Текст книги "Ружемант 5 (СИ)"

Автор книги: Алекс Рок

Соавторы: Евгений Лисицин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 8

Их восемь. Маленькие, большие. Низкие, высокие. Одухотворенные и не очень.

Глядя на них, чувствовал, как во мне просыпается молодость. Крепкотелые, юные, наивные – каждая из них грезила войной.

Бесконечно глупые, не вняли моим отговорам.

Помню, как кричал, захлебываясь собственной злостью. Говорил: там, за теми холмами, чуть дальше развалин, головорезы. Голодные до крови, наживы и власти. Как только они придут, пощады не будет! Станут насиловать, измываться, обратят в игрушки, утеху похоти.

Их не пугали перспективы, фантазия изменяла, не желая выдумывать новые страшилки.

Первый бой дался им нелегко. Словно призрак войны, я метался от одной позиции к другой. Верная не умела стрелять как следует, кто выдал ей автомат и направил сюда? Лучше всех показали себя Молчунья и Остроглазая: словно были рождены для этой работы.

После второго боя понял, что мне не их не спасти.

Говорят, ружемант служит войне. Безбожно врут – ружемант как никто иной больше всего боится войны. Зрит и видит ее без прикрас, какой она есть.

Солдаты нарекают ее беспощадным жнецом. Поэты обзывают матерью печалей. Генералы – наградами и возможностями.

А я вижу в ней лишь тягучего монстра. Многорукое чудовище, что выворачивает людей наизнанку. Выуживает из каждого разумное-доброе, заменяя собой.

И потому, когда все заканчивается, воин не понимает, как жить дальше.

Остается пустота, которую ему нечем заполнить кроме жестокости.

Их не спасти: война начала вытряхивать из них женственное. После первого боя – грусть, опущенные глаза, лишь слабая искорка восторга. Радовались, что остались живы.

С каждым новым сражением они матерели. Каждое ранение оставляло в их душах боль, ненависть, озлобленность. Боялся представить, в кого они превратятся после того, как война закончится.

Воистину был прав тот, кто сказал, что клятвы дают лишь за тем, чтобы их нарушать. Избегал этого, думал, что не случится, но, глядя на них, пришел к выводу, что должен.

Открывать аспекты их оружия было непросто. Трижды я стоял на самой грани уничтожения ствола, внося через природный мутаген жизнь.

Четырежды чуть не попался в лапы особого отдела: меня подозревали. Инфо-феи сканировали каждый мой жест: ружемант в армии к погибели! В особенности теперь.

Раньше нами выигрывали войны. Как только мне подобные осознали силу, выместили давно клубившиеся амбиции. Кто бы мог подумать – бесконечно глупая мысль! Мир во всем мире посредством контроля оружия!

Наивно? Глупо? Может быть. В конце концов, все мы чуть выросшие дети

Это станет моей лебединой песнью.

С каждым днем у них получалось все лучше и лучше. Улыбался, хвалил, безбожно лгал. Родина, увидевшая потенциал девчонок, строила на них планы: готовились документы на повышения. Из простых девчат они обращались во всеобщий, могучий символ, движущую силу всей армии. Журналисты прискакивали из разных газет: им было любопытно все. Быт, военные будни, как тут обходятся без мужчин. И не запал ли кто на хорошенького старшину? Гнал их, словно сорок, зная одно: новостники к беде. Им не интересно, кто ты, им любопытно, какой можно вытащить из тебя скандал.

Пили с военкорами: прятал этих ребят от девчат. Жаловался, они лишь кивали и шли на передовую: смотреть, насколько повержен враг? Не готов ли бежать?

Военкоры всегда злы: в отличие от мирняка, они видят войну в истинных цветах. Знали, что девчачий героизм целиком и полностью дутый: наступавший враг был чаще всего слаб, состоял из разбойников. Изредка каталась тяжелая техника – я уничтожал ее прежде, чем она успеет создать мне проблемы. Я жаловался им, они после рюмки-другой плакались мне: начальство заставляет их лгать. Нельзя сказать, что Восемь не на самом краю войны, их требуют превозносить, убаюкивать народ сказками о великом героизме, тысяче солдат, что каждый день штурмуют отважную восьмерку и раз за разом терпят позорное поражение.

