Текст книги "Битва за Родину (СИ)"

Автор книги: Алекс Шу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Не буду, – саркастически хмыкнул я, – поверь, мы тебя ещё загрузим, мало не покажется.

– Всегда готов, как юный пионер, – Иван дурашливо вскидывает руку в салюте.

Через десять минут наш класс стоит в одном строю, вытянувшись перед физруком.

– На первый-второй-третий-четвертый рассчитайсь, – гаркает Гризли.

– Первый-второй, третий, четвертый, – несется по шеренге.

Физрук строит нас в четыре колонны, занимаемся зарядкой-разминкой. Зычный бас Евгения Григорьевича гремит над залом:

– Раз-два-три.

Послушно машем руками, приседаем, прыгаем.

В зале появляются новые персонажи. Надвинутые на глаза кепочки, наглые взгляды, походка вразвалочку. Старые знакомые, Бычара с рукой на перевязи, Шпиль, с парой незнакомых сявок и его старший братик.

В прошлой жизни я этого урода периодически видел, но особо не общался. Шпиль-старший жил строго по заповеди, озвученной персонажем «Джентльменов удачи» – «украл, выпил, в тюрьму». Правда, «украл» можно было заменить» «избил», «надебоширил» или «ограбил». Он выходил, потом снова садился, мелькая бледной тенью, где-то там в отдалении. Ко мне не лез, считая пацаном малолеткой. Бренчал себе на гитаре блатные песни, задирался, выпив бутылку водки к каким-то мужикам, периодически кого-то грабил и опять шел по этапу. Но среди несовершеннолетней шпаны был авторитетом, «видавшим многое».

Длинный как шпала, худой и сутулящийся парень со шрамом на подбородке, крутит головой. Испитое лицо пристально вглядывается в нас. Бык что-то шепчет ему на ухо, указывая взглядом на меня.

«Комок, похоже, пропедалил этот момент. Плохо работает. Жалобу, что ли на него написать Омельченко? Мол, ваш агент мышей не ловит, разберитесь товарищ старший лейтенант», – мелькает саркастичная мысль, и губы раздвигаются в кривой ухмылке.

Гризли, стоящий к ним спиной, увидев, что мы смотрим куда-то в сторону, резко разворачивается.

«И чего эти идиоты сюда, приперлись? Сами на себя материалы для будущего уголовного дела дают. Мозгов что ли совсем нет? Если сейчас рыпнутся, Гризли их прямо здесь похоронит», – с любопытством наблюдаю за процессом. Ваня дергает меня за локоть, но я отмахиваюсь.

Евгению Григорьевичу потребовалось пару секунд, чтобы рассмотреть гостей во всех деталях, и сделать выводы. Глаза физрука темнеют от злости. Он уголовную шпану на дух не переносит.

– Чего надо? – ревет он так, что стенки дрожат.

Шпанюки отшатываются, покачиваясь как тонкие деревца на сильном ветру. И мне всё становится ясно.

«Они же бухие. Поэтому сюда и приперлись», – констатирую факт, разглядывая красные лица.

Шпиль секунду смотрит на него пустыми глазами, и переводит взгляд на меня.

– Ну здравствуй фраерок, – обращается ко мне, презрительно скривив губу.

– Привет баклан, – отвечаю ему в таком же духе.

– Шелестов заткнись, – орет на меня Гризли, и снова разворачивается к сявкам.

– Быстро ушли отсюда или помочь? Так я это мигом, – в голосе физрука появились угрожающие нотки.

– Спокуха отец, – отшатывается от него один из сявок, – минута и нас нет.

– Я б такого сына как ты, при рождении бы задушил, – басит Евгений Григорьевич.

Шпиль-старший смотрит на меня.

– А ты борзый. Но ничего мы с тобой ещё встретимся, – обещает он, и демонстративно плюет на пол.

– Вы меня достали уроды, – рычит красный от злости Гризли, – Ну смотрите, сами напросились.

Он угрожающе надвигается на побледневших урок. Ещё бы им не побледнеть. Гризли вдвое шире каждого в плечах. А его громадная лапа по толщине выглядит примерно, как нога Быка. Даже этот здоровенный переросток по сравнению с Евгением Григорьевичем смотрится бледно.

– Уходим, – командует Шпиль-старший, и вся шобла быстро выметается из зала, не дожидаясь расправы.

