Текст книги "Битва за Родину (СИ)"

Автор книги: Алекс Шу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

8–9 ноября 1978 года

Сон моментально улетучивается. Я резко открываю глаза, и рывком принимаю сидячее положение.

– Наших предупредил? – спрашиваю у Сереги.

– Первым делом, – кивает Мальцев, – сказали, чтобы мы выдвигались к дому, а там действуем по обстановке. Наши будут сидеть тихо. Свет уже потушили. Может гости сами уедут. А если нет, атакуем их. Гостей запустят, откроют дверь, и когда первый зайдет, действуем мы. Зорин сказал, стрелять в самом крайнем случае. Только если без этого обойтись нельзя. А так, можно работать жестко, руки ноги ломать, головы разбивать. Но не перестараться. Давай Леха, времени мало.

– ПСМом умеешь пользоваться? – уточняю я.

– Конечно, – Серега даже обижается, – мне Андрей Иванович всё показал. Да и с оружием на «ты» с детства. Сам знаешь, мой батя тоже военный, хоть и на пенсии. Я, как и ты, с рождения по гарнизонам кочевал.

– Тогда пошли.

Хватаю НРС, лежащий между передними сиденьями, резко распахиваю дверку «нивы» и выпрыгиваю на улицу. Серега уже там, и мы аккуратно спускаемся с холма к дому, стараясь не трещать ветками. А огоньки машин уже видно и без бинокля. Метрах в ста пятидесяти от «берлоги» Микеладзе с другой стороны холма. Правда, из-за узкой тропинки и ночной мглы, машины двигаются очень медленно и осторожно. Первая – темная «волга» двадцать четвертая, вторая «жулька», но в темноте не видно, какая.

Когда автомобили подъезжают к дому, мы уже стоим у тропинки. Деревья здесь большие и толстые, поэтому за ними можно спрятаться. Машины останавливаются у ворот. Хлопают дверцы. Из автомобилей выбираются высокий дородный кавказец с аккуратно подстриженной небольшой бородкой. Зачесанные назад черные волосы разбавлены пепельной сединой. Хищный профиль с нависающим над подбородком носом-клювом, пронзительный взгляд карих чуть на выкате глаз, надменность и властность в каждом движении – от гостя веет опасностью.

Под расстегнутым черным плащом виднеется белоснежный костюм. Слева из внешнего кармана пиджака возле лацкана кокетливо торчит бордовый платочек. Завершает этот ансамбль дешевых понтов с претензией на аристократичность, дымчато-серая рубашка, белый длинный шарф, спускающийся почти до колен и черные модельные туфли с позолоченным пряжками.

«Какой красавец, сто процентов главный, вот его надо брать первым, чтобы остальные не рыпнулись», – решаю я.

Тем более что тушка в черном плаще и белом костюме находится, примерно, в четырех метрах от меня. Взглядом показываю Сереге на босса, а потом тыкаю большим пальцем себе в грудь. Мальцев, притаившийся за соседним деревом, понятливо кивает.

Вместе с франтом из машин выбралась еще пара человек. Длинный дерганый парень в серой куртке со стеклянными пустыми глазами, и здоровый лысый дядька-кавказец с широченными плечами. Первый мне особенно не нравится. Такие глаза бывают у наркоманов и профессиональных убийц.

– Ваха, звони, – командует шеф.

Здоровяк кивает и утапливает палец в кнопке звонка. Через десяток секунд, останавливается. Потом повторяет. Никакой реакции.

– Что-то мне это не нравится, – задумчиво говорит босс, – Бадри обещал дома быть. Сёва проверь.

Парень молча запрыгнул на забор, закинул ногу, подтянулся и перевалился вовнутрь. Секунд двадцать ничего не происходило. Мы с Сергеем уже были на низком старте. Мальцев крепко сжимал пистолет побелевшими пальцами, нервно облизывая губы, я же был абсолютно спокоен. Теплая рукоять ножа лежала в ладони как влитая, а лезвие отливало серебром в тусклом свете луны.

Глухой стук заставил бандитов насторожиться. Правая рука босса нырнула за пазуху.

«Клиент, оказывается, заряженный. Со стволом», – отмечаю про себя.

