Текст книги "S-T-I-K-S. Бомж (СИ)"

Автор книги: Алекс Лав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Мне, честно говоря, эти теории по барабану, не мои проблемы. Меня-то Стикс не принял за своего, так что не имею я никакого интереса на этот счёт.

Глава 23. СКРЕББЕР.

Пока Бомж отлеживался, Жук промыл содержимое сумки с добычей в бочке с дождевой водой, стоящей за домом и рассортировал. Пять жемчужин, целых пять! Неимоверное богатство – по меркам Стикса, и это не считая прочего – споранов, гороха и нитей янтаря. Одну красную Жук тут же заглотил, пока жаба не проснулась и не отговорила от такого, с её точки зрения, неразумного поступка. Да ладно, Элитника-то он завалил сам, единолично, пусть и повезло ему при этом безмерно. Тем более, что пять напополам, не делится, а четыре – очень даже неплохо. Крестнику – две чёрные, а чёрную и красную себе, он Бомжа считай с того света вытащил, так что вторую красную, по праву себе заберет, и это будет честно. Крестник, конечно, несколько раз его шкуру спасал, но ему же жемчуг ни к чему, у него всё равно никакой дар не проклюнется, хоть пригоршню жемчуга сожри, дефективный он, одним словом. Зато спораны и все остальное строго поровну, ну или лучше по-честному – живчик ему не требуется, так что он себе немного в запас отсыпет, исключительно для живчика. И всё остальное, что есть, пока что у себя подержит, крестнику сначала выздороветь нужно, в себя прийти, зачем ему лишнюю тяжесть таскать. Попрётся к этому своему Скребберу на съедение, так вообще всё пропасть может, пожалуй, лучше у меня пока побудет, так сохраннее.

На улице мимо дома иногда проходили различные заражённые, в основном пустыши. В калитку, слава Стиксу, ломиться не пробовали ни разу, а те, что постарше, вообще мимо пробегали по своим делам, не обращая внимания на кажущийся пустым и безжизненным дом. Огонь Жук не разводил, консервы лопали не разогретыми, воду из колодца добывал в тёмное время, изо всех сил стараясь не шуметь. Вороток, на который цепь наматывалась, смазал прогорклым подсолнечным маслом, найденным на кухне, после этого тот скрипеть вообще перестал. Слышался только плеск воды, когда капли срывались вниз с поднимаемого ведра. Похоже, такие звуки заражённых не сильно привлекали, так что обошлось.

На пятый день снаружи послышался звук нескольких двигателей. Затаились, рассчитывая, что пронесёт, но, похоже, без сенса тут не обошлось. Машины остановились прямо напротив дома, в запертую дверь забарабанили и тут же коротко рявкнул пулемёт, затем ещё один.

– Вылазьте по-быстрому, шхериться не стоит, хуже будет!

Прятаться смысла не было, эти своим шумом всю округу переполошили, вон пулемёты, как заливаются, патроны совсем не экономят, значит, не просто банда рейдеров пожаловала, а кто-то покруче. Горыныча видели только разок, да и то мельком, но узнали сразу.

– Сын где?

– Возле мясокомбината остался.

– Живой?

– Не думаю. Элитник на машину свалился, сплющил, а он внутри был. Я всё сам видел, раздавил вчистую всех, кто внутри был, так что без шансов.

– Давайте в машину оба, здесь жарковато становится, остальные подробности по дороге расскажете.

Впрочем весь путь до стаба пришлось помолчать. На попытку Жука заговорить Горыныч только отмахнулся, так и сидел молча всю дорогу, уставившись потухшим взглядом в одну точку. Периодически работали пулемёты, отгоняя самых навязчивых тварей с пути, двигались без остановок до самого стаба. Там в штабе уже дожидался ментат, вызванный для допроса с пристрастием. Бомжа медики обработали, в этот раз уже профессионально и отпустили отлёживаться, ему всё равно рассказывать особо не о чём было, основные события без его участия прошли, пришлось Жуку одному отдуваться. В присутствии ментата не соврёшь, да он и не собирался, чего скрывать, вины за собой он особо никакой не чувствовал. Единственно только, что свалил, не успев предупредить остальных, так ведь обстоятельства не позволяли действовать по-другому. Времени не было, пока бы объяснил, пока те бы сообразили, так там возле мясокомбината все бы и остались. Ментат подтвердил, что он всё рассказал без утайки и откланялся.

