Текст книги "Месть Жреца-некроманта"

Автор книги: Алекс Прохоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

 – Не имеет значения, – отмахнулся Сабин. – Только погляди на этих жалких вояк. Мы опрокинем их и без помощи центуриона. Я считаю,  нам нужно прямо сейчас войти в деревню. Вступим в переговоры,  успокоим дикарей. Ну а если нападут на нас,  будем драться и постараемся захватить в плен, как можно больше.

    Сказав это, Сабин поднялся  во весь рост и, выйдя  на тропу,  начинал быстро спускаться к селению.

   Первыми его увидели двое молодых охранников. Они застыли,  пораженные  видом его сверкающих доспехов и шлемом с густым султаном разноцветных перьев. За Сабином двигались либурнарии, стрелки держались позади всех.

 Селение пришло в страшное волнение. Раздались испуганные крики. Женщины подхватили детей и бросились бежать в лес. Уходящая в джунгли процессия не только не остановилась,  а напротив ускорила свое движение. Только старец и окружавшие его воины поспешили к краю селения на встречу незваным гостям. Отовсюду сбегались воины, покидая свои посты и в конце концов тропу перекрыли около сотни из них.

    Сабин еще раз отметил, что воинской дисциплины и выучки у этих людей – никакой. Селяне образовали нестройную толпу,  совершенно не заботясь о прикрытии тыла. В случае атаки Сабин непременно послал бы в обход отряд и зажал бы защитников в клещи. Островитяне сбились в нестройную толпу.  Либурнарии же двигались двумя короткими рядами. В случае чего, они быстро  могли сомкнуться,  образовав сплошной фронтальный строй о который разбилась бы любая толпа дикарей,  хоть в сотню,  хоть в две сотни человек. Римляне же,  могли бы с одинаковым успехом отражать атаки и с фронта и с флангов,  вздумай противник их обойти. Лучники этим строем  были надежно прикрыты.

      Сабин почти,  достиг крайних домов, прежде чем толпа селян успела перегородить дорогу. Две группы замерли друг перед другом, их разделяло шагов  пятнадцать.  Марк Сабин снял шлем  и улыбнулся. Подняв руку в римском приветствии, произнес:

 – Аве! Приветствую вас!

 Конечно же, его слов никто не понял. Селяне удивленно переглядывались и перешептывались на совершенно незнакомом Сабину языке. Впрочем, он другого и не ждал и рассчитывал объясняться с дикарями жестами. Впрочем, характерный жест приветствия  был для старца вполне понятен. Он выступил чуть вперед,  тоже поднял руку, но не вытянул ее вверх под углом,  а согнул в локте и раскрыл ладонь. Потом,  показал на солнце,  что-то произнес и приложил руку к левой стороне груди. Совершенно очевидно,  это означало приветствие.  Тут за спиной Сабина раздался голос одного из лучников.

 – Нас приветствуют именем солнца и теплотой сердца.

 Сабин удивленно оглянулся. Это сказал лучник Самхет – уроженец Фив Египетских.

 – Ты знаешь их язык?

 – Немного.  Это один из диалектов страны Мероэ,  очень древний язык. Сейчас на таком  не разговаривают даже  далеко к югу от  верхних порогов Нила.

 – Что ж, если они смогут понять тебя,   скажи им,  что мы часть регулярной римской армии. Наши корабли принесло к этим берега бурей. Нам потребуется вода и провизия. Воду мы запасем сами, а вот провизию пусть доставят в ближайшие дни в наш лагерь около водопада.

 Самхет,  как-то странно взглянул на Сабина, вероятно поражённый его властным и безапелляционным  тоном, едва уместным при первой встрече с местными,  и после перевел его слова старику. Разумеется,  название «римляне» тому ни о чём не говорило.

 Старик выслушал молча, потом, что-то произнёс:

 – Он говорит, что его имя Арубал. Он старейшина племени. И он спрашивает сколько нас.