Боялся того, что они говорили. Уговаривал их рассказать правду.

Однажды Остроглазая, дождавшись, когда уйдут остальные девчата, спросила у меня напрямую.

– Зачем?

Сразу понял, о чем она. Выдохнул. Остроглазая не зря носила свою кличку: смотрела сквозь толстую оболочку моей защиты прямо в душу.

– Нравится быть героиней?

Она промолчала, но взгляд не отвела. Выдохнул: самая старшая по уму, а такой простоты не понимает.

– Малыш, что ты знаешь о героях?

– Их любят и восхваляют.

– Так считаешь? Тебе не доставало этого в жизни? Ложной славы, ложной любви?

На нее мои слова не подействовали.

– Хотите честности, капитан?

Я удивился: никому и никогда не называл своего звания, везде представлялся лейтенантом. Прищурился, желая спросить: откуда знает?

Она склонила голову набок, словно машина. Требовала ответа прямо здесь, прямо сейчас. Тяжко вздымалась небольшая, красивая грудь.

– Вы не зовете нас по именам. Выдали каждой клички: такие, какие захотели сами. Пытаетесь преуменьшить подвиг каждой из нас: не в своих, в чужих глазах. И каждый день пытаетесь сгноить нас на тренировках. Боитесь сильных женщин?

– Боюсь героинь, – ответил ей тем же взглядом, что она одаривала меня. Уверенность Остроглазой тут же пошатнулась: кажется, не понимала моего ответа. Ухмыльнулся, покачав головой.

– Знаешь, кто такие герои, девочка? Расскажи мне. В общих терминах, своими словами, как видишь.

Девчонка в самом деле задумалась, прежде чем ответить. Боялась ляпнуть глупость.

– Героями зовут тех, кто из последних сил тянул то, что было ему не по зубам.

Мне хотелось рассмеяться. Наивная, но ожидаемая позиция. Хотелось приобнять ее, словно родную дочь, но знал: она не приемлет подобного, скинет руку. Вместо того потрепал по волосам: девчонка насупилась.

– Много ты знаешь живых героев, Остроглазая? Все, о ком ты слышала в своей жизни, сейчас несут память о своих подвигах другим лишь с мраморных изваяний. Слава приезжала к ним верхом на костлявом скакуне.

– Что вы хотите этим сказать?

– Чем громче о вас говорят другие, тем больше вас хотят закопать с другой стороны. Вам повезло в первых боях, вы дожили до сейчас. Сколько там зарубок на твоем прикладе?

Она опустила взгляд, словно пыталась глянуть на винтовку. Покачала головой, прогоняя наваждение, сжала кулаки: слышать то, что говорил, ей не хотелось.

– Хотите сберечь нас? Наши жизни? Каждая здесь оказалась по своей воле! Каждая пришла сюда потому, что по-другому не могла.

– Это повод не беречь вас, бросать в самое горнило? Вы отважны лишь до тех пор, пока Смерть в самом деле не пришла по ваши души.

– А когда придет – обмараем портки?

Покачал головой: нет, она все еще ребенок. Такая же, как остальные.

– Когда придет, вам станет не страшно. Просто жалко. Я хочу после этой войны узреть вас живыми, а не мраморными изваяниями. А ты?

Ей оказалось нечего мне ответить…

* * *

Врачи, полиция, особый отдел. Пожарные верхом на шлангах, журналист тычет во всех и каждого микрофоном. Не описать той задницы, в которую его все посылают. Я в том числе.

Улыбчивый мальчишка из «Часа новостей» сник и скис от одного только моего взгляда, поспешил испариться.

Я на носилках. Мягкие, удобные, душный кожзам бил вонью в ноздри. Под ногтями – матовый качественный пластик. Поискал под рукой чего потяжелее – сфера дрона не обещала ничего хорошего. Ириска заверила, что передо мной обычный медбот, не о чем беспокоиться.

Ириска? Коснулся виска в поисках треклятой пластины. Сняли или соскочила сама? Теперь уже неважно.

Попытался встать и разом, что грибы после дождя, выросли медики. Кто там грешил на систему здравоохранения в России? Пусть поглядят в эти суровые, но заботливые лица.

– Вам надо лежать, – мягко шепнула симпатичная медсестра. Врач строго посмотрел на нее поверх защитных очков, прятал нижнюю часть лица за белой маской.