Из машин выпрыгнула ещё парочка крепких ребят. У одного в руке был большой тесак-свинорез, другой сжимал в руках двуствольный обрез, переделанный из охотничьего ружья.

Неожиданно с лязгом открылась калитка. В проеме появляется рука, делающая приглашающий жест и исчезает. Замечаю рукав серой куртки, которая была на длинном парне.

Бандиты чуть расслабились, но всё равно в недоумении.

– Ваха, Ираклий, вперед, – командует главный, кивая на вход.

Лысый послушно кивает. За его спиной маячит боец со свинорезом. Бритый шагает вовнутрь. Глухой удар, и он отлетает обратно прямо на напарника. За ним несется Зорин с ПСМ в руке. А я уже бегу, набирая скорость, на маячившую спереди спину босса в темном плаще. Он ощутил движение за спиной, резко развернулся, лицо искривилось в зверином оскале, рука рванулась вверх, из-под пиджака появляется отогнутая рукоять вальтера. Пистолет зацепился за что-то внутри и не вытаскивался. Бандит резко дернул, освобождая ствол и начал его вытягивать.

Но было уже поздно. Я обрушился на него всем телом, сбивая на капот волги. Левая рука автоматически перехватила ладонь со вальтером, не давая ей полностью вытащить пистолет, рукоять НРС с размаху ударила в голову рядом с височной областью. Глаза главаря затуманились, ладонь разжалась, пистолет глухо стукнул о землю. Рывком за плечо плаща, заставляю франта привстать, смещаюсь за его спину, приставляю нож к горлу и командую:

– Оружие положить и на землю, иначе, я его прикончу на хрен.

Оглядываю поле битвы. Метрах в четырех от меня в отключке валяется мужик, вышедший с обрезом. Мальцев держит под прицелом двух парняг, вылезших из «ВАЗа-2103». В правой руке у Сереги ПСМ, в левой – обрез с взведенными курками.

Зорин стоит у калитки. Рядом с ним с разбитой головой валяется боец. Свинорез блестит сталью на окраине тропинки у самой опушки леса. Чуть дальше в глухом нокауте распростерлось тело с бритой башкой. Игорь Семенович наставил пистолет на двухметрового мордоворота, начавшего вылезать из «волги» с увесистой дубинкой.

Отморозки в нерешительности замерли, услышав мой голос, и оказавшись под прицелом двух ПСМ и обреза.

– Стволы и другое оружие на землю, – рычит наставник, – Дернетесь – стреляем на поражение, и вашему начальнику конец.

Бандиты молчат.

Чуть усиливаю нажим, поднимая нож под подбородок главного. По блестящему лезвию ползет багровый ручеек, пятная черную рубаху и лацканы белоснежного пиджака.

– Ибрагим, Вано, Серго, делайте, что говорят, – голос «авторитета» подрагивает. Страшно ему, собаке. Это не обычных людей кошмарить.

Бандиты исполняют приказ. С глухим стуком падает дубинка, летит вниз потертый «ТТ», звякает о камень железный кастет.

– Теперь лечь на живот, ноги широко раскинуть, руки за голову, мордой в землю, – командует наставник.

– Э, брат, зачем так? Мы же сдались, – возмущается бандит у «волги».

– Через три секунды не ляжешь, стреляю, отсчет пошел. Раз, – спокойно предупреждает Игорь Семенович.

Отморозок возмущенно вскинулся, но глянул Зорину в глаза, сплюнул и улегся на землю, закинув руки за голову.

Из калитки с ПСМ наперевес выглядывает Андрей Иванович.

– Справились? Отлично! – улыбается он, окинув взглядом поле боя, – я уродов внутри уже запаковал. Лежат в подвале и не чирикают. Теперь этим вяжем руки и туда конвоируем.

ГРУшник бросает Мальцеву моток веревки. Сэнсей и Андрей Иванович держат братву под прицелом. Серега передает мне ПСМ, подбирает свинорез, и поочередно заворачивает лежащим бандитам руки за спину и связывает их.

– Кто вы такие?! – хрипит кавказец в плаще. Он немного отошел от удара. И хотя нож от шеи я уже убрал, ствол упирается в его спину. Перестав ощущать лезвие, приставленное к горлу, «черный плащ» ладонью вытирает кровь и начинает борзеть.