 – Скажи…  – Сабин на мгновение замялся.  – Две с половиной тысячи.

 Снова последовал вопрос:

 – Это были ваши корабли возле скальных бухт?

 Сабин понял,  что  старейшина видимо, спрашивает про актуарии.

 – Да,  наши.

 Услышав ответ, старик хитро прищурился.

 – Но если вас так много, как вы  могли  уместиться на тех двух кораблях?

 – Скажи ему,  что у нас есть и другие корабли, – раздраженно произнес Сабин.

 Получив ответ, старик снова что-то спросил.

 – Где же они, – перевёл Самхет. – Куда моим людям доставить провизию?

 – Я же сказал в наш лагерь у водопада. Оттуда, мы сами всё переправим  на корабли.

 Самхет передал ответ младшего трибуна.

 Старик постоял молча,  потом последовал очередной вопрос.

 Самхету понадобилось с полминуты, чтобы перевести его наиболее верно с передачей сути.

 – Ты командуешь всеми вашими кораблями и людьми?

 – Я командую,  только этим отрядом,  – поморщившись, сказал Сабин. – Всеми нашими людьми командует трибун Тит Севериан, скоро он прибудет сюда.

 Услышав это,  старейшина одобрительно закивал. После этого жестом пригласил Сабина следовать за собой. В окружении островитян римляне проследовали в центр деревни к гранитному дому. Старик пригласил младшего трибуна войти внутрь и вошёл следом сам. Все остальные остались снаружи, за исключением лучника Самхета, который, также проследовал в дом. Внутри была  большая комната, которая  разделялась деревянными перегородками на три части. Столы и стулья отсутствовали. В углу той части, куда пригласил войти старик,  стоял лишь один древний сундук, да вокруг лежали циновки, сплетённые из травяных стеблей. Старик предложил устроиться гостям  и уселся на одну из циновок сам. Самхет последовал примеру хозяина, а Сабин остался стоять, не желая «мараться о грязный коврик, о который только ноги вытирать».

    Либурнарии и стрелки выстроились вокруг входа в хижину, бесцеремонно оттеснив воинов-островитян. Но те, как-то не обратили на это внимание, как и на то, что вздумай пришельцы убить их старейшину, они не смогут это предотвратить. Это ещё раз подтверждало плохую военную организацию местных.  Воинов больше заботило вооружение и снаряжение непрошенных гостей.  Иногда, они  знаками просили подержать меч или копье. Солдаты соглашались, но в руки не давали, протягивая оружие в сторону дикарей. Те трогали острия копий,  проводили пальцами по лезвиям мечей и цокали языками от восхищения. В не меньшей степени их восхищали и шлемы, и щиты солдат и их доспехи.  Понятное дело, полуголым островитянам было чему завидовать.

    Вскоре со своими людьми прибыл центурион Гай Фалиск.  Римляне,  совершенно оттеснили местных от центральной площади и оцепили её. Островитяне начали поглядывать на пришельцев с беспокойством. Похоже, до дикарей начало доходить, чем  для них всё может  обернуться, вздумай они протестовать,  или как-то ещё выражать своё возмущение. Римляне в своих доспехах, с каменными лицами, чётко выполняющие команды, в едином движении смыкающие и размыкающие по необходимости строй, теперь, казались островитянам не просто грозными, но и страшными. Ничего, не объясняя и не спрашивая, они быстро дали понять местным, кто теперь здесь хозяин. Островитяне начали беспокойно перешёптываться, осознав, сей неприятный факт  и с тревогой поглядывать в сторону гранитной хижины, где их старейшина оказался в полной власти незваных гостей.