«Ещё одна проблема. Но сейчас голый мордобой не пройдет. Итак, уже засветился везде, где только мог. Только лишнего внимания к своей персоне мне не хватает для полного счастья. Хожу по лезвию бритвы. Надо это прекращать. В этом случае лучше использовать хитрость и смекалку. Это более действенное оружие, чем кулаки. Но сперва надо с Комком поговорить», – в голову начинают приходить первые идеи, как красиво разрешить вопрос с уркой.

* * *

Домой я попал часа в три. Матушка взяла отгулы, чтобы провести время с малой. Девочка ей явно пришлась по душе. Она давно мечтала иметь дочку. Но я родился, когда они мотались по гарнизонам, а постоянные переезды, желанию завести второго ребенка не способствовали. Три года назад наша семья обустроилась в этом городке. Но почему-то до сих пор, родители пополнением в семье не озаботились.

И сейчас мамуля с удовольствием возится с Машей. Вместе смотрят телевизор, лепят вареники, разговаривают о всяком разном. Матушка просто светится от счастья, общаясь с малявкой. А кроха вообще цветет и пахнет. Здесь её все любят. Папаша уже два дня, возвращаясь с работы, обязательно что-то сладкое притащит из магазина, напротив дома. В первый день порадовал малышку кульком ирисок «Коровка» и шоколадкой «Аленка». Вкусные конфетки с тягучей жидкой начинкой-помадкой, растворяющиеся во рту с нежным вкусом топленого молока, были съедены счастливым ребенком за какие-то полчаса. Правда мама тоже к ним хорошо приложилась. И с шоколадкой девочка быстро справилась.

Но батя не успокоился, и вчера принес большую картонную коробку с жирными пятнами крема. В ней оказались эклеры. Матушка с Машей так увлеклись дегустацией, что спустя минут сорок родительница с тревогой рассматривала свою фигуру в зеркало. А ребенок вообще был похож на объевшегося хомячка, и еле ходил, довольно поглаживая тугой животик.

– Леша, – малявка уже традиционно летит ко мне в объятья.

Следом за ней, из кухни выходит улыбающаяся мама в фартуке и полотенцем на плече.

– Раздевайся, и иди есть, мы с Машей уже отбивные с жареной картошкой приготовили, пальчики оближешь, – сообщает она.

– Ага, – кивает малявка, – Вкусно-превкусно получилось.

– Я сама кусочки в сухарики клала, – хвастается она.

– Да ты у меня сестренка, молодец. Настоящий повар, – хвалю малую, и незаметно подмигиваю маме. Родительница весело усмехается.

Жареные до хруста коричневые ломтики обильно посыпаны зеленью, купленной мамой на рынке. Сверху пузырится расплавленный сыр, желтым озером растекшийся по картошке и на вершине этого великолепия лежит большой кусок горячей говяжьей отбивной.

«Ммм, как вкусно», – у меня непроизвольно выделяется слюна.

– Ешь, давай, – мама кладет передо мною вилку и пару белоснежных ломтиков батона.

– А вы? – спрашиваю, кивая на пустой стол.

– А мы с Машей уже поели, – отвечает матушка.

– Ага, – весело поддакивает малявка, – не смогли удержаться. Я как посмотрела, сразу кушать захотела. А тетя Настя со мной за компанию.

– Понятно.

Вилка вонзается в горку картофеля. Ломтики смачно хрустят, сочное мясо медленно тает во рту, а нежный сыр с хрустящей корочкой батона повергает меня в гастрономический экстаз.

Мамуля с легкой улыбкой наблюдает за быстро пустеющей тарелкой.

– Проголодался?

– Угу, – мычу я с набитым ртом.

– Да не торопись Леш, еду у тебя никто не украдет, – в глазах родительницы плавают веселые искорки, – Что ты как будто с голодного края? Можно подумать мы тебя совсем не кормим.

– Кормите, еще как, – отдуваясь, откидываюсь на спинку стула, – просто ты так волшебно готовишь, что мы с батей удержаться не можем. Скоро пузатыми станем оба. И ты будешь в этом виновата.

Мать шутливо замахивается полотенцем. Изображаю страх, и закрываюсь руками. Малявка так заразительно хохочет звонким голоском, что мы тоже начинаем смеяться.