– Что за беспредел? Вы, залетные что ли? Понимаете, что конкретно в блудняк попали? – разоряется босс.

– Да что ты говоришь? – глумливо интересуется Зорин, – А ну давай просвети нас.

– Я – вор. Шалва Сухумский, – «черный плащ» горделиво расправляет плечи, – Поняли, с кем связались?

– Да хоть Господь Бог, мне все равно, – улыбается Зорин, – Какой такой Шалва, да ещё и Сухумский? Я только об одном таком слышал, додике с подвешенной метлой. За жигана пытался проканать. Под черную масть красился, авторитетным бродягой представлялся, а сам ссученным оказался. Так его правильные пацаны в минском СИЗО поломали за беспредел. А потом под шконку загнали. Так и торговал там очком, пока на зону не перевели. Это не ты ли, мил человек будешь?

– Да я тебя, – зашипел кавказец и рванулся к Зорину. Пришлось дать ему рукоятью ствола по голове, чтобы привести в чувство. Вроде успокоился, но бешеным взглядом все равно наставника прожигает.

А тем временем Серега уже связал руки отключившимся и злобно сопевшим бандитам, и начал спутывать запястья Сухумскому.

Потом мы по очереди заводили уголовников в подвал, заставляли лечь, и связывали ноги. Для надежности, как Андрей Иванович приказал. Чтобы лежали пластом и не особо шумели. Шалва остался, с ним ГРУшник, перед тем, как отвести его к остальным, пожелал провести краткую беседу.

Когда освободились, я подошел к Зорину. Наставник уже загнал машины бандитов на внутренний дворик и закрыл ворота.

– Игорь Семенович, а мы ведь с вами серьезно спалились, – пристально смотрю в глаза Зорину, – Бандюки могут на нас выйти элементарно.

Сэнсей понимает меня с полуслова.

– Журналисты? – взгляд Зорина становится острым.

– Они самые. Марина из «Комсомолки» и Виктор Всеволодович из «Человека и Закона». Если помните, после интервью фотограф много снимков сделал нас по отдельности и вместе.

– Напомни, когда они планировали в номера статьи поставить? Вроде Морозов мне сказал в конце ноября, – погрустневший наставник задумчиво чешет подбородок.

– Они вообще-то репортаж о дне милиции собирались делать. Всеволодович говорил, что материалы на ближайший месяц-два расписаны наперед. Он обещал в декабрьском номере статью о нас вставить. А Катерина, в лучшем случае, в конце ноября. Так что немного времени у нас есть.

– Ладно, что ты предлагаешь? Завалить это уголовное стадо или попробовать отменить публикацию с помощью товарищей из ГРУ?

– Валить не вариант. Много вони будет. Воров и цеховиков переполошим, ментов на уши поставим. Зачем? Не забывайте, что Бадри ещё должен показания дать против Горбатого. И отменять публикацию нельзя ни в коем случае. Такая реклама нашему клубу только в пользу пойдет. Сделаем по-другому. Попросим Андрея Ивановича решить вопрос. Пусть обратится к Кате и Виктору Всеволодовичу, с предложением согласовать все публикуемые фото. Обосновать можно так: Зорин – у нас боевой офицер. По долгу службы работал за рубежом. Публиковать его фото нельзя по соображениям секретности. И ребят тоже не всех показывать можно. Мы уже приметили талантливых парней. ГРУ имеет на них виды, и планирует помочь устроиться в московскую военную академию. Принять после школы или перевести из других ВУЗов. Они будут работать в различных точках земного шара. Поэтому светить их фото сейчас нежелательно. Выдайте все снимки и негативы, которые у вас есть, мы сами отберем снимки для публикации. Вот так нужно говорить. И тихонько убрать ваши, мои и Серегины фото.

– Да. Может прокатить.

– Сто процентов прокатит. Нужно с Андреем Ивановичем поговорить. Но для начала давайте здесь закончим.

– Согласен, – облегченно выдохнул Зорин, – Немного отъедем, пообщаемся с ним.

– Кстати, Игорь Семенович, а откуда вы так хорошо феню знаете? Вы же армейский офицер, а не урка? – поинтересовался я.