– Элитника завалил ты лично, пусть даже и по невероятно удачному для тебя стечению обстоятельств, так что все, что взял – твоё, я – без претензий. Сына не уберегли, но вины вашей в этом не усматриваю, он сам захотел рискнуть, и знал, на что шёл, не дитя малое ведь уже. Был... Свободны, можете жить, как хотите, но к себе не возьму, без обид. И лучше вам побыстрее свалить из стаба, с глаз моих подальше.

За лечение Бомжа Жук заплатил с лихвой, чтобы побыстрее и всё самое лучшее, так что через неделю тот был почти как новенький. Переться в посёлок вдвоём – глупо, придется Фрола ждать, пока тот соизволит явиться, а пока из гостиницы лучше носа не показывать, чтобы не напоминать Горынычу о своём существовании. Благо все блага цивилизации имелись на месте – только плати, а платить было чем. Бухали на удивление, в меру, Бомж так вообще, похоже, готовился завязать с этим делом, бахнет пару рюмок и всё, больше не принимает. Всё больше лежит, закинув руки за голову и думает. Жук пытался его разговорить, но тот отвечал неохотно, только чтобы друга не обидеть. Фрол и сыновья прибыли в конце следующей недели, предупреждённые люди тут же стуканули о его появлении.

– Наслышан про ваши подвиги, и как это вас Горыныч в асфальт не закатал, стареет, наверное. Чё, решили у меня отсидеться? Не, я с Горынычем ссориться не хочу, не настолько вы мне близкие люди и даже за большую плату, в другом месте шхерьтесь, это без меня.

– Ты это зря, претензий у Горыныча к нам никаких, он сам это сказал, глаза ему лучше не мозолить, это понятно, только мы не прятаться к тебе собрались: у Бомжа дело в ваших краях нарисовалось, важное говорит. Не мне за него решения принимать, он мальчик взрослый, сам судьбу свою решает, мне только проводить до места. Тебе ж лишние стрелки в обратной дороге не помешают? И платить не нужно, мы сами приплатим. Так что?

– Схожу, провентилирую вопрос на счёт вас, если ровно всё, как ты говоришь, тогда базара нет.

Обратная дорога к посёлку прошла к удивлению Фрола опять без особых проблем. Когда в стаб ехали, пришлось пострелять, увязалась где-то в середине дороги стая тварей и не простых: рубера не было, но топтунов и лотерейщиков там имелось достаточно. Пришлось Фролу проявить чудеса фигурного вождения на неповоротливой гордости советского автомобилестроения, а Ваньке – навыки снайперского огня из пулемёта. Ушли с трудом, и повторять такое на обратном пути не хотелось. Фрол виду не показывал, но в душе сильно обрадовался появлению уже испытанных парней, с ними шансы на успех резко возрастали. Два пулемёта вместо одного – совсем другое дело, патронов только надо прикупить, расход слишком большим оказался в этот раз. Как всегда успешно, преодолели традиционный забег «спортсменов-разрядников», и опять, в который раз, каждый остался при своих, люди потратили немного патронов, твари потащились зализывать раны. Всё как всегда. Стандартная процедура переправы с завязыванием глаз и возней у моста и вот он – дом, милый дом, для Фрола и сыновей его, естественно. Селяне на телегах уже дожидались возле ворот: как только они узнают, когда прибудет груз? Разное ведь может в дороге произойти, задержки разные возможны. Иногда позже обговоренного срока приезжали, иногда раньше, но обитатели посёлка всегда оказывались на месте как раз вовремя. Загадка. Пока компания «Фрол и сыновья» решали экономические вопросы, наши друзья осваивали бутылочку ароматного домашнего самогона и закуски, приготовленные к приезду кормильцев. Откуда жена Фрола была в курсе времени прибытия – понятно, но как только селяне начинают кучковаться возле её дома, значит, пора заниматься готовкой. Прибавление в доме Фрола – на этот раз девочка. Жена родила совсем недавно, а уже вовсю хлопочет по хозяйству. Стикс – одним словом.