– Да, Леш, пока ты был в школе, тебе звонили, – родительница ставит передо мною кружку с чаем, – за час перед твоим приходом просто шквал звонков какой-то. У меня вообще такое впечатление, словно я у тебя секретарем работаю. Сначала директор детдома Ирина Анатольевна звонила. Интересовалась, как там с Машей дела. Я Марии трубку дала, она с Ириной Анатольевной сама побеседовала. Мы с Машей отпросились до субботы.

– Ага, – кивает малышка, – я ей сказала, что вы завтра все равно в колхоз едете, и меня завезете. Честно-пречестно. И она согласилась. У нас там занятия начались, сельские учителя преподают. Ирина Анатольевна говорит, что мне надо учиться. До субботы остаться можно, но это крайний срок. И она ещё попросила, чтобы ты ей перезвонил.

– Попросила, перезвоню.

– Потом какой-то мальчик тебя искал. Колей представился. Сказал, что будет ждать тебя завтра на остановке в четыре дня. Очень просил тебе передать, что он звонил.

«Вот и Комок появился. С опозданием, но всё же позвонил. Пожалуй, не буду делать ему выговор с занесением в грудную клетку. Тем более, что он мне в будущей комбинации с Шпилем-старшим пригодится. Послушаю, что скажет. По нашему коду, встреча должна произойти сегодня в семь вечера возле черного хода химчистки. На засаду вроде не похоже».

– Да, и Игорь Семенович звонил. Попросил тебя с Машей подойти в «Знамя» в пятнадцать минут пятого. Вроде какие-то журналисты к вам придут. Хотят клуб посмотреть и о пожаре поговорить.

– Хорошо, подойдем, – вздыхаю я.

С одной стороны, привлекать к себе внимание не очень правильно. С другой – лишняя известность и положительная репутация «Знамени» точно не помешает. Но раз Зорин сказал присутствовать, значит надо там быть.

– И последнее, Константин Николаевич звонил. Он к нам вечером заедет. Часам к семи-восьми. Тебя спрашивал, говорил, что хочет с внуком пообщаться.

– Хорошо, – автоматически киваю и вдруг осознаю, что мне сказала мама.

Сердце тревожно замирает. Во рту мгновенно пересыхает. Делаю глубокий выдох.

«Наконец-то, началось».

20 октября. 1978 года (Продолжение)

– Здравствуйте, Ирина Анатольевна.

– Добрый день Леша. Что же ты не перезвонил, не предупредил, что в субботу будете?

– Виноват, замотался просто.

– Смотри Алексей, будешь таким забывчивым, я ещё подумаю, доверить ли тебе ребенка в следующий раз. Может, ты и Машу где-то забудешь.

– Ирина Анатольевна, ну зачем вы так? Я же сказал, больше не повторится.

– Надеюсь.

– Кстати, мы вам одежды для воспитанников привезем и ещё много чего. Одеяла, чашки и прочую мелочь.

– Вот за это спасибо, молодцы. А то дети что успели надеть, в том и выбежали. Им одежда как воздух нужна.

– Я знаю, Ирина Анатольевна. Поэтому мы сбор по всему городу объявили. Наши парни и девчата от себя много чего принесли, а люди вообще целую гору вещей натаскали, игрушки для мелких, куртки, брючки, юбки и денег давали. Мы вам все в субботу передадим.

– Ох, ребята, – голос у директрисы прерывается. Разволновалась женщина.

– Какие же вы все молодчины. Я даже не знаю, как вас отблагодарить…

– Лучшая благодарность, это простое человеческое спасибо, а вы его уже сказали.

– Ладно, Леша, жду вас в субботу утром с ребятами.

– Договорились. Будем обязательно.

– Всего доброго.

– До свидания.

Кладу трубку. Один вопрос решен. Пора собираться в клуб.

– Маш одевайся. Идем в «Знамя» на встречу с дядями-журналистами. Игорь Семенович попросил, чтобы мы с тобой вдвоем пришли.

– Хорошо, – кивает ребенок и послушно идет к шкафу.

– Машенька, подожди, я тебе сейчас бантики завяжу. Будешь красивой и нарядной, – мама летит за малышкой.

Через полчаса мы с малявкой подходим к клубу. Малышка бодро топает ботиночками, держась за мою ладошку. Возле входа стоит новенький, сверкающий красным лаком «москвич 2140».