Наставник ухмыльнулся:

– Ну и что? Я же в послевоенное время рос, когда шпаной все подъезды забиты были. И сам блатной романтики не чурался. Слава богу, родители вовремя вправили мозги. А знакомые детства остались. И с мужичками отсидевшими общался. Ладно, этот разговор не к месту и времени. Сейчас я тебе Сергея пошлю, пойдете опять дежурить.

Пришлось опять занимать наблюдательную позицию на холме. Три с половиной часа проторчали, бдительно обозревая окрестности из бинокля. Но больше гостей не было. Наконец из дома вышли три темные фигуры. Зорин и опер несли два портфеля и пару больших сумок. Разведчик был налегке с двумя пистолетами в руках.

Принесенные вещи были погружены в «Ниву». Милиционер и ГРУшник прыгнули во внедорожник, а Сергей сел в «москвич» к Игорю Семеновичу.

– Игорь Семенович, а что в этих портфелях было? – поинтересовался Мальцев.

– Деньги, Сережа, – усмехнулся сэнсей, поворачивая ключ зажигания. Машина затряслась.

– Зачем? – взвился парень, – Мы же не грабители. На хрена их взяли?!

«Москвич» тронулся с места, вслед за набирающей скорость «нивой».

– Затем, что это только начало, – устало пояснил Зорин. – Много ещё предстоит сделать. Таких сволочей как этот Горбачев хватает. И чтобы бороться с ними, нужен ресурс, которого у нас нет. Хорошо, что чудом нашли средства на эту поездку. А сколько их ещё впереди. Так что не истери. Не для себя, для дела взяли. Пойми простую вещь, против нас играют без правил. Эти уроды способны на любую подлость. У подонков нет никаких моральных ограничений и душевных терзаний. Если понадобится, они обманут, оболгут тебя, подставят или даже убьют без малейшего сожаления. А порядочный человек всегда скован нормами морали и правилами приличия. Поэтому и изначально проигрывает подонкам и негодяям. И чтобы победить, ему нужно задействовать любую возможность.

– Тоже стать, в некотором смысле подонком? – невинно спрашивает Мальцев.

– Ни в коем случае, – твердо отвечает наставник, деля вид, что не заметил подколку, – просто использовать любой нормальный шанс для выигрыша, может быть на грани приличия и порядочности, но воспользоваться им. Разумеется, я не говорю, о подлых поступках и других гадостях. Всегда нужно оставаться человеком, а не скотиной. Но стать более гибким и воспользоваться всеми имеющимися ресурсами и возможностями необходимо. Вопросы ещё есть?

– Нет, – выдохнул здоровяк, – Я всё понимаю. Но все равно как-то не по себе. Взяли эти вонючие бабки, как грабители какие-то.

– Ничего, – ласково глянул на него наставник, – Ты со временем избавишься от иллюзий, высокоморальный наш. Или жизнь тебя избавит. Это не кино, где благородный герой побеждает злодея в честном бою, защищая честь прекрасной дамы. Чаще всего в такой ситуации негодяй ударит сзади или исподтишка и выиграет сражение, пока оно не началось. Или отметелит дурня вместе со своими дружками. А прекрасную даму изнасилует в кустах, смеясь над слабоумным, надеявшимся на честный бой.

И чтобы такого не произошло, бить надо самому, неожиданно и первым. Иначе последствия будут трагичны. Это я тебе образно всё разжевал. Как очень маленькому и глупому ребенку.

– Да понял я всё, – буркнул красный как рак Серега. – Извините, переборщил немного.

– Вот и хорошо, что понял, – одобрил Зорин, бдительно следя за дорогой.

– Игорь Семенович, а много денег взяли? – с любопытством смотрю на наставника.

– Нормально, – усмехнулся сэнсей, – 50 тысяч у Микеладзе забрали. Он их все равно для выдачи вору приготовил «на общак». И двадцать две – у этого блатного Сухумского в машине нашли. Тысячу Сергей, тьфу, Андрей Иванович, сразу оперативнику отдал. Он, как и Звягинцев, должен завтра заявление на отпуск подать по «личным обстоятельствам» и уехать из города на некоторое время, пока мы вместе с людьми Щелокова не добьем Горбачева окончательно.

– С цеховиком, я так понял, договорились?