– Ты окончательно решил отправиться к дьяволу на рога, к волку в пасть, в общем, добровольно и глупо свести счёты с жизнью, а не боишься?

– Не расстраивайся, тебя с собой туда не тяну. А на счёт боязни помереть – не поверишь, но как-то не очень. Серьёзно, надоело всё, жизнь здешняя, непонятно для чего созданная, хотя и дома мне не очень было. Бомжевать – не сахар. Короче – везде хреново, где мы есть, но дома всё же попроще, попривычнее.

– Да я и не расстраиваюсь, не очень-то мне хотелось в гости к Скребберу переться. То, что в Улье жизнь стрёмная – не новость, а может все-таки не так всё и плохо, мы ж теперь парни состоятельные, можем и в этом аду неплохо устроиться.

– Сам же понимаешь, что я чужой в Улье, в отличие от тебя и всех остальных, Стикс меня ничем не захотел одарить, домой хочу.

– А кто не хочет? Не такой уж и родной нам, этот проклятый мир. Эх, свезло тебе парень, не накаркать бы раньше времени, но честно признаться – завидую. Да и любой бы позавидовал, это ж вроде как бессмертие неожиданно получить – живёшь себе, живёшь, старости и смерти ждёшь, а тут бац – и вечная жизнь, копти небо, сколько влезет – красота.

– Не уверен, что всё так радужно, в моём светлом будущем, и в бессмертии том же, мечта о вечной жизни – штука обманчивая, надоесть может до смерти.

– Мне бы не надоело.

– Пробовал?

– Не пробовал, но думаю, что не наскучит.

– Много не думай – голова заболит. И кстати, у тебя вполне имеется возможность опробовать все тягости вечной жизни, вы ж здесь все, практически бессмертные, те, кого не сожрут или свои не завалят, так что скорее мне тебе завидовать нужно.

– Вечная жизнь в аду и дома – это две большие разницы, так что не завидуй. Я вот что думаю иногда, может Улей это и есть настоящий Ад, про который попы болтают. Мы все грешники, умерли и попали в это самое место.

– В аду черти нас должны в котлах варить и сковородки раскалённые заставлять лизать.

– Чертей и котлы пока не видел, но я ж и не везде побывал. Может статься, что где-нибудь тут такое и имеется в неизведанных местах. С другой стороны, как говорил один умный чел, не помню кто – если есть Ад, то значит, есть и Рай. Не всем же в котлах вариться, кто-то сейчас, наверное, и на арфе наяривает, с нимбом вокруг башки.

– Нимб вроде только у Бога присутствует?

– Не знаю, я в райской моде не очень, я просто понять хочу – меня-то за что? Вроде сильно не грешил в прежней жизни. По крайней мере, не намного больше других, православием даже интересовался, в церковь ходил. Пару раз. Ну, это ведь не главное. Любая церковь она к Богу так, сбоку припёка, коммерческий отдел небесной канцелярии, бухгалтерия от имени Бога на земле. Понятно, есть по жизни уроды – убийцы, насильники, прочая сволочь, им вот здесь самое место, но для чего нормальные-то люди мучаются? Ладно, положа руку на сердце, я не святой, конечно, хрен с ним, обидно естественно, но ладно, но я ж вообще невинных здесь встречал, те, что совсем без греха, так же в Стиксе чалятся, как и негодяи всякие. Где ж она, божья справедливость – вот что мне не понятно. Таким как они – в Раю самое место, хламиду нацепил, нимб напялил, арфу в зубы и вперёд с песней, ан нет, вместо этого – пожалуйте в Ад, мучайтесь на здоровье во славу Господа. Хрень это короче, а не божий промысел.

– Пути Господни неисповедимы.

– Сдаётся мне, что они и для него самого – тёмный лес, пути эти, куда кривая вывезет, туда и правит.

– Богохульничаешь?