«Гости уже тут», – отмечаю мысленно.

Чуть дальше возле подъездного бордюра примостился чёрный «ГАЗ-24».

«И городское начальство тоже, интересно кто приехал, Яковлев или Морозов?».

Мы с малявкой проходим в клуб. А там царит веселое оживление. У входа на стульях и вешалке куча одежды. Парни на борцовском ковре демонстрируют приемы самозащиты. Мужчина в черной рубашке навыпуск фотографирует показательное выступление, сверкая вспышкой фотоаппарата. Вероника и сэнсей что-то рассказывают «главному комсомольцу города» Морозову и такому же полноватому невысокому мужчине с глубокими залысинами. Мальцев, Волобуев и Потапенко сияют улыбками, воркуя с эффектной блондинкой в красной водолазке и слегка расклешенных импортных брючках цвета кофе с молоком. Девушка держит блокнотик и ручку в полной боевой готовности, нанося какие-то пометки.

Наш приход не остается незамеченным. Блондинка, Морозов с собеседником, Вероника с Зориным поворачиваются в нашу сторону. Лицо главного комсомольца расплывается в широкой улыбке.

– А это один из наших сегодняшних героев и девочка с детдома, которую он опекает. Помните, Игорь Семенович об этом рассказывал, – соловьем разливается Морозов, поддерживая лысоватого за локоть и увлекая ко мне.

– Знакомьтесь это Леша Шелестов, один из организаторов «Красного Знамени». Именно он вместе с Игорем Семеновичем и ребятами вытащил детей из огня.

– Очень приятно, – мужчина протягивает мне руку.

Обмениваемся рукопожатием. А рука у толстячка как железная. Как будто тисками ладонь сжал. Не такой уж он и простой.

– Меня зовут Виктор Всеволодович, собственный корреспондент журнала «Человек и Закон», – представляется гость.

– Екатерина Воробьева, – подошедшая девушка протягивает маленькую узкую ладошку, – «Комсомольская правда».

– Алексей Шелестов, можно просто Леша, – аккуратно пожимаю хрупкую девичью ручку.

– Рада познакомиться, просто Леша, – мило улыбается блондиночка.

«А она, похоже, язва ещё та», – делаю вывод.

Здороваюсь с парнями.

И тут блондинка обращает внимание на насупившуюся Машу.

– Ой, прелесть какая! – восторгается корреспондентка.

Застеснявшаяся «прелесть» надулась, и быстро спряталась за меня.

– Не бойся, я не кусаюсь, – смеется Екатерина, – Как тебя зовут?

Маша, – ребенок чуть высунулся из «укрытия», и снова юркнул мне за спину. Парни заулыбались.

– Моя сестренка, – поясняю я.

Катины брови изумленно влетают вверх.

Ребенок выглядывает из-под моей ноги и злорадно показывает блонде язык:

– Ммм,

Катя улыбается, сверкая ровненькими белоснежными зубками, и не остается в долгу. Задорно блестя глазками, она высовывает свой язычок.

Малявка настолько шокирована поведением взрослой тети, что забывает спрятаться за меня.

Все присутствующие откровенно забавляются, наблюдая веселую сценку.

– Ладно, повеселились, и будет, Катерина не смущай девочку, – журналист пытается сделать серьезное выражение лица, но его выдают смеющиеся глаза, – Алексей, с Игорем Семеновичем и ребятами мы уже говорили, введу вас в курс дела.

– Обращайтесь ко мне на ты, а я буду к вам на вы, а то неудобно как-то получается, – предлагаю я.

– Хорошо, – соглашается Виктор Всеволодович, – Мы с Катей получили редакционное задание собрать материалы ко дню милиции. Естественно, я от журнала, а она – от «Комсомолки», – продолжает корреспондент, – И я ей предложил поездить вместе по области, поговорить с ветеранами органов, поискать на местах интересные сюжеты. Заехал по дороге к Костику.

«К Костику? Это он так секретаря райкома комсомола назвал при всех? Ничего себе», – мелькает в голове. Смотрю на Морозова.

«Костик» против такого обращения не возражает. Стоит, улыбается, рядом с корреспондентом.

– Мы друг друга давно знаем, – пояснил Виктор, уловив что-то в моем лице, – учились в одной группе. Костя тоже как журналист начинал.