– Конечно. Он на всё готов ради сына. Освободить его нельзя, после такого преступления. Но вот дать срок по минимуму, а потом перевести на «химию» за хорошее поведение, вполне можно. Пришлось обещать, что сделаем всё возможное для сына и его прикроем от прокуратуры, если даст показания на Горбачева. Он теперь никуда не соскочит. Подписал бумагу о добровольном сотрудничестве. Для Николая Анисимовича и верхушки из МВД уничтожить Горбачева очень важно. А показания Микеладзе – сильный козырь в выстроенной схеме доказательств злоупотреблений секретаря крайкома. Поэтому, я думаю, они на такое пойдут, как разумные люди.

– Этот толстый сразу согласился сотрудничать? – спросил Мальцев.

– Нет, – усмехнулся Зорин, – сначала перепугался очень. Представь себя на его месте. Двое крепких мужиков нейтрализуют охрану и собаку, вламываются в спальню с оружием. Как тут не перепугаться? Мы его и девку связали и растащили по разным комнатам. Потом Микеладзе освободили, конечно. А когда зашел Проценко, он немного пришел в себя. Понял, что мы не бандиты, и его валить никто не будет.

– И что сразу после этого, начал выкладывать компромат на Горбачева? А его не смутил ваш способ проникновения в дом? – ухмыльнулся я.

– Смутил, – наставник чуть улыбнулся уголками губ, – он даже поскандалить попробовал. Так мы отправили опера погулять, представились ему кэгебешниками, показали удостоверения, и сказали, что это совместная операция милиции и госбезопасности по приказу Политбюро. Мол, влиятельные люди из руководства страны не довольны тем, что Горбачева тащат наверх, и у нас имеется карт-бланш на любые действия. И у него только один путь остаться живым и здоровым – сдать Горбачева со всеми подробностями. Иначе завалим. Классическая работа с агентом. Бадри испугался, но не очень поверил, что его могут убить. Пришлось Андрею Ивановичу воздействовать на него своими методами. А они у него очень убедительные. Слегка проколол ногу цеховику ножом, чтобы тот не питал иллюзий. И тут Микеладзе чуть снова не обосрался от страха. Ну а после кнута, дали пряник, пообещали помочь с сыном. И цеховик запел, ещё и как. Всё выложил под микрофон, показания написал, подписал. Теперь у него дороги назад нет в любом случае. А мы ещё ему помочь смягчить наказание сыну пообещали. А если что-то не то сделает, отпрыск может и пострадать. Мы прямо об этом не говорили, но прозрачно намекнули. Так что он плотно на крючке сидит.

И ещё интересный момент грузин подсказал. Смотри, что получается. Звягинцев раньше говорил, что у Горбачева в сейфе два черных дипломата стоят. А Бадри сообщил, что его босс на одной гулянке рассказывал, что передал секретарю крайкома двести тысяч рублей разными купюрами в двух дипломатах. Смекаете?

– Ага, теперь нужно, чтобы нашим документам быстрее дали ход и организовали обыск в кабинете Меченого. Или разыграть оперативную комбинацию. Например, аккуратно дать понять Пятнистому, что его будут арестовывать и подтолкнуть пуститься в бега, а перед этим забрать деньги. И его с двумя дипломатами в руках можно спокойно брать на выходе, – развиваю мысль сэнсея.

– Правильно, – одобрительно кивает Зорин, – У тебя Леша талант опера. Может после школы тебе в высшую школу милиции поступить в Москве? С твоей целеустремленностью и умом до генерала дослужишься.

– Я подумаю, – улыбаюсь наставнику.

– Кстати, мы вот уехали, а в подвале бандюки сидят. Как бы потом не прирезали бы свидетеля нашего, – беспокоится Мальцев.