    В присутствии пришельцев страха не выказывала,  лишь одна девушка лет двадцати. Она появилась среди воинов, выйдя из джунглей в той стороне, куда ушла основная масса сельчан.  Её кожа, как и у всех островитянок отливала золотистой бронзой, длинные черные волосы густыми прямыми прядями спускались до пояса. Одета она была в короткую тунику, оставляющую обнажёнными до плеч  её руки и стройные, длинные ноги.  Ступая, смело и гордо, она решительно приблизилась к строю либурнариев и двое солдат,  немного помявшись в нерешительности, расступились, пропуская её.  Девушка быстро вошла в комнату и едва взглянув на гостей, уселась на циновку рядом со старейшиной.

 – Моя младшая дочь Асанти, – представил тот  девушку.

 Марк Сабин смотрел на юную красавицу с нескрываемым интересом. Что и говорить, дикарка была хороша. Трибун, даже не сразу услышал очередной вопрос старейшины, переданный через Самхета. Только когда лучник повысил голос и тронул Сабина за плечо, тот вернулся к беседе. Очередным вопросом римлянина был следующий:

 – Скажи Арубал,  как называется твой народ и давно ли вы живёте на этом острове?

 – Мы называем себя ассабейцами,  – сказал старик. – Наши предки прибыли на этот остров много поколений назад, когда на земле царствовал великий фараон Татисис. Скажи, чужеземец, а какому фараону служите вы, называющие себя римлянами?

 Сабин едва не рассмеялся, услышав вопрос,  но сделал над собой усилие и сохранил серьезность на лице.

 – Над нами нет власти фараона, – сказал он. – Государством нашим управляет сенат и народ. И принципс Август – первый среди равных. Весь круг земель вокруг Внутреннего моя покорён нами, в том числе и Египет.

 – Неужели?! – вскричал пораженный Арубал. – Но, как может так быть, чтобы  власть божественного фараона исчезла?  Ведь,  богоподобные властители правят вечно!

 – Нет больше фараонов, а  слава и величие  Египта превратились в пыль и её унесло,  развеяло подобно тому,  как сильный ветер пустыни поднимает и уносит песок.

 Тут Сабин вспомнил уроки истории,  которые давал ему его педагог грек Лисандр. Он поведал о войнах фараонов с Вавилонией и Ассирией, о захвате Египта персами, об Александре – покорители всего Востока, о войнах диадохов и династии Птолемеев, в конце концов  павшей и втоптанной в пыль калигами римских легионеров.

 Арубал, только качал головой, тихо с удивлением произнося незнакомые имена и названия: Александр, македонцы, Антоний, Клеопатра, римляне.

 – Так что, Египет теперь под нашей властью, – сказал в заключении Марк Сабин. – И так будет всегда, пока светит солнце и существует мир.

 – А как вы попали сюда? – спросил Арубал.

 – Наш флот и армия  отправились покорять арабов и сабейцев. Наши корабли отнесло бурей на юг. Мы плыли,  пока случайно не наткнулись на этот остров. Теперь, как ты уже знаешь,  нам необходима вода и провизия. Как только у нас всё это будет, мы отправимся обратно.

 – И вы, не собираетесь забрать под свою власть наш остров? – осторожно спросил старейшина.

 Трибун усмехнулся.

 – Думаю, что не сейчас. Префекту Египта,  конечно же,  будет доложено об этой земле, а он доложит в Рим. Решение насчёт вашего острова будут принимать Сенат и принципс Август. Если они сочтут нужным, остров будет включён в число римских провинций, сюда будет прислан наместник и отряд солдат.

 – А если мы не согласимся стать вашей провинцией? – прищурился Арубал.

 – Любое сопротивление мы подавляем, – жестко ответил Сабин,  но тут же,  уже мягче добавил: – Но те, кто добровольно дают римскому орлу простереть над ними свои крылья, в полной мере наслаждаются миром,  процветанием и благоденствием.

 – Я подумаю над твоими словами, – сказал Арубал.

 – Что думать, отец! – запальчиво воскликнула Асанти. – Здесь, на этой земле мы обрели свободу  покой и мирную жизнь. Пусть чужеземцы убираются к себе! А этот остров наш! Захотят отобрать, мы все будем сражаться!