– Да пошёл ты. Справедливость должна присутствовать в мире, в любом мире, даже таком поганом как этот. А ты у нас типа – Лазарь, назад в мир живых намылился?

– Зависть, Жучара – смертный грех.

– Смертный грех – невинных в Ад отправлять, а зависть моя беззлобная, рад я, что хоть кто-то сумеет отсюда назад вырваться. Когда двинешь?

– Собраться нужно, еды прихватить, того, сего. Там меня не с распростертыми объятиями ждут, а может, и вообще не ждут. Я ведь сам себе придумал, что должно получиться, и не факт, что выгорит, ну, а если ошибочка вышла – вернусь.

– Я подожду.

– Долго только не жди, лишь до следующего рейса Фроловского, если к этому времени не вернусь – дальше тебе тут сидеть бессмысленно.

– А если вернёшься, а меня уже не будет?

– Я что, не знаю где тебя искать? Стаб «Хмурый», километров восемьсот на юго-запад отсюда, найду.

– Найдет он. Пропадёшь ты без дяди Жука на первой же сотне километров, я всё же один рейс, пожалуй, пропущу – здесь жизнь спокойная, отдохну наконец-то, без забот и волнений в кои-то веки.

Тележка, на которой бесчувственного Жука доставили в посёлок, сохранилась в целости и сохранности. Брали её пару раз мужики продукты и всякую всячину подвести до сторожевого поста, возле него и оставили.

– Картошки мешок, два больших каравая хлеба домашнего, рожу-то сильно не криви, потом спасибо ещё скажешь, когда жрать захочешь. И ничего, что здесь недалеко, сколько тебе там сидеть – хрен его знает. Скреббер это тебе не трамвай, он по расписанию не ходит. Калаш мой возьми, я себе другой куплю и два магазина запасных к нему.

– Зачем мне калаш? С кем воевать-то, Скребберу он до фонаря.

– Возьми. Не понадобится – бросишь. А там и кроме этого страшилища найдутся, другие желающие до твоего тельца добраться, забыл, кто там тогда ошивался?

– Так перебили ж вроде всех.

– Этих перебили, другие нарисуются, свято место сам знаешь. Тьфу, блин, какое на хрен свято место, поганое там место, это точно, а святости там никакой нет и подавно.

– Всё надеешься здешнюю прописку поменять на Райские кущи?

– Лучше перебдеть, вдруг есть Бог-то. Может, не пойдешь?

Тянуть за собой тележку, в которой не валяется дохлый Жук, совсем другое дело, сама, практически катится, тем более под горку. Бомж понимал, что напарник искренне не хотел отпускать его в неизвестность, такая трогательная забота со стороны ближнего, грела душу, мелькнула даже мысль – может, ну его нафиг и остаться. Только вот вернуться домой хотелось сильнее, раз выпала ему такая, пусть и призрачная возможность, грех ей не воспользоваться. Что его здесь ждет в недалёкой перспективе – да ничего хорошего, он как заноза в теле Улья, постоянно колющая и напоминающая о себе. Долго терпеть такую занозу не будут – выковыряют и выбросят, он вообще и так долго продержался лишь благодаря покровительству и заботе крестного, без него давно бы твари сожрали или люди прибили. Такая жизнь ему на хрен не нужна, а если, не дай Бог, Жук помрёт скоропостижно, вариантов для этого печального события – масса, не живут здесь долго, даже такие хитрованы, как он, сколько Бомж продержится в одиночку? Так что шансов у него немного – умереть быстро, попытавшись встретиться со Скреббером, или помучиться немного, продолжая цепляться за чуждую ему, здешнюю жизнь. Да разве это жизнь для нормального человека! Выгорело у него что-то в душе после знакомства с « Великим и Ужасным», перешагнул он незримую черту, сломалась важная пружинка в его психике. Смерти больше не боялся, но и жить продолжать, особого стремления больше не испытывал, так, катился вперёд, больше по инерции. Погас огонь душевный, только пепел остался. Так ему себя жалко стало в этот момент, аж слезы навернулись, выбросить надо такие мысли из башки, а то крыша точно поедет, и совсем не в ту строну. В общем, рассуждая трезво, куда не кинь – лежит его дорога в перпендикулярном направлении, не по пути ему со Стиксом, он и сам ему это недвусмысленно намекнул в самом начале. У всего во вселенной есть определенный смысл и цель, и у него тоже всё это должно быть. Из двух зол он выбрал быстрый вариант решения проблемы, а там пусть будет так, как будет.

