог жить так, как живет сейчас?

Изабелла ничего не ответила: она понятия не имела, как живет Джонни Сэндерсон.

– У него есть домик в Пертшире, – продолжала Минти, – и особняк на Хэриот–роу. А еще дом в Португалии, и так далее. Крупная собственность повсюду.

– Но ведь никогда не знаешь, откуда у людей деньги, – возразила Изабелла. – Взять хотя бы наследство. Может быть, он унаследовал состояние.

– Отец Джонни Сэндерсона был пьяницей. Его дважды объявляли банкротом, и его бизнес переходил под внешнее управление. Вряд ли он что–нибудь завещал своим детям.

Минти снова взяла свой бокал.

– Не слушайте того, что он вам рассказывает, – посоветовала она. – Он ненавидит фирму «Мак–Дауэллз» и все, что с ней связано. Последуйте моему совету и держитесь от него подальше.

Во взгляде Минти читалось предупреждение, и Изабелла без труда расшифровала его в том смысле, что ей следует держаться подальше от Джонни. Завершив таким образом беседу, Минти покинула Изабеллу и вернулась к Полу. Изабелла с минуту постояла, глядя на картину над камином. Пришло время прощаться, подумала она, поскольку хозяйка явно дала ей понять, что она теперь уже злоупотребляет гостеприимством. К тому же пора было идти в музей, на лекцию о Беккете.