   Самхет перевёл слова девушки трибуну. Тот,  снова усмехнулся.

 – Не нам с вами решать судьбу этой земли. И речь сейчас не об этом. Меня волнует провизия для наших солдат. Мы сможем её получить?

 – Вас очень много, – произнёс старейшина задумчиво. – Нам придётся отдать почти весь урожай и домашних животных. Снабдив вас, мы сами окажемся на грани голода.

 – Вам лучше согласиться, – с нажимом произнёс Сабин.

 Арубал помолчал немного, крепко держа за руку свою дочь, щёки которой пылали, а глаза сверкали гневом. Но девушка так ничего и не сказала, проявив завидную выдержку. Старейшина же, вдруг спросил:

 – Прибудет ли сюда твой командир?

 – Да, уже скоро, – раздраженно ответил Сабин. – Ты думаешь выторговать у него какие-то уступки?

 – Может быть.

 – Не особенно то на это рассчитывай. Лучше ответь мне прямо сейчас, согласен ли ты?

 – Это будет решать весь наш народ.

 – Твой народ спешно уходит в джунгли  и угоняет стада, – недовольно заметил Сабин.

 – Они свободные люди и идут туда, куда хотят, – последовал спокойный ответ старейшины.

 – Запомни, старик, нашим людям нужна провизия, – повторил трибун. –  Советую тебе не затевать никаких игр.

    Повисла долгая,  тяжёлая пауза. Наконец, Арубал глубоко вздохнул и что-то тихо сказал дочери. Та бросила на Марка Сабина сердитый взгляд и ушла в соседнее помещение. Вернулась она с блюдом ещё теплых лепешек и большой глиняной бутылью, принесла также две глиняные чаши, которые сразу же подала Сабину и Самхету. Открыв бутыль, девушка разлила в чаши какой-то золотистый напиток, не уступающий своей прозрачностью родниковой воде и с незнакомым, но приятным запахом  неведомых цветов.

    Сабин с подозрением взглянул на предложенное питьё и спросил Самхета:

 – Не хотят ли нас  отравить, как думаешь?

 – Думаю, пить можно не опасаясь, – ответил Самхет, прикладываясь к чаше. Затем, он взял с блюда лепешку и улыбнувшись Асанти, благодарно кивнул.

 Марк Сабин, немного помявшись, рискнул попробовать предложенный напиток. К своему немалому удивлению, он обнаружил, что это вино, не уступающее по своему вкусу и качеству лучшим италийским винам, которые ему довелось попробовать. А попробовал он немало.

    К гостям, вскоре присоединились и хозяева. Теперь, уже все потягивали вино и беседа потекла куда более спокойнее. Так их и застал Тит Севериан стремительно вошедший в помещение. Прежде всего, он почтительно поприветствовал старейшину и его дочь, чем вызвал ухмылку Сабина, затем представился. Самхет перевёл его слова островитянам. Арубал довольно закивал и предложил гостю присесть. Севериан устроился на циновке от которой отказался Сабин. Из рук Асанти он принял чашу и когда она налила ему золотистого вина, он выпил и провозгласил:

 – За удачу и процветание хозяев этого дома.

 – И за ту помощь, что они нам окажут, – добавил Сабин.

 Севериан смерил его тяжёлым взглядом, он помнил об ухмылке младшего трибуна.

 – Бери своих людей и возвращайся в лагерь, – сказал он Сабину.

 Сабин побледнел и слегка отшатнулся, не ожидая такого. Он рассчитывал остаться на переговорах, полагая, что имеет на это полное право, поскольку первым обнаружил островитян и их деревню. Но возражать трибуну не решился. Ничего не сказав, он стремительно вышел. Вслед за ним собрался было выйти и Самхет, но Севериан знаком велел лучнику остаться.