Единственное, чего не хватало, чтобы Скреббера подманить, так это трупака заражённого. Тащить с собой в посёлок из стаба – не вариант. Во-первых – довезти до места в нормальном состоянии, практически невозможно. Как известно, заражённые после смерти быстро высыхают до состояния деревянного полена. Метаболизм у них другой, на них даже бактерии здешние, как источники разложения не действуют. Затем рассыпаются в пыль и всё. Ни следа не остаётся, иначе всё вокруг было бы завалено гниющими телами в несколько слоёв, а в таких условиях никакое нормальное существование живых организмов невозможно. Стикс и это предусмотрел. Бомж поначалу сильно опасался, что заразиться можно, вдохнув такой пыли ненароком, но Жук успокоил:

– Кашлять и чихать от такого гостинца – это запросто, водички хлебнешь, и всё пройдет, не парься.

Кстати, пыль – неплохое удобрение для почвы. И второе – с трупаком заражённого в посёлок точно не пустят, ни под каким соусом, так что придется добывать на месте, а с этим могут быть проблемы. В бытность свою в тех местах они всех заражённых в деревне, подчистили, надежда только на то, что один из них мог, где-нибудь затаиться и не высовываться. Без трупака нельзя, только на него, исходя из имевшегося опыта, как на живца, можно выманить Скреббера, который, похоже, числился в деревне кем-то вроде «чистильщика» или же представителя местной «похоронной конторы» для дохлых тварей. И появился он явно, чтобы убиенного пустыша забрать, как до того двух уже оприходовал, этого Бомж лично не видел, но догадывался, куда они подевались. Неизвестно, прибрал бы Скреббер тогда отключившегося Жука или нет, тот ведь живой оказался, возможно, что и нет. Бомжа-то не тронул, в конце концов, хотя ещё и не ясно по какой причине. Пусть это только предположения, но другого способа выманить Скреббера из его норы или где там он прячется, Бомж не знал. Так что лучшая наживка, на которую эта тварь «клюнуть» может – это свежий трупак заражённого. Наживка от слова «жить», а наш парень, по всей видимости, мертвечинку предпочитает, некрофил хренов и извращенец. Ладно, придем, осмотримся, там и решим, что можно предпринять, без нужной наживки там сидеть и ждать – смысла нет, будем на месте думать.

Обогнул справа знакомый лесок. Грунтовка змеилась дальше и упиралась… в густой клубящийся туман, ранее из-за деревьев не видимый. Туман – днём, когда солнце светит вовсю? Твою мать, кисляк! Кластер перезагружается, нашел, сука время, хотя… Тележку поспешно затолкал в придорожные кусты с глаз долой, туда же автомат и всё остальное, лишний груз мне сейчас ни к чему и ходу. Назад до посёлка – всего пара километров, должен успеть, давно я такими упражнениями не занимался, после второй сотни метров сердце застучало как бешеное, прошиб пот. Постарался дышать ровнее, насколько можно, сбавил темп, обернулся, да ну нафиг и припустил ещё сильнее, чем прежде, с надеждой на то, что второе дыхание должно вскоре открыться. Главное – чтобы первое до этого момента не закрылось. Кисляк полз по пятам, пусть заразиться мне не суждено, но мозги ещё пригодятся, не хотелось бы перейти в разряд пускающих слюни идиотов. Поднажал – страх сил прибавил, надпочечники лихорадочно вырабатывали адреналин, трудились вовсю, понимая, что им, если что, тоже достанется по полной. Спотыкаясь и почти падая, пересёк границу кластера, и тут же резко замедлился, перейдя на медленный шаг. Как бы ни хотелось сейчас упасть на землю и замереть – после такого забега это чревато нехорошими последствиями. Дыхание постепенно выравнивалось, в лёгких горел пожар, да и сердце покалывало после такой сумасшедшей гонки, так мне и до инфаркта недалеко.