– Я в порядке, – спешил заверить их. Медбот был не согласен, Ириска готова оспорить.

Ну и черти с ними, разве мне до того?

Приподнялся – в спине стрельнуло. Молод, а сыплюсь, словно старик. Поискал глазами Бейку, увидел ее силуэт среди полицейских. Помахал рукой. Примчалась в два прыжка.

– Жив, Потапов? – спрашивала жарко, не без любопытства.

– Надеялась на другое? – зло огрызнулся в ответ. Скверно пошутил: – Не дождетесь.

– Его надо на обследование. – Медики говорили то ли командующей, то ли спорили меж собой.

Бейка их попридержала. Втрое сложенный лист документа лихо отбивал вопросные атаки детективов пару минут назад. Произвел я неизгладимое впечатление и на работников белого халата со стетоскопом.

– Гражданин Потапов под моей защитой и юрисдикцией.

– Но он ранен! Ему нужна помощь! – Медсестричка явно была не прочь заполучить меня на стол.

Это не к добру: в последнее время повышенное внимание к моей персоне не приводило ни к чему хорошему.

– Все в порядке. Видите? Могу сидеть, могу стоять.

Спрыгнул с носилок, ноги чуть не согнулись, задрожали колени. Но устоял.

Влада ночным призраком соткалась из теней. На фоне медиков казалась настоящей великаншей.

– Я им займусь.

Под таким натиском эскулапы отступили. Носферату вела меня под руку.

– Что другие девчата? Живы?

Она обреченно выдохнула.

– Ты не меняешься, сероглазый. Сам едва на ногах, но наперед беспокоишься о других. Милое дитя, ты хоть знаешь, что с тобой случилось? И что ты сделал?

Насчет последнего догадывался: убил чародея, спас Бейку. Влада коснулась макушки, повернула мою голову в сторону полицейского фургона.

Как раз вовремя: туда грузили выживших рушинников. Выжившего.

– К-как?

Тот самый маг, против которого отчаянно бился, сейчас грязно ругался. Какого черта он выжил?

– Бейка сказала, вы с ним вывалились из окна.

Нахмурился – такого не припоминал.

– Бред какой-то! Мы были на одиннадцатом этаже. – Почему выжил я, вопросов не возникало. Каким образом и почему жива та скотина?

Влада спешила объяснить.

– Тебя Бейка остановила.

– Зачем?

– Что толку от того, что ты его убьешь?

У меня мутилось в голове. Хотелось домой и спать.

– Она что же, тоже с одиннадцатого сиганула вниз? Чтобы нас остановить?

– Я помогла. – Вампир как будто этого стыдилась.

– Так что же я тогда сделал особенного? Ты говорила…

– Как раз об этом. Ты вырвал из него возможность колдовать.

– Что? – глянул на свои руки, ворошил память. Терзал Ириску – должна же была остаться запись последних минут.

У нее сохранилось. Испугавшись, не переспрашивая, вывела в отдельном окне.

У чародея рушинников морда перекосилась от ужаса. На лоб пролилась белая, вязкая слюна. Не человеческая – животная. Поднял поганца за грудки: его отчаянию не было предела. Заклинания злыми осами кусали меня со всех сторон. Огонь, лед, молнии – без толку.

Ощупал самого себя, словно пытаясь найти хрустнувшую о лопатку ледяную иглу.

– Да-да, – подтвердила Влада, будто глядевшая вместе со мной. Случившееся со мной производило впечатление даже на нее.

– Это все мой… ружемантский раж? Пришествие ружейной аватары?

– Если бы я только знала…

Смотрел дальше: было на что.

Видел пальцы рук – трещали искрами от переполнявшей их мощи.

– Да отцепись ты! Тварь, скотина, нелюдь!

У рушинника оказался богатый словарный запас. Занес надо мной длань, полную свежего, только что сплетенного проклятия. Ружеклятья, бившие даже мощь Скарлуччи, дали сбой: вместо оголодавших змей вышли пугливые черви, отчаянно бросившиеся врассыпную.

Судя по льющемуся из глотки рыку, я был этим страшно недоволен.

Ну еще бы! Проверил на всякий случай: досужий страх подсунул дерзкую мысль. Не могут ли способности деградировать – мало ли?