    Переговоры продолжились. Сначала Севериан узнал, как они протекали до его появления и в душе возблагодарил богов за то, что явился вовремя и Сабин окончательно всё не испортил. Арубал, пользуясь услугами Самхета,  сказал:

 – Твой человек выдвинул тяжелые условия. Мы не особенно богаты, а ваших людей слишком много, чтобы мы смогли помочь, как должно.

 – Не беспокойся об этом, почтенный Арубал, – ответил Севериан. – Пусть твои люди дадут нам столько, сколько смогут, так, чтобы самим не остаться без всего. Мне доложили, что на острове живут дикие свиньи, на берегах полно черепах, так что необходимый запас мы пополним охотой. Единственное, о чём я бы хотел настоятельно попросить тебя, чтобы не все жители покинули деревню. Я понимаю, что вы не доверяете нам. Это вполне естественно. Но, нам,  ведь нужно будет в дальнейшем общаться. А это значит, что кто-то из ваших должен быть здесь.

 – Я и несколько воинов останемся, – улыбнулся Арубал. – Это устроит тебя, уважаемый Севериан?

 – Вполне, – кивнул тот.

 Обговорив ещё несколько вопросов, обе стороны остались,  вроде бы довольны. Попрощавшись со старейшиной и кивнув его дочери, смотревшей на трибуна с заметным интересом, Севериан покинул хижину. Вокруг,  всё также стояло оцепление из либурнариев и толпа местных, слегка встревоженных и взволнованных одновременно.

   Подозвав опциона Марка Деция, Севериан приказал:

 – Выбери трёх человек и оставайтесь здесь в деревне. Присматривайте тут… Нельзя,  чтобы жители скрылись все до единого. Обернувшись к вышедшему вслед за ним Самхету, он добавил:

 – Ты, тоже останься. Твои услуги переводчика,  здесь,  могут, понадобятся больше чем мастерство лучника  при охране лагеря.

   После этого, построившись в две колонны, римляне покинули деревню.

ГЛАВА 5

   Марк Сабин  вернулся в лагерь  у водопада в сильнейшем раздражении. Его чувства  к трибуну Севериану из обычной неприязни, теперь  переросли  в ненависть.  Какой-то провинциальный выскочка,  пусть даже добившийся должности трибуна отсылает его – родовитого патриция прочь, как мальчишку. Да еще, в присутствии жреца и его дочери! И что теперь подумают эти дикари? Что он слуга Севериана?  Его раб?

   Да,  конечно,  в армии должно соблюдать дисциплину и безоговорочно выполнять приказы вышестоящих но… При всём понимании этой непреложной истины, Сабин никак не мог смириться с тем,  что какой то неотесанный провинциал занял пост,  который должен был достаться ему или кому то еще из патрициев, рождённых в Риме.

    Сабин рассчитывал,  что он в этом походе будет назначен одним из старших трибунов. Тогда,   Севериан не смог бы ему приказывать. Но проконсул Валерий Галл, оказался так же недальновиден при распределении командных должностей, как и в вопросах ведения всей кампании против арабов.

    Лагерь у водопада был  почти готов.  Для сооружения стены высотою в три человеческих роста солдаты рубили пальмы и бамбук,  чьи жесткие,  прямые как копья стволы,  идеально подходили для укрепления стен и прокладки поперечных опор. Из бамбука, на внутренней стороне стены,  также соорудили площадки для воинов и лестницы. Периметр ограждения почти совпадал с очертаниями песчаной отмели. В центре лагеря по обыкновению была устроена насыпь – преторий, где установили для Сабина палатку. Справа была палатка келевста Марка Петрия, а слева центуриона Гая Фалиска. А вот ворот,  было не четверо, а лишь двое, что в общем-то было вполне достаточно для временного лагеря, рассчитанного на небольшой отряд.    Ворота, обращённые к востоку в сторону поселения островитян, сделали, как полагается большими и двустворчатыми. По обеим сторонам от входа  соорудили две большие башни. А по четырём углам лагеря построили башни поменьше, но с более широкими верхними площадками.  Около южных ворот установили лишь  одну башню,  скорее,  даже, просто наблюдательную вышку.