– Так вот, – продолжает он, – Константин мне и рассказал о Вашем военно-патриотическом клубе. Нас это заинтересовало. А тут мы ещё узнали, что вы детдомовцев спасли от пожара, и решили заехать в гости, пообщаться. Предварительно созвонились со своим начальством, их тема заинтересовала, дали добро. Интересный материал может получиться.

– И вот мы у вас, – развел руками корреспондент – недавно зашли, посмотрели, чем вы занимаетесь, с Игорем Семеновичем и ребятами начали разговаривать, тебя ждали, чтобы увидеть главного героя и взять у него интервью.

– Мы все вместе были. Какой я главный герой?

– Да, ладно. Тут все только о тебе говорят. Хорошо, не будем спорить. Игорь Семенович, есть у вас место, где нам всем можно нормально поговорить?

– Конечно, – кивает сэнсей, – пройдемте в мой кабинет.

По моей просьбе Вероника уводит малявку к девочкам, рисовать плакаты, чтобы ребенок не скучал с нами.

А мы отправляемся в комнату, где сидит Зорин.

Гостей усаживают на стулья вокруг большого стола, где мы обычно проводим совещания. Мы садимся рядом – Зорин и я за стол. Ребята – на скамейку в углу.

– Давайте так, – в руках у Виктора Всеволодовича появляется блокнот, – мы с Катей будем по очереди задавать вам вопросы. Чтобы не было путаницы, отвечает один из вас, кто разбирается в теме. Или обращаемся к конкретному человеку.

– Не, это без нас, – мявшийся до этого момента Серега решительно встает, – я давать интервью не умею и не могу. Вон Шелестов и Игорь Семенович вам все расскажут. Правильно ребята?

– Правильно, – поддакивает Потапенко.

– Там наша группа занимается, надо посмотреть, чтобы не было чего, – поддерживает товарищей Волобуев, а Миркин просто кивает.

Затем, под удивленными взглядами журналистов, парни попытались тихонько просочиться к двери.

– Стоять, – в голосе Зорина слышны стальные нотки – все остаются на местах. Журналисты хотят выслушать всех вас, и они это сделают. Вопросы?

– Нет никаких вопросов Игорь Семенович, – бурчит Серега, возвращаясь на свое место, – Надо остаться, останемся.

– Игорь, а ты иди Веронику позови, – командует наставник, – хватит ей там с ребенком нянчиться и перед фотоаппаратом позировать.

– Сейчас, – Миркин срывается со стула, и летит в спортивный зал.

– И скажите, пожалуйста, чтобы через полчасика наш фотограф подошел, – попросил журналист.

– Хорошо, – кивает Игорь, он уже у двери.

Через десяток секунд в кабинет заходит Подольская в сопровождении Миркина, и скромно присаживается на краешек скамейки. Игорь пристраивается рядом.

– Давайте начнем, – предлагает Игорь Всеволодович, – первый вопрос. Как появилась идея открыть военно-патриотический клуб «Красное Знамя». Что это в вашем представлении? Кто будет отвечать?

– Можно я? – смотрю на наставника. Он кивает.

– Всё очень просто. Сергей Семенович – офицер-отставник, а сейчас тренер спорткомплекса «Звезда» по самбо. Вы уже знаете, что мы у него занимаемся. Знаете, я общаюсь с Леонидом Романовичем Шаховским, своим дедом – Константином Николаевичем Шелестовым и многими другими ветеранами Великой Отечественной войны. Многое у них почерпнул. Это поколение сильных людей – волевых, мужественных, способных на самопожертвование ради своей Родины. И меня заинтересовали два вопроса. А смогли ли мы сегодня, так как они в 40-вых? Драться с врагом, цепляясь зубами за каждую пядь земли, сражаясь до последнего патрона, а когда боеприпасы заканчивались, идти в рукопашную? Ведь мы не знаем, что такое война, растем в тепличных условиях под мирным небом.

– То есть вы считаете, что сегодняшняя советская молодежь Родину защитить не способна? – ехидно интересуется Катя.

– Ни в коем случае. Просто спокойная и благополучная жизнь расслабляет. Это факт. Нашим ребятам и девчатам нужно почувствовать, что они занимаются чем-то стоящим, важным в своей жизни, ощутить себя членом сплоченной команды, делающей одно большое дело.