Все в порядке – пятый уровень, как и положено.

Принимать тяжесть чужого злословия божественная аватара отказалась. Проклятие разбилось о спину, пролилась наземь черными искрами.

А я разозлился.

– Уйди! – Отчаяние охватило несчастного с головой. Вздрогнул, видя, как моя ладонь нырнула в его грудь. Светящийся шар, похожий на половинку сердца – артефакт, что жаждали Бейка с Скарлуччи, – не желал покидать тело хозяина.

Рвал с корнем.

– Нет! Ч… что ты сделал? – Рушинник собирался обрушить на меня очередной заклинательский поток. Да сколько же у него маны? Пальцы стиснули сферу – та лопнула беззвучно, словно мыльный пузырь. Замахнулся – следующий удар должен был раскроить поганцу череп.

– Стой! – услышал знакомый задыхающийся голос. Бейка выставила передо мной ладонь: хотела то ли успокоить, то ли держать на расстоянии.

Увидел свое отражение в ее глазах – боже правый!

Решил глянуть на того мага еще раз: на его месте не зазорно было обделать штаны. Жаль, что увезли…

– У него класс изменился, – мрачновато проговорила Влада.

– Да? – переспросил. Не знал, что сказать еще.

– Это фантастика, милое дитя. Такое… не знаю, кто еще на такое способен?

– Рушинники? Царенат? – считал ее вопрос глупым. Воочию же видел особые машины Скарлуччи. Да и Мицугу как доказательство…

Влада лишь покачала головой, будто говоря – все не то.

– Те машины наделяли умениями. Ты отнял. Это как… отнять у меня суть быть носферату. Или у Наты ее умения инфо-феи.

Представил последнее – как это будет выглядеть? Станет просто человеком? От другой мысли стало страшно – а если отнять человеческую суть, обратится просто потоком энергии?

Задавил жестокое любопытство в зародыше.

– Ладно. Это все… меня не интересует. Мицугу, Инна… Белка?

Рыжеволосая воительница волновала больше остальных: я ведь ее едва живой бросил.

– Живы, – с облегчением выдохнула носферату. – Белке, правда, придется туго. Операция неизбежна, хирургическая.

Вспомнил, как бормотала вопрос – будут ли у нас дети? «ИИ-ассистент говорит, что нет…»

Не мог вспомнить, что ей ответил. Просто успокоил как мог.

– А кто еще был в здании? Какого черта случилось – ты только погляди!

Указал на остов от боевого вертолета. Мы что, в компьютерной игре – откуда у террористов чуть ли не в центре столицы такие игрушки? А системы, что должны сбивать даже «Дровосека», спали?

Благо, что у сил специальных операций нашлись ПЗРК…

– Сложно сказать… – Влада пожала плечами. – Нас сейчас будут осаждать стервятники – видишь?

Кивнула на машины центральных телеканалов. Да уж, эти куда серьезней тех, что торчали у самой воинской части – если вцепятся, то уж не отпустят…

Влада продолжила:

– Не одному тебе это кажется подозрительным и странным, милое дитя. Сейчас полетит столько голов, что мне даже сложно представить. Ты сам где все это время был?

– Ездил… по делам, – ответил уклончиво: вряд ли она поймет, почему решил ослушаться Бейки. И если уж буду держать ответ, то разве что перед командующей.

Ириска сообщила о входящем вызове. Едва глянул, кто звонит, тут же его принял.

– Ты жив. – А с последней нашей встречи она ничуть не изменилась. Спокойный, констатирующий факты голос. Облизнул высохшие губы – меньше всего сейчас ждал от нее звонка. За всей чередой событий даже забыл о ее существовании.

– Твоими молитвами, Константа.

Девчонка засопела в трубку, не зная, что на это ответить, я же покорно ждал: зачем-то же она позвонила?

– Нам надо встретиться.

Ее сомнения не грызли, а со мной наоборот: не думал, что это хорошая идея. Оглянулся вокруг: в особенности сейчас. Влада внимательно смотрела на меня: с кем это я там болтаю? Но привитая годами тактичность мешала ей спросить. Вместо расспросов потрясла у меня перед носом ключами: мол, пойдет за машиной. Кивнул ей в ответ.