    Неподалеку от озерца,  по приказу Гая Фалиска плетнем оградили достаточно большой участок. Там предполагалось разместить шалаши для рабов.

    Сабин, понаблюдав за работой, отметил насколько быстро и слаженно работают солдаты. В другой раз, это порадовало бы его. Но сейчас Сабин был крайне раздражён и его выводила из себя любая мелочь. Он, таки придрался  к центуриону,  что его люди работают недостаточно быстро и старательно.

     Гай Фалиск выслушал упрёки молча и с хмурым видом. Говорить командиру о несправедливости его претензий, он не стал. Повернувшись к солдатам, центурион  проорал:

 – Так, пошевеливайтесь, шлюхи беременные! Или вы до ночи собираетесь ковыряться с этой оградой? Быстрее, быстрее! Вон ту сторону укрепите! Я проверю потом и если что не так, мой витис[24]24
  витис– жезл центуриона из виноградной лозы. Символ власти командира.


[Закрыть] прогуляется по вашим спинам!

 Нарочито грубое поведение Гая Фалиска не беспокоило солдат. На то он и центурион, чтобы орать. Все эти оскорбления, не имели значения.  На самом деле, центурион для них, был как отец родной. Суровый, жесткий, даже порой жестокий, но во всей  армии для них не было более своего человека, не было никого, кто бы понимал их –  простых солдат лучше, чем их центурион. Каждый либурнарий от ветерана до новобранца знал, что в случае чего, Гай Фалиск отдаст за каждого из них свою жизнь,  не раздумывая.

    Наблюдая, как Марк Сабин по чем зря отчитывает центуриона, солдаты ворчали:

 – Какая муха укусила сегодня младшего трибуна?

 – Не с той ноги должно быть сегодня встал.

 – Может запор у него, вот и бесится?

 Солдаты не упускали возможности позубоскалить над начальством. И продолжали работать,  не покладая рук, почти  на пределе сил.

    Сделав разнос центуриону, Сабин  велел возле претория соорудить  ещё небольшую вышку хотя в ней,  совершенно не было необходимости. С  башен возле ворот и с угловых вышек и так открывался прекрасный обзор на всю прилегающую к лагерю местность.

    Хотя форма и устройство лагеря было далеки от общепринятых в римском армии,  тем не менее палатки для солдат и их непосредственных командиров разместили как и положено в строгом геометрическом порядке.

   Ближе к вечеру, когда край солнца уже коснулся на западе горизонта, из лагеря на побережье под конвоем пригнали первую партию гребцов числом в сотню. Рабы начали сооружать для себя шалаши.  Работу по сбору воды решено было начать утром.

    Сумерки быстро сгущались.  Сабин, оставив обустройство лагеря заботам центурионов,  вошел в свою палатку. К нему, тут же  приблизился его личный раб Арис.  Это был молчаливый сириец средних лет, умный и внимательный человек, всё понимающий с полуслова, а зачастую и вовсе без всяких слов. Сириец помог господину избавиться от доспехов,  затем от остальной одежды. Ванна,  уже была готова. Арис заблаговременно нагрел воду. Эта привычка Сабина  везде таскать с собою ванну вызывала насмешки, как среди солдат так и других командиров.  Они шутили,  что  в бою Сабин  будет использовать ванну вместо щита, если случится штурм вражеской стены, накроет ею целый контунберниум[25]25
  Контунберниум – подразделение из десяти римских солдат. Самая малая тактическая единица.


[Закрыть] и подберется к пролому, ну  а случится  отправиться в Аид, так наверное,   прихватит ванну вместе  с собой и туда..

    Сабин знал об этих шутках и это его бесило. Как эти мужланы, презренные плебеи, вся эта тупая солдатня не понимает,  что ему аристократу в чьем роду было немало сенаторов, человеку воспитанному в традициях эллинской знати,  не приличествует идти к водопаду и мыться там, словно он простой солдафон.