– А комсомольская организация вам для этого не подходит? Ведь можно, активнее работать в ВЛКСМ, продвигать свои инициативы. Или на БАМ уехать с другими молодыми ребятами-комсомольцами. Всё как вы хотели. Закалите характер и проверите себя в суровых условиях, – улыбается блондинка.

Морозов нахмуривается, переводя взгляд с неё на меня. Чувствует, куда ветер дует.

«Вот же стерва», – пристально смотрю на девушку. Она ждёт ответа, и, изображая дурочку, наивно хлопает длинными ресницами. Но красива зараза. Этого у неё не отнять. Сейчас ты у меня получишь засранка.

– Не надо разделять ВЛКСМ и нас. Я и ребята – комсомольцы. И всё, что делается нами, делается при поддержке и под эгидой районной организации ВЛКСМ, огромное спасибо Константину Дмитриевичу. У меня складывается такое впечатление товарищ Воробьева, что вы специально противопоставляете комсомол и наш военно-патриотический клуб «Красное Знамя», преследуя свои, неясные мне цели.

– Что вы, Алексей, – блондинка ни капли не смутилась, – Просто спросила. А что нельзя было? Оскорбила юного героя? Простите великодушно.

И зараза испуганно прикрывает пальчиками ротик.

Прожженная девица. С наскока такую не возьмешь.

«Но уже Алексей, а не просто Леша», – отмечаю в мыслях, – «Прогресс, однако».

«Главный комсомолец» чуть улыбнулся, и едва заметно качнул головой, одобряя мой ответ. Краем глаза вижу, как Зорин, прикрывая сверху ладонью кулак, чуть приподнял большой палец. Молодец, мол, так её фифу столичную, мочи её дальше.

Прощаю, – барственно киваю девчонке, пропустив мимо ушей фразу «о юном герое». На дешевые провокации не поддаюсь.

Вероника хихикает в ладошку. На лицах парней играют ухмылки «знай наших». Губы Виктора Анатольевича разъезжаются в улыбке, но он стоически справляется с приступом веселья, сохранив серьезный вид, и хлопает ладонью по столу:

– Так молодежь заканчивайте пикировку. Катерина, это непрофессионально уводить разговор в сторону. Давайте не отвлекаться. Алексей продолжай. Жду ответа на вопрос.

– Ещё одно соображение. Каждый мужчина должен уметь защищать свою Родину, родных и любимую женщину. Но как он это сделает, если не будет морально и физически подготовлен к этому? Мы об этом давно говорили с ребятами и Игорем Семеновичем. И решили внести свой вклад в общее дело: помочь ребятам подготовиться к армии, стать сильными и смелыми. А девчонки учатся у нас самозащите, вместе с парнями помогают ветеранам и детдомовцам. Но этого мало. Нам важно, чтобы ребята росли настоящими людьми, ценили свою историю, были готовы прийти на помощь ближнему и протянуть руку слабому.

Вот благодаря всем этим мыслям и разговорам у нас родилась идея создания «Красного Знамени». Вы спрашивали, что этот клуб для меня? Прежде всего, возможность быть полезным Родине. Иметь команду единомышленников, способных горы свернуть, если это потребуется стране.

Перевожу дух. Что-то я сильно увлекся. Небольшой прокол. Плохо. Эта журналистка смогла меня немного зацепить и «развести» на эмоции. Профессионалка. Похоже, здесь тоже такая схема разыгрывается как в полицейских голливудских боевиках, только вместо служителей закона – журналисты. Катя – «плохой», заставляющий меня раскрыться, а Виктор – «хороший», чтобы мальчик не психанул и продолжил общение. «Пробивают» меня корреспонденты по полной программе, смотрят, что я за личность. А я ведусь, вот что плохо. Но уже поздно «закрываться».

– Как пафосно, – иронично замечает Воробьева, – надеюсь, у вас Алексей слова соответствуют делам.

– А слова, идущие от сердца всегда, всегда пафосны, – пожимаю плечами, – помните 41-ый, бойцов, поднимающихся в атаку со словами «За Родину, за Сталина» или у панфиловцев «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва». Пафос из каждого слова сочится. Но ведь по-другому не скажешь, и свои чувства не передашь. Возвышенные и искренние эмоции, требуют таких же слов.

– Хорошо. Игорь Семенович к вам вопрос. Как вы считаете, что у вас получилось в процессе работы «Красного Знамени», и на что ещё требуется обратить внимание?