– Зачем?

– Дедушка хочет…

– Дедушка хочет. А чего хочешь ты?

Он горько сглотнула. Казалось, почти вижу, как она возмущенно трясет головой, обижаясь на то, что не дал ей договорить.

– Дедушка хочет тебя убить. А я не хочу, чтобы ты умирал.

Здравый смысл злодейски хмыкнул, покачал головой. Спрашивал: неужели я из одной ловушки решусь тот же час прыгнуть в другую? Только-только сцепился со «старыми знакомыми» – и те тут же оказались мертвы, а теперь еще и это?

Иногда здравому смыслу следует пойти в задницу. В конце концов, она хочет просто поговорить…

– Где?

Она засопела в трубку.

– А где ты хочешь сам?

Задумался, не спешил отвечать. Увидел Владу: та была уже в автомобиле. Идея пришла почти сразу же…

Глава 9

Ночная Москва навевала лишь грустные мысли. Урчащий довольным котом движок убаюкивал, заставлял закрыть глаза. Не позволял себе этого сделать ни на миг.

– Ты бы поспал, сероглазый.

В голосе Влады слышалась настоящая материнская забота. Думал, когда услышит от меня о том, что задумал, будет отговаривать. То ли у носферату больше не было сил, то ли она решила довериться мне полностью, но повернула автомобиль без лишних разговоров.

Ждал, что с минуты на минуту она заговорит про то, что это обязательно будет ловушка. Наставлений, что вот сейчас приедем, а по нам попросту выдадут очередью из пулемета прямо по борту. Она-то выживет, сумеет, а вот как быть со мной?

Молчала: здравый смысл ворчал вместо нее.

Инку, хотевшую ехать с нами, не взяли. Девчонка вопросительно хлопала глазами: не понимала, куда собрался ее хозяин? Я же велел ей идти с Бейкой. И сказать, куда мы поехали.

– Бейка звонит. – Влада решила сообщить, я покачал головой. Командующая пыталась докричаться до меня, но, поняв, что бесполезно, решила переключиться на вампиршу. – Почему ты не хочешь ей обо всем рассказать? Куда едешь, почему и зачем?

– Я больше не рядовой и не под ее командованием.

– Хочешь чувствовать себя большим мальчиком, милое дитя? – Не знал, чего больше в ее голосе: осуждения или насмешки?

– Нет. Но у нас с ней разный подход к тому, что следует делать и чего не стоит.

– А ты не мог отложить эту встречу до завтрашнего утра? Выспаться? Вздремни хоть сейчас.

Покачал головой, глянув на карту, что начертила для меня прямо на лобовом стекле Ириска – какой смысл? Приедем минут через десять.

Если только не угодим в пробку или засаду. Досужий страх пополз мурашками по спине.

Автомобиль Влады выехал к широкой площади. Парк Восьми, где я первый раз в жизни умудрился уловить руж-волны, словить приход, чужие воспоминания…

– Здесь? – неуверенно спросила Носфрату, затормозив у самого входа. Припарковала автомобиль: на нас с подозрением смотрела подвыпившая ребятня, только что вынырнувшая из ближайшего алкомаркета.

Ответил ей молчанием, заставил себя выйти из теплого уюта автомобиля. Вечерний дух осени швырнул в лицо россыпь мелких опавших листьев, спешил задрать подол куртки.

Ириска послушно просканировала окружение: оружия поблизости не было, как и никаких засад. Вербицкая приехала без охраны? В это было сложно поверить.

– С тобой пойти? – Тактичности Владе было не занимать. Не знал, как на нее отреагирует Константа. Но рисковать не решился.

– Двигатель не выключай. Сможешь послать своих нетопырят на разведку?

– Прямо сейчас?

– Чем раньше, тем лучше. Заметишь что-нибудь подозрительное, сразу же сообщи мне.

Кивнула вместо ответа, привалилась спиной к корпусу машины. Я поправил вымокшую насквозь рубаху – ну и видок у меня, наверное, – и двинулся вперед.

Ириска предупреждала, что слишком легко одет, шанс в двенадцать процентов подхватить простуду. Раскрасневшийся нос был с ней солидарен.

Парк жил ночной жизнью, витал в облаке особой романтической тишины.