     Теплая вода, запах ароматных трав, добавленных в ванну, подействовала на Сабина успокаивающе. Он начал думать о приятном. Вспомнил дочь жреца Асанти. Что и говорить, красивая девчонка. Даром, что дикарка. Неплохо бы ещё раз увидеться с ней. Увидеться и заявить о своём желании познакомиться поближе. Сабин был уверен, что дикарке не устоять перед его обаянием. И не таких женщин ему доводилось сражать наповал. Только бы снова увидеться.

    Когда Сабин вышел из ванной,  Арис, уже ждал его с накидкой.  Он немного растер тело господина,  потом,  тот устроился на узкой лежанке и раб начал массировать его спину, втирая в кожу душистые масла. Сабин совсем разомлел. После всех этих процедур, сириец  подал ему чистую одежду – белую тунику, опрысканную душистыми благовониями.

   Наконец, когда Сабин был полностью готов, он дал знак. Уже минут десять за пологом, закрывавшим вход в палатку терпеливо ждали келевст Марк Петрий и центурион Гай Фалиск. Арис передал им  разрешение Сабина войти. Сириец приподнял полог и держал его край, пока посетители входили.

 Гай Фалиск доложил:

 – Ограда и восточные ворота готовы. Все башни и вышки тоже. Загон для рабов только что закончили, шалаши для себя они собрали. Завтра утром займемся южными  воротами. Думаю, их следует укрепить, как и восточные.

 – Какие новости из прибрежного лагеря? – спросил Сабин.

 – Утром приведут еще две сотни рабов и можно будет начать запасать воду, – ответил центурион. – А больше никаких.

 – Хорошо, – с важным видом кивнул Сабин. – Расставь на башнях часовых, определи людей в ночную стражу. То, что дикари  миролюбивы, вовсе не значит, что мы должны расслабляться.

 – Да, трибун, – Гай Фалиск слегка склонил голову, чтобы скрыть усмешку. А то,  он и без этого городского щёголя, пахнущего, как женщина не знает о своих обязанностях.

   Сабин, между тем  кивнул центуриону, давая понять, что разговор окончен и тот может ступать.  Марку Петрию же, младший трибун  сделал знак остаться. Когда центурион вышел,  Сабин пригласил келевста  присесть за небольшой столик из черного полированного дерева, который, как и ванну всегда возил с собой. Арис принес им вина и  на закуску местные орехи и фрукты, предварительно убедившись, что они безопасны.

 – Что ты думаешь о здешних дикарях? – спросил Сабин, когда они осушили по первому кубку.

 Марк Петрий неопределенно пожал плечами.

 – Дикари и есть дикари. Хотя этих, я бы не назвал дикарями, так уж однозначно. Да, они живут в хижинах,  оружие у них скверное, но это  не какие-нибудь  грязные варвары,  как скифы или геты. Сразу видно, что народ культурный. Все опрятные чистые, а женщины… Да что говорить. Вы и сами видели их женщин, господин.

 – Да женщины, – как эхо повторил Сабин. – их женщины не выходят у меня из головы.

 – Мы слишком долго мотались по морю, – усмехнулся Марк Петрий. – Сейчас, нам надо бы не торчать на каком-то острове, про который, похоже, даже боги забыли, а забавляться с молоденькими арабками на развалинах Сабы и Магриба.

 – Я вот, что подумал, – начал Сабин, – нашим солдатам, да  и нам с тобой, не мешало бы, как-то поразвлечься, отдохнуть от тревог и забот. Лагерь почти готов…  Может и с женщинами, как-то вопрос решить?

 Марк Петрий задумался. Что и говорить задача непростая. Все женщины-островитянки куда-то скрылись, как впрочем и все остальное население,. Лицо келевста в колеблющемся свете факелов, казалось сейчас особенно жестоким и хищным.