* * *

Освободился я только к вечеру. Вымотали меня журналисты, основательно. Успели пообщаться со всеми. Не обошли стороной и ситуацию с пожаром в детдоме. Даже у малявки взяли интервью. Правда, я предупредил, чтобы напоминаниями о пожаре её не расстраивали особо. Мол, ребенок ещё в шоке. Сам выложил им подготовленную и предварительно обговоренную с Зориным, Машей и ребятами версию. Хотя и здесь пришлось попотеть.

Блондинка, как и раньше, начала задавать каверзные вопросы. Мол, почему не рассказал об угрозе поджога директору. Пришлось объяснять, что узнал об этом вечером, когда посещал Машу, Ирины Анатольевны уже не было на месте, и всю информацию выдал воспитателю.

Общение, вроде получилось удачным. Правда, я пару раз ловил на себе внимательный взгляд Виктора Всеволодовича. Но встретившись со мною глазами, журналист сразу же с невозмутимым лицом, поворачивался к Зорину, Веронике или парням.

Под конец интервью, мы даже фотографировались по просьбе журналистов, командой и каждый в отдельности. В спортивном зале, кабинете Зорина, на выходе из клуба. Прощаясь, журналисты вручили мне, Игорю Семеновичу и ребятам свои визитки и пригласили, заезжать в гости, когда мы будем в Москве.

Константин Дмитриевич лично проводил корреспондентов до машины. Затем вернулся и подошёл к нам с Зориным.

– Всё отлично получилось, – заявил он, – думаю, материалы в «Комсомолке» и журнале будут хорошими.

– А ты парень на Катьку особо внимания не обращай, – дружески хлопнул меня по плечу «главный комсомолец», – у неё манера общения такая. Мне Витя сказал, Катьке в их журналистской среде даже кличку дали «Провокация». Понятно, что она так разговаривать с академиком, работником обкома и другими шишками не будет. А вот при работе с обычной молодежью, включает «стерву». Но материал должна написать о «Знамени» хороший, или я её совсем не знаю.

– Да всё нормально, – пожал плечами я, – Она, как ни старалась, меня не задела. А всё остальное – её личная головная боль.

Чуть не сказал «половая драма», но в последний момент прикусил язык.

Когда мы пришли домой, в прихожей меня встретили улыбающийся дед и Виктор. Малявка, увидев незнакомых дядек, опять попыталась спрятаться за моей спиной, но я попридержал её за тоненькое плечико.

– Маша? – дед с доброй усмешкой смотрел на застеснявшегося ребенка.

– Да, она самая. Машуль, да не стесняйся ты, это свои. Мой дедушка – Константин Николаевич и его водитель дядя Витя.

Дед, присев, протянул ребенку ладонь, – Ну здравствуй Маша. Мне о тебе много рассказывали.

– Здравствуйте, – малышка осторожно вложила свою лапку в ручищу Константина Николаевича.

– А что рассказывали, плохое или хорошее? – осмелев, поинтересовалась она.

– Ну конечно только хорошее, – разулыбался генерал, – как о такой симпатяге плохое можно говорить?

Малявка засмущалась, покраснела, опустив глазки. А Константин Николаевич встал, и двинулся ко мне, раскинув руки.

– Ну здравствуй внук.

– Привет дед, – с удовольствием обнимаю Константина Николаевича. Генерал крепко сжимает меня в своих объятьях. Есть ещё порох в пороховницах, чувствуется сила, несмотря на возраст.

Опять в мыслях всплывает яркая картинка похорон деда: родное лицо похожее на восковую маску, неподвижное тело в парадном генеральском мундире. Как здорово, что у меня появилась возможность, снова видеть его живого и здорового. Образовавшийся в горле ком мешает дышать, разрывая трахею. Крепко стискиваю зубы, заставляя себя успокоиться.

Когда Константин Николаевич отстраняется, я уже в полном порядке.

Обмениваюсь рукопожатием с Виктором.

– А чего мы стоим? Идемте за стол. А ты Леша вместе с Машей мойте руки, и присоединяйтесь к нам, – начала распоряжаться матушка.

Кидаю взгляд на часы в холле. Без двадцати пяти семь. Надо на встречу с Комком идти.

– Я на полчасика сбегаю в одно место и приду. Хорошо? – спрашиваю у деда и мамы.