Лавочки оседлали влюбленные парочки: студенты из ближайшего института. Девчонка: пухленькая, невысокая и в очках терла носок сапога Влюбленной, не иначе просила себе мужского внимания. Чахлый студент с рюкзаком наперевес, пряча лицо за капюшоном, карабкался по монументу Верной: коснуться хорошо выделенной скульптором груди. Ох уж эти молодежные приметы да обычаи. Шугануть их, что ли?

Не стал.

Остановился почти сразу же, как только ее увидел. Константа ждала у статуи Остроглазой. Одухотворенностью на ее лице можно было засеивать Марс.

– Знаешь ее историю? – Она услышала мои шаги, развернулась. Ничто не могло тронуть спокойного выражения на ее лице.

Кивнул.

– Во всех подробностях. Разве это имеет какое-то отношение к… – не знал, чем закончить вопрос. Девушка позволила себе вздох.

– Ты поедешь со мной. – Утверждать она не разучилась. Как и тратить время на разъяснения.

– Да? – подлил в голос сарказма. – С чего бы вдруг?

– Хочу, чтобы ты был под защитой.

– Интересно.

– Ты сам спрашивал, чего я хочу. – Константа не понимала, почему я противлюсь. Привыкла к тому, что никто не смеет сказать ей слово против. Что ж, со мной научится быстро.

Сложил руки на груди, привалился спиной к стволу винтовки Остроглазой – надеюсь, против она не будет.

– Допустим. А ты не хочешь спросить, чего хочу я сам?

Едва заслышав мой ответ, она, словно филин, склонила голову набок. Мне даже захотелось узнать: а не балуется ли семья Вербицких с внедрением животных генов? Ириска, прочитав мои мысли, отрицательно покачала головой.

Голова черноволосой внучки Вербицких работала что компьютер, пытаясь найти ответ на вопрос.

– Максим, я… – А вот тут прозвучало то, что хотел увидеть хоть раз в жизни.

Ее неуверенность.

Послал запрос Владе: нет ли чего подозрительного? Вампир ответила отрицательно: девчонка в самом деле умудрилась приехать одна. Что ж, это развязывает руки.

Сделал шаг ближе, позволил себе заключить девушку в объятия. Неподвижная, она застыла, словно кукла. Обычно мужчин выбирал ей дед. Ответила на мои объятия осторожно, но с большой охотой. Длинные наманикюренные ногти впились в рубаху: не хотела меня больше отпускать. Хотела присвоить, не знала как…

– Максим, дедушка хочет тебя убить.

– Не большая новость, – небрежно отозвался.

Она же возмущенно качнула головой, а я на миг задумался: до сего момента все силы Вербицкого были брошены разве что на устранение меня как политической фигуры. Принижение, административное уничтожение: опорочить, очернить, отправить за решетку. Но убивать никто не пытался.

Рушинники, значит…

– Сегодняшнее нападение вечером связано с желанием твоего деда? – чуть отпрянул, держа ее за плечи. Встряхнул, будто пытаясь привести в чувство. Вместо ответа она кивнула.

Час от часу не легче!

Так, значит, рушинники под ним ходят? И все это время ходили?

Теперь уже сбой дал мой мозг. Ириска первой осмелилась на вопрос, возмутилась: те, кто напал на девчонку тогда на дороге, были рушинниками. Вербицкий-старший в моих думах был той еще паскудой, но уж не настолько, чтобы привечать тех, кто жаждал его внучке смерти.

Или настолько?

Вспомнились лаборатории Скарлуччи, «образцы» ее способностей…

Она отстранилась из моих объятий мягко: принуждать не стал. Развернулась, вновь уставилась на величественность монумента.

– Я сломалась.

– Что?

– Дедушка так сказал. После встречи с тобой я сломалась…

Не припоминал, чтобы оставил на ней хоть царапину. Да и девственности ее лишил точно не я. Старик горазд привирать…

– Сказал, что после той ночи с тобой я пытаюсь думать. А мне нельзя думать. – Она сглотнула, кивнула собственным мыслям. – Нельзя думать самой.

– Ты же не исповедаться перед мной хотела? Не для того позвала?