 – Может, как-то заманить их сюда к нам? – продолжал между тем Сабин. – Вот только,   у нас нет ничего, что мы могли бы им предложить, ни платьев ни  украшений. У нас – только оружие.  А ты видел, Марк, как их воины смотрели на наши копья и мечи? Интересно, согласились бы дикари за оружие одолжить нам на время своих женщин? Ты подумай об этом, Марк. Я знаю,  ты человек хитрый и опытный. Ты придумаешь, как лучше сделать.

   Утром,  едва рассвело к южным  воротам под конвоем центурии подошли две сотни рабов. Были среди прибывших и трое  фракийцев: Диас, Бакий и Одакс.  А вот их приятель чернокожий нубиец Марумба остался в прибрежном лагере. Центурион Аврелий Гальб,  возглавлявший конвой и его люди с триремы Леоната Лага временно перешли под командование Сабина. Таким образом, у него было теперь сто легионеров,  два десятка стрелков и три  сотни рабов. Постепенно планировалось привлечь к погрузке воды и всех остальных гребцов,  но Аврелий Гальб передал приказ трибуна Севериана пока не начинать работы. Виной тому было неудовлетворительное состояние кораблей. Их тщательный осмотр выявил значительно больше повреждений, чем предполагалось ранее. Чинить придётся и корпуса и вёсла и мачты.  По оценке келевстов ремонт займет больше времени,  чем планировалось. Поэтому,  запасать сейчас воду было нецелесообразно. Сделать это нужно было за пару дней до отплытия.

    Сабин,  снова был раздражен. Конечно, он понимал, что трибун прав, но уже по привычке,  любое распоряжение Севериана вызывало у него  резкое неприятие.

    К достройке лагеря привлекли пригнанных рабов, так что ещё задолго до полудня,  все было готово. Полностью достроили,  даже ту самую ненужную  вышка возле претория.

    Гай Фалиск всё проверив и совершив обход лагеря  явился к Сабину с докладом. Тот холодно,  как-то безучастно выслушал и кивком отпустил центуриона.

    Сабин был раздражен тем,  что с самого  утра никак не мог найти Марка Петрия. Куда запропастился келевст,  было непонятно. Сабину не терпелось выслушать его соображения, насчет женщин. Часовые  видел келевста рано утром. Солнце только-только выглянуло из-за горизонта, когда Марк Петрий в одиночку покинул лагерь.  Куда он направился было неизвестно. Он никому ничего не сказал. Стражники смогли лишь доложить, что он ушёл в северо-восточном направлении.

    Сабин удивлённо покачал головой и вернулся в свою палатку. Он решил подождать пару часов. Если Марк Петрий за это время не вернётся, тогда он отправит на его поиски людей. Марк Сабин выпил вина, немного перекусил. Потом, его разморило и потянуло в дремоту.

   В восьмом часу дня внезапно объявился Марк Пертрий. Он вбежал в палатку Сабина весь запыхавшийся, явно чем-то  взволнованный.

 – Господин, –  начал он, без всякого приветствия, –  идемте со мной!  То, что я хочу показать вам,  нужно увидеть самому!

   Сабин без лишних слов и расспросов последовал за келевстом. Они вышли из лагеря, через восточные ворота, прихватив с собою два десятка либурнариев, наиболее доверенных людей Марка Петрия и шестерых стрелков.

    Келевст вел всех вдоль горной гряды,  постепенно отклоняясь на северо-восток. Так они шли минут пятнадцать. Затем Марк Петрий снова повернул на восток и они шли примерно столько же времени вдоль края болот. Когда болото осталось позади и местность начала подниматься, образуя повсюду холмы,  отряд  вышел на едва заметную тропу,  которая, извиваясь, уводила дальше в джунгли.

 – Куда мы? – начал терять терпение Сабин.

 – Сейчас увидите господин, – загадочно улыбнулся Марк Петрий.