– Леш, как тебе не стыдно?! – возмущается родительница, – Константин Николаевич к нам в кои-то веки приехал, а ты убегать по своим делам намылился.

– Действительно Леша, куда ты собрался? – нахмурился дед, – Вечер уже, а я хотел с тобой поговорить.

– Поговорим обязательно, – умоляюще складываю ладони «домиком» – Просто очень нужно на полчасика отлучиться. Не обижайся деда, я быстро.

Мама набирает в рот воздух для очередной гневной речи, но дед останавливает её – Подожди Настя. Раз надо, беги. Только не долго. Хорошо?

– Договорились. Я мигом. Сейчас в комнату на минутку забегу. А потом – быстро туда и сюда.

Подозрительный мамин взгляд просвечивает меня словно рентгеном. Не будь в доме гостей, наверняка, пошла со мною в комнату и стояла над душой, чтобы посмотреть, чего это там сыну понадобилось, на ночь глядя.

Но при деде она такое сделать не посмела. Через минуту я вышел из своей комнаты, и отправился на встречу с Комком.

* * *

Красный москвич юрко лавировал по загородной трассе между несущимися в столицу фурами и встречным потоком машин. На заднем сиденье дремал мужчина. Ремень на шее съехал на бок, уложив футляр фотоаппарата рядом на сиденье.

– Эх, сейчас доедем до квартиры, поваляюсь в теплой ванне, после такого дня самое то, – сладко потянулась девушка на переднем сиденье рядом с водителем.

– Устала Катюша? – искоса глянул на неё полноватый мужчина за рулём, продолжая следить за дорогой.

– Ага, – ответила блондинка, – такие интервью всегда выматывают.

– Ничего, зато мой очерк и твоя статья должны получиться отличными, – усмехнулся Виктор, – ты, как всегда в своих интервью, выступала раздражителем. Не переборщила с парнем?

– Не-а, – помотала головой блондинка, – Ты видел, как он завелся? Сразу проявился полностью. Правда потом снова в ракушку спрятался, и не высовывался.

– Знаешь Кать, – задумчиво сказал мужчина, – вроде всё нормально. Статья будет интересная. И ребята мне понравились. Но общая картинка не складывается. Один фрагмент из неё сильно выбивается.

Воробьева тонко улыбнулась:

– Ты о Шелестове?

– О нём самом, – лицо мужчины, то освещалась бликами фар встречных автомобилей, то снова погружалось в серый полумрак, – Он разговаривает не как 17-летний пацан, а как взрослый матерый мужик. Не типична его манера поведения и умение строить диалог для подростка.

– Ой, да ладно, – легкомысленно махнула ладошкой блондинка, – вундеркинд просто. Дед – генерал, отец – полковник. Дома большая библиотека, парень смышленый и умный. Вот и всё.

– Не скажи, Катя. Заметил, как он тебя отбрил и всё красиво перекрутил так, что ты сама виновата осталась. Ни капли смущения. Ведет острый разговор со старшим, умело парирует все выпады, и красиво уходит от неприятных тем. И при этом умеет всё подать в выгодном для него свете. Если бы я Шелестова не видел своими глазами, ни за что бы в это не поверил, что это 17-летний подросток. Есть о чем подумать. Я даже не удивлюсь, если идея об организации «Красного Знамени» исходила именно от него.

* * *

Место, где мы договорились встретиться с Комком, поздним вечером производит особенно зловещее впечатление. Служебный вход для работников химчистки, окруженный толстыми кронами деревьев, куском асфальта с проросшими сквозь него кустами и растениями, и лежащей рядом толстой бетонной плитой, оказавшейся здесь непонятно как. На этом месте убить можно и никто ничего не увидит. Правда, крики днём точно услышат – рядом моя школа и еще несколько девятиэтажек.

На встречу с информатором, на всякий случай, взял с собой выкидной нож. И теперь приятная тяжесть в кармане создает ощущение защищенности. Впрочем, это только иллюзия. Если грамотно организовать засаду, любого уложить в больницу или убить можно. Даже «мама» крикнуть не успеешь. Но не думаю, что эта дворовая шпана во главе с мелким уголовником способна на такое. Скорее всего, будут наезжать, захотят покуражится, а значит, шанс вырваться в случае чего, значительно возрастает.