– Хочу спасти тебя. Все то время, пока ты был на войне, я искала о тебе информацию. Ты исчез, как и прочие мужчины, под утро. – Вспомнил, как оттуда меня едва ли не нагишом вытащила Бейка. Ну не оправдываться же сейчас этим… – Ты исчез. После других не было одиноко, после тебя стало. Почему?

– В самом деле, не думаю, что знаю ответ…

– Хочу спасти. Ты идешь. – Она указала пальцем на автомобиль. Двинулась к нему манящей походкой, пошел следом, будто на привязи.

– Максим, ты что задумал? – В сумбур мыслей врезалась Влада прямо через переговорник. – Она тебя сейчас увезет хрен знает куда!

Вампир неистовствовала от моей глупости и податливости. Доказывать обратное не хотел, устало предложил носферату просто довериться мне.

Еще раз просканировал все Ириской – глухо.

– Куда? – спросил, когда она остановилась у машины. Константа кивнула на пассажирское, я подчинился.

– Макс, стой! – Влада разве что не взревела, но было уже поздно.

* * *

У Константы была маленькая, уютная квартирка. Всю дорогу я видел, как Влада маячила на своем автомобиле позади. Чувствовал, что, как только все закончится, она разорвет меня в клочья. А потом склеит, чтобы то же самое проделала Бейка.

Ничего, прорвемся.

– Здесь? – обвел ладонью обстановку.

По дороге сюда Константа обещала мне защиту, достойную любого сокровища. Не знал, чего ждать в самом деле, но надеялся минимум на златокаменную крепость. А оказались просто апартаменты в округе Верхнего города.

Девчонка кивнула в ответ, поправила волосы. Убранство вокруг было небогато, пусто, навевало тоску: просторная кухня, стол и два стула, холодильник. В другой комнате просторная двуспальная кровать и тумбочка с телевизором. Ни следа привычных ковров или половиков: вся грязь тотчас же липла к носкам. Как так можно жить?

– Тут тебя никто не тронет. Это моя квартира.

– С чего ты уверена, что никто?

– Тебя не станут искать тут. В моей квартире. Привезешь завтра Инну.

Качнул головой: видать, довериться ей и вправду было ошибкой, она же наивна.

– Я не смогу прятаться здесь всю жизнь! Да мне и… не нужно!

– Не прятаться. Работать.

Ответил ей вопросительным взглядом: кем и над чем я мог и должен был работать?

– Много думала над твоими словами. Люди не вещи. Смотрела на прислугу в моем доме. Дедушка сделал их вещами. Пыталась пожить, как они. Не понимаю. Неправильно, нехорошо.

Воображение, подстегнутое ее словами, попыталось представить несчастную в ошейнике, послушно ползущую на коленях перед хозяевами. С другой стороны – сколько мужских фантазий она ублажала по приказу своего деда?

Даже представлять не хочу.

– Была в других регионах Москвы. Народ живет нехорошо. Не может, как я.

– Не может, как ты?

– Есть, пить, спать, отдыхать.

Вот она о чем…

– Ну, допустим, – задумчиво проговорил ей в ответ, – а от меня-то что требуется?

– Я слышала, чего хочет та бывшая офицер. Хочу вам помочь. Деньгами, влиянием…

– Для этого мне необязательно торчать здесь, знаешь? Но как только твой дед увидит в нас угрозу, все твои деньги, влияние, административный ресурс закончатся в тот же миг.

Она молчала. Ждал, что проявит хотя бы любопытство к моей точке зрения. Видимо, вопросы в ее голове под строжайшим запретом.

Выдохнул, покачал головой: кажется, я в самом деле только что зря потерял время.

– Константа, все деньги, что у тебя есть, не твои деньги. Все влияние, которым ты обладаешь, принадлежит не тебе, твоему деду. Тебя слушаются лишь потому, что боятся его гнева, не твоего.

– У меня есть другое.

– Да? И что же?

– Правда.

Она вдруг выудила из-под дивана плотный полиэтиленовый пакет. Желтые, казенные, будто родом из архива бумаги предстали моему взору. В ноздри ударил свинцовый дух застарелых чернил. Ощутил, как внутри растет напряжение вперемешку с раздражением: все начинало превращаться в дешевый детский фарс.