– Что-то ты быстро вернулся, выпить хочешь?

– Попозже, дай отдышаться.

– И чё ты поперся туда прямо сегодня, там же перезагрузка.

– А ты типа знал, что она будет?

– Не знал, но чувствовал – быть беде.

– Блин, Жучара, не трынди, у меня сил не осталось даже говорить, думал не добегу, сдохну по дороге.

– Ну, что, валим отсюда? Видать не судьба.

Бомж пристально посмотрел на болтуна, и в голове зародилась нехорошая идея, про то, где можно добыть свежего покойничка. Если источнику надоедливых звуков достаточно сильно дать по башке, то про проблему с наживкой можно забыть.

– Если не перестанешь умничать, я тебя Скребберу скормлю.

– Меня ещё догнать нужно, а ты в ближайший час на такие подвиги будешь не способен, так что не напугаешь. Хоть ты личность совершенно невоспитанная и местами очень занудливая, я всё равно сейчас схожу и водички тебе холодненькой принесу, шоб знал, и шоб тебе стыдно стало за мысли твои чёрные в мой адрес. Телегу-то где, там бросил? Её же шантрапа деревенская быстренько оприходует, пока соображалка у них ещё не отключилась, а там калаш мой и патроны, прикидываешь, чем пахнет?

– Телега в кустах заныкана, с дороги не видно, а деревенским скоро не до калашей будет, жизнь у них начинается весёлая, только короткая. Пару дней теперь придется подождать, пока там всё устаканится. Кого-то убьют, кого-то сожрут, в общем обычная стиксовская жизнь. А я всё думал, где мне «свежака» найти, теперь с этим порядок.

– Надо бы тебе ещё пару магазинов добавить, деревня не маленькая – может не хватить.

– Да там одни пустыши, и они дальше по карьерной лестнице продвинуться не успеют.

– Если хорошо кушать, за два дня в бегуна можно вырасти.

– Для бегуна – автомат, а для остальных – «клюва» будет совершенно достаточно, главное, чтобы толпой не навалились.

– Главное – чтобы тебя кто-нибудь из выживших-иммунных, с чердака из берданки не угостил. Они, как правило, бывают совсем охреневшие от привалившего внезапно «счастья» и палят во всё, что движется в пределах ихней видимости. Нет, надо мне с тобой пойти, одного завалят, как пить дать.

– Жук, мы это уже обсуждали, нечего тебе там делать, а спасать твою непоседливую задницу мне надоело.

– Обстоятельства изменились.

– Ничего блин не изменилось, даже лучше стало. Там трупаков скоро столько будет, что Скреббер ошалеет от радости и замучается их оттаскивать в свою берлогу. Так что ждать с ним встречи мне там долго не придется.

Кисляк быстро отступил, сделав свое чёрное дело. На следующий день охранники заставы и прибывшее с утра подкрепление, показали, что не зря здесь прохлаждаются. Первым прибежал молодой парнишка. До школьного возраста он немного не дорос, но сумел сообразить, что из деревни улепётывать надо, и не задерживаться. Как был в грязной рубашонке и босиком, так и чесал в сторону посёлка, не оглядываясь. На его чумазую мордочку не глянуть без содрогания, сколько было там страха и ужаса от произошедшего в деревне. Мальца приняли, накормили и отправили в «карантин» – закрыли в ближайшей избе под присмотром, до определенного возраста вроде не перекидываются, но мало ли что. Часа два никого не было, затем на горизонте показалось что-то на фоне леска. Бомж в бинокль всё произошедшее там рассмотрел хорошо. Мальцу прибежавшему, лет пять-шесть от роду, но мозгов, похоже, поболе будет, чем у этих нарисовавшихся у леска экземпляров. Им бы драпать налегке вслед за мелким, сколько есть сил, так нет же, потащили за собой барахла телегу целую. Такой груз скорости передвижения явно не добавлял, настигли их там же, прямо возле леса. Мужик отчаянно отбивался топором, жена схватилась за вилы, только количество нападавших было слишком уж велико. Бывших их односельчан, кстати. Нескольких всё же успокоили, но оставшихся это не остановило. Застрявшие в груди заражённого вилы, селянка выдернуть уже не успела, набросились, повалили на землю, дальше – понятно. Муж бросился было ей на помощь, напали на него сразу двое, один в шею впился, кровь струей хлестанула. Мужик развернулся, сшиб одного на землю, здоровый оказался, чёрт, второму башку топором разрубил, но с такой раной, конец его был предначертан, с каждой уходящей каплей крови силы быстро покидали. Напоследок он лишь вяло отмахивался топором от обступивших его тварей, затем упал на колени. Всё, конец. Нет, не конец, на возу оказывается между мешками ещё девчонка сидела, примерно такого же возраста, как и спасшийся малец, сиганула с телеги и припустила к лесу. Ей бы дурёхе вслед за мальцом к поселку рвануть, а она в лес, видно от страха не соображала ничего – решила, что там спрятаться сможет. Несколько тварей двинулись за ней, а от них хрен спрячешься, с ихним то слухом и обонянием.