– Не прирежут. Всё продумано, – успокаивает его Зорин, – Смотри, что получается. Мы вломились в дом, усыпили собаку, нейтрализовали охрану, сняли Бадри с девки, связали их. Шалва ехал к Бадри забрать деньги для «грева» зон. И тут появляются какие-то непонятные ребята и его «принимают». Утром, в дом Микеладзе должна прийти прислуга для уборки. Он для этого тетку из деревни нанял, муж в лесхозе шофером работает, и её постоянно на работу подвозит. Она и освободит Бадри и девку. А те уже – охрану и приезжих блатных. Естественно, к цеховику возникнут вопросы. Но он знает что говорить. Скажет, какие-то залетные ворвались, деньги забрали, в том числе и приготовленные на общак. Кто они, откуда узнали о собранной наличке, грузин знать не знает. Свидетелей нападения на дом – куча. Пара охранников, девка, так что с этой стороны блатные не подкопаются. Бадри пару синяков поставили, опять таки Андрей Иванович ногу ему немного порезал. Ещё одно свидетельство – пытали, чтобы тайники с наличкой указал. Перед отъездом грузина связали и подробно проконсультировали. Так что проколов быть не должно. Тем более что бандитам он расходы возместит и новые деньги на общак кинет, правда, не сразу. Так что, с этой стороны всё чисто должно быть. Микеладзе артист ещё тот, должны поверить.

– Так значит, всё чисто? – уточняю я. – На нас никаких выходов нет, и цеховик вне подозрений?

– Получается так, – кивает наставник, – конечно, всякое может быть, всего предвидеть нельзя, но должно всё нормально пройти.

Откидываюсь на сиденье и устало закрываю глаза. Мысленно подвожу итог поездки. За четыре дня мы проделали огромную работу. Покатались с Зориным по области. Сначала сами, а потом со Звягинцевым. Сделали сотни фотографий, разоблачающих «великие свершения» Горбачева. Звягинцев вывел нас на трех председателей колхозов, плюющихся при одном упоминании Меченого. Они сперва общались с Зориным неохотно, но Петр Васильевич убедил их разговаривать откровенно. А корочка, показанная «капитаном», добавила председателям мотивации, после обещания, что никаких репрессий не будет. Правда, все трое отказались излагать показания на бумаге, но «волшебные часы», на руке наставника, исправно вели запись разговоров. А я ждал сэнсея и чиновника в машине, чтобы не смущать консервативных колхозников своим юным видом.

А потом вечером на квартире Звягинцева, мы с Зориным несколько часов фотографировали документы крайкома, разоблачающие «великого рационализатора и реформатора». Звягинцеву пришлось выносить эту кучу бумаг в несколько приемов. А затем срочно возвращать обратно, пока толкающее речи к годовщине Октябрьской революции начальство, не хватилось их.

И разведчику с Мальцевым тоже пришлось поработать. На Горбачева были очень многие обижены. Показания дал уволенный начальник лаборатории ликеро-водочного завода, изготавливавший по приказу директору бесплатные «эксклюзивные» напитки на свадьбу дочери Меченого. Он рассказал много интересных подробностей о теневых схемах, взятках и денежных потоках к первому секретарю крайкома. Его слова отлично дополнил, находящийся под следствием, председатель одного из колхозов Благодарненского района Ставропольского края Леонид Ефимович Цинкер. Пятнистый заставлял его оплачивать банкеты для партийной элиты, а когда председателя обвинили в растрате средств колхоза, прикинулся ветошью. Меченый даже отказался принять человека, который по его приказу тратил средства предприятия. Много людей, униженных и походя растоптанных, этим моральным уродом, с радостью свидетельствовали против него. За четыре дня мы собрали огромное количество материалов, способных навсегда уничтожить партийную карьеру Горбачева. Последним гвоздем в крышку гроба Иуды стали сохраненные милиционером копии материалов, собранные лучшими московскими оперативниками, входящими в комиссию МВД. Суслов думал, что похоронил компромат на Горбачева, отобрав его у Викторова и потом позвонив Щелокову. Но старый аппаратчик не учел таких людей как Проценко и крупно просчитался. Теперь в багажнике «Нивы» под двумя мешками картошки и различным хламом лежит сумка с убойным компроматом на Пятноголового, способным привести его на скамью подсудимых.

* * *

Мы сидим в Ниве. Разведчик и Мальцев на передних сиденьях, я с Зориным на заднем. ГРУшник раздражен. Серега равнодушен, а мы с наставником получаем разнос от «начальства».

Предупреждать нужно! – Андрей Иванович кипел от возмущения, – Вы же не на курорт ехали.

– Согласен, – кивнул сэнсей, – Да мы и не думали, что так запалимся.