Ириска изучила текст прежде, чем я успел пробежаться по нему глазами. Удивиться было чему даже ей…

* * *

Маленькие апартаменты не были готовы к такому наплыву людей. Первой заявилась Влада: стоит ли говорить, что она едва ли не караулила у двери? Когда же попросил ее заскочить в магазин, купить немного продуктов, думал, она вылезет меня убивать прямо через переговорник.

Но заявилась с пакетом из ближайшего гипермаркета: в холодильнике Константы были разве что диетическая кола и сморщившиеся от старости овощи для салата. Готовить внучка Вербицких не умела от слова совсем.

Следом прискакала Инна. Почему-то ждал вместе с ней Белку: совсем забыл про ее ранение. Сразу же стало противно от самого себя – обещал завтрашним же утром наведаться к ней в гости.

Позже остальных прибыла Бейка. Стальные руки стискивали плюшевого медвежонка: судьба его была незавидна. Командующая словно намекала, что меня может ждать нечто подобное…

Смягчилась, когда учуяла запах только что нажаренных мной котлет. Точнее, Инной – едва кошкодевочка увидела мои потуги, как взялась все делать сама: Константа с неподдельным восторгом следила за ней.

– Что там у тебя за бумаги?

Бейка была вся в нетерпении. Ехать в тайную квартиру Вербицкой-младшей ей не улыбалось, в особенности после того, что устроили рушинники. Хотела вымыться, привалиться к дивану и думать над тем, как быть дальше: ресурсы, уже выданные ей, не бесконечны.

И тут еще я решаюсь выкидывать коленца: то чародея лишу умений, то в тот же вечер исчезаю. Своевольничаю, одним словом…

Скинул ей скрин одного из листов. Это сыграло решающую роль: разом поменяла все свои планы.

Листы, отсмотренные мной, кипой лежали на столе, ждали своего часа.

– Подлинники? – спрашивала не у меня, у Константы. Вместо ответа внучка Вербицких кивнула. Ната, с головой нырнув в лавину сетевой музыки, валялась на диване, пристально пялилась в печати и подписи. Сверяла, что ли?

По всему выходило, что так…

Вербицкий оказался глупее, чем думалось. А может, попросту забыл, что на его сиятельную персону существовал компромат. Десятки фотографий, подписанных договоров, счета. Имена, пароли, явки…

– Бумаги настоящие. Соответствуют времени и печати, а отголоски данных договоров можно отыскать в сети.

Надеялся узреть на лице командующей улыбку. Она же скривилась, как от лимона. Прошлась взглядом по бумагам, выбрала из них с десяток. Краем глаза глянул и сам: сотня имен связных, через которых осуществлялась связь с Царенатом.

– Ната, проверь. Седьмое, десятое, двенадцатое и двадцатое имя. Сделаешь прозвон?

Та молча дала знать, что тотчас же исполнит. Бейка осторожно коснулась моей руки.

– Потапов, на пару слов.

Вышли вместе с ней в коридор. Лифт, окно, печально чадящая бычком пепельница. Бейка выудила невесть откуда пачку сигарет.

– Не знал, что ты куришь.

– Не подозревала сама до сегодняшнего вечера. Ты?

Отказался, покачал головой. Бейка чиркнула зажигалкой, задымила, чуть прикрыла глаза.

– Что с тобой творится, рядовой?

– То есть?

– И дня не прошло с того момента, как ты вернулся с войны, но уже поднял переполох больше, чем за все то время, что пробыл на ней. Да что там, из одной передряги ты ныряешь в другую без передышки.

– Решили меня отчитать? Вот просто так и не при всех?

Бейка выдохнула, покачала головой.

– Максим, пойми: не все так просто, как хотелось бы.

– С этими бумагами… вы ведь видели, да? То, что я вам отослал.

Проверил на всякий случай тот самый файл: Ириска подтвердила. Задокументированная переписка с Витом Скарлуччи. Константа знала, чем меня заинтересовать, и потому первым документом, что попался мне на глаза, было соглашение об отправке ее «образцов». И еще некоторых других, соответствующих запросам.

– Видела. Что дальше?

– Разве нельзя с этим закопать старика? Это же рабочий компромат! Ты сама только что велела Нате проверить несколько имен.

– Да, пускай поплещется в инфо-волнах, авось полегчает после случившегося. Потапов, не будь ребенком. Откуда у этой девочки-припевочки вся эта кипа, ты не думал?