– Что ж вы им не помогли?

– За барахло своё меньше нужно было трястись, да и не успели бы мы, тут версты полторы, никак не добежать было. Да и не наше это дело. Судьба у них, значит такая, малец вон смог прибежать – у него другая судьба, да и народишку у нас хватает, лишние рты ни к чему. А оттуда после тумана каждый раз кто-то да заявится, так что не беспокойтесь на этот счёт.

– Вас же здесь вон, сколько мужиков, ружья есть, топоры, можно ж было наведаться в деревню и спасти кого можно.

– Нельзя, пробовали уже, ходили раз мужички, только не вернулся никто, один, правда, пришел опогодя, только лучше бы там и остался. Умом тронулся, только слюни пускает и мычит, немного пожил и отошёл. Так что нечего нам там делать. Место там злое и проклятое, сами мы туда не ходим, а свою землю обороним, ежели что.

Тела мужика и бабы сожрали быстро, к ним ещё несколько тварей подтянулось, и из лесу вернулись те, кто за девчушкой бросился. И тут зазвонил колокол на церквушке. Твари одновременно повернули морды в направлении источника звука и тут же немедленно двинулись в его сторону.

– Какого хрена там растрезвонились? Вся эта кодла сейчас быстро сюда припрётся, у них слух знаешь какой.

– Отец Никодим звонит, приманивает нечисть к нам, тут и встретим. Вы помогать будете или как?

– Сука, автомат же там остался, в тележке, а у меня только макар и две обоймы.

– У меня столько же.

– Ничего, с Божьей помощью отобьем тварей. Ружей имеется почитай десять штук, Фрол пороху и свинца привез, патронов много снарядили, не робей. Колесо раскручивай, пусть пошумит, а то мимо пройдет нечистая сила.

Колесо с трещоткой наверху «блокгауза» быстро завертелось, громко тарахтя на всю округу. Своего рода звуковой маяк, приманивающий к себе заражённых.

– Их там, штук около тридцати. Доходяг вроде не видно и особо резвых тоже – обычные отъевшиеся пустыши, в рукопашную лучше не лезть, задавят массой.

– Так мы в штыковую и не собираемся.

Безмозглые твари так и пёрли к ним плотно сбившейся кучей, вместо того чтобы растянуться в цепь и минимизировать свои потери. Дружный залп из десятка ружей сразу же вынес почти половину. Двустволок не было, пока перезаряжали, толпа опасно приблизилась. Гибель соплеменников никого из них не остановила. Теперь защёлкали два макара, расстояние плёвое – промахнуться мимо головы трудно. Второй ружейный залп поставил окончательную точку: ни одна тварь к частоколу не смогла даже приблизиться. Нескольких, ещё пытавшихся шевелиться, добили одиночными в башку.

– Ну, я ж говорил. Вам же благодарность отдельная, придержали их немного своими пукалками, пока мы заряжали.

– С этими теперь чего?

– А ничего, пусть полежат, ссохнутся. Мы опосля сгребём, что получится, и на огороды оттащим, огурчики с помидорчиками от этого «навозу» зашибись, как растут. Отметить бы баталию надо, вы с нами?