– А надо, надо думать, – надавил ГРУшник, – ладно, пацан. Он умный, но зеленый ещё. Но ты то, Игорь, не мальчик уже, опытный офицер. Должен был все нюансы предусмотреть.

– Должен, – вздохнул Игорь Семенович. – Согласен, моя вина.

Я хотел тоже высказаться, но наставник многозначительно посмотрев на меня, наступил на ногу. Пришлось промолчать.

– Ладно, – сбавил тон разведчик, – Что сделано, то сделано. С журналистами разберемся. Фотки ваши изымем, а статью пусть публикуют. Я лично этим займусь. С этим разобрались. Теперь, что делаем дальше. Сейчас мы опять разделяемся. Серега сопровождает меня до Ростова. Там уже должны ждать. Потом я его отправлю с военным бортом в Москву. Вы едете отдельно. Можете не торопиться, но через три дня жду вас в Москве. Вы должны прибыть в ЦСКА, секция самбо. Там вас будет ждать тренер – Анатолий Егорович Юдин. Зорин его отлично знает. Юдин организует вам несколько снимков «со сборов» для поддерживания легенды. Потом можете ехать домой. Всё ясно?

Мы с наставником киваем.

– Вот и отлично. Тогда идите в свою машину. Сначала уезжаем мы, а через несколько минут – вы.

* * *

Провожаю задумчивым взглядом отъезжающую «ниву». Потом разворачиваюсь к наставнику. Зорин откинулся на сиденье водителя, и устало закрыл глаза.

– Игорь Семенович!

Наставник недовольно шевельнулся и вопросительно глянул на меня:

– Чего тебе?

– Мне нужно отъехать в одно место. На денек-другой. В Москву сам приеду.

– Зачем? – сэнсей напрягается, взгляд становится острым.

– Надо сделать важное дело.

– Какое? – Зорин продолжает пристально смотреть на меня.

– Игорь Семенович, вам лучше не знать. Я вас итак в историю втравил.

– Во-первых, ни в какую историю, ты меня не втравливал. Я взрослый человек и сам принимаю решения. Во-вторых, ты никуда без меня не пойдешь. Во всяком случае, пока не расскажешь, в чем дело. Не дай бог с тобой что-то случиться, как мне потом родителям твоим в глаза смотреть? Они тебя со мной отпустили, потому что доверяют. Так что, забудь. Нужно что-то сделать, рассказывай. Иначе, никуда не отпущу.

– Ну, смотрите, – вздыхаю, – Я вас ещё и этим грузить не хотел. Сами напросились.

– Излагай.

Пришлось рассказать ему о Сливко. Как под личиной заслуженного учителя и руководителя туристического клуба скрывался кровавый маньяк. Как эта сволочь вешала детей, под предлогом «медицинских экспериментов» и снимала их предсмертные муки на камеру. Рассказал, как Сливко получал сексуальное наслаждение от предсмертной агонии жертв и расчленял их, скрывая следы преступлений. Поведал, как эта нелюдь пила человеческую кровь в банках, фотографировала отрубленные детские ноги вместе с головой, резала детские трупы и складывала из них фигуры, делая снимки. От себя добавил, что все улики, фотографии задушенных и замученных детей, пионерская форма и даже ботинки жертв с отпиленными мысками находятся прямо в клубе в помещении «Щитовой».

Наставник выглядел хмурым как грозовая туча и одновременно задумчивым.

– А почему ты не хочешь сдать эту тварь милиции? – спросил он.

– Потому, что не получится. Как сдать? Светиться нам однозначно нельзя. Особенно после дел в Ставрополе. Да и объяснить невозможно, откуда я это все знаю. Анонимку отправить или позвонить, не называя своего имени? Сочтут грязным наветом. Ведь Сливко, заслуженный учитель РСФСР, уважаемый гражданин и гордость города. Ему покровительствуют руководители Невинномысска. Особенно третий секретарь горкома партии Костина. Она чуть не молится на «талантливого педагога и отличного детского руководителя». В 85 году, узнав правду о своем протеже, после его ареста, она покончит с собой. А начальник милиции 10 лет, ничего не делавший для поимки маньяка, будет снят с должности.

На данном этапе, лично мы можем остановить Сливко одним способом – убить его.