– А если ещё придут?

– Вряд ли. Один-два могут сдуру. Ребята отобьются, не впервой.

Повторно направляясь к деревне, я постарался залежи мёртвых тварей обойти сторонкой, те уже начали постепенно высыхать, готовясь внести свой вклад в будущий урожай. Жук обещал подождать возле заставы до вечера, в надежде, что снова назад прибегу. На ехидные слова другана внимания обращено не было. Тележка нашлась там же, где и оставил, всё в целости, никто не посягнул. Миновал лесок, докатил до растущих отдельно берёз, там и остановился, наблюдая в бинокль за обстановкой в деревне. Прямо по курсу – знакомая пасека за высоким дощатым забором, там пчёлы гудят – отсюда слышно, дорога её слева обходит. Справа возле самого забора притулился большой сарай. Двери закрыты, что сильно не по нраву тем трём заражённым, которые в них ломятся, совершенно не обращая внимания на укусы вьющихся вокруг них тучи разъярённых насекомых. А злиться им есть от чего, наступил самый разгар медосбора, а пасечник куда-то запропастился, забросив все свои обязанности. А ещё эти странные существа, отдаленно напоминающие привычную фигуру заботливого хозяина, нагло шатающиеся рядом с запретной зоной. Всё это пчёл-охранников сильно раздражало и своих жал, они совершенно не жалели. Впрочем, на их яростные атаки, в которых после каждого укуса очередное насекомое мужественно погибало, заражённые никакого внимания не обращали и продолжали настойчиво ломиться в запертые ворота сарая. Двое толкали ворота, постепенно расшатывая их, а третий упорно долбил по доскам своими кулаками, разбив их в кровь, образовавшую на воротах большое темное пятно.

Тут напрашивались два вывода – внутри, наверняка, есть кто-то живой, а так как ворота заперты изнутри, значит человек, и, похоже – иммунный. Второе – учитывая, какой шум подняли «мясострадальцы» и то, что на этот шум больше никто не заявился, выходит в деревне заражённых больше не осталось. Выходит, если я немного постреляю, то никого лишнего уже не привлеку. Твари так увлеклись штурмом сарая, что совсем не замечали мое приближение с тыла. А вот пчёлы заметили. Хорошо, хоть определенный опыт проживания рядом с пасекой у меня имелся – в детстве на пять домов в нашей деревне там три пасеки стояло. Даже отдельные года пацаны отмечали, как кого и сколько раз пчела укусила. Руки в перчатки – стрелять смогу, а жалом до кожи не достать, голову замотал снятой из-под куртки рубашкой, только щёлку для глаз оставил и свободной рукой её прикрыл. Если под глаз укусит – морда так заплывет, буряты отдыхают. Всё-таки почуяли меня, твари, метров двадцать всего оставалось подойти, и тут ближайший заурчал и стал поворачиваться в мою сторону. Хотя двадцатка для такого стрелка как я – нормальное расстояние, мне ж не белку в глаз бить. Короткая очередь в голову и из башки сзади выпрыснула темная струя, превратив уже имевшийся на воротах кровавый отпечаток в сюрреалистический рисунок. Двое из остававшихся на ногах тварей рванули ко мне так резко, что я даже растерялся от неожиданности. Автомат затрясся, выпуская пули бесприцельно, но и тех, которым удалось угодить в цель, оказалось достаточно. Патроны закончились, досталось всем: и сараю, и тварям, и вообще всей окружающей среде. Надеюсь хоть тому, кто там прятался, лишний гостинец не прилетел. Сменил магазин, добил в голову ползающих под ногами, и всё ещё пытавшихся подняться бывших селян. А вот теперь времени терять нельзя – неизвестно, сколько осталось до появления Скреббера, может, прямо сейчас заявится, а может через три часа, хрен его знает. Надо от иммунного избавиться, побыстрее гнать его взашей, и подальше отсюда.

– Эй, в сарае, давай вылезай, бояться нечего, все враги повержены, опасность на время отступила. Только не тормози, времени нет, валить отсюда надо.