– Хорошо, допустим, – говорит Зорин, – Ты знаешь, как его поймать?

– Знаю. Он до позднего вечера сидит в своем клубе «Чергид». Клуб находится в центре города в помещении на первом этаже. Адрес я знаю.

– Не хочется решать всё такими методами, – задумчиво протягивает Игорь Семенович, – Не потому, что мне жалко эту тварь. Нет. Я бы сам бы его порезал на куски, и не поморщился. А потому, что мы вынуждены преступать закон, чтобы наказать это животное. Но раз ты говоришь, что другого выхода нет, значит, придется валить урода.

* * *

– Дядя Толя, я дверь прикрываю, как вы просили, до свидания, – возбужденно кричит в темный зев коридора мальчик лет 12-ти. Хлопает зеленая дверь. А пацан бодрым шагом уходит прочь.

– Игорь Семенович, уже половина девятого. Этот малец точно последним был, – говорю Зорину. Мы с наставником сидим на скамеечке метрах в пятидесяти от входа.

– Я сейчас первый пойду, если никого кроме Сливко в клубе нет, грохну урода.

– А почему ты? – возмущается наставник, – Давай я схожу.

– Мы же уже с вами много раз говорили, – терпеливо отвечаю Зорину, – Я по возрасту больше подхожу в члены клуба. Взрослый мужик вызовет подозрение. А так, зашел записаться в клуб, если что. И никаких особых вопросов. И вообще, я сам всё сделаю. Вы меня здесь подождите и подстрахуйте на всякий случай.

– Нет, – рычит сэнсей, – Я должен всё это увидеть своими глазами. И не вздумай спорить.

– Хорошо, не буду, – я тяжело вздыхаю, – Тогда я захожу, а вы будьте поблизости. Если маньяк один, я его вырубаю и зову вас.

– Перчатки не забыл? – уточняет наставник.

– Нет, – хлопаю себя по карману, где лежат тонкие нитяные перчатки, купленные ещё в Ставрополе, в магазине садового инвентаря.

– А веревку?

– В кармане.

– Принимается, действуй, – кивает сэнсей.

Через пять минут я уже возле зеленого входа в клуб. Аккуратно открываю дверь, стараясь не шуметь. Передвигаюсь мягкими шагами, на носках. Поворачиваю в коридор. Вижу курчавую шевелюру и крепкую спину маньяка у раскрытой двери «Щитовой». Сливко что-то рассматривает.

«Совсем страх скотина потерял. Даже дверь не закрыл на ключ», – отмечаю про себя. Делаю шаг, другой. Маньяк что-то чувствует и начинает оборачиваться. Рву к нему со всех ног. Сливко видит меня и после секундной растерянности, злобно скалится. Он наклоняется, рука смыкается на рукояти черного туристического топорика, лежащего в «Щитовой», но я уже рядом. Коротко и резко бью кроссовком по мощной челюсти урода. Сливко сносит на пол. Топор лязгает, выпадая из разжавшейся руки. Я добавляю ему ногой в голову для гарантии так, что ублюдок подлетает вверх и замирает на полу в глубоком нокауте.

Надеваю перчатки, быстро достаю веревку, спутываю руки и ноги бессознательного маньяка. Затыкаю ему рот комком из пионерской рубашки.

Затем бегу к двери и чуть приоткрываю её. Через несколько секунд в помещение вваливается Зорин.

– Всё чисто, клиент упакован, – отвечаю на его вопросительный взгляд.

Зорин проходит в коридор. Лязгает закрываемая дверь, с клацаньем поворачиваю ручку замка, загоняя железный «язычок» в паз. А в коридоре слышится мычание и звук ударов. Наставник с остервенением пинает урода, держа в руках пачку фотографий. Сливко мычит с ужасом, глядя на Зорина, старается закрыться руками и отползти.

Подхожу и заглядываю в развернутые «веером» фотографии. На них, отрезанная детская голова, повешенный в лесу ребенок, тело без руки и ног, лицо задушенного мальчика.

– Вот ведь сволочь, а, – хрипит Зорин, – я ещё сомневался. Думал, может ты ошибся, или преувеличил. А теперь вижу, наоборот, преуменьшил. Таких тварей надо уничтожать. Без суда и следствия.